Реферат: Положение на Западном фронте

		Ковчегин Игорь 9б

«СТРАННАЯ ВОЙНА», термин, характеризовавший положение на Западном фронте в течение первых девяти месяцев (сентябрь 1939 – май 1940) 2-й мировой войны. Англо-французские и сосредоточенные против них германские войска бездействовали. Правительства Великобритании и Франции рассчитывали на примирение с Германией, а немецкая армия готовилась к наступлению против стран Западной Европы.

Стратегическая пауза в действиях вермахта на Европейском континенте. Политика «странной войны» западных держав.

Победа фашистской Германии в войне против Польши вызвала изме­нения в соотношении сил между воюющими державами. Политиче­ские и стратегические позиции «третьего рейха» значительно окрепли, а Великобритании и Франции – ослабли. Оккупировав польскую тер­риторию, гитлеровская Германия получила дополнительные сырьевые и промышленные ресурсы для продолжения войны против англо-фран­цузской коалиции. Быстрый разгром Польши усилил страх перед гитле­ровской агрессией в малых странах Европы, придерживавшихся нейт­ралитета. Правящие круги этих стран пытались лавировать между воюю­щими державами, в их политике появились тенденции к сближению с фашистской Германией. Вермахт, разгромив польские вооруженные си­лы в скоротечной кампании, ликвидировал фронт в Польше и высвобо­дил основные силы для ведения боевых действий на западе. Таким об­разом, угроза войны на два фронта, которая всегда представлялась гер­манскому генеральному штабу кошмаром, была на какое-то время устра­нена. Перед гитлеровской кликой, уверовавшей во всесилие вермахта, открылась перспектива начать новую фазу войны.

27 сентября на совещании главнокомандующих видами вооруженных сил и их начальников штабов Гитлер приказал незамедлительно готовить наступление на западе. «Цель войны,– подчеркнул фюрер,– поставить Англию на колени, разгромить Францию».

Фашистское руководство видело во Франции главного противника в коалиции западных держав и рассчитывало, что разгром французской армии, самой крупной силы, противостоящей вермахту в Западной Евро­пе, вынудит Англию согласиться с условиями мира, продиктованными Германией, и приведет к установлению гегемонии гитлеровского рейха в капиталистической Европе. Поставленная Гитлером задача – разгром Франции – как нельзя лучше отвечала многолетним призывам шовинис­тических и реваншистских сил Германии во что бы то ни стало отом­стить за поражение 1918 г. и «позор» Версальского договора.

Это не означало, что фашисты отказывались от своей главной цели – уничтожения Советского Союза. Разгром Франции и, по крайней мере, нейтрализация Англии рассматривались гитлеровскими правителями как важнейшая предпосылка для развязывания войны против СССР.

Гитлер, основываясь на данных об отставании в вооружении армий Англии и Франции, считал выгодным как можно быстрее начать наступ­ление на западе. «Время будет работать в общем против нас, если мы его сейчас же полностью не используем, – говорил он на совещании 27 сен­тября.– Экономический потенциал противной стороны сильнее... В воен­ном отношении время работает также не на нас... Поэтому–не ждать, пока противник придет сюда, а нанести удар в западном направлении... Чем быстрее, тем лучше... Военно-воздушные силы и бронетанковые войска противника еще слабы, через шесть – восемь недель они уже не будут такими». Фюрер требовал без промедления готовиться к на­ступлению против англо-французской коалиции.

9 октября 1939 г. командующим видами вооруженных сил была нап­равлена «Памятная записка и руководящие указания по ведению войны на западе». В этом документе на основе концепции «молниеносной войны» определялись стратегические цели предстоящей кампании. Здесь же указывалось, что немецким войскам предстоит наступать на западе, не считаясь с нейтралитетом Бельгии, Голландии и Люксембурга.

19 октября 1939 г. генерал Браухич подписал директиву о сосредото­чении и развертывании сил для проведения операции на западе, которая получила кодовое название «Гельб» («Желтый»).

