Курсовая работа: Поход М.Г. Дроздовского с Румынского фронта на помощь Добровольческой армии Корнилова весной 1918 г.

Оглавление

Введение

1. Предыстория и начало похода

1.1  Обстановка на Румынском фронте к началу 1918 г. Бригады добровольцев

1.2  Деятельность М.Г. Дроздовского. Формирование отряд (с 12 декабря 1917 г.)

1.3  Подготовка и выступление в поход. (26 февраля – 5 марта)

2.  Поход: от Дубоссар до Дона

2.1  Дроздовцы и «австрогерманцы»

2.2  Взаимоотношения отряда с украинскими войсками

2.3  Местное население и большевики: наведение порядка или карательные акции?

2.4  «Командная воля» и иные качества М.Г. Дроздовского в походе и их влияние на подчиненных

3.  Вступление в донские земли. Результаты похода

3.1  Обстановка на Дону: качественно иные условия похода

3.2  Ростов и Новочеркасск: триумфальное завершение похода

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Достоверно неизвестно, кто первый заметил, что Гражданская война в России длится по сей день – не в военном, конечно, плане, а в ментальном. Современное культурное пространство России действительно объективно расколото на «красных» и «белых», с многочисленными вариациями. Соответственно, идет масштабный процесс героизации деятелей времен Гражданской войны, только к героизированным еще в советское время «красным командирам» (Буденный, Чапаев, Фрунзе) теперь активно добавляются их противники (Колчак, Деникин, Юденич, Врангель). При этом те, кто ставит на пьедестал «белых» героев, начисто перечеркивают, как правило, заслуги «красных», те же, кто до сих пор преклоняется перед свершениями Советской страны, делают с точностью наоборот. Тема слишком животрепещуща, чтобы в ближайшее время быть полностью критически и объективно подвергнутой научному анализу, слишком осязаема в массовом сознании, чтобы перейти окончательно в сугубо историческое пространство…

Тем не менее, в рамках данной работы мы возьмем на себя труд в разных аспектах изучить один из, бесспорно, ярких и героических (и излишне героизированных «белыми» публицистами современности) эпизодов начала Гражданской войны. Это так называемый «поход дроздовцев» - тысячедвухсотверстный двухмесячный переход 1000 бойцов отряда полковника М.Г. Дроздовского с Румынского фронта на помощь воюющей на Кубани Добровольческой армии Корнилова весной 1918 г. (также известен как «Поход Яссы - Дон» и «Румынский поход»[1]). Эта военная операция, как мы увидим, организованная «снизу» с большим трудом и оказавшая неоценимую услугу белому движению Юга России стала одним из символов всего «белого дела» и была увенчана не меньшей славой, чем тот самый знаменитый трагический «Ледяной поход» корниловцев на Кубань[2], а организатор и творец похода, полковник Дроздовский, получил все в той же восторженной «белой» историографии и публицистике определение гордого «воина-аскета», и еще – «крестоносца распятой Родины[3]». Впрочем, о восприятии похода мы тоже еще упомянем.

Поскольку поход продолжался всего чуть больше двух месяцев, мы попытаемся в рамках данной работы всесторонне раскрыть условия, обстоятельства и ход событий во время похода, включая внешнюю обстановку и моральный климат внутри отряда. Исключим из рассмотрения, пожалуй, только военный аспект – вооружение, формирование частей, ход сражений в течение похода, тактические военные решения – так как он требует отдельного изучения, благо по этой проблеме есть также многочисленные свидетельства в источниках, ведь их писали люди военные. Но как мы увидим, и при нашем подходе свидетельства современников и особенно участников похода дают большой материал для анализа.

Достаточно очевидно, что никто не мог знать и, соответственно, описать реалий похода лучше, чем его вождь и вдохновитель, М.Г.. Дроздовский. Об этом выдающемся человеке известно, что родился он 7 октября[4] 1881г. в В Киеве, в семье небогатых потомственных дворян Полтавской губернии. В 12 лет уже остался без матери, но в делах учебных проявлял «самостоятельность», «любознательность», при этом был достаточно замкнут[5].

Учился Дроздовский сначала в Полоцком, затем в Киевском кадетском корпусе (1892-1899), затем в Павловском военном училище (1899-1901), по окончании был прикомандирован младшим офицером к 8-й роте Волынского полка, стоявшего в Варшаве, где и прослужил до 1904 г[6].

В том же году М.Г. Дроздовский подал документы в Академию Генерального штаба и даже был зачислен туда 4 октября 1904 г., но поддался патриотическому порыву и отправился добровольцем на русско-японскую войну (1904-1905), где получил первые награды, ранения, а главное – ценный боевой опыт. По окончании войны Михаил Гордеевич вернулся в Академию и закончил ее в 1908 г. в чине штабс-капитана[7].

В дальнейшем Дроздовский служил штабным офицером, хотя выказал искреннюю «нелюбовь к канцелярской работе»[8]. В «Великую войну» (имеется в виду Первая мировая) он служил в штабе Северо-Западного фронта, в 1915 г. становится подполковником и рвется на передовую. Ему доверяют командование войсками, Дроздовский осуществляет его с энтузиазмом и уже через год производится в чин полковника. После одной из атак наш герой пишет в своем дневнике о «нравственном удовлетворении» от выполненного долга[9], которое всегда было для него главным и определяющим.

Потрясенный отречением Николая и развалом армии, тем более приходом к власти большевиков, Дроздовский, оказавшись на Румынском фронте, осознает, что нужно переключать внимание на «внутренний фронт», требующий «очень много работы», как он пишет в письме к сестре Юлии. Постепенно в нем родилась идея борьбы с «игом горше татарского» (так в дневнике он назвал большевизм) своими силами[10]

Убежденность в собственной правоте, порывистость и при этом сдержанность, уверенность в себе и накатывающее временами отчаяние – все эти чувства и качества Дроздовского отразились в его дневнике, который мы взяли в качестве главного источника. Будучи сохраненным после смерти Дроздовского, последовавшей 1 января 1919 г. от ранения, он попал за границу и был издан впервые в Берлине в 1923 г. Форма дневника типична для этого жанра: под каждой датой с указанием места написания следует четкое, но отнюдь не сухое описание событий прошедшего дня, с вкраплениями эмоций, размышлений о судьбе похода и о соратниках. Удивительно, как в этом сдержанном и суровом человеке порой вспыхивают сильные чувства тоски, отчаяния («Трудно и тяжело! И тревога живет в душе, нервит и мучает» – 9 марта), и особенно долга («И все-таки вперед; потеряно все, остается только возможность выиграть, помочь несчастной стране. Нам осталось только — дерзость, наглость и решимость» – запись от 13 марта).

Дроздовский критически относится как к себе, так и к окружающим, настаивает на исполнении долга, на подчинении (та самая «отвычка повиноваться» революционного времени, которую он успешно искоренил в своем отряде). Это черта опять же проявляется у него издавна – еще в «Великую войну» он критикует подготовку российской армии и даже командование[11].

Одним словом, дневник Дроздовского – универсальный и полный источник по нашей теме, ведь охватывает все рассматриваемые нами аспекты и проблемы организации и проведения похода.

Еще одним свидетельством свершений дроздовцев являются записки А.В. Туркула, участника похода, видного впоследствии деятеля белой эмиграции, собранные им в книгу «Дроздовцы в огне». Эти 24 рассказа не носят мемуарного хорактера, они очень живые для этого, «романтичны и одновременно трагичны»[12]. Основой для них послужили записки Туркула, которые он вел на протяжении всей Гражданской войны и утратил «по боевой случайности»[13], уже в 1930-х гг. в Галлиполи он пытался их восстановить с помощью литератора И.С. Лукаша, придавшему хорошее литературное оформление первому изданию книги в 1937 г. в Белграде[14].

Можно сказать, что А. Туркул был куда более эмоционален, чем Дроздовский, что отразилось в записках: характерные черты этой книги - художественность, «любовь к простому люду» и искреннее желание блага своей стране[15] – все это было характерно для вождей белого движения.

Надо заметить, что в этой работе нами будет использоваться только первая глава книги «Дроздовцы в огне», посвященная самому походу («Наша заря»). Дело в том, что Туркул писал о всем историческом пути дроздовцев: после похода они стали отдельной дивизией в составе Добровольческой армии, прошли с ней всю войну, эвакуировались из Крыма в Галлиполи… К чертам же сложной и противоречивой фигуры Туркула следует добавить, что в конце Второй мировой войны он пошел на сотрудничество с РОА и генералом Власовым, пытался сформировать отдельный корпус для борьбы с СССР, видя в коллаборационистском движении продолжение «своей» борьбы[16]. Можно сказать, что Туркул был одним из немногих эмигрантов, которые так и не «остыли», так и не смирились с существованием большевистского государства, видя в нем воплощение мирового зла.

На яростный пыл А.В. Туркула указывали сам Дроздовский в своем дневнике, когда указывал на причины жестокости своих подчиненных: «Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено <…> Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами (в Одессе, занятой красными – прим. Мое – Г.С.)?». Сам Туркул также приводит высказывания командира из его дневника, которые вдохновляли бойцов отряда на борьбу (в частности, знаменитое "Через гибель большевизма к возрождению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем".) Пылкий рассказ молодого офицера о его вхождении в отряд, чувствах и мыслях в походе, радостной встречи мирными жителями в Ростове и пр. прекрасно дополнит более сдержанные и обстоятельные заметки Дроздовского.

