Реферат: Политическая система России

Актуальность работы. В современной России одновременно реформируются политическая система и система управления, формируется гражданское общество, перестраивается и совершенствуется государственный аппарат. Все это призвано сделать политическую и административную системы более эффективными, чтобы они меньше работали на себя и больше на общество.

В своем послании Федеральному собранию Российской Федерации президент отметил, что одной из существенных черт внутриполитической жизни нашей страны является низкий уровень доверия граждан к отдельным институтам государственной власти.

Особенности политического режима современной России являются многогранными и неоднозначными. Рассмотрение вопросов, связанных с характеристикой политического режима современной России, является актуальным для современной политической жизни российского общетсва.

Объект работы – политический режим современной России.

Предмет работы – совокупность факторов, определяющих политический режим современной России.

Цель работы – выявление характерных особенностей политического режима современной России.

Задачи:

·  охарактеризовать основные особенности современного этапа трансформации политической системы России.

·  выявить структуру принципов федерализма и «вертикали» власти современной России.

·  определить роль российских политических партий в современных условиях

·  сделать выводы по проделанной работе.

Литература. Для написания работы использовались базовая учебная литература, статьи и обзоры в специализированных и периодических изданиях, посвященных особенностям политического режима современной России.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав основной части, заключения и списка использованной литературы.

Одним из важнейших политических завоеваний периода демократических перемен является рождение нового российского парламентаризма. При этом создание парламента как института власти, действующего на основе подлинно демократических принципов, оказалось делом более сложным, чем ожидалось.

Совершенно недостаточно освободить представительный и законодательный орган власти от давления авторитарного правления. Важнейшей задачей является внедрение и закрепление парламентаризма как нормы политической жизни общества. Значительная временная дистанция, отделяющая нас от момента начала демократического транзита, позволяет выявить и оценить предварительные итоги развития постсоветского парламентаризма уже не столько с позиции перспектив процесса, сколько с позиции его результатов.

Одной из существенных проблем современной политической науки является оценка эффективности политических институтов в условиях демократизации. Сформулированная западной политологией идея демократического транзита предоставляет аналитический инструментарий такой оценки. Однако применение транзитологического подхода в сравнительной политологии выявило целый ряд существенных методологических ограничений. Сегодня теория демократического транзита подвергается в России серьёзной критике, в основу которой положен аргумент объяснительной несостоятельности указанной теории по отношению к российским политическим процессам последних полутора десятилетий.[3]

Нужно чётко представлять инерционность любой политической системы, невозможность её резкого качественного изменения. Это связано с тем, что само понятие «западные институты», зачастую употребляемое не только в публицистике, но и в научных работах, не имеет чёткого смыслового содержания, кроме указания на цивилизационное происхождение. Военная победа президентской власти в октябре 1993 г. обусловила развитие институциональных перемен в ходе процесса конституционализации в направлении усиления роли главы государства.

Политологи провели немало исследований институциональной составляющей демократизации, придя к выводу о первостепенной значимости парламентаризма как инструмента обеспечения политической стабильности в период радикальных перемен. Политическая практика демократизации свидетельствует, что именно парламент, как правило, становится местом достижения межэлитного согласия по вопросу о стратегии демократических изменений. В рамках транзитологической концепции роль парламентаризма в процессе демократизации оценивается весьма высоко. Особенно важную роль парламентские процедуры играют в момент непосредственного принятия решения о начале институциональных перемен. Иными словами, парламент выступает как место выработки стратегии перехода к демократии и является непосредственным участником этого процесса. Парламенту принадлежит значимая роль на всех этапах демократического транзита – либерализации автократии, демократизации и консолидации демократии.

