Реферат: Геополитическое положение Исламской Республики Пакистан

Реферат:

Геополитическое положение Исламской Республики Пакистан

Об актуальности исследования геополитического положения Исламской Республики Пакистан (ИРП) в постбиполярную эпоху стали говорить относительно недавно – лишь с конца 90-х годов. Тему высветил ряд событий, оказавших серьезное влияние на международные отношения, как на региональном, так и на глобальном уровне.

Среди основных причин роста геополитического значения Пакистана можно выделить следующие:

– обретение им статуса «неофициального» ядерного государства и обострившиеся в этой связи проблемы ядерного нераспространения;

– теракты 11 сентября 2001 г. в США и формирование антитеррористической коалиции для свержения режима талибов, потребовавшее участия в ней Пакистана и изменения его внешнеполитического курса по отношению к Афганистану;

– угроза «талибанизации» ИРП и распространения исламского радикализма с ее территории;

– возрастающая зависимость мирового хозяйства от углеводородных энергоносителей и соседство Исламской Республики с двумя крупными нефтегазодобывающими регионами – Персидским Заливом и Центральной Азией, обеспечивающее возможность создания «энергетических коридоров» через территорию Пакистана;

– стремление постсоветских республик Центральной Азии уменьшить свою зависимость от российских транспортных коридоров, в том числе и путем создания транспакистанских маршрутов;

– изменение геополитического положения Южной Азии, связанное с расширением военно-стратегического присутствия США в регионе, усиливающейся быстрыми темпами экономической и военно-политической экспансией соседнего Китая как на региональном, так и на глобальном уровне, а также с укреплением региональной мощи динамично развивающейся Индии.

В последние годы особую актуальность приобрели планы прокладки трубопроводов для транспортировки углеводородного сырья через территорию Пакистана. На сегодняшний день существует два основных проекта сооружения трубопроводных магистралей: газопровод от Давлетабадского месторождения в Туркменистане и далее через территорию Пакистана до его границы с Индией и газопровод от иранского месторождения Южный Парс и далее. Контроль над частью энергетического коридора позволил бы Пакистану не только избежать возможного дефицита в природном газе, но и значительно укрепить свое геополитическое положение, контролируя «вентиль трубы».

Заинтересованность Пакистана в транзите газа через свою территорию определяется прежде всего материальными и стратегическими интересами. По подсчетам экспертов, доходы государства от транзита газа (т.н. «роялти») составили бы около 500 млн. долл. в год от каждого газопровода¹.

Однако, несмотря на то, что в 2002–2005 годах был достигнут значительный прогресс в продвижении этих проектов, основными препятствиями на пути их реализации являются особенности региональной и глобальной среды. Основным недостатком «туркменского варианта» является то, что с ним связаны высокие риски, обусловленные сложной военно-политической обстановкой в Афганистане, исключающей возможность гарантированной безопасности трубопровода.

Реализации же проекта строительства газопровода из Ирана препятствует прежде всего политика США, направленная на обеспечение максимально возможной изоляции Ирана. Появившиеся в марте 2006 г. сообщения в прессе по поводу того, что Вашингтон якобы снял свои возражения относительно прокладки этого газопровода, были опровергнуты представителем Совета национальной безопасности США Ф.Джонсом². Еще одной проблемой, ставшей на пути реализации этого проекта, стало голосование Индии на заседаниях Совета управляющих МАГАТЭ в 2005–2006 гг. за резолюции, ставившие под сомнение транспарентность ядерной программы Ирана. Почти сразу после голосования на заседании МАГАТЭ, состоявшемся в сентябре 2005 г., представитель МИД ИРИ заявил о разрыве контракта с Индией на поставки сжиженного природного газа, которые должны были начаться в 2009 году. Через три дня после этого последовало новое заявление МИД Ирана, где отмечалось намерение Тегерана пересмотреть экономические отношения со странами, поддержавшими американский проект резолюции МАГАТЭ.

Несмотря на то, что разногласия участников проекта удалось несколько смягчить, судьба газопровода по-прежнему весьма туманна. Кроме того, после рассмотрения «ядерного досье» Ирана в Совете Безопасности ООН, которое было туда передано МАГАТЭ в марте 2006 г., вполне возможно введение мировым сообществом санкций в отношении Ирана, что может практически свести на нет шансы на реализацию проекта транспортировки газа из Ирана.

Согласно отчету о внешней политике Пакистана за 2003–2004 ф.г., опубликованному МИД ИРП, основной целью внешней политики Пакистана в отношении стран Центральной Азии является стимулирование экономического сотрудничества путем предоставления республикам этого региона доступа в ближайшие годы к пакистанским портам Карачи и Гвадар для торговли со странами Южной Азии и более отдаленными регионами³.

