Дипломная работа: Анна Датская, король Яков и их придворное окружение

Цель работы – сравнить характер отношений короля с этими группами. Анализ отношений с фаворитами в работе ограничен фигурой герцога Бэкингема, как наиболее яркого представителя этого круга. Также при анализе взаимоотношений Якова с семьей ставится задача определить степень влияния короля на формирования их ближайшего окружения.

Вопрос отношений Якова с его фаворитами лежит, по крайней мере, в трех плоскостях: это то, что он сам писал о них, то, что писали об этом современники, и то, как анализировали это ученые в дальнейшем. Эту тему никак нельзя назвать неактуальной: в течение уже четырех веков она находится под пристальным взглядом исследователей истории Англии при первых Стюартах. Доминирующий момент во взгляде на сексуальные пристрастия преемника Елизаветы - это достаточно жесткая их критика, основной причиной чего является их гомосексуальный характер. Признаваемый ныне почти всеми гомосексуализм первого стюартовского монарха являлся изначально серьезным моральным препятствием для глубокого анализа его отношений с фаворитами.

Можно выделить три основных подхода к исследованию этого вопроса. В основе первого подхода главенствует моральный принцип, находящий подобные отношения отталкивающими и дающий им весьма негативную оценку. Вторая группа исследователей старается по возможности этой темы избегать. Третий подход является попыткой всем намекам на эти отношения дать достаточно рациональное объяснение, сводящее личный фактор как таковой на нет. Ряд исследователей считает также, что эта тема не должна серьезно ставиться в исследовании, поскольку какое бы чувство не испытывал король оно было обречено быть слабым и непостоянным, а следовательно не оказывать на него значительного влияния[1].

В фокусе исследователей обычно оказываются три основных яковитских фаворита: Эсме Стюарт, Роберт Карр и Джордж Вилльерс. Хотелось бы более подробно остановиться на существующих подходах к анализу их отношений. 17 век заложил критический подход в их оценке. Первые комментарии современников были достаточно сдержанными: так епископ Гудмен говорит только о некоторой холодности между Яковом и его женой Анной Датской, а Джон Огландер мягко, даже несколько восторженно, описывает отношения Якова с его фаворитами: "Я никогда не видел еще влюбленного мужа, который бы так часто баловал свою прелестную супругу, как король Яков своих фаворитов, особенно герцога Бэкингема"[2]. Последующие же замечания относительно того, что король постоянно оказывает ему на людях весьма откровенные знаки внимания (объятья, поцелуи) и относится к Бэкингему, так как если бы он был женщиной, и тот старался соответствовать этому в одежде и манерах, носят уже достаточно жесткий характер, а поведение короля рассматривается, как скандальное и распущенное. Эта тенденция продолжает сохраняться в течении XVIII-XX веков. Однако, постепенно появляются и новые направления: преимущественный акцент на дружеском характере их отношений и вытеснении из этого мужского общества королевы, подчеркивание эстетических чувств Якова к Бэкингему (чем и объясняется столь глубокая привязанность), признание чувств Якова к фавориту поверхностными, доказательства публично-символического характера их дружбы, или патерналистского отношения Якова к Бэкингому и его семье, признание физической стороны их отношений как нормы, или отрицание ее существования в силу различных факторов. Все эти направления продолжают сохраняться по сей день, и один из ведущих специалистов в этой области Дэвид Бергерон признает, что в виду сложности личных отношений Якова и его фаворитов, в этом вопросе достаточно сложно, и главное опасно занять, принципиальную позицию. Он же считает, что лучше всего об своих чувствах и отношениях написал сам Яков, чьи письма мы и постараемся проанализировать, и на основе чего попытаемся представить себе разнообразные грани этих отношений и роль переписки в них.

Что касается темы взаимоотношений Якова с его супругой, то можно отметить следующую тенденцию в развитии представлений ее окружения как оппозиции Якову. Уже когда шло формирование окружения Анны Датской в Шотландии, наметилось некоторое противостояние, как самой Анны, так и ее двора Якову и его политике в этом направлении. Юная королева, желавшая лично определять состав своего двора, отказывается принимать ряд его кандидатур (например, Джеймса Мелвилла и Джона Мейтленда на должности хранителя ее личных бумаг и главы совета при ее дворе), поддерживает его оппонентов (граф Ботуэлл), ее двор становится центром католического влияния. Поэтому, у современников складывалось впечатление о королевской семье, как центре постоянных столкновений между супругами, попыток их взаимовлияния. Так французский посол, маркиз де Рони, писал, что королева постоянно демонстрирует дисгармонию, там царящую. В подтверждение этого он приводит явное нежелание короля, чтобы Анна очень скоро присоединилась к нему в Англии. Но на его предупреждение она не обращает никакого внимания и без разрешения отправляется в путь, и подобное пренебрежение указаниями мужа было далеко не единственным. На основе этого, де Рони делает вывод, что Яков был слаб и совершенно не мог справиться со своей женой столь часто действовавшей ему наперекор [3].

Подобный взгляд, утверждающий также склонность королевы к интригам, и привел к распространению точки зрения о том, что, по крайней мере в шотландский период, королева обладала действительной политической силой, и ее активность и успехи в этой области даже вызывали завить ее супруга. К тому же делается резкое противопоставление силы ее влияния в шотландский период с упадком после воцарения Якова в Англии[4].

Но современные исследователи ставят это положение под вопрос. Например, Барбара Левалски замечает, что даже такая незаурядная женщина, как Анна, была окружена мужчинами, не позволяющими ей активно участвовать в политической жизни[5]. Если обратиться к менее феминистическому подходу, то Федоров С.Е. в исследовании шотландского окружения королевы отмечает, что явную самостоятельность и преднамеренность Анны в выборе своего окружения можно считать скорее иллюзией, а ее двор тесно связанным с двором ее супруга, который использовал его как эффективный инструмент для создания определенного баланса между различными придворными группировками[6].

Английский период также не столь однозначен. С одной стороны, признается, что влияние Анны в это время было еще меньшим, чем раньше[7]. С другой, Левалски выделяет ряд способов борьбы Анны Датской с подобной властной изоляцией: это свита, назначения, политические интриги, публичные выезды и культурный патронат[8]. И таким образом, она продолжает традицию рассмотрения Анны и ее окружения как некой оппозиции Якову. Но сама Левалски уделяет внимание в основном 2-м последним из выделенных ею мер, не считая предыдущие в достаточно степени действующими.

Необходимо рассмотреть именно эти сферы, а именно - проанализировать окружение и придворный патронат Анны, поскольку они, имея большее практическое выражение, не только помогли бы определить степень влияния Якова на свиту Анны, роль, выполняемую ее двором, силу и значение ее придворного патроната, но и решить - существовала ли на деле придворная оппозиция Анны Датской.

Больше внимания необходимо обратить и на личные отношения Анны и Якова. Традиционно после описания их романтического бракосочетания, это тема постепенно отходит на задний план. В данной работе хотелось бы сконцентрироваться на определении взглядов Якова на брак и его представления об идеальной супруге.

В анализе отношений Якова с сыновьями главным для нас будет воспитательная концепция короля. Фигура принца Генри представлена достаточно идеалистично. Постоянно делается акцент на его необычайных достоинствах, на противопоставлении его Якову[9]. Что касается Карла, то главный мотив в оценке его взаимоотношений с отцом - это тема несправедливо забытого ребенка. Которому практически не уделялось внимания родителями.[10] В виду этого, по - возможности, необходимо сравнить его отношения с двумя его сыновьями и наследниками.

В связи с поставленными задачами, в данной работе были использованы следующие источники: переписка Якова Стюарта, как основной источник; трактат Якова «Царский Дар»; переписка леди Арабеллы Стюарт и компиляции мемуаров, изданные Люси Эйкин были привлечены в качестве дополнительных источников[11].

1.1 Окружение Анны Датской

Формирование окружения Анны началось еще, когда она не прибыла в Англию. По пути, в Берик, она была встречена делегацией английской знати, но приблизила к себе только тех, кто самостоятельно встретил ее в Шотландии, а именно графине Бедфорд, леди Гарринтон, Гастингс, Хаттон. В то же время леди Килдар и Уолсингем было отказано в принятии в личную палату. Это вызвало недовольство Якова, как и то, что вместо рекомендуемого им Джорджа Керью, на пост чемберлена Анной был назначен некий шотландец мистер Кеннеди. Очередной конфликт между супругами привел к отставке последнего. Но и Керью не получил ожидаемой должности. Хотя он сохранил за собой один из важнейших постов при дворе – вице-чемберлена, возглавив финансовые службы королевы - консорта. Отвергнутые вначале Анной леди также были приняты.

И в письме от 2-го февраля 1604 года Эдвард Сеймур сообщает об официальных назначениях при дворе королевы[12].

Так дамами спальни достаточно быстро стали Арабелла Стюарт и графиня Бедфорд. Леди Дерби, Саффолк, Рич, Нотингем, Сьюзан Герберт, Уолсингем были приняты в drawing chamber, а остальные в личную палату. Основные службы двора Анна возглавляли: Роберт Сидни, виконт Лайл – чемберлен королевы-консорта, Джордж Кэрью – вице-чемберлен, Роберт Сесил – стюард 1603 -1612 года, а с 1612 по 1615 годы эту должность занимал Эдвард Сеймур, Томас Ниветт глава- придворного совета Анны, Генри Райозли занимался развлечениями королевы и наследника престола.

Первое, что обращает на себя внимание - это незамедлительное включение в ближайший круг Анны представителей знатных английских фамилий, что было необходимым символом лояльности к новым подданным, показывающем отсутствие предпочтения шотландцам, прибывшем кстати в очень большом количестве, в доступе к высшим постам в государстве (о чем Яков неоднократно заявлял). И конечно отказ Анны леди Килдэр, дочери адмирала Нотингема и леди Волсинхем нарушал его планы и вел к непопулярности самой Анны среди новых подданных. Те же мотивы требовали назначения чемберленом не шотландца Кеннеди, но англичанина. И в этом случае все, что сумела сделать Анна, было не принять конкретную кандидатуру.

Интересно рассмотреть и отдельных представителей окружения королевы. Так, учитывая описание данное Дадли Карлтоном в 1604, присутствие в ближайшем окружении королевы сразу двух представительниц семьи Герберт, Энн и Сьюзан, это скорее можно объяснить привязанностью Якова к мужу последней[13]. Филипп Геберт был младшим сыном Генри Герберта, графа Пемброка, и его считали первым англичанином, ставшим фаворитом короля. Его растущим влиянием на Якова и объясняется количество его родственников в свите королевы.

Там же мы видим леди Саффолк и леди Френсис Говард, жену и дочь Томаса Говарда, графа Саффолка,. Известно, что ни одна семья не получила в то время столько пожалований и привилегий как старинный род Говардов. Еще при Елизавете они неизменно поддерживали его кандидатуру, и состояли в секретной переписке с Яковом и одними из первых встретили нового короля. Леди Френсис скоро станет женой другого фаворита Якова- Роберта Кара, которому, как известно Анна отнюдь не симпатизировала..

Леди Пенелоппа Рич была сестрой графа Эссекса

Люси, графиня Бедфорд, была дочерью Джона Гаррингтона, по слухам причастного к заговору Эссекса.

