Реферат: Жанр социального романа в творчестве Ч. Диккенса

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ЖАНР СОЦИАЛЬНОГО РОМАНА В ТВОРЧЕСТВЕ Ч. ДИККЕНСА

Социальный роман

Социальные романы Ч. Диккенса

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Чарлз Диккенс (Dickens, Charles) (1812–1870), один из самых знаменитых англоязычных романистов, прославленный создатель ярких комических характеров и социальный критик. Чарлз Джон Хаффам Диккенс родился 7 февраля 1812 в Лендпорте близ Портсмута. В 1805 его отец, Джон Диккенс (1785/1786–1851), младший сын дворецкого и экономки в Кру-Холле (графство Стаффордшир), получил должность клерка в финансовом управлении морского ведомства. В 1809 он женился на Элизабет Барроу (1789–1863) и был назначен на Портсмутскую Верфь. Чарлз был вторым из восьми детей. В 1816 Джон Диккенс был направлен в Чатэм (графство Кент). К 1821 у него было уже пятеро детей. Читать Чарлза научила мать, какое-то время он посещал начальную школу, с девяти до двенадцати лет ходил в обычную школу. Не по годам развитый, он с жадностью прочитал всю домашнюю библиотечку дешевых изданий.

В течении 1832 года он начал писать беллетристические очерки о жизни и характерных типах Лондона. Первый из них появился в «Мансли мэгэзин» («The Monthly Magazine») в декабре 1832. Четыре следующих вышли в течение января – августа 1833, причем последний был подписан псевдонимом Боз, прозвищем младшего брата Диккенса, Мозеса. Теперь Диккенс был постоянным репортером «Морнинг кроникл» («The Morning Chronicle»), газеты, публиковавшей репортажи о значительных событиях во всей Англии. В январе 1835 Дж.Хогарт, издатель «Ивнинг кроникл» («The Evening Chronicle»), попросил Диккенса написать ряд очерков о городской жизни. Литературные связи Хогарта – его тесть Дж.Томсон был другом Р.Бернса, а сам он – другом В.Скотта и его советчиком в юридических вопросах – произвели глубокое впечатление на начинающего писателя. Ранней весной того же года он обручился с Кэтрин Хогарт. 7 февраля 1836, к двадцатичетырехлетию Диккенса, все его очерки, в т.ч. несколько не публиковавшихся ранее произведений, вышли отдельным изданием под названием Очерки Боза (Sketches by Boz). В очерках, зачастую не до конца продуманных и несколько легкомысленных, уже виден талант начинающего автора; в них затронуты почти все дальнейшие диккенсовские мотивы: улицы Лондона, суды и адвокаты, тюрьмы, Рождество, парламент, политики, снобы, сочувствие бедным и угнетенным.

За этой публикацией последовало предложение Чапмана и Холла написать повесть в двадцати выпусках к комическим гравюрам известного карикатуриста Р.Сеймура. Диккенс возразил, что Записки Нимрода, темой которых служили приключения незадачливых лондонских спортсменов, уже приелись; вместо этого он предложил написать о клубе чудаков и настоял, чтобы не он комментировал иллюстрации Сеймура, а тот сделал гравюры к его текстам. Издатели согласились, и 2 апреля был издан первый выпуск Пиквикского клуба. За два дня до этого Чарлз и Кэтрин поженились и обосновались в холостяцкой квартире Диккенса. Вначале отклики были прохладными, да и продажа не сулила больших надежд. Еще до появления второго выпуска покончил жизнь самоубийством Сеймур, и вся затея оказалась под угрозой. Диккенс сам нашел молодого художника Х.Н.Брауна, который стал известен под псевдонимом Физ. Число читателей росло; к концу издания Посмертных записок Пиквикского клуба (выходившего с марта 1836 по ноябрь 1837) каждый выпуск расходился в количестве сорока тысяч экземпляров.