В дополнение к указанным воспоминаниям участника похода нам показалось возможным привлечь и воспоминания «с другого берега реки» - человека из армии Корнилова, к которому стремился Дроздовский. Это известные «Очерки русской смуты» А.И. Деникина, ставшего после гибели под Екатеринодаром Корнилова главой Добровольческой армии. Это многотомное, обстоятельное произведение, не раз издававшееся за границей (первое издание – Париж, 1922), содержит в себе в 30-й главе 2-го тома интересные сведения об отряде. Вероятно, Деникин много общался с дроздовцами после их воссоединения с армией, поэтому сжатое повествование (настолько сжатое, что Бортневский даже пишет о том, что Деникин «незаслуженно обошел вниманием» Дроздовского в «Очерках русской смуты»[17]) ведется размеренно и совпадает по фактологии с дневником Дроздовского. Особо любопытны описания Деникиным встречи дроздовцев в Ростове и Новочеркасске в конце похода: удивление ростовцев при появлении людей, называвших себя «корниловцами», восторг жителей Новочеркасска, когда «дроздовцы стройными рядами вступали в город», воодушевление казачьего населения. Благодаря этим и подобным пояснениям глава «Поход дроздовцев» имеет для нас определенное значение как источник.

Кроме воспоминаний и мемуаров участников Гражданской войны, нами привлечены также два воззвания-листовки, проясняющие суть и смысл похода дроздовцев. Первое из них – «Воззвание 1-й бригады русских добровольцев Румынского фронта», из которой в итоге и вырос отряд дроздовцев. Оно распространялось в Яссах и местечках вокруг этого города после 24 января 1918 г. – дня появления приказа № 1344 по фронту о формировании бригад добровольцев[18]. Это воззвание (кстати говоря, впервые опубликованное вместе с дневником Дроздовского в 1923 г.) интересно многими моментами: декларируемой аполитичностью, мотивом спасения Родины, требованием дисциплины для вступивших, обещанием «достойного содержания» и даже желанием привлечь к службе не только офицеров, но и солдат (просьба к офицерам привести в бригаду с собой «достойнейших из солдат»[19]). В общем-то, это воззвание, к составлению которых приложил руку сам М.Г.. Дроздовский, имели результат: численность 1-й бригады была доведена до 900 человек, что и позволило в итоге начать поход.

По силе и характеру воздействия с этим документом перекликается другой, относящийся уже ко времени завершения похода – воззвание к офицерам Ростова и Новочеркасска мая 1918 г. В нем Дроздовский уже с высоты пройденного пути утверждает, что «начало победе положено», но для дальнейшей борьбы требуется широкая мобилизация офицеров, «специалистов» (фельдшеров, музыкантов), мирных граждан и солдат. Уклонившихся от призыва офицеров Дроздовский объявляет «дезертирами»[20].

Еще один использованный нами документ, по времени примыкающий к первому из воззваний, носит иной характер: это «подписка» для поступивших в бригаду Дроздовского с перечнем требований к добровольцу: запрещение мародерства, «партийной розни», твердость в перенесении тягот и т.д[21]. Эти условия послужили основой порядка в отряде и еще одной составляющей успеха продвижения.

Таким образом, можно утверждать, что мы имеем достаточно источников для всесторонней характеристике причин, хода и последствий выступления дроздовцев.

Осознание и осмысление событий Гражданской войны началось почти непосредственно сразу после прибытия остатков войск Врангеля на чужбину. Исследовались причины поражения, хотя первые 10 лет примерно существовал еще какой-то порядок в эвакуировавшихся войсках, и маячила надежда возвращения в Россию и продолжения борьбы.

В статье А.И. Деникина, одной из опубликованных в честь 10-летия похода в «Вестнике общества галлиполийцев в Болгарии» (№ 10-11, февраль-март 1928 г.), преобладает «бравурный» характер: автор оценивает Дроздовского как выдающегося вождя белого движения, о преодолении им всяческих преград к формированию отряда и о роли его своевременного прихода на Дон[22].

Другой автор юбилейной статьи в том же журнале, Н.А, Цуриков, делает акцент на коллективном подвиге дроздовцев и в целом добровольцев, чьей истинной свободой были «долг и подчинение». Благодаря им даже в 1928 г. можно было заявить, что дух добровольчества не умер[23].

Подобным же образом - как «символ борьбы» - оценивает дроздовцев и А.А. Филиппов. Более того – именно дроздовцы принесли в эмиграцию боевой дух и «веру в будущее»[24] как одно из самых боеспособных соединений за всю Гражданскую войну.

Наконец, еще один автор, К.М. Александров, основываясь на воспоминаниях соратника Дроздовского Месснера, делает акцент на понятии долга, персонифицированном, в частности, в Дроздовском. И еще он вводит понятие «командной воли» Дроздовского[25], пронизывающей весь сложный путь дроздовцев даже после его смерти.

Даже несколько ранее всех этих статей увидела свет книга генерала Я. Слащова «Крым в 1920 г.», выпущенная, кстати, в Советском союзе, так как Слащов искренне признает поражение белого движения и анализирует его причины. Хотя книга не имеет прямого отношения к нашей теме, она все же разъясняет некоторые положения, актуальные для всего начального периода Гражданской войны. Например, он говорит, что на Дону никто не рвался воевать «за Отечество», как «беспочвенные идеалисты-офицеры», казаки воевали за свои экономические интересы и против первых большевистских экспроприаций[26].

Надо заметить, что советская историография не обращала особого внимания на такой «незначительный» эпизод белого движения, как поход дроздовцев. Если что и изучалось, то масштабные эпопеи фронтовой Гражданской войны (борьба с Колчаком, Московский поход Деникина, разгром белого Крыма), да и то предвзято. Упоминания о Дроздовском и дроздовцах остались лишь в военных энциклопедиях. В частности, энциклопедия о Гражданской войне 1987 г. пишет о формировании на Румынском фронте «контрреволюционного отряда с целью отправки на Дон к Корнилову». Далее в статье отряд представляется в качестве «карателей», осуществлявших на юге Украины «массовый жестокий террор»[27].

Таким образом, до 1991 г. спор историографии – эмигрантской «белой» и советской «красной» - очевиден: восхваление похода как памятного и героического эпизода и Дроздовского – как одного из главнейших вождей белого движения, с одной стороны, и непризнание подвига за карательной акцией в незначительном, в общем-то, эпизоде военной истории - с другой. Удивительный парадокс заключается в том, что и в современной России эти два подхода живут практически параллельно друг другу и создают (правда, больше в публицистике, чем собственно в исторической науке) две кардинально противоположных картины как изучаемого похода, так и войны в целом.

К первому подходу принадлежит, например, к сожалению не указанный автор статьи «от издательства» в предисловии к книге А. Туркула «За святую Русь!» - это лишь много позже появившееся название для уже известной нам книги «Дроздовцы в огне»[28]. Поразительно, какой ненавистью может пылать человек в конце XX века к «врагам Отчизны», война против которых шла 80 лет назад. С негодованием отметаются в статье евангельские мотивы всепрощения и говорится, что война с «красной заразой» будет продолжаться до конца, как война библейских израильтян за Землю Обетованную[29]. Таким образом, в понимании борьбы красных и белых проявляются религиозные мотивы.

Существуют, правда, историки, придерживающиеся более научно обоснованной позиции, с которой они отдают должное дроздовцам. Так, многократно использованный уже нами сборник «Дроздовский и дроздовцы», наиболее полно на настоящий момент раскрывающий путь дроздовцев «от Ясс до Галлиполи», представляет собой собрание статей – как исторических эмигрантских, так и современных, документальных свидетельств – воспоминаний, записок, документов, списков военнослужащих, схем…Отдельная глава посвящена личности самого М.Г. Дроздовского как выразителя идея похода. «Наша книга – памятник всем белым воинам» - пишет в предисловии главный составитель сборника, Р.Г. Гагкуев[30].

Собственно, в первой главе о Дроздовском и находится наиболее содержательная для нас статья Гагкуева «Последний рыцарь». В ней анализируется биография Дроздовского и складывание его личности, его военная служба, подробно – формирование отряда, проблемы с выступлением и противодействие румынских войск, трудности и успехи похода, соединение с армией Деникина и далее – славный путь Дроздовской дивизии вплоть до загадочной смерти М.Г. Дроздовского от легкого ранения, все это с использованием источников (дневник Дроздовского, воспоминания дроздовца Колтышева и др.). Автор справедливо отмечает, что Дроздовский – единственный белый командир, «пришедший с фронта Большой войны организованной, сплоченной группой»[31], а ведь это действительно единственный в своем роде эпизод. По поводу же «карательных акций» на пути отряда автор замечает, что Дроздовский «справедливым судом» разрушил шедшую перед ним благодаря большевикам славу карателя, наоборот – будил в населении веру в себя и патриотизм[32]. По поводу же его роли в походе автор утверждает, что Михаил Гордеевич был настоящим «Вождем», командиром и сохранял дистанцию, не имел «свойских» отношений ни с кем из подчиненных[33].