Фашистские правители прибегли к широкой политической и опера­тивно-стратегической маскировке намеченной агрессии, запустив на пол­ную мощность всю пропагандистскую машину гитлеровского рейха, все средства дипломатического камуфляжа. С одной стороны, усиленно рас­пространялся тезис о «непобедимости» вермахта, а с другой – нарочито подчеркивалось «миролюбие» Германии, ее стремление развивать добро­соседские отношения с западными державами. За ширмой этих и многих других маскировочных акций фашистское руководство форсировало под­готовку операции по плану «Гельб». Наступление было назначено на пер­вую половину ноября 1939 г.

Гитлеровские генералы верой и правдой служили нацистскому рейху, разделяли замыслы фюрера повернуть агрессию на запад и нанести пора­жение англо-французской коалиции. Но намеченный срок начала наступ­ления вызывал у многих военных специалистов сомнения. Они указывали на серьезный риск поспешного развертывания боевых действий.

Осенью 1939 г. уровень боевой подготовки вновь сформированных соединений был еще низким. Танковые войска пока не получили новой техники. По оценкам некоторых западногерманских историков, в пе­риод боевых действий в Польше вермахт потерял около 50 процентов авто­транспорта . Особенно остро стоял вопрос об обеспечении предстоящей операции боеприпасами. В начале октября командование вермахта распо­лагало запасами боеприпасов всего лишь на 28 дней боев. Промышлен­ность Германии не успевала удовлетворять растущие запросы воору­женных сил. Гальдер в дневнике 3 ноября 1939 г. писал: «Ни одна высшая командная инстанция не рассматривает наступление, о котором ОКВ отдало приказ, как обещающее успех». Гитлер вынужден был согла­ситься с этим мнением. 5 ноября он якобы из-за плохих метеорологиче­ских условий отменил наступление в первоначально намеченный срок. Затем начало агрессии под тем или иным предлогом переносилось до 10 мая 1940 г. 29 раз.

В боевых действиях сухопутных войск Германии на Европейском кон­тиненте наступила стратегическая пауза.

Стратегическая пауза была использована германским руководством для форсированного производства военной техники и боеприпасов, стре­мительного наращивания боевой мощи вермахта. С сентября 1939 г. по апрель 1940 г. в войска поступило 680 танков новых образцов. Легкие дивизии по мере накопления вооружения переформировывались в тан­ковые. Состав артиллерии сухопутной армии увеличился на 1368 полевых орудий калибром 75 мм и выше, на 1630 противотанковых пушек. В войска поступило 2172 новых миномета. Численность армии возросла к марту до 3,3 млн. человек. Были сформированы 15 новых штабов корпусов, 31 пехотная дивизия, 9 дивизий охраны тыла. Если в ноябре 1939 г. груп­пировка немецко-фашистских войск на западе насчитывала 96 соединений, то к 10 мая 1940 г. она возросла до 136 . Численность самолетов герман­ских военно-воздушных сил увеличилась почти на 1500 боевых машин.

Бездействие союзников на западном фронте, получившее название «странной» или «сидячей» войны, создавало самые благоприятные условия для беспрепятственного мобилизационного развертывания и повышения боевой мощи вермахта. «Тот факт, что недостаточно широко развитая промышленность при отсутствии у нее необходимых запасов смогла фак­тически покрыть имевшиеся недостатки в период «сидячей войны» до мая 1940 г., можно приписать лишь тому счастливому случаю, что наш запад­ный противник проявлял полную пассивность»,– писал А. Кессельринг.