Еще раньше к Анне была приближена, о чем мы узнаем из ее писем, Арабелла Стюарт, кузина короля.[14] Мотивы ее появления в свите Анны для нас наиболее интересны.Как известно, Арабелла была одной из многочисленных претенденток на английский престол, освобождавшийся со смертью Елизаветы. И с определенной точки зрения, благодаря своему английскому рождению и происхождению от Маргариты Тюдор, являлась соперником достаточно для Якова опасным. И если сама она и могла оставить всякие претензии, то, как показало будущее, другие вполне могли использовать ее имя как лозунг[15]. Поэтому еще во время путешествия Якова по Англии встал вопрос о том, где она должна находиться. Оставить ее взаперти в Хадвик-холле было не популярно, да к тому же не слишком безопасно, так как уже имели место попытка побега, но и слишком приблизить к себе человека, который еще недавно оспаривал его права на трон Яков не мог. Свита Анны была в этом случае идеальным вариантом. Арабелла как кузина короля и незамужняя женщина естественно туда попадала, но при этом оставалась в поле его зрения и контроля. Яков, наверняка, учитывал и строптивость собственной жены, неоднократно приближавшую к себе его противников. И насколько мы можем судить из писем Арабеллы, она действительно пользовалась популярностью у Анны и порой даже заменяла ее любимицу леди Бедфорд.[16] Это привело к тому, что в деле с письмом Кобема Арабелла целиком стала на сторону короны.

На наиболее важных постах двора Анны тоже в основном находятся люди, пользующиеся большим расположением Якова, чем его супруги. Из них трое были членами Тайного совета: это Сесил, Ниветт, Кэрью. Томас Ниветт, не смотря на свою должность, не отличался большими политическими талантами, и был обязан возвышению при Якове, тем, что занимался воспитанием его любимицы Мэри.[17] Не известны подробности его назначения, но скорее всего он исполнял роль ширмы, поскольку, по – свидетельствам, всем как при дворе Якова, так и Анны управлял Сесил, хотя занимал при ней не самое высокое положение. Это напоминает нам ситуацию с неудачным назначением Мейтленда в 1590-е. Теперь должность главы совета так же занял не такой яркий персонаж как Сесил, который мог бы вызвать возражения Анны, но полностью преданный Якову, что позволяло государственному секретарю держать реальное управление в своих руках.

Генри Райозли относится к категории соратников Эссекса, за участие в заговоре которого был лишён всех титулов и помещен в Тауэр. В 1603 году он был освобожден Яковом и восстановлен в графском достоинстве Саутгемптенов.

Роберт Сидни был близким другом графа Эссекса, пользовавшимся поддержкой последнего в продвижении при дворе Елизаветы, однако не принимавшего деятельного участия в заговоре. Он бы обязан своим возвышением тому, что, будучи главой английской миссии в Шотландию и другом графа Мара, являлся как бы посредником между Сесилом и Яковом.

По этому небольшому обзору мы можем выделить несколько примерных групп лиц, вошедших в свиту Анны с непосредственной подачи Якова.

·  родственники его фаворитов

·  лица ( или их родственники) причастные к делу Эссекса

·  лица, прямо участвовавшие в возведении Якова на английский престол

·  представители реабилитированных семей

·  те, кого необходимо было держать под контролем

Таким образом, можно говорить о достаточно большом влиянии Якова на окружение Анны. Все категории, кроме последней, были напрямую обязаны своим положением Якову, и было бы удивительно, если бы они выступили против своего благодетеля на стороне королевы.

Так же можно заключить, что круг лиц, которых могла приблизить к себе Анна был в достаточной степени ограничен отчасти выделенными категориями, отчасти прямой волей Якова. Это доказывает описанная история с назначением чемберлена. Воспротивившись прямому кандидату, она предпочла Кэрью человека не менее преданного ее мужу (Р. Сидни как опытный дипломат часто использовался Яковом.) С этой точки зрения, такие ее фаворитки как Бедфорд и Рич не выглядят как оппозиционные Якову фигуры. Да и примеров успешного сопротивления назначениям и «рекомендациям» не так уж много.

Как отмечает Левалски, Анна уже выбирала фаворитов, не обращая внимания на свои политические или религиозные пристрастия[18]. Поскольку ее влияние притеснялось Говардами и Каром, она и обратилась к Роберту Сидни, Джоржу Кэрью, графу Пемброку. Таким образом королева не была главой ни одной из придворных группировок, но присоединялась к ним в зависимости от степени соблюдения ее интересов, таким образом нельзя говорить об окружении королевы как о организованно оппозиционной Якову силе.

Но если выбор лиц ограничен, и Анна присоединяется к различным группировкам в зависимости от своих интересов, то в этом случае необходимо рассмотреть и ее придворный патронат, насколько и в отношении каких лиц он был действительно эффективен.

Как уже было сказано, королева стараясь справиться с властью Говардов, опирается на многочисленные связи своей фаворитки леди Бедфорд и приближает к себе Роберта Сидни, Джорджа Кэрью, графа Пемброка и др. Таким образом идет попытка обратного воздействия: Анна старается сохранить (или получить) влияние на Якова, продвигая его же людей.

Более того Сидни можно назвать одним из фаворитов Анны. Помимо должности чемберлена, он являлся главным инспектором ее доходов (surveyor-general of her revenues), управляющим ее поместий в Кенте, членом ее совета.

Интересна ситуация с Джорджем Кэрью, в должности которому сначала было резко отказано. Но потом протекция королевы помогает ему занять ряд государственных постов и ускорить процесс получения баронского титула в 1605 году.[19]

Неизвестно, насколько действительна была такая политика и к каким результатам она привела. Возможно, та иллюзия власти Анны над выбором фаворитов мужа, которая была создана в последствии, и была ответом на нее.

Однако, если продвигать уже приближенных к Якову людей она могла с большим успехом, то в отношении изначально неугодных она, как мы видим, часто терпела неудачу. Есть два ярких подтверждения этому: судьбы Арабеллы Стюарт и сэра Вальтера Рэли.

Известно, что Анна, как и ее сын, восхищалась многочисленными талантами Рэли, переписывалась с ним и покровительствовала ему. Она настолько доверяла ему, что во время болезни сына послала к нему за лекарством. И не смотря на то, что принц Генри умер, она не лишила его своей благосклонности и ходатайствовала за его освобождение, и поощряла его идею экспедиции в Гвиану (она даже собиралась посетить его корабль). И после провала экспедиции она выступила одним из его рьяных защитников, даже написав по этому поводу письмо Бекингему. Но в столь важном деле, которое могло принести с собой внешнеполитические осложнения, к мнению Анны уже не прислушивались.

Арабелла Стюарт, будучи помещена в свиту королевы по необходимости, очень сближается с ней[20]. С самых первых дней она поет дифирамбы Анне, отпуская иногда едкие реплики в адрес Якова. Нелюбовь была взаимной, не смотря на столь близкое родство, король отрицательно относился к любому, кто мог помешать ему занять английский престол. И ее столь быстрое приближение к Анне, могло быть одной из форм протеста последней, часто используемой и в шотландский период, что несколько мешало отлаженному контролю и использованию Яковом свиты жены. И в истории со свадьбой Арабеллы и Вильяма Сеймура Анна конечно ее поддержала. Мы имеем множество писем написанных леди Стюарт самой королеве и ее фаворитке Джейн Драмонд с просьбами, надеждами и уверенностью, что ей непременно помогут.[21] И Анна действительно несколько раз передавала ее петиции королю, просила за нее, но на деле оказалась не так сильна как надеялась ее подопечная. Хотя надо отметить, что, чтобы выступить против Якова в таком вопросе как династический, необходимо было обладать определенной долей храбрости или сильно верить, что ты обладаешь большой властью. В проблеме ее влияния на продвижения при дворе, конечно встает вопрос о ее роли в появлении новых фаворитов. В ранних биографиях встречается такая точка зрения, что Яков создал иллюзию ее огромного влияния в этой сфере, чтобы дать ей ощущение большой власти над ним и тем самым предотвратить возможные вспышки возмущения, с чем в принципе соглашаются современные авторы[22]. Левалски указывает, что архиепископ Эббот привлек Анну к заговору против Сомерсета, так как это позволил Яков, не желавший повторения их вражды, но с Вильерсом. И, в принципе, разрешение Анны на назначение последнего на должность виночерпия было весьма символичным.

Поэтому нельзя считать, что Анна преуспела в таких видах борьбы как хаузхолд, назначения и политические интриги. Ее влияние здесь было крайне низким, ограниченным и зачастую иллюзией, вносившей необходимый баланс и гармонию в придворную жизнь.

1.3 Личные взаимоотношения

Анна по сути никогда не являлась очень близким для Якова человеком. В своем трактате Царский Дар Яков приводит следующие необходимые для королевской невесты параметры. Он называет три причины для брака: сдерживание похоти, рождение детей и обретение помощника в жене. Отсюда он делает следующие выводы. Во-первых, король нив коем случае не должен жениться на бесплодной, поскольку наследники его обязанность не только как мужчины, но и как короля. Во-вторых, нельзя жениться на женщине с дурным нравом и порочным воспитанием, поскольку жена должна стать опорой, а не помехой. В-третьих, нужно жениться на женщине, принадлежащей к той же церкви, поскольку, при различии вер супруги никогда не станут партнерами, и их разногласия не только будут копироваться подданными, раскалывая страну, но и повлияют на мировоззрение их детей. Яков скептически относится к возможности переделать веру. Как второстепенные, но важные условия при заключении брака Яков рассматривает красоту, богатство, и дружбу между супругами[23].

Анна была красива, принесла Якову неплохое приданное, не подвело и происхождение. Но при всем этом период влюбленности, несомненно, присутствовавший в их отношениях, когда Яков, еще незнакомый со своей невестой, лично прибыл за ней в Данию, чтобы не задерживать из-за шторма долгожданное бракосочетание, закончился достаточно быстро. Трудно сказать, что больше повлияло на это: склонность короля к фаворитам мужского пола или неожиданно решительный характер его супруги. Анна не стала для его той опорой, которой, по его мнению, должна была стать жена. То, что ее характер он успешно использовал для создания баланса сил при дворе, не исключает того, что в личном плане это принесло ему некоторое разочарование в созданном им образе идеальной супруги. В письме, которое он пишет королеве после ее неудачной попытки забрать Генри в его отсутствие, Яков пишет, что женился на ней благодаря ее благородному происхождению, но любовь и уважение, он сейчас к ней питает, только потому, что она его законная жена, которая должна быть подобна ему и не поддаваться ошибочным предубеждениям, что те кто предан ему - являются ее врагами и что, он всегда предпочитал ее всем[24]. Анна для него прежде всего королева, настолько причастная к власти, чтобы быть более осмотрительной в своем поведении, поскольку оно оставляет печать и на образе Якова. Письмо к жене и больше напоминает текст его собственного трактата, а не обращение близкому человеку. Несомненно, а их отношениях отразилось и пристрастие Анны к католицизму.

Таким образом, анализ окружения Анны Датской и ее патроната дает представление, насколько реальным явлением была придворная оппозиция королевы, и каково было место ее двора в созданной Яковом системе отношений.

Исследование состава ее свиты позволяет ряд важных моментов. Так, мы видим, что в окружении Анны, в отличии от ее супруга, преобладают англичане. И Якову не только принадлежит инициатива подобного расклада, но он по большей части сам распределяет места при дворе жены, что показывают выделенные группы в ее окружении, обязанные своим положением королю. Это доказывает не только определяющее влияние Якова в данном вопросе и в основном бессилие сопротивления Анны, но и то, что ее двор играл важную роль в придворной политике короля, как удовлетворяя сторонников Якова, предоставляя им места, так и будучи английским противовесом в достаточной степени шотландскому окружению самого короля. Выделенная группа «подконтрольных» также указывает на одну из функций двора королевы необходимую ее супругу. Такая особенность патроната Анны как продвижение уже выдвинутых Яковом лиц является не только попыткой Анны хоть как-то лавировать между различными группировками, пытаясь получить влияние на супруга, но и может рассматриваться как своеобразный способ создания относительного равновесия между упомянутыми группировками. И в этом смысле представление о дворе королевы как о некой оппозиции Якову было достаточно выгодно. И такое представление было действительно создано, что доказывает, то, что к Анне зачастую обращались как к посреднику в отношениях с ее мужем. И хотя ее патронат, как было показано, имел не большое значение, было важно именно наличие оппозиции. С этой же точки зрения можно взглянуть на иллюзию большого влияния Анны на выбор королевских фаворитов. И возможно именно поэтому Яков не препятствовал развитию культурного патроната жены, ведь, не принося реального вреда, он формировал необходимый образ их отношений.

