Реферат: Об одном мотиве в повести И.Шмелева "Неупиваемая чаша"

Об одном мотиве в повести И.Шмелева "Неупиваемая чаша"

Мельник В. И., Мельник Т.В.

"Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша   будет совершенна" (Ин. 15. 11).

"Неупиваемая Чаша" – повесть о духовной радости, о преодолении греха светом.  Внешний, социальный мотив русского крепостного таланта – в духе "Левши" и "Тупейного художника" Н.С. Лескова – переплетается  здесь с гораздо более глубоким мотивом радости, с которым связана уже духовная проблематика произведения.

Мотив радости звучит с самого начала повести. Портрет Анастасии Ляпуновой, при всей горечи и затаившемся страдании, радостен: "На тонком бледном лице большие голубые глаза в радостном блеске …". В склепе ее медальон, и здесь мы снова видим  "те же радостно плещущие глаза". Многое в повести Шмелева увидено глазами  главного героя, художника Ильи, а потому главный  источник  этой радости – Анастасия. Ее образ - на перекрестье всех основных  мотивов повествования.

Ко времени написания повести И.Шмелев – уже человек веры, поэтому часто повторяющееся в повести слово "радость" имеет не обычный, но духовный смысл. Радость просыпается при соприкосновении с духовными предметами. Так, в начале IV главы сказано: "Радостно трудился в монастыре Илья. Еще больше полюбил благолепную тишину, тихий говор и святые на стенах лики. Почуял сердцем, что может быть в жизни радость. "Мне и труда нету, одна радость".

Понятие "радости" в святоотеческой литературе – одно из коренных, поэтому оно играет многими смыслами. Восходит оно к образу-символу "радуги", "радоницы". Радуга, как известно, дана была Богом человечеству после потопа в обетование того, что потопа на земле больше не будет (1). Радуга – связь человека с Богом, мост между Небом и землей.

Слова "почуял сердцем, что может быть в жизни радость"  не носят ни бытового, ни только лишь психологического смысла. Ведь связь между Небом и землей, между иконой и портретом служит смысловой основой повести. Радость в Православии – понятие многогранное. Святые Отцы Церкви пишут о радости "здравия души" и внутреннего согласия с Богом, о радости "сокрушения" о своих грехах и умиления, о радости, которую испытывает человек, когда чувствует, что становится вместилищем Божества. Глубоко рассматривает этот предмет, например, св. Симеон Новый Богослов, который в четвертом Слове  пишет о том, что только  для радости воскресения, "радости неизглаголанной… рождаются и умирают люди" (2).  Святитель Тихон Задонский говорит о связи "радости и любви" :"Радость без любви не бывает, и где любовь там и радость" (3). Об иной радости говорит св. Блаженный Августин и т.д. О какой же радости прежде всего пишет Шмелев?

В сущности, перед Шмелевым во время написания повести стоит вопрос о святости обычного человека, человека не без греха. Поэтому  радость в повести практически  тождественна святости. Автор задумывается над  главной темой Нового Завета – темой спасения человека через его освящение, которое стало возможным после прихода Иисуса Христа. В этом смысле "Неупиваемая Чаша" - повесть, в которой плещется через край духовное личное настроение Шмелева, ставшее для него откровением. Это настроение не  аскезы и покаянного труда, а первооткрытия, что Иисус Христос дарует нам спасение. От этого радость как основной мотив и всепроникающая эмоция повести.

Шмелев задается тем же вопросом, каким задавался и его современник – выдающийся русский православный мыслитель ХХ века  профессор Н.Е..Пестов, который в своем капитальном труде "Современная практика православного  благочестия" пишет: "В настоящее время под словом "святые" подразумевают обычно только прославленных и канонизированных Церковью святых… Между тем не то понималось под словом "святые" в первой Апостольской церкви. Апостол Павел вообще всех членов Церквей  Христовых называл "святыми"…" (4). В самом деле,  в своем Послании к Филиппийцам апостол пишет: "…Всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа" (Фил. 1, 1-2).   Послание заключается словами: "Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома" (Фил. 4, 22).

Радость у Ильи всегда появляется при соприкосновении со святостью. Шмелев настойчиво подчеркивает это, чтобы затем показать эту радость при написании портрета Анастасии, так или иначе возводимой героем в "святые". Смысловые поля повести определены сопоставлением и в последующем – уравнением иконы и портрета, живого человека и канонического святого.

Радость уже в  IV главе связывается непосредственно с главным предметом изображения: со святыми. И.Шмелев соединяет представления о рае земном и небесном в изображении молитвы в утреннем саду, молитвы со слезами радости на глазах ("Так хорошо было"). Не случайно по окончании молитвы впервые услыхал Илья голос Ангела и увидел "белое видение" и "будто во весь сад глаза". Образ таких глаз  импрессионистичен, подчеркнуто нереалистичен. Более того, он не духовен, а душевен. Эти глаза во весь сад и эта радость – пройдут через всю повесть. И слова:"Илья весь тот день ходил как во сне и боялся и радовался, что было ему видение… С этого утра положил Илья на сердце свом – служить Богу".

