Курсовая работа: Роль государства в рыночной экономике

Содержание:

Введение

1. Социальная роль государства в рыночной экономике

2.  Социальная политика государства

3.  Личные располагаемые доходы

4.  Государственная политика перераспределения доходов

5.  Социальная ответственность российского бизнеса

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Нам уже хорошо известно, что в любой хозяйственной системе общество сталкивается с необходимостью решения трех задач: Что, Как и Для кого производить. Проблема «Для Кого производить» является пробле­мой распределения произведенных благ. Говоря о социальной полити­ке государства, мы подразумеваем действия правительства, направ­ленные на распределение и перераспределение доходов различных чле­нов и групп общества. Так можно определить социальную политику в узком смысле слова. В широком смысле социальная политика – это одно из направлений макроэкономического регулирования, призванное обеспечить социальную стабильность общества и создать, насколько это возможно, одинаковые «стартовые условия» для граждан страны.

Общеизвестно, что в последние годы Россия переживает глубо­кий социальный кризис. В чем его причины? Насколько неизбежен спад жизненного уровня населения в период реформ? Можно ли отделить объективные факторы снижения доходов и социальной за­щищенности населения от ошибок и просчетов в ходе рыночных преобразований? Каковы пути социальной переориентации реформ? Прежде чем попытаться дать ответы на эти вопросы, следует рас­смотреть более общую проблему — социальную роль государства в современной рыночной экономике.

Государственная социальная политика — это целенаправленная деятельность государства, ставящая своей целью ослабление диф­ференциации доходов, смягчение противоречий между участниками рыночной экономики и предотвращение социальных конфликтов на экономической почве. Посредством государственной социальной по­литики в рыночной экономике реализуется принцип социальной справедливости, предполагающий определенную меру выравнивания имущественного положения граждан, создание системы социальных гарантий и равных стартовых условий для всех слоев населения.

1. Социальная роль государства в рыночной экономике

Характер и содер­жание социальной политики зависят от степени вмешательства го­сударства в управление социальными процессами. В зависимости от этого все сложившиеся сегодня в развитых странах типы госу­дарственной социальной политики можно разделить на две группы. Первую условно можно назвать остаточной. В данном случае со­циальная политика выполняет функции, которые не в состоянии должным образом осуществить рынок. Это ограниченная по своим масштабам и охватываемому контингенту социальная политика, преимущественно пассивная и имеющая компенсационный харак­тер. Ее концептуальные основы формируются под воздействием идей консерватизма. Типичным представителем данного варианта (естественно, с известной степенью условности) является американ­ская модель.

Вторая группа — институциональная. Здесь социальная поли­тика государства играет важнейшую роль в обеспечении населения социальными услугами и рассматривается в качестве более эффек­тивного в социально-экономическом и политическом смыслах сред­ства, чем система частных институтов. Это более конструктивная и перераспределительная политика. С концептуальной точки зрения эта группа в наибольшей степени испытывает влияние социал-демократической идеологии, и ее типичным представителем (также условно) является шведский вариант социального государства.

Обе группы различаются между собой не наличием или отсут­ствием тех или иных компонентов, а их соотношением, а также степенью государственного вмешательства в социальную сферу, ро­лью перераспределительных процессов, степенью приоритета соци­альных проблем в деятельности государства.

Социальная роль государства во всех остальных странах мира находится в диапазоне между этими двумя группами.

Естественно, что практика гораздо разнообразнее любой типо­логии. Например, в Бельгии очень высок уровень социальных рас­ходов государства, однако социальная политика преимущественно пассивная, компенсационная. Скандинавские страны преимущест­венно социал-демократические, но их социальная сфера отнюдь не свободна от либеральных элементов. Также нет и либеральных ре­жимов чистого типа. Все европейские государства с социальной рыночной экономикой развивались под влиянием и либеральных, и социал-демократических импульсов. В последние годы происходит дальнейшее сближение основных характеристик различных типов государственной социальной политики, особенно это относится к идеологии перспектив ее развития.

Из социальной практики стран с развитой рыночной экономи­кой можно сделать следующие выводы.

1. Степень социальной поддержки населения, в первую очередь это касается бесплатного или льготного предоставления социально значимых благ и услуг (образование, здравоохранение, культура), не является прямой функцией уровня экономического развития, хо­тя, естественно, зависит от него.

2. Существует прямая зависимость между уровнем многих со­циальных индикаторов развития нации и масштабами перераспре­делительной деятельности государства — это, в частности, подтвер­ждается многочисленными в последние годы исследованиями меж­дународных организаций (например, расчеты индекса развития че­ловеческого потенциала).

3. Общество всегда стоит перед выбором — рост личных дохо­дов (низкий уровень налогов и других изъятий из личных дохо­дов) или повышение уровня удовлетворения на льготных условиях социально значимых потребностей всего общества (или его значи­тельной части).

4. Идеология государственной политики в социальной сфере по отношению к центральному вопросу — степени вмешательства госу­дарства в социальную сферу — претерпевает циклические измене­ния не только в зависимости от экономических возможностей общества, но и в соответствии с реакцией массового избирателя на изменение акцентов в политике, затрагивающей его интересы.

 Для всех стран «золотым пе­риодом» в развитии социальной деятельности государства были 60—70-е годы. В эти годы наиболее благоприятного развития доля расходов на социальные цели в валовом национальном продукте в США и развитых странах Европы удвоилась и достигла в начале 80-х годов: 21% — в США; 24% — в Англии; 30%-—во Франции; 31,5% — в Германии; более трети — в Швеции и Дании. В 80-е годы маятник качнулся в другую сторону.

Во всех развитых странах в эти годы происходил пересмотр масштабов, форм организации и финансирования социальных про­грамм. Причины пересмотра, как правило, одинаковые — это необ­ходимость увеличения гибкости предоставления выплат, усиления их способности соответствовать потребностям, расширения потре­бительского выбора, сокращения присутствия государства в эконо­мике и обществе, усиления контроля над государственными расхо­дами.

Циклическая смена приоритетов в социальной политике разви­тых государств привела к перераспределению средств между от­дельными статьями социальных расходов, но, как правило, не за­тронула серьезных социальных достижений предшествующего раз­вития, доля расходов на социальные нужды в ВВП также не пре­терпела существенных изменений. В большинстве стран финансо­вый кризис социальной сферы был так или иначе преодолен бла­годаря некоторому сокращению расходов, ряду протекционистских мер, усилению налоговой дисциплины и другим мерам.

В середине 90-х годов вновь можно говорить об обратном движении маятника, общественный выбор в большинстве стран диктует необходимость нового пересмотра социальной роли госу­дарства в сторону ее усиления.

