Курсовая работа: Контроль над стратегическими вооружениями в конце ХХ – начале ХХ вв

Федеральное агентство по образованию

государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Воронежский государственный университет»

Факультет международных отношений и регионоведения

Кафедра международных отношений и регионоведения

Контроль над стратегическими вооружениями

в конце ХХ – начале ХХI вв

Курсовая работа

По специальности 030701 Международные отношения

Специализация - международная интеграция

и международные организации

Воронеж 2009г.

Содержание

Введение

1. Распад советской системы. Окончание холодной войны

2. Новые участники ядерного клуба

3. Основополагающие соглашения по контролю над стратегическими вооружениями

3.1 СНВ-1

3.2 СНВ-2

3.3 СНВ-3

3.4 СНП

4. Договор по ПРО

5. Анализ нынешней ситуации и перспективы развития контроля над стратегическими вооружениями

5.1 Ситуация в современном мире

5.2 Проблема размещения ПРО в Европе

Заключение

Список литературы

Введение

Как известно, процесс контроля над вооружениями начался ещё в конце 60-х годов. Суть усилий по работе на данном направлении заключалась в том, чтобы перекрыть те или иные линии гонки вооружений и не допустить или ограничить разработку таких систем, которые могли усилить угрозу ядерного столкновения. Эти усилия «получили на Западе название «контроль над вооружениями», а в СССР – «борьба за разоружение», но независимо от различий в терминах и та, и другая сторона руководствовались, в общем, сходными мотивами»[1].

Сейчас контроль над стратегическими ядерными вооружениями занимает важное место в системе международных отношений и международной безопасности. Более того, он оказывает огромное влияние на внутреннюю и внешнюю политику ведущих ядерных держав (США, Россия) и на их двусторонние отношения. В свете последних событий – принятие США плана по размещению элементов ПРО в Европе – этот вопрос встает особенно остро.

Процесс контроля играет роль уникального инструмента, который Соединённые Штаты ловко используют в своих целях, а именно – пытаются как можно больше обезопасить себя и укрепить свой авторитет на международной арене.

Но не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Стремление Соединенных Штатов решить вопрос в одностороннем порядке может привести к плачевным последствиям. Уже сейчас ведутся разговоры о возможной угрозе возникновения новой гонки вооружений, ещё более опасной, чем предыдущая. Кроме того, сохранявшаяся долгие годы ядерная биполярность вполне допустимо может перерасти в многополярность в связи с увеличением числа ядерных государств. Не исключено, что в будущем возрастёт ядерный потенциал Китая. Не вполне определён статус таких государств как Индия, Пакистан и Израиль. Более того, на мировой арене появилось новое действующее лицо - международные и национальные террористические организации и группировки, которые были бы далеко не прочь завладеть ядерным оружием.

Всё это ставит под вопрос будущее всей системы контроля над вооружением и не только стратегическим, но и обычным.

Целью данной курсовой работы является выявление качественно новых изменений в системе контроля над стратегическими ядерными вооружениями и определение их влияния на международную безопасность и международные отношения. В качестве основы мы рассмотрим российско-американские отношения в области ядерной политики, поскольку именно эти державы были и остаются несомненными лидерами в вопросе контроля над стратегическими вооружениями.

Отправной точкой данного исследования будем считать начало 90-х годов, потому как революционные перемены этого времени отразились на значении и функционировании механизма контроля над вооружениями, построенного ещё в период холодной войны. С тех пор геополитическая карта мира претерпела значительные изменения, в том числе произошло некоторое смещение баланса сил между ведущими ядерными державами. Попытаемся проанализировать эти изменения и определить дальнейшие перспективы развития системы контроля над стратегическими ядерными вооружениями.

1. Распад советской системы. Окончание холодной войны

Ещё в середине ХХ в. начали разрабатываться концепции процесса контроля над стратегическими ядерными вооружениями. Начиная с этого периода, было заключено множество разнообразных соглашений, перекрывающих те или иные направления гонки ядерного и иных видов оружия массового уничтожения. Некоторые из них были довольно-таки успешными и сохраняют своё значение до сих пор. В этот период сложились условия для двустороннего контроля над ядерными вооружениями, которые получили своё юридическое подкрепление. Однако 90-е гг. и последовавшие за ними события внесли свою корректировку в этот сложный и в некотором отношении противоречивый процесс.

Противостояние, имевшее в своей основе различные идеологические императивы, привело к колоссальной гонке вооружений и накоплению огромных, в десятки раз превышающих разумные и достаточные уровни, ядерных арсеналов. В том двухполюсном мире ядерное сдерживание являлось центральным элементом поддержания международной безопасности. Осознание неотвратимости ответного ядерного удара заставляло лидеров обеих стран чрезвычайно сдержанно и ответственно подходить к принятию решений в кризисных ситуациях, что позволило избежать вооруженного конфликта между СССР и США.

Распад Советского Союза и окончание холодной войны повлекли за собой радикальные изменения. Во-первых, в отношениях между США и Россией, преемницей СССР, исчезла конфронтационность. Во-вторых, самоликвидировалась биполярная модель мироустройства, имевшая место после Второй мировой войны.

В результате распада СССР под контролем российского правительства осталась примерно половина населения бывшего Советского Союза и несколько большая часть его экономического потенциала. Это не могло не повлиять на международный авторитет Кремля, а именно – нанесло удар по его военной мощи и лишило прежнего влияния на мировой арене. Между США и Россией установилось тесное сотрудничество в области ядерной безопасности, однако возникли глубокие разногласия по таким ключевым вопросам, как расширение НАТО на Восток, политика на постсоветском пространстве, урегулирование боснийского и косовского конфликтов и др. Вопреки ожиданиям, полностью изжить стереотипы холодной войны не удалось. Более того, на старые нерешённые проблемы наслоились новые. И если после распада СССР ещё теплилась надежда на то, что Россия и США «быстро перейдут к союзническим отношениям»[2], то уже к концу 90-х гг. об этом не было и речи. Сверх того, в российско-американских отношениях стали вновь появляться трения, правда, не столь критические, как во времена холодной войны.

Наряду с решением целого комплекса внутренних политических и экономических проблем, становление российского государства требовало переосмысления роли и места самой России в новой системе международных отношений. Также важно было разработать стратегию обеспечения безопасности страны, определить ее национальные интересы с целью поддерживать способность по их эффективной защите. При этом необходимо было учитывать как реальные возможности, так и те неблагоприятные для России геополитические и геостратегические изменения, которые произошли в последнее десятилетие ХХ в. после распада биполярной системы международных отношений.

Основная роль в обеспечении безопасности России в ситуации, когда обычные вооруженные силы находятся в глубоком кризисе, придается стратегическим ядерным силам. Ядерное оружие призвано обеспечивать не только ее суверенитет и территориальную целостность, но и предотвращение внешней агрессии. В этом состояло основное содержание ядерной стратегии РФ.

Распад СССР привёл к кризису не только экономику и политику России, но и негативно отразился на российском ядерном арсенале, впрочем, благодаря потенциалу, оставшемуся с советских времён, Россия не испытывала в 90-е гг. особых трудностей с поддержанием стратегического ядерного паритета с США. Общее сокращение российской мощи мало затронуло сферу стратегических ядерных вооружений. Россия по-прежнему оставалась сверхдержавой, а глобальная структура ядерных отношений, несмотря на существенные изменения в балансе сил, сохраняла свою биполярность.