Здесь возникает вопрос о каноне и отклонении от канона, о духовном откровении и возможной прелести. "Видение" - как его истолковать? Ясно, что Илья – избран и отмечен как художник. Но – кем? Монашки говорят, "подбирая бледные губы":  "Благодать Божия на нем". А если нет? – ведь весь духовный путь Ильи Шаронова – не канонический.  Все созидаемые им иконы отличаются тем, что в ликах святых  узнаются лица реальных, окружающих его людей.

Так, св. Арефия Печерского он пишет с ликом своего учителя – иконописца Арефия. Змея, побиваемого Георгием-Победоносцем,  - с ликом старого развратника-барина. Св. мученика Терентия написал он с ликом  своего отца Терентия.  В св. преп. Марии Египетской  узнается Зойка-цыганка, а в храмовой росписи  Страшного Суда – "и маляр Терешка, и Спиридоша-повар, и утонувший в  выгребной яме  Архиша-плотник, и крикливая Любка, и глупенькая Сафо-Сонька, и живописный мастер Арефий… многое множество".  Великомученица Анастасия удивительно схожа с барыней Анастасией, в которую влюблен Илья.

Святость в изображении Шмелева очень доступна каждому. Очевидно сам писатель в это время размышлял о природе святости, о том, что спасутся и значит станут святыми у Бога не только те, кто привычно глядит на нас с иконы, а многие-многие "простые" люди. Подобные рассуждения отсылают нас к книге епископа Варнавы (Беляева), вернее к ее названию – "Искусство святости". Мало искушенный еще в духовной жизни Шмелев , очевидно,  ищет пути органичного соединения  церковных канонов и святоотеческих представлений о человеческой жизни и путях спасения с  художественно-литературными представлениями о человеке.

Многие герои повести запечатлены в иконе, сам же Илья как бы воплощается в храме св.  Ильи–Пророка. Тема человека-Храма, тема строительства Храма  внутри своей души самим человеком – встречается не только в "Неупиваемой чаше", но и , например, в "Рваном барине",- повести, в которой социальная тема  органично сплавлена с романтической и духовной.  Весьма важно, что Анастасию влюбленный Илья пишет и в обычном, "земном" портрете, который поражает посетителей Ляпуновки необычайностью лица, и в "небесной" иконе, с нимбом вокруг головы.  Хотя в повести прямо не говорится о том, что  лик Богородицы писался с лица Анастасии (очевино, Шмелев знал  подобный же факт из биографии Рафаэля), -  можно заключить об этом с достаточной степенью уверенности, т.к.  художник во время работы над портретом видит как бы два образа: один недосягаемый, "небесный" лик Пресвятой Девы, а другой – любимой земной женщины. При этом Илья дает явно акцентированную в повести "сверхустановку" для себя: "Напишу тебя, не бывшая никогда! И будешь!" (гл.XV).

Описывая то, как  Илья пишет портрет любимой женщины,  автор постоянно употребляет глагол "пить": "Теперь он пил неустанно из ее  менявшихся глаз", "в сладострастной истоме пил Илья  ее любовь по ночам – бесплотную, и приходил к ней, не смея взглянуть на чистую". Хотя  автор акцентирует страсть Ильи, он в то же время ясно показывает, что доминирует у Ильи не земная страсть, а платоническое чувство, озарившее светом и радостью всю жизнь. Илья как бы обоготворяет предмет своей страсти. Он пьет из "Неупиваемой чаши". Конечно, Шмелев не мог не иметь в виду известных Евангельских слов: "Пийте из нея вси… Сия есть кровь Нового Завета…"  Автор попытался изобразить  путь человека к Богу через  возведение высоко очистительной   любви к земной женщине  до степени небесной любви к Пресвятой Богородице: "Две их было: в черном платье, с ее лицом и радостно плещущими глазами, трепетная и желанная, - и другая, которая умереть не может" (гл. XVI).  В подобном замысле чувствуется опыт западноевропейского средневековья – с культом  Дамы. С точки же зрения собственно церковной – герой повести  оказывается неканоничен, дает большое место воображению и самостоятельным трактовкам.

Вышедшие из души Ильи образы, связанные в ней навсегда вместе, в реальности, однако, живут совершенно различной жизнью. Если портрету удивляются праздные посетители, заинтригованные легендой о романтической   любви крепостного художника к страдающей от  домашнего гнета барыне,  то  икона  отделилась от судьбы и жизни своего создателя и живет сама, чудотворя и источая  людям благодеяния: "Радостно и маняще взирает на всех" (гл. XVIII). Не случайно приводит автор слова акафиста: "Радуйся, Чаше Неупиваемая!"