Цель данной работы рассмотреть жанр социального романа в творчестве Ч. Диккенса

Социальный роман

Социальный роман — рисует широкую картину общества в определенную эпоху, причем индивидуальности выступают в самой тесной связи с борющимися социальными группами. В социальном романе социальный вопрос оттесняет на задний план вопросы личного благополучия отдельных индивидуумов. „Salus populi“, благо народа, массы противополагается формуле „Solus sum“. Тему о любви сменяет тема о голоде, первого любовника, уверенного, что в начале был пол, салонного героя сменяет трибун угнетенной массы, ее вождь и борец. Пафос социального романа не в любовной интриге, не в тайнах алькова, а в напряженности борьбы, в подвигах самопожертвования, в колебаниях коллективной психологии, в приливах и отливах социальной стихии. Зарождение социального романа и развитие его связаны а эпохами бури и натиска, когда рушится старый порядок, когда надвигается социальная катастрофа и наступает ломка и переустройство социальных отношений. В 1876 г. после смерти знаменитой Жорж Санд Ф. М. Достоевский писал о создательнице социального романа во Франции: «Передовые умы слишком поняли, что обновился деспотизм, что новые победители (буржуа) оказались еще, может быть, хуже прежних деспотов (дворян), и что свобода, равенство и братство оказались громкими фразами — не более. В эту то эпоху возникло действительно новое слово и родились новые надежды. Явились люди, прямо возгласившие, что дело остановилось напрасно, что ничего не достигнули политической сменой победителей, что дело надобно продолжать, что обновление должно быть радикальное, социальное»[1].

После лионского восстания ткачей в 1831 г. в атмосфере надвигавшейся социальной революции 48 года, «когда развертывалась драма беспримерная», в науке и литературе пробудился огромный интерес к вопросам радикального социального обновления.

Романтическая мечта «о правде святой», филантропическое сострадание к несчастным, стремление навеять человечеству «сон золотой» отличали первые социальные романы и первые социальные утопии[2].

Социальные романы Ч. Диккенса

Ч. Диккенс как серьезный социальный писатель сложился к 60 – м г. XIX в. Бедствием для страны, и в первую очередь для английского народа, стала Крымская война, в веде́нии которой, по мнению Диккенса, проявилась крайняя бестолковость правительства. Серьезные недостатки видит он и в управлении внутренними делами страны. В начале 50-х годов разразилась страшная эпидемия холеры. Правительство, однако, бездействовало, и возмущенный Диккенс опубликовал в своем журнале «Домашнее чтение» обращение «К рабочим людям», которое в сложившейся ситуации прозвучало как революционный призыв. В его речах и письмах этого периода звучат весьма мрачные прогнозы относительно создавшегося положения: существующая система требует кардинальных изменений, народ не будет мириться с той ролью, что отведена ему в управлении страной. «Ничто сейчас не вызывает у меня такой горечи и возмущения, как полное отстранение народа от общественной жизни...» Он предрекает «пожар, какого свет не видел со времен французской революции»[3].

Но все же, констатируя критическое положение, создавшееся в Англии, Диккенс, убежденный противник насилия, верный своей программе отрицания революционных преобразований, весьма настороженно относится к требованиям чартистов, новый подъем движения которых пришелся на 1854 г.

С такими настроениями Диккенс создавал свои большие социальные романы: «Холодный дом» (1852—1853), «Крошка Доррит» (1855—1857), «Тяжелые времена» (1854).

Ни в одном предыдущем романе Диккенса нет такого ощущения социальных взаимосвязей, нет и такого глубокого осмысления судьбы каждого отдельного индивида в соотношении с судьбой целого класса и — шире — всего социального организма. Личные тайны, скрытые завещания, совершенные злодейства не только вехи, которыми помечены частные судьбы, они — производное от общественных процессов. В тайнах тоже есть свои закономерности, раскрывшись, они обнажают скрытые пружины огромного социального организма[4].