Парламентские институты, как показывает исторический опыт многих стран, играют важнейшую роль в удержании политического режима в рамках демократических норм и процедур. Нынешнее состояние парламентаризма в нашей стране нуждается в объективной оценке его консолидационных возможностей. Своеобразие институционального дизайна российской политической системы заключается в том, что принцип разделения властей был реализован в отрыве от принципа их баланса. Такая неустойчивого равновесная система характеризуется сменой периодов согласованной работы органов власти различных ветвей и периодов взаимного игнорирования, конкуренции, вплоть до открытой конфронтации. В этой связи одной из актуальных проблем является степень устойчивости сложившейся системы. Не менее актуальной представляется проблема оптимизации деятельности парламентских институтов. Вопросы формирования состава, конкретизации полномочий и реализации функций представительных и законодательных органов власти как на федеральном, так и на региональном уровне нельзя назвать до конца решёнными. [7]

Формирование институциональной системы государственной власти на основе Конституции 1993 г. открыло возможность начала этапа консолидации демократии, однако политическая практика 1990-х гг. привела к стагнации политических реформ. Процесс демократизации политической системы при снижении интенсивности политических процессов на федеральном уровне закономерно сместился на уровень регионов. Важным компонентом региональной демократизации является формирование федеративных отношений, как «вертикальных» в системе «центр – регион», так и «горизонтальных» – между субъектами федерации. Открывается возможность для реализации потенциала регионального парламентаризма. Вслед за выборами федерального уровня прошли выборы в регионах. К середине 1990-х гг. удалось сформировать институциональную систему регионального парламентаризма. С изменением порядка формирования губернаторского корпуса значение региональных органов представительной власти даже возросло. В отличие от Федерального Собрания, некоторые из них являются местом реальной политической борьбы, хотя и со значительным оттенком клановости. Оценки российского парламентаризма в настоящее время весьма пессимистичны. Так, В.Н. Лысенко – один из тех, кто начинал практику парламентской деятельности в новой России, – подводя итоги первого десятилетия функционирования представительных органов власти, констатировал, что парламентаризм как политическое явление, характеризующееся значительной ролью парламента в жизни страны, проявляется крайне слабо. Превалирование представительских функций парламента над законодательными, низкий уровень авторитета, дисбаланс властей, неразвитость партийной системы и норм лоббистской деятельности, слабость подлинно федеративных отношений являются, по мнению В.Н. Лысенко, причинами нынешнего состояния парламентаризма в России. Ещё более жёстко оценивает ситуацию один из ведущих российских политологов. По его мнению, «полтора десятилетия политической истории страны продемонстрировали наличие системных трансформаций парламента, по сути отразивших его деинституционализацию как общественно-государственного органа власти». Проявлением деинституционализации российского парламента А.И. Соловьев считает дисфункцию Федерального Собрания, его превращение в инструмент сглаживания конфликтов и противоречий внутри правящей политической элиты. При этом Госдума является важным местом позиционирования корпоративных (в том числе и теневых) интересов. [9]

Критичные оценки современного состояния парламента и парламентаризма в России во многом справедливы. Последние полтора десятилетия развития парламентских институтов и практик в России представляют собой сложный и противоречивый опыт. Не все проблемы институционального характера решены успешно, особенно в регионах, уровень доверия граждан федеральному парламенту снижается. Поэтому актуальной остается проблема повышения легитимности парламентских институтов как на федеральном, так и на региональном уровнях.

Уже можно утверждать, что эффективность перехода к пропорциональной системе выборов в Государственную Думу является весьма сомнительной. Известно, что пропорциональная система способствует развитию партийной системы. Однако если учесть фактор повышения заградительного барьера с 5% до 7%, то можно предположить сокращение числа парламентских партий. В этой ситуации возможен курс на формирование двух блоковой системы: «партия власти» и её сателлиты объединённая оппозиция (временная лево-правая коалиция).

Могут ли изменения в избирательном законе или законе о партиях привести к желаемому результату – созданию эффективных, ответственных и репрезентативных политических партий и действенного парламентаризма в России? Представляется, что предлагаемые новшества не могут быть исчерпывающими и, скорее, не приведут к искомому результату. Наиболее действенным механизмом повышения эффективности, ответственности и репрезентативности политических партий является формирование партийного правительства. В классическом варианте формирование правительства на основе парламентского большинства в России невозможно, даже в случае положительного для «партии власти» опыта выборов на основе пропорциональной системы. Бюрократическая партия по своей природе не в состоянии принимать на себя всю политическую ответственность за деятельность сформированного ею правительства.