В случае осуществления масштабных проектов по допуску стран Центральной Азии к Аравийскому морю через территорию Пакистана Исламабад получал бы регулярное пополнение в бюджет в виде транзитных пошлин и оплаты услуг за пользование портами. Постсоветским центральноазиатским республикам удалось бы сократить расстояние транспортировки товаров в Юго-Восточную Азию и на Ближний Восток по сравнению с российскими маршрутами на 1200–1400 км.

По географическим критериям удобнее всего осуществлять перевозки из Центральной Азии в Пакистан и обратно через территорию Афганистана. Однако существующие там шоссейные дороги пришли в негодность за годы гражданской войны и требуют реконструкции. Необходима также модернизация и расширение участков этих путей и на пакистанской территории. Такая серьезная работа там уже ведется. В 2003 г. Азиатский Банк Развития объявил о выделении Пакистану кредита в размере 187 млн. долл. США на улучшение дорожной сети в Белуджистане⁴. Сообщается, что АБР окажет подобную целевую финансовую помощь и Афганистану для воплощения в жизнь стремления соединить Пакистан и Центральную Азию транспортным коридором⁵.

Рассматриваются и варианты строительства транзитных железнодорожных путей через территорию Афганистана. Как заявил премьер-министр Пакистана Ш.Азиз на саммите Организации Экономического Сотрудничества (ЭКО) в Душанбе в сентябре 2004 г., Пакистан изучает возможности использования транспортных путей для установления железнодорожного сообщения с Узбекистаном и Туркменистаном⁶.

Однако сохраняющаяся в Афганистане нестабильность является серьезным препятствием планам создания через его территорию транспортного коридора из Пакистана в Центральную Азию. В связи с этим активно прорабатываются возможности транзита через Иран и Китай. В частности, рассматривается возможность использования железнодорожной сети ИРИ. Пакистанский Белуджистан соединен железнодорожной веткой с иранским городом Захедан, расположенным недалеко от границы двух государств. Планируется создать железнодорожный коридор Кохитафтан (Пакистан) – Захедан – Бам – Керман – Бафг – Мешхед – Серахс (Иран) – Теджен (Туркменистан). В настоящее время ИРИ ведет строительные работы по сооружению железнодорожного перегона на своей территории. Ожидается, что по окончании строительства этого участка транспортный коридор начнет функционировать.

Планируются транзитные пути и через Китай. В марте 1995 г. Китай, Пакистан, Казахстан и Кыргызстан подписали соглашение о строительстве дороги, призванной соединить Китай и страны Центральной Азии с пакистанскими портами в Аравийском море. Предполагаемая трасса должна соединить кыргызский г. Ош с китайским г. Кашгаром и последующим выходом на Каракорумское шоссе⁷. Предусматривается и проведение реконструкции этого шоссе с тем, чтобы повысить его пропускную способность и сделать проходимым круглогодично (ныне из-за погодных условий шоссе эксплуатируется лишь 6 месяцев в году)⁸.

В Исламабаде огромное значение придают строительству в пакистанской провинции Белуджистан порта Гвадар, который рассчитывают широко использовать для транзита товаров. Строительство этого порта началось в 2002 г. при активной поддержке КНР. Весной 2005 г. была сдана в эксплуатацию первая очередь строительства порта. В Гвадаре на этом этапе уже построено три многоцелевых причала по 200 метров каждый вместе с 350-километровой резервной площадкой и пятикилометровым каналом с глубиной в 11,5 метров⁹ для подхода судов с водоизмещением до 30 тыс. тонн.

Во время визита в Пакистан премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао в апреле 2005 г. было подписано соглашение о строительстве второй очереди порта Гвадар. На второй стадии глубина канала будет доведена до 14,5 метров, возведено еще десять причалов, шесть из которых будут контейнерными терминалами, два – нефтяными пирсами и еще два будут предназначены для сухогрузов¹⁰.

Предполагается, что помимо стран Центральной Азии порт Гвадар активно будет использовать и Китай. Наибольшая часть грузопотока в Китай и из него идет прежде всего через Южно-Китайское море. Однако использование этого маршрута не всегда целесообразно. Расстояние от западных провинций до юго-восточного побережья КНР достигает 4500 км, что значительно увеличивает транспортные расходы. Помимо этого еще используются пути через Непал и Индию, а также через Мьянму с выходом в Бенгальский залив и Индийский океан. Однако общей проблемой использования этих маршрутов является высокая активность морских пиратов. По некоторым данным, только в 1997 г. число нападений на торговые суда составило 247 случаев¹¹. Кроме того, маршрут через Непал и Индию обладает еще и низкой пропускной способностью.

В этой связи для Китая еще больше возрастает значимость транспакистанского маршрута. Этим прежде всего и объясняется активная помощь КНР Пакистану в области строительства порта Гвадар и развития инфраструктуры в провинции Белуджистан. Для сравнения, расстояние от Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР), расположенного на северо-западе Китая, до Гвадара составляет лишь около 2500 км, хотя при этом значительная часть пути приходится на высокогорные районы.

