Курсовая работа: Поэтическое творчество Эмили Дикинсон

ВВЕДЕНИЕ

В настоящее время исследователи уделяют все больше внимания творчеству женщин-писательниц, поэтесс, долгое время остававшихся на периферии литературоведения. Нельзя с полным основанием рассуждать о многих явлениях мирового литературного процесса (например, об английском романе, американском и французском романтизме), не рассматривая творчество женщин-писательниц и поэтов.

Одной из cамых ярких страниц в истории мировой женской литературы, заслуживающих пристального внимания исследователей, является судьба и творчество американской поэтессы Эмили Дикинсон. Её творчество, наряду с творчеством Уитмена, определяет основной вклад американской поэзии в мировую поэзию второй половины XIX века.

Таким образом, выбор темы дипломной работы и ее актуальность обусловлены проблемой восприятия форм выражения мира личности Эмили Дикинсон как единого письма, которое необходимо расшифровать, создания психологического портрета поэтессы на основе ее поэтического творчества. Основной целью работы стало исследование художественного разнообразия творчества Э. Дикинсон с помощью анализа описания природы в ее стихотворениях, а также способов перевода описаний природы. В связи с поставленной целью в работе решаются следующие основные задачи:

·  показать многообразие влияний, способствовавших формированию мировоззрения поэтессы, ее поэтического творчества;

·  дать общий анализ поэзии Дикинсон;

·  показать место природы в жизни и творчестве Э. Дикинсон

·  рассмотреть особенности описания природы в поэзии Дикинсон.

·  рассмотреть способы перевода описаний природы в поэзии Э. Дикинсон.

Объектом исследования является поэтическое творчество Эмили Дикинсон.

Предметом исследования являются способы описания природы в поэзии Э. Дикинсон.

Материалом для исследования послужили поэтические произведения Э. Дикинсон, затрагивающие тему природы и связанных с ней явлений в оригинале и переводах русских поэтов-переводчиков (М. Зенкевич, В. Маркова, А. Гаврилов, И.Кашкин, А. Гришин, А. Кудрявицкий ).

Методы исследования. В работе используются несколько методов исследования:

1) метод историко-филологического анализа, позволяющий рассматривать особенности поэтического языка Э.Дикинсон в историческом контексте состояния языка и культуры в американской художественной литературе XIX века;

2) метод лингвостилистического описания (характеристика лингвистических и стилистических особенностей поэтического произведения);

3) метод сопоставительного лингвистического анализа оригинала и переводов;

Научная новизна дипломной работы заключается в том, что в ней впервые представлены результаты исследования лингвистических особенностей поэтического языка Эмили Дикинсон при описании природы.

Теоретическая значимость дипломной работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в более подробное изучение творчества Э. Дикинсон, а именно природы как неотъемлемой части жизни и творчества поэтессы. Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его результатов при дальнейших исследованиях поэтического творчества Э. Дикинсон.

Данная дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложения.

ГЛАВА 1. ЭМИЛИ ДИКИНСОН КАК ПОЭТЕССА АМЕРИКАНСКОГО РОМАНТИЗМА

1.1 Общая характеристика американского романтизма

1.1.1 Американский романтизм

Романтическая эпоха в истории американской литературы охватывает почти полстолетия: начало ее приходится на второе десятилетие XIX в., конец озарен пламенем Гражданской войны 60-х годов.

Романтизм относится к числу наиболее сложных, внутренне противоречивых и неспокойных периодов в американской литературной истории. Вместе с тем трудно переоценить его значение. Здесь закладывались непреходящие традиции национальной литературы.

Фундаментом романтической идеологии явилось стремительное социально-экономическое развитие страны в начале XIX в., поднявшее ее до уровня наиболее развитых европейских держав и обеспечившее плацдарм для последующего капиталистического прогресса. Именно в этом процессе начал постепенно выявляться уродливый нравственный смысл прагматической этики буржуазной Америки.

Энергичные преобразования в экономической и социальной структуре США в 20—30-е годы XIX в. объясняют не только самый факт возникновения романтической идеологии, но и некоторые ее специфические особенности, в частности своеобразный дуализм — соединение патриотической гордости за молодое отечество и горечи разочарования, вызванного перерождением демократических идеалов революции.

При дальнейшем развитии романтической идеологии в США первоначальная сбалансированность этих элементов быстро нарушилась. Первый неукоснительно убывал, второй нарастал.

Эпоха романтизма в истории американской литературы более или менее отчетливо делится на три этапа. Ранний (20—30-е годы) — это период «нативизма» — романтического освоения национальной действительности, природы, истории, попытки художественного исследования американской буржуазной цивилизации, ее заблуждений, ошибок и аномалий. Существенно, однако, что исследование это исходит в целом из убежденности в здоровой основе американской демократии, способной справиться с «внешними» отрицательными влияниями.

Зрелый этап (конец 30-х — середина 50-х годов), наступление которого сопряжено с экономическими потрясениями конца 30-х годов, мощным подъемом радикально-демократических движений, тяжкими внутри- и внешнеполитическими конфликтами 40-х годов, характеризуется рядом трагических открытий, сделанных романтиками, и в первую очередь открытием, что социальное зло не воздействует извне на якобы идеальную общественную структуру, а коренится в самой природе американской буржуазной демократии. С этим связаны пессимистические и трагические ноты в творчестве многих американских поэтов и прозаиков: Э. По, Н. Готорна, Г. Мелвилла и др.

Финальный этап (от середины 50-х годов до начала гражданской войны) — эпоха кризиса романтического сознания и романтической эстетики в США, в результате которого американские писатели и мыслители постепенно пришли к пониманию того, что романтическое сознание не в силах далее справляться с материалом общественной жизни, не может дать ключей к объяснению ее загадок и указать пути к разрешению ее противоречий.

Творческий путь Э. Дикинсон охватывает 1850-80 - е годы - переходный период в истории американской литературы. Если 1850-60-е годы - это время продолжающегося расцвета романтизма (так называемого «ренессанса»), когда создаются произведения Г. Мелвилла, Н. Готорна, У. Уитмена, то с конца 1860 - начала 1870-х, романтизм идет на убыль, уступая место реалистическим тенденциям и натурализму. В то же время ряд крупных литераторов продолжает следовать примеру романтиков. Ярким явлением позднего американского романтизма стала поэзия Эмили Дикинсон.

В современном литературоведении принято рассматривать Э. Дикинсон как последнего романтика, испытавшего влияние эмерсоновских идей (А.М. Зверев, Т.Д. Бенедиктова, Э.Ф. Осипова, С.Д. Павлычко, К. Келлер, Г. Блум, Р. Чейз, П. Беннет и др.).

Появление своеобразной поэзии Э. Дикинсон было подготовлено и особой женской культурой 50-х - 60-х годов XIX века, когда впервые появилась серьезная женская литература. Во второй трети XIX века в европейской литературе блистали Жорж Санд - во Франции, сестры Бронте, Элизабет Браунинг, Джордж Элиот, Элизабет Гаскелл, Кристина Россетти - в Англии. Едва ли не более сильное женское литературное движение чуть позже появилось в литературе Соединенных Штатов - произведения Маргарет Фуллер, Гарриет Бичер-Стоу, Сары Орн Джуитт и других писательниц и поэтесс получили мировую известность. Э. Дикинсон был присущ во многом сугубо «женский» взгляд на мир, на свое место и предназначение в нем, формировавшийся в тех же условиях, что и представления ее соотечественниц, а потому имеющий с ними сходство. Однако внимание Э. Дикинсон было приковано к произведениям английских писательниц Элизабет Браунинг, сестер Бронте и Джордж Элиот.

Романтическая идеология и романтическая литература в США возникли значительно позднее, чем в передовых странах Европы. Американские мыслители и поэты широко пользовались завоеваниями европейского — особенно английского — романтизма. Речь идет не только о подражаниях и заимствованиях, коих было предостаточно, но и о творческом использовании опыта европейской романтической философии, эстетики и литературы.

Хотя исследователи долгое время отрицали значение литературных влияний для развития Э. Дикинсон, при внимательном рассмотрении ее поэзия обнаруживает исторически обусловленные связи с английской литературой. Как и большинству романтиков, Э. Дикинсон свойственно особое отношение к духовному наследию прошлого — «глубоко личное, лирическое проникновение» в глубь произведения, восприятие художников прошлого как «духовных спутников», ощущение их «соприсутствия и сопричастности» ее судьбе.

Наложил свой отпечаток на романтическое творчество и регионализм, весьма влиятельный в американской духовной жизни и, соответственно, в литературе. Он оказался одним из самых стойких элементов в сфере идеологии и культуры. Участвуя в общенациональном культурном движении, литература каждого из регионов обладала своей идейно-художественной спецификой, своими темпами развития. Э. Дикинсон также была подвержена этому влиянию как уроженка Новой Англии.

1.1.2 Природа в трансцендентализме, влияние учения на творчество Э. Дикинсон

Трансцендентализм был движением, в котором сказалась реакция против рационализма XVIII века и выразилась общая гуманистическая тенденция развития мысли XIX века. Это движение имело в своей основе веру в единство мира и Бога. Душа каждого индивида считалась тождественной всему миру и представляла собой этот мир в миниатюре. Учение о "доверии к самому себе" и индивидуализм развивались путем убеждения читателя в том, что душа человека связана с Богом и отождествлялась с ним.

Трансцендентализм был территориально связан с Конкордом, маленьким городком в Новой Англии, который расположен в 32 км к западу от Бостона. Конкорд стал первой сельской колонией художников и писателей. Именно здесь возникла духовная и культурная альтернатива американскому материализму. Это было место, где люди вели возвышенные разговоры, но жили просто и скромно. Можно условно считать, что общество трансценденталистов образовалось в 1836 г. В разное время в него входили: Эмерсон, Торо, Фуллер, Чаннинг, Бронсон Олкотт, священник Орестес Браунсон, аболиционист и проповедник Теодор Паркер, а также Э. Дикинсон, уроженка Новой Англии, где и образовалось общество трансценденталистов.