Впрочем, экономическая несостоятельность России и жесткий дефицит ресурсов России не позволяли поддерживать тот огромный ядерный потенциал, который достался ей от СССР, продолжительное время. Подобное положение дел всё чаще заставляло задумываться российское правительство о сокращении стратегических ядерных сил (СЯС). Это понимали и в Вашингтоне. Соответственно, у США возникал вопрос: зачем уступать Москве, если её СЯС будут в любом случае сокращены – независимо от договорно-правового режима контроля над стратегическими вооружениями. Уверенность в неизбежном сокращении российский СЯС ослабляет интерес США к контролю над вооружениями как инструменту, гарантирующему предсказуемость и прозрачность динамики российских стратегических сил. Ко всему прочему, эта уверенность была подкреплена рядом договоров, подписанных в последующее десятилетие – СНВ-1, СНВ-2, СНВ-3. Эти договоры устанавливали желаемый уровень суммарного количества стратегических носителей и количества боезарядов на них, а также определённый режим инспекций. Однако эти договоры имели противоречивый характер и не могли адекватно выполнять роль контролирующего инструмента, поскольку Россия была не в состоянии поддерживать даже этот заниженный уровень СЯС. Таким образом, Москва получила большую свободу действий при определении уровней и структуры своих сил.

Несоответствие возможностей России и США приводит к такой ситуации, где взаимные компромиссы едва ли возможны. В частности, на двусторонних консультациях по СНВ-3 Москва настаивала на очень низком уровне боезарядов, который по понятным причинам совершенно неприемлем для военного руководства США. Чтобы снизить уровень боезарядов, Вашингтону потребовалось существенно перестроить структуру американских стратегических сил.

Но ассиметрия в возможностях ведущих ядерных держав – не единственная проблема, волновавшая Россию и США (да и привлекавшая внимание всего мирового сообщества) в эти годы. Кризис государственной власти в России породил озабоченность в мировом сообществе относительно сохранности и безопасности российских ядерных материалов и вооружений. Возникла угроза их утечки в государства Третьего мира и попадания в руки террористических группировок. Таким образом, возникла новая сфера контроля над вооружениями, предусматривавшая «сотрудничество в повышении безопасности хранения, транспортировки, демонтажа и утилизации оружия массового уничтожения, а также связанных с ним компонентов»[3].

США и их союзники начали активно содействовать Москве в данной сфере. В частности, России была оказана помощь в укреплении мер защиты, учёта и контроля ядерных материалов, уничтожении ядерных отходов и повышении безопасности при транспортировке ядерных материалов и боеприпасов. Эти новшества в процессе контроля над вооружениями значительно видоизменили отношения между Россией и США. Наряду с решением имевшихся проблем, касательно ядерного сдерживания, в процессе их разрешения возникали новые каналы для диалога между правительствами, что, в свою очередь, весьма способствовало установлению относительно стабильных отношений, основанных не только на ядерной основе, но и на совместном решении иных и, пожалуй, не менее значимых проблем.

Если говорить о конкретных действиях, направленных на предотвращения гонки ядерных вооружений и установления однозначного контроля над ними, то первым шагом на пути к реальному разоружению стало подписание 8 декабря 1987 г. советско-американского Договора по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД). Сторонам впервые удалось включить в договор положения об обмене полными и детальными данными по этому виду вооружений, а также о надежном контроле за уничтожением носителей. Реализация Договора по РСМД стимулировала появление новых соглашений по сокращению вооружений. Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ОВСЕ), бессрочное продление Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), заключение Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), подписание международной Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении, вступление в силу Договора СНВ-1 и подписание Договора СНВ-2 создали беспрецедентный прорыв в области разоружения и контроля над вооружениями. В целом, за счет создания серьезных преград распространению оружия массового уничтожения, международная обстановка была в определённой степени стабилизирована.

И всё же 90-е гг. показали, что режим контроля над вооружениями всё хуже обеспечивает предсказуемость динамики потенциала другой стороны. В частности, американская сторона вела весьма и весьма противоречивую ядерную политику. До 1993 г. правительство настаивало на радикальном изменении договора по ПРО, а уже весной 1993 г. совершенно неожиданно выступило с заявлением о необходимости укрепления этого договора. В январе 1999 г. США вновь изменили свою позицию и обратились к России с просьбой разрешить развертывание национальной противоракетной обороны (НПРО), что, в свою очередь, запрещено договором.

Все эти противоречия по понятным причинам не способствовали установлению определенного согласия по ядерному вопросу. И хотя оба государства имели обусловленный интерес к сохранению двустороннего контроля над стратегическими вооружениями, их совместные усилия оказались не слишком плодотворными.

2. Новые участники ядерного клуба

Надо понимать, что помимо России и США существуют и другие ядерные державы. И хотя вопрос о расширении ядерного клуба не стоит на повестке дня, нужно помнить, что это положение не является неизменным. Некоторые считают, что уже в обозримом будущем ряд государств Третьего мира будет обладать ракетно-ядерным потенциалом. Но даже если это и преждевременные высказывания, не стоит забывать о тех странах, у которых уже есть ядерное оружие. Несмотря на то, что в 90-е гг. Великобритания и Франция существенно урезали свои планы модернизации и развёртывания ядерных сил, они сохраняют часть выведенных из боевого состава боеприпасов на складах, что при необходимости позволит им быстро нарастить потенциалы.

 Ещё более пристального внимания требует Китай, где идёт замена устаревших систем новыми, качественно совершенствуются ядерные силы и разрабатываются технологии морских баллистических ракет с РГЧ (разделяющимися головными частями). В разведывательных кругах США полагают, что Китай уже давно обладает способностью производить разделяющиеся головные части с ядерными боеголовками ( ЯБГ) индивидуального наведения, но пока производство РГЧ не является приоритетной задачей. При изменении решения в пользу РГЧ их производство может быть налажено в течение всего лишь нескольких лет. Развертывание Соединенными Штатами системы национальной противоракетной обороны (НПРО) может ускорить принятие такого решения китайской стороной или же приведет к конструированию более скоростных одиночных ЯБГ. Китай развернул порядка 20 жидкостных межконтинентальных баллистических ракет (МБР) DF-5s и DF-5As с максимальной дальностью 13 тыс. км[4], т.е. ракет, достигающих Гавайских островов и континентальной части США. По некоторым оценкам ко второму десятилетию ХХ1 века ядерный потенциал Китая вполне возможно будет сопоставим с российским.

Современная китайская ядерная доктрина сдерживания, представленная сравнительно небольшим размером ядерных сил, базируется на концепции ответного удара, то есть разрушения городов противника. По мнению руководства Китая, такое положение дел способствует отказу любого американского президента от попытки нанести ядерный удар по этому восточному государству. Совершенно очевидно, что США в полной мере учитывают это обстоятельство, и поэтому ядерное сдерживание в отношении Китая, возможно, уже в настоящее время станет высшим приоритетом в американской ядерной политике. Тем более что высокие темпы развития китайской экономики требуют все больше и больше энергетических и сырьевых ресурсов, которые страна уже не сможет обеспечить за счет внутренних запасов. В такой ситуации Китай объективно вынужден вступить в жесткую конкурентную борьбу, прежде всего с Соединенными Штатами, за внешние возможности получения этих ресурсов. Моральный стимул и моральное оправдание Китай, очевидно, может иметь из того, что США с двадцатой частью населения Земли потребляют до 40% мировых энергетических ресурсов, в то время как страна с пятой частью земного населения не имеет их в достаточном количестве. Следовательно, конфронтация между Китаем и США, и именно в экономической сфере, будет только нарастать. Это, в свою очередь, грозит военным противостоянием и соответственно невозможностью какой-либо альтернативы политике ядерного сдерживания двух стран.