Однако, как нам представляется, положение федерального парламента сегодня не является безнадёжным. Диалектика развития политических процессов и здравый смысл подсказывают, что существующий «перекос» власти в пользу президентуры потребует исправления уже в недалёком будущем. Понятно, что ни органы исполнительной власти, ни правящая партия не смогут эффективнее, чем парламент, решать проблемы поиска оптимальных политических и правовых решений, адекватных требованиям времени. Но сам парламент должен «дорасти» до такого состояния, когда он сможет взять на себя ведущую политическую роль. В противном случае расплатой за провал парламентаризма будет диктатура. Парламентаризм может стать наиболее значимой гарантией демократического пути развития страны лишь в случае, если общественное осознание его необходимости будет достаточно сформированным. [1]

Институционализация парламентаризма в России произошла в условиях, когда соотношение сил основных политических авторов демократизации было не равновесно. Закрепление дисбаланса в системе разделения властей в процессе конституционализации сохраняет сложившуюся неравновесную систему, но лишь до тех пор, пока актуальны проблемы транзита.

С исчерпанием транзитивной «повестки дня» положение основных институтов государственной власти в России неизбежно изменится. Парламент, обладая значительным институциональным потенциалом согласования социально-политических интересов, вероятнее, чем какой-либо другой институт, может стать ведущим автором консолидации демократии.

В последнее десятилетие XX века Россия предприняла попытку модернизации своей общественной системы. Одними из основных целей, которые поставило политическое руководство, а именно – установление и функционирование демократического режима с эффективным политическим участием народных масс, формирование рыночной экономики с социальным компонентом пока не достигнуты. Начавшееся движение страны к демократии затянулось в силу определенных объективных обстоятельств внутреннего и внешнего характера. Россия застыла в промежуточном состоянии наличия демократических институтов и авторитарного содержания реальных политических процессов и практик. В связи с этим интересным представляется вопрос о перспективах нашего общества.

В современной России одновременно реформируются политическая система и система управления, формируется гражданское общество, перестраивается и совершенствуется государственный аппарат. Все это призвано сделать политическую и административную системы более эффективными, чтобы они меньше работали на себя и больше на общество.

В российской политической системе в отличие от западных стран, где политические партии играют ключевую роль в политической жизни, партии России отодвинуты на задний план и от их действий мало что зависит. В связи с этим напрашивается вывод: необходимо как можно активнее и эффективнее расширять гражданские институты, которые и будут катализатором развития самой политической системы, привнесут в нее сбалансированность всех уровней общественных отношений, наладят политические связи. [1]

Исторический вектор изменений объективно не может быть задан и предопределен. Необходимо помнить, что на первый план постоянно выступают моменты вариантности, непоследовательности и неопределенности результатов. Изучая и осмысливая теоретические и практические аспекты современного процесса трансформации политической системы России, государство как аппарат управления должно в первую очередь создать такую политическую систему, которая:

·  во-первых, обеспечивает всеобщее управленческое воздействие на все процессы, которые происходят в обществе путем систематизации, компиляции, интеграции и использования информации, принятие и реализацию политических решений с целью дальнейшего достижения необходимого соответствия политических и законодательных норм;

·  во-вторых, стремится обеспечить сохранность равновесия в обществе. Для этого необходимо периодически перемещать политические элементы в самой системе по их приоритетности, адаптируя и приспосабливая их друг к другу;

·  в-третьих, установит прямые и обратные связи политической системы с ее социальным окружением, что позволит ей постоянно развиваться, функционировать и нивелировать социальную напряженность;

·  в-четвертых, обеспечит интеграцию общества посредством применения политики и власти для выражения воли народа через закон и правовые нормы;

