Курсовая работа: Механизмы психического регресса

Существуют и непарафильные формы аномального сексуального поведения, однородные по содержанию с парафильными: если больной шизофренией, в процессе неожиданных некросадистических действий не только убивает свою партнершу, но и зачем-то переодевается в ее белье и платье и выбегает затем в таком виде на улицу; если больной, в зрелом возрасте вдруг в течение нескольких месяцев переодевается в женские одежды, как раз с момента возникновения у него бредовых идей ревности, и избавляется от того и другого, убивая жену; наконец, более известные случаи фетишистского трансвестизма или трансвестизма двойной роли, образований длительных и стабильных, - все это сходные состояния или абсолютно разные? Подобные случаи ставят закономерный вопрос, а именно: почему в столь, казалось бы, различных психопатологических условиях само поведение с завидным постоянством воспроизводит некие феноменологически однородные картины? И далее: не может ли в основе данных форм аномального поведения, хотя и имеющих различные терминологические определения (периодическая эффеминация и аутогинефилия, к примеру), лежать некий единый механизм?

Согласно A. Storch (1956), вся психопатология есть не что иное как фиксированное архаическое поведение. С этих позиций само по себе содержание парафильного поведения, представляющееся иногда столь причудливым, уже не кажется неожиданным, а является закономерным отражением все того же онто- и филогенетического регресса психосексуальности

Однако, поскольку историю человеческой сексуальности в принципе можно считать тождественной эволюции человеческого сознания (Richardson H.,1971), правомерной представляется попытка параллельного анализа нарушений сознания и сексуального поведения при парафилиях в дизонтогенетическом аспекте.

Д.Л.Спивак (1989), характеризуя деятельность сознания как прохождение различных состояний под воздействием экзо- и эндогенных факторов, выделяет два типа регрессии сознания:

1. вертикальный (непрерывный - Martindale С.,1981), основным механизмом которого считается снижение функциональной асимметрии мозга (Delmonte M.,1984), что клинически выражается в движении по оси неврозы - сны - психозы.

2. горизонтальный (прерывистый -Tart С.,1975), при котором регрессия происходит по стадиям онто- и филогенеза, при этом каждое состояние сознания представляет собой хорошо упорядоченную совокупность физиологических и психических процессов, для которой характерны определенные показатели:

а) биохимический - переход к репрессированным метаболическим циклам

б) физиологический - восстановление рудиментарных рефлексов

в) этологический - поведение, имитирующее ранние онтогенетические ситуации.

1 Онтогенетический регресс

1.1 Символизм

Наряду с деперсонификацией объекта наблюдается его символизация - феномен, отражающий нарушения в системе субъект-объектных отношений и определяющий знаковую самодостаточность предметного выбора (фетишизация), осуществляемого по формальным свойствам объекта - либо чисто внешним, либо с опорой лишь на одно из них, а также использование заместителей, не совпадающих с замещаемыми по функциональным свойствам, но имеющих сходство в физических эффектах при фиксированном манипулировании с ними.

Символизм непосредственно исходит из деперсонификации, позволяющей в ходе обезличивания партнера использовать некоторые качества, носителем которых он является или ими наделяется, как самостоятельные, обособленные эротизирующие стимулы. В этом смысле можно говорить о символизме практически всех парафилий, что проявляется в фетишизме любого парафильного поведения, удовлетворяющегося лишь знаком.

Одновременно символизм, если рассматривать его в более широком смысле как знаковую систему, определяет интеллектуализацию, схематизацию парафильной активности. Р.Барт подмечает, например, что маркиз де Сад накладывает на преступление "систему естественного языка" путем составления по определенным правилам комбинации из специфических актов сладострастия. В результате образуется новый код любви, который "уже не язык слов, а язык действий". Единицы эротического кода тщательно определены и поименованы самим де Садом: от минимальной позиции - до самой крупной единицы этой эротической грамматики - сцены или сеанса (Барт Р.,1992).

Таким образом, искажаются представления об иерархии свойств предметов. Появление искаженных представлений о предметах вызвано нейтральностью предметных действий, причем положительно-эмоционально подкрепляются манипуляции предметами, а не социализированные способы действий. Этим решается целый ряд субъективных конфликтов, связанных с данными объектами, и в первую очередь - амбивалентное их восприятие, коренящееся в собственных нарушениях идентичности. Последние порождают двойственное эмоциональное отношение к ним, являющимся одновременно и объектами влечения, и объектами идентификации. Устранение подобной двусмысленности становится возможным за счет их уничтожения или, чаще - за счет своеобразного их "перевертывания", создания из них "перевертышей" в собственном сознании субъекта действия, что изменяет на время реализации влечения его восприятие.

В.Ф.Петренко (1988) цитирует А.П.Назаретяна:"Если личности в целом присуща достаточно высокая когнитивная сложность, стереотип, включаясь в более интенсивный поток внутренней коммуникации и встраиваясь в насыщенное богатыми связями семантическое окружение, разрушается: в него проникают новые элементы, внутренние связи становятся многомернее, и человек начинает видеть объект более объемно, сложно, противоречиво. Иначе ведет себя стереотип в рамках когнитивно бедного образа мира: исчерпав прочие механизмы защиты, но оставаясь сверхпрочным образованием, стереотип в фокусе сознания не разрушается, а переворачивается, сохраняя за счет этого свою целостность. Иными словами, человек не перестает видеть объект стереотипно, уплощенно, а только меняет эмоционально-оценочную окраску образа на противоположный знак".

Знаковый характер парафилий доводит до логического завершения именно человеческий тип отношений, сначала переносимый на одну из самых биологически детерминированных сфер межличностной коммуникации, а затем и исключающий эту биологическую составляющую, отдельные элементы которой в рудиментарном виде поддерживают уже почти исключительно интеллектуальную деятельность. С.де Бовуар (1992) четко улавливает эту особенность героев маркиза де Сада, которые "ни на минуту не теряют своей животной сущности и одновременно рассудочности". Истоки садизма она поэтому видела в попытке компенсировать необходимый и недостающий элемент - эмоциональное опьянение, что порождает "отделенность", которая не дает ни забыть себя, ни по-настоящему ощутить реальность партнера.

Указанные феномены, свойственные и игровому поведению, рассматриваются как доказательства того, что предметом таких действий является само действие, тогда как собственно результат остается внешним по отношению к действию. Поэтому действие оказывается направленным на самое себя и становится самодействием.

1.2 Стереотипизация

Стереотипизация - существование однообразного, клишированного сценария поведения, предполагающего предсказуемость и неизменность осуществляемых действий, соответствующих ранее представляемым.

Склонность к стереотипиям, характерная для детей с аутизмом (Каган В.Е.,1981), связана, в частности, и с тем, что "благодаря механической памяти событие или навык сохраняются или воспроизводятся в однажды воспринятом виде".

С нейрофизиологической точки зрения, стереотипии обусловлены снижением пластичности, ригидности, что является следствием изменений корково-подкорковых отношений (см гл.6), данные нейропсихологического исследования позволяют связать их возникновение с дисфункцией правого полушария.

Н.Н.Евреинов (1917) подмечает одну из важнейших характеристик данного поведения. Принимаемая роль приобретает значение "театрально-эротической гипербулии", признаком которой является удовлетворенность не приблизительной импровизацией на тему избранного амплуа, а только лишь совершенным до мелочей перевоплощением, "не только не чуждающимся, а напротив, ищущим исключительно сложного, и притом сложного в строго определенной конкретности, характера", во всей совокупности его психической структуры. Практически о тех же особенностях говорит и Й.Хейзинга (1992) в отношении игрового поведения, когда подчеркивает однотипность игровых и ритуальных форм, а среди формальных признаков игры первоочередное место отводит постоянно повторяющемуся пространственному отторжению игровой деятельности от "обыденной" жизни.

Одним из проявлений стереотипизации парафильной активности является ее территориальность, которой соответствует "игровое пространство". Привязанность к определенным характеристикам окружения выражается в "эротическом театре" sui generis где главное в "зрелище" сосредоточивается в обстановке, декорациях" (Евреинов Н.Н.,1917). Так, нами наблюдался больной с педофилией, испытывающий побуждение только в лифтах высотных домов при полном безразличии к идентичным объектам в других условиях. Другой больной каждый раз приходил на одно и то же место и простаивал часами в ожидании подходящей жертвы.

Как верно указывает Р.Барт (1992): "...если садическое путешествие и разнообразно, то садическое пространство единственно и неизменно" Причем садическая закрытость - это "некая самостоятельная ценность существования, некое наслаждение бытием".