Россия традиционно относится к типу государств с сильной ролью государства в социальной сфере. Если не говорить о более низком материальном и институциональном уровнях, то система социальных гарантий и социальной защиты населения, сложившая­ся в России к началу экономических преобразований, в целом со­ответствовала принципам социального рыночного хозяйства. Но с точки зрения критериев рыночной экономики социальная роль го­сударства была чрезмерно патерналистской, хотя и обеспечивающей удовлетворение широкого круга всесторонне регламентированных потребностей, но сковывающей личную инициативу и подавляющей стремление граждан самостоятельно решать проблемы собственного благосостояния.

2. Социальная политика государства

Рыночное распределение доходов на основе конкурентного механиз­ма спроса и предложения на факторы производства приводит к тому, что вознаграждение каждого фактора происходит в соответствии с его предельным продуктом. Этот принцип известен нам из раздела «Микро­экономика». Естественно, указанный механизм не гаранти­рует равенства в распределении доходов, и в реальности в странах с развитой рыночной экономикой наблюдается значительное неравенство в их распределении.

В рамках позитивной экономической теории ответа на вопрос, какое именно распределение доходов справедливо, просто не существует.

Вспомним, что критерий Парето-эффективности не может дать нам тео­ретическую основу решения проблемы справедливости. Мы не раз от­мечали, что одним из проявлений фиаско рынка является невозмож­ность справедливого распределения доходов, поскольку рынок – соци­ально нейтральный механизм. Математически можно определить эф­фективность по Парето, но понятие справедливости - это нормативное суждение. Вот почему вопрос справедливого распреде­ления доходов не оставляет равнодушными ни политиков, ни простых граждан: здесь затрагивается моральная, этическая проблема.

Принято различать функциональное и персональное распределе­ние доходов. Функциональное распределение означает распределение национального дохода между собственниками различных факторов про­изводства (труда, капитала, земли, предпринимательства). В этом слу­чае мы интересуемся, какая доля «национального пирога» приходится на заработную плату, процент, рентные доходы, прибыль. Персональное распределение – это распределение национального дохода между граж­данами страны, независимо от того, владельцами каких факторов про­изводства они являются. В этом случае мы анализируем, какую долю национального дохода (в денежном выражении) получают, например, 10% наиболее бедных и 10% наиболее богатых семей.

Итак, поскольку эффективность по Парето не дает нам никакого кри­терия для ранжирования точек, лежащих на известной нам из гл. 15 кри­вой потребительских возможностей (кривой достижимой полезности), мы не можем сказать, что распределение в точке А справедливее, чем в точке Б (рис.).

На рисунке изображена кривая достижимой полезности в обществе, состоящем из двух индивидуумов - Ани и Васи. Мы можем утверждать, что, если происходит перемещение из точ­ки К в точку М, то наблюдается улучшение по Парето. Произошло уве­личение полезности и Ани, и Васи. Но перемещение из Л в В или на­оборот, т. е. скольжение вдоль кривой до­стижимой полезности, не может ничего нам сказать о более предпочтительном (с точки зрения справедливости) положении каждой из указанных точек.

Что же означает понятие «справедли­вость»? Справедливость, согласно опре­делению известного словаря современ­ной экономической теории Макмиллана – это честность, беспристрастность. Если же рассматривать справедливость в кон­тексте известной нам теории экономики

Кривая достижимой полезности и эффективности по Парето

благосостояния, то справедливым можно было бы считать распределе­ние, соответствующее двум условиям: во-первых, оно должно быть рав­ноправным, т. е. ни один из субъектов общества не предпочитает товар­ный набор другого лица своему собственному товарному набору. Во-вто­рых, оно должно быть эффективным по Парето. Одновременно и рав­ноправное, и эффективное по Парето распределение можно трактовать как справедливое. Вообще социальная справедливость в экономической теории – это проблема приемлемой степени неравенства в распределе­нии доходов. И здесь надо сразу сказать, что единого ответа на этот воп­рос у экономистов-теоретиков не существует. Мы рассмотрим наиболее из­вестные концепции справедливости, или справедливого распределения доходов: эгалитаристскую, утилитаристскую, роулсианскую и рыночную.

Эгалитаристская концепция считает справедливым уравнитель­ное распределение доходов. Логика рассуждений здесь такова: если требуется разделить определенное количество благ между людьми, оди­наково этого заслуживающими, то справедливым было бы распределе­ние поровну. Проблема заключается в том, что понимать под «одинако­выми заслугами»? Одинаковый трудовой вклад в общественное благо­состояние? Одинаковые стартовые условия в смысле владения соб­ственностью? Одинаковые умственные и физические способности? Еди­ного ответа на этот вопрос мы, очевидно, не получим, потому что опять обращаемся к нравственным суждениям. Но здесь представляется важ­ным подчеркнуть, что эгалитарный подход не столь примитивен, как его иногда представляют в журналистских статьях бойкие авторы: взять и поделить все поровну, как предлагал персонаж знаменитой повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» Шариков. Ведь речь идет именно о равном распределении благ между равным образом заслуживающи­ми этого людьми.

Утилитаристская концепция (ее разработал во второй половине XVIII века английский экономист и правовед Иеремия Бентам) считает справедливым такое распределение доходов, при котором максимизи­руется общественное благосостояние, представленное суммой инди­видуальных полезностей всех членов общества. Математически это можно выразить в виде формулы, отражающей утилитаристскую фун­кцию общественного благосостояния:

W(u₁, u₁,….. u_n) =  u_i,

где W – функция общественного благосостояния, а и – индивидуаль­ная функция полезности. В нашем условном примере, когда все общество состоит из двух лиц, Ани и Васи, формула примет вид: W(u_А, u_В) = u_А + u_В

Приведенная формула требует некоторых пояснений.

Во-первых, утилитаристский подход предполагает возможность меж­личностного сравнения индивидуальных функций полезностей различ­ных членов общества. Во-вторых, функции индивидуальной полезности, согласно утилитаристскому подходу, могут быть:

а) одинаковыми у всех людей,

б) различными у различных членов общества. В последнем случае мы подразумеваем различную способность людей извлекать полез­ность из их дохода (денежного или натурального). Трудно не согла­ситься с тем, что для богатого предельная полезность его денежного до­хода вовсе не такая, как у бедного человека. Поставьте себя на место миллионера, а затем на место скромного конторского служащего: у кого будет выше предельная полезность дополнительной денежной едини­цы дохода? Очевидно, у последнего из названных субъектов. Тогда предполагается, что уменьшение полезности, например, у Васи, дол­жно компенсироваться в ходе распределения не точно таким же, а большим приращением полезности у Ани. Такой вывод не должен показаться странным, если, напомним, речь идет о максимизации суммы индивидуальных полезностей.

На рисунке мы можем дать графи­ческое пояснение этого подхода. Для это­го используем об­щественную кривую безразличия. Напом­ним, что общественная кривая безразли­чия показывает множество комбинаций полезностей различных членов обще­ства, каждая из которых означает одинаковый уровень благосостояния общества. Форма общественной кривой безразличия может иметь различную конфигурацию. На графике общественная кривая безразличия означает множество сочетаний полезностей, которые могут извлекать указанные субъекты из своего дохода, представленного в денеж­ной или натуральной форме. Все комбинации, лежащие на обществен­ной кривой безразличия, одинаково удовлетворительны для общества.