Кроме того, Исламабад уже дал согласие КНР на использование порта Гвадар и в качестве военно-морской базы.

Следует заметить, что еще одним препятствием для использования Пакистана в качестве транзитной страны может стать обострившийся в последние несколько лет этнический конфликт в провинции Белуджистан, через которую и планируется провести названные выше транспортные коридоры. Напряженная обстановка в этой провинции уже приводила к взрывам магистралей пакистанской газопроводной сети и чуть не вынудила пакистанские власти приостановить железнодорожное сообщение с Ираном.

На протяжении более полувека территориальный спор между Пакистаном и Индией по поводу принадлежности бывшего княжества Кашмир является ключевой проблемой пакистано-индийских отношений, уже вызвавшей несколько вооруженных конфликтов между двумя странами. В этой связи именно Индия воспринимается в качестве основной угрозы национальной безопасности Исламабаду.

Однако после установления в Афганистане в конце 2001 г. проамериканского режима Х.Карзая угроза Пакистану стала исходить и с северо-западных его границ. По некоторым данным, в результате контртеррористической операции в Афганистане было уничтожено около 6 тыс. боевиков различных террористических организаций, а более чем 40 тыс. уцелевших террористов удалось укрыться в Пакистане (в основном в граничащих с Афганистаном Северо-Западной пограничной провинции, провинции Белуджистан, на Территории племен федерального управления (ФАТА), а также в пакистанской части Кашмира)¹². Периодически эти боевики осуществляют террористические вылазки в Афганистан, а затем возвращаются обратно.

Неспособность Исламабада полностью взять под контроль территорию страны неоднократно приводила к напряженности в отношениях с Афганистаном и известному давлению со стороны США. Осенью 2003 г. Пакистан даже был вынужден ввести в ФАТА части регулярной армии численностью около 25 тыс. человек. Затем общая численность пакистанских вооруженных сил на границе с Афганистаном была доведена до 80 тыс. человек¹³. Однако, несмотря на предпринятые усилия, проблема базирования террористов в северо-западных районах Пакистана продолжает оставаться достаточно острой.

В сентябре 2005 г. президент Пакистана П.Мушарраф выступил с инициативой строительства разделительной стены на пакистано-афганской границе. Предполагалось, что она будет препятствовать инфильтрации боевиков с обеих сторон границы. Легальное пересечение границы осуществлялось бы на специальных блокпостах. Эта идея нашла поддержку и среди руководства США. Однако президент Афганистана Х.Карзай выступил с жесткой оппозицией строительству стены под предлогом того, что это нарушит «близость» между народами двух стран¹⁴.

Однако, как представляется, дело здесь не только и не столько в «близости» двух народов. Строительство стены помимо противодействия инфильтрации боевиков содействовало бы и другой цели пакистанцев – демаркации границы двух стран, проходящей по так называемой Линии Дюранда, разграничившей владения тогда еще единой Британской Индии и Афганистана согласно Договору 1893 года. Администрация Х.Карзая отказывается признавать Линию Дюранда в качестве окончательно определенной границы между Афганистаном и Пакистаном, считая ее дискриминационным наследием британского колониализма¹⁵.

Кабул и Исламабад периодически обмениваются взаимными обвинениями во вторжении соседских военных подразделений на свою территорию, упреками в недостаточных усилиях по борьбе с боевиками и т.д. Показательно, что с некоторых пор в Вашингтоне обвинения администрации Х.Карзая в адрес пакистанских властей воспринимаются со все большим пониманием.

В январе 2006 г. с целью уничтожения скрывающихся в ФАТА террористов военные самолеты США совершили вторжение в воздушное пространство Пакистана и произвели пуск ракет по местам предполагаемого базирования террористов. Это свидетельствует о том, что несмотря на официальные заявления американских властей, в Вашингтоне также начинают скептически относиться к усилиям Пакистана по борьбе с боевиками на своей территории. В результате авиаудара погибло 18 человек, в том числе мирные жители¹⁶.

В начале 2000-х годов в Южной Азии резко активизировалась политика США, направленная на укрепление своего геостратегического положения. В марте 2000 г. по итогам визита премьер-министра Индии А.Б.Ваджпаи в США лидеры двух стран подписали совместное заявление «Индийско-американские отношения: видение на XXI век». В этом документе провозглашалось партнерство Индии и США и их общая ответственность за обеспечение «стратегической стабильности в Азии и за ее пределами», «гарантировалась региональная и международная безопасность». В нем стороны также высказали намерение создать «естественное партнерство разделяемых устремлений» на основе уже существующего в их отношениях «партнерства разделяемых идеалов»¹⁷.

Изменение отношения к Индии отразилось и в официальных документах США. В Стратегии национальной безопасности, опубликованной в сентябре 2002 г., например, говорится: «Если в прошлом такое беспокойство [по поводу ее ракетно-ядерных программ] определяло наше отношение к Индии, то теперь мы начинаем рассматривать Индию в качестве крепнущей мировой державы, с которой у нас имеются общие интересы»¹⁸.