Непосредственно связанной с территориальным ограничением является непреложность правил. Регламент играет важную роль в фантастических замках де Сада, точно также как любое отклонение от клишированного порядка наших пациентов способно расстроить уже начавшуюся было осуществляться перверсную активность. Однако это одновременно и одна из основных характеристик игры, которую Хейзинга назвал "изолированностью".

1.3 Парафилии как игровое поведение

Суммирование перечисленных феноменов с описанными во 2-ой главе субъектными искажениями (сглаживание характеристик, определяющих четкость самосознания, в частности, его поло-возрастных параметров, телесного "Я", доходящее до идентификации с объектом, а также отчуждение своего "Я" от собственных действий с возникновением диссоциативных состояний) позволяет сопоставить парафильное и игровое поведение. Последнее определяется специфичностью манипулятивной активности, 1) подразумевающей смешение функционально различных типов поведения (например, агрессивного и полового), не связанных с действием соответствующих мотивационных факторов; 2) представляющей собой субъективно свободную и замкнутую в себе деятельность, целиком связанную с индивидуальным воображением; 3) осуществляемой в определенных пределах пространства и времени по непреложным правилам; 4) сопровождающейся отстранением своей субъективности и сознанием нереальности (Берлянд И.Е., 1992; Выготский Л.С.,1996; Эльконин Д.Б., 1996).

Близость девиантной сексуальности и игрового поведения были подмечены довольно давно, хотя и по несколько иным признакам. Й.Хейзинга (1992) указывает на ту легкость, с которой слово, обозначающее игру, используется в эротическом контексте. Однако тут же он подчеркивает, что язык проводит четкое различие между совокуплением и любовной игрой, а игра часто упоминается как эвфемизм любовных отношений, выходящих за рамки социальной нормы. В.М.Тарновский (1885), описывая мазохистическое поведение, подметил один интересный факт: "У известных лиц с влечением к пассивной флагелляции удары сами по себе, даже кровавые , не дают подчас желанного эффекта. Необходимо данного субъекта насильно раздеть, связать ему руки, прикрепить к скамье и т.д., причем он борется, словно желая оказать противодействие, ругается и т.д." Только при такого рода драматической игре достигается полное удовлетворение. Практически к этой же мысли приходит Р.Барт, который при анализе текстов де Сада обнаруживает неисчислимые словосочетания, подчеркивающие сознательную выстроенность эротической сцены, причем обычно садовская комбинаторика определяется неким распорядителем (режиссером). Это впечатление усиливается постоянными краткими ремарками: сцена движется, картина устраивается, в результате чего возникает сильное ощущение "не то чтобы автоматизма, но игры по детально расписанному сценарию". Й.Хейзинга указывал, что для игры свойственно:

а) разыгрывание в определенных пределах (рамках) пространства и времени;

б) то, что она фиксируется сразу, будучи однажды сыгранной, остается в памяти: повторяемость как игры в целом, так и ее внутренней структуры; для нее свойственны элементы повтора, рефрена, чередования;

в) непреложный порядок, устанавливаемый игрой, в противоположность несовершенству и сумбуру жизни.

Игровое поведение основывается на временном, ограниченном совершенстве, малейшее отклонение от которого расстраивает игру, лишает ее собственного характера и обесценивает.

Специфичность игрового поведения становится очевидной на примере животных.

Р.Хайнд (1975) выделяет следующие основные этологические признаки игрового поведения:

1) Незавершенные последовательности движений.

Хотя движения, входящие в игровое поведение, обычно не отличаются от тех, которые встречаются у данного вида в ситуациях с иным функциональным содержанием, в игровых ситуациях последовательности движений часто бывают незавершенными, например, садки без интромиссий у детенышей макак-резусов.

2) Выработка новых комплексов движений.

Случайно вырабатываются новые движения, специфичные для игровой ситуации и не имеющие функционального значения помимо нее.

3) Смешение функционально различных типов поведения.

Комплексы движений, относящиеся к другим типам поведения, часто оказываются перетасованными, например, совмещаются элементы агрессивного и полового поведения.

4) Несоответствие интенсивностей отдельных движений и всей последовательности в целом.

При незавершенности последовательности движений некоторые из них, напротив, могут быть преувеличены по сравнению с нормальной функциональной ситуацией. Часто отдельные движения повторяются много раз подряд, не приводя к следующему элементу последовательности. Может быть изменен и порядок появления элементов: те из них, которые в нормальной последовательности появляются позже, при игре возникают раньше и наоборот.

5) На групповые игры другие особи обычно не реагируют серьезно.

Игре предшествует особый сигнал, например, "игровая мимика" у макак-резусов, указывающий на специфический характер этого поведения.

6) Игровое поведение вызывается самыми разнообразными раздражителями.

В игре происходит манипуляция предметами, которые при других формах поведения не вызывают таких игровых движений.

7) У высших млекопитающих игру молодых животных часто начинает взрослое животное.

Р.Хайнд отмечает: "... Игровое поведение не связано с действием устойчивых мотивационных факторов ... так, элементы агрессивного и полового поведения могут появляться, когда животное не испытывает ни агрессивного, ни полового побуждения. Игровое поведение может прекратиться, не достигнув "завершающей" ситуации. Так, те же попытки садок у молодых обезьян могут не приводить ни к интромиссиям, ни к эякуляции; вероятно, они ослабевают в результате выполнения других элементов акта спаривания. С другой стороны, игровое поведение может повторяться много раз подряд, несмотря на то, что каждый раз оно приводит к "завершающей" ситуации".

В аномальном сексуальном поведении, по-видимому, нет ни одного элемента, которому не мог бы быть подобран этологический аналог. И тем не менее феномен сексуальной трансгрессии является чисто человеческим, так как в своем целостном виде он остается исключительно специфичным. И поскольку основным, что отличает homo sapiens от других видов, является сознание, мы вправе допустить, что именно это отличие напрямую связано с перверсностью, которая может быть понята только изнутри переживания как такового.

Если игра есть не что иное как иллюзорная реализация нереализуемых желаний, то основным механизмом в игре является воображение, т.е. специфическая человеческая форма деятельности сознания (Выготский Л.С., 1996). Точно также Н.Н.Евреинов (1917) видел в аномальных формах сексуального поведения лишнее подтверждение эгоистической тенденции "театра для себя". Эти сцены у зеркала при аутоэротизме - "театр с репертуаром спокойным, весьма однообразных и мало внешне содержательных идиллических пантомим. Театр "никому не мешающий". Это как раз тот вид активности, где действие либо окончательно сосредоточивается на внутренних психических процессах воображения и фантазии, либо подготавливается, вызревает для последующей реализации измененной сексуальности. Таким образом, самым важным является то, что данные формы поведения нередко представляют из себя поведение не просто скрываемые, но и целиком связанное с индивидуальным воображением, т.е. тем, что Евреинов как раз и называл "театром для себя".

При этом действие в воображаемом поле, в мнимой ситуации становится возможным благодаря тому, что в этой "мыслимой" ситуации поведение определяется не непосредственным восприятием вещи (resp.- объекта), а смыслом этой ситуации, что достигается разделением вещи и слова, ее означающего. Последнее, по-видимому, и лежит в основе деперсонификации и символизации, позволяющих разрушить целостность объекта с вычленением необходимых его характеристик, стимулирующих определенные переживания, соответствующие более раннему возрастному периоду.

Л.С.Выготский (1982), разделяя мнение Е.К.Сеппа и Э.Кречмера, писал: "...те механизмы, которые управляют нашим поведением на ранней ступени развития... не исчезают у взрослого человека вовсе; они включены как вспомогательный исполнительный механизм в состав более сложной синтетической функции. Внутри нее они действуют по другим законам, чем те, которые управляют их самостоятельной жизнью. Но когда высшая функция почему-либо распадается, сохранившиеся внутри нее подчиненные инстанции эмансипируются и снова начинают действовать по законам своей примитивной жизни... Расщепление высшей функции и означает в условном, конечно, смысле как бы возврат к генетически уже оставленной ступени развития". Подтверждением тому является психопатологическая феноменология. Так, Т.Н.Гордовой (1938) был приведен ряд наблюдений кататимного перехода в содержание состояний нарушенного сознания у эпилептиков детских переживаний, аффективно в свое время насыщенных, потом забытых и позднее неоднократно стереотипно продуцируемых только в состояниях неясного сознания с регрессом в тот период детства, который соответствовал времени переживания.

Не случайно и само содержание парафильного поведения, отражающего в первую очередь те структуры сознания и самосознания, формирование которых происходит в определенных возрастных пределах. Незавершенность становления этих структур, их неопределенность и размытость заставляет вновь и вновь обращаться к экспериментированию с ними в парафильных реализациях.