Таким образом, современные реалии ядерного сдерживания не только имеют прямую линию взаимозависимости Россия-США, но уже трансформировались в плоскостную конструкцию в виде треугольника, вершинами в котором стали Россия, США и Китай. Такая «метаморфоза ядерного сдерживания»[5] ведёт к тому, что любые изменения в ядерной политике пар Россия-США, Россия-Китай, США-Китай не могут осуществляться произвольно, что практически означает «замораживание» существующей модели ядерного сдерживания, в том числе и по линии Россия-США.

Что касается остальных непризнанных ядерных государств - Индии, Пакистана, Израиля и Северной Кореи, то здесь ситуация пока ещё неопределенна. Америка была категорически против распространения оружия массового уничтожения в Иран и Северную Корею, и в то же время она дала своё согласие на приобретение ядерного статуса таким странам как Индия, Пакистан и Израиль. Это объясняется тем, что цели и задачи этих трёх стран совпадали с целями и задачами США «в долгосрочной перспективе»[6]. С уверенностью можно сказать одно: арсеналы этих государств в обозримом будущем не окажутся сопоставимыми с американским или российским. Хотя, конечно, это не повод сбрасывать их со счетов. Особенно следует обратить внимание на Индию, которая уже официально объявила о реализации плана по созданию полноценной ядерной триады - стратегических ядерных сил. Помимо принятия официального документа о целях, задачах и принципах применения ядерного оружия, индийское правительство планирует создание специального командования, на которое будут возложены задачи по оперативному руководству СЯС страны. Первое испытание ядерного зарядного устройства было проведено Индией 18 мая 1974 г. Вместе с тем до мая 1998 г. она относила себя к неядерным государствам, отказывалась присоединиться к договорам о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и о всеобщем запрещении ядерного оружия (ДВЗЯО), мотивируя это ущемлением прав неядерных государств. Лишь в мае 1998 г., почти через четверть века, был завершен второй этап испытаний, когда прошли успешную апробацию ядерные и термоядерные устройства военного назначения (практически одновременно с аналогичными испытаниями в Пакистане). Только тогда в Дели выразили готовность подписать оба документа - и ДНЯО, и ДВЗЯО, а также соблюдать мораторий на ядерные испытания, проводить политику строгого контроля за экспортом ядерных технологий и материалов.

Точкой отсчета для разработки ядерной доктрины Индии следует считать август 1998 г. Именно тогда решением индийского правительства для подготовки проекта документа была создана рабочая группа, основу которой составили военные специалисты и ученые-ядерщики из национального агентства по ядерной энергетике. Итогом работы стал документ, получивший название «Доктрина минимального ядерного сдерживания», который был официально обнародован в августе 1999 г. В нем определяются цели, задачи и принципы применение ядерных сил, а также права высших должностных лиц.

К 2015 г. Индия планирует создать и при необходимости развернуть межконтинентальную баллистическую ракету с дальностью стрельбы свыше 10 тыс. км. Вместе с тем следует отметить, что работы по этой МБР ведутся на перспективу - только на уровне научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ.

Пока Индия находится в начале пути. Развернуть полноценную ядерную триаду, способную обеспечивать эффективное ядерное сдерживание, как на региональном, так и на глобальном уровне, Дели, по оценке экспертов, планирует не ранее 2015-2020 гг. Однако уже нет сомнений в том, что индийское руководство приложит все усилия для создания полномасштабной ядерной триады.

Несмотря на неопределенность ситуации в отношении Пакистана, доподлинно известно, что 28 мая 1998 года Пакистан произвел испытание от 2 до 5 ядерных взрывных устройств с общим энерговыделением от 40 до 45 кт. Отмечается, что успехи Пакистана в создании ракет средней дальности в значительной степени базируются на сотрудничестве с другими странами, в первую очередь КНР и КНДР. Не исключается возможность расширения сотрудничества Пакистана с Ираном, которое поможет разрешить сложные финансовые проблемы, стоящие перед Пакистаном.

Итак, международная система противодействия распространению ядерного оружия, выработанная в годы холодной войны, в целом оказалась неспособной противостоять реализации намерений новых государственных (и негосударственных) акторов приобрести ядерное оружие. Ядерная двухполярность времен холодной войны сменилась к настоящему времени фактической ядерной многополярностью, которая несет в себе новые угрозы. Обладание ядерным оружием стало рассматриваться руководством некоторых государств как относительно простой способ достичь амбициозных целей для повышения своей политической роли на мировой арене.

Сегодня мир оказался перед очевидным фактом, что к традиционным, и в значительной мере гипотетическим, схемам противостояния между ядерными странами добавился третий, но вполне реальный игрок - международные и национальные террористические организации и группировки, которые могут попытаться уничтожить своих «врагов»: либо их же собственными руками, инициировав путем диверсии в ядерных силах несанкционированный пуск ракет с последующей ядерной войной; либо путем захвата штатного ядерного оружия и использования его против того или иного государства.

Соответственно, при выработке комплекса мер по противодействию указанным вызовам и уменьшению рисков можно выделить следующие основные цели:

ü  снижение мотивации к обладанию ядерным оружием как для неядерных, так и ядерных государств;

ü  прекращение или торможение работ по созданию или приобретению оружейных ядерных технологий государствами, официально объявившими своей целью обладание ядерным оружием, а также предотвращение возможности скрытного создания ядерного оружия;

ü  снижение вероятности применения ядерного оружия государствами, обладающими ядерным оружием;

ü  предотвращение попадания ядерного оружия в руки террористов.

Для достижения указанных целей требуется выполнение определенных исходных условий.

Прежде всего, должны иметься четко выраженные политическая воля, инициатива и ответственность со стороны двух ведущих ядерных государств России и США - с последующим вовлечением в этот процесс остальных членов пятерки официально признанных ядерных стран. Вся система снижения рисков и меры политического и военно-технического характера должны быть предметом совместного творчества этих государств.

Мотивация к обладанию ядерным оружием может быть обусловлена следующими основными факторами:

1. стремлением обезопасить себя от силовых акций со стороны единственной сверхдержавы и ее союзников;

2. противоречиями и проблемами регионального масштаба;

3. амбициями и стремлением повысить свой политический вес как на региональном, так и на глобальном уровнях[7].

Наличие или отсутствие первого фактора в решающей степени зависит от политики США. Уроки последних лет, прежде всего ситуация в Ираке и события вокруг нее, дают некоторую надежду на позитивное изменение жестких подходов руководства США к допустимости применения силовых методов. Однако ограничиваться только надеждами и бесперспективно, и неэффективно. Целесообразно было бы предоставить твердые политические гарантии со стороны США, их союзников и партнеров, включая Россию, о неприменении силы по отношению ко всем государствам, не обладающим сопоставимой с ними военной мощью и не нарушающим определенные, заранее согласованные международные нормы.

Действие фактора, связанного с региональными проблемами, нейтрализовать сложнее. В одних регионах конфликтующие государства уже стали ядерными, хотя и не все таковыми признаны (Индия, Пакистан). Ядерные заявления КНДР связаны больше с внутренними, нежели с региональными, проблемами. Несмотря на недавнее согласие Пхеньяна закрыть свои реакторы в обмен на мазут, вряд ли кто сегодня возьмется стопроцентно гарантировать полную ликвидацию ядерных амбиций КНДР в будущем. В других регионах либо еще нет ядерных государств, либо они есть, но в этом не признаются. На Ближнем Востоке Израиль, уже давно обладая ядерным арсеналом, своим непризнанием этой реальности не дает формального повода другим государствам региона обосновать свое желание обладать таковым тоже, но, в то же самое время, фактически побуждает их к скрытному созданию национального ядерного оружия.