Но есть в современной историографии и ученые, критически относящиеся к личности Дроздовского и его свершениям. Так, Н.Д. Карпов, размышляя в целом о поражении белых войск на юге страны, полагает, что в условиях, когда командиры должны были выполнять «не только военные, но и политические функции», они показали себя из рук вон плохими политиками, и Дроздовский не исключение. Правда, в его задачи и не входило установление какой-либо власти на землях юга Украины, однако и никакой позитивной программы он за собой не оставлял. На его счастье, в начале Гражданской войны население «…еще не обозначило свою политическую позицию»[34], потому-то дроздовцы, уничтожая «мешавших жить» большевиков, пользовались благосклонностью живущих патриархальной жизнью крестьян. Вообще же автор исследователь подчеркивает, что Гражданская война – прежде всего «трагедия русского народа»[35], и о героизме в ней говорить не приходится.

В книге Веркеенко и Минакова, являющееся, правда, учебным пособием, тем не менее очень ясной и показательной для нас, признается заслуга Дроздовца как Вождя белого движения, его влияние на подчиненных («В Дроздовского мы верили, как в Бога»[36] - приводят авторы слова А. Туркула), но также и его оголтелый антибольшевизм, принципиальность которого не была понятна населению, да и некоторым бойцам отряда, а уж тем более «фанатичный монархизм» и «идея восстановления так называемой единой и неделимой России». Такое абстрагирование от реальных запросов времени и привело, пусть не самого Дроздовского, но его соратников, к поражению в Гражданской войне.

Наконец, еще одну интересную позицию высказывает в ряде своих небольших статей («Красный и белый террор Гражданской войны», «Через потоки своей и чужой крови») и неоконченной книге «Белое движение в годы Гражданской войны», вошедших в посмертно изданный сборник, рано умерший петербургский историк В.Г. Бартневский. Он учился, кроме ЛГУ, также в Германии и США и там же работал в архивах, ища материал по «малоизученным сюжетам Гражданской войны»[37].

Занимался Бартневский и проблемами похода дроздовцев. Так, он указывает на «жестокость и ожесточение» в рядах офицеров-дроздовцев с самого начала похода, на проведение карательных акций в течение него (в с. Долгоруковка, например)[38]. Вкупе с мнением Дроздовского о «необходимости зверств» образ дроздовцев как «святых мучеников» подвергается серьезному пересмотру.

Указывая, с одной стороны, на хорошее вооружение в руках дроздовцев, подтверждая нехарактерность этого обстоятельства для белых армий, Бартневский, как и многие авторы подчеркивает: герой Дроздовский «посвятил свой военный талант борьбе с соотечественниками, сам погиб от русской пули … Что может быть хуже такой судьбы?[39]».

Удивительное разделение историографию на «белую» и «красную», к сожалению, характерно для современного состояния нашей темы. Тем не менее, наличие разных подходов и точек зрения в обоих «лагерях» позволяет приблизиться к истине, последовательно проверяя отдельные положения на соответствие источникам, последовательно разбирая причины, ход и результаты похода дроздовцев. В этом мы видим основную задачу данной работы и приступим к ее выполнению далее.

1. Предыстория и начало похода

1.1 Обстановка на Румынском фронте к началу 1918 г. Бригады добровольцев

Как хорошо известно, последствием Февральской революции стало катастрофическое снижение боеспособности и управляемости российской армии благодаря приказу Петросовета № 1, вводившего в армии элементы «демократизации». Результатом стало массовое дезертирство с войны, откровенный развал фронта во многих местах, вдобавок ко всему солдатские массы начали подпадать под влияние большевистских агитаторов, что тоже не способствовало успешным боевым действиям из-за идеи «пораженчества».

После 25 октября 1917 г. на фронтах и вовсе все встало с ног на голову: лишь часть войск подчинилась большевикам, другая была подчинена насильно, третья разбежалась. Касательно «передела власти» в армии приводит типичный эпизод А. Туркул: за верность своему командиру «комитетчики» полка, «который тоже замитинговал в разгар 1917 г.» (сам Туркул заблаговременно устранился от полковых дел) в буквальном смысле «раздели» его вплоть до подштанников за «холуйство», в которых он и явился к командиру.

Впрочем, Румынский фронт такая судьба отчасти миновала. Тому было несколько причин: во-первых, присутствие румынских войск и правительства Румынии в Яссах (Бухарест был оккупирован австрийцами) требовало хоть как-то держать оборону. Во-вторых, в Яссах до середины января 1918 г. находились миссии союзников (американская и французская), заинтересованные в продолжении войны Россией, а после прихода к власти большевиков симпатизировавшие и помогавшие формирующимся бригадам Добровольцев[40].

В весьма непростой обстановке зимы 1917/18 гг.командующий фронтом генерал Щербачев 24 января 1918 г. пописал приказ № 1344 о формировании корпуса Русских Добровольцев[41], состоящего из двух бригад: 1-й под командованием полковника Дроздовского и 2-й - генерал-лейтенанта Белозора (в Кишиневе). Толчком к этому послужило, по словам Деникина, письмо от генерала Алексеева, «в котором он сообщал о создании Добровольческой армии, об ее целях и приглашал добровольцев на Дон». В общем-то, обстановка была для этой затеи благоприятной – «Общие невыносимые условия армейского быта, введение выборного начала и система национализации создали большие кадры бездомного офицерства, которое частью разъезжалось, но в большинстве оседало в крупных городах фронта и в пунктах квартирования высших штабов». Вся эта разочарованная событиями революции, боеспособная масса «ждала лишь приказа». И вот здесь случилась заминка.

Прочность фронта была все же относительной: большевистски настроенная солдатская масса, подстрекаемая многочисленными «комитетами» и «советами», могла в любой момент выйти из-под контроля, что вынуждало командование фронта к отчаянному «балансированию», учитывая и позицию румын, которые «озлобились» на Россию за неудачную войну и даже начали постепенно разоружать войска, открывая попутно переговоры с немцами[42]. «Русское командование растерялось» - констатирует А. Туркул.

А обстановка продолжала накаляться: союзные миссии удалились, а Украинская Рада в Киеве 27 января заключило сепаратный мир с Германией, Румыния почувствовала себя «окончательно покинутой» (Деникин), также ускорила переговоры с Германией и разоружение русских частей, лишь некоторые из которых сопротивлялись («наша тираспольская Вандея» - Туркул). Окончательно павшее духом командование фронта, в частности назначенный 24 января инспектором корпуса Добровольцев генерал Кельчевский подписали в середине февраля «предательский приказ» о расформировании бригад (формальным поводом была невозможность прохода добровольцев через территорию «нейтральной Украины»[43]). В один момент была распущена бригада Белозора, ведь было сказано об «освобождении от данных обязательств», немецкие войска начали двигаться вглубь Румынии, казалось, настал конец. Но выяснилось, что 2-я бригада под руководством Дроздовского и не собиралась разбегаться…

1.2 Деятельность М.М. Дроздовского. Формирование отряда

Появлению Дроздовского в Яссах и началу формирования бригады предшествовали бурные события 1917 г., за время которых он успел пережить 2 перемещения по службе, порвать с ней, учитывая трения с солдатскими организациями и даже схлестнуться с ними в рамках съезда Румчерода (съезд делегатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа) летом того же года, по воспоминаниям Месснера, где он отказался принять командование сводным полком «по солдатскому избранию». В декабре он фактически складывает с себя командование вверенной ему 14-й пехотной дивизией и решает заняться тем самым «внутренним фронтом»[44].

Как и множество высших чинов армии, Дроздовский был потрясен сначала отречением царя и результатами Февральской революции (а вместе с ним – «весь штаб 15-й дивизии», в котором он тогда служил[45]), Октябрьская же революция и вовсе вывела его из равновесия и подтолкнула к мысли о «борьбе за Отечество»,[46] тем самым выполняя свой гражданский и воинский долг[47]. Более того, среди хаоса и растерянности Дроздовский увидел силуэт «поруганной национальной чести»[48].

Как нам уже известно, генерал Щербачев «…не нашел в себе достаточно решимости чтобы стать во главе движения, или, по крайней мере, придать ему сразу широкие организованные формы» (Деникин). Прибыв в Яссы 12 декабря 1917 г., М.Г. Дроздовский после «настойчивых просьб» получил разрешение на формирование частей добровольцев: несмотря на явную настороженность румын и неактивность в этом вопросе командования фронта, Дроздовский принялся за дело, так как был уверен – «офицеры выполнят свой долг» (по воспоминаниям Месснера)[49].

Вербовка была поставлена М.Г. Дроздовским на широкую ногу: кроме центра в Яссах (на улице Музелор, 24)[50] она проводилась также в близлежащих селениях и даже в «красной» Одессе, где сам Дроздовский однажды был задержан большевиками, но отпущен без всяких последствий[51].

Разумеется, формирующуюся бригаду нужно было снабдить оружием и продовольствием (ведь в том же «Воззвании» было обещано в обмен на верную службу и «дисциплину» достойное содержание и даже «производство в чины и награды»[52]). Положение осложнялось еще и тем, что по известному нам приказу № 1344 о формировании корпуса добровольцев 2 созданных бригады не могли получать продовольствие и оружие с интендантских складов российской армии, которые на Румынском фронте были весьма обильны[53]. Конечно, помогали Дроздовскому союзные миссии, но этого было мало. Р.Г. Гагкуев упоминает также некие «добровольные пожертвования» от русских офицеров (в том числе, конечно, и участников похода) и прочих «состоятельных людей», живших в Яссах, в частности, занимавшимися, вероятно, поставками на фронт[54]. В итоге была собрана достаточная для похода сумма На протяжении похода дроздовцы закупали все необходимое в занятых селениях, неизменно честно расплачиваясь, что зачастую вызывало изумление и даже отказ от оплаты – благородный порыв был оценен состоятельными селянами (как, например, в Серогозах 1 апреля жители даже «извинялись, что мало принесли»).