Это становится возможным только при условии возврата к тому периоду детского сознания, в который та или иная проблема развития самосознания не была разрешена должным образом, т.е. не обыграна в полной мере. Этот регресс к детскому состоянию сознания достигается примерно тем же путем, который используется и при игровом поведении, когда резко разделяются два мира: мир обыденный и мир сугубо индивидуальный, не только от взрослых и соответствующих табу независимый, но и построенный по своим особым внутренним законам, отличным от законов внутреннего мира взрослых. При этом характерное поведение и соответствующие иллюзии сохраняются лишь до тех пор, пока длится игровая ситуация, по ее завершению меняется не только поведение, но и восприятие тех же самых предметов.

Поэтому все вышеописанное своеобразие феноменологии парафильного поведения, возможно, не имело бы особого смысла, если бы не касалось впрямую состояния высших психических функций. Дело в том, что структурам поведения соответствуют и структуры сознания (Берлянд И.Е.,1992), не только создающие качественно своеобразный игровой мир парафильного действа, но прежде всего - его основу в виде особого состояния сознания с его диссоциацией.

Психологическим механизмом диссоциации представляется дезидентификация. В рамках психосинтеза была предложена своеобразная формулировка, описывающая роль идентификации в регуляции поведения и эмоций: "над нами доминирует все, с чем "Я" идентифицирует себя, мы можем контролировать все то, с чем "Я" себя дезидентифицировало" (Assagioli R.,1985). По сути, это принцип превращения эгосинтонии в эгодистонию, и, вероятно, он лежит в основе такого вида психологической защиты как проекция, с одной стороны, с другой - в основе таких психопатологических феноменов, как непроизвольность, аспонтанность, отчужденность, насильственность и овладение (по мере нарастания степени дезидентификации).

R.Assagioli (1985) выделяет такие виды самоидентификации, как доминантная - отождествление себя с наибольшей ценностью или c доминирующей функцией, и ролевая - отождествление с социальной ролью. По его мнению, эти виды самоидентификации имеют отрицательные последствия:

1) индивид не знает и не реализует себя на самом деле;

2) идентификация с одной частью личности исключает или значительно уменьшает способность к самоидентификации с другими частями личности

3) сам жизненный процесс делает поддержание этих самоидентификаций невозможным, так как меняет ресурсы личности.

Методика "дезидентификации", предлагаемая R.Assagioli, является иллюстрацией возможности идентификации человека только, к примеру, с эмоциональной сферой эталона или с его мышлением. Подобные "парциальные" идентификации можно представить в виде появления и обособления субличностей, связанных с нерешенными конфликтами на разных стадиях развития (Assagioli R.,1985) с фиксацией онтогенетически ранних форм поведения (регрессия). Определенный круг нерешенных идентификационных проблем характерен и для лиц с парафилиями.

Э.Бадентэр (1995) считает, что становление мужской идентичности идет через отрицание и дифференциацию, когда мужчина убеждается сам и убеждает других, что он - не ребенок, не женщина, не гомосексуалист. Хотя последнее отрицание представляется искусственным, любопытно отметить совпадение дихотомий деперсонификации и предлагаемых стадий онтогенеза идентичности.

Предлагаемые в гл.4 два механизма идентификации с объектом: - с его эмоциональным состоянием и с его определенными характеристиками - не альтернативны, это идентификация с "измененным", как бы неполным объектом.

Завершающим этапом идентификации, по А.И.Белкину (1972), является выбор референтной группы. Изучение лиц с парафилиями показывает, что у них такая группа либо отсутствует и поведение представляет из себя ее поиск, либо на подсознательном уровне выбрана группа противоположного биологического пола, что выражается в предпочтении общения с женщинами.

Второй нерешенной в онтогенезе проблемой для таких лиц является готовность к эмоциональному сопереживанию с эталоном. Очевидно, один из путей блокирования решения этой проблемы является дефект эмпатии у подобных индивидов.

Для лиц с парафилиями также характерным нарушением является отсутствие разведения объекта референции (эталона) и объекта сексуального влечения. На языке психологов этот феномен описывается как близость идеального объекта сексуального влечения (предпочитаемого партнера) и идеального "Я". В сексологическом аспекте это выражается в интенсивности аутоэротического компонента либидо.

Четвертая проблема связана с процессом дистинкции - отвержения, негативизации противоположного пола, которая в норме предшествует первой фазе идентификации - выбору эталона. Нарушение этого процесса, очевидно, связано с подсознательной фиксацией негативного образа своего пола, характерного для определенного этапа психосексуального развития у мальчиков (Каган В.Е., 1992).

Однако данные особенности означают не просто актуализацию инфантильных форм активности. Такие элементы, как спонтанность крайне эмоционально насыщенного поведения с жесткой предметной фиксацией, исчезновением критического "взгляда со стороны" и потерей ощущения собственной индивидуальности и ликвидацией границы между воображаемым миром и социальной действительностью, характерные для аутистической игры (Спиваковская А.С., 1980), позволяют отнести это поведение к патологическим вариантам.

Констатация приведенных объектных искажений позволяет взглянуть на парафильное поведение как на один из вариантов патологического игрового поведения. А.С.Спиваковская (1980) приводит несколько признаков нарушения формирования адекватных представлений о функциональных свойствах предметов при аутистической игре:

а) формальность замещения;

б) расширение диапазона возможных заместителей;

в) замещение при грубом упрощении операции, редукции многих звеньев, часто минуя ее;

г) опора лишь на одно из внешних свойств;

д) использование предметов, не совпадающих с замещаемыми ни по физическим, ни по функциональным свойствам, выбираемых по сходству в разнообразных физических эффектах, которые достигаются при манипулировании предметами;

е) выбор заместителей по общему перцептивному сходству с замещаемым предметом при грубом расхождении физических и функциональных свойств.

В тесной связи с эволюционно-биологическим подходом находится развитие дизонтогенетической концепции, рассматривающей в качестве основного патогенетического механизма психический дизонтогенез как следствие нарушения созревания структур и функциональных систем головного мозга. В рамках этой концепции, наряду с различными типами ретардации и асинхронии, значительное место занимает механизм высвобождения и фиксации более ранних онтогенетических форм нервно-психического реагирования, при которых могут проявиться модели поведения, свойственные детству и подавляемые с возрастом (Ковалев В.В.,1985).

М.Gross, Е.Charnov (1980), изучая половое поведение ушастого окуня, описали следующие типы самцов:

1) "заботливые" - строят и охраняют гнезда, оплодотворяют икру, заботятся о мальках;

2) "воришки" - после того, как самка отнерестится, быстро проникают в гнездо и оплодотворяют часть икры;

3) "спутники" - окраской и поведением имитируют самку. Авторы установили, что третий вид самцов характеризуется отсутствием территориального поведения, заботы о потомстве. Они считают, что "паразитические" стратегии второго и третьего вида самцов связаны с их ранним половым созреванием - до 2 лет, в то время как первый тип не имеет репродуктивной активности до 7 лет.

Приведенный пример говорит о том, что темп созревания (скорость онтогенеза) связан с особенностями полового поведения. Кроме этого, очевидно, что сохранение в эволюции первого типа поведения более целесообразно, поэтому задержка развития всегда будет достаточно распространена в популяции. В связи с этим уместно вспомнить точку зрения L.Bolk (1926), который полагал возможным говорить об эволюционной тенденции к неотенизации человека, т. е. "сохранению у взрослого организма черт детства". Интересно, что есть примеры, показывающие использование этой тенденции при адаптации организмов: так, известен паразит личинок мучного хрущака Nosema, который выделяет аналог ювенильного гормона, поддерживающего личиночное состояние "хозяина".

В.П. Самохвалов (1994) считает, что имеется соответствие этологических механизмов механизмам психического дизонтогенеза, выделенным В.В.Ковалевым (1979). Так, понятие "задержки" соответствует понятию ослабления вследствие неразвитости в онтогенезе конкретных форм поведения; механизм регресса прямо совпадает с одноименным этологическим понятием; для асинхронии развития характерны переадресация и смещение.

В этом плане смена объекта сексуального поведения может рассматриваться как переадресация. Фиксация смещения, наблюдаемая в психопатологии, выражается в виде сверхценных и навязчивых идей и стереотипий. При аффективных психопатиях высокий уровень агрессии может смещаться в сексуальные правонарушения. Чем интенсивнее фактор смещения, тем глубже регресс, а регрессивное поведение всегда менее видоспецифично, чем предваряющее его.

2 Филогенетический регресс

С этих позиций само по себе содержание парафильного поведения,представляющееся иногда столь причудливым, уже не кажется неожиданным, а является закономерным отражением все того же филогенетического регресса психосексуальности и происходит в полном соответствии с этологической моделью.