Представляется, что задача состоит в том, чтобы Россия и США, будучи ведущими ядерными державами, с учетом сложившихся у них отношений со странами того или иного региона, выработали и проводили согласованную политику по отношению к государствам, у которых есть или могут возникнуть мотивы к обладанию ядерным оружием.

3. Основополагающие соглашения по контролю над стратегическими вооружениями

3.1 СНВ-1

Договор СНВ-1 был подписан 31 июля 1991 г. Впервые удалось договориться о реальном значительном сокращении боезарядов, имевшихся в распоряжении СССР и США, охватить сокращениями не только баллистические ракеты, но и авиационную составляющую, а также внести ограничения на некоторые типы межконтинентальных баллистических ракет. Так, согласно Договору СНВ-1, общее количество стратегических боезарядов для каждой стороны должно быть сокращено до 6000 единиц, при этом количество боезарядов на баллистических ракетах морского и наземного базирования не должно превышать 4900 единиц, максимальное количество боезарядов на мобильных ракетах было ограничено потолком в 110 единиц, а максимальное количество тяжёлых ракет – 154 единицы, притом, что общее количество развёрнутых на них боеголовок не должно превышать 1540 единиц[8].

Договор весьма сложен, детален и объёмен. Он состоит из почти десятка брошюр общим объёмом в несколько сотен страниц. Договор предусматривал весьма сложные правила подсчёта, позволяющие вести подсчет боезарядов по их условным, а не реальным количествам. Фактическое количество боезарядов, которое позволялось иметь сторонам, могло превышать формально засчитываемое по Договору. Это породило проблему так называемого «возвратного потенциала». Среди иных недостатков Договора также отмечается следующее: условный, а не реальный засчет количества боезарядов для тяжелых бомбардировщиков; применение умеренных ограничений к баллистическим ракетам подводных лодок (БРПЛ), по которым США имеют преимущество, и жёсткий контроль к мобильным межконтинентальным баллистическим ракетам, которые имеются у России, но нет у США.

Выполнение Договора было рассчитано на 7 лет после его вступления в силу, а продолжительность действия– на 15 лет. Вступление Договора СНВ-1 в силу задержалось до 5 декабря 1994 г. из-за распада СССР (России в срочном порядке пришлось вывести ядерные боеприпасы с территории Украины, Белоруссии и Казахстана). К 5 декабря 2001 стороны выполнили свои обязательства по сокращению стратегических наступательных вооружений, однако действие Договора будет продолжаться до 2009 г.

Как это ни странно, но столь успешный на первый взгляд документ не сумел полностью справиться с поставленными задачами. Причина - высокие потолки, под которые Россия не смогла подстроиться. Таким образом, даже на пониженных уровнях, но в рамках данного договора, развитие российских стратегических ядерных сил продолжало определяться не столько договорными ограничениями, сколько её собственными односторонними решениями. По понятным причинам Пентагон был заинтересован в новых соглашениях, которые были бы приемлемы для Москвы и устанавливали бы реальные рамки для развития ядерных сил России. Вследствие этого были разработаны новые соглашения (СНВ-2, СНВ-3).

Говоря о перспективах решения проблем, связанных с окончанием действия Договора СНВ-1, необходимо отметить, что, внешний фон в котором приходится над ними работать, крайне неблагоприятен. Наиболее существенным раздражителем стали планы США по размещению элементов ПРО в Европе. Российская сторона считает, что необходимость развертывания этой системы может быть объяснена лишь стремлением «приглядывать за российскими системами сдерживания»[9]. Поэтому не исключено, что решение проблем по СНВ окажется в тесной зависимости от урегулирования проблем, связанных с развертыванием американской ПРО в Европе, по которым пока также не намечается прорыва.

3.2 СНВ-2

Вслед за СНВ-1 стороны к январю 1993 г. выработали Договор о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений – СНВ-2. Он основывался на предыдущем Договоре. Инициатива подписания Договора российской стороной в основном принадлежала президенту Борису Ельцину и его администрации. Договор составлялся в большой спешке и согласовывался весьма узким кругом специалистов. Российская сторона подписала его, не имея концепции дальнейшего развития своих стратегических сил и расчетов предстоящих финансовых затрат для поддержания стратегического арсенала на уровне Договора. Поэтому практически сразу после подписания рамочного соглашения Дж. Бушем и Б. Ельциным летом 1992 г., в котором были определены основные позиции Договора, «этот шаг подвергся резкой критике со стороны оппозиционно настроенных слоев общества и политических партий в России»[10].

Количественные потолки согласно Договору устанавливались для двух временных этапов: первый этап должен был быть завершён через 7 лет после вступления Договора в силу; второй – к 1 января 2003 г. с доведением к этому сроку числа ядерных зарядов на развернутых носителях до 3000 – 3500 единиц.

Десятилетиями американская сторона добивалась ликвидации российских межконтинентальных баллистических ракет с РГЧ, которые Пентагон считал наиболее угрожающим Соединённым Штатам видом вооружений. При подписании Договора СНВ-2 Москва впервые согласилась на полный запрет данного компонента её ядерных сил, однако баллистические ракеты подводных лодок с РГЧ разрешались. США ратифицировали Договор 26 января 1996 г., Россия – лишь 14 апреля 2000 г. Все эти годы в России не прекращались бурные дискуссии по Договору СНВ-2. Договор вынуждал российскую сторону перестраивать структуру своих стратегических сил, уничтожая их главную основу МБР с РГЧ. Договор был также обременителен и экономически. Предусмотренные Договором процедуры сокращения позволяли США сохранять существенный «возвратный потенциал» боезарядов. Вскоре стало ясно, что сроки выполнения Договора просто нереальны. В 1997 г. в Хельсинки и Нью-Йорке были предприняты попытки перенести второй этап выполнения Договора с 2003 г. на конец 2007 г. Однако это не спасло дело. Документы, выработанные в Хельсинки и Нью-Йорке, США не стали ратифицировать. И хотя Договор не стал успешным, Россия во многом привела свои программы модернизации в соответствии с его положениями. Единственная новая МБР «Тополь М», которую в конце 90-х годов начали развертывать в боевом составе, испытали и стали производить с одним боезарядом[11] – согласно Договору СНВ-2. Теперь возобновление производства тяжёлых МБР с РГЧ практически невозможно, поскольку их производственная база осталась в Украине. Единственное российское предприятие, выпускавшее МБР с большим числом РГЧ, - завод им. Хруничева в Москве, который в сотрудничестве с американскими аэрокосмическими корпорациями начал изготавливать продукцию невоенного назначения.

Российскими аналитиками отмечались следующие недостатки Договора СНВ-2: во-первых, Россия идет на более значительные уступки, нежели США, принимая обязательства по Договору; во-вторых, для поддержания после 2003 г. разрешаемого Договором СНВ-2 уровня, России придется строить новые ракетные комплексы. В частности, для этой цели России придется развернуть до 1000 моноблочных ракет наземного базирования. А в итоге, после сокращения в рамках Договора США будут обладать значительно большим возвратным потенциалом по сравнению с Россией.

По большому счёту после заключения Договора СНВ-1 ни одно из подписанных соглашений по контролю над стратегическими вооружениями так и не вступило в силу. После отказа США от Договора по ПРО судьба Договора СНВ-2 была решена. В июне 2002 г. министр иностранных дел России выступил с официальным заявлением, в котором сообщалось, что Россия больше не считает себя связанной какими-либо обязательствами по этому Договору[12].