А)                                           Б)

Общественная кривая безразличия: утилитаристский подход

Если утилитаристская общественная кривая безразличия имеет ли­нейный вид, причем ее наклон равен - 1, как в случае а), то снижение полезности Васи будет компенсироваться точно таким же приращением полезности Ани. Индивидуальные полезности дохода, следовательно, у этих двух членов общества совершенно одинаковы. Если же обществен­ная кривая безразличия выпукла к началу осей координат (вариант б), то мы видим, что уменьшение полезности для Васи должно компенси­роваться более, чем равным, приращением полезности Ани, посколь­ку только таким образом остается неизменной суммарная полезность общества в целом. Это означает, что члены общества имеют не оди­наковую функцию индивидуальной полезности. Таким образом, со­гласно утилитаристскому подходу, общество может считать справед­ливым как равное, так и неравное распределение доходов, в зависи­мости от представлений о характере индивидуальных функций полез­ностей разных членов общества. Нетрудно заметить, что в случае а) утилитаристская концепция совпадает с эгалитаристской: поскольку все люди обладают совершенно одинаковой способностью извлекать пре­дельную полезность из своего дохода, то справедливым будет его урав­нительное распределение.

Роулсианская концепция основана на утверждении, что справедли­вым будет считаться такое распределение, которое максимизирует благосостояние наименее обеспеченного члена общества. Для обоснования своего подхода Джон Роулс, американский философ, чье имя дало название рассматриваемой концепции, использует специфическую мысленную конструкцию, известную в экономической теории под назва­нием «вуаль неведения». «Вуаль неведения» озна­чает, что при формировании принципов справедливого распределения нужно абстрагироваться от возможных последствий для своего личного благосостояния. Другими словами, если бы была возможность устра­нить все, что является результатом случая или традиции, какое бы об­щество мы бы выбрали, если бы были свободны выбирать все, что угод­но? И если бы мы осуществляли свой выбор во взаимодействии с дру­гими, такими же свободными и равными людьми? Например, принимая решение о правилах справедливого распределения доходов, вы лично должны набросить на себя «вуаль неведения» и не принимать в расчет, кем вы станете в результате принятия таких правил: нефтяным магна­том, кинозвездой, почтальоном, учителем, бомжем и т. д. Что предпо­чел бы в таком случае каждый член общества? Роулс утверждает, что в условиях «вуали неведения» каждый предпочел бы застраховаться от возможного падения в пропасть бедности, и потому одобрил бы такое распределение доходов, при котором общество было бы озабочено мак­симизацией доходов наименее обеспеченных членов общества.

Роулсианская функция общественного благосостояния имеет следующий вид:

W(u₁, u₁,….. u_n) = min{ u₁, u₁,….. u_n}

или для нашего гипотетического общества из двух лиц:

W(u_А, u_В) = min{ u_А, u_В}

Речь идет о решении задачи «максимина», т. е. максимизации бла­госостояния лица с минимальным доходом. Другими словами, подход Дж. Роулса означает, что справедливость распределения дохода зависит только от благосостояния самого бедного индиви­да. Роулсианская общественная кривая безразличия будет иметь следующий вид:

Мы видим, что никакое приращение благосостояния одного индивида не ока­зывает влияния на благосостояние дру­гого. Общественное благосостояние, по Роулсу, улучшается только в том случае, если повыша­ется благосостояние наименее обеспеченного индивида.

Общественная кривая безразличия: роулсианский подход

Дж. Роулс критикует утилитаристскую концепцию по нескольким направлениям.

Во-первых, утилитаризм в его первоначальном виде дает простей­шую и наиболее прямую концепцию права и справедливости, т. е. мак­симизацию блага, но не особенно обращает внимание на то, как эта сумма полезностей распределяется между индивидами (каким именно образом выигрыши отдельных индивидов компенсируют и перекрывают потери других).

Во-вторых, полагает Роулс, спорна аналогия между индивидом и об­ществом. Получается, что так же, как индивид может выбирать опти­мальное сочетание между определенными потерями и выигрышами (за­ниматься по сложной учебной программе, чтобы позднее занять высо­кое положение; принять участие в определенных непривлекательных видах деятельности, ведущих к выгоде в будущем), так и общество мо­жет проявлять терпимость к определенным видам потерь (неудобства для отдельных индивидов), если они приведут к росту общего выигры­ша (большее благо для большего количества индивидов).

Но проблема утилитаристского подхода, согласно критическим взглядам Роулса, заключается в том, что он нарушает право отдельных индивидов в рамках общества, т. е. использует одних субъектов как средство для достижения цели других. Характерный пример: существо­вание рабовладельческой системы на юге США перед гражданской вой­ной, вполне возможно, отвечало интересам нации в целом (дешевая рабочая сила, позволяющая развивать текстильную промышленность, что обеспечило США лидирующее положение на мировом рынке). Од­нако трудно себе представить, как это можно было бы совместить с основами справедливости. Или, например, жертвы, приносимые во имя будущих поколений: существенное понижение уровня жизни или удли­нение рабочего дня, ложащиеся на плечи живущего сегодня поколения, безусловно, ведут к увеличению уровня благосостояния будущего поко­ления (типичный аргумент сталинской пропаганды: жертвуйте сейчас для будущего процветания общества!). Но вряд ли это, по Роулсу, явля­ется справедливым.

На противоречия утилитаризма обратил внимание и Амартия Сен, лауреат Нобелевской премии по экономике (1998 г.). Дело в том, что стремление к мак­симизации полезности индивидуума, сопровождающееся Парето-улучшением, может прийти в противоречие с принципом личной свободы. Это и есть так называемая теорема о невозможности паретианского либерала, выдвинутая А. Сеном. Допустим, есть два субъекта - Сластолюбивый (С) и Пуританин (П). Перед ними стоит выбор - кто из них будет читать книгу непристойного содер­жания (Сен пишет о романе «Любовник леди Чаттерлей»)? В соответствии с принципами либерализма, каждый принимает свое собственное решение. Тог­да возможны 4 варианта: (1) С. читает книгу, а П. - не читает ее. (2) П. читает книгу, С. - не читает. (3) Оба читают книгу. (4) Оба отказываются от чтения. Ка­залось бы, в соответствии со свободой индивидуального выбора, должен прой­ти вариант (1). Однако, с точки зрения максимизации удовлетворения (принци­па утилитаризма), скорее всего, реализуется случай (2). Объяснение таково: Сластолюбец предпочел бы сам отказаться от чтения, лишь бы с удовольстви­ем понаблюдать, как Пуританин, читая роман, избавляется от своей стыдливос­ти. В свою очередь, Пуританин, с неохотой читая роман, будет удовлетворен тем, что Сластолюбец не сможет потворствовать своим неблагопристойным вку­сам, лишившись чтения этой книги. Произошло улучшение по Парето (увеличе­ние суммарной полезности) в соответствии с утилитаристскими принципами, но нарушена свобода следования своему выбору независимо от желаний и вкусов другого лица.