·  в-пятых, установит и поддержит регулирование режима политико-социальной деятельности в обществе, установит такие способы поведения и жизнедеятельности граждан и организаций, которые обеспечили бы соблюдение взаимных интересов и устойчивость общественных отношений;

·  в-шестых, задаст политические цели и стратегию, которые послужат всеобщим стимулом к развитию и будут нести публичный, всеобщий характер. [4]

Что касается российских партий, то настоящее время российские политические партии действуют в социальной среде с разрушенными старыми и еще не сформировавшимися новыми связями, с низким уровнем гражданского самосознания, поэтому выполнение функции агрегирования интересов граждан можно приписать им с большой долей условности. У многих членов общества нет четко выраженных интересов, а политические партии представляют собой узкие элитарные группы, поэтому они отделены от общества и вытеснены на периферию общественного сознания россиян. В результате политические интересы массовых категорий граждан не находят политического выражения. Если граждане и общественные группы не интегрированы в процесс принятия решений, если политика не имеет поддержки, то нельзя говорить, что данная система является по своей природе открытой и устойчивой к кризисам. В переходный период именно политические партии выдвигаются на ведущие роли, а проведение выборов «высвечивает» их способность синтезировать предпочтения тех или иных политических акторов в различных территориальных округах. Но, к сожалению, в России партии пока выполняют эту функцию не слишком эффективно.

Современная демократия – это представительная демократия. Внешне в современной с этим все благополучно, на федеральном уровне было зарегистрировано достаточное количество политических партий, которые участвовали в парламентских выборах, – четыре из них представлены в Государственной Думе действующего созыва. Практически везде зарегистрированы региональные отделения общефедеральных партий и движений, есть данные об их численности, формах участия в региональной политике и т.д. Но российский политический спектр слишком «размыт», сориентироваться в таком политическом пространстве трудно даже специалисту (отсюда такое разнообразие типологий российских партий). В то же время обилие партий не свидетельствует о растущей социальной дифференциации общества, которое по-прежнему фрагментировано, – оно, прежде всего, отражает политическую институционализацию конкурирующих групп правящей элиты. Единственная партия России, которую можно было бы с определенной натяжкой назвать массовой и народной, – КПРФ. Однако и она не дотягивает до статуса партии оппозиционной, поскольку не стала реальной альтернативой организованным группам правящей элиты, конкурирующим между собой в процессе принятия значимых решений. Показательно, что из более чем 180 политических партий, зарегистрированных Минюстом России до 1999 г., лишь три принимали участие в выборах почти во всех регионах России: КПРФ, «Яблоко» и ЛДПР. При этом коммунисты опережали конкурентов с большим отрывом. [8]

Стремясь походить на классические демократические образцы, российские партии осуществляют безуспешные попытки придать себе какой-либо идеологический облик, сформировать структуры массовой политической организации или хотя бы имитировать таковые. Но в целом российские партии сторонятся выполнения задачи формирования общенациональных ценностей и стратегии развития страны. Большинство отечественных партий «функционирует как избирательные машины для лидеров». В этой ситуации партийная идеология превращается во вспомогательную составляющую избирательных технологий. Это подтверждает тот факт, что в программах современных российских политических партий изначально отсутствует продуманная идейно-ценностная база, определяющая их место в политическом спектре, которая могла бы помочь избирателю в его выборе.

Большинство избирателей хотели бы соединить несоединимое: социалистические ценности в социально-экономической сфере с либерально-демократическими в сфере политики и «рыночными» в сфере розничной торговли и обслуживания. Поэтому победу на выборах в России зачастую обеспечивает не столько идеология партии, которая у большинства активных участников электорального процесса

Однако следует отметить, что выборы не гарантируют демократического развития страны, они могут приводить к власти правителей, которые склонны оперировать способами, далекими от норм демократии. Так, выборы в России, став формой борьбы за власть, пока еще не стали механизмом смены и тем более контроля власти. В настоящее время исход выборов определяется ресурсами финансово-промышленных кланов, стоящих за кандидатами, административной поддержкой, профессионализмом их выборных команд и «телевизионным временем», которое они способны купить, а отнюдь не партийной принадлежностью. Наличие в нашей стране партий и проводимых избирательных кампаний также не гарантирует демократический характер политической системы. [10]

Роль и влияние партий на уровне региона как самостоятельных субъектов политического процесса устойчиво снижается в период между выборами. Как показывает практика, после выборов происходит смещение акцентов в сторону неполитических, корпоративных, отраслевых, групповых и иных интересов. И это очевидно, если учитывать, что в регионах корпоративный принцип общественной жизни всегда доминировал над социально-политическим и партийным.