Таким образом, на поставленный вопрос можно ответить двояко. С одной стороны, ее частое сопротивление назначениям, покровительство многим неугодным Якову, наконец, культурный патронат позволяют сказать, что оппозиция в определенной степени действительно присутствовала в реальности. С другой стороны, мы видим, что ее можно считать скорее иллюзией, созданной для необходимого баланса сил, а ее двор, как и в предыдущий период, органической частью двора Якова со своими функциями и задачами.

Если оценивать личность Анны исходя из представленного материала, то можно выделить следующие моменты. Учитывая ограниченность возможностей, то, что ее окружение и она сама являлись необходимой и органической частью политики Якова, не должно, по – видимому, вызывать отрицательный характеристику.

При этом конечно важно, что определенная доля самостоятельности Анны оставалась, не нося при этом подрывной и скандальный оттенок, демонстрируя к тому же достаточно волевой и решительный характер королевы, возможно просто не столь искушенной в дипломатии и интригах. Эта самостоятельность, выраженная в упомянутом культурном патронате, привела к подъему искусства и возможности развития в рамках ее окружения многих выдающихся культурных деятелей этой эпохи.

Что касается личных отношений, то за исключением краткого периода влюбленности сложно назвать их отношения близкими. Для Яков куда больше значила Анна как его королева и супруга, чем как его возлюбленная.

2.1 Принц Генри и «Царский дар»: воспитание наследника

К сожалению, имеющаяся у нас в наличии переписка между Генри и Яковом не так велика, чтобы подробно осветить истории отношений между ними. Cложно сказать, насколько частыми были встречи отца и сына до принятия Яковом английского престола. Генри с младенчества воспитывался под охраной графа Мара. Это было шотландской традицией, обоснованной достаточно напряженной политической обстановкой в стране: таким образом наследник был изолирован от влияния многочисленных политических группировок. В письме, написанном по поводу отъезда Якова в Англию в 1603 году, король извиняется перед сыном, поскольку из-за важности события и неминуемой спешки, он не успеет увидеться с ним перед отъездом. Но обещает, что это будет компенсировано их скорой встречей и долгим совместным препровождением[25]. В письме, которое пересказывает Томас Берч в биографии, Генри, пишет, что не может обижаться, а только поздравить отца со столь прекрасным завершением событий. То, что он все же опечален отъездом отца, и о том, что встречались они по-видимому достаточно часто мы читаем и в письме Анне Датской, в котором, приглашая мать повидаться с ним, Генри аргументирует это тем, что он в связи с отъездом отца теперь будет лишен удовольствия от их частых встреч[26].

Во всех письмах Якова имеется элемент наставления. Король очень внимательно относился к образованию будущего наследника престола и тщательно его контролировал. Воспитателем принца, когда тому исполнилось 5 лет был назначен Адам Ньютон (Adam Newton), чьей сильной стороной были иностранные языки и блестящий латинский стиль. Забота об образовании принца включала как заботу о правильном стиле письма, так и о правильной, с точки зрения Якова, позиции принца в том или ином вопросе.

Так в письме, которое пишет Яков накануне своего отъезда, он описывает целую схему поведения, которой должен придерживаться Генри в связи с получением его отцом английского престола. Во-первых он должен воспринимать это скорее не как увеличение своего собственного положения, которое, по сути ,осталось прежним- наследный принц, и следовательно испытывать излишнюю гордость и тщеславие по этому поводу, но как значительное увеличение своих обязанностей. Он ни в коем случае не должен проявлять излишне высокомерие. И особенно внимательно, принц должен отнестись к тому, как он подбирает теперь свое окружение. Главное, чем он должен руководствоваться в этом вопросе, это хорошее происхождение и мнение своего отца (тут же в письме Яков рекомендует ценного человека, которого можно использовать в наиболее «домашних» вопросах). Большую осторожность следует проявить принцу и в отношении англичан: ему следует со всеми ними вести себя, как с любимыми подданными, не допускать излишней церемонности, чтобы они не почувствовали себя чужими, отнестись со всей сердечностью, которой они заслуживают в данный момент (здесь не совсем понятно, что имеет ввиду Яков: тяжелое время после смерти Елизаветы, или общее расположение к английской нации после ее правильного «выбора» в отношении нового монарха)[27].

Тут же Яков упоминает о том, что вместе с письмом он посылает сыну свою недавно вышедшею книгу, которую наследнику следует изучать как можно внимательнее. Яков отмечает, что все ситуации, с которыми Генри придется столкнуться, так или иначе затрагиваются в этой книге, которая отныне должна стать мерилом истины для наследника не только в оценке тех или иных проблем, но и в оценке различных советов, которые ему дают[28]. Разумеется речь идет о «Царском даре».

В другом письме Яков дает два совета, с помощью которых, как он считает, наследник, справится с любой поставленной перед ним задачей. Первое - это неизменная вера в собственные силы и отбрасывание детской застенчивости, ибо судьба помогает отважным и отвергает робких. Второе - это заниматься именно тем, чем ты занимаешься в данный момент.

Однако нужно также остановиться на вопросе о том, кому более были адресованы эти два письма короля. Дело в том, что на момент их написания принцу было всего 9 лет. Несмотря на многочисленные указания о опережающем возраст развитии, нельзя утверждать, что советы Якова относились напрямую к его наследнику. Так в одном из этих писем мы встречаем пассаж, где Яков пишет, что с нетерпением ждет письма, собственно от сына: которое будет не только написано его почерком[29]. В другом письме, говоря о правильном подборе окружения, Яков пишет, о том, что наследник будет информирован об оценке данной его отцом: не вызывает сомнения через кого поступит данная информация[30]. Таким образом, эту переписку можно считать скорее своеобразным обменом между наставниками принца, с целью продемонстрировать полученные им знания, и королем, который отмечал успехи и достижения и задавал дальнейшее направление воспитательного процесса. Причем касалось это не только собственно интеллектуальных достижений юного наследника престола, но и его правильной позиции в различных вопросах, точнее правильной позиции его наставников.

В этом свете станут более понятными советы по поводу поведения наследника со своим окружением. Разумеется, девятилетний мальчик, даже воспитанный соответствующим образом, не мог правильно поставить себя в более сложных обстоятельствах, вызванных новым положением его отца. Круг его общения до этого был достаточно ограничен и с его теперешним увеличением, с учетом включения в него англичан, было необходимо выработать общую линию поведения наследника, которая одновременно соответствовала интересам его отца и позволила бы Генри и его наставникам достаточно осторожно лавировать в многочисленных придворных группировках. Этой линией стало следование указаниям Якова в отборе кандидатов в ближайшее окружение принца и абсолютно лояльно отношение наследника ко всем без исключения представителям английской нации. И то и другое было отражением изначальной политики Якова после наследования английского престола.

Как и в случае с Анной Датской, окружение принца было полностью сформировано королем, что облегчил малолетний возраст наследника. Это позволяло Якову проводить дальнейшую достаточно гибкую политику в отношении перетасовки ближайшего окружения королевской семьи.

Осторожная позиция монарха, стремившегося укрепить свое положение в новом государстве и ни в коем случае не обидеть новых подданных, проводилась не только через окружение королевы, которая, как мы видим, активно противодействовала политике супруга, но и через наследника престола, чьи действия контролировать было гораздо легче.

Рассматривая с этой точки зрения, те советы, которые Яков адресовал своему сыну, мы можем увидеть своеобразную воспитательную концепцию, заложенную в них. Что касается первого совета, то это можно рассматривать как указание короля закладывать большую самостоятельность и решительность в действия наследника. Наступило время, когда пора было отбросить юношескую робость. Молодой человек должен был приучаться своими воспитателями думать и действовать самостоятельно. Эту мысль подтверждает и упомянутое в этом же письме желание короля получить письмо собственно от сына: которое не только написано его почерком, но и будет плодом его собственных мыслей. Второй совет говорит о приучении наследника к внимательности при решении конкретного вопроса, полной сосредоточенности на поставленной передним проблеме.

То, что наследник уже находится на этапе, когда должен учиться ориентироваться самостоятельно, подтверждает и пожелание Якова, чтобы тот начал изучение «Царского дара» (он была написан королем несколькими годами ранее). Его обучение самостоятельности, однако, не исключает контроль короля над образом мыслей и позицией своего наследника, поскольку тот считает необходимым, чтобы принц изначально полностью положился на суждения отца и в зависимости от них выстраивал свою систему восприятия окружающего мира. «Царский дар» является, по сути, учебником по искусству управления государством для будущего короля. По жанру он относится к группе «зерцал» и «наставлений» государям, распространившимся в Европе с 15 века[31]. Поскольку изначально это произведение было рассчитано на 1 читателя -наследника престола, то любопытно будет рассмотреть основные его положения в свете отношений Генри со своим отцом.

Уникально, то что такое произведение было написано монархом в принципе. Здесь несомненно оказала влияние личность Якова, оставившего нам весьма значительное литературное наследие. Само произведение делится на посвящение, первая часть об обязанностях монарха как христианина, вторая об управлении государством, третья о поведении монархи в тех или иных ситуациях.

Сам Яков о мотивах написания этого произведения пишет, что как отец считает обязательным позаботиться об образовании своего сына, и как король обеспечить, чтобы тот получил достаточную тренировку во всех аспектах деятельности монарха. Он призывает Генри повсюду брать с собой это произведение, внимательно его изучать и применять на практике. Поскольку Яков не может постоянно находиться рядом с сыном, он надеется, что эта книга станет ему самым лучшим советником, избавленным от лести. В случае если же наследник не прислушается к советам родителя, то Яков пишет, что он лучше совсем не будет иметь детей, чем будет отцом слабого ребенка[32].

В «Царском Даре» перед нами 2 основных цели: научить и поставить под контроль. Научить быть королем, научить самостоятельности, научить быть сильным. И при этом, казалось бы, обратная тенденция - жестко контролировать все, что касается наследника: мировоззрение, личную жизнь, окружение, поведение. В этом 2 части характера Якова: с одной стороны - просвещенный монарх, заботящийся о блестящем образовании своего сына и стремящийся получить сильного наследника, с другой - монарх-практик, осторожный, хитрый организатор, для которого сильный и самостоятельный наследник престола представляет опасность, эгоистичный и не готовый поделиться, так долго и тщательно завоевываемой властью.

Мы видим, что Яков вполне осознавал, что в условиях управления государством, принять личное участие в воспитании своего сына для него невозможно. Но, что мы наблюдаем как и в его письмах, так и в предисловии, он вовсе не пустил этот вопрос на самотек, но принял в нем живейшее участие, правда, в своеобразной форме. Именно Якову принадлежит руководящая роль в процессе воспитания наследника, и он стремится, чтобы сын максимально доверял и уважал мнение своего отца. Причем Яков стремится, чтобы наследник не только получил хорошее теоретическое образование, но и в своей практике имел опору в виде реального опыта и примерной схемы поведения. Разумеется, желание заслужить одобрение царствующего родителя должно было стать одним из важных стимулов для наследника, чем Яков пользуется, однако он смягчает резкое высказывание о своем нежелании быть отцом слабого, подчеркивая, что верит в своего сына, поскольку, раз Господь дал ему сына-наследника, то он позаботиться, чтоб тот оказался достойным[33].