Рыночная концепция считает справедливым распределение дохо­дов, основанное на свободной игре рыночных цен, конкурентном меха­низме спроса и предложения на факторы производства. Распределе­ние ресурсов и доходов в рыночных условиях производится безличнос­тным процессом. Этот способ никем не придумывался и не создавался. В этом смысле и надо понимать слова Хайека, вынесенные в эпиграф главы: «Эволюция не может быть справедливой». Следовательно, по мысли этого выдающегося представителя либерализма, «при подавлении дифференциации, возникающей в результате везения одних и невезения других, процесс открытия новых возможностей был бы почти полностью обескровлен»».

Итак, последняя из рассмотренных мена его первой публикации в концепций справедливости вновь заставляет нас задуматься о том, следует ли романа дошел до читателя лишь государству вмешиваться в процесс перераспределения доходов, если блага в свободном рыночном хозяйстве достаются только тем, кто обладает «денежными голосами»? Правительства промышленно развитых стран не стали дожидаться окончания теоретических споров относительно справедливого распределения доходов, тем более, что в дискуссии по вопросам нормативного характера некому вынести суждение, обладаю­щее статусом абсолютной истины. Практика показала, что существова­ние обширных зон нищеты чревато многими отрицательными послед­ствиями для стабильного и устойчивого роста экономики, правопоряд­ка, морального здоровья и т. п. В сущности, это очевидно в рамках здра­вого смысла и политического прагматизма лидеров, не желающих соци­альных потрясений в обществе.

3. Личные и располагаемые доходы

Прежде чем обратиться к проблеме измерения неравен­ства в распределении доходов, напомним, что располагаемый доход – это доход экономического субъекта, полученный после выплат транс­фертов со стороны государства и уплаты налогов из своего личного до­хода. Именно располагаемый доход дает более точное представление об уровне жизни населения, нежели личный доход.

Теперь, вспомнив категории личного и располагаемого дохода, мож­но обратиться к конкретным проблемам неравенства в распределении доходов: какова пропасть между богатыми и бедными? И можно ли во­обще измерить неравенство в распределении доходов?

Одним из наиболее известных способов измерения этого неравен­ства является построение кривой Лоренца, названной так по имени американского экономиста и статистика Макса Лоренца. Речь идет при этом о персональном, а не функциональном распределении доходов.

Если мы разделим все население страны на 5 частей (квинти­лей), т. е. по 20%, и совокупные доходы общества также по 20%, то можем увидеть, что линия, исходящая из начала осей координат (бис­сектриса) дает нам представление о равном распределении доходов.

Кривая Лоренца основана на расчете кумулятивных долей (накоп­ленных долей), и соответственно, построении кумулятивной кривой. На оси абсцисс мы откладываем первые 20% населения; затем, добавив вторую группу, получаем 40% населения, затем 60% и т. д. На оси ординат мы откладываем кумулятивные значения доходов: первые 20%, за­тем 40%, далее 60% и т. д. Если бы 20% населения получали бы 20% совокупных личных доходов, 40% населения - 40% доходов, и т. д., то мы построили бы как раз биссектрису, называемую линией абсолютно­го равенства. Но в реальности распределение не бывает абсолютно равным.

Кривая Лоренца

Например, первые 20% населения получают 5% доходов, 40% населения - 15% доходов, 60% населения - 35% доходов, 80% населе­ния - 60% доходов, и, наконец, 100% населения - 100% всех доходов общества. В соответствии с этими значениями мы и строим кривую Ло­ренца, которая отклоняется от линии абсолютного равенства. Кривая Лоренца (на нашем графике кривая ОАВСОЕ) будет более вогнутой по отношению к биссектрисе, если распределение доходов отличается большей неравномерностью. На рисунке мы можем увидеть и линию абсолютного неравенства, идущую под прямым углом (ОРЕ). Сплош­ная линия-кривой Лоренца показывает распределение личных доходов (до вычета налогов и без трансфертов). Но после уплаты налогов и по­лучения трансфертов мы можем построить новую кривую Лоренца (пун­ктирная линия), т. е. кривую для располагаемого дохода. Она менее вог­нутая, так как в результате перераспределительных процессов уменьши­лось первоначальное неравенство в уровне доходов. Очевидно, чем больше отклоняется кривая Лоренца от биссектрисы, тем сильнее не­равенство в распределении доходов, и чем активнее социальная поли­тика государства по выравниванию доходов, тем менее вогнута данная кривая. В зависимости от конкретных социальных программ и систем налогообложения в той или иной стране будет зависеть отличие кривых Лоренца, построенной для личных и для располагаемых доходов. Так, в

Кривые Лоренца для России (распределение доходов по их отдельным компонентам)

США уменьшение неравенства в распределении располагаемых дохо­дов обусловлено не столько вычетом налогов (американская налоговая система слабопрогрессивна), сколько выплатой трансфертов. Государ­ственные трансфертные платежи в США составляют около 75% дохода группы людей с самыми низкими доходами.

На рисунке приведены различные кривые Лоренца для России на 1997 г., отражающие распределение доходов от собственности, пред­принимательских доходов, доходов от труда (заработная плата) и т. д.

Как и отмечалось ранее, больше всего приближается к линии абсо­лютного равенства кривая Лоренца, отражающая распределение дохо­дов с учетом трансфертных выплат, а далее всего от нее находится кри­вая, демонстрирующая распределение доходов от собственности.

Есть и другие способы измерения неравенства в распределении до­ходов: наиболее известный из них – децильный коэффициент: все на­селение разбивается на 10 групп по 10% и сравниваются доходы 10% высшей группы с доходом 10% населения из низшей группы.

Так, например, в Швеции, если брать доходы низших 10% и высших 10% групп населения до вычета налогов и получения трансфертов, то соотношение будет 1:100, а если взять соотношение располагаемых доходов, то 1:4.

Еще одним показателем, используемым в экономической науке для определения степени дифференциации доходов, является коэффициент Джини (G), или индекс концентра­ции доходов. Этот коэффициент тесно связан с кривой Лоренца. На рисунке мы можем его рассчитать как отношение площади фигуры, на­ходящейся между линией абсолютного равенства и кривой Лоренца (обозначим ее буквой Т), к площади треугольника ОРЕ, образуемого между линиями абсолютного равенства и абсолютного неравенства:

G = T/OFE,

где величина G изменяется в пределах от нуля до единицы, т.е.