Хроническая слабость российских политических партий подрывает стимулы к партийной активности, в результате гражданское общество оказывается не представленным на политическом уровне. В связи с этим возникают благоприятные возможности для проникновения в парламент независимых «бюрократов» и «хозяйственников» и укрепления «нежелательных» связей между исполнительной и законодательной властями. Преодолеть названные недостатки формирующейся партийной системы и был призван Федеральный закон от 11.07.2001 г. №95-ФЗ «О политических партиях», который предусматривает: ограничения на минимальную численность партии (не менее 10 тыс. членов) и ее региональных отделений (наличие таковых не менее чем в половине субъектов РФ, численностью не менее 100 человек); требование фиксированного членства в партиях; признание статуса партии лишь за общероссийскими общественно-политическими объединениями; запрет на создание политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности; введение государственного финансирования партий и др.

Все эти ограничения призваны поддерживать концепцию закона, которая заключается в создании в России мощных общенациональных партий, которые будут реально представлять интересы своих избирателей. В результате в России должна быть создана необходимая для развития российского гражданского общества составляющая – эффективная обратная связь общества и власти. Несмотря на то что демократический опыт России пока невелик по сравнению с западными странами, безразличия и цинизма в отношении демократической политики и политиков в нашей стране, пожалуй, гораздо больше. [6]

Из всего сказанного выше следует, что российские партии пока не являются тем универсальным «посредником» между обществом и государством, который помогает в осуществлении интересов гражданского общества. Население России не доверяет партиям, что подтверждают выборы, прошедшие 14 марта 2010 г. в 76 регионах. Оппозиция преодолела 7-процентный барьер «даже там, где ничего для этого не делала», и это свидетельствует о переменах в общественном мнении по отношению к партии власти. По итогам выборов в 8 региональных парламентах оказались представители всех 4 парламентских партий. Однако крупнейшая среди российских политических партий стала еще более крупной, продемонстрировав желание большинства избирателей опираться на то, что труднее всего «опрокинуть», хотя бы в силу размера.

Отсюда следует вывод, что граждане готовы активно проявлять свою позицию, хотят участвовать в формировании власти и делают это доступными им способами. Аполитическая сила, создавшая для этого проявления максимально комфортные условия, автоматически может рассчитывать на усиливающуюся поддержку пока не определившихся избирателей на следующих выборах. Уставшие от постперестроечной политики граждане делегируют власть самой крупной на сегодняшний день политической партии потому, что хотят стабильности.

Как отмечают многие российские аналитики, сегодня о существовании в партийной системы можно говорить с большой долей условности. Речь может идти по преимуществу о конгломерате протопартий, не обладающих значительной социальной базой.

Один из основателей дихотомической модели «политика – администрация» американский политолог Вудро Вильсон в статье «Изучение механизма управления» утверждал: «Административное звено находится вне сферы политики как таковой. Вопросы управления – это не политические вопросы. Хотя политика ставит задачи перед администрацией, нельзя допускать, чтобы она манипулировала государственными служащими».

К сожалению, указанный дискурс характерен только для стран с устоявшимися демократиями. В современной России политические пристрастия лица, стоящего во главе «вертикали» власти, вольно или невольно определяют политические пристрастия административного аппарата.

Хотя де-юре Россия является социальным государством, процесс модернизации государственного управления не приблизил Россию к идеальной (в веберовском понимании) модели социального государства. В современной России население не воспринимает чиновничество как группу людей, нанятых обществом для решения вопросов текущего управления государственными делами. В подтверждение указанного тезиса сошлемся на результаты опросов общественного мнения.