В отличие от многих европейских групп, трансценденталисты никогда не выпускали никаких манифестов. Они настаивали на том, что все люди обладают своей индивидуальностью, и эта индивидуальность неповторима. Американские трансценденталисты довели радикальный индивидуализм до крайности. Писатели Америки часто считали себя одинокими исследователями человеческого общества.

Все это не могло не импонировать свободомыслящей Э. Дикинсон, писавшей: «Прекрасно, что каждый – Дух сам по себе, как птица». С идеями трансцендеталистов она знакомилась исподволь и невзначай, читая книги, беседуя с братом, учившимся в Гарварде. Эмерсон был ее кумиром не только как автор «Природы», но и как поэт. Эмерсон, в частности, считал, что Вселенская Душа, несмотря на свою трансцендентность, постоянно "перетекает" в природный мир, наполняя его красотой и содержанием. Именно в умении взглянуть на мир обновленным взглядом, взглядом, способным узреть в материальном мире проблески "духа", и заключается основная задача человека, особенно человека творческого. Именно поэтическое художественное восприятие, когда с природы сдувается пыль обыденности и она (по выражению Дикинсон) кажется наполненной привидениями", помогает воспринимать мир одухотворенным, осмысленным и прекрасным (Split the Lark – and you’ll find the Music "Вскройте Жаворонка! Там Музыка скрыта…). Особым талантом поэта является способность увидеть "возвышенное в простом", увидеть "дух" в таких обыденных вещах, как трава, речка, вечерний закат. Близость к природе, что проповедовал Торо в «Уолдене», была и ее идеалом. Таким образом, уже в то время природа становится одной из основных тем творчества Э. Дикинсон.

Испытывая влияние трансценденталистов, Э. Дикинсон унаследовала теоретический интерес к природе. Трансценденталисты обожествляли природу, наделяли её духовной силой, писали о слиянии с природой, что необходимо и благотворно для развития личности. Рассматривая человека как часть природы, Эмили Дикинсон одевает его в платье из самого чистого снега (речь идет о достойном человеке):

Why, I have lost, the people know

Who dressed in frocks of purest snow"

Она подчеркивает духовное единение человека с природой.

Творчество американской поэтессы Эмили Дикинсон (1830-1886) как поэтессы позднего американского романтизма более столетия известно широкой американской читательской аудитории. Последние десятилетия оно привлекает все больше внимания и в нашей стране.

1.2 Основные периоды жизни и творчества Э. Дикинсон

1.2.1 Краткая биография Э. Дикинсон

Биография Эмили Дикинсон по сей день таит в себе немало загадок. Внешне это будничная, однообразная жизнь, в которой почти нет событий. Дочь адвоката, служившего казначеем амхерстского колледжа, Дикинсон посвятила себя заботам о доме, и немногочисленные гости этого дома долгое время не догадывались, что она пишет стихи. Замкнутость отличала ее с юности, и внутреннее одиночество оказалось уделом Эмили Дикинсон на всю жизнь.

Родилась 10 декабря 1830 года в Амхерсте (штат Массачусетс), никогда не покидала родного города. Живя вдали от культурных центров, не была знакома ни с кем из известных писателей своего времени. Близкие отношения сохраняла только с несколькими друзьями и многочисленными родственниками. До 25 лет вела жизнь, типичную для молодой девушки ее времени. Замуж не выходила и, по обычаю старых дев, постепенно отдалилась от общества.

Начиная с 20-летнего возраста, то есть с 1850 года - и до тех пор, пока не Эмили не перестала писать, у нее накопилось 1775 стихотворений, а опубликовала она при жизни - всего семь, пять из них - в газете "Спрингфилд Рипабликан", у редактора мистера Холланда. Учеба в женской семинарии (г. Холиоук, штат Массачусетс), а затем в академии родного города (основателем которой был ее дедушка, а отец - с 1835 по 1872 г - казначеем) - учеба не превратила Эмили в набожную девушку, перебирающую в уме лик Бога, словно лица женихов. Эмили видела один лишь ореол и шла на его свет.

Первым, дошедшим до нас словом будущего поэта, было слово, связанное с природой. Это слово «огонь». Когда во время прогулки в экипаже началась гроза, двухлетняя Эмили, впервые в жизни увидевшая такое впечатляющее явление природы как молния, воскликнула: «Огонь!» Небесный огонь, не преминула бы уточнить взрослая Эмили, - огонь, который сродни закатам. Все связанное с небом как частью природы станет навсегда притягательным для нее. Не удивительно, что любимым предметом Э. Дикинсон, судя по многим ее стихам с упоминанием самых разных экзотических мест планеты ( A little East of Jordan – восточней Иордана, Immortal Alps – бессмертные Альпы, empress of Calvary – императрица Голгофы, Vesuvian face – лик Везувия, polar Air – полярная мгла, Mediterranean intonations – Средиземные моря, mail from Tunis – почта из Туниса, to make a prairie – создать прерию), была география.

Любовь к природе проявилась у Эмили еще с детства, когда она возилась с насекомыми и перебирала цветы в саду. Уже тогда она видела не только красоту природы, но и пыталась изучить ее с помощью науки, пристально изучая устройство цветов и жизнь бабочек и пчел.

В 1862 году Эмили Дикинсон пишет письмо пастору Томасу Хиггинсу, человеку, занимающемуся литературой. Он признает в Эмили оригинальные поэтические способности, но советует не печататься. С 1862 года Эмили на предложения друзей опубликовать ее стихи отвечает неизменным отказом.

К 1860-м годам Дикинсон стала почти затворницей, а после 1870-х годов и вовсе не покидала дом. Вероятно, такую форму приняло у нее стремление всякого художника к уединению, поскольку именно тогда она всерьез посвятила себя поэзии. Нельзя исключать и того, что в ее отказе от мирской суеты были элементы религиозного отшельничества. Единственным из литераторов, с кем она поддерживала отношения, был писатель и критик Т. У. Хиггинсон.

В 1874 году умирает отец Эмили. В 1878 году Эмили посещает вторая - на этот раз разделенная любовь - к Отису Лорду, другу ее отца. В 1882 году умирают ее мать и Уодсвурт, в 1884 - Отис Лорд.

Больше всего стихотворений (800) Эмили Дикинсон написала за период гражданской войны (1861-1865): словно живой цветок, она собирала на себе наэлектризованный войной воздух, а потом отряхивала его, и он превращался в стихи.

Потом стихи пошли на убыль, но вся жизнь ее была построена по законам высшей гармонии. Об этом говорит переписка тех лет, в которой Эмили предстает как натура страстная, остроумная, утонченная.

Эмили Дикинсон умерла в мае 1886 года, в том же доме, что и родилась.

Лишь трое людей сумели установить с нею душевный контакт, и каждый оставил свой след в ее творчестве. Один из них помогал ее отцу Эдварду Дикинсону в судейских делах и познакомил семнадцатилетнюю студентку духовной семинарии с литературой середины века, в которой ее особенно привлекли романы сестер Бронте. Другой был священник пресвитерианской церкви, семейный немолодой человек, к которому, по предположениям исследователей, обращена любовная лирика Э. Дикинсон. И, наконец, с 1860 г. ее другом, постоянным корреспондентом и редактором стихотворений стал бостонский литератор Т. Хиггинсон (1823 — 1911), человек, в какой-то мере связывавший амхерстскую затворницу с интеллектуальной и литературной жизнью эпохи.

1.2.2 Творчество Э. Дикинсон. Тема природы в поэзии Э. Дикинсон

Творчество Э. Дикинсон 1850-80-х годов заключает эстетические принципы и ценности романтического искусства, воплощенные в непривычной для эпохи новаторской форме.

Первые публикации стихов Э. Дикинсон стали появляться только в 1890-х годах, после ее смерти. Читатели и литературные критики конца XIX - начала XX века видели в стихах Э. Дикинсон лишь нетипичное для современной литературы новаторство: ее резко критиковали за «фрагментарное» изложение мысли, за «неправильные» рифмы. Внимание к ее поэзии возрастало пропорционально популярности поэтики и эстетики модернизма в американской литературе.

В первой значимой статье о Э. Дикинсон, Т.У. Хиггинсон, хотя и недооценивавший ее новаторство, отметил «яркость и объективность картин», созданных в ее стихах, «внутреннее содержание» ее природных образов и поразительное сходство с Блейком.

В 1891 году появилась анонимная статья в "Scribner's Magazine", где были затронуты вопросы экспериментальной формы стихов Дикинсон.

Издатель первых сборников стихов Э. Дикинсон М.Л. Тодд, была автором нескольких статей, основанных на сведениях, доставленных сестрой поэтессы, и на собственном недолгом знакомстве с ней. Помимо интересных сравнений поэзии Дикинсон с современной ей английской женской поэзией (Э. Бронте, Э.Б. Браунинг, К. Россетти), Тодд находит в ее стихах нечто общее с картинами европейских импрессионистов, музыкой Вагнера.

Одни критики считали, что, в противоположность Кольриджу, Э. Дикинсон утверждает господство формы над содержанием; другие же, напротив, упрекали ее в чрезмерном интеллектуализме. Фрагментарность стиля и мысли поэтессы была непривычна и приводила порой к полному непониманию ее стихов.

В целом, в критике конца XIX века существовало две точки зрения на поэзию Э. Дикинсон: с одной стороны, ее объявляли дилетантской, с другой -восторгались ее оригинальностью.