О < G < 1

По данным Отчета Всемирного банка «От плана к рынку», на 1989 г. страны со средним уровнем ВНП на душу населения имели коэффици­ент Джини 0,45, а страны ОЕСО (Организации экономического сотруд­ничества и развития) - 0,35. Примечательна динамика коэффициента Джини в России. Так, в СССР в 1991 г. он составлял 0,260, а в 1993 г., по данным Всемирного Банка, после одного года радикальных экономи­ческих преобразований уже 0,496. Очевидно, что переход к рыночному механизму распределения ресурсов и доходов неизбежно сопровожда­ется большей дифференциацией доходов населения, нежели в услови­ях уравнительного распределения в период социалистического хозяй­ства. При этом необходимо сделать оговорку, что расчеты официальных статистических органов могут не учитывать доходы, не декларируемые субъектами теневой экономики и просто граждан, далеких от законопослушания. Следовательно, в переходной эко­номике России коэффициент Джини может оказаться величиной еще большей по сравнению с официальными цифрами.

Анализ динамики децильного коэф­фициента в России демонстрирует те же закономерности: периоды экономических потрясений, высокой инфляции и т. п. со­провождаются усилением разрыва в до­ходах различных групп населения. Так, если в советский период разрыв в дохо­дах наименее обеспеченных и наиболее обеспеченных групп населения не превышал, согласно официальным расчетам, 4 раз, то в период перехода к рын­ку децильный коэффициент резко вы­рос, составляя по разным регионам Рос­сии величину от 6 до 15 раз.

Распределение общего объема денежных доходов населения в России

Источник: Госкомстат РФ (www.gks.ru)

Следует обратить внимание на то, что и коэффициент Джини, и децильный коэффициент могут рассчитываться для различных видов доходов и их субъектов. Можно рассчитывать индексы по величине за­работной платы, по доходу от предпринимательской деятельности, по величине ВВП (ВНП) на душу населения, по валовому доходу домашне­го хозяйства и др.

Но почему вообще существует неравенство в доходах? Ведь в де­мократических странах принято говорить о равенстве возможностей, ко­торые должны обеспечиваться соответствующими институтами рыноч­ной экономики. Различные экономисты называют множество причин и факторов этого неравенства. Отметим лишь самые важнейшие из них.

Во-первых, от рождения люди наделены различными способностя­ми, как умственными, так и физическими. При прочих равных условиях (эту предпосылку нужно всегда иметь в виду), человек, наделенный ис­ключительной физической силой, имеет больше шансов стать знамени­тым и высокооплачиваемым спортсменом.

Во-вторых, различия во владении собственностью, особенно достав­шейся по наследству. Люди не могут выбирать, в какой семье им ро­диться – потомственных миллионеров или простых рабочих. Следова­тельно, одна из разновидностей потока доходов, т.е. доход от собствен­ности, будет существенно различаться у названных нами субъектов.

В-третьих, различия в образовательном уровне. Сама эта причина во многом зависит от первых двух названных. Ребенок, родившийся в богатой семье, имеет больше шансов получить превосходное образова­ние и, соответственно, профессию, приносящую высокий доход, нежели дитя в бедной многодетной семье.

В-четвертых, даже при равенстве возможностей и одинаковых стартовых уровнях образования больший доход будут получать лица, кото­рых иногда называют «трудоголиками». Эти люди готовы брать работу на дом, задерживаться по долгу службы на рабочем месте для разре­шения той или иной профессиональной проблемы, игнорировать свое неважное самочувствие, лишь бы добиться высоких результатов в своей работе.

В-пятых, есть такая группа причин, которая связана просто с везе­нием, случаем, неожиданным выигрышем и т. п. В условиях неопреде­ленности, характерной для рыночной экономики, эта группа причин мо­жет объяснить многие случаи неравенства в распределении доходов.

Таким образом, по крайней мере, в силу названных причин равен­ство экономических возможностей соблюдается далеко не всегда. Бед­ные и богатые по-прежнему существуют даже в самых благополучных высокоразвитых странах.

Особенно примечательными являются субъективные оценки граж­дан страны относительно причин бедности и богатства. Так, согласно опросу 11585 респондентов, проведенному «Интерфакс-АИФ» в Москве и ноябре 1997 г, эти причины выглядят следующим образом (таблица):

Каковы причины бедности и богатства, по мнению россиян?

Результаты опроса показывают, что 82% опрошенных вину за свое обнищание возлагают на сложившуюся экономическую систему, а не­удача и отсутствие таланта как причина бедности стоят на последнем месте в приведенном ряду. Одновременно устойчивым является мне­ние, отраженное еще в старинной поговорке «От трудов праведных не наживешь палат каменных» - связи и мошенничество как источники бо­гатства называются соответственно 88% и 76% опрошенных. И в этом случае так же, как и причиной бедности, более, чем две трети опрошен­ных причиной богатства считают экономическую систему. Таким обра­зом, логично предположить, что именно последняя, по мнению россиян, позволяет при помощи связей и мошенничества достичь высокого мате­риального благополучия. Приведенные данные показывают, что совре­менное российское общество во многом еще далеко от тех взаимоотно­шений власти и общества, которые принято называть «социальным кон­трактом». Другими словами, отчуждение населения от правящей элиты и социальное расслоение остаются злободневными проблемами рос­сийской экономики и в начале XXI века.

Но что такое бедность? Как определить ее уровень?

Экономисты-теоретики, статистические службы правительства, профсоюзы занимаются исчислением уровня бедности. От этого будут зависеть масштабы и направления перераспределения доходов, пост­роение налоговых систем, систем пенсионного обеспечения и т. п.

Однако бедность – понятие относительное. Русская поговорка «У кого щи жидковаты, а у кого жемчуг мелковат» хорошо отражает эту проблему. Действительно, что для одной семьи – роскошь, то для дру­гой – предмет первой необходимости. По мнению известных американ­ских экономистов П. Самуэльсона и В. Нодхауса, уровень бедности мож­но определить так: бедность – это уровень дохода, достаточный для того, чтобы поддерживать прожиточный минимум. Бедные семьи обычно тратят 1/3 своего дохода на продукты питания. Увеличив эту ве­личину в 3 раза, можно получить доход, необходимый для существова­ния на уровне прожиточного минимума. Обратим внимание на то, что прожиточный минимум – это не физиологический минимум, который можно определить как уровень дохода, необходимый для физического выживания. Прожиточный минимум, или черта бедности, говорит нам не о границе выживания, а о некоем минимальном уровне стандарта жиз­ни. Разумеется, этот стандарт будет различным у разных стран и наро­дов, и у одной и той же страны, но на разных исторических этапах ее развития.

В России вплоть до конца 1998 г. порог бедности определяли по схеме, установленной еще в начале рыночных реформ в 1992-1993 гг. Тогда это делалось так: бралась стоимость минимального набора продуктов и умножалась на коэффициент 1,46. При этом исходили из того, что бедная семья в России тратит на питание в среднем 68,3% семейного бюджета; умножив стоимость этого продовольственного набора на коэффициент 1,46, получали стоимость прожиточного минимума. Но эта методика все чаще и чаще подвергалась критике, что вполне заслуженно. Ведь многие бедные семьи по полгода и более не платят за квартиру, не в состоянии приобрести самые необходимые предметы одежды и обуви и т. п.