3.3 СНВ-3

После разработки СНВ-2 стороны, скорее по инерции, продолжали работу над Договором СНВ-3. Достижение такого соглашения было бы предпочтительным для России во многих отношениях. В частности, это позволило бы России получить шанс сохранить стратегический паритет и отчасти скомпенсировать те уступки США, которые она сделала при заключении Договора СНВ-2. Договор СНВ-2 устанавливал потолок в 3, 5 тыс. боеголовок. Однако из-за того, что экономические возможности России не позволяли сохранять даже этот уровень, в интересах России было скорейшее заключение Договора СНВ-3, который «позволил бы поддерживать стратегическую стабильность на уровне, к примеру, в 1000 боеголовок»[13]. Этот уровень достаточен для поддержания убедительного ядерного сдерживания и в то же время позволяет сохранять отрыв между Россией, США и другими ядерными державами. Впрочем, все эти усилия по причине значительных расхождения по отдельным вопросам практических результатов не дали. Дело в том, что работа над СНВ-3 без ратификации СНВ-2 невозможна. Вступление же СНВ-2 в силу могло произойти только после одобрения сенатом США подписанных в сентябре 1997 г. в Нью-Йорке документов, в числе которых протокол к СНВ-2 и ряд соглашений, касающихся договора по ПРО. Отказ от ратификации играет на руку тем силам США, которые хотят полностью разрубить «механизм стратегической стабильности»[14]. Намерения американцев развернуть систему ПРО подтверждают это. После выхода в 2002 г. США из договора по ПРО, России также пришлось выйти из Договора СНВ-2. Политический «размен» ядерных договоров состоялся не совсем так, как планировал Пентагон.

3.4 СНП

Вместо Договора СНВ-3, при котором предусматривалось 2 500 боеголовок для каждой стороны, в мае 2002 г., после почти шести месяцев интенсивных двусторонних переговоров между экспертами России и США, президенты подписали договор и сокращении стратегического наступательного потенциала (СНП). Он ограничивал количество ядерных боеголовок, стоящих на боевом дежурстве до 1700-2200 для каждой стороны. Срок его действия истекает 31 декабря 2012. Для России, по оценкам экспертов, он значительно выгоднее несостоявшегося СНВ-2. Одним из недостатков этого договора является отсутствие механизма проверки взятых на себя сторонами обязательств. Отсутствует он, вероятнее всего, по той причине, что стороны так и не пришли к согласию, что именно они будут сокращать, поскольку термин «стратегические ядерные боезаряды», фигурирующий в статье I Договора СНП, так и остался неопределенным[15].

Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов был подписан 24 мая 2002 г. и вступил в силу 1 июня 2003 г. Договором предусмотрено сокращение имеющихся у сторон стратегических ядерных боеголовок таким образом, чтобы к 31 декабря 2012 г. их суммарное количество не превышало у каждой из сторон 1700-2200[16]. При этом состав и структуру своих стратегических наступательных вооружений каждая сторона вольна определять по своему усмотрению.

По Договору о СНП США идут на сокращение своих развернутых ядерных сил примерно в 3 раза от существующего уровня по Договору СНВ-1, давая обязательство иметь к 31 декабря 2012 в боевом составе своих стратегических наступательных вооружений примерно столько же ядерных боезарядов, сколько фактически сможет иметь Россия. В качестве базовых правил будут применяться процедуры Договора СНВ-1. Сокращения, на которые идут США, обратимы, поскольку сокращенные ядерные боезаряды уничтожаться не будут (упомянутая ранее проблема «возвратного потенциала»). Российская сторона в силу объективных причин состояния своих стратегических носителей не сможет воспользоваться «возвратным потенциалом» в той же мере, что и американская. Понимая это, Россия ещё в самом начале переговоров по Договору СНП настаивала на необратимости сокращений, что предполагало «традиционный» метод подсчета стратегических боезарядов, - в соответствии с развернутыми носителями, - и контролируемую ликвидацию сокращаемых носителей. Американская сторона не скрывала, что она хотела бы зарезервировать возможность повторного развертывания «сокращаемых» боезарядов, если вдруг в этом возникнет необходимость, а поэтому, уничтожать носители она отказалась.

Подписание Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов имело не только военное, но, прежде всего, крупное политическое значение. Этот договор стал своего рода «водоразделом между традиционным контролем над вооружениями и новой повесткой дня стратегических взаимоотношений России и США»[17], ориентированной на меры доверия, сотрудничество в области раннего предупреждения и противоракетной обороны, предотвращение случайных пусков ракет и противодействие распространению ядерного оружия.

контроль стратегический вооружение ядерный

4. Договор по ПРО

Системой противоракетной обороны является система для борьбы со стратегическими баллистическими ракетами или их элементами на траектории полёта, состоящая из противоракет, пусковых установок противоракет и радиолокационных станций. Эффективные меры по ограничению систем противоракетной обороны явились бы существенным фактором в деле сдерживания гонки стратегических наступательных вооружений и привели бы к уменьшению опасности возникновения войны с применением ядерного оружия, способствовали бы созданию более благоприятных условий для последующих переговоров по ограничению стратегических вооружений. С этой целью в мае 1972 г. СССР и США подписали Договор по ПРО. Договором не допускались создание, испытание и развёртывание противоракетных систем морского, воздушного, космического и мобильного базирования. Тем самым, стороны, заключая данный договор, ограничивали разработку будущих систем ПРО системами наземного базирования. Вместе с тем Договор по ПРО не запрещал научные исследования и опытно-конструкторские работы в области ПРО, в том числе разработку систем, основанных на так называемых «новых физических принципах»[18].

Договор по ПРО сохраняет своё значение до сих пор, причём не только потому, что он самым существенным образом ограничивает направление гонки вооружений. Это соглашение представляет собой принципиально важное средство стабилизации взаимного ядерного сдерживания. Дело в том, что как разрабатывавшиеся в прошлом, так и создаваемые сегодня системы ПРО, по оценкам большинства экспертов, не в состоянии с необходимой степенью надёжности перехватить несколько тысяч атакующих боеголовок, которые могут быть использованы в первом массированном ударе по военным и гражданским целям на территории России или США. Тем не менее, они могут оказаться достаточно эффективными в случае защиты территории инициатора стратегического ядерного обмена от ответного удара. Последний наносится стратегическими средствами, в том числе морскими и наземными баллистическими ракетами, уцелевшими после первого удара. Если таких ракет окажется немного, то системы ПРО могут, по крайней мере, гипотетически свести к некоему «приемлемому минимуму»[19] ущерб от ответного использования стратегических ядерных ракет. В этих условиях обе стороны потенциального конфликта могут прийти к выводу, что в таких условиях наиболее оптимальным вариантом может стать стратегия нанесения массированного ядерного удара первым. А это, в свою очередь, является фактором дестабилизации стратегического баланса и разрушения взаимного ядерного сдерживания.

Идея ПРО постепенно переросла в идею стратегической оборонной инициативы, а та, в свою очередь, трансформировалась в идею НПРО – по словам американцев оборонительную, а по сути – агрессивную. Некоторые американцы считают, что НПРО воплощает представление о США как «неприступной крепости, способной односторонними, национальными средствами защититься от непредсказуемого внешнего мира»[20]. Союзники США в Европе и Восточной Азии полагают, что если развёртывания НПРО неизбежно, то нужно постепенно переходить к новой международно-правовой структуре, модифицируя, а не разрушая существующую систему. Они хотели бы, чтобы Вашингтон и Москва пришли к компромиссу по комплексу вопросов о ПРО-СНВ, избежав спонтанных действий.