К.Фройнд (1988), исходя из общих закономерностей прекопулятивного поведения животных и человека, предложил для понимания парафилий теорию расстройств ухаживания, согласно которой причины аномального полового поведения коренятся в нарушениях сексуального прекоитального взаимодействия. Она исходит из положения, что обычное сексуальное взаимодействие представляет собой непрерывную последовательность четырех сменяющих друг друга фаз. Первая заключается в выборе потенциального партнера и ограничивается его визуальным изучением. Вторая - претактильного взаимодействия - включает принятие соответствующей позы, улыбку и вербальную коммуникацию. Третья фаза включает тактильное взаимодействие, и четвертая - генитальную связь. В свете этой теории каждая аномалия сексуального поведения может быть рассмотрена как преувеличение или искажение одной из четырех нормальных фаз.

Концепция Фройнда вряд ли может рассматриваться в качестве исчерпывающей теории формирования парафилий и в том числе садизма. Объясняя в лучшем случае одну из характерных черт парафильного поведения, а именно - предпочтение анонимного взаимодействия с жертвами и трудности гетеросексуального сближения, эта теория не может прояснить причины возникновения этих нарушений самих по себе.

Этологическая модель скорее указывает на аналогии парафилий с социогенитальным поведением животных, а следовательно, и на механизм формирования этих аномальных вариаций поведения, представляющих собой фиксацию ранних онтогенетических/филогенетических стереотипов либо регрессивный возврат к ним, определяя содержательные трансформации сексуального поведения.

2.1 Воспроизведение социогенитальных форм видового поведения

Наиболее показательны работы, содержащие примеры поведения, сходного с эксгибиционистским, у самцов обезьян, в целом свидетельствующие о том, что генитальная эрекция может быть связана с иными аффективными состояниями, нежели только сексуальное.

У приматов эксгибиция может быть частью игры, предваряющей копуляцию. Обезьяны саймири показывают эрегированный половой член не только при ухаживании, но и при агрессии, приветствии и перед собственным отражением в зеркале (Ploog D.W.,1966). W.Wickler (1967) описал караульных павианов и зеленых обезьян, которым эрегированный пенис служит сигналом тревоги для других особей, предостерегая их от вторжения. Если подходит незнакомый член рода, ему демонстрируется эрекция. Гамадрилы в тех же целях используют ослабленный пенис. У некоторых этих родов наблюдались анатомические изменения, когда пенис становился особенно ярко окрашенным, что повышает его сигнальную ценность. R.E.Miller и J.H.Banks (1962) утверждают, что демонстрация эрегированного пениса является агрессивной, тогда как представление ослабленного пениса - успокаивающей реакцией, хотя иногда и ослабленный, и эрегированный пенис у различных родов используется как предостережение. У людей сходные тенденции наблюдаются у первобытных племен и лежат в основе некоторых ритуалов совокупления, все более и более замаскированных по мере возрастания искушенности культуры (Roper P.,1966).

В животном мире существуют примеры прямого сексуального насилия. Эти случаи описываются под названием принудительной копуляции (Мак-Фарленд Д., 1988). Так, самец скорпионовой мухи во время ухаживания обычно приносит самке свадебный подарок, чаще всего это мертвое насекомое, вытащенное из тенет паука. Копуляция происходит, пока самка ест подарок. Иногда же самец принуждает самку к копуляции и без подарка. В этом случае он оказывается в выигрыше, поскольку ему не нужно рисковать во время поисков подарка. Однако степень успешности принудительного спаривания невелика, поэтому к такой стратегии насекомые прибегают в крайнем случае.

Хотя сексуальная агрессия сравнительно редка среди человекообразных обезьян, есть несколько наблюдений подобного поведения. Так, имеются случаи, когда дикие шимпанзе загоняют самок на деревья, с которых те не могут убежать. Исследователи также указывают, что поведенческий репертуар ухаживания у шимпанзе включает ряд элементов, свойственных агрессивным проявлениям. Однако чаще всего агрессивное сексуальное поведение обнаруживают молодые самцы.

Известны примеры полового поведения, сочетающегося у животных с причинением боли. На один из таких примеров ссылался еще Р.Краффт-Эбинг, который при анализе садомазохизма приводил наблюдение одного из представителей низшего животного мира, у которого в "любовном луке" - острой известковой палочке, скрытой в особой пазухе живота, но выступающей наружу при совокуплении, содержится раздражающий половой орган, являющийся одновременно болевым возбудителем. Причиняют своим сексуальным партнерам страдания и самцы норки. В 1891 году американский ученый Кирнан попытался объяснить садизм, исходя из воззрений на конъюгацию (половой акт некоторых низших животных) как на акт каннибализма с поглощением партнера. К этому он присоединил известные факты поведения раков, которые при половых сношениях откусывают друг у друга части тела. Самки пауков в подобных случаях откусывают голову у самцов, были известны и другие "садистические" акты животных по отношению к участникам совокупления. Сравнивая эти проявления с садистическим поведением у людей, он, считая, что половой голод и половое влечение в основе идентичны, заявлял, что половой каннибализм низших животных имеет место и у высших, в том числе у человека, и что садизм представляет явление атавизма.

П.Б.Ганнушкин (1964), цитируя Ломброзо, прямо называет садизмом такие примеры поведения животных, как злобность верблюда, который в период течки кусает всех особей своего вида; убийство в Гамбургском зоологическом саду самцом кенгуру самки и детенышей во время вспышки полового возбуждения; кенара, который часто в подобных случаях разрушает собственное гнездо и разбивает яйца, убивает самку и для его укрощения необходимо дать ему двух; самок пауков некоторых пород, более крупных, чем самцы, которые втягивают в паутину самца и убивают его после спаривания.

Если согласиться, что поведенческий паттерн ухаживания сформировался путем ритуально зафиксированного переориентирования из поведенческого акта, который мотивируется внутривидовой агрессией (Лоренц К.,1994), то агрессивно-садистическое поведение логично представить как крайний вариант обнажения архаичных механизмов.

К тому же кругу относится и поведение доминирования и иерархии. Р.Докинз (1993), объясняя исчезновение os penis в эволюции, считает, что эрекция, которая пришла ей на смену, является не только показателем здоровья, но и статуса самца в иерархической группе. По-видимому, этим объясняется ценность эрекции во многих человеческих культурах. Он приводит пример рассматриваемого поведения: самец сверчка начинает чаще ухаживать за самками, если недавно вышел победителем в драке с другим самцом, и называет этот феномен " эффект герцога Мальборо", исходя из записи в дневнике герцогини : " его светлость вернулся сегодня с войны и, не снимая сапог, дважды доставил мне удовольствие".

Данный вид поведения является базисным для формирования гиперролевого поведения и садизма, всякой сексуальной агрессии вообще, в том числе и изнасилования (возможно, кроме группового, где решающую роль может играть растормаживание имитационных механизмов). Представляется, что он является наиболее распространенным способом компенсации внутрипсихического конфликта, наблюдающегося при расстройствах половой идентичности. Часто наблюдаемое у лиц с парафилиями сочетание аутоагрессии (нанесение самоповреждений) и агрессии и, как частный случай, садистических и мазохистических тенденций, заставляет предполагать наличие у таких индивидов рассогласования социального и биологического рангов. Как частный случай аутоагрессии может рассматриваться "рискующее" поведение, тесно связанное с сексуальным возбуждением.

В работе D.E.Davis (1958), который изучал поведение домовых мышей, было показано, что при низкой плотности популяции преобладает территориальное поведение, а увеличение плотности ведет к усилению иерархического. Исходя из этого, можно ожидать, что среди форм парафильного поведения в городах будут преобладать агрессивно-садистические, связанные с насилием, а в сельской местности более мягкие - эксгибиционизм, фетишизм.

2.2 Выбор объекта по внешним признакам

Внешние признаки объекта, являющиеся стимулами для запуска определенного, в частности сексуального, поведения, в этологии определяются как релизеры.

Н.Тинберген (1993) считал источниками релизеров движения намерения и смещенную активность, которые анализируются ниже.

По мнению D.Morris (1969), прямохождение человека в связи с экспонированием индивидами друг другу фронтальной части тела привело к тому, что релизеры сексуального поведения, служащие для опознавания пола и взаимных сексуальных демонстраций, переместились вперед. У самок обезьян релизеры расположены в ано-генитальной области, поэтому он считает, что грудь женщины имитирует ягодицы предчеловека, губы-половую щель. В связи с этим можно предполагать, что такие формы сексуальных контактов, как анальный коитус и фелляция, наряду с эротизирующим воздействием ягодиц являются в какой-то степени архаизмами и их предпочтение может отражать известный регресс сексуального поведения.