В «Царском Даре» Яков несколько раз говорит о рождении своего первого сына как о Божественном даре. Для него Генри прежде всего наследник (разумеется тут нужно учитывать и общую направленность произведения). В своих советах он рекомендует Генри так отнестись к своему будущему сыну: его нужно любить, но при этом постараться вложить в него максимально, что позволяется возраст. Это он и осуществлял на практике[34]. В биографии посвященной Карлу I, исследователь замечает, что Якову было намного проще стать наставником своих детей, в чем он неплохо преуспел, чем их отцом, в чем откровенно провалился. Причем самой лучшей формой для него была дистанционная забота[35]. Многие выводят такое отношение Якова к собственным детям из его собственного сложного детства, в котором он был лишен общения с родителями: гибель отца до его рождения и заключение матери предположили прохладные отношения короля со своей собственной семьей. С этой точки зрения, «Царский Дар» является для нас достаточно ценным источником, поскольку данное произведение было той плоскостью, где Яков собственно проявлял участие и заботу о своих детях, в данном случае о Генри.

Тема отношений с родителями так отображается в трактате. Яков рассматривает оскорбление родителей как одно из тех преступлений, которое нельзя прощать. Это не только нарушает отношения с ними, заставляет детей усомниться. Но, по мнению Якова, не могут быть преданны и любить те, кто предал и ненавидел твоих предков. Вообще пассаж о почтении к родителям достаточно сух. Кроме примера о молодых шотландских лордах, которые самостоятельную жизнь начинают с разрыва с матерью, перед нами стандартный для этого жанра оборот «чти отца и мать»[36].

Чему же стремится научить Яков своего наследника? Первое его стремление – это внушить Генри чувство ответственности. Он не должен воспринимать свое положение как удовольствие, не должен наслаждаться своим превосходством над другими. В течении всего произведения Яков подчеркивает, что быть монархом- это ежедневный труд, тяжесть на плечах, что высокое положение только увеличивает количество обязанностей и степень вины за проступки.. Он дает краткий обзор состояния Шотландии и обязанностей монарха в отношении своих поданных. Особо король подчеркивает важность образования для короля и дает советы наследнику как собственное образование контролировать. Особое внимание во всех частях Яков уделяет поведению монарха, так как он пример для многих. В первой части, говоря о грехах, король указывает, что каждый его мелкий грех будет скопирован его поданными, за что тот понесет ответ перед Богом. Во второй части яков несколько раз сосредотачивается на важности контроля над ближайшим окружением, как примером поведения для всей страны. Третья часть полностью посвящена тому, как вести себя в той или иной ситуации, причем Яков обращает внимание и на такие мелочи как правильная речь, красивый стиль письма, правильный выбор одежды. Интересен момент, где мы видим явное стремление монарха приобщить Генри к своему собственному увлечению, а именно сочинительству. Яков пишет, что писать лучше на своем родном языке, не замахиваться на большой объем, поскольку это может отвлечь от более важных дел, всегда помнить, что то, что ты напишешь, навечно останется свидетельством о твоем уме и характере. Тоже мы видим и в пассаже об охоте, которой Яков отдает предпочтение перед любым другим спортом[37].

Несмотря на то, что Яков претендует на вроде бы обзор обязанностей монарха, но этот обзор тесно связан с личностью короля и откровенно навязывает его линию поведения преемнику. Так в пассаже о излишне самостоятельной и варварской шотландской аристократии Яков считает главным для Генри старательно исполнять его законы в их отношении.

Не обходит стороной он и брак. Он считает необходимым хранить до брака чистоту, поскольку нельзя требовать от одного то, что сам не соблюдаешь. Яков советует своему наследнику избегать добрачных связей, несмотря на то, что они теперь считаются мелким грехом. Измена же опасна не только для отношений супругов, но и как нарушение данного у алтаря обета, поскольку может дать внебрачное потомство, которое в последующем может сильно осложнить жизнь законным наследникам, но обречь на отсутствие последних.

Он называет три причины для брака: сдерживание похоти, рождение детей и обретение помощника в жене. Отсюда он делает следующие выводы: Во-первых, король нив коем случае не должен жениться на бесплодной, поскольку наследники его обязанность не только как мужчины, но и как короля. Во-вторых, нельзя жениться на женщине с дурным нравом и порочным воспитанием, поскольку жена должна стать опорой, а не помехой. В-третьих, нужно жениться на женщине, принадлежащей к той же церкви, поскольку, при различии вер супруги никогда не станут партнерами, и их разногласия не только будут копироваться подданными, раскалывая страну, но и повлияют на мировоззрение их детей. Яков скептически относится к возможности переделать веру. Король с сожалением признает, что таких принцесс мало. Нельзя жениться (особенно первый раз) на женщине более низкого положения. Как второстепенные, но важные условия при заключении брака Яков рассматривает красоту, богатство, и дружбу между супругами[38].

Таким образом, выбор будущей супруги для сына является очень важным вопросом для Якова. Этот пассаж оказался не только теоретической гипотезой, но и серьезной проблемой, когда оказалось, что принцесс, подходящих наследнику английского престола с точки зрения его отца, действительно не так много. Причем, несмотря на то, что в трактате Яков пишет о нежелательности раннего брака и том, что пишет эти наставления больше на случай своей смерти, он все же стремится женить Генри, пока жив, причем принять в выборе самое активное участие, поскольку сын все-таки не достаточно, по сравнению с ним, сведущ в этом вопросе. Надо отметить, что мнения ярого протестанта Генри, по вопросу брака с испанской принцессой Яковом не сильно учитывалось. И хотя он явно противоречил собственным словам о необходимость конфессиональной совместимости, желание самостоятельно решить такую важную проблему, заставляло Якова пренебречь столь важным условием.

Авторитарность Якова видна не только в вопросе выбора невесты сына, но и в вопросе формирования его окружения. Этому также посвящена значительная часть трактата. Яков буквально задает принципы создания и отношений к ближайшего круга наследника престола, не говоря уже о том, что он собственно и занимается его организацией на практике достаточно долгое время. С одной стороны Яков дает действительно выверенные и мудрые советы по этому вопросу. Он старательно подчеркивает, что окружение принца будет его образом в глазах народа, и поэтому подбирать его нужно очень осторожно, чтобы не скомпрометировать себя. Рекомендует осторожнее принимать на службу через посредников, чтобы не получилось, что служат им, а не ему. Так же о необходимости следить за двором куда больше чем за всем королевством, поскольку он образец и пример. Но с другой стороны, как и в письмах, перед нами стремление к контролю над наследником престола. Яков особо подчеркивает, что Генри после его смерти должен очень внимательно отнестись к его бывшим соратникам. Яков считает, что для наследника они должны стать наиболее доверенными лицами. Это, по его мнению, не только обеспечит Генри самыми лучшими слугами, поскольку те, кто не любил отца, не могут любить и сына, но и продемонстрирует сыновнее почтение к Якову, будет доказательством его любви к отцу. Ни в коем случае Генри не должен возвращать тех, кто подвергся опале при Якове. Мы встречаем здесь буквально такую фразу: «вы должны любить тех, кого я люблю, и ненавидеть тех, кого я ненавижу»[39].

Таким образом мы видим, Яков стремится полностью проконтролировать все важнейшие моменты жизни своего сына.

Еще дин вопрос, который необходимо отметить, рассматривая отношения Якова и его старшего сына. Это предвзятость Якова к растущей популярности своего наследника. Юм отмечает, что о принце Генри историки говорят с особенной любовью, и это действительно так. Тот же Юм пишет, что уже в возрасте восемнадцати лет, молодой принц внушал больше почтения, чем его отец при всех его опытности, солидности и учености. Его не увлекали пустые забавы, а самым большим его увлечением было воинское искусство. Юм также говорит о том, что Генри, скорее всего, презирал отца за излишнее малодушие и педантизм.

В биографии Арабеллы Стюарт также отмечается излишняя чувствительность короля к народной любви к своему наследнику[40]. Так же как и в биографии Карла, отмечается назревающий конфликт между Яковом и его наследником, по поводу излишней самостоятельности и дерзости последнего. Автор описывает случай на охоте, когда наследник в ответ на язвительный комментарий отца, покинул мероприятие, потянув за львиную долю присутствующих[41]. Также комментируя отношения Карла с отцом, он отмечает, что тот застал отца не в лучшие времена, когда тот решил, что справился со всеми проблемами и получив награду за труды - английский престол, наконец-то может отдохнуть[42]. Этот тезис можно применить и к отношениям с Яковом старшего сына. Хотя Генри и не стал свидетелем расцвета фаворитизма при Карре и Бэкингеме, все же поведение и двор отца сильно отличались от того, который он рисовал в Царском Даре.

Напряженность подобного рода действительно имела место в их отношениях, однако не следует ее сильно преувеличивать. Такое восприятие их взаимоотношений во многом основывается как на сложившемся мнении о Якове, как о слабом человеке и монархе, так и на идеализированном историками образе принца. В действительности же, самостоятельность Генри имела во многом туже основу, что и иллюзорная независимость его матери под реальным управлением Якова.

Что касается отношений Генри с Анной Датской, то тут нужно принять во внимание то, что до переезда в Англию их встречи, как и с Яковом были достаточно редкими. До 5 или 6 лет принц находился опекой вдовствующей графини Мар, о которой в последствии с нежностью вспоминал[43]. Попытки матери добиться участия в воспитании сына не к чему не привели (см. главу Анна). Однако и после приезда в Англию их отношения не стали более близкими. Отчасти этому мешал религиозный фактор: пристрастие Анны к католицизму уже не было особым секретом, и сильно противоречило с резко протестантскими воззрениями наследника. Как и с Яковом, принц разошелся с ней по вопросу о браке с католической принцессой, о котором страстно мечтала королева. Однако после смерти сына Анна демонстративно скорбела, использовав это как повод чтобы не посещать ряд мероприятий, связанных со свадьбой ее дочери и курфюрста Пфальца.

Таким образом, мы видим, что наиболее яркой доминантой в отношении Якова и генри лежит стремление короля во что бы то ни стало держать под контролем своего наследника. Яков наибольшее внимание внимает образованию старшего сына, стремясь заложить необходимое ему мировоззрение и модель поведения, ярким примером чего является «Царский Дар». Это не исключает, как уже говорилось, искренней заботы Якова как отца о хорошем образовании для своего сына. Но в первую очередь Генри воспринимается им как наследник престола, и именно эта его функция несет для Якова наиболее глубокую эмоциональную нагрузку. На более близкие отношения с сыном король оказался не способен, для него дистанционная забота была максимально

2.2 Карл

По сравнению со своим младшим братом, Генри можно сказать виделся со своим родителями регулярно. Родившийся в 1600 году Карл, на родах которого король не присутствовал, был невероятно слабым по здоровью ребенком. Сразу же он был поручен заботам леди Маргарет Стюарт, Джейн Драммонд и Марион Хепбурн. Няни маленького принца получали щедрое обеспечение от Якова, но этим в этот период и ограничивалась его забота о втором сыне. Из-за слабого здоровья по началу никто не считал, что ребенок сможет выжить. Когда Яков отправился в 1603 в Англию, Карл остался в Шотландии, и было решено, что он последует за родителями, как только будет для этого достаточно силен. Перед отъездом его воспитателем был назначен Александр Сетон. Нельзя сказать, что родители забыли о своем младшем ребенке. Они постоянно интересовались его здоровьем. В 1604 в Шотландию Яков послал врача, который обследовал ребенка и разрешил его переезд в Англию. В этом же году Карл был доставлен в Англию, и забота о нем была поручена Роберту и Элизабет Кэрри. Из-за все еще слабого здоровья мальчика это считалось достаточно сомнительной честью, однако же Кэрри успешно справились со свей задачей. Как отмечает исследователь в биографии Карла, они дали Карлу, то чего мальчику так не хватало в этот период- семью. Действительно, как и в случае с Генри, отмечают гораздо более сильную привязанность Карла к своей воспитательнице, чем к матери.