Для получения же оружия был использован метод, только и возможный в условиях всеобщего развала армии: «…Добровольцы устраивали у дорог, вблизи путей следования удиравших с фронта частей, засады; неожиданно нападали на голову колонны и захватывали ехавших обыкновенно впереди начальников; затем быстро и решительно отбирали от всех оружие, увозили с собой необходимое имущество, а иногда забирали и офицеров, следовавших с частями» (Деникин со слов участников похода).

Надо заметить, что еще до появления Дроздовского в Яссах существовала тайная организация офицеров (под руководством майора Болотовского), но она выдвигала целью абстрактную «борьбу за Отечество», реально ничего не предпринимала, внешне же была поистине «бутафорской», похожей на масонскую ложу, с соответствующей атрибутикой[55]. Тем не менее, в декабре 1917 г. в нее вступил Дроздовский, выкинул всю лишнюю «мишуру», и эти несколько десятков офицеров влились в итоге в 1-ю бригаду добровольцев.

Еще один нюанс, указанный первоначально Месснером (офицер-артиллерист, восхищавшийся Дроздовским и помогший ему добраться до Ясс ранее[56]), заключается в том, что первоначально Михаил Гордеевич планировал, возможно, использовать бригаду добровольцев для «наведения порядка»[57] на Румынском фронте, хотя это стало бессмысленно после заключения Румынией мира с немцами. Впрочем, исследователь Р.Г. Гагкуев также указывает, что вербовщики (иначе «разведчики») Дроздовского занимались не только записью добровольцев вышеописанными захватами вооружений, но и «индивидуальным террором» - за время с декабрь 1917 г. по конец февраля 1918 г. ими было расстреляно около 700 большевиков[58], так что эта версия может считаться вполне оправданной.

Что касается самого устройства бригады, то тут, не вникая в подробности, можно заметить, что Дроздовский изначально создавал крепкую, дисциплинированную «боевую дружину». Во-первых, в ней никто из офицеров даже высших чинов не имел привилегий: так, «опоздавший» к началу формирования бригады и не получивший в ней офицерского чина генерал Д.И. Невадовский поступил в отряд рядовым артиллеристом[59]. Отряд имел и свой отличительный знак – «трехцветный наугольник на рукаве», который обратил на себя внимание поручика Мелентия Димитраша в рассказе Туркула и подтолкнул того к мысли о вступлении в отряд. Сам Туркул, «среди всеобщего развала» пробравшийся в Тирасполь с девятью товарищами, собирался «к Корнилову, на Дон» в одиночку, но вовремя подоспела весть о формировании «дроздовской» бригады, куда все они и записались.

По прибытии же в казармы бригады в Скинтее под Яссами Туркул был приятно поражен здешними порядками: он с товарищами был незамедлительно привлечен вместе со всеми у «уборке бараков» - сугубо солдатское дело. Учитывая, что А.В. Туркул относил себя к той порожденной войной «героической молодежи», «для которой солдат всегда был младшим братом», местный демократизм порядков должен был быть ему по душе, вкупе с принятыми в офицерской среде «судами чести» и даже раз проведенной с одобрения Дроздовского дуэли[60].

Тот же автор воспоминаний указывает и на еще один существенный фактор сплочения бригады – «тайная монархическая организация», в которую входило 90% членов отряда и, конечно, сам Дроздовский[61]. Все это – идеология, дисциплина, вера в командира, боевой дух – позволили исследователям считать дроздовскую дивизию, созданную в мае 1918 г. из отряда в составе армии Деникина и полностью унаследовавшую его порядки, «одной из самых жестоких, стойких, самоотверженных и непримиримых к «красным» во всем белом движении[62]».

В феврале 1918 г. Дроздовский, по всей видимости, задумывался о маршруте похода, но представлял его лишь приблизительно. Основываясь на данных карты (см. Приложение 1), можно увидеть, что Дроздовский с отрядом заведомо обошел «красную» Одессу и ее округу (как и занятый немцами Таганрог в конце перехода), в остальном же конкретные тактические ходы определялись им по ходу событий, исходя из стратегической обстановки.

В общем, дело у дроздовцев шло к постепенному окончанию формирования бригады и выдвижению в поход, когда обстоятельства стали стремительно оборачиваться к худшему и вынудили спешное выступление.

1.3  Подготовка и выступление в поход. (26 февраля – 5 марта 1918 г.)

Обстановка накалилась стремительно: после договора Украинской Рады с Четверным союзом (27 февраля) ускорились переговоры румын с немцами, 24 февраля также был распущен Щербачевым добровольческий корпус, что перевело дроздовцев на положение «военных бунтовщиков» (Туркул)[63]. Однако дроздовцев это не смутило: дроздовское «а мы все-таки пойдем» было подхвачено, и в Скинтее ни одного мнения против подано не было. С другой стороны, призыв Дроздовского «Я иду. Кто со мной?» (в варианте Деникина), в определенном смысле, «повис в воздухе»: хотя из дроздовской бригады после «предательского приказа» не ушел никто[64], но никто почти новый и не присоединился: из 800 человек распущенной бригады Ю.Ю.Белозора перешло к Дроздовскому только 50 человек[65], сам генерал-лейтенант также отказался.

Наибольшие проблемы доставляли, однако же, румыны: 20-23 февраля они то разрешают, то запрещают выход отряда (упирая на «нейтральную» Украину), «водят за нос» касательно «отпуска бензина, снаряжения», с погрузкой творится, по выражению Дроздовского «отсебятина», эшелонов катастрофически не хватает. Промедление же очень опасно: австрийцы могут занять Дубоссары, а немцы идут на Бендеры и, как надеются румыны, «сами разоружат отряд» (запись от 23 февраля). В один момент Дроздовский даже решает «силой идти через мост», отвечая «огнем на огонь», впрочем, вечером 23 февраля получают разрешение на начало выхода. Все это сопровождается спешной ликвидацией лишних автомобилей, имущества, продается за бесценок…

В эти дни, отчаявшись однажды получить пропуск, по приказанию Дроздовского даже были наведены пушки на Яссы «с угрозой обстрела города и парламента» (Туркул). Сохранился ультиматум Дроздовского румынскому королю, состоящий из трех пунктов: «1. Оружие сдано не будет. 2. Требование гарантий свободного пропуска. 3. В случае отказа – огонь по Яссам и, в частности, по дворцу»[66]. Румынские власти, боявшиеся этот хорошо вооруженный (во многом даже лучше армии Корнилова![67]) отряд («Можно возгордиться — как боятся нас и румыны и “Сфатул Цэрий” — смешно: мы — кучка людей, никогда нельзя бы подумать» - Дроздовский, 3 марта), в итоге сдались: разрешение было получено и вызвало восторг в отряде, уже окруженном румынами (хотя те и не решились начать сражение – Туркул), и 26 февраля 1918 г. начался легендарный поход: «эшелонами мы отправились в Кишинев» (Туркул).

5 марта отряд пришел в город Дубоссары, где Дроздовский провел «совещание старших начальников», провел ревизию и реорганизацию отряда. «Состав бригады Дроздовского: 667 офицеров. 370 солдат, 14 врачей, священников, чиновников; 12 сестер милосердия; Сводный стрелковый полк (ген. – майор Семенов) Конный дивизион (шт. ротм. Гаевский). Легкая батарея (полк. Ползиков). Конно-горная батарея (капит. Колзаков). Мортирный взвод (полк Медведев). Технические части и лазарет» - по данным А.И. Деникина. Характерно, и это не упоминает никто из дроздовцев, что на подводах с отрядом двигались 300 пленных большевиков, позднее вооруженных в Мелитополе и влившихся в отряд. Не менее любопытен и следующий факт: деньги, оставленные уехавшими 24 февраля союзными миссиями для поддержки отряда, были пущены румынами на выплаты неприсоединившимся офицерам («плата за предательство» - прокомментировал Дроздовский[68]).

Таким образом, к началу похода отряд насчитывал уже более 1000 человек, имел необходимое вооружение и имущество, преодолел немало моральных преград[69] («яд недоверия» со стороны многих противников идеи), нашел в себе силы пойти за полковником Дроздовским, который не мог приказывать, но «лишь звать»[70]. Все это позволило им «успеть проскочить» (Дроздовский) через кордоны румын и немцев и начать свой поход «по дороге долга».

Таким образом, после проделанного по железной дороге пути отряд выгрузился и начал переход. «Колонна» представляла собой хоть и хорошо организованную, но «донельзя растянутую» вереницу обозов, бронеавтомашин, артиллерийских орудий (та самая уже упоминавшаяся «горная батарея»), регулярно останавливавшуюся на «дневки» (запись от 7 марта и далее). Конечно, не обходилось при таком способе передвижения без материальных потерь: периодически в «Дневнике» упоминаются сломанные телеги, вымокшие ящики с патронами и даже брошенные из-за недостатка бензина бронемашины (запись от 21 марта – «времени жалко» на поиски бензина по округе). Сам Дроздовский, по свидетельству Туркула, как и большинство офицеров отряда, двигался верхом.