Для организации и изображения такого сложного содержания писатель ввел в свои романы образы-символы, образы-аллегории, одновременно реальные в своей соотнесенности с объективной действительностью Англии его времени и фантасмагоричные в их художественно-философском звучании, — Канцлерский суд в «Холодном доме» и Министерство Волокиты в «Крошке Доррит». Канцлерский суд — бюрократическая, по роду своей деятельности реакционная и паразитическая организация, губящая физически и нравственно каждого, кто хоть в какой-то степени соприкасается с ней. Нескончаемая, длящаяся десятилетиями тяжба «Джарндис против Джарндиса», в которую втянуто большинство героев романа, имеет своей параллелью, на что постоянно указывает Диккенс, правительственную неразбериху кабинетов Будла и Кудла. Деятельность этих министров, для которых Диккенс подобрал сатирически звучащие имена, направляется сэром Лестером Дедлоком, наделенным не менее говорящей фамилией (deadlock — тупик). Линию Канцлерского суда и правительственную линию в романе соединяет миледи Дедлок, которая выступает одной из истиц в тяжбе. Таким образом, эти сюжетные ответвления образуют как бы огромную сеть, которая покрывает почти все общественные группы и даже все профессии, существовавшие в то время в Англии. Верх этой иерархической лестницы занимает лорд-канцлер, невидимыми нитями связанный с сэром Лестером Дедлоком, пребывающим в своем имении. Вся же огромная, многоярусная структура в своем нижнем этаже опирается на жалкого, бездомного подметальщика улиц Джо. Верх громоздит свое благополучие на страданиях и обездоленности низа, но и низ решительно вторгается в судьбы верха и не щадит даже самого святого для Диккенса — добродетель. Добрая Эстер, по своим качествам настоящая героиня Диккенса, заражается оспой от Джо и всю жизнь будет нести пятно своей причастности к этим связям — изуродованное лицо.

Место Канцлерского суда в «Крошке Доррит» заняло Министерство Волокиты, еще один, гигантский по силе содержащегося в нем обобщения образ бюрократической государственной машины, основной принцип которой — «как не делать этого». Помимо Министерства Волокиты в романе есть и еще один важный образ-символ — корабль, обвешанный полипами. Ясно, что корабль — это английское общество. Полипняк незримо, но весьма ощутимо присасывается к жизни каждого героя романа.

Деньги — тема, важнейшая для искусства XIX в. и одна из центральных во всем творчестве Диккенса, — приобрели в поздних романах иную, более глубокую и в социальном, и в этическом смысле трактовку. В ранних романах Диккенса деньги нередко были спасительной, доброй силой (Браунлоу в «Оливере Твисте», братья Чирибл в «Николасе Никльби»). Теперь деньги превратились в силу губительную, призрачную. В «Крошке Доррит» впервые с такой убежденностью прозвучала тема непрочности буржуазного успеха, тема крушения, утраты иллюзий[5].

Иначе стали относиться к деньгам и главные герои. Оливер принял пришедшее к нему богатство как благодеяние судьбы. Дэвид Копперфилд выбился из нищеты и стал состоятельным человеком. Деньги мистера Джарндиса были необходимы Эстер, но они уже не в силах спасти Джо.

В «Крошке Доррит» мечта о добре и счастье, которые могут принести деньги, еще теплившаяся в «Холодном доме», разрушается окончательно: Крошка Доррит боится денег — она сознательно путает пустую бумажку с завещательным документом. Она не хочет быть богатой, не хочет состояния, понимая, что деньги разрушат ее счастье, — Артур не женится на богатой наследнице. Счастье для героев Диккенса в ином: в труде на пользу людям. Потому с такой любовью выписан Диккенсом образ мистера Раунселла, «железных дел мастера» («Холодный дом»), добившегося всего в жизни своими руками. Раунселл происходит из Йоркшира, где особенно бурно развернулась промышленная революция, сметающая отжившие поместья типа Чесни-Уолда с его парализованным (деталь отнюдь не случайная у Диккенса) владельцем сэром Дедлоком. И именно в Йоркшир в конце романа уезжает Эстер со своим мужем, врачом Алленом Вудкортом.