В последние 2–3 года наблюдается резкая активизация сотрудничества между США и Индией в стратегической сфере. В апреле 2002 г. Вашингтон согласился поставить Индии военные радарные системы компании «Рейтион» на сумму в 146 млн. долл. США. В мае 2003 г. США одобрили продажу Израилем Нью-Дели авиационных систем дальнего радиолокационного обнаружения «Фалкон» общей стоимостью 1,2 млрд. долл. США. Однако важнейшие документы между США и Индией в стратегической сфере были подписаны летом 2005 г. 28 июня было подписано соглашение – Новые рамки отношений США и Индии в сфере обороны, а 18 июля – Совместное заявление о сотрудничестве в ядерной сфере.

В совместном индийско-американском заявлении, подписанном по итогам визита в Вашингтон премьер-министра Индии М.Сингха, декларируется намерение преобразовать отношения двух стран в «глобальное партнерство». Отмечается намерение Вашингтона исключить индийские организации, подозревавшиеся в нарушении режимов нераспространения, из «черного списка» министерства торговли США. Предусматривается более тесное сотрудничество в сфере исследования космоса, эксплуатации спутников, а также использования космического пространства в коммерческих целях¹⁹.

Индия в этом документе характеризуется как «ответственное государство с передовой ядерной технологией». В этой связи США намерены начать широкомасштабное сотрудничество с Индией в сфере мирной атомной энергии. «Президент будет также добиваться согласия Конгресса на изменение законов и политики США, а также взаимодействовать с дружественными и союзными странами для изменения международных режимов [нераспространения] с целью обеспечения возможности полномасштабного сотрудничества с Индией в сфере мирной атомной энергии, включая (но не ограничиваясь этим) оперативное рассмотрение возможности поставок топлива для атомных реакторов в Тарапуре, находящихся под гарантиями МАГАТЭ», – зафиксировано в совместном заявлении²⁰.

Соглашение о сотрудничестве в сфере мирной ядерной энергии между Индией и США было подписано в ходе визита Дж.Буша в Индию в марте 2006 г. Предусматривается, что Индия разделит свой ядерный комплекс на военную и гражданскую составляющую. Именно в последней Соединенные Штаты будут сотрудничать с Индией. Как стало известно, в число АЭС, ориентированных на производство атомной энергии в мирных целях, войдут 14 реакторов (4 из них уже находятся под гарантиями) из 22 существующих в Индии. В период с 2006 по 2014 гг. они будут поставлены под гарантии МАГАТЭ²¹.

Кроме того, в подписанном 28 июня 2005 г. рамочном соглашении в сфере обороны предусматривается совместное производство высокотехнологичных оружейных систем, проведение обменов стратегиями в сфере обороны и ее трансформации, сотрудничество Индии и США в области противоракетной обороны (ПРО), в проведении «операций в других странах, когда это соответствует общим интересам», а также в сфере нераспространения ОМУ в соответствии с Инициативой по безопасности в борьбе с распространением (ИБОР), выдвинутой Дж.Бушем в мае 2003 г.²²

Как отмечает директор пакистанского Института стратегических исследований Ш.Мазари, эти индийско-американские соглашения подрывают стабильность не только в Южной, но и в Восточной Азии. Перспективы получения Индией систем ПРО приведут к необходимости увеличения Пакистаном «потолка» «минимального сдерживания». Видимо, существенное влияние это окажет и на китайские ядерные арсеналы. Совместное производство США и Индией высокотехнологичного оружия будет нивелировать значение пакистанских закупок в Америке, т.к. тактико-технические характеристики индийских вооружений будут всегда на порядок выше. Сотрудничество же в сфере нераспространения создаст возможности для серьезных злоупотреблений. Дело в том, что ИБОР предусматривает возможность остановки и обыска любого судна в международных морском и воздушном пространствах лишь на основании малейших подозрений о наличии ОМУ на его борту (что, кстати говоря, нарушает действующее международное право)²³.

Известное недовольство в Пакистане вызывает и перспектива тесного сотрудничества США с Индией в сфере атомной энергетики. В Исламабаде полагают, что Пакистан заслуживает получения ядерных технологий наравне с Индией на тех основаниях, что он является партнером США, испытывает потребности в энергии для поддержания экономического роста и, наконец, уже в течение 33 лет обеспечивает безопасное функционирование своих АЭС²⁴.

Однако пока все, чего удалось добиться Исламабаду, – это согласие США на создание совместной американо-пакистанской рабочей группы по энергетике, которая изучит возможности укрепления энергетической безопасности Пакистана в связи с его растущими потребностями в электрической энергии²⁵. В Вашингтоне мотивируют свой отказ от сотрудничества с Пакистаном в сфере атомной энергии фактом распространения ядерных технологий группой ученых во главе с А.К.Ханом, раскрытой в конце 2003 года.