Радость будит в повести еще один ассоциативный ряд, в данном случае  мотив радости  связан с вопросом  о "византийско-строгом" и "рублевски-радостном" в иконописании. Будучи в Италии, Илья  ощутил "новую землю и новое небо", "давшуюся нежданно волю". Он почувствовал себя  свободным человеком, а не барской собственностью: "Радостным, несказанным раскинулся перед ним мир Божий… все было новое". Илья не отвернулся от чужого и незнакомого: его радует и церковный орган, и "неслыханный перезвон колоколов", и "белые гробницы". Католический пласт культуры вошел в его жизнь мирно, хотя и не заменил, да и не мог заменить, родного. "Камни старые полюбил Илья (несомненная реминисценция из Ф.Достоевского, говорившего о "старых камнях Европы" – В.М.), и приросли они к его молодому сердцу". Обобщающая значительность , стилистическая строгость фразы показывает, что автор имеет в виду не только Илью, а молодой национальный дух России – здесь явное указание  на Ф.Достоевского с его "всемирной отзывчивостью" русского сердца.

Теперь учителями Ильи становятся "радостные" в церковной живописи западноевропейские художники  эпохи Возрождения: Леонардо и Микеланджело, Тициан и Рубенс, Рафаэль и Тинторенто. Они-то прежде всех и названы "старыми камнями".  Но рядом  - спасающий его дрезденский рисовальщик Иван Михайлов, возвращающий его мысли к родному народу. Сам И.Шмелев постоянно возвращается к контрасту России и Европы: с одной стороны Илья отмечает, что "все радостное и светлое было в теплом краю, грубого слова .., окрика не услыхал он за эти три года. Ни одной слезы не видал… Песен веселых много послушал он…", а с другой – "сумрачные лица… лохматые головы". Из Италии привез Илья новую манеру письма: "По-новому, Илья, пишешь. Красиво, а строгости-то нету".  Очень важен ответ Ильи Капелюге: "Старое было строгое. Р а д о в а т ь  хочу вас, вот и пишу веселых".

Однако от возрожденческой по духу живописи  у Ильи "не было полной радости.  Знал сокровенно он: нет живого огня, что сладостно опаляет и возносит душу" (гл. X).

Рублевское, радостное входит в Илью с  глазами Ангела, которые он вновь видит на одно мгновенье.  Потом приходит искушение. Пишет Илья "Неупиваемую Чашу" как святой лик Анастасии.  Но в то же время он борется со своей грешной земной страстью к чужой жене. В этой борьбе он изнемогает, но побеждает. Это явная параллель, данная Шмелевым к известному требованию длительного и упорного поста, духовного подвига, необходимого иконописцу, когда он приступает к работе над иконой.  Победа над собой, над своим грехом, над блудной страстью была истинной и полной. Вот почему икона, написанная Ильей, чудотворит.

Но характерна та важная поправка, которую делает Шмелев: образ Христа дописывает на иконе инок,  который придает  к а н о н и ч е с к и й    вид талантливой работе Ильи. Шмелев подчеркнул роль Церкви в жизни художника, и тем снял все противоречия, наметившиеся в повести. 

Все примиряет в "Неупиваемой чаше"  архиерей, который допускает судьбу и творчество Ильи Шаронова как один из путей Божиих. Может быть, вспоминал при этом писатель то необычное монашеское благословение, которое дал ему на "писательство" преподобный  Варнава.

Из Церковной практики, а возможно, и из каких-либо конкретных источников, Шмелев уяснил мысль о святости или, вернее, возможности святости обычного грешника, которому не закрыт вход в Царствие Небесное при определенных условиях. Вся повесть проникнута радостью этого личного духовного откровения.  Эту мысль автор  развивает в "Неупиваемой чаше", герои которой становятся предметом иконописания Ильи.

Общий  духовно-душевный и даже эмоциональный настрой повести  таков, что мотив покаяния как необходимого условия  радости спасения не акцентирован, несмотря на то, что Святые Отцы как раз подчеркивают прежде всего необходимость для человека покаяния и слез, из которых уже и рождается впоследствии, после годов труда и пота,  радость приобщения к Господу.  Напротив, радость плещется у Шмелева через край "Чаши". Под "Чашей" же следует воспринимать прежде всего таинство Евхаристии (5).  Итак, повесть проникнута духом и настроением не покаяния, а Евхаристии. Оттого в ней и соединяются в центральном образе – иконы "Неупиваемая Чаша" – сразу  все главные для Ильи Шаронова и для самого Шмелева образы: Спасителя как виновника спасения, Чаши-Евхаристии как орудия спасения (спасение через Приобщение к Святым Христовым Тайнам), наконец,  Божией Матери, которая для Ильи (и для Шмелева как писателя-творца) сливается с образом любимой женщины. Образ иконы "Неупиваемая Чаша"   лично важен для Шмелева как найденный им способ веры и спасения.