В таком понимании героя — отличие позднего Диккенса от Теккерея, от Стендаля, автора «Люсьена Левена», от многих произведений Бальзака. Показав власть денег в обществе, Диккенс наделяет своих героев способностью вырваться из-под этой власти, и тем самым в его книгах торжествует идея героя — обычного трудового человека. В прозе зрелого Диккенса не просто сочетаются реализм и романтизм, но романтическое начало помогает рождению реалистического образа. В то же время в этих книгах нет и резкого разделения персонажей на добрых и злых. Даже для таких негодяев, как Мердл, миссис Кленнем, Риго-Бландуа Диккенс ищет мотивы если не оправдывающие, то объясняющие их поведение. И в характерах положительных персонажей он видит дурные черты. Крошка Доррит похожа на Розу Браунлоу и Нелл. Но если эти ранние героини были идеально прекрасны, то Крошка Доррит, хотя она воплощение смирения и кротости, живет в самообмане, пороке, опасность которого для нравственной природы человека писатель показал еще в «Дэвиде Копперфилде». Гигантским воплощением этого порока стал отец Доррит[6].

Диккенсовское сострадание, апофеоз всепрощения (сцена встречи Флоренс со старым Домби или примирение Стирфорта и Хэма в «Дэвиде Копперфилде») потеснила ирония, подчас безжалостная и разоблачительная.

Лицо и маска, скрывающая лицо, — давняя проблема искусства Диккенса, но лишь теперь она получает глубокое философско-реалистическое раскрытие. В ранних произведениях Диккенса мелькало немало масок. В основном это были маски, пришедшие из комедии дельарте. В «Крошке Доррит» маска начинает отделяться от лица. За маской мученика скрывается Доррит — нахлебник и тунеядец. Начиная с этого романа проблема маски входит в творчество Диккенса и становится одним из его художественных открытий в английском романе XIX в. На игре маски и «немаски» построен «Наш общий друг». В поздних романах Диккенса, предвосхищая понимание личности, распространенное в XX в., маска или с трудом отделяется от лица (Эстелла), или столь плотно срастается с ним, что становится вторым «я» (мисс Хэвишем, Джеггерс).

Роман «Тяжелые времена» — новый шаг в развитии Диккенса-писателя. Книга во многом сближается с чартистской литературой того времени. Этой лаконичной сатирой, так называл свое произведение сам Диккенс, он собирался «заставить некоторых людей задуматься над ужасной ошибкой своего времени». «Ошибка» — это прежде всего бедственное положение масс. Здесь впервые объективно изображено столкновение рабочих с предпринимателями: забастовка на фабрике Баундерби не стихийный и бессмысленный бунт («Барнеби Радж»), а борьба против эксплуатации. Следует также отметить, что рабочие описаны Диккенсом с несомненной симпатией. Грэдграйнду и Баундерби противопоставлен рабочий Стивен Блэкпул и его возлюбленная Рейчел, которых отличает честность, благородство и человечность.

К «ошибкам своего времени» Диккенс относит и увлечение порочной философией Мальтуса, и деятельность сторонников «манчестерской доктрины», воспринимающих человеческое существование лишь с точки зрения фактов и материальной выгоды. Грэдграйнд и Баундерби, как, собственно, и сам вымышленный промышленный Коуктаун, — сатирически заостренные символы, с помощью которых автор осуждает «теорию фактов» и философию бездушных цифр. Однако в самом произведении есть несомненная натяжка: хотя недовольство рабочих Коуктауна обоснованно, но вина за бунт целиком возложена на малосимпатичного вожака Слэкбриджа[7].

И в этом романе, как в «Холодном доме» и «Крошке Доррит», Диккенс продолжает поиски того духовного начала, которое может противостоять миру стяжательства, наживы, угнетения и эгоизма. Теперь Диккенс делает ставку не просто на добрую душу, освещающую своим присутствием домашний очаг, но на силу фатазии, воображения, творчества. Символом чуда и радости искусства становится в романе цирк Слири.