В первых числах октября 1939 г. французские войска без боя отошли из района Саарбрюккена с немецкой территории и расположились на укреп­ленных оборонительных позициях вдоль франко-германской границы. Британские экспедиционные силы, не встречая каких-либо помех со сто­роны противника, высадились во французских портах Шербур, Брест и Сен-Назер и заняли намеченные оборонительные позиции. На западном фронте установилось полное затишье. Французский корреспондент Р, Дор-желес, посетивший в то время войска, писал: «...я был удивлен спо­койствием, которое там царило. Артиллеристы, расположившиеся у Рей-на, спокойно глазели на германские поезда с боеприпасами, курсирую­щие на противоположном берегу, наши летчики пролетали над дымящимися трубами заводов Саара, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота выс­шего командования состояла в том, чтобы не беспокоить противника».

Не тревожил в это время англо-французские войска и вермахт. 18 ок­тября 1939 г. германское командование издало директиву № 7, которая обязывала немецко-фашистские войска на западном фронте воздерживать­ся от активных боевых действий. Разрешались лишь ограниченные дейст­вия разведывательных подразделений и полеты разведывательной авиа­ции. Война, по словам генерала Бофра, стала казаться «каким-то гигант­ским сценарием молчаливого соглашательства, при котором ничего серь­езного произойти не может, если мы будем корректно играть нашу пар­тию» . Во французских и британских штабах царила уверенность, что воюющие державы придут в конце концов к компромиссу.

Когда известный консерватор Л. Эмери предложил министру авиации Великобритании К. Вуду сбросить зажигательные бомбы на лесные масси­вы Германии, Вуд ответил: «Что вы, это невозможно. Это же частная соб­ственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур...» И английские бомбардировщики вместо бомб разбрасывали над Германией миллионы лис­товок.

Фактическое бездействие англо-французских войск на всем фронте по границе с Германией отвечало политическим целям союзников. Правя­щие круги Англии и Франции полагали, что, не прибегая к активным боевым действиям, но оказывая на Германию политическое и экономиче­ское давление, удастся заставить ее отказаться от наступления на западе и продолжить экспансию на восток.

28 октября 1939 г. военный кабинет Англии на своем заседании утвер­дил программу под названием «Наша стратегическая политика», в которой формулировал стратегическую концепцию:

а) мы должны отбить атаки противника на наши морские коммуни­кации;

б) мы должны противостоять угрозе немецких ВВС таким образом, чтобы они не стали доминирующими в стратегии на Западе...

в) Франция не должна быть разбита на суше, если даже ее укреп­ления будут обойдены со стороны Бельгии и Голландии или же со сто­роны Швейцарии. Это потребует больших сухопутных и военно-воздушных сил;

г) мы должны обезопасить наши интересы на Ближнем Востоке и в Индии...

д) на Дальнем Востоке мы должны обеспечить безопасность Синга­пура».

Стратегическая концепция Великобритании исходила, по словам на­чальника имперского генерального штаба Э. Айронсайда, из принципа «пассивного выжидания со всеми вытекающими из этого тревогами и вол­нениями». На первое место выдвигались задача обеспечения господства Великобритании на море и защита интересов английского капитала в ко­лониях.

В плане войны на 1940 г., представленном правительству Франции командованием сухопутных сил, предусматривалось, что на Северо-Во­сточном фронте, развернутом против Германии, союзники должны воз­держиваться от операций крупного масштаба . От германского наше­ствия страну должна была оградить мощная линия Мажино. В одном из докладов генерал Гамелен указывал: «Необходимо, чтобы позади этой системы фортификационных сооружений Франция могла вести войну, как Англия позади Ла-Манша».

В соответствии с концепцией пассивно-выжидательной стратегии ос­новным способом воздействия на Германию союзники избрали экономи­ческую блокаду, рассчитывая подорвать военно-экономический потен­циал «третьего рейха».

Для координации политических и военных усилий Англии и Франции в войне был создан верховный совет – высший военно-политический орган союзников. Его главная функция состояла в оп­ределении принципиальных положений коалиционной стратегии. В сос­тав совета вошли премьер-министры и некоторые министры Англии и Франции. На заседания совета обычно приглашались высшие военные должностные лица. Он собирался периодически и рассматривал общие военно-политические проблемы, стратегические планы, программы воору­жения и т. п. Реализация выработанных решений верховного совета союз­ников возлагалась на правительства и генеральные штабы.