Характерно также, что ни разу за весь поход Дроздовский не позволил отряду ночевать под открытым небом, но всегда заводил его в какое-нибудь селение, даже если оно было «большевистским» и сначала его надо было захватить. Это достаточно редкий случай для начала белого движения: ночевок «в поле» не избежали и «добровольцы» во время «Ледяного похода», да и другие войска белых.

7 марта также упоминается отправка двух бойцов отряда «в дальнюю командировку» - разведку, которая и позволяла дроздовцам в дальнейшем обходить опасные места и «проскакивать», маневрировать, избегая стычек с крупными немецкими и большевистскими отрядами. Преимущественно она осуществлялась силами небольших отрядов и неизменно оказывалась успешной.

Что ждало впереди? Несмотря на «сухую и жаркую» погоду (которая, впрочем, неоднократно менялась на дожди и даже заморозки, мешавшие движению колонны) впереди было 1200 верст пути, водные преграды (главная – р. Днепр), и поход по весьма неспокойному краю. Кроме того, 25 февраля дроздовцы узнали о падении Ростова и Новочеркасска и уходе Корнилова. Цель становилась все более расплывчатой[71], связь с «корниловцами» нарушилась, и все-таки поход начался.

2. Поход: от Дубоссар до Дона

2.1 Дроздовцы и «австро-германцы»

В рамках данной работы не стоит, пожалуй, рассказывать подробно о ходе военных действий на протяжении похода, о бесконечных поисках бензина и боевых потерях отряда. Много лучше посмотреть, с какими трудностями столкнулись дроздовцы и какие силы могли им реально помешать. «Кругом враги... Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами,» - пишет в дневнике Дроздовский 15 марта (позднее эта мысль повторяется еще раз). Рассмотрим для начала самую многочисленную из враждебных «компаний» - войска немцев и австрийцев (Дроздовскому нет дела, кто именно они – главное, что это войска «вражеского» Четверного союза).

Как уже говорилось, после подписания мира с Украинской Радой Германия начала масштабную интервенцию[72]. Настолько масштабную, что А.И. Деникин даже написал, что «Украина наводнена немцами»[73]. С этими-то интервентами, врагами по «Великой войне» и должны были столкнуться дроздовцы.

Еще 28 февраля, в самом начале выдвижения, в дневнике встречаются такие строки: «Вернулся в 12.30 в управление — сведение, что немцы заняли Раздельную и станции дороги <…> Просил распустить завтра слух, что, сосредоточившись на северо-востоке от Кишинева, пойду на Рыбницу, Балту, Ольвиополь на соединение с поляками. Авось надую немцев, хотя сомнительно». Таким образом, Дроздовский отлично понимал, что с немецкими войсками отряду не тягаться, значит, лучше всего их избегать.

Среди лидеров белого движения были, правда, такие, которые считали возможным сотрудничество с немцами против ненавистного им большевизма. Так, Краснов, атаман Войска Донского, действовавший с начала 1918 г. отдельно от добровольческой армии на Дону, утверждал, что немцы могут серьезно «подпереть извне» белое движение, и даже наладил с ними обмен продовольствия на оружие[74].

В среде дроздовцев было двоякое отношение к «австро-германцам»: с одной стороны, они понимали невозможность военных акций против интервентов, что те даже «временные союзники» против советской власти, с другой – это были враги по большой войне, вторгшиеся в родную страну. И все же это приходилось терпеть. Соответственно, была выработана своеобразная «формула Дроздовского» по отношению к интервентам: «В столкновение не вступаем, требуем пропуска, общих стоянок и встреч не устраиваем, помощи не принимаем»[75]. Со стороны немцев формула была «молчалива принята» - они не получали инструкций свыше на этот случай, да и не хотели сражаться с сильным отрядом (Деникин).

Реакция со стороны немецких солдат и особенно офицеров была достаточно неожиданной для дроздовцев. Деникин приводит, к примеру, еще такой эпизод: «Однажды, когда колонна Дроздовцев пересекала железную дорогу между Бирзулой и Жмеринкой, в нее врезался эшелон австрийцев. К изумлению добровольцев австрийские офицеры приветствовали их отданием чести и криками: «Счастливого пути!» Дроздовец Колтышев полагал, что уважение немцев к отряду «было естественным» - как патриотов одной страны к патриотам другой[76]. С другой стороны, Дроздовскому зачастую приходилось усмирять своих подчиненных, показывавших слишком негативное отношение к немцам, как при остановке немецкого «блиндированного поезда» в Мелитополе: «На офицерах эта встреча отражалась тяжело, многие нервничали — во избежание столкновений приказал снять всю охрану и внешнее охранение против большевиков <…> Особенно реагировал К., резко говорил с немцами <…> приходилось его уговаривать вести политику, идти на уступки, ибо это могло в конце причинить вред даже и нам» (запись от 6 апреля).

О такой же сдержанной реакции по отношению к немцам пишет А. Туркул: «Под Каховкой германцы предложили нам свою помощь. Отличный германский взвод с пулеметом на носилках уже подошел к нам по глубокому песку. Германских пулеметчиков мы поблагодарили, но сказали, что огня открывать не надо». Подобные эпизоды есть и в дневнике М.Г. Дроздовского, и у Деникина (переправа у Каховки – отряд атаковал большевиков под прикрытием немцев, «открывая им дорогу»): хотя порой и проявлялось недоверие немцев к отряду и взаимно (особенно в случае «подстрекательств украинцев», об этом ниже), в целом отношения были вполне «союзнические». 6 апреля в Константиновке у Дроздовского даже был разговор с немецким офицером, который ввиду «личной симпатии» к отряду, к желанию установить «порядок своими силами», советовал им скорее идти дальше, пока немцы не получили приказ об их разоружении. Впрочем, продолжает Дроздовский, даже этот офицер не понимал «широких целей» похода и что, «единая и неделимая Россия», за которую ратовали дроздовцы и остальные добровольцы, в итоге могла обернуться снова против Германии – заклятого внешнего врага.

Как бы то ни было, в изучаемый период немцы и дроздовцы были как минимум «нейтральны» (Дроздовский, запись 9 марта) по отношению друг к другу, а также полны взаимоуважения как достойные соперники в Первой мировой войне. Иначе обстояло дело с войсками Украинской республики, называемых в источниках и в нашем докладе просто «украинцами».

2.2 Взаимоотношения отряда с украинскими войсками

Собственно, под украинскими войсками понимаются войска самопровозглашенной Украинской Народной Республики (9 января 1918 г.), поддерживаемые Четверным союзом. В общем-то, власть киевского правительства на юге страны фактически отсутствовала, войска были слабы, что и позволяло дроздовцам почти беспрепятственно двигаться на Дон.

Правда, надо иметь в виду, что встречи с украинцами могли закончиться для отряда весьма неприятно, ведь с самого начала похода украинцы наводили немцев на отряд (запись Дроздовского от 28 февраля), обращались к ним и к румынам с требованием о его разоружении. Все это – следствие патологической ненависти к любым русским формированиям на своей земле[77], ведь Украина была провозглашена на основе непримиримого национализма и русофобии. Как мы уже знаем, немцы на провокации до поры до времени не поддавались, но за дальнейшее никто поручиться, конечно, не мог. Хронологически Дроздовский получил «сведения об украинцах» впервые уже 8 марта в Вальгоцулово и дальше периодически с ними сталкивался.

Подробно на украинцах останавливается в своем дневнике Дроздовский 7 апреля в Константиновке. Он пишет, что в отличие от уважительного отношения к немцам, к украинцам он чувствует «…одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам». И далее: «Они действительно банда, неуважение к своим начальникам, неповиновение, разнузданность — те же хамы. Украинские офицеры больше половины враждебны украинской идее, в настоящем виде и по составу не больше трети не украинцы — некуда было деваться». В общем, в глазах дроздовцев украинские отряды сплошь «шкурники», бандиты, плебеи с отсутствием всякого порядка и идейности. Украинцы чувствовали это отношение и платили «той же ненавистью» дроздовцам.

Однако главный «грех» украинцев в глазах дроздовцев – непризнание ими принципа «дележа, военной добычи» (Дроздовский). Иными словами, украинцы забирали себе фураж, продовольствие, бензин из селений, через которые шел поход, а если дроздовцы успевали первыми – возмущались и жаловались немцам (запись от 8 апреля). Формально они были правы – это была их страна, а отряд Дроздовского – интервенты, но на все притязания украинского коменданта повелевать он ответил: «Где войска и сила, там ваша территория. Мы же идем по большевицкой и освобождаем…Мы лояльны, не воюем, но должны с войны вернуться через ваши земли» - то есть, упирал на здравый смысл и чрезвычайную ситуацию военного времени. Украинцы «отскочили», но затаили злобу, и впоследствии отряду приходилось «обходить» украинцев (запись от 11 арпеля), дабы избежать столкновений, ведь они, как и столкновения с немцами, также не входили в цели похода.

Впоследствии в Ивановке (12 апреля) украинцы еще раз «задрали нос» с приходом немцев, пытались оспорить взятых дроздовцами лошадей, на что Дроздовский посулил им «А комбинацию из трех пальцев» - он уже знал, что они бессильны в такой ситуации. А его правота касательно слабости правительства и войск Украины подтвердилась косвенно позже, когда в Николаевке (19 апреля) отряд догнало письмо от отколовшегося «самостийного» отряда украинцев (2700 человек при орудиях), желавшего присоединиться. Дроздовский велел «обождать», ведь это была уже Донская земля, и надо было спешить к Ростову…

Рассмотрим теперь отношение дроздовцев к мирному населению и к тем, кто наиболее сильно (сравнительно) на него влиял – к большевикам.