Однако в цирке Слири нет такого полнокровного, искрометного, возрожденческого веселья, которое пронизывало театр Крамльса в «Николасе Никльби», нет здесь и откровенной, сказочной идиллии фургона с восковыми фигурами, как в «Лавке древностей». Цирк Слири существует в мире Коуктауна, следовательно, и он подчинен беспощадным законам капиталистического общества, которые в любую минуту могут его уничтожить. Сисси Джуп, дочь циркача, маленькая девочка, осмелившаяся воспротивиться «философии факта», учится в школе Грэдграйнда. Можно только поражаться гениальному художественно-философскому предвидению Диккенса: в середине XIX столетия.

С еще большей очевидностью непоследовательность историзма писателя проявилась в ключевом и наиболее трудном для него образе Терезы Дефарж. Отношение автора к этой героине двойственно: он понимает правду Терезы Дефарж, когда она вместе с восставшим народом штурмует Бастилию. Но он и не приемлет Терезу, которая ненавидит Люси за то, что она близка к Чарльзу. Французская революция, столь ярко изображенная в этом романе, для Диккенса мгновенно превращается в отрицательную, разрушительную силу, если она угрожает счастью человека.

По-иному понимает теперь Диккенс и характер человека, природу и тайну его поступков. Проблема маски, о которой говорилось в связи с «Крошкой Доррит», нашла свое дальнейшее развитие в «Повести о двух городах», в образах двойников Дарнея и Картона — людей, которых в романе объединяет только внешность и любовь к Люси. Безусловно, по своим внутренним качествам Чарльз в гораздо большей степени герой знакомого нам Диккенса, нежели беспутный Картон. Однако благородный поступок, самопожертвование во имя любви, совершает Картон — человек далеко не идеальный. На страницах романа обсуждается сложнейший психологический вопрос о подлинной и мнимой сущности человека, его «дневном» и «ночном» облике. Диккенс делает важное для себя открытие, что «ночная» сущность, сущность человека грешного, порочного (Картон) может переродиться. Перерождение — процесс отнюдь не мгновенный, оно наступает после испытаний, которым Диккенс почти обязательно теперь подвергает своих героев.

Изменения затронули и собственно формальную сторону романа. Последние книги Диккенса, в частности его роман «Большие надежды», — шедевры лаконизма и внутренней цельности. Писатель выработал многоступенчатую систему символов. В известной степени кульминацией такой символической поэтики стала «Повесть о двух городах» (весь текст держится на противопоставлении: шум шагов контрастирует с тишиной).

Но не только символы дали возможность автору добиться лаконизма и гармонии. Этому немало способствовало усиление детективной линии в повествовании. Правда, эта линия в той или иной степени всегда присутствовала в его романах. Детектив был одним из приемов, с помощью которых раскрывалась тайна общественного механизма. В то же время — и это не менее важно в общем контексте творчества писателя — детективный сюжет делал произведения занимательными, захватывающими, доступными самому широкому читателю.

Роман «Большие надежды» занимает особое место в наследии Диккенса. Это не только лучшее произведение, созданное в последнее десятилетие его жизни, но и самое цельное, самое гармоничное и, может быть, самое глубокое по мысли творение писателя.

Герой романа Пип многого ждет от жизни. И его надежды даже начинают сбываться: неожиданно у него, простого неотесанного паренька, появляется неизвестный благодетель. Пип надеется, что его облагодетельствовала мисс Хэвишем, странная богатая дама. В ее доме время остановилось, и все начало медленно обращаться в тлен, когда жених мисс Хэвишем не пришел за ней в назначенный день свадьбы. Все надежды сгорели, когда потухли свечи на свадебном пироге.