Отношения с матерью складывались достаточно сложно. Анна действительно с трудом налаживала контакт со своими детьми: при полностью испорченных отношениях с Генри и Елизаветой ( в обоих случаях сыграла большую роль приверженность Анны к католицизму), Карл стал считаться ее любимчиком. Карлтон отмечает, что недостаток материнского внимания после сильно сказался на отношениях принца с женщинами[44]. Однако в письме, написанное Карлом во время болезни матери, он пишет, что это событие лишило его возможности видеться с ней и он хотел бы дать ей какой-нибудь рецепт, который помог бы ей излечиться или хотя бы ее насмешил[45]. В 1619 году, когда Анна была при смерти, именно Карл спал в соседней с ней комнате.

Карлтон приводит следующую концепцию, касающуюся двойственности отношений Карла и его отца[46]. Дело в том, что Карл застал Якова отнюдь не в самые блестящие годы последнего. В это период король, наконец – то получивший долгожданный английский престол, расслабился, считая свой долг выполненным, и наконец-то решил пожить в свое удовольствие, тем более, как он считал, английская казна это позволяет. Господство фаворитов, постоянные развлечения и роскошь двора создала у Карла впечатление о его отце как о слабом монархе, чей образ жизни был ему совсем не симпатичен. Такому отчуждению способствовало и поведения самого Якова, который, как уже говорилось выше, отнюдь не стремился к близкому общению со своими детьми. При всем этом Карлтон отмечает и обратную тенденцию в их отношениях - это стремление Карла завоевать симпатии отца, которого он, несмотря на презрение, испытываемое к его образу жизни, считал лучшим королем и отцом[47].

Мысль о том, что Карл испытывал неприязнь к стилю жизни своего отца поддерживает и Янг, указывая на то, что Карл старался вести в точности наоборот: если при Якове явно предпочитал фаворитов семье, то Карл стремился создать идеальный брак, если Яков был эмоционален и общителен, то Карл скрытен и молчалив[48].

В общем, в оценке детства и юности Карла преобладает представление о нем, как о несчастном ребенке, закрытым в тени собственного брата, обделенном родительским вниманием.

Карлтон считает, что в письмах Карла явно прослеживаются попытки «купить» родительское тепло и привязанность. Он неоднократно пишет отцу на латыни, стремясь продемонстрировать, какие усилия он прилагает к изучению столь любимого Яковом языка. Он постоянно уведомляет отца своих успехах в обучении, что тоже как говорилось уже выше очень ценилось монархом[49]. Однако, если сравнивать его поведение с поведением старшего сына короля, то нельзя сказать, что оно очень отличалось, и что в этом было что-то особенное. Яков требовал, чтобы его дети писали ему на латыни, чтобы контролировать процесс обучения: так Генри с 5 лет должен был писать ему обязательные письма[50]. Так что подобные письма-отчеты о процессе обучения нельзя считать в случае Карла, какой-то отличительной его особенностью, которая как-то выделяла его отношения с отцом. Стремление получить родительское одобрение естественно, и Яков, как уже упоминалось, в своем трактате, считал, что необходимость заслужить внимание отца должна стать одним из дополнительных мотивов для стремления его сына к обучению. Это утверждение, разумеется, относилось не только к Генри. Поэтому полностью согласиться с автором о обделенности Карла вниманием отца нельзя. Это была уже описанная позиция короля в отношении воспитания своих детей: повышенное внимание к образованию, и старательное избегание более тесных личных контактов.

Отдельный этап отношений Карла с Якова это время после восхождения Бэкингема. Смерть принца Генри не много изменила в взаимоотношениях отца и сына - они остались отдаленными. Общая нелюдимость Карла и его холодное отношение к двору отца, и господство фаворитов в жизни его отца не способствовали каким-либо улучшениям. При Сомерсете, Карл был практически полностью исключен из ближайшего круга короля. Изменения произошли только при Бэкингеме и были связаны с рядом причин, касающихся не столько самого Карла и Якова, сколько планов фаворита. Первое время он также не стремился привлекать в молодого наследника, однако Яков старел, и в планы Бэкингема отнюдь не входило потерять влияние при следующем короле. Он постепенно начинает втягивать в Яковом взаимоотношения Карла. Тот достаточно прохладно относился к явно романтическим отношениям его отца с Бэкингемом, но как считает Янг, в период когда Карл начал втягиваться в этот круг, подобные отношения между Яковом и Бэкингемом постепенно сошли на нет в силу старости короля и женитьбы фаворита[51]. Это, по его мнению, помогло Карлу психологически принять эту ситуацию. Карлтон считает, что Карл вполне сознательно принял роль второй скрипки в этом трио, понимая, что не может потягаться с фаворитом за отцовское внимание, и скоро прочно занял такую позицию в их отношениях, какую можно охарактеризовать обращением к нему, которое постоянно использовал по отношению к нему Яков в своей переписке с ним и Бэкингемом- «Baby Charles»[52]. Эта мысль находит свое подтверждение в испанской переписке Якова с Карлом и Бэкингемом. Карл, даже когда письма вроде бы обращены к наследнику, он явно остается где-то на заднем плане. Все эмоции Якова приходятся на долю Бэкинегма, Карл же получает в основном наставления по поведению (что опять же наводит на параллели с Генри)[53]. Нельзя сказать, что Яков не испытывает никаких особых чувств к сыну, находящемуся в довольно опасной по тому времени ситуации, нет он переживал за Карл, но его волнение, как и в отношении Генри, больше касается страха потерять наследника, а не близкого человека.

Отношения Карла собственно с Бэкинегемом обычно оцениваются как братские. Многих удивляет как он, так неприязненно относящийся к образу жизни отца, смог оставить при себе всевластного фаворита. Здесь сильно повлияло то, что Бэкингем в принципе одним из первых проявил в нем заинтересованность. Сильно сказались и неудавшиеся попытки Карла сблизиться с Генри. Надо сказать, что не только отношения самого Якова и его домочадцами, но и между ними самими были достаточно сложными. Многими отмечается неприязнь Генри к Карлу, которого он постоянно дразнил. Так Карлтон считает, что Яков использовал младшего сына, чтобы приструнить старшего, указывая на усердность Карла, и однажды даже пообещав оставить корону последнему[54]. Какой бы нереальной ни была эта угроза. Это вряд ли способствовало улучшению отношений между братьями. Известный анекдот, когда в ожидании короля Генри совал головной убор с архиепископа Эббота, надел его на девятилетнего Карла и сказал, что когда он станет королем, то сделает его архиепископом Кентерберийским, так как он достаточно много учит для этого, к тому же длинные одежды скроют его кривые болезненный ноги. Карл был так расстроен, что скинув убор, затопал ногами и убежал в слезах. Карл неоднократно пытался наладить контакт с братом. Карлтон пишет, что он и здесь пытался некоторым образом купить его внимание.[55] Причем в своих попытках неопытный Карл нередко перегибал палку – так когда Генри и его окружение отказались сменить французскую моду на итальянскую, Карл поступил также. Но несмотря на все его попытки, Генри не хватало терпения на общение с младшим братом, он явно предпочитал компанию своей сестры Елизаветы. Однако Карлтон, несмотря на столь явно натянутые отношения, указывает на то, что смерть Генри Карл переживал очень тяжело.

Таким образом, необходимо отметить следующие особенности отношений Якова с его младшим сыном. В первую очередь их отличало собственно положение Карла по рождению: он не был наследником, и, следовательно, не являлся для Якова фигурой такой же важной как Генри. Второе - это слабое здоровье принца, которое как сократило на первых порах общение с родителями, так изначально повлияло на его образ существа замкнутого и слабого. В том, что касается образования, он судя по всему получал такое же количество внимания как и Генри, в плане же личных отношений дальше него он также не продвинулся, во всяком случае, до появления Бэкингема. В последний период правления Якова под влиянием фаворита, Карл чуть больше сблизился с отцом, и занял свое особое положение между отцом и его фаворитом, а точнее рядом с ними.

3. Яков Стюарт и герцог Бэкингем: некоторые аспекты переписки

анна датский яков окружение

3.1 Чувственная сторона переписки

Первый аспект переписки, который бы хотелось рассмотреть – это чувственная сторона их отношений. Как Яков относился к своему фавориту, насколько сильным было это чувство, насколько интимная сторона их отношений отражена в письмах? Наиболее активная переписка между ними ведется во время пребывания герцога Бэкингема в Испании. Яков необыкновенно тяжело переживает отсутствие фаворита. Общий тон стихотворения, написанного им в этот период, сильно перекликается с перепиской: не поют птицы, затихли фонтаны, не цветут деревья, сама весна замедлила свой ход до счастливого возвращения двух близких ему людей[56].

Та же тоска, что пронизывает эти строки, скользит и в письмах. Еще никогда они не расставались на столь долгий срок. Уже во втором письме Яков просит сына поторопиться и вернуть ему Бэкингема поскорее[57]. А в следующем пишет о том, что носит у сердца портрет фаворита[58]. Переписка ведется необычайно интенсивно: после одиннадцати дней отсутствия писем Яков уже начинает волноваться о своих "мальчиках". Сам же пишет им регулярно, как обоим, так и отдельно каждому. Чувство тоски усиленно и страхом, поскольку Бэкингем с Карлом предприняли действительно необычную и опасную по тем временам авантюру. Вот, что пишет король в одном из писем герцогу[59]:

«Мой милый и дорогой ребенок, я - такой несчастный трус, поскольку не делаю ничего, только плачу и ношу траур; я поехал сегодня в парк, однако ни с кем не говорил, и слезы текли вниз по моим щекам также как и сейчас, что я пишу с трудом ... и мое сердце против Вашего отсутствия»

Нет оснований не доверять этим словам Якова. То, как остро он переживает эту разлуку, утверждает нас во мнении о глубокой привязанности короля к своему фавориту. Однако здесь мы сталкиваемся с вопросом, какой эта привязанность носила преимущественный оттенок. Дело в том, что в этой части присутствует одно письмо, которое позволяет ученым делать из него два противоположных вывода. Оно относится уже ко времени после возвращения Бэкингема из Испании, после срыва проекта испанского брака[60].

«Мой дорогой ребенок, я не могу быть доволен не послав тебе подарок, и молю Бога о том, чтобы он послал нам с тобой радостную и приятную встречу, и чтобы мы могли заключить на это Рождество новый брак поскольку Господь так любит меня, что я хочу жить в этом мире только ради тебя, и я предпочитаю жизнь изгнанника с тобой в любой части земли, грустной жизни вдовца без тебя. Да благословит тебя Господь, мое дорогое дитя и жена, и пусть ты всегда будешь утешением для своего дорогого отца и мужа»

Брей рассматривает этот «новый брак», о котором говорит Яков, как метафору, совместного причастия, которое символически и публично скрепит их дружбу и подтвердит положение Бэкингема, немного пошатнувшееся после неудачи с испанским браком и втягиванием Англии в войну на континенте. Однако те термины, в которых Яков пишет своему фавориту, сталкивают нас с намеком на интимную сторону их отношений, которую исследователь старательно игнорирует. 