По новой методике, прожиточный минимум рассчитывается на основе ре­альной потребительской корзины. В нее входит не только минимум продоволь­ственных товаров, но и набор промышленных товаров, некоторые товары дли-1ельного пользования и необходимые услуги.

В начале 2004 г. официальный прожиточный минимум в среднем по Рос­сийской Федерации составлял 2143 руб. Но это именно средняя цифра, не от­ражающая региональных, областных и местных различий в уровне прожиточного минимума. Так, по данным московских профсоюзов, в третьем квартале 2003г. прожиточный минимум трудоспособного москвича составлял 5394 руб. Ниже официальной черты бедности к началу 2004 г. проживало 27,8 млн. рос­сиян, или около 20% всего населения.

Итак, если общество признает справедливым поддержку наименее обеспеченных слоев населения, то конкретной реализацией социаль­ных программ занимается правительство страны.

4. Государственная политика перераспределения доходов

После Великой Депрессии общество стран Запада на практике убедилось, что стихийный рыночный механизм может привес­ти к сильнейшим спадам, хронической безработице и огромным зонам нищеты. Поэтому, хотя теоретические споры о допустимых размерах дифференциации доходов и социальной справедливости ничуть не были завершены, начались вводиться практические мероприятия, на­правленные на предотвращение и смягчение социальных последствий кризисов. С конца 40-х – начала 50-х гг. XX века официальной доктри­ной правительств многих стран становится концепция «государства благосостояния» (Welfare state), которая провозгласила необходимость широких мер социальной защиты для бедных. Но можно сказать, что политика социальной поддержки начала проводиться в странах Запада значительно раньше мероприятий «Welfare State», еще с конца XIX – начала XX века (см. таблицу): социальные реформы Бисмарка в Германии, Дизраэли в Великобритании, «Новый курс» Рузвельта в США. Государство провозглашалось ответственным за поддержание мини­мального жизненного стандарта граждан страны.

Годы принятия законов в области социального страхования (XIX - начало XX вв.):

Программы «государства благосостояния» включают в себя как про­граммы социального страхования, относящиеся ко всем слоям населе­ния, так и систему мероприятий для поддержки доходов наименее обес­печенных семей: страхование по старости, от болезней, пособия по без­работице; дополнительные программы государственной помощи для не­полных семей с детьми, слепых, нетрудоспособных и т. п., включающие продовольственные талоны, обеспечение жильем, другие социальные услуги.

Особая роль в программах «государства благосостояния» отводится трансфертам. Трансферт – это безвозмездная передача части дохо­да или имущества индивида или организации в распоряжение других лиц. Следует отметить, что при помощи трансфертов могут перерасп­ределяться не только денежные доходы, но и экономические возможно­сти. Например, бедные семьи в результате получают больше возможно­стей для того, чтобы дать хорошее образование своим детям, однако не будем забывать, что происходит это за счет налогообложения лиц с бо­лее высокими доходами, чьи экономические возможности также претер­певают изменения.

Функционирование системы «государства благосостояния» в после­военные годы столкнулось, во-первых, с растущей социальной нагруз­кой на государственный бюджет и, следовательно, его растущим дефи­цитом, и, во-вторых, проблемой стимулов поиска работы бедными граж­данами. Дело в том, что развитая система социальной помощи в стра­нах с рыночной экономикой все чаще делала невыгодным для малоиму­щих граждан поиск работы. Продовольственные талоны, пособия для матерей с детьми и т. п. составляли такую величину, что оказывалось невыгодным искать работу: получаемый в таком случае заработок ока­зывался не намного выше, а то и ниже суммарных социальных выплат, получаемых прежде. В связи с этим многие экономисты предложили ввести систему негативного (отрицательного) подоходного налога (НПН), которая заменила бы собой многочисленные денежные и нату­ральные выплаты единой системой денежной поддержки бедных семей.

Идея НПН (см. табл.) состоит в следующем: платить гаранти­рованный минимум тем, чей доход равен нулю. Но, если человек нашел работу, и его доход начинает расти, то НПН будет сокращаться с опре­деленным коэффициентом. Например, коэффициент равен 50%. Тогда, при получении заработка мы должны уменьшить его на 50% и данную величину вычесть из гарантированного дохода. Так, если гарантирован­ный доход составляет 8000 долл., то при заработке 4000 долл. мы дол­жны уменьшить его на 50% (4000 х 0,5) и эти 2000 долл. вычесть из 8000 долл. Полученный общий доход составит 4000 + (8000 - 2000) = 10000 долл.

Заработок и негативный подоходный налог (НПН)

Как видно из таблицы, негативный подоходный налог уменьшается с ростом заработка. После того, как заработок превысит 16000 долл., не­гативный подоходный налог уступает место обычному, т. е. положительно­му подоходному налогу. Проблема заключается в том, как сохранить сти­мулы к труду при данной системе социальной поддержки. Если коэффици­ент снижения пособия будет слишком высоким, то бедному гражданину будет выгоднее получать гарантированный минимум и не искать работу. В целом же семьи будут по-разному реагировать на отрицательный по­доходный налог в зависимости от того, каков будет сам гарантирован­ный минимум, величина заработка и коэффициент снижения пособия, выступающий как отрицательная предельная налоговая ставка.

В связи с программой перераспределения доходов экономисты рас­сматривают так называемую дилемму эффективности и справедли­вости. Суть ее заключается в том, что стремление к большему равен­ству может обернуться для общества потерями в экономической эф­фективности. Ведь растущее финансирование социальных программ требует повышения налогов и их перераспределения. Так, если в виде налога часть дохода Иванова перейдет в виде пособия Петро­ву, то это снизит стимулы к труду у обоих. Иванов вправе спросить: «Зачем много работать, если значительную долю заработанного при­дется отдать в виде налога?». А Петров будет рассуждать по-своему: «Зачем много работать, если и так получаю пособие?»

Таким образом, существует опасность того, что экономические сти­мулы будут подорваны, производственная деятельность сократится и уменьшится объем распределяемого «национального пирога». Следова­тельно, сам способ распределения общественного богатства влияет на размер создаваемого совокупного продукта. Кроме того, существуют по­тери в ходе процесса перераспределения доходов. Американский эконо­мист А. Оукен, назвал эту проблему «дырявым ведром» социальной помощи. Утечки связаны с дорогостоящей, зачас­тую неповоротливой, бюрократической системой управленческого аппара­та. Следовательно, часть пособий уходит в карманы высокооплачиваемых администраторов, консультантов и сотрудников различных налоговых и со­циальных служб. По подсчетам Оукена, утечка из «дырявого ведра» тако­ва: из 350 долларов, взятых у состоятельных граждан, 250 долларов теряются в процессе передачи бедным. Некоторые исследователи по­лагают, что эта цифра завышена, но даже если уменьшить ее наполо­вину, все равно она говорит об очень большой плате за равенство.