Представляют интерес, в частности, особенности восприятия цвета и внешнего облика другого человека и изменения восприятия его субъективности.

I. Ц в е т. I.Eibl-Eibesfeldt (1995) отмечает, что основные цвета воспринимаются всеми народами одинаково. Очевидно, это имеет биологическую основу, отраженную в теории Э.Геринга об оппонентных цветовых парах (черный - белый, красный - зеленый, желтый - синий), которая нашла подтверждение на нейроанатомическом уровне. Красный цвет особенно привлекателен, хотя иногда вселяет тревогу (это цвет многих сьедобных плодов, с другой стороны, это цвет крови).

Часто встречающимся релизером (запускающим стимулом) сексуального поведения является красный цвет (губы, ногти). Известен факт красного окрашивания ано-генитальной области самок обезьян в рецептивном периоде. Безусловность этого стимула подтверждается примером - описано возникновение эякуляции у быка при виде красного цвета столба (но не в крытом помещении). По-видимому, похожим действием, по крайней мере, в отношении к человеку, обладает и черный цвет.

Сочетание "белое, красное, черное" "представляет архетип человека как процесс переживания наслаждения и боли " (Тернер В., 1983). В алхимической традиции и культуре народности ндембу эти цвета означают: белый - жизнь, женское; красный - мужское, кровь, агрессивность; черный - соединение мужского и женского, смерть, зло, половое влечение (Яньшин П.В., 1996).

В.Ф.Петренко (1983) выделяет денотативные - предметно-отнесенные, и коннотативные - эмоционально-отнесенные (эмоционально-синестетические) компоненты визуального образа. Коннотативные значения не усваиваются в онтогенезе, а основаны на генетически фиксированном механизме синестезий - глубинных механизмов сознания, оперирующих на допредметном уровне репрезентации обьекта и осуществляющих закономерную трансформацию содержания одной перцептивной модальности в форму любой другой модальности. Предполагается, что существует некий универсальный словарь или трансформационный код перешифровки языка одной модальности на язык другой - вот почему в жесте, рисунке, движении, звуке или цвете выражается одно и то же содержание. Именно механизм синестезий должен рассматриваться как обеспечивающий на начальных этапах формирования образа голографический изоморфизм внешнего мира и образа восприятия. Возможно, что синестезии - архетипические структуры категоризации сознания и имеют видовую принадлежность. Механизм синестезий лежит в основе метафорообразования, представлений и фантазии.

Однако описанные выше у лиц с парафилиями необычные реакции на вид крови - от возбуждения, иногда сексуального, а чаще - недифференцированно-агрессивного , до тошноты и слабости, заставляют задуматься о нарушении либо механизмов перекодировки, либо о существовании у таких лиц измененных синестезий.

J.Grinder & R.Bandler (1975) сформулировали понятие "нечетких функций", под которым они понимали любое моделирование, осуществляемое в условиях, когда модальность входного или выходного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В психофизиологии этому соответствует понятие "синестезия", характеризующее взаимодействия анализаторов. Нарушения взаимодействия анализаторов при психических расстройствах, в частности, при поражении гипоталамуса, были рассмотрены И.М.Фейгенбергом (1975). Г.Е.Введенский (1990) подчеркивал сходство клинической картины исходных галлюцинаторно-параноидных состояний при шизофрении с особенностями очаговых поражений головного мозга у неправоруких именно в плане нарушений взаимодействия анализаторов, что, возможно, обусловлено искажением взаимоотношений полушарий мозга, проявляющемся, в частности, снижением степени функциональной асимметрии.

J.Grinder, R.Bandler (1975) считают, что такие сочетания различных ведущих и репрезентативных систем, как визуально-кинестетическое, аудиально-кинестетическое формируются в раннем возрасте, усиливаются при стрессах и связаны с положением тела. Вербально они могут проявляться в форме высказываний типа "вижу-чувствую", "слышу-чувствую", которые авторы назвали "комплексными эквивалентностями" и сравнивали по значению для организации восприятия с "опережающими обратными биологическими связями". В качестве примера они приводят выражение "вижу кровь-чувствую возбуждение", которое может отражать один из механизмов формирования садизма. Есть данные, что подобный механизм действует и при формировании невротических синдромов, так, И.В.Родштат (1979) выявил нарушение вероятностного прогнозирования и трансформации знаковых систем (визуализации слова в образ) при неврозах.

Существуют и другие точки зрения. D.Gordon (1979) подчеркивает, что понятие репрезентации в сознании означает не только селективное внимание к какой-либо модальности, но и придание значения стимулу, осуществляющееся через корреляцию перцептуального опыта. Он считает, что паттерны синестезий могут быть генетически обусловлены, сформированы культурально и определяться биологическими особенностями и прошлым опытом индивида. Таким образом, нечеткие функции (комплексные эквивалентности) следует рассматривать как обычный психологический механизм, набор же таких нечетких функций у данного индивида будет в определенной степени уникален за счет уникальности его прошлого опыта.

II. Л и ц о. В ряде работ выявлена положительная корреляция между привлекательностью женщины и выраженностью у нее неонатальных (т.е.свойственных новорожденному) признаков, таких, как большие глаза, небольшой нос и маленький подбородок (Cunningham M.,1986), маленький рот (Fauss R.,1988). В связи с этим I.Eibl-Eibesfeldt (1995) замечает, что мужчинам нравятся женщины, сочетающие полноценные половые признаки зрелой самки с детоподобным личиком. По его мнению, такой "педоморфизм" включает защитное, покровительственное поведение. Возможно, этот механизм играет значительную роль в патогенезе педофилии,

Важность анализа стимулов, запускающих сексуальное поведение, наиболее ярко иллюстрируется существованием такого вида парафилий, как фетишизм. Фетишем может быть не только часть одежды, обувь, но и другие признаки. При этом, по сути, наблюдается регрессия либидо на стадию "частичных влечений" (Фрейд З.,1905) или сокращение числа стимулов, вызвавших первоначальную реакцию как признак автономности комплекса фиксированных движений, о чем будет говориться ниже.

Основой для восприятия отдельных признаков объекта служат, очевидно, особенности психической деятельности у лиц с аутизмом, отмеченные В.Е.Каганом (1981): зрительное внимание избирательно или фрагментарно, запоминаются также фрагменты зрительных образов, с фиксацией малозначащих предметов и деталей ситуации. Нейропсихологическое исследование подтверждает сохранение у лиц с парафилиями подобной избирательности внимания и фрагментации зрительного восприятия.

III. Д е п е р с о н и ф и к а ц и я. Из этологических аналогов уместно упомянуть о двух феноменах. "Замирание" у некоторых видов животных может служить сигналом запуска копулятивной активности (Синьоре Ж.-П., 1993), и неподвижный предмет подходящих размеров используется для сбора спермы. Другой пример касается уже области патологии. В литературе приводятся описания различных нарушений полового поведения у котов с повреждением амигдалы. Такие животные пытались спариваться с представителями не только своего пола, но и других видов, с неодушевленными предметами, вплоть до цепного спаривания, при котором животное пыталось спариться с задним из пары уже копулирующих животных (Schreiner L. et al.,1953). W.Hagamen et al. (1963) описали то же поведение у неоперированных котов, привыкших к спариванию с самкой в определенном помещении, что свидетельствует о принципиальной возможности запуска подобного поведения другими стимулами.

Можно предполагать участие в генезе данного феномена, кроме амигдалы, височной доли правого полушария, в которой у приматов обнаружены группы высокоспециализированных нейронов, отвечающих за лицевой гнозис. Несомненна роль фрагментарности восприятия и нарушений зрительной памяти.

На психологическом уровне "деперсонифицированный" характер восприятия другого человека при педофилии проявляется в нечеткости восприятия половозрастных особенностей объекта, при некрофилии в рисуночных методиках - изображением людей, в прямом смысле лишенных одушевленности или признаков жизни.

Ликвидация вышеупомянутых характеристик объекта, очевидно, повышает возможность проекции особенностей субъекта на объект и идентификации с ним. По отношению к субъекту деперсонификация предстает как парциальная дезидентификация.

От описанного феномена следует отличать деперсонификацию как психологический механизм, когда нивелирование образа достигается его упрощением и сведением к какой-либо одиночной функции ("вероломный враг"), при этом задействован только уровень категориального обобщения.