После поездки Бэкингем заболевает и Яков опять разлучен со своим любимцем. В первом же письме, получив весть о невозможности присутствия фаворита на охоте, он пишет о том, как его волнует состояние здоровья Бэкингема, советует ему быть осторожнее с лекарствами и врачами, а также выражает надежду что уже завтра вечером тот поправится. и сможет присутствовать на охоте[61]. Яков подчеркивает, что без Бэкингема охота не доставит ему настоящего удовольствия[62]. В следующем письме после восторгов по поводу блестящего поведения своры собак подаренной ему Бэкингемом , Яков снова выражает заботу о его здоровье и советует:« Не забывай теперь дышать свежим воздухом осторожно, и ради Бога и меня, держи себя в тепле, особенно голову и плечи.»[63]. В конце письма он прибавляет, что "старый поставщик" Бэкингема посылает ему 6 куропаток и двух зайцев и собирается послать фазана (и позже, судя по письмам Якова, подобные гостинцы повторяются неоднократно). Следующее письмо пишет уже принц Карл под диктовку своего отца, поскольку у Якова болит правый локоть и колено и он не в состоянии писать сам. В конце Яков опять повторяет о своем желании видеть фаворита, чье присутствие, несомненно, вернет ему здоровье[64]. О том, что Яков действительно сильно переживал разлуку с Бэкингемом и искренне заботился о его здоровье видно и по письму, где герцог, говорит о нарушенном Яковом обещании писать мало, поскольку эти многочисленные письма означают, что Яков волнуется[65]. Бэкингем в ответ на сообщения Якова о его тоске и неудачной охоте, пишет, что ему очень приятно, что Яков так важно его присутствие, которое приносит тому удачу, и конечно ради Якова он постарается поскорее выздороветь. Затем он посылает слугу, чтобы тот присутствовал на охоте Якова, а затем вернулся к нему с докладом. Таким образом, он пытается хоть таким образов восполнить свое отсутствие рядом с королем и установить более физический контакт, если так можно выразиться, чем тот возможность, которого предоставляла переписка.

В других письмах, Яков также неоднократно выражает свою привязанность к фавориту. Он с нетерпением ждет их встреч ("Мое милое дитя, я прошу тебя поторопиться домой к твоему дорогому отцу к закату»), которые доставляют ему такое удовольствие («И Господь пошлет мне приятную и счастливую встречу с моим Стинни сегодня вечером» )[66], что когда Бэкингем не может встретиться с ним из-за встречи с испанским послом, на которую отправляется по поручению самого Якова, расстроенный он пишет, что Бэкингем мог бы встретиться с ним в любой день недели, поскольку, несмотря на то, что он сам дал ему это задание, он все-таки ждал его сегодня вечером, и как бы то ни было, Бэкингем должен постараться быть у него завтра перед ужином[67].

Как же мы можем охарактеризовать их отношения на переписки. Были ли они мимолетными и незначительными, как считает ряд исследователей? Письма Якова этой точке зрения несколько противоречат. Поток писем направленный к фавориту имеет не только свое символическое значение как демонстрация милости, он так же подтверждает то, что, как выразился венецианский посол, король “ не будет есть и не останется ни часа без него… , и считает его своей главной радостью”. Таким образом, речь идет не о незначительности чувств, а возможно о слишком большом их значении для Якова. В начале возвышения герцога Бэкингема воспринимали как некоторое украшение, незначимую в политике фигуру, которая служит лишь для личного удовольствия короля. И, казалось бы, письма Якова скучающего без него на охоте и требующего его присутствия, или просящего забыть обо всех горестях, чтобы король мог видеть ласковую улыбку фаворита обращенную к нему, подтверждают этот эстетический подход. Однако мы видим, что подобный взгляд отнюдь не отражает всей полноты их отношений даже на раннем периоде. Яков стремится к встрече со своим любимцем не только, когда он из-за болезни слишком долго удален от него, но и когда он просто задерживается из-за его поручения. Ему не просто скучно, он тоскует и не может найти радости в своем любимом занятии-охоте в отсутствие Бэкингема. В конце концов, он начинает охотиться для него, посылая больному любимцу, результаты своей охоты, что он с гордостью подчеркивает в письмах. Разумеется, нельзя не заметить некоторую эгоистическую нотку в переписке. Яков в основном сосредоточен на своих чувствах: он ждет, когда поправится фаворит, чтобы успокоиться, в благословлении он прибавляет “ чтобы успокоить твоего дорогого отца”. Однако так он и подчеркивает важность для него Бэкингема, который превращается в центральную фигуру его жизни: от благополучия этой «собаки» как, называл себя Бэкингем, зависит благополучие британского монарха, о чем он открыто пишет в своих письмах.

Здесь необходимо остановиться и вернуться к тезису Алана Брея о публичном характере дружбы[68]. Он склонен переписку Якова рассматривать только в символическом плане, и подобные заявления короля, как и публичные объятья, поцелуи и совместное причастие, считать именно подтверждением статуса Бэкингема, как первого подданного короля, исключая интимную сторону их дружбы.

3.2 Символическое и функциональное значение переписки

Соответственно, попробуем рассмотреть следующий аспект этой переписки: а как эту переписку рассматривали сами ее участники? Так во время болезни Бэкингема Яков действительно герцогу много писал, что видно по сохранившейся части переписки, и судя по всему писем было гораздо больше. И на эти письма он, несомненно, ждал ответа от своего любимца. Но герцог во время болезни явно был не в состоянии отвечать королю постоянно и в той полноте, которой требовал от него Яков (отчасти его в это миссии подменяла жена). Несмотря на немного шутливый тон письма, можно выделить две фразы приоткрывающие то, как, как герцог и герцог и король воспринимали эту переписку. "Ваши ошибки это знаки вашей благосклонности (покровительства) "- то что король писал ему так часто и часто своей собственной рукой, кроме проявлений искренней заботы о здоровье фаворита несомненно было для Бэкингема именно постоянным подтверждением занимаемого им важного места в жизни Якова, именно поэтому герцог пишет, что его бы взволновало временное отсутствие писем от Якова, поскольку это означало бы, что теряет свое место в и в сердце и при дворе короля. Именно поэтому он старается поддерживать эту переписку, и даже подчеркивает, что несмотря на плохое самочувствие специально встает, чтобы написать королю[69] . В другом письме Бэкингем пишет, что на свое последнее письмо он получил целых три или четыре письма от Якова, однако не ответил, так как, несмотря на сотни написанных им в воображении ответов, ни одно из них не могло удовлетворить его. И все потому, что «никогда слуга не получал от хозяина более добрых писем, и столь великий король не снисходил к столь низкому- его скромному рабу и слуге чем я могу ответить- ничем кроме тишины, ибо речь моя груба"  [70]. В другом письме Бэкингем так характеризует письма, которые писал ему Яков:"чтобы поговорить с ним в духе такой теплой дружбы, с выражениями большей заботы, чем слуги получают от своих хозяев…..которая проявлена ко мне и в болезни и в здравии; с большей нежностью, чем родители получают то детей, с большей дружбой (дружественностью), чем есть между равными, с большей любовью чем между возлюбленными в высшей степени: мужем и женой." [71]. Здесь опять же отмечается, что Яков своими письмами и проявлением теплых чувств в них оказывает честь Бэкингему, выделяет его из множества равных ему королевских подданных.

Встает вопрос о том, как воспринималась эта переписка самим королем, какое символическое и функциональное значение она несла в его глазах? Необходимо отметить, что Яков свою переписку контролировал. Неоднократно мы встречаем поминания о том, сколько писем он написал, или просьбы перечесть предыдущее письмо. Особенно это проявляется во время путешествия Бэкингема в Испанию. Резонно то, что он подсчитывал количество написанного им фавориту и сыну, однако Яков подробно перечисляет, сколько писем написал каждому из родственников Бэкингема - таким образом, он делает акцент на не столь важной в этот период части переписки, демонстрируя своему фавориту, что в его отсутствие его семья находится под покровительством Якова (об этом он говорит и напрямую, но для нас сейчас больше важна роль переписки), что подтверждает множеством написанных им (своей рукой) писем. И опять в тексте письма. мы встречаем прямое подтверждение его функционального значения.

3.3 Отображение статуса в переписке

Следующий вопрос, который нас интересует, как ими рассматривались их, если можно выразить профессиональные отношения. Здесь хотелось бы проанализировать не собственно те вопросы, которые обсуждались ими в этой части, а именно, то, как они себя в них позиционировали и характеризовали.

Со стороны Якова мы имеем одно письмо, в котором он, расстроенный тем, что встреча с фаворитом может не состояться, пишет о том, что Б. слишком принципиально держит слово дано своему королю, и пренебрегаем собственным удовольствием (встречей с Яковом) ради порученного ему дела:«Увы! Дорогой, я вижу как щепетильно ты держишь слово, данное мне, когда ты предпочитаешь это, удовольствию наших встреч»[72].

Герцог вторит данной теме, говоря о необходимости которая несмотря на данное Якову слову, заставляет его отказаться о всех удовольствий, который все заключаются для него во встречах с Яковом «Поскольку необходимость заставляет меня вместо возвращения к Вам, согласно вашему приказу и моему обещанию, уехать…все удовольствие и радость для меня заключают в основном, нет исключительно во встречах с Вами »[73].

Здесь помимо любовной темы, мы видим явное подчеркивание прилежного исполнения Бэкингемом воли короля, создание картины преданного самозабвенного служения фаворита королю.

В другом письме Бэкингема уже подчеркивается не столько исполнительность, сколько лояльность Бэкингема, который в благодарность за возвышение всегда примет сторону своего снисходительного господина[74]. Таким образом, перед нами идеальный подданный, верный и послушный воле монарха. Надо сказать, что на этом своем положении подданного, ценящего милость монарха, герцог почти никогда не забывал сделать акцент, что нам демонстрирует и его подпись "Your majesty's humble slave and dog" и неизменная просьба о благословлении. Почти неизменная: в одном из писем Бэкингем извиняется перед королем за то, что действительно в прошлом письме забыл попросить его благословления, и просит двойное. Несмотря на шуточный тон, постоянное присутствие этого элемента говорит все-таки о достаточно серьезном к нему отношении в их переписке (так жена Бэкингема Кейт в письме королю пишет, что просит благословления, как и ее супруг, но пишет она от его имени, однако в другом ее письме, где она пишет от себя эта часть опущена). Яков так же уделяет этому моменту переписки большое значение: каким бы небольшим не было его письмо к фавориту заканчивается оно практически неизменно[75]. Этот взаимный обмен похож на постоянно воспроизводимую клятву, закрепляющую именно статусную, профессиональную ипостась их отношений.

3.4 Семья фаворита в переписке

Одна из достаточно часто отражаемых тем этой части это семья герцога Бэкингима. Она была достаточно велика и, как соглашаются многие исследователи, получила достаточно выгод от возвышения фаворита. Это касается, как политики раздачи титулов и должностей, в которой Бэкингем оказывал первостепенное влияние на короля (1618- его мать леди Бомонт становится графиней Бэкингем, 1616- сводный брат Джон становится рыцарем, затем пажем Королевской спальни, хранителем Королевского платья, затем бароном Вилльерсом из Стока и виконтом Пурбеком, 1617 - его младший брат Кристофер стал джентльменом королевской спальни, в 1623 получил одновременно титулы барона Вилльерса из Давентри и графа Оглези (без предварительного посвящения в рыцари, как того требовала традиция), в 1622 муж сестры Сьюзан сэр Уильям Филдинг становится виконтом Филдингом, в 1622 графом Денби, их сын получает сначала титул барона Филдинга, а затем виконта Калана), так и устройства брачных партий членов семейства (Кристофер-дочь Томаса Селдена лорда Норриза, Джон-дочь сэра Эдварда Кока и т.д) [76]. Сам Бэкингем в 1620 по рекомендации Якова женится на Кэтрин Маннерз, дочери графа Ратленда, известного участника заговора Эссекса, пользовавшегося весьма стабильным доверием короля. Какое же место семья фаворита занимает в его переписке с королем, и что мы можем узнать оттуда об отношении к ней Якова.

Мы встречаем несколько писем его жены Кейт королю. В одном из писем она от лица Бэкингема благодарит Якова, за его письмо о начале охоты и передает его пожелания удачного ее продолжения, также она рассказывает о здоровье своего мужа и просит Якова написать ему. Как это обыкновенно для переписки Бэкингема в конце она просит благословления у Якова, причем опять же с отсылкой на своего мужа[77]. В следующем письме, написанном видимо через год после рождения ее дочери, крестницы Якова, графиня благодарит за присланные ей королем фрукты и сообщает о своем намерении в скором времени отлучить ее от груди. Она подчеркивает, что никогда не сделала бы этого, не сообщив предварительно Якову. Она поясняет королю почему, решила сделать это так рано, и сообщает, что собирается попробовать, как ребенок перенесет все сегодня ночью.