Еще одна проблема, связанная с дилеммой эффективности и спра­ведливости, заключается в парадоксальном явлении, подмеченном мно­гими экономистами: количество людей, относимых к категории бедных, может возрасти в результате усилий по борьбе с бедностью. Дело в том, что перераспределение доходов вообще и трансферты, в частности, меняют экономическое поведение людей. Государство в силах изменить правила игры, вводя новую систему налогообложения. Но кто может с уверенностью сказать, что в результате этих изменений действительно перераспределяемый национальный доход потечет от богатых к наибо­лее бедным?

Например, если государство повышает предельную ставку налога, люди начинают вести себя так, чтобы законно или незаконно уклонить­ся от уплаты налогов. И в результате государство может и вовсе не со­брать нужных сумм для социальных программ. Сплошь и рядом мы ви­дим, что целью трансферта является сам трансферт! Это происхо­дит потому, что люди часто стараются так изменить свое поведение, чтобы получить именно социальный трансферт, а не так, чтобы повы­шать свои стимулы к труду при помощи государственной поддержки.

Особые трудности возникают и при определении того, кто именно имеет право на государственную помощь. Так, в России в начале эконо­мических реформ (1993 г.) государство обещало выделять субсидии только тем животноводческим фермам, которые занимаются племенным разведением скота. Не прошло и года, как многие хозяйства объявили себя племенными. Экономисты, настороженно относящиеся к перерас­пределительным программам, в полемическом запале утверждают, что, как только будут объявлены широкие льготы беременным, например, при покупке товаров длительного пользования, так множество женщин тотчас принесут справки о своей беременности. И опять мы увидим, что целью трансферта является сам трансферт. А ведь государство, предо­ставляя социальную помощь, надеялось, что производители и потреби­тели изменят свое поведение так, чтобы повысились стимулы к труду и инвестициям.

Американские экономисты подчеркивают и то негативное явление, которое связано в США с программой помощи неполным семьям с деть­ми. Нередко это способствует распаду семей (так как программа, в сущности, поощряет уход из семьи безработных отцов). Указанная програм­ма предоставляет помощь и внебрачным детям. Конечно, это гуманно, но многие исследователи считают, что такая система ведет к упадку нравственности и подрыву института семьи.

Многие ученые, анализируя программы помощи неполноценным се­мьям с детьми, выдвинули гипотезу «культуры бедности» (culture of poverty hypothesis), согласно которой нищета становится образом жизни и передается из поколения в поколение.

Таким образом, как слишком глубокое неравенство подрывает ста­бильность общества, так и нивелировка доходов подрывает эффектив­ность, а также стимулы к труду и предпринимательству. За большее ра­венство нередко приходится платить снижением эффективности. Самое сложное в осуществлении социальной политики государства заключает­ся в нахождении приемлемой «социальной цены», или платы, за более равномерное распределение доходов.

5. Социальная ответственность российского бизнеса

В недавно опубликованном журналом «Форчун» рейтинге корпоративной ответственности крупнейших компаний мира поя­вился российский фигурант. Пер­вой ласточкой стал «Газпром». Первой, но, судя по всему, не пос­ледней.

Концепция международных стандартов социальной ответст­венности и отчетности базируется на концепции устойчивости разви­тия и предполагает, что компании должны отчитываться перед обще­ством обо всех последствиях своей деятельности, а не только о финан­совых результатах. Такой подход встречает мало оппонентов, но на практике проблема оказалась «крепким орешком».

В Евросоюзе, например, до сих пор нет единого подхода к соци­альной и экологической отчетно­сти. И единых международных стандартов тоже еще нет. Выбор стандарта отчетности пока — дело самих компаний, да и социальная отчетность как таковая в большин­стве стран не является обязатель­ной. Это – сфера диалога бизнеса и общества, которые не без труда идут к согласию по вопросу о гра­ницах и мере ответственности биз­неса. Подключается к этому делу и отечественный бизнес. «Россий­ские компании, — считает замес­титель генерального директора крупнейшей российской горнодо­бывающей компании Ольга Голодец, — могут и должны участвовать в этой работе и привнести свой опыт и позитивные результаты. Это позволит им на равных участ­вовать в глобальном процессе вы­работки стандартов устойчивого развития и конкурировать в соци­альной сфере с ведущими мировы­ми лидерами». Как утверждает ис­полнительный директор Ассоциа­ции менеджеров Сергей Литовченко, в России уже есть и социальные отчеты, подготовленные на меж­дународном уровне. Правда, их по­ка единицы.

Социальная отчетность посте­пенно становится в мире обычной деловой практикой, и междуна­родные эксперты прогнозируют ее распространение на средние и ма­лые компании. «Сегодня в мире миллионы компаний, заинтересо­ванных в том, чтобы научиться со­ответствовать информационным запросам глобальных рынков, за­просов, которые включают, в том числе и социальную отчетность», - считает директор программ «Глобальной инициативы по от­четности» по России и СНГ Теодорина Лессидренска.

Значит ли это, что в недалеком будущем и российским компаниям в массовом порядке предстоит ос­ваивать нелегкое дело составления нового типа отчетности?

«Социальный, нефинансовый отчет, составленный по междуна­родно признанным стандартам, — это, скорее всего, все же потреб­ность глобальных корпораций, ра­ботающих на наднациональном уровне, — отмечает Ирина Сухова, вице-президент компании ФБК. Именно они заинтересованы в наибольшей информационной прозрачности и в общении с заин­тересованными группами разных стран в формате неких универсальных стандартов».

Сергей Литовченко, исполни­тельный директор Ассоциации ме­неджеров, полагает, что социаль­ная отчетность в ее нынешнем до­бровольном виде не станет в нашей стране таким же массовым явлени­ем, как, например, международная бухгалтерская отчетность. Мало­вероятно, по его мнению, и скорое распространение практики соци­альной отчетности на малый и средний бизнес.

Некоторые страны ввели на на­циональном уровне ряд правил ос­вещения проблематики устойчи­вого развития в годовых отчетах компаний. Но решительно ни в од­ной стране, подчеркивает Теодо­рина Лессидренска, нет закона, требующего предоставления отче­та по какому-либо конкретному стандарту.

«Обязательная отчетность, при­чем, только для крупных публич­ных компаний, существует в двух странах – в Дании и Франции. Ка­нада требует такую отчетность от крупнейших банков, — отмечает Марк Томпсон, директор практики по устойчивому развитию бизнеса PricewaterhouseCoopers. – Опыт этих стран показывает, что унифи­кация стандартов делает отчет­ность сопоставимой, но при этом теряется ее реальная ценность. В конечном счете, все сводится к про­ставлению галочек, а информация, действительно необходимая для отчета перед акционерами и други­ми «заинтересованными сторона­ми».