2.3 Местное население и большевики: наведение порядка или карательные акции?

Как уже было сказано, юг Украины слабо контролировался киевской Радой, там не стояло крупных воинских соединений. При этом этот район уже начинал попадать под влияние небольших отрядов большевиков («большевицких шаек», по определению Дроздовского). Вкупе с этнически неоднородным населением (русские, украинцы, немецкие, болгарские колонии) взаимодействие проходящего отряда с ним и противодействие устанавливаемой Советской власти становилось очень непростым.

Все, в общем-то, крупные военачальники белого Юга были ярыми противниками большевиков, и монархист Дроздовский среди них не исключение[78]. Кроме того, известно, что руководители Добровольческой армии (Корнилов, а затем Деникин) не имели четкой «политической платформы»[79], опираясь на идею «непредрешенчества» и уповая на дискредитировавшее себя Учредительное собрание. Соответственно, если «военные функции» белые генералы выполняли успешно, то с «политическими» не справлялись[80], и население России в конечном счете пошло за ясными лозунгами большевиков. Но это уже касается итогов Гражданской войны в целом.

М.Г. Дроздовский в силу спешности похода и сравнительной малочисленности отряда не имел задачи устанавливать какой-либо «политический порядок» на пройденных землях, хотя «порядок как принцип» он поддерживал[81]. Единственные, к кому он не знал пощады, были большевики, к этим «разнузданным хулиганам» и следовало в первую очередь применять принцип «два ока за око, все зубы за зуб» (запись от 15 марта). Постоянные расстрелы комиссаров и членов местных Советов, беспощадность в стычках с большевицкими отрядами сопровождали поход. В определенном смысле, в самом дневнике можно найти подтверждение закрепления славы карателей за отрядом: «Большевиков нет нигде, говорят, что они бегут при первых вестях о нашем приближении и давно уже покинули наш район; вообще о нас ходят самые дикие вести: то корпус, то дивизия, то 40 тысяч, буржуи, нанятые помещиками, старорежимники» (18 марта, Еланец).

Но есть и обратная сторона: «аполитичному» населению не стоило бояться дроздовцев: они неизменно расплачивались за взятые материалы и продовольствие (что очень удивляло жителей; бывали даже случаи отказа от вознаграждения), долго на постое не задерживались, чинили «правый суд», по их мнению, против Советской власти. Собственно, кара настигала только селения, «приверженные большевизму»: 23 марта, после непродолжительного боя сдались 30 «горе-красноармейцев», бежавших по домам после непродолжительной службы.. Их подвергли публичной порке, но, что характернее: «Кормился отряд, как хотел от жителей даром — в карательных целях за приверженность к большевизму». Да и позднее, при описании «плохой» деревни Николаевки (в ней не оказалось «ни фуража, ни яиц»), Дроздовский в качестве ругательства говорит, что население «смахивает на большевиков».

В том же районе пришло известие о «глумлении» красногвардейцев над четырьмя белыми офицерами неподалеку, во Владимировке (21марта). Поскольку это было неподалеку от Владимировки, где стоял отряд, была совершена действительно полноценная карательная экспедиция: «уничтожено 24 человека», многие мужчины деревни перепороты, даром увезен лучший скот, а искалеченные офицеры отправлены в больницу. «Озверелый народ» - комментирует Дроздовский.

Общей же задачей работы с местным населением было для Дроздовского пробуждение веры в себя и патриотизма, особенно учитывая шедших по пятам иностранных интервентов: «Идти впереди немцев, своим появлением спасать, вторичным появлением немцев будить патриотизм — вот наш триумф, наша задача» (6 апреля). В целом можно рассматривать отношение населения к дроздовцам как умеренно благоприятное.

Часто случалось, что меры дроздовцев вызывали активную поддержку населения, и дроздовцам удавалось оставлять за собой вооруженные отряды самообороны. Другое дело, когда население само неплохо боролось с большевиками, а к отряду было настроено прохладно. Так, 9 апреля Дроздовский получил известие, что местные «инвалиды» «скинули большевиков». Отряд спешит туда и выясняет, что местный «штаб» уже завязал отношения с австрийцами, потому и Дроздовский пытается «заигрывать с инвалидами, настраивая против австрийцев и украинцев» (запись от 11 апреля). Когда «штаб» изъявляет желание самостоятельно распоряжаться в городе (в частности, сохранить жизнь пленным красным комиссарам), Дроздовский покидает город, предоставляя «инвалидам» самим обороняться в дальнейшем.

И уж совсем непонятный для Дроздовского эпизод произошел 15 апреля в Косоворотке, недалеко от Мариуполя: «Ночью придрала депутация фронтовиков из Мариуполя с бумагами, как от “Военной коллегии фронтовиков”, так и от австрийского коменданта, что на территории Украины всяким отрядам воспрещены реквизиции какого-либо фуража или продовольствия не за наличный расчет, или забирать лошадей или подводы». Справедливо удивившись такому заявлению впервые за весь поход и указав, что даром ничего не берет, Михаил Гордеевич отправил «депутацию» обратно, а сам удивился «кляузам» местных жителей, жалующихся на него австрийцам. Такого сотрудничества и «самостоятельности» Дроздовский, конечно, отнюдь не поощрял.

Подводя итог, можно сказать, что с красноармейцами и вообще любыми представителями Советской власти дроздовцы вообще не церемонились, питая к ним ярую вражду (кроме тех вышеупомянутых 300, влившихся в Мариуполе в отряд). Что касательно местного населения, то дроздовцы в ограниченных масштабах помогали формированию отрядов самообороны, хотя излишней самостоятельности не допускали. Единственным их разочарованием была слабая политическая осведомленность населения, не сильно разбиравшегося в политических идеях проходивших военных отрядов, а особенно непонимание «великой идеи» похода. Особенно огорчил бы Дроздовского разговор в одном из летучих пунктов записи в отряд по пути на Дон: «А много ли вас? – Тысяча. – Ну, с этим Россию не спасешь!..» (Деникин). Но Дроздовский знал, куда и зачем он ведет отряд, вера в воинскую удачу и справедливость начатого дела была частью его личности и, в определенном смысле, идеологии дроздовцев.

2.4 «Командная воля» и иные качества М.М. Дроздовского и их влияние на подчиненных

Наш анализ событий основной части похода стоит завершить главой о «моральном климате» в отряде, на который влиял непосредственно сам М.Г. Дроздовский. Соответственно, именно его качества, положительные и отрицательные, легли в основу тактики, стратегии и «идеологии» отряда.

Как уже говорилось, Дроздовский был ярым монархистом. Более того – он стал «первым в Белом движении генералом, который открыто заявил о своей приверженности монархии», его не затронул «демократический импульс» 1917 года[82]. Он был таким с самого начала своей деятельности в Яссах, да и позднее, после завершения похода, «открыто выражал свое пристрастие в монархизму», что вызывало раздражение Маркова и Деникина. Монархизм передался и подавляющему большинству участников похода[83] (через упоминавшуюся монархическую организацию).

М.Г. Дроздовский – подлинный Вождь своего отряда, его «простота» была иллюзией[84], к решению стратегически важных вопросов он привлекал командный состав отряда лишь в отдельных случаях (как при переформировании в Дубоссарах 5 марта). «Я знаю, что делаю» - был его обычный ответ на попытку возразить приказу. Даже о направлении движения отряд узнавал только в момент выступления, Дроздовский все время намеренно всех дезинформировал в целях безопасности[85], что было не бессмысленно, учитывая враждебное окружение отряда.

Своими идеями, пониманием белой идеи как самого «дела», активного действия, пламенной верой в правоту белого движения Дроздовский способствовал появлению после его смерти «младшего поколения» белых генералов (тот же А.В. Туркул), все с той же ненавистью к большевизму и монархизмом, которые добавили к этому «культ белого вождя-героя», то есть своих учителей: Корнилова, Маркова и, конечно, Дроздовского[86]. «Вера в Дроздовского была таким же само собой понятным чувством, как совесть, долг или боевое братство»[87] - писал Туркул почти религиозным преклонением перед личностью командира после его смерти в 1919 г. Конечно, бывали и случаи дезертирства, но они носили единичный, а не системный характер (запись от 6 марта – «удрал Борзаков»; 7 марта – «побег поручиков Ступина и Антонова на “пакаре”; украли 10 пудов бензина» - последнее обстоятельство, как мы знаем, было даже печальнее дезертирства).

Эта вера помогла дроздовцам пережить все потрясения похода, в частности самый тяжелый психологический удар – весть о смерти Корнилова (14 апреля), человека, к которому они стремились. «Воля их дрогнула, сознание охватило малодушие…»[88]. Даже сам Дроздовский пережил неприятные минуты («В общем, неопределенность и неясность кругом, есть что-то родное, какая-то точка, к ней надо стремиться, но блуждающая, какая, где, куда идти?»), но собрался и решил идти до конца, «сохраняя отряд до лучших времен», и дроздовцы последовали за ним.