Впрочем, позиция европейских союзников Соединенных Штатов касательно ПРО весьма противоречива. Существуют некоторые опасения, что НПРО может обострить отношения с Россией, да и сама идея ставит под вопрос будущее международно-правовой системы в целом. Например, Франция и Великобритания хотят, чтобы их потенциалы сдерживания оставались надёжными. Если же Россия вслед за США начнет наращивать противоракетный щит, ситуация может измениться. Успокаивает европейцев понимание того, что возможности Москвы ограничены. Германия и Франция относятся к идее НПРО с недоверием, полагая, что она может повредить долгосрочным европейским амбициям, связанным с созданием хотя и дружественного США, но самостоятельного центра силы. У Лондона несколько иная точка зрения. Он во многом увязывает своё влияние с поддержанием особых отношений с Вашингтоном, а потому «подчёркнуто лояльно следует за зигзагами американской политики»[21].

Но вернёмся к вопросу гипотетического сотрудничества США и России касаемо противоракетной обороны.

На самом деле, ядерное оружие – инструмент весьма сомнительный. Маловероятно, что кто-либо в будущем решится его опробовать, потому как война с применением ядерного оружия – это последняя война для всех. И здесь не может идти речи ни о победителях, ни о проигравших. С другой стороны, оставаясь реально не опробованным, ядерное оружие имеет высокую «психологическую и политическую эффективность»[22]. Отсюда и борьба за первенство в ядерной сфере. Соответственно, ставятся под вопрос и идеи некой «совместной ПРО»[23].

Будущая НПРО США – это психологический инструмент в руках Америки против всех, определённых Вашингтоном как «изгои», прежде всего в исламском мире. Привлекая к общей «обороне» Россию, США обеспечивают ей конфликт с исламом, что, в общем-то, для США выгодно. Реализуя проекты ПРО в Европе, США получают возможность перехватывать российские средства ответного удара далеко от границ США. Кроме того, проводя совместную с Россией работу по ПРО, США косвенно получают возможность в нужный час дезорганизовать российскую ПРО в ходе превентивного удара США по стратегическим ядерным силам РФ.

В общем, истинное отношение Соединённых штатов к этой проблеме совершенно понятно. Последним аргументом в пользу неискренности американского стремления к совместным действиям по ПРО в пацифистских целях, а не в своих собственных, стал выход из Договора по ПРО в одностороннем порядке 12 июня 2002 г.

В этом же 2002 г. на встрече В.Путина и Дж. Буша оба президента подчеркнули, что эпоха вражды закончилась, и «новые глобальные вызовы и угрозы требуют качественно новой основы отношений»[24]. Вместо надоевших споров по Договору по ПРО президенты продемонстрировали намерение изучить возможность сотрудничества в области противоракетной обороны, включая совместные программы исследований и разработок. Думается, все эти благие побуждения так и останутся нереализованными. Строя планы совместных действий по вопросу ПРО, оба государства продолжают оставаться, мягко говоря, начеку, а их ядерные вооружения по-прежнему нацелены друг на друга.

5. Анализ нынешней ситуации и перспективы развития контроля над стратегическими вооружениями

5.1 Ситуация в современном мире

В годы холодной войны контроль над стратегическими вооружениями по праву занимал центральное место в отношениях между СССР и США. Правда, соглашения в этой области не устраняли гонку вооружений, но придавали ей более предсказуемый и по-своему рациональный характер. Это и составляло «военную компоненту разрядки напряжённости»[25]. И хотя после окончания холодной войны характер отношений России и США кардинально изменился, и обе страны признают необходимость тесного взаимодействия перед лицом новых угроз, однако до сих пор 90 % сил общего назначения НАТО направлены против РФ, и около 70% российских сил направлены против НАТО.[26] Сохраняется курс на поддержание взаимного гарантированного уничтожения. Так в России в 2002 г. прошли учения стратегических ядерных сил, в ходе которых отрабатывался массированный удар по врагу всеми боеготовыми средствами для предупреждения эскалации вооруженной агрессии против России, в том числе и с применением ядерного оружия.

Таким образом, в российско-американских отношениях сложилась парадоксальная ситуация. Политические предпосылки ядерного сдерживания и основанного на нём традиционного подхода к контролю над стратегическими вооружениями исчезли. Но сдерживание сохраняется. И оно, в свою очередь, не позволяет странам в полной мере реализовывать программу установления партнёрских отношений. Это вполне естественно, поскольку ни о каком партнерстве не может идти речи, когда одна из сторон (в данном случае США) приближается к границам другой стороны, размещая по ходу своего продвижения «сотни тактических ядерных авиабомб»[27].

Можно называть эту ситуацию абсурдом, фантомом холодной войны, объяснять её консерватизмом наших военных бюрократий. Ведь стратегическая стабильность в XXI в. определяется не балансом ядерных вооружений России и США, а, прежде всего, ответом на растущую опасность дальнейшего распространения ОМУ и средств его доставки.

Однако, если между нашими странами на самом деле будут развиваться союзнические отношения, в том числе и в противостоянии этой угрозе, то наши военные все меньше будут задумываться над тем, сколько боеголовок останется у другой стороны на боевом дежурстве, каков будет возвратный потенциал, и, в конце концов, мы действительно перестанем считать ракеты друг друга, как не считают их американцы и англичане. Но для этого требуется время и общий позитивный вектор развития. А пока переходная противоречивость российско-американских отношений в ядерной области порождает взаимные опасения.

В частности, бытует мнение, что США решительно настроены «разоружить Россию и лишить её ядерного потенциала»[28]. Но, во-первых, это невозможно при тех огромных количествах ядерного оружия, сохраняющегося у России. А во-вторых, в своём идеологическом рвении администрация США давно уже похоронила ратифицированный Думой договор СНВ-2 и надежды на СНВ-3, которые действительно накладывали определённые ограничения на российский ядерный потенциал.

Америка также высказала пожелание, чтобы между Россией и США было достигнуто юридически обязывающее соглашение и по сокращениям тактических ядерных вооружений. США желали бы знать, как много тактического оружия у России, где оно находится, и насколько безопасно его хранение. США также не обладают достаточной информацией о производстве в России новых ядерных боеголовок и о том, что происходит с боеголовками, снимаемыми с боевого дежурства. Удивительно, почему США не замечают противоречивости своих заявлений. Их озабоченность и любопытство по поводу целого ряда вопросов вполне законны и обоснованны. США, так же, как впрочем, и Россия, заинтересованы в максимальной транспарентности и предсказуемости в сфере ОМУ. Но в то же время именно идеологически обусловленное догматическое неприятие администрацией Соединённых Штатов любых договоров в области контроля над вооружениями препятствует установлению этой самой транспарентности и предсказуемости. Не секрет, что администрация США пошла на подписание Договора по сокращению СНП лишь под давлением российской дипломатии и европейского и американского общественного мнения. В то же время США отказались от ратификации Договора о запрещении ядерных испытаний и от введения эффективного международного контроля над прекращением производства бактериологического оружия.

А что касается контроля над тем, что происходит со снимаемыми боеголовками, то, если американцев это интересует, почему же они не воспользовались тем, что российская сторона впервые сама поставила этот вопрос в процессе переговоров, и более того, считала отказ американцев от такого контроля чуть ли не основным препятствием к заключению договора?

Так идеологические догмы республиканской администрации вступают в противоречие с прагматическими интересами самих США и порождают взаимное недоверие в области, разногласия в которой Россия и Соединенные Штаты давно уже могли бы оставить в прошлом.