Союзники создали и коалиционный военный орган – высший воен­ный комитет, в состав которого входили командующие видами вооружен­ных сил. Он занимался рассмотрением оперативно-стратегических вопро­сов. Но права отдавать распоряжения главнокомандующим на сухо­путных и морских театрах этот коалиционный орган не имел.

17 ноября 1939 г. был сформирован координационный экономический комитет, который должен был обеспечить наиболее рациональное исполь­зование ресурсов для военных нужд обеих стран. Однако деятельность комитета не привела к реальному объединению усилий Англии и Франции в области военного производства.

12 декабря министры финансов двух держав Д. Саймон и П. Рейно подписали соглашение, по которому Великобритания брала на себя две трети всех военных расходов коалиции, а одну треть – Франция. Анг­лийские политики, как и во время первой мировой войны, фунтами стер­лингов намеревались компенсировать свое ограниченное участие в созда­нии союзнических вооруженных сил и ведении боевых действий на кон­тиненте.

Организационное оформление и консолидация коалиции из-за серь­езных противоречий во взаимоотношениях партнеров осуществлялись медленно. По свидетельству французского историка А. Мишеля, союзники по коалиции не смогли преодолеть взаимного недоверия и скрывали друг от друга свои замыслы. «Каждая сторона имела свою собственную кон­цепцию «жизненно важных интересов», но обе стороны избегали четкого определения этих интересов».

Правящие круги Великобритании в отношениях с Францией настой­чиво добивались роли лидера, не желая в то же время равного с ней уча­стия в вооруженной борьбе, стремились сохранить за собой полную сво­боду действий.

Франция сосредоточила на Северо-Восточном фронте более ста диви­зий и основную массу авиации. Великобритания до мая 1940 г. направила во Францию только десять дивизий и несколько частей военно-воздуш­ных сил.

В боевом использовании авиации на Европейском континенте Велико­британия исходила из принципа, сформулированного английским военным кабинетом в сентябре 1939 г.: «Действия французской армии будут под­держаны нашими передовыми ударными силами ВВС (10 эскадрилий). Что же касается основных сил ударных ВВС, то очень важно исходить из принципа, что мы не должны растрачивать авиацию по мелочам на вы­полнение не выгодных нам задач. В противном случае мы рискуем настоль­ко ослабить нашу бомбардировочную авиацию, что сами не будем в состоя­нии предпринять эффективные меры по защите Англии на более позднем этапе борьбы».

Серьезные противоречия между Англией и Францией исключили воз­можность создания единого командования и объединенного штаба коали­ционных сил. Франция согласилась лишь на формирование союзнического комитета военных исследований, в который вошли представители видов вооруженных сил обеих стран. Деятельность этого комитета носила кон­сультативный характер.

28 марта 1940 г. Рейно, ставший к этому времени премьер-министром Франции, и Чемберлен подписали англо-французскую декларацию, в ко­торой говорилось, что правительства обоих государств «взаимно обязуют­ся не вести переговоров и не заключать перемирия или мирного договора иначе, как по их общему согласию» и обсуждать условия мира «только по достижении совместного решения о необходимых условиях обеспече­ния длительных и эффективных гарантий своей безопасности».

Французские правящие круги считали, что совместная декларация повысит ответственность Англии за ведение войны на континенте и при­ведет к увеличению ее вклада в коалиционную войну. Чемберлен и его министры рассчитывали, что соглашение позволит еще более подчинить Францию интересам английской политики.

На Европейском театре военных действий общее руководство воору­женной борьбой возлагалось на французского главнокомандующего сухо­путными силами генерала Гамелена. На Среднем Востоке командование принадлежало английскому генералу А. Уэйвеллу. Однако фактического объединения вооруженных сил в этом районе не произошло.