Таким образом, большая часть населения достаточно скептически относится к результатам внедрения «вертикали» власти. Применительно к рассматриваемой в настоящей статье проблематике, скорее, необходимо вести речь не об эффективности «вертикали» власти с точки зрения влияния на качество жизни населения, а об изменениях властных полномочий внутри правящей элиты, в частности о перемещении центра власти с регионального уровня на уровень руководства Федерацией.

Если к середине 1992 г. можно было уверенно говорить о начале процесса перемещения центра реальной власти на региональный уровень, то к моменту роспуска Верховного Совета президентом Ельциным (октябрь 1993 г.) российские регионы сосредоточили в своих руках уже около 60% полномочий федеральной власти. Однако с точки зрения модернизации системы государственного управления такое соотношение властных полномочий оказалось для федерального центра неприемлемым, и с конца 90-х гг. стали предприниматься меры по изменению центра тяжести властной вертикали. [6]

Указанные процессы получили законодательное оформление в декабре 2004 г., когда вступили в силу поправки к Федеральному закону «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», кардинально изменившие порядок замещения должности главы субъекта РФ. Если ранее главы субъектов Федерации избирались населением субъектов РФ, то по новой редакции Закона 184-ФЗ они назначаются законодательными органами субъектов РФ по представлению Президента на срок до 5 лет.

Как считает политолог В. А. Ковалев, федерализм и демократия в политическом развитии тесно переплетены, но характер этой связи достаточно сложный и неоднозначный. Многое здесь зависит как от культурно-исторических условий развития той или иной страны, так и от конкретной политической ситуации. В современной Российской Федерации она такова, что положения Конституции, посвященные демократии и федерализму, последовательно выхолащиваются.

Для исследователей в области российской политической регионалистики это создает новую сложную ситуацию. «Региональная политика» в РФ, конечно же, есть, а вот политики в целом ряде ее регионов уже не осталось. Она, если

Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и в Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» от 11 декабря 2004 года № 159-ФЗможно так выразиться, в «анабиозе». В этой связи можно утверждать, что понятие «региональный политический режим» постепенно теряет смысл применительно к российским регионам. Качественные изменения регионального политического пространства становятся возможными только при условии смены элит и центров регионального влияния. Внутри региона практики государственного управления становятся «жертвой» борьбы различных аппаратных группировок за лоббистские ресурсы. Таким образом, произошедшие в начале XXI в. общие изменения политического и общественного климата в стране, перемены в законодательстве привели все регионы к «общему знаменателю» как с точки зрения использования концепций госуправления, так и во взаимоотношениях с федеральными структурами. [5]

Новый порядок назначения глав субъектов Федерации оказал существенное влияние на функционирование такого политического института, как институт полномочных представителей президента страны в федеральных округах. С точки зрения повышения эффективности государственного управления создание и функционирование федеральных округов политологами воспринимается неоднозначно. Как отмечает Р. Туровский, «развитие системы федеральных округов позволило заново начать процесс межрегиональной интеграции, но уже под федеральным контролем и в определенных на федеральном уровне географических рамках». Вместе с тем введение нового политического института по логике реформирования государственного управления должно было сопровождаться его юридическим закреплением в Конституции РФ и иных конституционных нормативных актах, однако на практике этого не произошло. В данном случае мы имеем пример того, как формирование нового политического порядка осуществлялось без «наделения» нового органа управления территорией, на которой бы осуществлялись в полной мере управленческие функции.

Проблема территориальности сводится к тому, что, несмотря на появившиеся и растиражированные карты федеральных округов, последние, по сути, не представляют собой административно-территориальных образований. Так, «во всех официальных документах речь идет о субъектах Федерации, «входящих в состав федерального округа», или о субъектах Федерации, находящихся в «пределах федерального округа». Нигде не говорится о территории федерального округа. Федеральный округ не является административно-территориальной единицей и поэтому с правовой точки зрения не имеет территории». Поэтому деятельность полпредов и сводилась к контрольной функции и функции своеобразного третейского судьи в спорах между входящими в округ субъектами Федерации.