В общем-то, из всего вышесказанного следует, что ни Россия, ни США особенно не заинтересованы в заключении нового двустороннего договора о контроле над стратегическими вооружениями. Сославшись на выход администрации Буша из Договора по ПРО в июне 2002 г., представитель министерства обороны России в конце августа предупредил: «Если возникнет острая необходимость, Россия в одностороннем порядке выйдет из Договора о ликвидации ракет средней дальности и меньшей дальности»[29] (1987 г). Владимир Путин, выступив против планов США по созданию арсенала так называемых дестабилизирующих видов оружия (космические ядерные системы, ядерные боеголовки малой мощности и баллистические ракет высокой дальности с конвенциональными боеголовками), призвал к возобновлению диалога, с приоритетом замены Договора СНВ-1 до того, как истечёт срок его действия в конце 2009 г. В свою очередь члены администрации Буша дали понять, что считают всесторонние договоры о контроле над стратегическими вооружениями не соответствующими реалиям современного мира, в котором угроза со стороны международного терроризма и государств-изгоев стала намного важнее опасений по поводу российско-американской конфронтации.

В январе 2006 г. глава национального управления по ядерной безопасности США заявил относительно Договора по СНП: «Очень вероятно, что подобные договоры о контроле над вооружениями не являются будущим наших отношений с Российской Федерацией»[30].

Уже сегодня определение ядерного сдерживания претерпевает значительные изменения. Ранее этот процесс подразумевал режим гарантированного исключения внешней агрессии на межконтинентальном и региональном уровне. Сейчас в эту сферу постепенно включается и космический фактор. То есть кроме планетарных угроз формируется и «орбитальная» угроза.

Под космическим фактором следует понимать нечто большее, чем, например, развертывание системы НПРО США. Это совершенно новый уровень силовых возможностей Америки.

Ранее стратегия сдерживания являлась «двумерной», однако можно говорить о формировании в США новой ядреной «трехмерной» стратегии. Суть её выражается набором глобальных целей, выдвинутых Стратегическим планом Космического командования ещё в 1998 г.: полная интеграция космических, сухопутных, морских и воздушных сил и средств; обеспечение США и их союзникам свободного доступа в космос и полномасштабных действий в нем при воспрещении противнику решать подобные задачи[31]. Другими словами, цели США сводятся к полному единоличному контролю космоса, информационному контролю ситуации и глобальному подавлению любого противодействия за счёт реального ограниченного или тотального удара.

Соответственно России необходима национальная «трехмерная» ядерная стратегия, которая рассматривала бы проблему перспективного ядерного сдерживания с учётом таких факторов: глобализация угроз со стороны США, стремление США к максимальному системному и информационному вскрытию оборонного потенциала России в целях его дезорганизации и уничтожения в начале превентивного удара США.

Под влиянием тревоги по поводу гипотетической террористической угрозы официальным экспертам РФ и США предлагается начать совместную работу, а именно «обменяться мнениями о разумно необходимой степени секретности «С3» (комплекс трех «С» - команды, коммуникации, контроль), изложить общую характеристику действующих в США и России организационных и технических мер защиты систем управления и диверсий»[32]. То есть выдвигается идея обмена той информацией, которую Америке очень хотелось бы иметь в видах силового давления на Россию. По мнению США, если «С3»-сотрудничество между США и Россией начнёт успешно развиваться, то можно будет наложить накапливаемый совместно опыт другим ядреным странам. Но, на мой взгляд, эта идея не слишком реалистична. По крайне мере потому, что другие страны навряд ли захотят делать прозрачной свою ядерную политику и снабжать информацией о её проведении своих потенциальных врагов.

5.2 Проблема размещения ПРО в Европе

Россия рассчитывает, что США и НАТО серьёзно отнесутся к доводам российской стоны о нецелесообразности размещения элементов ПРО США в Восточной Европе. Как передаёт Интерфакс у России и Белоруссии есть общее принципиальное понимание того, что вопросы, касающиеся стратегической стабильности, не могут решаться в одностороннем порядке. Как сказал постоянный представитель России в ООН Виталий Чуркин: «Расширение системы ПРО, которое Вашингтон объясняет исключительно оборонительными задачами, вызовет адекватное наращивание систем наступательных вооружений со стороны нашей страны. Мы не можем рассматривать реализацию американской глобальной системы ПРО в качестве сугубо оборонительной акции. Она нарушает стратегическое равновесие в мире и ведет к созданию потенциала первого обезоруживающего удара»[33]. В Москве сложилось устойчивое представлением о том, что создаваемая Пентагоном система направлена против России.

 Похоже, опасность возведения новых «стен» начинают осознавать и в самой Европе. Во всяком случае, интерес в Старом Свете к российским инициативам, повышенное внимание к переговорам США с Польшей и Чехией и даже готовность некоторых стран участвовать в них внушают определённый оптимизм.

В 2011 г. должно начаться размещение 10 перехватчиков в Польше и радиолокационных станций в Чехии. Официально объявленная США цель – улучшение возможностей по защите США от атак баллистических ракет из района Ближнего Востока. Предполагается также, что система расширит зону защиты в Европе против возможной атаки из этого же региона. При наличии сопровождения радиолокационных станций Чехии перехватчики смогут достичь большинства траекторий ракет, запущенных с баз МБР, расположенных на европейской части России. Согласно президентской директиве, подписанной в декабре 2002 г., первоначальный этап создания системы должен был стать «отправной точной для развёртывания более совершенно и расширенной по составу будущей системы ПРО»[34]. Эта система не сможет эффективно справляться с задачей перехвата современных баллистических ракет, которыми обладает Россия. Можно также отметить, что, скорее всего, ПРО не сможет в полной мере противостоять и ракетной угрозе со стороны Ирака, если такая угроза вообще когда-либо материализуется.

И всё же, размещая элементы ПРО в Европе, США получают широкие возможности перехвата российских средств ответного удара далеко от границ США, а то и перехватывать российские МБР на активном участке. И, разумеется, для США это очень выгодно. И России стоит задуматься. Ведь, по сути, кроме Запада, России никто не угрожает. Ни с одной из потенциально ядерных ракетных держав – исламских, азиатских, латиноамериканских – у России нет серьёзных конфликтных зон. И можно ли доверять России США и надеяться на сотрудничество в ядерной сфере, когда ещё совсем недавно США, например, добивались уничтожения такого мощного элемента, необходимого для эффективности советской ПРО, как Краснодарский радар, а уже сегодня вовсю используют территорию Восточной Европы для размещения собственных элементов ПРО?

Заключение

Вторая половина ХХ в. была, безусловно, одним из самых интересных периодов в истории военной стратегии. Осознавая невозможность полномасштабного ядерного столкновения, сверхдержавы, а вслед за ними и другие ядерные субъекты, разрабатывали многочисленные сценарии для избежания ядерной войны и приобретения контроля над стратегическими ядерными вооружениями. Не ослабевающий интерес к проблемам «ядерного распространения» и американской идее создания сверхмалых ядерных боезарядов показывает: на рубеже веков наши представления о возможном ядерном комплексе вновь претерпевают радикальную трансформацию. А вслед за ними неизбежно меняется и структура ядерного фактора в мировой системе.

Военные кампании 1990-х гг. показали, что так называемое высокоточное оружие (крылатые ракеты со спутниковым наведением, самонаводящиеся бомбы, цифровые технологии, моделирующие боевые действия в режиме реального времени)[35] оказались способными решать те задачи, которые прежде связывались исключительно с ядерным ударом. Однако в подобных суждениях не учитывалось одно важное обстоятельство: в войне с более серьезным противником поражающая мощь высокоточных систем может оказаться недостаточной. Эта тенденция особенно ярко проявилась в период американской операции в Афганистане. Вопросы и проблемы касательно ядерного оружия вновь вышли на передний план.