Английское адмиралтейство и генеральный штаб военно-морского фло­та Франции заключили соглашение о разграничении зон деятельности флотов. В отдельных случаях допускалось оперативное подчинение соеди­нений военно-морских сил одной страны морскому командованию другого союзного государства.

Военно-воздушные силы западных держав оставались в подчинении национальных командований.

Командующий британскими экспедиционными силами во Франции генерал Дж. Горт обязан был действовать в соответствии с директивами французского главнокомандующего. Однако он имел право, непосредст­венно обращаясь в правительство Великобритании, обжаловать приказы Гамелена, если сочтет, что эти приказы ставят английские войска в опас­ное положение.

Оперативно-стратегические планы союзников на Европейском театре военных действий исходили из идеи о преимуществе обороны перед насту­пательными боевыми действиями. Английские и французские военные спе­циалисты, некритически воспринявшие опыт первой мировой войны, мало верили в успех маневренных операций. Они считали, что в начавшейся войне возникнет, как это было в 1914–1918 гг., прочный сплошной фронт, прорыв которого потребует от наступающей стороны огромного напряже­ния сил и сосредоточения большого количества боевых средств. Обороняю­щаяся сторона, обескровив противника и истощив его материально-техни­ческие ресурсы, сумеет в решающий момент перейти в наступление и до­биться победы. Веря в непреодолимость обороны, командование союзни­ков заранее отдавало инициативу в войне противнику.

Английские и французские правящие круги исходили из того, что оборонительная стратегия обеспечит выигрыш во времени для ликвидации отставания в производстве вооружений и укрепления англо-французской коалиции за счет вовлечения в нее Румынии, Югославии, Греции, Тур­ции, Бельгии и Голландии.

Но уже ближайшее будущее выявило серьезные политические и стра­тегические просчеты западных держав.

Укрепление позиций гитлеровской Германии в Юго-Восточной Ев­ропе, союз ее с фашистской Италией, которая, формально не участвуя в вой­не, помогала агрессору поставками стратегического сырья, делали мало­эффективной экономическую блокаду «третьего рейха».

Оказались нереальными расчеты на вовлечение в англо-француз­скую коалицию малых стран Европы. На примере Польши они убедились в ненадежности гарантий со стороны Англии и Франции и пока занимали выжидательную позицию.

Период «странной войны» был использован союзниками для преодоле­ния отставания в производстве вооружений, однако его рост не обеспечивал опережения германского производства. Во Франции, как это видно из таблицы, уровень производства некоторых важных видов вооружения оставался невысоким.

Великобритания обладала мощным промышленным потенциалом, но, как и во Франции, политика «странной войны», расчеты на то, что до настоящей схватки с Германией дело не дойдет, ограничивали производ­ство вооружения для сухопутных войск (таблица).

По этой же причине формирование новых соединений сухопутной армии в Великобритании проводилось медленно. Всеобщая воинская по­винность была введена лишь в первый день войны. В феврале 1940 г. было принято решение сформировать 55 дивизий, но окончательные сроки его выполнения не устанавливались .

«Странная война» с ее бездействием на фронте подрывала моральный дух личного состава армии Франции и британских экспедиционных сил, порождала беспечность и притупляла бдительность командного состава. Многие солдаты не понимали, что происходит – война объявлена, а вой­ны нет,– и считали свое пребывание на фронте бессмысленным. Для предотвращения морального разложения войск командование союзников вынуждено было пойти на организацию спортивных мероприятий и раз­влечений в прифронтовой полосе.

21 ноября 1939 г. правительство Франции создало в вооруженных си­лах «службу развлечений», на которую возлагалась организация досуга военнослужащих на фронте. 30 ноября парламент обсудил вопрос о допол­нительной выдаче солдатам спиртных напитков, 29 февраля 1940 г. пре­мьер-министр Даладье подписал декрет об отмене налогов на игральные карты, «предназначенные для действующей армии». Спустя некоторое время было принято решение закупить для армии 10 тыс. футбольных мячей.