При усилении функций центра, выразившемся, в частности, в новом порядке назначения губернаторов, управленческие функции полпредств еще больше нивелировались. Можно утверждать, что институт полпредства был призван заполнить вакуум власти федерального центра в регионах, и после выполнения этой стратегической задачи его политическая ценность оказалась под вопросом. [8]

Еще один нерешенный вопрос государственного управления в конце первого десятилетия XXI в. связан с целесообразностью обширного присутствия федеральных структур в регионах. Проблема эта волнует не только региональные элиты, но и бывших полпредов президента в федеральных округах, хорошо представляющих «ценность» деятельности указанных структур. Министр регионального развития Дмитрий Козак представил 25 октября 2007 г. в Совете Федерации свое видение реформы отношений центра и субъектов. По его мнению, надо убрать из регионов территориальные органы федеральной власти, «кроме силовых и контролирующих», разработать «механизм ответственности федеральных, региональных и местных властей за конечный результат» и «трансформировать статус полпредов президента, чтобы больше встроить их в систему управления страной». Одновременно Д. Козак предлагал усилить контроль центра, в частности «дать федеральным органам власти право отменять законодательные акты субъектов» (сейчас это можно сделать только по представлению прокуратуры). Необходимо при этом проведение реформы системы территориальных органов федеральной власти с выработкой критериев эффективности осуществления функций в сфере государственного управления.

Следуя концепции демократии в многосоставных обществах А. Лейпхарта, можно охарактеризовать регион как сегмент вышестоящей политической структуры: стабильное сообщество, существующее в пределах единого государства, обладающее собственными социальными и политическими структурами, коммуникативными каналами, лидерами и партиями. Акцент на политическую роль лидера не случаен.

Результаты проводимых политологических исследований свидетельствуют, что в субъектах Федерации политическая жизнь региона в высокой степени ориентирована на губернатора как на персонифицированного политического актора. Как отмечает О. Гаман-Голутвина, «смена первого лица региона зачастую влечет за собой не только персональные перестановки в администрации, но и изменение механизмов и каналов рекрутирования управленческих команд, поскольку социально-демографические, психологические, лидерские и иные характеристики региональных властных сообществ во многом зависят от политической биографии первого лица субъекта РФ».

В рамках указанного дискурса исследователи фиксируют существование раскола между элитами и основной массой населения. В частности, об этом в своем исследовании с характерным названием «Симулятивная власть и церемониальная политика» пишет известный отечественный политолог Б. Дубин. По мере укрепления авторитаризма, подчинения СМИ официозу, девальвации избирательных демократических процедур, росту коррупции и т.п. все более очевидной становится ситуация ценностных дефицитов, усиливается роль партикуляристских, традиционных (не модернизационных) ценностных ориентиров и настроений.

Рассматривая модернизацию государственного управления в России на рубеже XX и XXI вв., нельзя обойти вниманием проблему взаимосвязи «вертикали» власти и федеративного характера государства, в частности, как соотносятся перспективы развития федерализма в с рядом тенденций централизации государственного управления, которые сложно признать демократическими.

Россия по Конституции является федеративным государством. Соответственно, игнорирование федерализма в процессе реформы государственного управления означает игнорирование базовых положений Конституции страны.

Масштабы страны и связанные с ними управленческие задачи делают особенно актуальной проблему наделения субъектов федеративного государства более широкими экономическими правами. Экономическая децентрализация при сохранении и укреплении вертикали власти диктуется жизненными потребностями развития производительных сил и производственных отношений. [7]

С другой стороны, передача больших экономических прав регионам ни в коей мере не должна ослаблять Центр, его политические и экономические функции.