На самом деле, и сам Дроздовский, как человек страстный и эмоциональный, что он тщательно скрывал, на протяжении всего своего дневника размышляет о будущем России, о своей роли в нем, о методах борьбы и моральном праве в условиях Гражданской войны. Основным методам для него стал «два ока за око», основным средством – «дерзость и решимость», основной идеей – «Через гибель большевизма к возрождению России» (Туркул упоминает об этих мыслях из дневника в своей книге). При этом Дроздовский иногда чувствует себя трагической фигурой, идущей к «блуждающей цели» «по дороге долга», «обрекающим и обреченным». Саму же борьбу он воспринимает как нечто «звериное», бесчеловечное, и заставляет замолкнуть свое «культурное сердце» и голос милосердия (запись от 15 марта). Но это лишь в отдельные моменты слабости и задумчивости.

В целом можно утверждать, что М.Г. Дроздовский наложил глубокий отпечаток на моральный настрой бойцов своего отряда, заразил «героическую молодежь» своей верой и своими и идеями (при этом сам себя в ней укрепляя[89]) и создал прочное воинское соединение, которое организованно совершило масштабный бросок в сжатые сроки.

Нам осталось в рамках данной работы рассмотреть лишь последний этап похода – вступление отряда в вожделенные Донские земли, выявить, что изменилось во внешней обстановке и проанализировать результаты завершения беспримерного перехода.

румынский фронт дроздовский дон

3. Вступление в донские земли. Результаты похода

3.1 Обстановка на Дону: качественно иные условия похода

Поход дроздовцев вступил в завершающую стадию, по нашему мнению, 17 апреля, когда отряд вступил в станицу Новониколаевку – «первую станицу Войска Донского» на их пути (Дроздовский). Незамедлительно последовала расправа над местными комиссарами, а казаки «понадевали погоны», начали активно присоединяться и «самоорганизовываться» Их боевые качества были оценены по заслугам М.Г. Дроздовским.

Объяснение такого переворота в отношении местного населения к дроздовцам кроется в «казачьих порядках», которые царили на Дону и которые восстанавливал Дроздовский: в самоуправлении и казачьем землевладении. Ненависть к красным проявилась на Дону особенно по той причине, что красными охотно становились «иногородние» (пришлое крестьянское население, арендовавшее землю у казаков), они же начали экспроприацию земельных владений[90], поэтому призыв Дроздовского здесь упал на благодатную почву.

Пропорционально активной организации казачьей массы («Дон поднялся!» - радость дроздовцев у Деникина) возрастает и жестокость по отношению к большевикам, заставляющая вспомнить о «жестоком терроре», приписываемом дроздовцам в советское время[91]. Сам Дроздовский воспринимает все это с радостью «паника у большевиков», их бегство, «обезоружение неказачьего населения», в целом – «грядет возмездие!» (записи 17-18 апреля). Радует его также «активная запись» казаков в отряд, при том что до этого офицерство по пути следования отряда записывалось «позорно плохо», и только отряд полковника Жебрака, пришедшего из Измаила со знаменем и 50 бойцами, был крупной удачей в пополнении.

В общем и целом мы приходим к выводу, что попадание дроздовцев на Дон действительно явилось переломным моментом похода. Конечно, пришли удивительно «вовремя», когда Дон уже бунтовал, но от этого эффект их появления как катализатора борьбы не уменьшается.

Смущало Дроздовского только одно: немцы из Таганрога угрожали Ростову, крупнейшему городу региона, а большевики слали оттуда «отчаянные телеграммы» и разбегались (запись от 19 апреля). Теперь Дроздовский знал, куда двигаться дальше.

3.2 Ростов и Новочеркасск: триумфальное завершение похода[92]

Итак, дроздовцы двинулись на Ростов. Предварительно была проведена разведка: «Разведчик-мотоциклист юнкер Анатолий Прицкер превосходно выполнил боевое задание: по его докладу была выдвинута куда следует артиллерия, дано направление движению войск» (Туркул), и передовой отряд дроздовцев под командованием начальника штаба Войналовича начал наступление на город. За ним последовали оставшиеся бойцы.

На самом деле, идея с ходу штурмовать большой город силами уставшего отряда было «безрассудным решением», но Дроздовский рассчитывал на «эффект неожиданности», что и удалось[93]. Кроме того, сказалось желание опередить немцев.

Сам город переживал «неспокойное время», по словам Деникина: жители видели панику большевицкой власти, но не знали, кто наступает на город: немцы, украинцы, или «какие-то неведомые «щербачевцы». Очевидно, под этим именем до Ростова донеслись глухие известия об отряде М.Г. Дроздовского. Как бы то ни было, в ночь на 22 апреля начался штурм города.

Бой с красными частями был недолгим: и Деникин, И Туркул указывают, что они были застигнуты врасплох и спешно отступили в сторону Батайска и Нахичевани. Единственной и очень существенной потерей был верный соратник Дроздовского Войналович, убитый при атаке ростовского вокзала. Но в целом победа оказалась неожиданно легкой (Туркул).

К утру город был в полном распоряжении дроздовцев. Туркул описывает трогательную встречу отряда с местным населением в соборе – ночь была пасхальная, и многие бойцы потянулись туда (сам Дроздовский в записи в дневнике от 20 апреля сожалеет, что «не говели еще»). «А на нас сквозь огни свечей смотрели темные глаза, округленные от изумления, даже от ужаса. С недоверием смотрели на наши офицерские погоны, на наши гимнастерки. Никто не знал, кто мы. Нас стали расспрашивать шепотом, торопливо. Мы сказали, что белые, что в Ростове Дроздовский. Темные глаза точно бы потеплели, нам поверили, с нами начали христосоваться» - поистине идиллическая картина в эмоциональном описании молодого Туркула.

Что же касается организационных моментов, то мы имеем указания на большое количество записавшихся в отряд добровольцев (Туркул), а вот что не указывает в воспоминаниях никто из дроздовцев, так это массовый поиск и расстрелы «укрывшихся советских работников» по всему городу, производимый специально отряженными на это дело добровольцами совместно с местным «Союзом офицеров»[94]. Что ж, непримиримая политика террора по отношению к большевикам продолжилась и здесь.

Однако на следующее утро, 23 апреля, возмездие наступило и для дроздовцев, полных «пренебрежения к противнику» и снявших заставы (Деникин). В 6 часов утра по городу открыл огонь подошедший большевицкий бронепоезд, неожиданно атакованные дроздовцы с потерями до 100 человек «без должного управления» отступили к селу Чалтырь.

В оправдание Дроздовского можно сказать, что кроме фактора неожиданности за большевиками было огромное численное преимущество (28000 большевиков против менее 2000 дроздовцев)[95], так что дроздовцы еще достаточно легко отделались. Тем не менее, потери были велики, а моральный упадок того больше: по свидетельству Н.Д. Невадовского, Дроздовский не сдержал слез из-за ростовского поражения, ведь для каждого из погибших он был «настоящим отцом-командиром»[96].

Не прибавило оптимизма и выяснившееся обстоятельство, что Чалтыре уже стоит полк «немецких улан», командир которого вежливо предложил помощь Дроздоскому и получил отказ, следуя «формуле Дроздовского» (Деникин). Впрочем, немцы предлагали помощь еще в момент отхода отряда из Ростова (Туркул). Чтобы избежать этого не воодушевляющего соседства решенном было перейти в соседнее село Крым. Когда дроздовцы проходили мимо немецкого авангарда, уланы отдали храбрым бойцам честь («Тогда мы поняли, что война с Германией окончена» - вспоминал Туркул).

В тот же день, однако, выяснилось, что нет худа без добра: бой в Ростове отвлек силы большевиков от Новочеркасска, отчаянно обороняемого донцами, известие об этом буквально «само нашло Дроздовского»[97]. Командир отряда, пресекший любую критику в свой адрес («О себе же отчет я дам лишь своему начальнику – тому, к которому направлены все наши помыслы, наши стремления» - то есть командующему Добровольческой армией (Дроздовский)), незамедлительно повернул отряд на помощь «казачьей столице» и успел как раз вовремя: ударили во фланг почти полностью занявшим город большевикам, усилиями конно-горной батареи, бронеавтомобиля и кавалерии внесли в их ряду панику и обратили в бегство (Деникин). Новочеркасск, заветная цель дроздовцев, был освобожден, на этом 25 апреля 1918 г. поход завершился.

На следующий день при полном восторге жителей был проведен парад дроздовцев, который принял атаман Войска Донского П.Н. Краснов, по городу разослано было несколько позже «Воззвание», призывающее продолжить череду побед в рядах добровольцев[98] - в нем чувствовалась гордость победителей.

27 апреля состоялась долгожданная встреча отряда М.Г. Дроздовского с Добровольческой армией, руководимой генералом А.И. Деникиным. С собой Дроздовский привел около 3000 человек, имевших при себе 11 орудий, 70 пулеметов, 2 броневика, запас патронов и снарядов[99]. Учитывая, что численность армии Деникина на тот момент около 6000 человек, можно сказать, что дроздовцы были очень существенным пополнением в ряды белых войск[100].

Еще более существенным, чем материальное и людское пополнение, было то, что дроздовцы привнесли в ряды «удрученных» поражениями «Ледяного похода» добровольцев «новый заряд оптимизма, новую надежду», которая, в конечном счете, и повела белое движение Юга к подъему и новым победам.