Сегодня дискуссии о тонкостях контроля над стратегическими вооружениями такие, как проблема возвратного потенциала, развернутые и неразвёрнутые боезаряды, правила засчета и т.д. приобретают новый смысл. Несомненно, контроль над вооружениями помогает ядерным державам решать некоторые вопросы, связанные с внешней, оборонной и экономической политикой, используя в качестве весомого аргумента ядерный фактор. А потому процесс контроля над стратегическими вооружениями будет долго оставаться приоритетным в проведении политики России и США.

В военном отношении процесс контроля также играет важную роль, позволяя обеим сторонам влиять на деятельность друг друга. Кроме того, облегчается военное планирование, то есть благодаря контролю над вооружениями обе державы могут прогнозировать на определенный срок динамику и структуру другой стороны. В свою очередь, правильная оценка потенциала противника позволяет экономить средства, не предпринимая ненужных ответных действий военного характера.

Для Москвы стремление Соединённых Штатов модифицировать Договор по ПРО представляет собой, по сути дела, последний шанс убедить Вашингтон, что целесообразно продолжать договорно-правовой процесс сокращения стратегических ядерных вооружений, придерживаясь принципа примерного двустороннего паритета. Однако Россия заинтересована в соглашении, которое бы обеспечивало реальное равенство сил, а не «маскировало бы очевидное превосходство США»[36]. Если этого достичь не удастся, у Москвы остаётся ещё возможность сбалансировать ситуацию посредством выхода из ряда действующих ныне соглашений по разоружению. В этом случае, паритет нельзя было бы более поддерживать на бумаге, но зато появилась бы большая свобода манёвра при определении структуры и темпов сокращения российских стратегических ядерных сил.

Вероятный крах режима контроля над стратегическими вооружения вполне возможно подтолкнёт Соединенные Штаты к политике изоляционизма, что, в свою очередь, приведёт к крушению надежд на российско-американское сотрудничество в ядерной и иных сферах. Россия, конечно, могла бы рассчитывать на «политические дивиденды»[37] в Европе, но неблагоприятные для Москвы последствия параллельного ухода США из АТР (а это непременно произошло бы) перекрыли бы потенциальные выгоды на западном направлении. Все это заставляет Россию искать компромиссов с США по вопросам ПРО-СНВ и контроля над стратегическими вооружениями.

Список литературы

1. Арбатов А. Г. Мы не готовы друг другу доверять// НГ-Дип-курьер. 2002

2. Арбатова Н.К. Россия в евроатлантическом регионе: избирательное сотрудничество или партнёрство//Мировая экономика и международные отношения. 2003, №5 -150 с.

3. Бочаров И. Парадоксы ядерного сдерживания // «Независимое военное обозрение» 2005, № 15

4. Брезкун С. Президенты говорят, военные думают// Военно-промышленный курьер, 2006, № 8 (75)

5. Дьяков А., Мясников Е. О перспективах замены Договора СНВ-1 новым соглашением//Независимое военное обозрение. 2008, N 8

6. Коробушин В. Метаморфоза ядерного сдерживания «Независимое военное обозрение» 2005. № 14

7. Котляр В. С. Эволюция стратегической доктрины НАТО Современная Европа. 2004, №2 - 175 с.

8. Леонов Н.С. Сила вместо права//Русский дом. 1999, №6 - 124 с.

9. Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, ХХI век. - М., 2000

10. Михайлов В. Н. Необходимость новых концептуальных подходов к проблеме ядреных вооружений//Век, 1996, № 15

11. Мясников Е. Возможен ли Договор СНВ-3? Независимое военное обозрение. 1996, № 9.

12. Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность «Pro et Contra» 2000, Том 5, № 2

13. Пионтковский А. А. К вопросу о будущем российско-американских отношений в сфере сокращения ядерных вооружений//www.inion.ru

14. Рогов С. Проблемы ядерной политики России и США// «Независимое военное обозрение» 2004, № 24

15. Торкунов А. В. Стратегический паритет и контроль над вооружениями/ Новейшая история, политология//www/armscontrol.ru

16. Троян Ю. Стратегия превентивного удара// Столичные новости. 2006, № 14

17. Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

18. Фененко А. В. Рационализация ядерного конфликта: третий концептуальный сдвиг?// www.inion.ru

19. Юрьева Д. Россия ответит на размещение в Европе элементов ПРО Российская газета. 12. 04. 2007 -Федеральный выпуск №4339

20. Ярынич В. Е. Риски ядерной многополярности//www/inion.ru

[1] Торкунов А. В. Стратегический паритет и контроль над вооружениями/ Новейшая история, политология//www/armscontrol.ru

[2] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[3] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[4] Рогов С. Проблемы ядерной политики России и США// «Независимое военное обозрение» 2004.№ 24

[5] Коробушин В. Метаморфоза ядерного сдерживания// «Независимое военное обозрение» 2005. № 14

[6] Троян Ю. Стратегия превентивного удара// Столичные новости. 2006, № 14

[7] Ярынич В. Е. Риски ядерной многополярности//www/inion.ru

[8] Торкунов А. В. Стратегический паритет и контроль над вооружениями/ Новейшая история, политология//www/armscontrol.ru

[9] Дьяков А., Мясников Е. О перспективах замены Договора СНВ-1 новым соглашением//Независимое военное обозрение. 2008, N 8

[10] Мясников Е. Возможен ли Договор СНВ-3? //Независимое военное обозрение. 1996, № 9.

[11] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[12] Бочаров И. Парадоксы ядерного сдерживания // «Независимое военное обозрение» 2005, № 15

[13] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[14] Котляр В. С. Эволюция стратегической доктрины НАТО//Современная Европа. 2004, №2 С. 113

[15] Дьяков А., Мясников Е. О перспективах замены Договора СНВ-1 новым соглашением//Независимое военное обозрение. 2008, N 8

[16] Бочаров И. Парадоксы ядерного сдерживания // «Независимое военное обозрение» 2005, № 15

[17] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[18] Торкунов А. В. Стратегический паритет и контроль над вооружениями/ Новейшая история, политология//www/armscontrol.ru

[19] Торкунов А. В. Стратегический паритет и контроль над вооружениями/ Новейшая история, политология//www/armscontrol.ru

[20] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[21] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[22] Михайлов В. Н. Необходимость новых концептуальных подходов к проблеме ядреных вооружений//Век, 1996, № 15  с. 5

[23] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[24] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[25] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[26] Арбатова Н.К. Россия в евроатлантическом регионе: избирательное сотрудничество или партнёрство//Мировая экономика и международные отношения. 2003, №5, с. 22

[27] Арбатов А. Мы не готовы друг другу доверять// НГ-Дип-курьер. 2002, с. 12.

[28] Пионтковский А. А.// К вопросу о будущем российско-американских отношений в сфере сокращения ядерных вооружений//www.inion.ru

[29] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[30] Брезкун С. Президенты говорят, военные думают//Военно-промышленный курьер, 2006, № 8 (75)

[31] Брезкун С. Президенты говорят, военные думают//Военно-промышленный курьер, 2006, № 8 (75)

[32] Федоров Ю. Е. Сколько дьяволов может уместиться на кончике иглы, или есть ли будущее у контроля над стратегическими вооружениями?//www/ marx-journal.communist.ru

[33] Юрьева Д. Россия ответит на размещение в Европе элементов ПРО// Российская газета 12. 04. 2007 -

-Федеральный выпуск №4339

[34] Бочаров И. Парадоксы ядерного сдерживания // «Независимое военное обозрение» 2005, № 15

[35] Фененко А. В. Рационализация ядерного конфликта: третий концептуальный сдвиг?// www.inion.ru

[36] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2

[37] Пикаев А. Российско-американский контроль над стратегическими вооружениями и международная безопасность//«Pro et Contra» 2000. Том 5, № 2