Активно закрепляется в Южной Азии и Китай. КНР традиционно поддерживает тесные партнерские отношения с Пакистаном, однако с Индией до последнего времени у него сохранялись довольно-таки прохладные отношения, обусловленные нерешенностью вопроса о прохождении госграниц между двумя государствами и соперничеством за лидерство в регионе.

Отношения еще более обострились после создания Индией ядерного оружия. Опасения Пекина относительно агрессивных амбиций Нью-Дели были подкреплены заявлением министра обороны Индии Дж. Фернандеса, который в апреле 1998 назвал Китай главной угрозой безопасности Индии. После ядерных испытаний Индии в мае 1998 г. премьер-министр А.Б.Ваджпаи в своих письмах лидерам стран Запада также напомнил тот факт, что в 1962 г. Индия стала жертвой агрессии Китая²⁶.

Однако в 2000-х гг. в отношениях двух стран наблюдается коренной перелом. В последние несколько лет сохраняется очень высокая динамика двусторонней торговли. Лишь в 2004 г. торговый оборот двух стран вырос на 79% и составил 13,6 млрд. долл. США²⁷. Удалось добиться и значительного прогресса в вопросах пограничного размежевания.

Новый уровень отношений был формально закреплен в ходе визита в Индию премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао в апреле 2005 г. Приветствуя своего китайского коллегу, премьер-министр Индии М.Сингх заявил: «Вместе Индия и Китай могут изменить мировой порядок». В совместной декларации, принятой по итогам визита, говорилось: «Стороны согласились, что индийско-китайские отношения приобрели глобальный и стратегический характер». В соответствии с этим документом Индия и Китай договорились установить «стратегическое партнерство ради мира и процветания»²⁸.

В 1991–1994 гг. американский исследователь Сол Б.Коэн выдвинул весьма интересную концепцию геополитической структуры мира, сложившейся после холодной войны²⁹. Он выделил два геостратегических региона: Приморский, где «регулирующим государством» являются США, и Евразийско-континентальный, за первенство в котором будут конкурировать Россия и Китай. Кроме того, по его мнению, существует еще девять геополитических регионов. Четыре из них С.Б.Коэн включил в геостратегическую сферу Приморского региона: 1) Англо-Америка и Карибский бассейн, 2) европейские страны бассейна Средиземного моря и арабский Магриб; 3) островные государства Азии и Океании; 4) Южная Америка и Африка южнее Сахары. Еще два геополитических региона американский ученый отнес к Евразийско-континентальному геостратегическому региону: русский «хартленд» и Восточную Азию.

Седьмой регион, Центрально-Восточная Европа, является, по словам С.Б.Коэна, «шлюзовым», т.е. своего рода буферной зоной, которая может способствовать развитию контактов и взаимодействия между двумя геостратегическими регионами. Восьмой – Ближний Восток является «поясом раздора», за контроль над которым мировые центры силы будут соперничать и в дальнейшем из-за его стратегического положения и нефтяных ресурсов.

И лишь девятый регион – Южная Азия (в традиционном понимании), по мнению американского исследователя, не зависит ни от одного из геостратегических регионов³⁰. Такое понимание геополитического положения Южной Азии было достаточно оправданным для начала 90-х годов ХХ века, однако по объективным причинам долго сохраняться эта ситуация не могла.

В последнее время в отечественной и зарубежной науке ведутся оживленные дискуссии по поводу принадлежности Пакистана к тому или иному региону. Советская наука при выделении регионов исходила из географических координат, поэтому Пакистан традиционно включался в Южную Азию. Такой подход является и в мире наиболее распространенным. Однако с точки зрения геополитики, Пакистан следует относить скорее к другим регионам. Обратим внимание на то, что организационно в Институте Востоковедения РАН сектор Пакистана включен в отдел Ближнего и Среднего Востока, а не в Центр индийских исследований (бывший отдел Южной Азии), где помимо Индии изучаются Бангладеш, Непал и Шри-Ланка.

В 2004 г. США представили членам Группы восьми проект развития т.н. региона Большого Ближнего Востока, который был полностью опубликован в номере арабской газете «Аль-Хайят» (Лондон) от 13 февраля 2004 года³¹. В него, помимо стран арабского мира, включают также Пакистан, Афганистан, Иран, Турцию и Израиль. Из такого же понимания этого региона исходят и в российском Институте Ближнего Востока.

Иногда Пакистан включают и в Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), к определению которого до сих пор так и не удалось выработать единого подхода. Будет уместным заметить, что сегодня в АТР Пакистан включают и некоторые специализированные учреждения ООН. В одном из документов Всемирной организации продовольствия границы АТР определяют так: от Ирана на Западе до о-вов Кука на востоке, от Монголии на севере до Новой Зеландии на юге (всего 35 стран)³².