Заключение

Полагаем, из вышеописанного достаточно понятно, насколько уникален был поход дроздовцев в ряду героических эпизодов Гражданской войны – как со стороны белых, так и красных. Проход достаточно большого, хорошо организованного вооруженного отряда через обширные пространства, заполненные хаосом и произволом передвигающихся военных формирований разных толков и национальностей, с последующим вторжением в стратегически важный район южной России и занятием его важнейших центров – совокупность этих факторов и делает поход дроздовцев тем выдающимся свершением, которым он остался в истории.

Понятна и идея, которую принесли дроздовцы в стан Добровольческой армии, увезли впоследствии в эмиграцию и завещали последователям – идея «долга и подчинения» как важнейших проявлений истинной свободы, в противовес произволу и анархии[101]. Можно сказать, что это наиболее важный и характерный завет дроздовцев и лично М.Г. Дроздовского.

Но можно ли все-таки говорить о каких-либо «геройских подвигах» в течение Гражданской войны, войны против своих соотечественников? По нашему мнению, лишь до определенной степени: поход дроздовцев был выдающимся военным успехом, но о моральной безупречности его обоснования говорить не приходится по определению – братоубийственная война не знает, увы, морали. И очень печально, что до сих пор порой звучат с обеих сторон, «белой» и «красной», спустя более 90 лет после событий, возгласы: «Нет прощения врагам Отчизны!»[102] Напротив, мы полагаем: только полное примирение в обществе и долгожданное взаимное прощение приведут, наконец, к возможности познавать истину и говорить правду о Гражданской войне.

Список использованной литературы

Источники:

1.  Воззвание 1-й бригады Русских Добровольцев Румынского фронта. // Дроздовский и дроздовцы. М., 2006.

2.  Воззвание отряда М.Г. Дроздовского , распространяемое в мае 1918 г. в Ростове и Новочеркасске. // Там же.

3.  Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.2. Борьба генерала Корнилова.

http://militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/index.php

4.  Дроздовский М.М. Дневник.

http://www.dk1868.ru/history/drozd_dnevn.php

5. Подписка о поступлении на службу в 1-ю бригаду Русских Добровольцев Румынского фронта. // Дроздовский и дроздовцы.

6. Туркул А.В. Дроздовцы в огне.

http://www.monarhist-spb.narod.ru/library/Turkul/Turkul-01.php

Литература:

7. Александров К.М. «Я знаю, что офицеры выполнят свой долг». // Дроздовский и дроздовцы. М., 2006.

8. Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. // Избранные труды. Спб., 1999.

9.  Он же. Красный и белый террор Гражданской войны. // Там же.

10.  Он же. «Через потоки своей и чужой крови…» (жизнь и судьба генерала М.Г. Дроздовского) // Там же.

11.  Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Московский поход и крушение «Добровольческой политики» генерала А. Деникина. М., 1993.

12.  Гагкуев Р.Г. Последний рыцарь. // Дроздовский и дроздовцы.

13.  Деникин А.Н. Дроздовцы (1918-1928). // Там же.

14.  Карпов Н.Д. Трагедия белого Юга. 1920 г. М., 2005.

15.  Слащов Я. Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний. М.-Л., 1924.

16.  Туркул А.В. За святую Русь! М.,1997.

17.  Филиппов А. На заре борьбы. // Дроздовский и дроздовцы.

18.  Цуриков Н.А. Добровольцы. // Там же.

Приложение 1

Поход Дроздовцев. Рисунок А.И.Деникина («Очерки русской смуты»)

[1] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Московский поход и крушение «Добровольческой политики» генерала А. Деникина. М., 1993. С. 72.

[2] Там же. С. 74.

[3] Цветков В. Предисловие редактора. / Дроздовский и дроздовцы. М., 2006. С. 9.

[4] В силу удобства все даты, в том числе и даты событий похода, приводятся в работе по старому стилю, как они приводятся в источниках, даже после перехода большевицкой России на григорианский календарь декретом от 1 февраля 1918 г. 

[5] Гагкуев Р.Г. Последний рыцарь. // Дроздовский и дроздовцы. С. 17-20.

[6] Там же. С. 21-22.

[7] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 24-25.

[8] Там же. С. 27.

[9] Там же. С. 33.

[10] Там же. С. 40.

[11] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 29.

[12] Бортневский В.Г. Через потоки своей и чужой крови (жизнь и судьба генерала М.Г.. Дроздовского). // Избранные труды. Спб., 1999. С. 466.

[13] Там же. С. 473.

[14] Бортневский В. Г. Через потоки своей и чужой крови. С. 474.

[15] Там же.

[16] Туркул А.В. За святую Русь!, М., 1997. С. 316.

[17] Бортневский В. Г. Через потоки своей и чужой крови. С. 474.

[18] Воззвание первой бригады русских добровольцев румынского фронта. // Дроздовский и дроздовцы. С. 507.

[19] Там же.

[20] Воззвание отряда М.Г. Дроздовского, распространяемое в мае 1918 г. в Ростове и Новочеркасске. // Дроздовский и дроздовцы. С. 509-510.

[21] Подписка о поступлении на службу в 1-ю бригаду Русских Добровольцев Румынского фронта. // Там же. С. 508-509. 

[22] Деникин А.И. Дроздовцы (1918-1928) // Дроздовский и дроздовцы. С. 519-520.

[23] Цуриков Н.А. Добровольцы. // Там же. С. 524-525.

[24] Филиппов А.А. На заре борьбы. // Дроздовский и дроздовцы. С. 526-527.

[25] Александров К.М. «Я знаю, что офицеры выполнят свой долг». // там же. С. 562.

[26] Слащов Я. Крым в 1920 г. Отрывки из воспоминаний. М.-Л., 1924. С. 144.

[27] Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1987. С. 201.

[28] Туркул А.. За святую Русь! / От издательства. С. 6.

[29] Там же. С. 8-9.

[30] Дроздовский и дроздовцы. С. 10.

[31] Гагкуев Р.Г. Последний рыцарь. С. 58.

[32] Там же. С. 68-69.

[33] Там же. С. 59-60.

[34] Карпов Н.Д. Трагедия белого Юга. 1920 г. М., 2005. С. 15.

[35] Там же. С. 3.

[36] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Указ. соч. С. 75.

[37] В.Г. Бартневский. Избранные труды./ Предисловие. Спб, 1999.

[38] Он же. Красный и белый террор Гражданской войны. // Избранные труды. С. 270.

[39] Он же. «Через потоки чужой и своей крови…» // Там же. С. 419.

[40] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 45.

[41] Там же. С. 46.

[42] Бортневский В.Г. «Через потоки чужой и своей крови…». С. 415.

[43] Бортневский В.Г. «Через потоки чужой и своей крови…». С. 415.

[44] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 49.

[45] Александров К.М. Указ. соч. С. 558.

[46] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 34-35.

[47] Там же. С. 33.

[48] Там же. С. 38-39.

[49] Александров К.М. Указ. соч. С. 560.

[50] Воззвание первой бригады Русских Добровольцев. С. 507.

[51] Гагкуев. Указ. соч. С. 44.

[52] Воззвание первой бригады Русских Добровольцев. С. 507.

[53] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 46.

[54] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 46-47.

[55] Там же. С. 41-42.

[56] Александров К.М. Указ. соч. С. 558.

[57] Там же. С. 559.

[58] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 45.

[59] Бортневский В.Г. «Через потоки чужой и своей крови». С. 416.

[60] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 66.

[61] Там же. С. 52.

[62] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Указ. соч С. 69-70.

[63] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 49.

[64] Александров К.М. Указ. соч. С. 562.

[65] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 56.

[66] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 54.

[67] Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. С. 341.

[68] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 53.

[69] Деникин А.И. Дроздовцы. С. 519.

[70] Там же. С. 520.

[71] Там же.

[72] Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. С. 341.

[73] Деникин А.И. Дроздовцы (1918-1928). С. 518.

[74] Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 24.

[75] Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. С. 342.

[76] Там же. С. 343.

[77] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 50.

[78] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Указ. соч. С. 30.

[79] Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 3.

[80] Там же. С. 10-11.

[81] Там же.

[82] Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 6.

[83] Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 20-21.

[84] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 59-60.

[85] Там же. С. 66.

[86] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Указ. соч. С. 9-11.

[87] Там же. С. 75.

[88] Там же. С. 74.

[89] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 56.

[90] Карпов Н.Д. Указ. соч. С. 31.

[91] Гражданская война и военная интервенция в СССР. С. 201.

[92] К сожалению, на записи от 20 апреля 1918 г. обрывается оставшийся незаконченным дневник М.Г. Дроздовского. Но оставшихся в нашем распоряжении источников и литературы вполне хватит для завершения описания похода.

[93] Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. С. 343.

[94] Бортневский В.Г. Белое движение в годы Гражданской войны в России. С. 343.

[95] Гагкуев Р.Г. Указ. соч. С. 70-71.

[96] Там же. С. 72.

[97] Там же.

[98] Воззвание отряда М.Г. Дроздовского, распространяемое в мае 1918 г. в Ростове и Новочеркасске.

[99] Бортневский В.Г. «Через потоки чужой и своей крови». С. 418.

[100] Веркеенко Г.П., Минаков С.Т. Указ. соч. С. 36.

[101] Цуриков Н.А. Указ. соч. С. 525.

[102] Туркул А.В. За святую Русь! / От издательства. С. 9-10.