Политика «странной войны» вызывала недоумение у населения Анг­лии и Франции. Трудящиеся массы этих стран проявляли решимость вести активную борьбу против фашистского агрессора. Эта решимость опиралась на глубокие традиции антифашистской борьбы, которую вели француз­ские и английские трудящиеся еще в предвоенные годы.

Монополистические круги Англии и Франции боялись участия народ­ных масс в антифашистской борьбе. Они по-прежнему проводили анти­народную политику и считали, что, если народ активно включится в войну, это возродит призрак демократического народного фронта, и тогда «неминуемо должна возникнуть угроза существовавшему социаль­ному строю...».

Английская и французская монополистическая буржуазия исполь­зовала военное положение для того, чтобы усилить эксплуатацию трудя­щихся, ликвидировать социальные завоевания народных масс и разгро­мить авангард рабочего класса – коммунистические партии. Была уве­личена продолжительность рабочего дня, повышены налоги, возросла стои­мость жизни. Монополии, как всегда, перекладывали бремя военных рас­ходов на плечи трудового народа.

Господствующие классы, применяя законодательство военного вре­мени, предприняли наступление на политические права трудящихся. В Англии министерство внутренних дел получило полномочия заключать в тюрьмы «ненадежных» лиц без суда и предъявления обвинения, запрещать газеты без объявления причин и без права на апелляцию. Во Франции еще 26 августа 1939 г. правительство Даладье запретило издание комму­нистических газет, а 26 сентября приняло декрет о роспуске всех комму­нистических организаций. 18 ноября был опубликован так называемый декрет о «подозрительных», предоставивший полиции право без суда и следствия отправлять в концентрационные лагеря неблагонадежных в по­литическом отношении лиц. 20 января 1940 г. согласно специально из­данному закону депутаты-коммунисты были выведены из состава всех представительных учреждений Французской республики. Разгрому под­верглись прогрессивные профсоюзы. В марте было распущено 620 проф­союзных организаций. В мае во Всеобщей конфедерации труда осталось менее 1 млн. членов, тогда как накануне войны в нее входило 5 млн. че­ловек. 20 марта министр внутренних дел сообщил в парламенте, что 2778 коммунистов, являвшихся депутатами парламента, генеральных и муни­ципальных советов, лишены своих мандатов, арестовано 3400 активистов, запрещена 161 газета .

Таким образом, в период «странной войны» резко нарастал кризис политического режима во Франции, ликвидировались демократические свободы, завоеванные трудящимися за многие годы упорной борьбы. В то же время правительство Даладье не предпринимало никаких мер к пресечению враждебной деятельности профашистских элементов в стране. Тем самым создавалась благоприятная обстановка для объединения сил, выступавших за сговор с гитлеровской Германией на антисо­ветской основе.

Коммунистические партии Франции и Великобритании активно ра­зоблачали происки внутренней реакции. В заявлении политбюро компар­тии Великобритании, опубликованном 26 февраля 1940 г. в газете «Дейли уоркер», говорилось: «Народ Англии приведен на грань войны против Со­ветского Союза. Зачинщики войны не считают даже нужным скрывать свои намерения. Они только спорят между собой о том, когда и как напасть».

В обращении ЦК ФКП в феврале 1940 г. указывалось: «Война ве­дется в защиту интересов эксплуататоров. Реакция больше не скрывает, что действительный враг, против которого она хотела бы вести войну,– это Советский Союз, великая страна социализма. И становится яснее, что разные даладье и рейно... до сих пор вели войну прежде всего внутри страны, против рабочего класса, против трудящихся масс». Коммунисты Англии и Франции видели, что правящие круги их стран своей антина­родной политикой подрывают возможности для развертывания борьбы народных масс с фашизмом. Член политбюро Французской коммунистиче­ской партии Франсуа Бийу в одном из своих выступлений в 1969 г. отме­чал, что политика буржуазии в период «странной войны» создавала «мате­риальные и моральные условия для последующего военного разгрома Франции со всеми катастрофическими последствиями, которые можно было предугадать» .