Несколькими определениями, появившимися в критике, можно охарактеризовать представления о творчестве и личности Эмили

Дикинсон в то время - «бессмертная леди», «эпиграмматический Уолт Уитмен», «пуританин-метафизик», «затворница Амхерста», «феминистка». Каждая из перечисленных метафор впоследствии превратилась в отдельную проблему изучения творчества Дикинсон. [Боброва М. 1972: 147]

Монотонная провинциальная жизнь и нелюдимый, замкнутый характер Э. Дикинсон оставили глубокий след в ее поэзии. Для нее как будто не существовало движения истории. Даже Гражданская война отозвалась в ее стихотворениях только опосредованно — размышлениями о превратности судьбы, выхватывающей из жизни людей, полных сил и надежд. Ее духовные интересы были широки. Но почти не менялся ни круг поэтических тем Э. Дикинсон, ни характер проблем, которые ее волновали. Когда в дефинитивном издании 1955 г. был восстановлен хронологический порядок написания стихов, выяснилось, что 35 лет поэтической работы Э. Дикинсон отмечены углублением мотивов, наметившихся уже в первых ее произведениях. И не последнее место уже тогда в ее творчестве занимает тема природы.

Эти мотивы очень далеки от популярных тем того времени. Э. Дикинсон была воспитана в пуританском духе, с детства глубоко усвоив те понятия греха, вины и искупления, на которых вырастало в Новой Англии поколение за поколением, начиная с первых переселенцев. Библейская образность занимает исключительное место в ее поэзии, но никогда не носит признаков иллюстративной реминисценции — за нею неизменно ощущается непосредственность и глубина собственного опыта, естественно выражающего себя на языке Писания, полном для Э. Дикинсон живого смысла. Ее, как правило, короткие стихотворения обычно посвящены природе родных мест или каким-нибудь незаметным будничным происшествиям. Но в этих стихах всегда присутствует второй план — философское размышление о душе, мироздании, красоте, смерти и бессмертии, и каждая мелкая подробность описания природы, передаваемая с наивозможной достоверностью и точностью, приобретает особый смысл и вес, участвуя в том бесконечном споре веры и сомнения, который является тематическим центром поэзии Э. Дикинсон.

Для стихотворений Э. Дикинсон характерен пульсирующий ритм (она никогда не ставит запятых, широко используя тире, чтобы выделить ритмические сегменты внутри строки). Вера и сомнение окажутся важнейшими мотивами Э. Дикинсон, придавая ее поэзии дуализм, не свойственный никому из поздних американских романтиков. Как и они, Э. Дикинсон — певец идеального, но ее меньше всего способна удовлетворить «изысканность», достигаемая умолчанием о «неприятном». Ее поэзия предельно откровенно изображает тягостные минуты, столь частые в этом дневнике одинокой души, не признающей никаких компромиссов в познании истины.

Эмоциональная гамма Э. Дикинсон чрезвычайно богата: страстное воодушевление сменяется подавленностью, счастье слитности с природой — отчаянием от невозможности в ней раствориться, приливы надежд — приступами безверия.

Среди своих литературных наставников Э. Дикинсон особенно ценила Эмерсона, не только разделяя основные принципы его толкования природы, но и переняв некоторые особенности поэтического творчества главы трансценденталистов: пристрастие к символике, передающей незримый философский смысл пейзажа, вольную рифму, синтаксические нарушения как способ акцентировки ключевых строк. У Э. Дикинсон частное перерастает во всеобщее, из глубоко индивидуальных переживаний рождается величественный образ человека в борьбе с драматическими обстоятельствами и собственными слабостями и создается особый художественный космоc:

Life, and Death, and Giants —

Such as These — are still —

Minor — Apparatus — Hopper of the Mill —

Beetle at the Candle —

Or a Fife's Fame —

Maintain — by Accident that they proclaim —

Жизнь — и Смерть — Гиганты —

Их не слышно — молчат.

А механизмы поменьше —

Всяк на свой лад —

Коник на мельнице —

Жук возле свечи —

Свистулька славы

Свидетельствуют—что Случай правит.

(Перевод В. Марковой)

Она считала, что именно внутренние непосредственные движения души диктуют стихотворению его содержание и форму. Мало того, она часто ощущала жгучее чувство невозможности передать посещающие ее чувства. Куда уж тут думать о правильности рифмы, если даже то, что рождается, зачастую кажется неполным, несовершенным, ограниченным:

I found the words to every thout

I ever had – but One –

And that – defies me –

As a hand did try to chalk the Sun.

Я для каждой мысли нашла слова —

Но Одна ускользает из рук —

Поддаться не хочет мне —

Словно мелом черчу Солнца круг.

(Пер. А. Гаврилова)

Стиль Э. Дикинсон, очень насыщенный, наполненный образами, сейчас кажется даже более современным и новаторским, чем манера Уитмена. Она никогда не использует двух слов, если хватает одного; сочетает конкретные вещи с абстрактными идеями. Ее строки афористичны, а стиль сжат и динамичен. В ее лучших стихотворениях нет ничего лишнего. Во многих высмеивается модная в то время сентиментальность, а некоторые стихи звучат просто еретически. Иногда она показывает такое знание реальности и природы человека, что это выглядит ошеломляющим. Подобно Эдгару По она исследует темные, потайные уголки сознания; драматизирует смерть и могилу. В то же время она прославляет простые предметы - цветок, пчелу и т.д. В ее поэзии чувствуется глубокий ум, и у читателей возникает мучительная мысль, что человеческое сознание поймано в ловушку времени. У Э. Дикинсон замечательное чувство юмора, а диапазон ее поэзии удивительно велик и разнообразен. Оригинальна и ее трактовка многих тем. Ее стихотворения обычно известны по номерам, которыми они были обозначены в ставшем каноническим издании Томаса X. Джонсона (1955 г.). Они изобилуют непривычным обилием заглавных букв и тире.

Как и Торо, она не соглашалась с общепринятым образом мысли: часто она использует слова и фразы в обратном смысле. Все это проявляется и в описании природы. Показательно стихотворение с описанием одной из излюбленных тем Дикинсон - неба:

A Pit – but heaven over it –

And Heaven beside, and Heaven abroad,

And yet a Pit –

With Heaven over it.

Дыра – но над Дырой

До Горизонта – Небо,

И все ж Дыра – куда

Провалишься как не был.

(Перевод А. Гаврилова).

Как мы уже отмечали ранее, тема природы была одной из основных в творчестве Э. Дикинсон. Она была источником информации об окружающем мире для поэтессы, она считала, что природа может рассказать намного больше, чем люди. Это был один из немногих живых собеседников Дикинсон, учитывая замкнутый образ жизни поэтессы:

This is my letter to the World

That never wrote to Me –

The simple News that Nature told –

With teneder Majesty.

Я миру шлю мое письмо, хоть он не шлет вестей –

Природа нашептала мне

Немало новостей.

(Перевод А. Гаврилова)

Стоит отметить, что, так как Природа для Э. Дикинсон живой организм, то в стихотворениях поэтесса всегда употребляет данное слово с заглавной буквы. В апреле 1862 года Эмили Дикинсон писала в письме Т. У. Хиггисону: « вы спрашиваете о моих товарищах. Холмы, сэр, и Закаты… Они лучше, чем человеческие существа, потому что все знают, но не говорят». Холмы на первом месте, потому что они – зеленые летом, желтые и багряные осенью и белые зимой окружали ее всю жизнь, и описание их встречается в большом количестве стихотворений поэтессы. «Когда… неожиданное освещение в саду или новый звук в вое ветра вдруг захватывали мое внимание, меня сковывал паралич – только стихи освобождали от него», рассказывала она Хиггисону.

Дикинсон видела себя и окружающий мир неотделимыми от природы, она считала, что человечество и природа состоят в неразрывной связи, вот как она говорит об этом в одном из своих стихотворений:

Growth of Man, like Growth of Nature --

Gravitates within --

Atmosphere, and Sun, endorse it --

But it stir -- alone --

Each -- its difficult Ideal

Must achieve -- Itself --

Through the solitary prowess

Of a Silent Life ...

Стихотворения Э. Дикинсон продолжают привлекать внимание критиков, которые весьма неоднозначно относятся к ее творчеству. Одни подчеркивают мистическую сторону ее поэзии, другие - особенную любовь к природе. Многие отмечают ее странность, влечение к экзотике.

«Это письмо мое Миру — Ему, — от кого ни письма» — так охарактеризовала она свою поэзию. Письмо было всерьез прочитано через много лет после смерти отправителя. Стихотворения Э. Дикинсон встали в единый ряд с высшими завоеваниями романтической поэзии. Эмили Дикинсон была последним великим романтиком в американской литературе.

американский романтизм природа поэзия дикинсон

ВЫВОДЫ

Таким образом, на жизнь и творчество поэтессы повлияла эпоха, в которой она жила, окружающие ее люди и их идеи. В частности, испытывая влияние трансценденталистов, она унаследовала интерес к природе. Трансценденталисты обожествляли природу, наделяли её духовной силой, писали о слиянии с природой, что необходимо и благотворно для развития личности. Рассматривая человека как часть природы, Эмили Дикинсон пишет огромное количество стихотворений о месте природы в жизни человека, о влиянии природы на происходящие события окружающего мира, просто рисует пейзажи окружающей местности. Дикинсон видела себя и окружающий мир неотделимыми от природы, она считала, что человечество и природа состоят в неразрывной связи, и пыталась осознать и донести до окружающих эту связь, в которой поэтесса не сомневалась.

ГЛАВА 2. ОБРАЗЫ ПРИРОДЫ В ПОЭЗИИ ЭМИЛИ ДИКИНСОН

2.1 Природа как творение Бога. Тема Неба в поэзии Э. Дикинсон

Как мы уже отмечали ранее, природа занимает одно из центральных мест в поэзии Э. Дикинсон. Поэтесса сравнивала ее с живым организмом, предпочитая общение с природой общению с людьми. Природа была посредником между Э. Дикинсон и Богом, поэтесса находила величие Бога в величии Природы. Именно поэтому во всех стихотворениях поэтессы слово Природа пишется с большой буквы: From Nature’s sentinels – от часовых Природы; Where Nature’s Temper cannot reach – Где Природы нрав не настигнет нас.