Помимо непосредственно переписки между ними мы неоднократно встречаем упоминание о Кейт в письмах Якова к Бэкингему. Так во время ее беременности Яков подробно инструктирует Бэкингема, как следует вести себя ему и Кейт: не сообщать ей волнующих известий, осторожнее ездить в экипаже, обратить внимание на питание[78]. В другом письме, в ожидании выздоровления фаворита, Яков пишет, чтобы он привез с собой жену сестру и мать, присутствие которых только добавит радости их встрече. Так же жалуясь на здоровье он пишет (точнее пишет Карл, выступавший по причине недомогания отца его секретарем), что с нетерпением ждет появления Бэкингема с женой, чтобы они ухаживали заним[79]. Когда же Бэкингем не исполняет этого его пожелания Яков напоминает ему о нем, ругая фаворита, за глупый о вопрос, о том могут ли они приехать, когда он уже дважды писал, что он "с радостью примет их" .В ходе поездки герцога в Испанию он просит Якова позаботиться о его жене и дочери: «Мне больше нечего добавить, кроме того, что я вручаю мою несчастную жену и дочь вашим заботам», и буквально в следующем письме Яков сообщает, что уже послал три утешительных письма Кейт и получил от нее ответ[80]. Чуть позже, подсчитывая общее количество написанных им своей рукой писем, он сообщает о пяти письмах написанных Кейт в период пребывания Бэкингема заграницей .Можно заключить, что обмен письмами между герцогиней Бэкингем и королем были вполне обыкновенным явлением. Во время пребывания Бэкингема в Испании Яков сообщает ему плохом самочувствии Кейт, и о своей надежде снова стать крестным. Таким образом, что Кейт присутствует в переписке на нескольких уровнях:

·  была секретарем своего мужа, когда тот был не в состоянии сам написать королю

·  непосредственно переписывалась с Яковом

·  выступала одной из тем их общения

Что касается первого уровня, то, несмотря на о. что представлено всего несколько подобных писем это не представлялось ни для Якова, ни для Бэкингема чем-то особенными и возможно их было больше. Однако надо сразу отметить, что в письмах, написанных Кейт за Бэкингема, отсутствует какая-либо профессиональная составляющая их отношений, и нет тех откровенных признаний глубины отношений фаворита и короля, которые присутствуют в остальных письмах. Темы их ограничены здоровьем Якова и Бэкингема (видимо чаще всего Кейт исполняла эту функцию, в период болезни мужа), охотой и т.п. Роль Кейт, с этой стороны, не представляется достаточно большой, кроме того факта, что она в принципе была допущена в их переписку как посредник, хотя передаваемые через нее письма не несут столь сильной информативной и чувственной нагрузки, как остальные.

Однако ее собственная переписка с королем и позиция в его переписке с ее мужем характеризуется куда более личной тематикой и создает представление о теплых чувствах испытуемых Яковом к жене своего фаворита. Причем не только к жене, но и к их дочери, крестным которой он являлся и о которой очень заботился. В одном из писем король посылает свое благословление молодой чете (с 156), которая подарит ему множество малышей, чтобы было с кем играть. Подобные теплые отношения Якова с женой Бэкингема, разумеется, несколько ставят под вопрос интимную сторону отношений короля с фаворитом. Исследователи, отстаивающие эту точку зрения, указывают на очевидное стремление короля женить своих подопечных (именно Яков являлся инициатором брака как Соммерсета, так и Бэкингема), что исключает, по их мнению, наличие именно любовной привязанности Якова к ним. Их противники в свою очередь отмечают, что отражено и в переписке, что появление Кейт не только не снизило или свело на нет отношения ее мужа с королем, а скорее перевело их на другой уровень, в который некоторым образом была введена и она. И это не было просто рационалистически-выверенной милостью к жене фаворита: то, как Яков пишет Кейт, о Кейт, и о ее ребенке, совсем не похоже на стиль его писем, когда он пишет о своей собственной семье. Они действительно заняли в его жизни достаточно важное место, чему поспособствовала, но чего отнюдь не подразумевала привязанность Якова к Бэкингему.

Алан Брей предлагает интересную трактовку заявления Якова о желании быть постоянным крестным детей Бэкингема, объясняя это как демонстрацию статуса фаворита, степени его близости к королю, а так же рассматривая как некий сакральный акт, закреплявший и лично для них и для окружающих дружбу[81]. Этот момент, как и общий тезис о публичном характере дружбы в этот период, необходимо учитывать, однако не абсолютизировать, так как это делает Брей.

С той же осторожность необходимо подходить утверждению о демонстрационно-символическом поведении Якова по отношению ко всему клану Бэкингема. Из предыдущей главы мы видим, что переписка Якова с членами его семейства была своеобразным подтверждением его продолжающегося благоволения самому фавориту. Но если рассматривать это, как и многочисленные титулы и должности, только этой точки зрения, то мы опять же сводим к нулю личностный фактор. В то время, если посмотреть на письма, то постоянно там присутствуют только несколько членов семьи Бэкингема: его мать, жена, дочь и сестра Сьюзен (причем в качестве адресатов выступают в основном Сью и Кейт). Остальные, как например брат Бэкингема, появляются там эпизодически и обычно без какой-либо чувственной привязанности. Поэтому с утверждением самого Якова о радости общения со всеми “countesses” не стоит сбрасывать со счетов, особенно учитывая общее неприятие им женского общества. То, что он терпел их через силу маловероятно, это обязательно бы отразилось в переписке, а вот влияние его любви к Бэкингему здесь очевидно: это не столько попытка угодить фавориту, сколько распространение чувства к нему испытываемого на членов его семьи, не всех конечно. Остальные успешно продвигались при дворе, получали титулы (что вполне соответствует концепции Брея), но в чувственную сферу переписки короля внесены не были.

Таким образом, мы попытались проанализировать три темы выделенных в письмах Якова I и герцога Бэкингема. Это любовный вопрос, восприятие и роль переписки, семья Бэкингема, позиционирование в «профессиональной сфере». Как можно суммировать ту информацию, которую предоставляет нам переписка?

По вопросу о чувствах, испытуемых Яковом по отношению к Бэкингему, она создает у нас представление о необычайной значимости последнего для короля. Яков искренне любил своего последнего фаворита и в конце жизни уже не представлял себе жизни без него. Можно отметить, что эта любовь отчасти носила несколько эгоистический характер со стороны Якова. Так же нельзя исключать и нотку покровительственности, что, однако, явно не является проявлением отцовских чувств, а скорее является отражением, как статусного, так и возрастного различия. Что касается вопроса о физической стороне их отношений, то здесь мы можем судить только о намеках на нее. Конечно, необычно теплый тон переписки, нетерпеливое ожидание Яковом вечерних встреч, нежные обращения ("dear sweet child", " sweet heart"), откровенные любовные признания вкупе с комментариями современников не позволяют отрицать ее существование. Однако если использовать терминологию Бергерона, то письма Якова действительно дают нам представление о "desire", но не о "reality". В этой части, как было показано, письма поддаются весьма разнообразной, если не противоположной трактовке. Поэтому, хотя и стоит со вниманием относиться к тому, как о своем чувстве писал сам Яков, однако относиться к этому осторожно, учитывая все многообразие возможных трактовок. Если вернуться к вопросу восприятия этих отношений современниками и исследователями, то именно переписка является замечательным источником, чтобы взглянуть на эти отношения не столько со стороны морали, сколько действительно попытаться понять чувства испытуемые персонажами, раскрыть внутреннюю сторону их отношений.

По вопросу о значении переписки для обоих ее участников мы можем отчасти согласиться с ее символической трактовкой. Но только отчасти. С обеих сторон действительно присутствует мнение роли писем, как демонстрации монаршей милости, укреплении и постоянном подтверждении статуса фаворита. Однако абсолютизировать эту функцию переписки не стоит. Она откровенно несет не только символическую, но и чувственную и отчасти профессиональную направленность. В последней, мы видим явное подчеркивание обоими участниками переписки (но больше герцогом Бэкингемом) темы лояльности, любви и покорности своему монарху, демонстрационное указания на статусное положение обоих и его закрепление. Семья фаворита занимает также не последнее место в этой переписке. Отчасти ее наличие обязано символической функции переписки. Но и отрицать, как было указано, ее значимость для Якова в чувственном плане и сводить все только к рациональным объяснениям не представляется возможным.

Исходя из поставленных во введении задач, можно выделить следующие моменты.

В первой главе были поставлены следующие основные вопросы: это существование придворной оппозиции Анны Датской и анализ взглядов Якова на брак.

Брак для Якова являлся его долгом как монарха. К решению этого вопроса необходимо было подходить в зрелом возрасте и с определенным набором параметров. В первую очередь супруга воспринималась им не как возлюбленная, а как королева и мать его наследников. Он уважал и любил Анну, поскольку она была его женой. Именно этот ее статус и определял характер отношения Якова с Анной Датской. Именно поэтому, он искренне удивлялся, когда она обвиняла его в том, что он предпочитает ей кого-либо другого. Она для него занимала уникальную позицию, на которую кроме нее никто не мог претендовать, как и на чувства, которые он испытывает к ней. На передний план в отношениях супругов для Якова выходили отношения друзей и помощников. Жена должна была стать опорой для него как короля. Конечно, встает вопрос, насколько Анна соответствовала тем требованиям, которые предъявлял Яков к своей супруге. Она так и не смогла стать действительно близким Якову человеком, на том уровне, который он допускал. Возможно, причиной этому характер королевы, которая стремилась играть немного другую роль, чем та, которую отводил Яков для своей жены, как в личных отношениях, так и в политике. Что касается придворной оппозиции Анны, то она была скорее иллюзией, точнее имела место только как органическая и контролируемая часть полицентричного двора Якова. Причем это было не столько оппозицией, сколько предоставлением жизненного пространства определенной группе придворных, с возможностями соответственно реализоваться в нем.

Во второй главе, где анализировались отношения Якова с сыновьями, нас главным образом интересовала воспитательная концепция короля. Ее отличительной особенностью можно считать дистанционную заботу и стремление к контролю. При этом необходимо сделать акцент не на прохладных отношениях Якова с сыновьями, а на восприятии их королем в первую очередь как своих наследников. Как наследникам, он должен дать им соответственное образование и поделиться практическим опытом. Огромное внимание он уделяет формированию ближайшего окружения своих сыновей, которое не только является, подобно окружению королевы, жизненным пространством для еще одной группы при дворе, но и оказывает огромное влияние на воспитание будущего монарха и является своеобразной мини-моделью для его тренировки. Как и в случае с Анной Датской личные отношения отходят на второй план перед статусом Генри и Карла. Прежде всего, их статус определят уровень близости с отцом, поэтому нельзя делать принципиальные различия в отношении короля с двумя его сыновьями. Только при герцоге Бэкингеме, Карл становится несколько ближе к отцу, но скорее потому, что он стал ближе к Бэкингему, который представлял совершенно другой уровень в личных отношениях короля.