Приведенные суждения нисколько не отменяют ту же дизонтогенетическую концепцию, описывающую конкретный механизм формирования парафилий. Примеры ювенильного поведения у взрослых животных позволили сделать вывод, что у них сохраняются, хотя и в скрытом виде, механизмы, контролирующие эти формы активности, и что они вновь становятся актуальными, когда возникают препятствия при осуществлении поведенческого акта, характерного для поведения взрослого. По-видимому, сам по себе регресс и следующее за ним первоначально воспроизведение конкретного поведенческого рисунка не происходят случайно. Собственно, регресс возвращает к определенному чувствительному периоду онтогенеза, ознаменованному неким первособытием, которое воспроизводит хотя и реликтовые, но сложные формы индивидуального поведения. Последние могут импринтироваться в силу соответствия предрасположения индивида к определенному мотивационному научению, существования унаследованной реакции на заучиваемую стимуляцию (Вальдман А.В., Пошивалов В.П., 1984), и, следовательно - их приемлемости среди иных конкурентных раздражителей. Во многих случаях удается выявить и описать некоторые характерные черты данного первособытия: незавершенность действия, которому обычно сопутствуют интенсивные и эмоционально контрастные, смешанные аффективные состояния. Предлагавшиеся различными авторами концепции онтогенетического возврата апеллировали к утере сексуальным поведением дифференциации (ассимиляции). По мере перехода от онтогенетически значимого к филогенетически активируемому происходит утеря дифференциации переживаний с их сменой на внеличностные, архаичные и потому безотчетные и непроизвольные аффекты. Последние при этом могут совершенно не соответствовать осознаваемым побуждениям и потому восприниматься как абсолютно чуждые, насильственные образования. В целом нетрудно усмотреть близость этой аргументации и терминологии с теорией Джексона о диссолюции как нарушении дифференцировки с нисхождением к более примитивным психическим структурам и их расторможением, вырастающим до гиперфункции.

Из сказанного понятно, что на определенном уровне регрессии психологические механизмы не действуют, и паттерн аномального сексуального поведения может обьясняться только с этологической точки зрения. Это означает, что личность и сознание индивида не участвуют (или их роль минимальна) в регуляции такого поведения, оно подчиняется общебиологическим, видовым закономерностям, и составление "психологических портретов" подобных людей сводится к описанию типов личностей, при которых возможность произвольной регуляции поведения минимизируется. В клинике парафилий заметно, что число личностных радикалов, при которых наблюдается аномальное сексуальное поведение, достаточно ограничено и в основном исчерпывается шизоидным, истероидным и эпилептоидным.

3 Полодиморфический регресс

В данном случае речь идет о характерном для филогенетического и онтогенетического регресса воспроизведении фемининного поведения.

Существенно, что происходящее в этих случаях движение происходит в полном соответствии с филогенетическим и онтогенетическим правилами полового диморфизма, согласно которым признак эволюционирует от женской формы к мужской, поскольку в онтогенезе происходит возрастное запаздывание любого признака у женского пола (Геодакян В.А., 1993), причем это касается и симптомокомплекса "маскулинность/фемининность", имеющего закономерную возрастную динамику, вектор которой направлен в сторону дифференциации маскулинности от фемининных образований (Кочарян А.С., 1996). Возможно, что именно здесь разгадка полового диморфизма парафилий, заключающегося в подавляющем преобладании их у мужчин. Хотя указания на случаи девиантного сексуального поведения у женщин и имеются (O'Connor A.A.,1987; Grier P.E., Clark M., Stoner S.B.,1993; Zaviacic M.,1994), они остаются казуистичными. Предлагаемые же объяснения данного факта - например, выведение его из различий интрапсихических механизмов регуляции самооценки, которая якобы заключается в фокусировании конфликтующих влечений у женщин на репродуктивных аспектах, а не на сексуальности, как у мужчин (Beier K.M.,1995) - констатируют хотя и вероятные, однако, вряд ли фундаментальные патогенетические элементы.

В основе половой дифференциации лежит принципиальное отличие между мужчинами и женщинами, заключающееся в том, что наследственная норма реакции - т.е. способность генотипа реагировать на изменение Среды у женского пола шире, чем у мужского (Геодакян В.А., 1993). Вследствие этого на развитие мальчиков определяющее влияние оказывает наследственность, а девочек - среда. У мужчин поэтому должны преобладать биологически детерминированные, т.е. филогенетически более старые формы реагирования, тогда как у женщин - социально-детерминированные, что, в конечном счете, и объясняет половой диморфизм аномального сексуального поведения.

После возникновения эволюционной теории Ч.Дарвина появились первые попытки объяснения аномального сексуального поведения с эволюционных позиций. Этому способствовали обнадеживающие результаты сопоставления сексуального поведения человека и животных, которые стали подвергаться направленной систематизации. Поскольку отправной точкой при этом являлось основополагающее понимание полового диморфизма как результата процесса эволюции, первыми обратили на себя внимание примеры инвертированного сексуального поведения.

Сам Ч.Дарвин высказал мысль о том, что в каждом индивидууме (растении или животном) имеются вторичные половые особенности противоположного пола. В последующем это положение было развито целым рядом ученых, в том числе Вейсманом, которые, опираясь на факт "скрытого присутствия противоположных половых черт", утверждали, что бисексуализм - характерный и неотъемлемый признак высших позвоночных животных и человека.

Появились и конкретные доказательства из мира животных. Так, Kellch (1834) и Perogallo (1863) сообщали о наблюдавшихся ими случаях гомосексуального и бисексуального поведения самцов-жуков некоторых пород. A.Maccioli (1883) описывал гомосексуальные проявления у самок и самцов почтовых голубей. При этом самцы совершали гомосексуальные акты даже в присутствии самок. Он расценивал эти проявления как нарушение половой дифференциации в результате половой дегенерации. Он также сообщал о наблюдениях над самцами попугаев, которые при отсутствии самок в клетке в течение длительного времени совершали друг с другом половые акты. А.Молль (1897) цитировал описания овец и коз, которые обнаруживали признаки психосексуального гермафродитизма и проявляли как гомосексуальные, так и бисексуальные тенденции к особям своего пола.

Очевидно, даже у человека существует морфологическая основа бисексуальности - так, G.Dorner (1978) предполагает наличие одновременно существующих двух реципрокных нейрофизиологических систем - маскулинной и фемининной, одна из которых обычно находится в активном состоянии, а другая - в заторможенном. Как доказательство этого может рассматриваться приведенное Ю.А.Кушневым (1990) описание случая "посттравматического" гомосексуализма - возникновения гомосексуального поведения у ранее гетеросексуальной личности после травмы черепа.

P.Milner (1973) подчеркивает, что "с поведенческой точки зрения животные никогда не ведут себя исключительно как самки или самцы", а "если характерное для данного пола поведение наталкивается на какое-либо препятствие, то может проявиться поведение, свойственное другому полу "(Morris D.,1955).

Для конфликтных ситуаций у животных характерны некоторые типы половой инверсии. Эти явления обычно объясняют тем, что половое возбуждение у животных обоих полов усиливает тенденцию демонстрировать типичные акты полового поведения, характерного как для самцов, так и для самок, однако у самцов преобладают первые реакции, а у самок - вторые. Причем проявления инверсии могут касаться не только полового, но и иных форм поведения. Так, у самок мышей и многих других видов млекопитающих наблюдается положительная корреляция между доминированием в агрессивных ситуациях и половым поведением, характерным для самцов (Хайнд Р., 1975).

В этологии известно (Новоженов Ю.И.,1991) явление протогении - смены пола в онтогенезе (например, каменные окуни мероу, петрометопон) которое представляется как бы эволюционно переходным от гермафродитизма (одновременной двуполости) к половому диморфизму. Известны рыбы-губаны, у которых единица сообщества - самец с гаремом из 3-6 самок и несколько неполовозрелых особей. После смерти самца у доминантной самки происходит инверсия пола и она начинает функционировать как доминантный самец, при этом генотип самца подвергается рекомбинации. У морского окуня пол не определяется хромосомами в момент зачатия, и каждый индивид может выступать в роли и самца, и самки. Данный вид образует моногамные пары, причем партнеры поочередно выступают то в роли самца, то в роли самки, во время нереста у них вырабатывается то икра, то молоки. Пары, в которых роли распределяются неравномерно, обычно распадаются (Fischer E.,1980).

Совсем экзотическим примером является Sacculina - рачок-паразит крабов, который изменяет пол молодых самцов-хозяев на женский.

Эволюционный смысл описанных фактов может быть представлен в двух аспектах: с одной стороны, инверсия пола выступает как регулятор соотношения полов и числа взрослых, с другой - достигается выгода, чтобы часть потомства была временно или постоянно стерильной (для помощи в гнезде, "рабочие", "солдаты").

Аналогичные феномены у человека на психологическом уровне описывал К.Юнг (1993), анализируя отношения между "анимой" и "анимусом" в онтогенезе.