Вот как Э. Дикинсон сама говорила о том, что есть для нее Природа

Nature is what we see –

The Hill – the Afternoon –

Squirrel – Eclipse – the Bumble bee

Nay Nature is a Heaven…

Природа – то, что видим мы –

Холмы – Поля – Леса –

Лисица – Шмель – а впрочем, нет –

Природа – Небеса…

(пер. В. Марковой)

Показательно и то, что все названия природных объектов она пишет так же с большой буквы (Bobolink – бабочка, the Sea – волна и т. д. )

В стихотворении № 1672 [см. приложение] Э. Дикинсон подчеркивает связь Природы с Богом, говорит о том, что все природные явления берут свое начало на небесах, о том, что именно Господь – создатель всего живого:

Father I observed to Heaven,

You are punctual.

Поэтесса не ставит под сомнение связь Бога и природы, именно поэтому небо, где, по ее мнению, существует Бог, притягивает поэтессу и занимает одно из центральных мест в ее поэзии [The complete 1875: 239]:

“Heaven” – is what I cannot reach!..

The Color, on the Cruising Cloud -

The interdicted Land…

В данном стихотворении Э. Дикинсон говорит о том, что хочет достичь небес, приблизится к Господу, но он столь далек и недосягаем, что небом, как и его деяниями, остается только любоваться издалека.

The apple on the Tree

Provided it do hopeless-hang

That – “Heaven” is –to Me!

Сравнение неба с яблоком словно наводит на мысль о том, что, если бы можно было дотянуться до запретного яблока, то тогда легко можно достать и до небес. Здесь, говоря о такой простой вещи, как яблоко, поэтесса рисует перед читателем более наглядную картину, создается ощущение, что легко можно съесть этот фрукт, и, почувствовав его божественный вкус, ты вкусишь словно само Небо.

Метафора Cruising Cloud рисует перед читателем картину странствующих облаков, и если бы можно было достичь этих облаков и путешествовать с ними, значит можно достигнуть и небес.

Поэтесса подчеркивала то, что божественное составляет часть всего живого, что оно в каждом существе, и нужно лишь внимательнее приглядеться, чтобы заметить это.

Э. Дикинсон также считала, что природа является учителем для человека, дает ему информацию и подвигает к действиям, просто человек пока еще этого не осознает до конца. Вот как она говорит в одном из ранних стихотворений:

The neighbors do not yet suspect!

The Woods exchange a smile!

Orchard, and Buttercup and Bird --

In such a little while!

В следующем стихотворении [The complete 1875: 243] Э. Дикинсон говорит:

I’ve known a Heaven like a Tent –

To wrap its shining Yards…

Здесь небо дается как абстрактное понятие чего-то непостоянного, того, что может исчезнуть в любой момент без следа. Мы считаем, что в данном стихотворении автор хотела донести до читателя мысль о том, что все в мире непостоянно, и даже такая, казалось бы, естественная и незыблемая сущность как небо, может уйти в небытие: No trace – no Figment of the Thing.

Именно сравнение неба с шатром (Heaven like a Tent), а шатер, как известно, – это защита от ненастий, помогает читателю почувствовать неизбежность происходящих событий, неизбежность того, что нечто, дающее человеку опору и поддержку в жизни, может исчезнуть без следа.

Еще одно стихотворение подчеркивает отношение Э. Дикинсон к небу как к воротам, ведущим к Богу:

Heaven has different Signs - …

All these – remind us of the place

That Men call “Paradise”

Вся природа подчинена Богу:

A mighty look runs round the World…

И все прекрасные явления природы, которые приводят не только поэтессу, но и всех людей в восторг (The Triumph of the Birds, The Rapture of a finished Day) и есть рай. Чтобы подчеркнуть это, автор использует такие эмоционально-возвышенные выражения как Superior Grace, Carnivals of Clouds.

2.2 Описание ветра в поэзии Э. Дикинсон

Э. Дикинсон восторгалась всеми явлениями природы: ветром, закатом и рассветом, сменой времен года, морем, холмами, небом, приходом дня и наступлением ночи. Все заставляло трепетать ее сердце и очаровывало поэтессу. Тем не менее, в стихотворениях Э. Дикинсон, где встречается описание природы, можно выделить несколько природных явлений, которые были ей особенно близки, а потому занимают центральное место в ее произведениях.

Тема ветра прослеживается в большинстве ее стихотворений, причем ветер для поэтессы – это не просто природное явление, для нее ветер ассоциируется со свободой.

В одном из стихотворений [The complete 1875: 436] ветер сравнивается с чем-то воздушным (No Bone had He to bind Him - ), неуловимым:

A Rapid – footless Guest –

To offer whom a Chair

Where is impossible as hand

A Sofa to the Air.

Сравнение с усталым путником (The Wind – tapped like a tired Man - ) помогает представить читателю образ, который стремилась нарисовать Э. Дикинсон, более полно: ветер всегда в движении, он странствует по свету. При описаниях природы у поэтессы практически в каждом стихотворении встречаются олицетворения, и тема ветра здесь не исключение. Ветер ходит, проникает, мелькает (He passed, He tapped, He visited). В данном стихотворении представление о ветре как о живом организме усиливает и использование автором местоимения мужского рода единственного числа He вместо неодушевленного it, причем чтобы показать величие ветра, Э. Дикинсон пишет местоимение He с заглавной буквы. Звук голоса ветра автор сравнивает с тихим звоном разбитого стекла: as of tunes Blown tremulous in Glass.

Э. Дикинсон не говорит о том, что ветер просто дует, у поэтессы он «мили жрет» - tap the Miles, он мчит сам по себе, не зависим ни от кого – chase itself.

Ветер сравнивается с «сыном громов» [А. Гаврилов 2001: 21] - And neigh like Boanerges, а гром, как известно, порождение небес. Но ветер не может беспрестанно двигаться, иногда и ему необходим покой:

Stop – docile and omnipotent

At its own stable door

У Э. Дикинсон ветер не только бездумный вечно странствующий путник, он еще и созидатель, помощник Природы в целом. Он и «прогонит тучи тень» - correcting errors of the sky; и «открывает солнцу путь» - Encamping on a thousand dawns.

Но ветер в поэзии Э. Дикинсон имеет не только положительную окраску, одновременно с созидателем, он может быть и разрушителем/

There came a Wind like a Bugle…

It quivered through the Grass

Сравнение ветра в начале стихотворения со звуком охотничьего рожка a Wind like a Bugle - также не случайно, потому что здесь ветер – некая сила, врывающаяся в спокойную, размеренную жизнь природы так, как звук охотничьего рога пронзает тишину умиротворенного спящего леса. Метафора Green Chill (зеленый холод) усиливает ощущение чего-то жесткого, холодного, а дорисовывает картину метафора Emerald Ghost, употребленная по отношению к ветру, ведь привидение – это некая сила, от которой веет только чем-то недобрым, отталкивающим, и тепла от этой силы можно не ждать.

В этом стихотворении шквал – аллегория. Э. Дикинсон здесь хочет донести до читателя мысль о том, что, бывает, в жизни происходят подобные «штормы», но «Мир привык к таким вещам и все еще стоит»:

How much can come

And much can go

And yet abide the World!

Все в жизни может меняться, что-то приходит, что-то уходит, порой внезапно и неожиданно, но человек может приспособиться к любой ситуации, и будет продолжать жить.

Но ветер как природное явление не может образовываться сам по себе, у Э. Дикинсон на этот счет свое мнение:

I think that the Root of the Wind is Water -

Я думаю, что корень ветра- Воды –

Очень точно и ярко поэтесса использует здесь метафору the Root of Wind (корень ветра), так как корень – опора, основа происхождения всего, а в стихотворении говорится именно о том, откуда, по мнению поэтессы, появляется ветер, а именно из воды. Вода, как известно, основа всего живого, все происходит из воды, а так как для поэтессы ветер – живой организм, то он также должен брать начало из воды.

It would not sound so deep

Were it a Firmamental Product –

Он не звучал бы глубоко -

Когда бы над землей рождался.

Э. Дикинсон использует большое количество метафор для описания ветра: он и одинок по ночам – How lonesome the wind must feel Nights, и напыщен в летний день – How pompous the Wind must feel Noons, и силен по утрам, разгоняя тучи к восходу солнца – How mighty the Wind must feel Morns.

Но не только метафоры создают особенно красочное описание ветра, использование приема олицетворения во всех описаниях дополняет картину:

the Wind… correcting errors of the sky; the Wind… soaring to his Temple Tall –

Также немаловажным для нас является то, что слово Wind во всех стихотворениях употребляется только с большой буквы и только с определенным артиклем, что лишний раз подчеркивает отношение поэтессы к нему как к живому, самостоятельному организму, способному испытывать все эмоции, которые присущи человеку.

Таким образом, ветер для поэтессы – это символ свободы, легкости и неустанного путешествия по всем местам света, чего не могла позволить себе сама Э. Дикинсон.

2.3 Времена года как одна из центральных тем в описании природы поэзии Э. Дикинсон

Еще более таинственным явлением природы находит Э. Дикинсон смену времен года. Оно загадочно и удивительно. Оно прекрасно и то же время предсказуемо. Наибольшее количество стихотворений об этом явлении посвящено осени, весне и лету, так как эти времена года – «живые», зимой же все замерзает, природа отдыхает, обновляясь для пробуждения.

Вот как Э. Дикинсон говорит о весне

A Light exists in Spring

Not present on the Year

At any other period –

When March is scarcely here

И здесь все явления природы олицетворяются: A Color stands, the Sun passes, the Sun waits. В этом стихотворении Э. Дикинсон описывает весеннее солнце, которое светит особенно ярко в это время года и придает окружающему миру неповторимый колорит, который не поддается описанию:

That Science cannot overtake…

That shows the furthest Tree…

А вот обращение к марту, первому весеннему месяцу

Dear March – Come in -

How glad I am -

I hoped for you before –

… I have so much to tell…

В данном стихотворении присутствует такой прием, как обращение к неживому предмету. Поэтесса ведет разговор с месяцем Мартом так, словно они давние приятели. Это стихотворение является своеобразной одой Марту как месяцу, дающему начало весны.