Коммунистические партии Англии и Франции выдвинули лозунг прекращения империалистической, несправедливой войны. 1 октября 1939 г. коммунисты – депутаты французского парламента вручили пред­седателю палаты депутатов Э. Эррио письмо с требованием созыва парла­мента для обсуждения на открытом заседании вопроса о мире. «Мы всеми силами стремимся к справедливому и длительному миру,–заявляли они,– и мы думаем, что его можно быстро достигнуть, ибо империалистическим поджигателям войны и гитлеровской Германии, находящимся во власти внутренних противоречий, противостоит Советский Союз, который может обеспечить осуществление политики коллективной безопасности, спосо­бной сохранить мир и спасти независимость Франции». Коммунисты Фран­ции считали, что прекращение войны могло дать выигрыш во времени для мобилизации народных масс на борьбу за изменение внешней по­литики Англии и Франции и создание такой ситуации в Европе, которая привела бы к консолидации сил, выступающих против фашистской аг­рессии.

Правящие классы Англии и Франции, прикрываясь лозунгами борь­бы с фашистской Германией, продолжали наступление на социальные за­воевания трудящихся, а во внешней политике не прекращали искать пу­тей сближения с фашистскими государствами.

Развертывание немецко-фашистских армий на западном фронте

Сразу же после окончания боевых действий в Польше командование вермахта начало переброску штабов и войск с востока на запад – к гра­ницам Франции и Бельгии. В течение октября 1939 г. сюда были переди­слоцированы штабы действовавших в Польше групп армий «Север» и «Юг» и шести полевых армий.

К началу ноября количество немецких дивизий на западном фронте увеличилось до 96 (в том числе 9 танковых и 4 моторизованные).

Креме штаба группы армий «Ц» (Франкфурт-на-Майне) были развер­нуты штаб группы армий «Б» в Бад-Годесберге и штаб группы армий «А» в Кобленце.

Развертывание вермахта на западном фронте было подчинено идее создания мощной наступательной группировки с обеспечением подавляю­щего превосходства в силах и средствах на направлении главного удара. Директива генерального штаба сухопутных войск от 19 октября 1939 г. предусматривала наступление через Голландию, Бельгию и Люксембург в Северную Францию. В соответствии с этим замыслом основные силы сухопутных войск сосредоточивались на северном фланге.

Группа армий «Б» в составе 37 дивизий, в том числе 8 танковых и 2 мо­торизованные, должна была нанести здесь главный удар, захватить рубе­жи севернее и южнее Брюсселя, далее, не теряя времени, наступать на запад, заставив противника отойти от Антверпена в район Брюгге, Гент.

Левое крыло развернутой немецкой группировки образовывала груп­па армий «А», которая имела в своем составе 27 дивизий и получила зада­чу прикрыть наступление на главном направлении с юга, правым флангом продвинуться за реку Маас южнее Намюра и расширить прорыв в на­правлении западнее реки Самбр.

На юге группа армий «Ц» (25 дивизий) первоначально в наступлении участия не принимала: она должна была создать оборонительный фронт от франко-люксембургской границы до Швейцарии.

План кампании неоднократно уточнялся и изменялся.

20 ноября 1939 г. директива № 8 верховного главнокомандования вермахта поставила генеральному штабу сухопутных войск задачу раз­работать новый вариант операции «Гельб», который предусматривал бы на­несение главного удара в полосе группы армий «А» через горно-лесистый массив Арденн.

Одной из причин этого решения явилось раскрытие немецкой развед­кой стратегического плана союзников и мобилизационного развертыва­ния англо-французских войск. Это и решило судьбу первого варианта плана «Гельб».