Образ радости в повести многопланов. В ней есть и истинная глубина и, порою, отраженный, более поверхностный, свет.  Главный, доминирующий смысл этого мотива в "Неупиваемой чаше" – радость познания Бога, жизни для Него, радость преодоления земного во имя вечного,  радость видения в земном – отсвета Небесного, в живом портрете – отсвета  Вседарящей Радости: "Радуйся, Чаше Неупиваемая!"     

Список литературы

1) Полный Православный богословский энциклопедический словарь. Изд. П.П.Сойкина. Т. 2. С. 1947.

2) Преп. Симеон Новый Богослов. Творения.  Свято-Троицкая Сергиева Лавра. Т. 1. С. 52.

3) Творения иже во святых Отца нашего Тихона Задонского. Изд. 5-е. Т. Ш. М., 1889. С.  390.

4) Пестов Н.Е. Современная практика Православного благочестия. Т. 2. СПб., 2002. С. 466.   

5) cм.:  Мельник В.И., Мельник Т.В. "Неупиваемая Чаша" И.Шмелева  // И.С.Шмелев и литературный процесс накануне ХХ1 века.      Симферополь. 1998. С. 28-31.

Иконопись
Оглавление. 1. ВВЕДЕНИЕ. 2. У ИСТОКОВ СИБИРСКОЙ ИКОНОПИСИ. 2.1. ПРИВОЗНЫЕ ПИСАНЫЕ ИКОНЫ. 2.2. ИКОНЫ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ. 2.3. ИКОНЫ ДЛЯ ЦЕРКВЕЙ ...
Крепкие фигуры святых, устойчиво стоящих на земле; плотные, сдержанные цвета, часто с преобладанием зелени и темной охры; "темновидные" лики, ясность, четкость, лаконичность ...
По данным Сулоцкого, автором первой иконы Василия Мангазейского был Лукьян Филиппов, иконописец Тобольского архиерейского дома, написавший ее в 1687 году по обету, в благодарность ...
Раздел: Рефераты по культуре и искусству
Тип: дипломная работа
... высказываний в произведениях русской литературы на примере повестей И. ...
Оглавление Введение Глава 1. Русские традиционные высказывания 1.1 "Язык" и "речь" как лингвистические понятия 1.2 Роль теории "речевых актов" в ...
3. Как правило, традиционные высказывания, встречающиеся в автобиографических повестях И.С. Шмелева, по смысловой значимости представляют собой позитивные речения - обращение к ...
Оборудование: портрет И.С. Шмелева, тексты повестей, "Толковый словарь живого великорусского языка" В.И. Даля, "Словарь русского речевого этикета" А.Г. Балакая.
Раздел: Рефераты по зарубежной литературе
Тип: дипломная работа
Русское устное народное поэтическое творчество
Русское устное народное поэтическое творчество Содержание 1. Календарная обрядовая поэзия. 2 1.1. ЗИМНИЕ СВЯТКИ.. 2 1.2. МАСЛЕНИЦА.. 5 1.3. ПЕСНИ ...
А Илья Муромец поехал по Святой Руси
Радость Владимира выражается повторением наречия: скорёшенько берет ключи, скоренько отмыкает погреб, а также через типичную былинную формулу, изображающую встречу гостя (здесь ...
Раздел: Рефераты по зарубежной литературе
Тип: дипломная работа
Сборник сочинений русской литературы с XIX века до 80-х годов XX века
"ПОЭТ В РОССИИ - БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ" 139 ОНИ СРАЖАЛИСЬ ЗА РОДИНУ 140 Предисловие Данная книга предназначается для учащихся старших классов средней ...
Эта клятва не оказалась поэтическим преувеличением .Пушкин через всю жизнь свято пронес верность дружбе и "вольности святой".
Они мечтали получить справку, доказывающую то, что "Илья прошёл все науки и искусства".
Раздел: Сочинения по литературе и русскому языку
Тип: сочинение
Образ материнства в русской иконописи
ГОУ ВПО "Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского" Факультет Художественного образования. Кафедра ...
То есть, во-первых, человек, являясь подобием Бога, уже есть "некая первообразная икона, богоданный образ, неиссякаемый источник святости" (12, стр.357).
Есть там и чудотворная икона Божией Матери, именуемая "Спасение народа римского", но это лишь местная икона одного храма, одна из десятков чтимых икон.
Раздел: Рефераты по культуре и искусству
Тип: курсовая работа