The saddest noise, the sweetest noise,…

Between the March and April line –

That magical frontier

Печальный и сладчайший звук,…

Меж Мартом и Апрелем вдруг

Возьмется таять лед…

(Пер. А. Гаврилова)

Казалось бы, вновь радостное и наполненное оптимизмом стихотворение о весне. Но противопоставление “saddest” и “sweetest” настораживает. И действительно приход весны навевает и грустные мысли на поэтессу:

It makes us think of all the dead…

It makes us think of what we had

And what we now deplore…

С наступлением весны и пробуждением природы Э. Дикинсон невольно вспоминает тех, кого она потеряла (отец, умершие друзья), кому уже не услышать пенье птиц. В данном стихотворении можно четко проследить противопоставление между жизнью и смертью, и поэтесса говорит о том, что смерть – это финал, возврата откуда нет.

В следующем стихотворении поэтесса пишет о быстротечности жизни людей и о бессмертии природы, говоря о смене времен года [The complete 1875: 985]:

New children play upon the green –

New Weary sleep below –

And still the pensive Spring returns –

And still the punctual snow

Метафоры pensive Spring (задумчивая весна) и punctual snow (снег, пришедший вовремя) помогают раскрыть, как и в предыдущем стихотворении, неизбежность наступления весны и зимы, так как время над ними не властно. Все меняется, все проходит, но природа живет по своим законам. Анафора здесь лишь усиливает повторяемость явлений:

New feet…

New fingers…

New children…

New weary…

За весной неизбежно идет Лето: It will be Summer – eventually. А лето – время расцвета природы, когда

The Lilacs – will sway with purple load…

The Bees – will not despise the tune - …

И здесь природа живет своей жизнью: шиповник цветет (The Wild Rose redden in the Bog – The Aster – on the Hill).

Все в природе занято неотложной работой до тех пор, пока «Не спрячет лето чудеса, как женщина – наряд»:

Till Summer folds her miracle –

As Women – do – their Gown…

Сравнение с женщиной, прячущей наряд не случайно, так как лето – всего лишь короткий миг в жизни природы, словно красивый наряд на один вечер для женщины.

И вот, после суетного лета настает осень

The name – of it – is “Autumn”

The hue – of it- is Blood –

«Она зовется Осенью

Ее оттенок кровь»

( пер. А. Гаврилов)

В этом стихотворении осень красного цвета, словно кровь. Природа будто засыпает, готовясь к зиме. Именно поэтому Э. Дикинсон использует такие эпитеты как Scarlet Rain, ruddy Pools. Потоки воды со склонов гор – An Artery, ручьи вдоль дорог – a Vein, листья, гонимые осенним ветром – the Globules. Кровь в сознании человека всегда ассоциируется с чем-то страшным, с произошедшей бедой, тем неожиданнее в конце стихотворения встретить такие строки об этом времени года:

Then – eddies like a Rose – away –

Роза – символ любви и страсти. Поэтесса будто хочет сказать о том, что осень не так уж и печальна, она приходит внезапно и так же внезапно заканчивается. Таким образом, смена времен года также занимает одно из центральных мест в поэзии Э. Дикинсон о природе.

2.4 Другие природные явления в поэзии Э. Дикинсон

Э. Дикинсон писала в своих стихотворениях и о других природных явлениях. Вот, например, как она описывает рассвет [Эмили Дикинсон: 304]:

The Day came slow – till Five o’clock

Then sprang before the Hills

Like Hindered Rubies – or the Light

A Sudden Musket – spills –

День медлил до пяти утра –

Затем внезапно свет

Сверкнул Рубином над Холмом –

Как выстрелил Мушкет

(пер. А. Гаврилова)

В стихотворении солнце сравнивается с топазом, настолько оно велико и прекрасно:

The Sunrise shook abroad

Like Breadths of Topaz – packed a Night.

В стихотворении присутствует метафора – The Happy Winds, которая позволяет читателю понять, насколько природа радуется пробуждению. Сравнение The Orchard sparkled like a Jew создает ощущение праздника и торжественности ситуации.

Холмы окружали и по сей день защищают родной город Э. Дикинсон Амхерст. Как часто Эмили встречала рассветы и провожала закаты, глядя на эти холмы. Приведем в пример одно из стихотворений, где на наш взгляд наиболее ярко описаны эти безмолвные свидетели жизни поэтессы:

An altered look about the hills –

Такой синтаксический стилистический прием как анафора:

A print of vermillion foot –

A purple finger on the slope –

Помогает создать эффект чередующихся событий, и у читателя возникает ощущение того, что жизнь здесь не останавливается, она идет своим чередом. Усиливает это впечатление использование автором метафор ( a wider sunrise, a deeper twilight, an axe shrill singing, a furtive look) для описания повседневных, ничем не примечательных событий, что создает более красочную и понятную читателю картину.

И здесь при описании природы Э. Дикинсон использует приём олицетворения (автор одевает холмы в одежду, которую носит человек, природа одухотворена):

Hills take off their purple frocks, and dress in long white nightgowns" Прилагательное "white" приобретает метафорический смысл, заменяя описание снега образом "белой сорочки". Природа одушевляется, и смена времён года уподобляется смене одежды.

В своей поэзии Э. Дикинсон обращается не только к миру неживой природы, но и к одушевленным существам [Эмили Дикинсон: 533]:

Two Butterflies went out at Noon –

And waltzed upon a Farm –

Then stepped straight through the Firmament

And rested, on a Beam –

Бабочки – яркие, быстрые забавные насекомые, поэтому не зря с помощью метафоры a shining Sea автор рассказывает читателю о том, куда отправились эти легкие и воздушные путешественницы. Ведь, как известно, все прекрасное стремится к красоте. Вот только исход этого пути предугадать невозможно:

If spoken by the distant Bird - …

No notice – was – to me –

2.5 Явления действительности через описание элементов природы в поэзии Э. Дикинсон

Э. Дикинсон пользуется природой как красочной палитрой. Белизну она берет у снега. И выражение "белый как снег" использует в описании предметов, понятий, вещей, которые никак не связаны со снегом: "a Little shell of a snail, so whitened by the snow" [The Letters 1958: 203]. В данном случае речь идет о раковине улитки, цвет которой сравнивается с белым цветом снега.

A little snow was here and there

Disseminated in her Hair -

Since she and I had met and played

Decade had gathered to Decade"/

Снег в волосах" в стихотворении означает седину. Дикинсон описывает встречу со знакомой, которую не видела много лет. Заменяет эпитет "белый" элементом природы.

О многих явлениях и событиях окружающего мира Э. Дикинсон говорит через описание природных явлений.

Гражданская война (1861 – 1865) осталась самой кровопролитной в истории США, в ней погибло огромное количество людей. Э. Дикинсон также не обошла эту тему стороной. Вот как языком природы метафорично она говорит о воинах, погибших в этой войне

They dropped like Flakes –

They dropped like Stars –

Like Petals from a Rose –

Сравнение людей с падающими хлопьями снега и падающими звездами не случайно, так как и те, и другие пропадают без следа, хлопья снега теряются в сугробах или тают, достигая земли, звезды сгорают в атмосфере. Так и погибшие воины исчезают без следа, война словно заглатывает их.

But God can summon every face

On his Repealless – List.

И лишь Господь помнит всех, говорит Э. Дикинсон. Здесь, как и во многих других стихотворениях можно проследить насколько сильна была вера в Бога у поэтессы, ведь люди забывают о многом, в том числе и о погибших, и только Бог способен не забыть о каждом. В этом стихотворении тема войны переплетается с темой смерти.

А в следующем стихотворении поэтесса говорит о силе мысли человека, сравнивая широту человеческого познания с необъятным небосводом/

The Brain – is wider than the Sky –

For – put them side by side –

The one the other will contain

With easy – and You – beside –

Не зря автор здесь использует сравнение с небом, ведь у неба нет ни конца, ни края, а человеческий мозг способен вместить не только широту небес, но и множество других вещей, чем более усиливается образность выражения мысли поэтессы.

The brain is deeper than the sea –

Говорит Э. Дикинсон в следующем четверостишии, подчеркивая, что даже такое необъятное творение природы как море, легко помещается в человеческое сознание (The one the other will absorb – As Sponges…).

Здесь, с помощью сравнения с такими огромными природными объектами как море, небо, Э. Дикинсон ясно выражает свою мысль о том, что человеческое сознание не имеет границ.

Стремление к свободе также нашло отражение в стихотворениях Э. Дикинсон с описаниями элементов природы. В одном из произведений поэтесса сравнивает себя с пчелой и говорит [The complete 1875: 661]:

Could I but ride indefinite

As doth the Meadow Bee

And visit only where I liked

And No one visit me

And flirt all Day with Buttercups

And marry whom I may…

Здесь, сравнивая себя с пчелой, свободной в своем выборе, Э. Дикинсон говорит о том, что человек, в отличие от природы, ограничен в своих действиях, он не волен поступать только так, как ему хочется, ибо на него накладывает определенные обязательства общество, в котором он живет, жизненные обстоятельства, и много других поверхностных факторов, влияющих на его поведение. Полная свобода для Э. Дикинсон – это свобода во всех пониманиях этого слова: свобода выбора, свобода действий, свобода передвижения. Основная идея этого стихотворения, мы считаем, состоит в том, что человек, в отличие от природы, никогда не будет волен в своем выборе, а будет опираться на те или иные условия, в которые он поставлен. И когда мы говорим о свободе человека, мы говорим лишь об относительной свободе.

What Liberty! So Captives deem

Who tight in Dungeons are.

В этих заключительных строках Э. Дикинсон сравнивает свободу с пленником (captives), заточенным в темницу, так и человек заключен в рамки условностей окружающего общества.