В.Е.Каган (1981) приводит данные, что при аутизме и парааутистических расстройствах соотношение мальчиков и девочек отличается своебразной динамикой: если при психических расстройствах вообще это соотношение выравнивается с возрастом, то при начале детского аутизма на 1-ом году оно составляет 1:1, на 2-ом - 2:1, на 3-ем - 5:1. В.А.Геодакян (1993), анализируя связь полового диморфизма с функциональной асимметрией мозга, предполагает существование лиц с ненормально малым половым диморфизмом. Для них свойствен смешанный тип индивидуального профиля функциональной асимметрии (Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А., 1988), который отражает дисгармоничность функционирования различных мозговых структур (в том числе и относящихся к регуляции полового поведения) как следствие асинхронии их развития в онтогенезе.

Выявленное у лиц с парафилиями уменьшение степени асимметрии, подразумевающее усиление межполушарных связей и более равномерное распределение функционально значимых регулирующих центров, ведет к усложнению взаимосвязи когнитивных и аффективных компонентов, участвующих в обеспечении поведенческого акта, его членения и возможности фиксации на отдельных, в норме - последовательных этапах целостного поведения. Объяснения своеобразия психопатологии парафильного поведения и особенностей его регуляции, исходящие из представлений о характерных нарушениях межполушарного взаимодействия, дополняются также и тесной связью левшества и смешанного профиля асимметрии как с онтогенетическими, так и с филогенетическими закономерностями полового диморфизма.

Из изложенных фактов ясно, что между выраженностью полового диморфизма и асинхронией развития существует тесная связь. Расстройства половой идентичности можно расценивать как клинические проявления этой связи.

Таким образом, проблема влияния фактора пола на аномальное сексуальное поведение может быть изложена по-другому. Психологические и психопатологические аспекты такого поведения оказываются связанными не столько с биологическими признаками пола, сколько с его психическими характеристиками, что и вынуждает к использованию понятия "психического пола". Регресс или фиксация форм поведения, выражающиеся в его феминизации, вступают в противоречие с ожидаемыми обществом вследствие биологических признаков индивида, что порождает неразрешимый внутрипсихический конфликт.

4 Структурно-динамический регресс поведения

4.1 Клишированность

Таким образом, для парафилий характерны фиксированные формы аномального сексуального поведения, отличительными чертами которых являются следующие особенности (Генетические и эволюционные проблемы психиатрии, 1985):

а) они детерминируются главным образом внутренним состоянием;

б) фиксироваться могут не только врожденные, но и приобретенные в индивидуальном опыте формы поведения;

в) в норме они являются компонентами обычного поведения, становятся патологическими либо под действием чрезвычайно сильных раздражителей, либо в случаях генетически детерминированного чрезвычайно низкого их порога.

Ригидность и низкий полиморфизм поведения, очевидно, обусловлены механизмом, аналогичным КФД (Хайнд Р.,1975), выраженный полиморфизм поведения представляет собой параллельное и последовательное сочетание "движений намерения", каковые, являясь формой смещенной активности, могут обусловливаться аутохтонно, отражая мотивационный конфликт, в виде "компромиссного поведения" (Andrew R.,1956) - аналог симультанной инконгруэнтности) либо по механизму "разделения времени" между доминантной и субдоминантной активностью (D.Mc-Farland,1988) - аналог секвенциальной инконгруэнтности.

Второе проявление клишированности связано с праксемикой -суммой комплексов поведения, связанных с индивидуальным расстоянием. Описаны особенности изменения праксемической ориентации и индивидуального расстояния при нарушениях полоролевого поведения и сексуальной ориентации (Агарков С.Т.,1987). Д.Фаст (1995), ссылаясь на исследования О.Кинцеля, указывает на расширение зоны индивидуального пространства у лиц с агрессивным поведением, что приводит к тому, что они чаще других воспринимают поведение людей, вторгшихся в него, как угрожающее.

J.Bateson (1972) писал, что "когда человек не в состоянии расшифровать и комментировать сообщения других людей, он похож на саморегулирующуюся систему, лишившуюся своего регуляторного устройства, он обречен двигаться по спирали, совершая постоянные и всегда систематические искажения". Формой выражения этих искажений в условиях внутреннего конфликта и представляется агонистическое поведение.

Под ним понимают любое поведение, связанное с конфликтами. К видам агонистического поведения относятся комплекс фиксированных действий, движения намерения и смещенная активность.

1) Комплексы фиксированных (стереотипных) движений (КФД)

R.Hinde (1975) описывает характерные признаки КФД:

а) их характер не зависит от внешних раздражителей;

б) их нельзя расчленить на последовательные реакции;

в) они различаются по степени законченности, но не по связи между их элементами, что характерно для "сигнальных" движений, с помощью которых осуществляются внутривидовые коммуникации;

г) у отдельных особей могут развиться собственные КФД (например, у животных в неволе - тики, причем, чем просторнее клетка, тем реже -Draper W.,1963).

D.McFarlаnd (1988) добавляет, что КФД:

д) генерируются как предсказуемые без обратной связи, что и обусловливает стереотипность их проявления;

е) есть различие между пусковым и направляющим аспектами стимула (т. е. запускают одни, а направляют другие).

Как было показано в главе 2, в клинике парафилий также можно проследить такую закономерность, когда одни стимулы запускают поведение, а другие - направляют или могут прервать стереотип аномального сексуального поведения.

Для объяснения причин возникновения поведения в этологии было предложено понятие "специфическая энергия действия" - чем ее больше, тем все менее и менее сходные с релизером стимулы запускают КФД, при высоком ее уровне отмечается его возникновение без всякого стимула -"вакуумная активность". В клинике парафилий подобный феномен квалифицируется как импульсивность.

К функциям КФД относят:

а) ослабление напряжения или беспокойства;

б) модуляция избыточной стимуляции от других источников (Lissavoy V.,1963), т.е. функция "защиты";

в) источник экстеро- и проприоцептивной стимуляции в условиях изоляции (Hinde R.,1975).

Из вышеприведенного очевиден вывод об известной универсальности этого механизма: он включается как при сенсорной депривации, так и при перегрузке стимулами (то и другое имеет место при аутизме), обеспечивая функцию эмоциональной саморегуляции.

Ю.С.Шевченко (1996) отмечает, что "патологические привычные действия в виде... допубертатной мастурбации имеют общие механизмы возникновения, связанные с фиксацией ранних онтогенетических стереотипов поведения либо с регрессивным возвратом к ним под влиянием эндогенных (в том числе наследственных) и (или) экзогенных (психогенных, соматогенных, церебрально-органических) факторов". Он считает, что "стереотипные действия ... будучи связанными с биологическими инстинктами, представляют из себя КФД, реализуются в ответ на действие простых пусковых стимулов (релизеров) или их комплексов (дисплеев). Сохранение мотивации стереотипного поведения, несмотря на утрату им приспособительного значения, либо возникновение ее в ответ на неспецифический запускающий стимул происходит при патологии и в ситуации стресса".

Клишированность поведения у лиц с парафилиями позволяет говорить о приближении его по структуре к КФД, особенно четко это удается проследить на примере некоторых серийных сексуальных преступников. В этих случаях связь сексуального поведения с личностью преступника проблематична (причины чего анализируются ниже), поэтому для клинициста-эксперта представляется значимым вопрос об автономности такого поведения.

D.Bindra (1959) считает, что автономия стереотипий наблюдается только при следующих условиях:

1) те или иные раздражители, связанные с данной реакцией, могут стать замещающими сигналами, способными вызвать реакцию в отсутствие факторов, вызывавших ее первоначально;

2) по мере выполнения реакции ее начинает вызывать все меньшее число первоначальных сигналов, т. е. каждый отдельный сигнал становится эффективным;

3) само выполнение реакции приобретает значение подкрепления.

Он подчеркивает, что в норме:

а) каждое движение или активность создает ситуацию, вызывающую следующее движение или активность;

б) если имеются причинные факторы, общие для разных реакций, то очередные действия требуют более высокой интенсивности вызывающих ее факторов, чем предыдущей, и если интенсивность не повышается, то вновь появляются ранние фазы последовательности реакции.

Из вышеизложенного следует несколько выводов:

1) по мере реализации (повторения) паттернов аномального сексуального поведения будет все больше утрачиваться психологически понятная связь с первично вызвавшей этот паттерн ситуацией;

2) должно соблюдаться повышение интенсивности воздействующих факторов (клинический пример -"рискующее поведение"; реакция испуга у жертв эксгибиционистов и части садистов) - в противном случае поведение прерывается.