Оживленные дискуссии о принадлежности Пакистана к тому или иному региону происходят и в самой Исламской Республике. Некоторые там видят будущее Пакистана в Южной Азии³³. Другие же склонны относить Пакистан скорее к Западной или Центральной Азии.

Интересное исследование регионального положения Пакистана с геоэкономической и геополитической точки зрения провел известный пакистанский экономист Ш.Дж.Бурки. Он отмечает, что СААРК за более чем пятнадцатилетний срок своего существования так и не превратилась в эффективную организацию регионального сотрудничества и, по всей видимости, этого не удастся достичь и в будущем. Поэтому Ш.Дж. Бурки не связывает Пакистан с Южной Азией и задается вопросом о перспективах участия Пакистана в других региональных блоках. На этом направлении он видит четыре возможности:

1) Объединение с Китаем в региональную организацию наподобие Зоны свободной торговли Северной Америки (НАФТА) по примеру Мексики.

2) Вступление в ШОС. Пакистанский экономист отмечает, что Китай в последние годы осуществляет активную деятельность по включению западных соседей в свою геостратегическую орбиту. Главной целью вступления Китая в ШОС, по мнению автора, было стремление Пекина обезопасить западные границы страны от распространения влияния исламского радикализма, создав единый фронт с центральноазиатскими государствами. Однако, предсказывает пакистанский экономист, через некоторое время ШОС может стать основой нового экономического блока, в которой мог бы вступить и Пакистан. При этом перспективы вступления Пакистана в такую интеграционную группировку будут зависеть главным образом от эффективности его борьбы с исламским радикализмом и терроризмом в рамках прежде всего, собственной территории.

3) Возрождение организации «Региональное сотрудничество в рамках развития», созданной в 1964 г. Пакистаном, Турцией и Ираном и преобразованной в Организацию экономического сотрудничества (ЭКО) в 1985 г., т.е. интеграция по оси Пакистан – Турция – Иран.

4) Создание экономического блока с мусульманскими странами Западной Азии.

При этом Ш.Дж.Бурки понимает под Западной Азией (по всей видимости, в цивилизационно-географическом смысле) обширный регион, протянувшийся от Марокко до Пакистана и включивший в себя не только арабские страны Ближнего Востока, но и Иран, Пакистан, Турцию, Афганистан и «центральноазиатские страны». Далее пакистанский экономист выражает надежду, что именно Пакистан может взять на себя инициативу по объединению стран Западной Азии в экономический интеграционный блок³⁴.

Пакистанский журналист Ахмед Курайши также относит Пакистан к региону Центральной и Западной Азии. Он выделяет три этапа в становлении геополитического положения Пакистана, связанных с получением им независимости, вторжением СССР в Афганистан, террористическими актами 11 сентября 2001 г. А.Курайши отмечает, что правящая со времен прихода в Индию Великих Моголов мусульманская элита, никогда не теряла национально-культурной идентичности в Индии. После потери власти с приходом в Индию британских колонизаторов «мусульманская нация» столкнулась с угрозой ассимиляции гораздо более многочисленным, но представляющим другую цивилизацию народом – так, как это случилось в свое время с мусульманами в Испании. И лишь движение за независимость Пакистана под лозунгом существования в Британской Индии «двух наций», сформулированным отцом-основателем пакистанской государственности М.А.Джинной, позволило этого избежать.

А.Курайши пишет: «Пакистан не является частью Южной Азии. Пакистан – это государство, граничащее с Западной, Центральной и Южной Азией. Необходимо решительно подчеркивать исторические, культурные и этнические связи Пакистана с Западной и Центральной Азией и отдавать им приоритет перед любыми связями с Южной Азией». Он подчеркивает, что государственная идеология должна быть неприкосновенна. Руководство страны не должно позволять индийцам использовать пакистанские СМИ для критики раздела Британской Индии на два государства. Он предлагает даже в телепрогнозах погоды показывать Пакистан не как часть Южной Азии, а как продолжение Западной и Центральной Азии. Интересно, что он рассматривает концепцию США по созданию «Большого Ближнего Востока» как соответствующую интересам Пакистана. По его словам, осуществление планов американцев содействовало бы и интересам Пакистана, т.к. позволило бы создать обширное геополитическое пространство, которое охватило бы и Пакистан и было бы избавлено от «идеологий, проповедующих ненависть»³⁵.

В 1997 г. один из ведущих российских пакистановедов В.Я.Белокреницкий выдвинул концепцию Центральноазиатско-Средневосточного региона, в который он включил Иран, Пакистан, Турцию и пять постсоветских государств Центральной Азии³⁶. Российский ученый отмечает, что, хотя исторически Пакистан и относится к Южной Азии, все-таки геополитически он тяготеет к «глубинам Азии», в то время как Индия и другие южноазиатские страны «дрейфуют» в сторону динамично развивающегося АТР³⁷.