Тема смерти и бессмертия также является одной из основных в поэзии Э. Дикинсон. Поэтесса всегда задавалась вопросом о том, есть ли жизнь после смерти, что ждет человека, перешагнувшего порог смерти? Она всегда боялась наступления этого момента и верила, что человек, умерев, продолжает жить в некоем другом мире, где все спокойно и умиротворенно. Она верила в то, что душа человека бессмертна [The complete 1875: 974]:

The Soul’s distinct connection

With immortality

Is best disclosed by Danger…

As Lightning on a Landscape

Exhibits Sheets of Place –

Здесь поэтесса использует сравнение опасности на пути человека с внезапной вспышкой молнии и это сравнение не случайно, ведь молния озаряет все лишь на мгновение, так и внезапная беда, считает поэтесса, лишь на миг открывает бессмертность души человека.

Но природа может не только радовать глаз и душу человека, она может и показать свой строптивый нрав. В приведенном ниже стихотворении Э. Дикинсон тема буйства природы противопоставляется теме смерти:

The Clouds their Backs together laid

The North begun to push

The Forests galloped till they fell

The Lighting played like mice

The Thunder crumbled like a stuff…

В этих строках поэтесса описывает ненастье природы. Здесь присутствует прием олицетворения, где все природные явления словно оживают. Особенные глаголы использует автор для создания более устрашающей картины. Все используемые глаголы имеют окраску чего-то жестокого, неизбежного, разрушающего, стремительного (push, galloped, crumbled). Использование анафоры только подчеркивает быструю смену происходящих событий. Таким образом, поэтесса создает картину неизбежно надвигающейся беды, чего-то неотвратимого. Далее Э. Дикинсон говорит: How good to be in Tombs

Where Nature’s Temper cannot reach

Nor missile ever comes.

Здесь поэтесса как бы противопоставляет безумство природы спокойствию могилы, где ничто не сможет нарушить покой человека.

Другое стихотворение поэтессы посвящено одиночеству/

How happy is the little Stone

The rambles in the Road alone,

And doesn’t care about Careers…

Мы считаем, что здесь поэтесса олицетворяет себя с маленьким камешком, который ничем не выделяется из толпы, да, пусть он одинок, но он счастлив в своем одиночестве.

Whose Coat of elemental Brown

A passing Universe put on

Э. Дикинсон словно пытается сказать о том, что, может, лучше ничем не выделяться, тогда у тебя не будет ни друзей, ни врагов, ты будешь свободен (And independent as the Sun). Очень показательно здесь, на наш взгляд сравнение маленького камушка с таким великим образованием как солнце. Поэтесса ставит в один ряд эти два таких разных по значимости и размерам предмета, но их связывает одно: они одиноки и независимы. Мы предполагаем, что в данном стихотворение поэтесса говорила о самой себе, учитывая затворнический образ жизни, который она вела.

В другом стихотворении [The complete 1875: 111] Э. Дикинсон описан яркий радостный летний день, все радуется и ликует при встрече с поэтессой, и живые существа:

The Bee is not afraid of me

I know the Butterfly…

и неживая природа:

The Brooks laugh louder when I come –

The Breezes madder play…

Казалось бы, сколь оптимистичная и полная жизни картина рисуется в воображении! Как и во многих других стихотворениях, здесь также встречается прием олицетворения (the Brooks laugh, the Breezes play), который создает ощущение непрестанного движения, некоего беспечного радостного веселья.

Тем более печальными кажутся последние строки стихотворения:

Wherefore mine eyes thy silver mists

Wherefore, oh Summer’s Day?

Что-то печалило поэтессу настолько, что даже жизнерадостная природа не могла избавить Э. Дикинсон от этого ощущения грусти.

С помощью описания природы размышляет поэтесса и о законах нашей жизни, о том, что составляет путь любого человека.

Our share of night to bear –

Our share of morning – …

Here a star, and there a star,

Some lose their way!

Here a mist, and there a mist,

Afterwards – Day!

Казалось бы, обычное стихотворение, в котором описывается рассвет, но за простыми и понятными словами здесь скрывается куда более глубокий смысл. Ясно прослеживается здесь метафоричность мышления Э. Дикинсон: night – черные полосы, которые бывают в жизни любого человека, соответственно morning – период, когда все идет хорошо, период оптимизма и надежды на лучшее, star – так называемые ориентиры в жизни человека. Но кто-то все-таки сбивается с намеченного пути, говорит поэтесса. Тем не менее, за туманом всегда идет день, как оптимистично заканчивает Э. Дикинсон данное стихотворение. И действительно, каждый человек все-таки надеется на лучшее в своей жизни, и именно об этой надежде говорит и Э. Дикинсон.

Природа описана также в размышлениях поэтессы о поэзи:

Besides the Autumn poets sing

A few prosaic days

A little this side of a snow

And that side of the Haze –

Не только осенью поют

Поэты, но и в дни,

Когда метели вихри вьют

И трескаются пни

(пер. А. Гаврилова)

Основная идея данного стихотворения, мы считаем, состоит в том, что если ты рожден поэтом, то неважно, что будет происходить в окружающем мире, ты будешь творить. Описание природы в этом произведении также метафорично (spicy vavles, mesmeric fingers). Данное описание природы создает у читателя ощущение окружающего холода, но поэт способен созидать прекрасное среди убогости, и именно в этом состоит его предназначение. В конце стихотворения поэтесса обращается к Богу за поддержкой:

Grant me, oh Lord, a sunny mind –

Thy windy will to bear!

В этих заключительных строках, по нашему мнению, заключается вся надежда Э. Дикинсон на будущее. Среди всего окружающего холода, только Бог может помочь пережить поэту все жестокость и все невзгоды этого мира.

ВЫВОДЫ

Э. Дикинсон восторгалась всеми явлениями природы: ветром, закатом и рассветом, сменой времен года, морем, холмами, небом, приходом дня и наступлением ночи. Все заставляло трепетать ее сердце и очаровывало поэтессу. Тем не менее, в стихотворениях Э. Дикинсон, где встречается описание природы, можно выделить несколько природных явлений, которые были ей особенно близки, а потому занимают центральное место в ее произведениях. К таким темам относятся описание неба и божественное начало Природы, ветер как символ свободы, смена времен года как нечто таинственное, прекрасное, а также описание происходящий событий и явлений действительности с помощью использования образов природы.

ГЛАВА 3. ОБРАЗЫ ПРИРОДЫ В ПОЭЗИИ Э. ДИКИНСОН. АСПЕКТ ПЕРЕВОДА.

3.1 Основные проблемы перевода поэзии Э. Дикинсон

Первые переводы из Эмили Дикинсон, опубликованные по-русски, были выполнены Михаилом Зенкевичем. «Удивительный метафорист» (так характеризовал Зенкевича Пастернак), наверное, чувствовал в Дикинсон стилистически близкое начало, но особо ее не выделял, поскольку намеревался построить «связную картину целого» американской поэзии за два столетия. Для включения в «целое» он отобрал всего четыре стихотворения Дикинсон, которым подарил от себя (отсутствовавшие в оригинале) точные рифмы, напевный мелодический ритм, довольно сложный синтаксис и правильную пунктуацию, но образность и тональность сохранил бережно. Такой эта дама и предстала русскому читателю впервые - в сборнике «Из американских поэтов» (1946) и его позднейшей версии «Американские поэты в переводах М. Зенкевича» (1969).

В том же 1946 году неоднократный соавтор Зенкевича, критик и переводчик Иван Кашкин (1899-1963), взялся за очерк об Эмили Дикинсон.

Представляя читающей публике «затворницу Амхерста», Кашкин решительно ввел ее именно в круг своих собственных современников: ее соседи в книге Р. Фрост, К. Сэндберг, Э. Паунд, Т.С. Элиот, У. К. Уильямс.

В рамках «Библиотеки всемирной литературы» готовится 119-й том, посвященный американской поэзии XIX века. В нем в 1976 году появляются сразу 218 стихотворений Дикинсон (из общего числа 1775) в переводе Веры Марковой; пять лет спустя они издаются отдельной книжечкой. К этим переводам собратья по цеху впоследствии предъявят немало претензий, но значительность публикации от этого не снижается: лирические миниатюры американки получили в ее переводе легкий «восточный акцент», на манер хайку, а тематика отречения, затвора, скромного и упорного превозможения судьбы выглядит равнó актуально применительно к судьбе поэтессы и ее переводчицы.

Стоит здесь отметить, что решительно все русские переводчики Э. Дикинсон склонны описывать общение с ее поэзией как «свойское», подчеркивать близость в обстоятельствах творчества или в траектории интеллектуального поиска.

Труду перевода во многих случаях предшествовало переписывание стихов в библиотеке - вынужденное обстоятельствами (и сами книжки, и ксероксы были недоступны), но немаловажное, надо думать, для их восприятия: по сути дела, текст собственноручно преобразовывался «обратно» - из безличности печати в интимность рукописи. Преобразование рукописи в печать во многих случаях даже и не предполагалось: перевод делали без надежды на публикацию, из чистой любви к искусству и интереса к предмету. Первоначальные переводы поэзии Э. Дикинсон не вызывали одобрения издателей: странный синтаксис, плохие рифмы. Хотя переводчики ссылались на то, что и в оригинале рифмы плохие и синтаксис странный.

Вехой, обозначившей начало поворота, можно считать публикацию А. М. Зверевым подборки стихов Эмили Дикинсон в журнале «Иностранная литература» (№5 за 1994 год): три стихотворения в девятнадцати переводах одиннадцати переводчиков - это качественная разница сравнительно с публикациями прошлых лет, всегда «одноголосыми»! Прошло еще три года - и поток «как прорвало»: в 1997-2001 годах книжки стихотворений Дикинсон выходят в Москве, Петербурге, Екатеринбурге, практически одновременно - в изданиях моно- и двуязычных, повторных и расширенных, немалыми тиражами. В совокупности в них представлена работа уже почти двух десятков профессиональных переводчиков. Итог этому этапу бурной и во многом спонтанной публикаторской деятельности подвел том «Литературных памятников» (М., 2007).

Суждения об «русскости» Э. Дикинсон среди переводчиков распространены и отражают, по большей части, наличие тематических или эмоциональных созвучий. Ряд сравнений включает часто Ахматову и Цветаеву.