С раннего детства Пип попадает в обстановку утраченных надежд, но он еще слишком мал, чтобы понять урок чужой жизни. Он полон своих надежд и строит свою, для него достаточно последовательную систему, в которой именно мисс Хэвишем отведено место доброго ангела. В ее доме он знакомится с необыкновенно красивой девочкой. Эстелла — воспитанница мисс Хэвишем, которую она взяла к себе, с тем чтобы, убив в ребенке сердце, сделать это существо оружием своей мести мужчинам. Но Пип ничего не знает о «надеждах» мисс Хэвишем. Напротив, он верит, что мисс Хэвишем, даровав ему богатство и знатность, прочит его в мужья Эстелле.

В ранних романах Диккенса такой сюжет был бы вполне реален. Но как далека сумасбродная, безумная, озлобленная, а по-человечески такая несчастная мисс Хэвишем от братьев Чирибл! Деньги давно потеряли свою добрую силу[8].

Надежды Пипа рушатся в тот самый момент, когда он узнаёт, что его благодетель — беглый каторжник Мэгвич, которому когда-то маленький Пип дал поесть. Мэгвич, заработавший немало денег в Австралии, не забыл оказанного ему добра и решил сделать из Пипа джентльмена.

По сути дела, «большие надежды» позднего Диккенса — это «утраченные иллюзии» Бальзака. Только в английском изображении разбитой судьбы больше горечи, иронии и скепсиса. И результаты крушения Диккенса интересуют не столько в плане социальном, сколько нравственно-этическом.

Перестав быть «сделанным» джентльменом, Пип учится быть настоящим джентльменом. Первый урок на этом пути — урок труда. Он должен работать: смерть Мэгвича в тюрьме лишила его состояния. Вторая задача — научиться распознавать лицо за маской. Нравственное прозрение наступает, когда он начинает видеть в Мэгвиче не каторжника и изгоя, а человека, честно трудившегося, честным трудом заработавшего деньги. Другим важнейшим нравственным уроком становится его болезнь (символическое освобождение от обмана). В эти тяжелые дни ему по-иному видится и характер доброго и смешного кузнеца Джо Гарджери, которого в пору своего «джентльменства» Пип стеснялся. За маской неуклюжего, несветского человека он проглядел истинное лицо, которое ему теперь открылось.

Современное прочтение произведения Ч. Диккенса позволяет согласиться с выводами авторов, представленных в данной работе. Мы без сомнения можем отнести романы Диккенса к социальным.

Герои произведений автора являются отражением социально–экономических и морально-этических настроений общества Англии XIX вв.

Взгляды героев меняются с опытом самого Ч. Диккенса, но не теряют своей индивидуальности являясь часть целого.

Обращает на себя внимание тот факт, что герои Ч. Диккенса близки представителям современного общества, достаточно лишь упустить описания быта и поместить Терезу в наш социум, ее будут мучить те же проблемы и наоборот, соответственно. Данный фактор позволяет сделать вывод, что романы Ч.Диккенса не потеряли своей актуальности по сей день, а обществу предстоит еще долгий путь к естественной социализации.

социальный роман диккенс

1.  Боголепова Т.Г. Мотив движущегося времени в поздних романах чарлза диккенса [Электроный ресур] Режим доступа http://spintongues.msk.ru/time.php свободный

2.  Львов-Рогачевский В. Словарь литературных терминов. Т. 2. М., 1925.

3.  Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов // ФЭБ. М., 1991

4.  Ивашева В. В., Творчество Диккенса, М., 1954

5.  Тугушева М. Чарльз Диккенс. Очерк жизни и творчества. -- М., 1979, с.167-168; Аникин Г.В. Эстетика Джона Рескина и английская литература XIX в. -- М., 1986

[1] В. Львов-Рогачевский. Словарь литературных терминов. Т. 2. М., 1925. – 852 с.

[2] В. Львов-Рогачевский. Словарь литературных терминов. Т. 2. М., 1925. – 852 с

[3] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 336

[4] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 336

[5] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 336

[6] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 337

[7] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 336

[8] Гениева Творчество Диккенса 50—60-х годов  // ФЭБ. М., 1991 - 341