Ю.С.Шевченко (1996) отмечает, что "будучи жизненно необходимыми формами видоспецифического поведения, рассматриваемые КФД закрепляются в филогенезе интенсивным эмоционально положительным фоном, возникающим при их осуществлении. Последнее служит основой для включения их в социально-видовое поведение (гетерогрумминг как проявление заботы о потомстве или выражение социальных эмоций по отношению к взрослому сородичу, половому партнеру), а также в индивидуально-специфическое адаптивное поведение (уменьшение боли, страха, ослабление эмоционального стресса за счет получения удовольствия или достижения гипноидного состояния в результате... стимуляции половых органов)".

Барбарой Лекс в статье "Нейробиология ритуального транса" предложен термин "driving behavior" - "вынуждающие формы поведения" (Aquili E., Laughlin C., McManus J., 1979), которым обозначаются поведенческие методы воздействия на состояния сознания, функции которых - "настраивать" ЦНС и снимать накопившиеся раздражения. Они создают чувство облегчения и благополучия, вызывают состояния экстаза, "пьянящий восторг риска", чувство единства, целостности.

Подобные же состояния описываются лицами с аномальным сексуальным поведением после совершения деликта (убийство, изнасилование трупа). Во многих случаях речь идет даже не о выраженных подобных состояниях, а о нормализации аффективного фона, что дало возможность А.А.Ткаченко (1994) говорить о функции такого поведения - эмоциональной саморегуляции.

3.2 Смещенная активность

Смещенная активность - это поведение, не связанное ни с одной из конфликтных тенденций, чаще представляет собой наиболее легко вызываемые и наиболее легко выполняемые поведенческие акты (Hinde R.,1977). Поскольку наиболее легко вызываемыми и легко выполняемыми для любого организма являются прежде всего поисковая (ориентировочная) активность, а также пищевое и половое поведение, чаще всего смещенная активность внешне может проявляться в формах такого поведения. Так как регуляция полового поведения в своей основе не отличается от регуляции пищевого (Toates L.,1980), то представляется весьма вероятной их обусловленность сходными мотивационными состояниями и конфликтами.

D.McFarland (1988) считает, что такая активность часто носит незавершенный или даже символический характер и длится недолго по сравнению с обычными действиями.

Для многих вариантов парафильного поведения характерны внезапное возникновение стремления к реализации либидо, импульсивность, символизм сексуальных действий (например, насильственная фелляция - в плане унижения жертвы, введение во влагалище карандашей, веточек) или несексуальных (нанесение ножевых ранений в область промежности, низа живота) при частой незавершенности действия (отсутствие эякуляции и оргазма), что позволяет говорить о приближении такого поведения по структуре к смещенной активности.

К разновидностям смещенной активности относят:

а) переадресованную активность, когда действие направляется на другой, не первоначально подразумевавшийся обьект;

б) регрессию, когда при возникновении препятствия для взрослого поведения развивается ювенильная активность.

По мнению А.Н.Корнетова, В.П.Самохвалова и др. (1990), о смещенной активности можно говорить тогда, когда наблюдается усиление проявления отдельных элементов поведения (или не в том контексте) либо появление необычных для вида элементов поведения. Если же отмечается замещение поведенческой сферы органа, выполняющего функцию и объекта, на который направлено действие, то нужно говорить о замещающей активности.

Исходя из вышесказанного, обжорство маркиза де Сада, помещенного в Бастилию, как и булимию, наблюдающуюся у некоторых лиц с парафилиями, а, возможно, и другие виды аддиктивного поведения (Короленко Ц.П.,1990), отмечающиеся у лиц с парафилиями, следует расценивать как замещающую активность.

Случайный выбор жертвы, независимо от характера сексуального поведения - половой акт в обычной форме или девиантные действия - признак переадресованной активности.

3.3 Грумминг

Действия, направленные на себя, рассматриваются в этологии как часть комфортного поведения. Высокая интенсивность аутогрумминга часто отмечается у мужчин-гинекоморфов и гомосексуалов с пассивной ориентацией и сопровождается симптомом "зеркала", однако, как считает В.П.Самохвалов (1993), это может расцениваться также и как признак перенесенного в детстве периода депривации, и фиксированный невротический признак, который в этом случае не сопровождается взглядом в зеркало.

Роль механизма депривации в раннем детстве в случаях аутистических образований очевидна, при неврозах, конечно, не происходит такого выраженного вовлечения в патогенез физического "Я", как при расстройствах половой идентичности с последующим формированием аномального сексуального поведения.

Ю.С.Шевченко (1996) считает, что "универсальность рассматриваемых форм поведения, выступающего в качестве средства компенсации неудовлетворенных потребностей, специфического ответа на неспецифический стресс, заключается в независимости их осуществления от внешних условий, самодостаточности и ограниченной зацикленности на собственном теле".

3.4 Манипулирование

Психически здоровые мужчины предпочитают манипулировать предметами, а женщины-одеждой (Самохвалов В.П.,1993). Исходя из этого, трансвестизм, или, в более широком смысле термина, кросс-дрессинг, будучи в эволюционном аспекте женской реакцией, также, очевидно, является поведением, позволяющим уменьшить неопределенность физического "Я" и снять внутреннее напряжение (частично дезактуализировать внутрипсихический конфликт) у лиц с расстройствами половой идентичности. При этом трансвестизм двойной роли (переодевание с целью получения психологического комфорта) отражает больший сдвиг расстройства идентичности к женскому полюсу, в то время как фетишистский трансвестизм (переодевание с целью получения сексуального возбуждения), по-видимому, отражает больше регрессию с фиксацией на ранних стадиях психосексуального развития, представляя собой сочетание фетишистских и нарцистических компонентов.

Предпочтение мужчинами более характерных в данной культуре для женской половой роли занятий (уборка, готовка), наблюдающееся в рамках трансформации половой роли, можно расценивать как аналог подобного поведения при расстройствах половой идентичности. Известны особенности стилистики косметики и одежды, выполняющие роль маркировки некоторых социальных групп (гомосексуалы, садомазохисты), в тюрьмах "опущенные" и пассивные гомосексуалы маркируются путем нанесения внешне заметных знаков на лицо.

Выявленное преобладание у лиц с парафилией действий, лишенных эмоциональной окраски и направленных на свое тело, представляются связанными с текучестью, трансформированностью "Я". Очевидно, тактильная стимуляция в данном случае помогает повысить четкость, определенность границ тела. В этологическом аспекте такое поведение расценивается как смещенная активность.

3.5 Движения намерения.

Под движениями намерения понимаются начальные стадии комплексов поведения, которые остаются незавершенными. Поведение, которое состоит из отдельных компонентов конфликтующих тенденций, называется компромиссным, а смешение элементов конфликтных тенденций в позе образует амбивалентную позу.

Представляется, что этот тип поведения лежит в основе амбитендентности. Одно из ее проявлений - симультанная инконгруэнтность, описанная выше. Другой феномен этого круга - навязчивый характер аномального сексуального влечения.

Необходимо подчеркнуть, что КФД, движения намерения и смещенная активность - формы динамики поведения, которые в реальности не исключают, а дополняют друг друга. Так, внутренняя организация фрагмента поведения может соответствовать КФД, по отношению же к контексту (основному поведению) этот фрагмент может быть организован как смещенная активность.

Попытаемся теперь в свете сказанного представить последовательность процесса, который обозначен как деперсонификация объекта (в приложении к субъекту его правильно было бы обозначить как дезидентификация) в виде определенной схемы.

Первым этапом является случайный выбор объекта (жертвы), о котором субъект ничего не знает, что сводит к минимуму личностность коммуникации. Второй этап - половозрастное нивелирование, когда уже даже биологические, внешние признаки дезактуализируются. Третий этап - омертвление объекта, лишение признаков жизни, превращение в предмет. Другими словами, происходит устранение объекта как целостности, ликвидация его характеристик как отдельно существующего факта. На четвертом этапе происходит фетишизация, когда актуальными становятся лишь внешние, отдельные, взятые сами по себе признаки объекта. Наконец, на последнем этапе происходит замещение фетиша символом, знаком.

Изложенная последовательность является в известной степени умозрительной, так как в клинической практике проследить ее у одного больного удается в крайне редких случаях. Процесс деперсонификации может начаться с любого этапа, однако его направленность остается неизменной.

Динамика изменения активности также подчиняется сходным закономерностям.

Первичным феноменом здесь представляется hunting ("охота"). Этот вид поведения по сути является поисковой, ориентировочной активностью, когда потребность еще не опредмечена. Второй этап - амбитендентность, движения намерения. Он может длиться секунды или растягиваться во времени, феноменологически оформляясь в обсессивно-компульсивный характер аномального сексуального влечения. Третий этап - смещенная активность, организованная внутри как КФД, содержательно этот этап проявляется либо в деструктивных действиях, либо в сексуальных манипуляциях с объектом .

Список литературы