Стихтворения Э. Дикинсон часто переводят образно, чтобы стихотворения более полно передавали внутренний мир поэтессы. Устремленность ввысь, способность быть внутренне свободной в ситуации внешнего плена любил и всячески подчеркивал в Дикинсон Гаврилов - любил настолько, что при всем своем бережном отношении к образной ткани ее стихов готов был в иных случаях к откровенному перетолкованию «буквы» в «дух». Вот характерная дневниковая запись: «Перевел “I stepped from Plank to Plank” (№875). Если буквально, то «С дощечки на доску…», но по духу всего творчества Э.Дикинсон - «Я по ступенькам вверх…» Она всегда стремилась к небу, движение по плоскости ей было неинтересно».

«Нелитературность» Э. Дикинсон всегда смущала и настораживала критиков и издателей, а переводчиками воспринималась как серьезнейший творческий вызов. Простодушную и вызывающую неправильность, неумелость, неловкость, наивность стиха исключительно трудно передать на другом языке: не всякий переводчик решится на ту степень риска, который для самой поэтессы обернулся пожизненной самоизоляцией в литературном поле.

Язык поэзии Дикинсон труден - это самоочевидно; но чем именно? Дело, по-настоящему, не в причудливости стихотворной формы, не в экспериментах с рифмой или ее отсутствием, а в самом способе функционирования языка, который не оформляет только чувства и мысли, а предоставляет место - сцену - для их проявления, становления, действования. Смысл не проговаривается, а «вырабатывается», заключен не в самом слове, а в суггестивной ауре, его овевающей и сигнализирующей о собственном присутствии графическим намеком, таким, например, как неуместно употребленная заглавная буква, «приподнимающая» скромное слово до символа, или дробящее строку, подчас пословно, тире, или неожиданное обрамление кавычек, которые переводчик почти всегда отбрасывает как мнимое излишество… Способ выражения Дикинсон производит парадоксальное впечатление - разом и произвольности, и необходимости. В ее рукописях к единственному существительному подчас выстраивалась целая "очередь" - до пятнадцати эпитетов-кандидатов: автор словно приглядывается, прислушивается к ним - который подойдет? Выбор нередко кажется случайным, и тем не менее ощущение безусловной точности «касания» смысла не оставляет читателя. “Punctual” - одно из ее любимых слов, замечает Татьяна Стамова о Э. Дикинсон и обобщает уже применительно к своей работе: «этого “punctual” (не имеющего ничего общего с буквализмом) она требует от переводчика, почти физически сопротивляясь любой фальши. Надо попасть в нее, а иначе все бесполезно».

Речь идет о смысле, который четко локализован и в то же время никак специально не выделен, - точен, но субъективен, подвижен, различен для разных читателей и прочтений. В связи с творчеством Дикинсон оказывается продуктивнее говорить не об особенностях поэтической формы в традиционном ее понимании, а о чем-то совсем другом. Как удачно формулирует Ольга Седакова, - об «опыте мысли и страсти» в единстве со «способом его записи», каковым оказывается «скоропись, мало на что похожая в русской традиции». Поэтическая миниатюра дает как бы моментальный снимок переживания, открывающийся бесконечному вглядыванию, вчитыванию, вдумыванию (поэтому аналогия с фотографией очень уместна!).

Переводчик Ян Пробштейн отмечает у Дикинсон бытовую простоту интонаций. Она как бы рассуждает вслух, делясь мыслями с сокровенным собеседником, а чаще с идеальным собеседником - дневником. Иногда адресата нетрудно определить, но в процессе писания Э. Дикинсон как бы перерастает и жанр послания и дневниковость, а иногда и условности жанра, то есть самой поэзии. В процессе этого «перерастания» происходит нечто важное и странное - уход от эмоции, дисциплинированной поэтической условностью, к ее свободному производству в порядке импровизации; уход от поэзии как высокого ритуала к поэзии как повседневности, наивной, откровенной, по-человечески внятной, но обескураживающей литературоведа.

Актуальными здесь оказываются свойства, которые в «настоящей» поэзии и за свойства-то не считались. Например, количество. Самое замечательное в стихах Дикинсон, пишет переводчик Леонид Ситник, - то, что «их очень много», и они почти все просты и одинаковы, как камешки на берегу моря: «По отдельности они имеют мало ценности. Но все вместе производят странный эффект - что-то вроде пустого пляжа, одинокой фигуры у кромки воды. Короче, вечность. Лично мне всегда нравилось перебирать камешки на берегу. Ходовой ценности в них - никакой. Красивыми они становятся, только если смочить их в море людской сентиментальности или поместить в аквариум - в искусственный мирок с покупными золотыми рыбками. Причем ярче всех заблестит бутылочное стеклышко».

Эмили Дикинсон - удивительный образец поэта, чья оригинальность бросается в глаза, но при ближайшем рассмотрении расплывается в набор банальных составляющих: что-то заимствовано из сборника псалмов, что-то из кухонного быта или из бесхитростного девического стихоплетства, которым кто не баловался, и т. д. Сама она упорно отказывалась от претензий на статус «автора», а ее миниатюры даже не претендуют на статус «произведений». Стихи, которые записывались на оборотах старых писем или обрывках ненужной бумаги, прятались потом в комод или рассылались в письмах далеким от поэзии корреспондентам, вполне могли сойти за плоды графоманства, и этой ассоциации не стеснялись. В стихотворении 1275 лирическая героиня товарищески подает руку «непризнанному Гению» - пауку-художнику, который, как и она, не может быть причислен к профессионалам: его талант удостоверяем разве что метлой, брезгливо уничтожающей эфемерные творения.

Леонид Ситник в своей статье о проблеме перевода стихотворений Дикинсон говорит так: «Уже немало было написано об особенностях пунктуации в стихах Дикинсон. Прежде всего - об употреблении тире. Утверждалось, что тире для Дикинсон - это более тонкий инструмент ритмического деления, дополнительное средство смысловой структуризации, просто универсальный заменитель всех остальных знаков препинания. В ее текстах при желании можно отыскать столь же много примеров, подтверждающих любую теорию, сколь и случаев, говорящих о том, что все эти тире свидетельствуют исключительно о психическом состоянии спешки и нетерпения, что они являются своеобразными ускорителями письма и, я бы сказал, мысли.

Не больше смысла видится мне и в углубленном анализе употребления строчной или прописной буквы в начале слов. Почему Бог или Смерть во всех стихах написаны с прописной - предельно ясно, но зачем в стихотворении 508 писать с прописной слово Куклы рядом со словом церковь, написанным со строчной, объяснить невозможно ничем, кроме как небрежностью и той же спешкой. Для переводчика в этих тире и заглавных буквах важно только одно - они есть, и они сообщают стихам тот неповторимый вид, который они имеют.

Что же касается особенностей синонимических рядов в поэзии Дикинсон, просодических характеристик, структур катренов, всевозможных синкоп, ассонансов и диссонансов, а также сочетания новаторства и традиционности, то, признаюсь, что это слишком специальная для меня тема. Рассуждения же о способах адекватной передачи всего этого в русском переводе наводят на меня тоску. Ее стихи написаны достаточно плохо, чтобы еще и нарочно коверкать их по-русски ради сохранения какой-нибудь специфики синтаксических моделей».

3.2 Природа в поэзии Э. Дикинсон. Аспект перевода

Что касается перевода описания природы, то тут переводчику необходимо быть предельно внимательным, чтобы передать слова автора таким образом, чтобы читателю стала ясна основная идея стихотворения. Ведь Эмили Дикинсон особенно трепетно относилась к описанию природы, которая в ее стихотворениях выступает не только в качестве описания пейажей и природных явлений, но и помогает передать образы, чувства и эмоции, возникающие в воображении поэтессы. Так как природа является для Дикинсон живым организмом, то в стихотворениях поэтессы встречается большое количество олицетворений ( the Grass so little has to do – как мало у травы забот (А. Гаврилов), The Leaves unhooked themselves from Trees – листва оборвалась с ветвей (А. Гаврилов), the Leaves conferred – шепчутся листы (А. Гаврилов)), метафор (greedy wave – жадная волна, meadows wide и т.д.). Наиболее точный перевод описания природы является наиболее важным для понимания образов поэзии Э. Дикинсон. Так как данные описания особенно насыщены различными стилистически-выразительными средствами, то адекватность и эквивалентность их перевода является наиболее трудной задачей для переводчика. Богатство, подаренное поэтессе природой, она возвращала миру с прибылью, считая себя доверенным лицом природы, посредником между ней и людьми, поэтому часто в ее стихотворениях отношение Э. Дикинсон к миру и происходящих в нем событиях описано с помощью ее отношения к природе.

Стоит отметить, что перевод описаний природы из-за большого количества олицетворений и метафор, используемых поэтессой в стихотворениях, процесс трудоемкий. Естественно, что каждый переводчик интерпретирует переводимые стихотворения по-своему, и использует различные способы перевода.

Также стоит отметить, что особая трудность при переводе стихотворений в общем аспекте состоит в необходимости поиска рифмы на языке переводящего языка.

Рассмотрим несколько примеров перевода стихотворений о природе Э. Дикинсон. Например, стихотворение.

Talk not to me of Summer Trees

The foliage of the mind

A Tabernacle is for Birds

Of no corporeal kind

And winds do go that way at noon

To their Ethereal Homes…

Ты мне о лесе не толкуй –

В листве моей души

Находят птицы свой приют

Не хуже, чем в глуши,

И ветры поспешают там

В свои дома…

(пер. А. Гаврилова)

Здесь четко прослеживается понимание переводчиком основной мысли автора и желание передать эту мысль при переводе наиболее точно, сохранив при этом авторский стиль. Словосочетание The Summer Trees передано одним словом «лес», выражение Talk not to me переводчик видит как просторечное выражение «не толкуй», что создает у читателя ощущение простоты языка автора оригинала. Далее А. Гаврилов использует метафоричность перевода: The foliage of the mind - «в листве моей души», и также, как поэтесса, использует прием олицетворения: «поспешают ветры».