Этот уровень мы попытались проанализировать в третьей главе. В целом, лейтмотив переписки Якова и Бэкингема это чувственная сторона их отношений. Письма к Бэкингему же наполнены множеством признаний Якова в откровенной привязанности к своему любимцу, в которых король не видит ничего особенного и постыдного, и которые практически не встречаются в его письмах к супруге и детям. Что касается существования физической стороны этих отношений, то здесь переписка может подвергаться многообразным трактовкам и достаточно сложено занять принципиальную позицию. Еще одной важной стороной отношений Якова с фаворитом является профессиональная, в которой герцог Бэкингем выступает как человек наиболее приближенный к монарху, являющийся его представителем и соответственно наделенный наибольшей властью. Нельзя упускать и символическую трактовку Брея о переписке, как постоянном воспроизведении монаршей милости. В целом, эти две составляющие их отношений ставят Бэкингема в особую, отличную от других, позицию в личных отношениях с Яковом. Таким образом, если в двух первых главах мы видим явное превалирование статусной составляющей, то в третей ведущей являлась наоборот сторона чувственная. При этом не представляется возможным противопоставлять отношения короля с семьей и с фаворитом, поскольку и те и другие были для Якова органичной составляющей семейного круга монарха.

Источники:

1.  Letters of king James VI and I. California, London, 1984.

2.  Letters of the Kings of England/ Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818

3.  Letters of Lady Arbella Stuart/ Ed. Sara Jayne Steen. N- Y., 1994.

4.  Original letters, illustrative of English history; including numerous royal letters; from autographs in the British Museum, and one or two other collections/ Ed. Henry, Sir Ellis, in 3 Vol., vol.3

5.  The Political Works of James I./ Ed. McIlwain C.H., Cambridge, 1918

Литература:

1.  Aikin L. Memoirs of court of King James the First 2 Vol. London, 1822

2.  Birch, T. The life of Henry, prince of Wales, eldest son of King James I. L., 1760

3.  Bray A. The Friend, University of ChicagoPress, 2003

4.  Carlton, C. Charles I: The personal monarch. Routledge, 1995

5.  Fischlin D. Royal Subjects: Essays on the Writings of James VI and I/ Writing King James’s Sexuality/, Detroit, 2002, P. 344-371

6.  Gristwood S. Arbella England’s lost queen. London., 2003

7.  Hudson Shaw W. George Villiers first duke of Buckingham, Oxford, 1882

8.  Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England. Cambridge, 1993.

9.  Lockyer R. Tudor&Stuart Britain 1471-1714.London.1981

10.  Miller J. The Stuarts Hambledon and London, 2004

11.  Patterson W. R. King James VI and I and the reunion of Christendom. Cambridge., 2000.

12.  Peck L. Court Patronage and Corruption in Early Stuart England London, 1993

13.  Wielson D. H. King James VI and I. London, 1956

14.  Young M. B. Charles I, Basingstoke, U.K., 1997

15.  Англия 17 века: идеология, политика, культура / Под ред. С.Е Федорова, СПб., 1992.

16.  Зверева Г.И. История Шотландии. М.,1987.

17.  Ковалев В. А. Королевский церемониал ранних Стюартов., Автореф. к.и.н. СПб., 2006.

18.  Фёдоров С.Е. “Making Her the Maire Wilful” Анна Датская и ее придворное окружение ( 1590-1593) // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал. / Под ред. Н.А. Хачатурян. М., 2004. С. 114-133

19.  Фёдоров С.Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005.

20.  Штокмар В. В. История Англии в Средние века. 2-е изд. СПб., 2003

21.  Эцина Е. И. Идейно-политические основы раннестюартовской монархии. Автореф. к.и.н.,СПб., 2006

22.  Юм Д. Англия под властью дома Стюартов.// Пер. А.А. Васильев; Под ред. С.Е .Федоров СПб., 2001

23.  Dictionary of national biography/ Ed. by L.Stephen, 27 vol. London., 1888.

[1] Daniel Fischlin Royal Subjects: Essays on the Writings of James VI and I/ Writing King James’s Sexuality, Detroit, 2002, P. 344-371

[2] Daniel Fischlin Royal Subjects: Essays on the Writings of James VI and I/ Writing King James’s Sexuality/, Detroit, 2002, P. 344-371

[3] “… he had the weakness never to be able to resist or contradict her to her face though she on her part made not difficulty of publicly testifying that she was not always in harmony with  him…” /  «он проявил слабость, никогда не будучи способным противоречить или сопротивляться ей напрямую,хотя она, со своей стороны, без труда демонстрировала, что их отношения не всегда гармоничны». Aikin L. Memoirs of court of King James the First  Vol.. 1. 1822. P. 133

[4] Ibid.; Gristwood S. Arbella England’s lost queen. London., 2003

[5] Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England. Cambridge, 1993. P. 15-45  

[6] Фёдоров С.Е. “ Making Her the Maire Wilful”  Анна Датская и ее придворное окружение ( 1590-1593) // Королевский   двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал. / Под ред. В.А. Хачатурян. М., 2004. С. 114-133

[7] Gristwood S. Arbella England’s lost queen. London., 2003

[8] Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England. Cambridge, 1993. P. 15-45

[9] Birch, T. The life of Henry, prince of Wales, eldest son of King James I. L., 1760; Kings in the making: the princes of Wales/ Ed. by P.T-C Elsie., N.Y., 1968

[10] Carlton, Charles Charles I: The personal monarch. Routledge, 1995

[11] Aikin L. Memoirs of court of King James the First  2 Vol. London., 1822. ; Letters of Lady Arbella Stuart| / Ed. Sara Jayne Steen.    N- Y., 1994.; Letters of  king James VI and I. California, London, 1984; Letters of the Kings of England/ Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818; Original letters, illustrative of English history; including numerous royal letters; from autographs in the British Museum, and one or two other collections/ Ed. Henry, Sir Ellis, in 3 Vol., vol.3; The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918

[12] Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England. Cambridge, 1993, P. 18

[13] Aikin L. Memoirs of court of King James the First  Vol.1. 1822, P. 209-210

[14] Letters of Lady Arbella Stuart / Ed. by S. J. Steen. N- Y., 1994, P.183-187

[15] Заговор Рэли.

[16]  Letters of Lady Arbella Stuart / Ed. by S.J. Steen.  N- Y., 1994, P. 205

[17] Фёдоров С.Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005, С. 209

[18]Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England. Cambridge, 1993, P. 21

[19] Фёдоров С.Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005, С. 202

[20]   Мы встречаем в переписке такую фразу “…Queen, who dayly extendeth hir favours  more and more towards me.” / «С каждым днем королева благоволит мне все больше и больше» / Letters of Lady Arbella Stuart / Ed. by S.J. Steen. N- Y., 1994. Современники  замечали их необыкновенную близость. Позже через посредничество Анны установится переписка между ее братом, Христианом Датским, и Арабеллой.

[21] Letters of Lady Arbella Stuart / Ed. by S. J. Steen. N- Y., 1994, P.235-240

[22]Lewalski B. Enacting Opposition: Queen Anne and Subversions of Masquing // Writing Women in Jacobean England.Cambridge, 1993, P. 25

[23] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 34-36

[24]  Letters of king James VI and I. California, London, 1984, P. 213-215

[25] Letters of king James VI and I. California, London, 1984, P. 211

[26] Birch T. The life of Henry, prince of Wales, eldest son of King James I. L., 1760, P. 26

[27] Letters of king James VI and I. California, London, 1984, P. 219-220

[28] Ibidem.

[29] Letters of king James VI and I. California, London, 1984, P. 219

[30] Ibid., C. 211

[31] Эцина Е. И. Идейно-политические основы раннестюартовской монархии. автореф. к.и.н.,СПб., 2006, С. 11

[32] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 2-3

[33] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 3

[34] Ibid., P. 38

[35] Carlton, C.  Charles I: The personal monarch. London , 1995, P. 4

[36] The Political Works of  James I./ Ed. by  C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 21

[37] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 48-49

[38] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 34-36

[39] The Political Works of  James I./ Ed. by C.H. McIlwain, Cambridge,  1918, P. 31

[40] Gristwood S. Arbella England’s lost queen. London., 2003 P. 348

[41] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. London, 1995 P. 14

[42] Ibid., P. 14-15

[43] Birch, T. The life of Henry, prince of Wales, eldest son of King James I. London, 1760, P. 14

[44] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. London, 1995 P. 3

[45] Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818 P. 118

[46] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. London, 1995 P.16

[47] Ibidem.

[48] Young M. B.  Charles I, Basingstoke, U.K., 1997, P. 14

[49] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. Routledge, 1995 P. 13-14

[50] Kings in the making: the princes of Wales/ ed. by Elsie P.T-C.,N.Y., 1968, P. 125-126

[51] Young M. B. Charles I, Basingstoke, U.K., 1997, P.16

[52] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. London, 1995 P. 24

[53] Letters of king James VI and I. California, London, 1984. P.388-422

[54] Carlton, C. Charles I: The personal monarch. London, 1995 P. 14

[55] Ibid.,  P. 14-15

[56]  “The Spring negleets her cours to keep / The air with mighty storms doth weep / The pretty birds disdain to sing / The meads to sweal, the woods to spring / The mountains drop, the fountains mourn / Till Jack and Tom do safe return” / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818, P. 171

[57] Ibid.,  P.166

[58] “I have no more, but that I wear Steenie's picture...next my heart” “Мне больше нечего добавить, кроме того, что я ношу портрет Стинни … у сердца” / Ibid., P.168-169

[59] "My only sweet and dear child, I am now so miserable a coward, as I do nothing, but weep and mourn, for I protest to God, I rode this afternoon a great way in the park without speaking to anybody, and the  tears trickling down my cheeks, as now they do, that I scarcely see to write.....and so harden my heart against your absence" / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818, P. 232

[60] "My only sweet and dear child, ...And yet I cannot content myself without sending you this present, praying God  that I may have a joyful and comfortable meeting with you and that we may make at this Christmas a new marriage … for God so love me, as I desire only to live in this world for your sake, and that I had rather live banished  in any part of the earth with you than live a sorrowful widow's life without you. And so God bless you, my sweet child and wife, and grant that ye may ever be a comfort to your dear dad and husband" / Letters of  king James VI and I. California, London, 1984, P. 431

[61] “Увы! Дорогой, твое вчерашнее письмо так ранило мое сердце, ради Бога, будь как можно более осторожен с лекарствами и врачами…“ / “Alas! Sweet heart, thy letter yesternight made my heart so bleed, for God’s sake be as wary as thou can with drugs and physicians…” / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818 p. ., P.151-152

[62] “Я не могу получать удовольствие … до твоего возвращения” / “I can take no pleasure ….till thou come” / Ibidem.

[63] “Remember now to take the air discreetly and for God’s sake and mine keep thyself very warm especially thy head and shoulders” / Ibidem .

[64] “но он надеется, что ваше прибытие сюда… снова сделает его здоровым человеком” / “but he hopes that your coming merrily hither... will make him a hale man again” / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818, P. 153-155

[65] Ibid., P.238-239

[66] “My only sweet and dear child, I pray thee haste thee home to thy dear dad by san –setting”; “and thus God send me a joyful and happy meeting with my sweet Steenie this evening” / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818, P. 149-150

[67] Ibid., P.158-159

[68] Bray Alan The Friend University of Chicago Press, 2003, P.13-42

[69] Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818., P. 236

[70] Ibid., P. 243-244

[71] Ibidem.

[72] “Alas , sweet heart , I find by this how precise thou art to keep thy word to me , when thou prefers it to thy own greatest comfort in coming to me” / Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818., P. 158-159

[73] “as necessity enforces me, instead if repairing to you according to your command and my promise to go many miles from you another way,…all my perfect joy and pleasures, chiefly, nay, solely consisting in attending your person” / Ibid. P. 240

[74] Ibid., P.243-244

[75] Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818., P.152

[76] Фёдоров С.Е. Раннестюартовская аристократия. СПб., 2005, C. 259-268

[77] Ibid., С. 249-250

[78] Ibid., P.150

[79] Letters of the Kings of England / Ed. by J.O. Halliwell-Phillipps, London 1818., P. 159-160

[80] “I have nothing more to say, but to reccomend my poor little wife and daughter to your care" / Ibid., P. 163-164

[81] Bray Alan The Friend / University of Chicago Press, 2003, P. 13-42