Без вертикали власти будут неизбежно возрастать центробежные силы в российском государстве. Сейчас создалась уникальная ситуация, когда власть вполне может себе «позволить переход к более демократичной, хотя не моментально меняющейся системе», которая сохранит статус-кво и одновременно введет элемент воспроизводства в этой системе партийного механизма.

Как отмечал академик Е. Примаков, «строительство вертикали власти стало необходимым в результате развития тенденции сепаратизма, своевластия ряда региональных руководителей (именно это, а не тяга к единству, кстати, характерно для средневековой России), особенно после бездумного ельцинского «берите столько суверенитета, сколько сможете переварить». Необходимость становления вертикали власти была связана и с решением современных для России социально-экономических задач».

В результате возникают предпосылки для модернизации принципа «вертикали власти» с возможностью передачи больших прав регионам. Таким образом, возможно развитие федерализма и институтов демократии в условиях «вертикали» власти.

В данной работе нами был охарактеризован политический режим современной России.

Основное внимание было уделено принципам федерализации и парламентаризма, а также влиянию и роли политических партий.

Было выяснено, что в российской политической системе в отличие от западных стран, где политические партии играют ключевую роль в политической жизни, партии России отодвинуты на задний план и от их действий мало что зависит. В связи с этим напрашивается вывод: необходимо как можно активнее и эффективнее расширять гражданские институты, которые и будут катализатором развития самой политической системы, привнесут в нее сбалансированность всех уровней общественных отношений, наладят политические связи.

Политологи провели немало исследований институциональной составляющей демократизации, придя к выводу о первостепенной значимости парламентаризма как инструмента обеспечения политической стабильности в период радикальных перемен. Политическая практика демократизации свидетельствует, что именно парламент, как правило, становится местом достижения межэлитного согласия по вопросу о стратегии демократических изменений.

Формирование институциональной системы государственной власти на основе Конституции 1993 г. открыло возможность начала этапа консолидации демократии, однако политическая практика 1990-х гг. привела к стагнации политических реформ. Процесс демократизации политической системы при снижении интенсивности политических процессов на федеральном уровне закономерно сместился на уровень регионов. Важным компонентом региональной демократизации является формирование федеративных отношений, как «вертикальных» в системе «центр – регион», так и «горизонтальных» – между субъектами федерации. Открывается возможность для реализации потенциала регионального парламентаризма.

Относительно внедрении принципа «вертикали власти» следует отметить, что большая часть населения достаточно скептически относится к результатам внедрения «вертикали» власти. Применительно к рассматриваемой в настоящей статье проблематике, скорее, необходимо вести речь не об эффективности «вертикали» власти с точки зрения влияния на качество жизни населения, а об изменениях властных полномочий внутри правящей элиты, в частности о перемещении центра власти с регионального уровня на уровень руководства Федерацией.

1.  Зевина О.Е., Макаренко Б.И. «Об особенностях политической культуры современной России» - Журнал «Полис», №3 за 2010 г.

2.  Лапкин В.В. «Политическая история и современная политика России сквозь призму структурно-циклической парадигмы» - Журнал «Полис», №6 за 2007 г.

3.  И. Брянцев «Формирование горизонтальных связей – основа стратегии взаимодействия власти и общества» - Журнал «Власть», №6 за 2007 г.

4.  Я. Ровнер «Власть и общество в России» - Журнал «Власть», №10 за 2007 г.

5.  Гельман В.Я. «Политические партии в России: от конкуренции» – к иерархии» - Журнал «Полис», №5 за 2008 г.

6.  С. Скурихин «Политическая жизнеспособность общества и человека» - Журнал «Власть», №10 за 2010 г.

7.  А. Абрамов «Политическая стратификация общества: анализ подходов» - Журнал «Власть», №9 за 2010 г.

8.  Е. Гаталов «Проблемы современной административно государственной реформы в России» - Журнал «Власть», №3 за 2009 г.

9.  Н. Романович «К вопросу о персонификации власти в России» - Журнал «Власть», №9 за 2009 г.

10.  М. Дмитриев «Парламентаризм и демократия в России» - Журнал «Власть», №10 за 2009 г.