Рассмотрим перевод другого стихотворения.

The Daisy follows soft the Sun -

And when his golden walk is done -

Sits shyly at his feet -

He - waking - finds the flower there -

Wherefore - Marauder - art thou here?

Because, Sir, love is sweet!

Цветок следит за солнцем взглядом,

И к вечеру, заметив рядом

С собой глаза цветка,

Оно ворчит, склонившись низко:

Зачем ко мне садишься близко?

Затем, что жизнь сладка!

(пер. И. Кашкин)

В данном переводе образные выражения стихотворения переведены не так образно, как они звучат в оригинале, а именно метафору And when his golden walk is done И. Кашкин переводит просто как «к вечеру». Данный выбор способа перевода, мы считаем, не случаен, так как переводчику необходимо найти рифму на переводящем языке, а снижение образности используемой лексики на переводящем языке оправдано тем, что, в целом, стихотворение по стилю не является возвышенным, оно описывает простые явления, поэтому главное при переводе здесь передать события, о которых рассказывает поэтесса, а через них основную идею стихотворения.

В следующем стихотворение переводчик делает практически дословный перевод.

As if some little Arctic flower

Upon the polar hem -

Went wandering down the Latitudes

Until it puzzled came

To continents of summer -

To firmaments of sun -

To strange, bright crowds of flowers -

And birds, of foreign tongue…

Представь, что маленький цветок

Из северных широт

Спустился вниз вдоль долготы

И вот, открывши рот,

Глядит на летний континент,

На солнце без границ,

На пеструю толпу цветов,

На иностранцев-птиц

(пер. В.Марковой)

В данном примере подобный способ перевода вполне уместен, так как переводчик сумел подобрать наиболее приближенные к оригиналу слова, гармонично и точно передающие основную идею стихотворения без использования способа функциональной замены в переводе: Upon the polar hem - «из северных широт», continents of summer – «летний континент», crowds of flowers – «толпа цветов».

ВЫВОДЫ

«Нелитературность» Дикинсон всегда смущала и настораживала критиков и издателей, а переводчиками воспринималась как серьезнейший творческий вызов. Простодушную и вызывающую неправильность, неумелость, неловкость, наивность стиха исключительно трудно передать на другом языке: не всякий переводчик решится на ту степень риска, который для самой поэтессы обернулся пожизненной самоизоляцией в литературном поле.

Так как природа является для Дикинсон живым организмом, то в стихотворениях поэтессы встречается большое количество олицетворений, которые при переводе все переводчики передают также олицетворяя природу и ее образы. При передаче образности в описании природы и связанных с ней явлений многие переводчики также стараются сохранить образность стихотворений, используя подходящие по смыслу функциональные замены и конверсии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной дипломной работе мы пришли к выводу, что тема природы занимает особое место в творчестве Э. Дикинсон. Здесь она перекликается с философией бостонских "трансценденталистов". Именно в умении взглянуть на мир обновленным взглядом, взглядом, способным узреть в материальном мире проблески "духа", и заключается основная задача человека, особенно человека творческого. Именно поэтическое художественное восприятие, когда с природы сдувается пыль обыденности и она (по выражению Дикинсон) кажется наполненной "привидениями", помогает воспринимать мир одухотворенным, осмысленным и прекрасным.

Особым талантом поэта является способность увидеть "возвышенное в простом", увидеть "дух" в таких обыденных вещах, как трава, речка, вечерний закат. Таким образом, можно сделать вывод о том, что время жизни и место рождения поэтессы оказали также влияние на ее творчество. Как следствием увлечения Э. Дикинсон идеями трансцендентализма явилось то, что особое место в поэзии поэтессы занимает тема природы.

Данная тема рассматривается поэтессой многосторонне: в стихотворениях встречается не только простое описание природных явлений, но и дается объяснение и личный взгляд Э. Дикинсон на события происходящего мира языком природы.

Для Э. Дикинсон язык природы универсален, используя его можно также передавать мир личных ощущений, ведь человек – это часть природы, он состоит в неразрывной связи с этим творением бога.

Большинство стихотворений Э. Дикинсон о природе имеют и религиозный оттенок. Основная идея данных стихотворений состоит в том, что природа и человек как часть ее подчинены Богу, что природа и происходящие в ней процессы – это своеобразный язык, язык знаков, с помощью которого Бог сообщает людям свое мнение, а выводы и расшифровку этих знаков люди должны сделать самостоятельно. Язык природы – своеобразная подсказка человеку, в каком направлении ему следует двигаться дальше.

Поэтесса сравнивала природу с живым организмом, общение с которой она предпочитала общению с людьми. Природа была посредником между Э. Дикинсон и Богом, поэтесса находила величие Бога в величии Природы.

Э. Дикинсон восторгалась всеми явлениями природы: ветром, закатом и рассветом, сменой времен года, морем, холмами, небом, приходом дня и наступлением ночи. Все заставляло трепетать ее сердце и очаровывало поэтессу. Тем не менее, в стихотворениях Э. Дикинсон, где встречается описание природы, можно выделить несколько природных явлений, которые были ей особенно близки, а потому занимают центральное место в ее произведениях.

Особое место в описании природы у Э. Дикинсон занимает тема ветра и свободы, которую он собой олицетворяет. Также одной из основных тем поэзии с описанием природы занимают стихотворения о временах года. Каждое время года приводит поэтессу в определенное эмоциональное и душевное состояние: весной – радость от пробуждения всего живого, надежда на будущее, лето – пора активной деятельности, осень – время увядания и соответствующей ей депрессии. Стоит отметить, что тема зимы, в отличие от огромного количества стихотворений о других временах года, не рассматривается поэтессой столь пристально.

На основе проанализированных стихотворений Э. Дикинсон, в которых встречаются элементы природы, можно сделать вывод, что поэтесса не только описывала природные явления как таковые, но и с помощью использования отдельных элементов природных явлений в своих стихотворениях, она передавала миру свои мысли, эмоции, свое видение окружающей действительности.

Что касается стилистических приемов, используемых Э. Дикинсон при описании природы, то стоит отметить, что отношение поэтессы к природе, как к живому организму, и обуславливает преобладание в описании природных явлений таких, как метафора и олицетворение. Для создания более красочной картины поэтесса использует эпитеты.

Тем не менее, наиболее характерной чертой, на наш взгляд, является использование приема олицетворения в каждом стихотворении, где встречается описание природы.

Наиболее часто используемой фигурой стилистического синтаксиса в стихотворениях Э. Дикинсон о природе является, без сомнения, анафора. Данная фигура придает стихотворениям особый ритм и создает эффект чередующихся событий, поэтому стихотворения Э. Дикинсон отличются особой динамикой.

Стихотворения Дикинсон (а их общее количество - 1775) продолжают привлекать внимание критиков, которые весьма неоднозначно относятся к ее творчеству. Одни подчеркивают мистическую сторону ее поэзии, другие - особенную любовь к природе. Многие отмечают ее странность, влечение к экзотике. Чистая, ясная, чеканная поэзия Эмили Дикинсон - одна из самых пленительных и вызывающих страниц в американской литературе.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Американская литература XIX в. – М.: Высшая школа, 1964. – 245 с.

2. Апенко Е.М. История зарубежной литературы 19 века. – М.: Наука, 2001. – 213с.

3. Белинский В.Г. Литература Запада. – М.: Издательство Академии наук СССР, 1956. – 184с.

4. Боброва М.Н. Романтизм в американской литературе XIX в. – М: Высшая школа, 1972. – 218 с.

5. Дикинсон Э. Стихотворения: Сборник/Составл. М. Гавриловой. – М.: ОАО Издательство «Радуга», 2001. – 448с.

6. Засурский Я.Н. Романтические традиции американской литературы XIX в.-М.: Наука, 1982 - 345 с.

7. Зверев А. М. Романтические тенденции американской литературы XIX века и современность. – М.: Наука, 1982. – 432 с.

8. Ковалев Ю.В. Молодая Америка. - Л.: Радуга, 1971. – 341 с.

9. Ладыгин М.Б., Луков В.А. Романтизм в зарубежной литературе. – М.: Наука, 1986. – 243 с.

10. Литературная история США, т.1 – М.: Прогресс, 1977. – 472 с.

11. Николюкин А.Н. Американский романтизм и современность. – М.: Наука, 1968. – 230 с.

12. Николюкин А.Н. Литературные связи Росси и США. - М.: Наука, 1981. – 287 с.

13. Основные произведения иностранной художественной литературы. – М.: Просвещение, 1983. – 346с.

14. Паррингтон В.Л. Основные течения американской мысли, 2 т. – М: Просвещение, 1962. – 362с.

15. Писатели США о литературе. – М.: Прогресс, 1982. – 278с.

16. Романтические традиции в американской литературе XIX века и современность. (Сб. под ред. Я.Н. Засурского). - М.: просвещение, 1982. – 391с.

17. Эмили Дикинсон. Лирика. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 891с.

18. Cody, John. After Great Pain: The Inner Life of Emily Dickinson. - Cambridge, MA: Harvard University Press, 1971. – 195p.

19. Dickinson E. Poems. - NY: Bookworld, 1999. – 258p.

20. Farr, Judith. The Passion of Emily Dickinson. - Cambridge: Harvard UP, 1992. 439p.

21. Garbowski, M. M. The House Without a Door: A Study of Emily Dickinson and the Illness of Agoraphobia. - Rutherford, NJ: Fairleigh Dickinson UP, 1989. – 457p.

22. Knapp, Bettina L. Emily Dickinson. - NY: Continuum, 1989. – 158p.

23. Lease, Benjamin. Emily Dickinson's Readings of Men and Books: Sacred Soundings. - NY: St. Martin's P, 1990. – 340p.

24. McNeil, Helen. Emily Dickinson. NY: Pantheon Books, 1986. – 167p.

25. The complete poems of Emily Dickinson / Ed. by Th.H.Johnson. - London: Faber and Faber, 1875. – 229p.