Командование вермахта располагало сведениями, что наиболее силь­ная группировка противника, включающая механизированные и мотори­зованные соединения, будет выдвинута в Бельгию навстречу наступающей группе армий «Б» генерала Бока. Гитлеровцы установили, что наиболее слабый участок обороны союзников находится на стыке 9-й и 2-й француз­ских армий, между Седаном и Динаном. Наступление немецко-фашистских войск на этом направлении могло застать врасплох французское командова­ние, которое было убеждено, что горно-лесистый массив Арденн и такое препятствие, как река Маас, исключают военные действия крупного мас­штаба .

На изменение плана «Гельб» повлиял и так называемый «мехеленский инцидент». 10 января 1940 г. близ бельгийского населенного пункта Мехе-лен сделал вынужденную посадку немецкий самолет. У майора германских ВВС Райнбергера бельгийские власти изъяли документы, проливающие свет на замысел операции «Гельб».

Чтобы обеспечить внезапность удара через Арденны, немецко-фашист-ское командование провело в жизнь мероприятия по оперативной маски­ровке замысла нового варианта плана «Гельб». Особое внимание было уде­лено дезинформации противника. Фашистский генерал Б.Лоссберг, ра­ботавший в то время в штабе оперативного руководства ОКБ, позднее рассказывал: «В лагерь противника по различным каналам направля­лось множество слухов. При этом не допускалось никакой грубой рабо­ты, которая могла бы вызвать подозрения. Вымысел перемешивался с правдой... многочисленными путями за несколько месяцев до наступле­ния непрерывно распространялись слухи о немецком «плане Шлиффе-на» 1940 г.».

Развертывание немецко-фашистской группировки для наступления осуществлялось постепенно и охватывало большую глубину. Это лишало противника возможности разгадать вероятное направление главного уда­ра. Гитлеровское командование отказалось от заблаговременного сосре­доточения больших масс войск на исходных рубежах для наступления. Непосредственно у границы находились сравнительно небольшие по чис­ленности силы, которым предстояло обеспечивать переход войск первого эшелона через границу. Для наращивания усилий предусматривалось выдвижение из глубины вторых эшелонов, за ними – третьих и т. д. При этом перемещение штабов и передвижение войск допускались только с на­чалом боевых действий. По определению западногерманского историка X. Грейнера, «из прежнего массового стратегического развертывания по­лучалось текучее развертывание» .

Планируя операцию против западных союзников, верховное командо­вание вермахта рассматривало возможность вступления в войну Италии. Предполагалось, что итальянская армия должна действовать самостоя­тельно в Альпах и в Савойе. Кроме того, рассматривался вариант, соглас­но которому итальянские дивизии могли быть переброшены в Южную Германию, чтобы принять участие в совместных действиях с немецкой армией на Верхнем Рейне. Однако фашистская Италия все еще опасалась вступать в войну. 18 марта 1940 г. во время встречи с Гитлером на Брен-нерском перевале Муссолини заявил, что, как только Германия своими военными действиями создаст благоприятную ситуацию, он, не теряя вре­мени, вступит в войну.

*   *   *

Политика Англии и Франции после разгрома вермахтом Польши в принципе не изменилась. Они продолжали «странную войну», в основе которой лежала мюнхенская политика. Антисоветизм этой политики на­иболее ярко проявился в попытках западных «демократий» создать новый фронт мировой войны – против Советского Союза. Это было не только намерение отвести от себя возможный удар вермахта, но и «превратить «ошибочную войну» между капиталистическими державами в «правильную войну» всех капиталистических держав против СССР» .

Но инициаторов этой идеи постигла неудача.

Победа Советской Армии в финляндско-советском вооруженном конф­ликте лишила их уверенности в успехе нападения на СССР. Главное на­правление в развитии войны продолжали определять традиционные герма­но-французские и германо-английские противоречия.

Фашистская Германия использовала стратегическую паузу для уси­ления своего военного потенциала, разработки дальнейших планов агрес­сии и развертывания вооруженных сил на западе. Антисоветские устрем­ления противников Германии, их пассивность в вооруженной борьбе на Европейском континенте способствовали созданию благоприятных усло­вий для подготовки новых ударов вермахта.