В 2004–2005 гг. известный российский специалист в области истории и теории международных отношений А.Д.Богатуров ввел в научный оборот и обосновал новый термин для обозначения сформировавшегося в Евразии нового геополитического региона и новой подсистемы международных отношений – Центрально-Восточной Азии³⁸. Этот регион предстает перед нами, по словам российского ученого, как единое политико-стратегическое пространство от Закаспия до Тихоокеанского побережья Китая. По его мнению, формированию нового региона способствовал ряд факторов, таких как: резкая активизация политики США и ряда наиболее близких Вашингтону партнеров по блоку НАТО на Среднем Востоке, выработка нового мощного ориентированного на Центральную Азию вектора политики КНР, превращение Индии и Пакистана в «нелегальные» ядерные державы, а также рост значения энергетической составляющей региональных отношений³⁹.

По его словам, ядро этого региона составляет «связка» Пакистан – Афганистан – Таджикистан – Узбекистан. «Взаимопроникающее» расселение таджиков и узбеков в сопредельных районах Узбекистана и Таджикистана определяют повышенную активность как минимум первого в дела второго. Вовлеченность общин афганских таджиков и узбеков, проживающих на севере Афганистана, во внутриафганские схватки за власть в Кабуле обусловливает прочную связь Афганистана с Узбекистаном и Таджикистаном. В то же время Афганистан не может рассматриваться в качестве автономного игрока региональной арены. Проблема «Великого Пуштунистана» намертво связывает его с Пакистаном⁴⁰.

Кроме того, Таджикистан и Узбекистан сложно рассматривать в отрыве от других стран Центральной Азии, т.к. после распада СССР они сохранили определенную культурно-исто-рическую близость, экономические взаимосвязи, общность транспортных артерий. На этом пространстве возникли новые объединяющие их региональные институциональные структуры (ЭКО, ШОС и др.).

Включение же Китая в эту региональную подсистему, по словам А.Д.Богатурова, обусловлено возникновением нового западного и северо-западного вектора политики обеспечения национальной безопасности КНР и превращением его в одно из важнейших направлений внешней политики Пекина, отразившегося, в частности, в создании Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Все эти теоретические концепции, включающие Пакистан в тот или иной геополитический регион, являются отражением объективных процессов, происходящих в этой части Азии. В то же время такое многообразие взглядов на принадлежность Пакистана к тому или иному геополитическому региону отражает неустойчивость формирующейся в Азии геополитической конфигурации. Пакистан находится на стыке уже сложившихся геополитических регионов: ближневосточного, центрально-азиат-ского, АТР и т.д. В связи с усиливающейся активностью региональных и внерегиональных игроков эти подсистемы имеют тенденцию к экспансии. Тяготение Пакистана то к одной, то к другой подсистеме пока носит переменчивый характер.

Как представляется, в настоящее время в регионе происходит становление новой системы партнерств с участием Индии, Китая и США. В основном эти партнерства носят двусторонний характер. При этом каждая «связка» двух государств заинтересована в создании противовеса усиливающемуся третьему. Так, «связка» США-Индия предполагает сдерживание Китая как растущего макрорегионального центра силы, Индия-Китай – оппозицию доминированию в глобальных и региональных международных отношениях США, США-Китай – в какой-то мере также подразумевает сдерживание динамично развивающейся Индии. Ситуация напоминает биполярное противостояние СССР и США, когда складывание антагонистических военно-политических блоков имело своей целью сдерживание потенциального противника. Современная же ситуация в Азии с участием трех государств с перспективой увеличения их числа, на наш взгляд, позволяет говорить о складывании «многополюсного сдерживания» в рамках отдельного региона, т.е. системы перекрестных партнерств и союзов, направленных на поддержание определенного равновесия сил сотрудничающих акторов.

Пакистан из этой системы пока выпадает главным образом из-за остроты Кашмирской проблемы, пока не позволяющей сформировать партнерские отношения с Индией. Тем не менее в отношениях Пакистана с США и Китаем достаточно велика военно-технологическая компонента, благодаря которой Исламабад рассчитывает на поддержание достаточной обороноспособности для защиты от потенциальной агрессии Индии. В этой связи президентом Пакистана П.Мушаррафом была выдвинута концепция «минимального сдерживания», в соответствии с которой в случае нарушения баланса сил в регионе Пакистан должен стремиться к его восстановлению, не провоцируя при этом гонки вооружений⁴¹.

Вместе с тем в Пакистане весьма распространено мнение, что американо-пакистанское партнерство основано на ситуативных интересах Вашингтона и после нормализации обстановки в Афганистане США опять оставят Пакистан «один на один» со своими проблемами. Поэтому Пакистан последовательно стремится расширить круг своих стратегических партнеров. Отчасти этим и объясняется, в частности, его стремление вступить в ШОС⁴².