«Убеждена, — говорит Теодо­рина Лессидренска, — что законо­дательное принуждение — не луч­ший способ стимулировать компа­нии к предоставлению какой-либо информации. Не случайно экспер­ты во всем мире так старательно ищут «золотую середину» между обязательностью и добровольно­стью».

Суть нефинансовой отчетно­сти, отмечает директор департа­мента социальной политики и тру­довых отношений РСПП Федор Прокопов, — такова, что навязать ее невозможно. Чтобы она роди­лась, недостаточно даже указания например, слабая охрана труда, то никакие приказы руководства не помогут ей убедительно доказать снижение заболеваемости персо­нала. Первым шагом к этому долж­но стать создание системы управ­ления охраной труда или как ми­нимум налаживание полноценной системы учета заболеваемости и производственных травм».

Очевидно, что прежде чем все­рьез обсуждать вопрос об обяза­тельности социальной отчетности, хорошо бы добиться общего пони­мания сути дела. По мнению Ната­льи Хоняковой, руководителя бю­ро «Деловая культура», ведущего проект «Рейтинг корпоративной ответственности», главный вопрос заключается не в том, должно ли го­сударство участвовать в продвиже­нии социальной отчетности, а в том, как оно будет это делать. Когда речь идет о решении задачи, прямо связанной с повышением нацио­нальной конкурентоспособности, было бы странно, если бы государ­ство устранилось от ее решения, — считает она. — «Корпоративная со­циальная отчетность может слу­жить выстраиванию «контракт­ных» отношений государства и бизнеса, когда государство убеди­тельно задает общие приоритеты социального развития, создавая при этом условия для того, чтобы участие в решении социальных проблем повышало конкуренто­способность и стоимость бизнеса».

И все же сегодня в деловой сре­де широко распространены опасения, что социальная отчетность может стать инструментом неры­ночного давления на компании.

Актуальность задачи адапта­ции международных норм в РСПП проиллюстрировали таким обра­зом. К примеру, Глобальный дого­вор ООН рекомендует раскрывать информацию об использовании детского труда. Этот совет отражает транснациональных компаний, работающих на развиваю­щихся рынках Азии и Африки, где детский труд в порядке вещей. В России подобная информация вряд ли может оказаться в числе самых приоритетных.

Не стоит абсолютизировать стандарты, а тем более жестко прописывать комплекс индикато­ров, — считает вице-президент крупного банка Алла Турецкая. — Стандарты социальной отчетно­сти дают общую систему коорди­нат. Реализация социальной стра­тегии компании должна, в конеч­ном счете, приводить как к дости­жению целей бизнеса, так и к дос­тижению определенного эффекта в социально-экономической жиз­ни общества. Выпуск отчета сам по себе этого эффекта не создает, но он помогает заинтересован­ным сторонам оценить вклад ком­паний».

На сегодня в Национальном Ре­гистре корпоративных нефинан­совых отчетов, который ведет РСПП, по словам Федора Прокопова, насчитывается около трех де­сятков нефинансовых отчетов, подготовленных российскими компаниями. По данным Ассоци­ации менеджеров, социальные от­четы выпустили более 40 россий­ских компаний. Для абсолютного большинства компаний — это пер­вая такая публикация, и оценить ее эффективность пока трудно.

Но те, кто прошел уже не один цикл отчетности, успели почувст­вовать ее реальный смысл. Отчет­ность, составленная по междуна­родным стандартам на основе проверенных аудированных по­казателей, показывает деятель­ность компании в социальной сфере, не скрывая проблем, с ко­торыми она сталкивается, — от­мечает Ольга Голодец. - Мы убе­дились, что социальный отчет по­вышает доверие к компании со стороны работников, внешних организаций, акционеров и парт­неров по бизнесу».

Заключение

Итак, государственная политика доходов заключается в перераспределении их через госбюджет путем дифференцированного налогообложения различных групп получателей дохода и социальных выплат. Наиболее эффективным средством государственного регулирования заработной платы является установление гарантиро­ванного минимума.

Прожиточный минимум — это стоимость товаров и услуг, признаваемых об­ществом необходимыми для поддержания приемлемого уровня жизни.

Квинтильный (децильный) коэффициент применяется для оценки степени дифференциации доходов и выражает соотношение между средними доходами 20% (10%) наиболее высокооплачиваемых слоев населения и средними доходами 20% (10%) наименее обеспеченных. Минимальный потребительский бюджет — социаль­ный минимум товаров и услуг в объеме, необходимом для обеспечения нормальной жизнедеятельности человека. Рациональный потребительский бюджет — набор то­варов и услуг, обеспечивающий удовлетворение рациональных потребностей чело­века.

Социальная ориентация экономики предполагает ее подчинение задачам раз­вития личности. Социальная справедливость в сфере экономики — соответствие системы экономических отношений представлениям, которые господствуют в дан­ном обществе.

Социальная политика есть система мер государства, направленных на смяг­чение неравенства в распределении доходов, урегулирование противоречий между участниками рыночной экономики.

Бедность представляет собой такое экономическое состояние части общест­ва, при котором определенные слои населения не имеют минимальных по нормам данного общества средств к существованию. Различают абсолютную и относитель­ную бедность, глубокую и неглубокую (измеряемую дефицитом доходов бедных слоев по отношению к прожиточному минимуму).

Социальное партнерство — это согласование экономической и социальной политики (особенно доходов и налогов) между правительством, предпринимателя­ми и профсоюзами.

Список используемой литературы:

1.  Борисов Е.Ф. Экономическая теория: Уч. – М: Юрист, 2005

2.  Вводный курс по экономической теории: Уч./Под ред. Г.П. Журавлёва – М: ИНФРА – М, 2003

3.  Ефимова Е.Г. Экономика для юристов: Уч. – 2-е изд., испр., и доп. – М: Флинта: Московский психолого-социальный институт, 2005

4.  Куликов Л.М. Экономическая теория: Уч. – М: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005

5. Курс экономической теории: Уч./ Под ред. М. Н. Чепурина.- Киров: АСА, 2006

6. Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и политика: Пер. с 13-го анг. Изд. – М: ИНФРА-М, 2005

7. Нуреев Р.М. Курс микроэкономики: Уч. – М: НОРМА – ИНФРА-М, 2005

8. Современная экономика: Уч.пос. – Ростов-на-Дону «Феникс», 2005

9. Теоретическая экономика. Политэкономика: Уч./Под ред. Г.П. Журавлёвой – М: Банки и биржи, ЮНИТИ,2003

10. Экономика: Уч. 3-е изд., перераб. и доп./Под ред. А.С. Булатова – М: Экономист, 2003

11. Экономика: Уч./Под ред. А.И. Архипова, А.Н. Нестеренко. – М: Проспект, 2005