С другой стороны, по всей видимости, осуществляя военно-техническое сотрудничество с Пакистаном, Вашингтон стремится не только к укреплению его оборонного потенциала с целью обеспечения безопасности на пакистано-афганской границе, но и к поддержанию баланса вооружений между Пакистаном и Индией. Таким образом, и в этом случае можно говорить о наличии связки Пакистан-США, стремящейся к сдерживанию Индии (на это же во многом нацелена и связка Пакистан-Китай). Точно так же связка Индия-США предусматривает и сдерживание Пакистана. Косвенно об этом свидетельствует решение США, принятое в марте 2005 г., о продаже стратегических бомбардировщиков как в Пакистан, так и в Индию. Поставки Ф-16 в Пакистан должны были начаться уже в конце 2005 г., однако, по соглашению сторон, эти сроки были перенесены в связи с большими затратами Пакистана на ликвидацию последствий сильнейшего землетрясения, потрясшего Южную Азию в октябре 2005 года. Решение Вашингтона открыть для сотрудничества с Индией и сферу ядерной энергии также было, хотя и в гораздо меньшей степени, уравновешено готовностью начать с Исламабадом диалог по энергетической безопасности.

Думается, что интересы США в сохранении партнерских отношений с Пакистаном будут сохраняться не только в связи с обстановкой в Афганистане. Скорее наоборот, Вашингтон будет стремиться ко все большему вовлечению Исламабада в систему своих взаимоотношений с другими региональными странами. При этом режим П.Мушаррафа, выступающий с весьма умеренных позиций, соответствует стратегическим интересам США. «Фасадная демократизация» Пакистана будет лишь способствовать развитию пакистано-американских отношений.

Пакистану, для того чтобы не оказаться слабым звеном в этом четырехугольнике, видимо, придется приложить еще большие усилия для укрепления отношений с Индией. Хотя на данном этапе с трудом верится в возможность снижения остроты проблемы Кашмира как раздражителя двусторонних отношений на долгосрочный период. С 1 января 2006 г. вступило в силу Соглашение о свободной торговле СААРК. Ход его осуществления во многом будет показателем тех пределов, до которых Пакистан и Индия смогут развивать сотрудничество. Пока же Пакистан все еще отказывается предоставить Индии режим наибольшего благоприятствования в двусторонних торгово-экономических отношениях.

Вероятно, что складывание системы партнерств в этих пределах на основе «многополюсного сдерживания» приведет к формированию нового геополитического, или даже геостратегического региона с участием США, Китая, Индии и Пакистана. Вполне вероятно включение в него и России, которая пока, к сожалению, не в полной мере использует имеющийся потенциал развития отношений со странами складывающегося региона. Индия и КНР добились значительных успехов в диверсификации своих стратегических ориентаций. Помимо установления партнерских отношений с США, они смогли преодолеть существенные раздражители в двусторонних отношениях и получили возможность выбирать партнеров для сотрудничества в стратегических сферах: освоении космоса, ядерной энергетике, ВТС, высокотехнологичных производствах. Соответственно, удельный вес Российской Федерации, которая до сих пор пытается использовать лишь накопленную базу отношений, в таких областях сотрудничества с этими странами будет постепенно падать. Использование Россией стратегии интеграции (вовлечения) новых стран в партнерские отношения и концепции «многополюсного сдерживания», думается, позволило бы расширить внешнеполитические и внешнеторговые возможности РФ, а также поддержать угасающий потенциал отношений с некоторыми традиционными партнерами.

Литература

геополитический политика патикстан радикализм

1.  http://www.dawn.com/2005/04/01/op.php

2.  http://dawn.com/2006/03/08/top15.php

3.  Pakistan Foreign Relations 2003–2004. – Islamabad: Ministry of Foreign Affairs, 2004, с. 30.

4.  http://www.adb.org/Documentes/News/2003/nr2003160.asp

5.  http://www.jang.com.pk/thenews/may2003-daily/12-05-2003/main/main3.php

6.  http://www.cacianalyst.org/view_article.php?articleid=3085

7.  Shisheng H. China’s South Asia Policy and its Regional Impact. // Major Powers and South Asia. – Islamabad: Institute of Regional Studies, 2003, с. 314.

8.  Мелехина Н.В. Исламорадикализм и экстремизм в сепаратистском движении Кашмира. // Пакистан, страны Южной Азии и Среднего Востока: история и современность. Сборник статей памяти Ю.В.Ганковского. – М.: Научная книга, 2004, с. 160.

9.  Musharraf: Al Qaeda Members Likely Hit in U.S. Strike. // Financial Times, 26.012006.

10.  http://dawn.com/2006/03/08/top14.php

11.  http://www.nwc.navy.mil/press/review/1999/autumn/art3-a99.php

12.  Богатуров А.Д. Российский Дальний Восток в новых геопространственных измерениях Восточной Евразии. // Мировая экономика и международные отношения. 2004, № 10, с. 90–98;

13.  Богатуров А.Д. Центрально-Восточная Азия в современной международной политике. // Восток. 2005, № 1, с. 102–118.