Изложение: Волшебная гора. Манн Томас

ВОЛШЕБНАЯ ГОРА Роман (1924) Касторп Ганс - "человек весьма заурядный, балованный сынок из богатой гамбургской семьи и средней руки инженер" - такую характеристику дал главному персонажу романа Томас Манн в докладе "Введение к "Волшебной горе" (1939). Правда, двадцатилетнему герою с самого начала свойственны также некоторое хитроумие и тяга к познанию.

Но они были явно недостаточными для тех моральных, духовных и чувственных похождений, в какие он пустился, попав на Волшебную гору. К. Г. приехал в горный санаторий Берггоф на три недели навестить своего больного туберкулезом двоюродного брата Иоахима Цимсена. Он остался там на семь лет, причиной чему стала не только его любовь к русской красавице Клавдии Шоша, но и основания более общие. Этот "безобидный простак", к тому же склонный блюсти усвоенную с детства благопристойность, оказывается способным, будучи помещен в "испытательную колбу" высокогорного заточения, с новой остротой воспринять жизнь, предстающую здесь в необычном, провоцирующем на размышления обличье.

Праздное существование обитателей санатория отмечено подчеркнутым биологизмом.

Устрашает обилие яств, с жадностью поглощаемых полуживыми людьми, устрашает царящая здесь взвинченная эротичность. С почти нескрываемым любопытством К. Г. приглядывается к болезни и смерти. Он думает о рождении, смене поколений (главы, посвященные воспоминаниям о дедовском доме и купельной чаше), читает книги о системе кровообращения, строении кожи и т. д. Постепенно он поднимается "к той разновидности гуманизма, который не отвергает мысль о смерти и все темные, таинственные стороны жизни, не пытается с рационалистическим презрением забыть о них, а включает их в себя, не давая им, однако, взять верх над собой". Но происходит это с героем не сразу и дается ему с трудом. Роман охватывает годы перед началом Первой мировой войны. Только в довоенное время, объяснял Томас Манн, были мыслимы подобные санатории, в которых больные проводили долгие годы, а подчас и всю жизнь. Этого соблазна не избежал и К. Г. Он скоро превратился в "горизонтала", человека лежащего, как лежали здесь в своих шезлонгах все. Тут, однако, у К. Г. появляются учителя Нафта и Сеттембрини, каждый из которых тянет его в свою сторону - к бегству из санатория для активной деятельности во благо цивилизации или к признанию могущества темных инстинктов, болезни, а следовательно, необходимости жестокой власти, которая правила бы человечеством.

Нафта Лео - один из двух наставников Ганса Касторпа в Берггофе. Во втором томе романа - квартирант дамского портного Лукачека, устроивший себе там обитое красным штофом роскошное жилье. "Это был маленький тощий человечек, с бритым лицом... разительного, хотелось бы даже сказать острого, почти едкого безобразия... Все в нем было отточенно-острым: и монументальный крючковатый нос, и тонкое лезвие сжатых губ, и взгляд светло-серых глаз за толстыми стеклами очков..." Его голос звучал как "надтреснутая тарелка, когда по ней стучат костяшками пальцев". Н. Л.- еврей, родившийся где-то на границе Волыни и Галиции, отец его был резником, забивавшим скот по строгим предписаниям Талмуда.

Во время погрома гуманистов Элиа Нафту распяли, пригвоздив к дверям собственного дома. Потрясенный гибелью отца, а к тому же тщеславный сын интересовался марксизмом. Был приближен иезуитами, оценившими его убеждение, что политика и католицизм - понятия, идеологически связанные. Стал членом ордена иезуитов, жил на средства ордена, заболел туберкулезом, преподавал латынь в гимназии для больных туберкулезом детей. Н. Л., второй наставник Ганса Касторпа, высмеивал убеждения Сеттембрини как отжившие, прекраснодушные и не соответствующие реальности. Говорил о революции, что "орудием любви к человечеству является и гильотина". Полагал, что молодежь отнюдь не жаждет свободы: "В душе она страстно жаждет послушания". Считал необходимым не освобождение личности, а террор. Утверждал, что этот террор должна осуществить церковь ради трансцендентности, перехода к царству Божьему. Одобрял насилие, приветствовал "религиозное рвение пролетариата, не боящегося обагрить руки кровью". Прибавлял к коммунизму определение "христианский". Защищал войну как оздоровление расы. Был уверен, что катастрофа неминуемо наступит. Критиковал здоровье как преклонение перед телом.

Сеттембрини Людовико - еще один наставник Ганса Касторпа - появляется в романе вскоре после приезда Ганса Касторпа на Волшебную гору. С. Л. - один из больных Берггофа, человек между тридцатью и сорока годами, страстный итальянец, умелый говорун с пышными черными усами, одет всегда в один и тот же серый ворсистый сюртук, "смесь потрепанности и изящества", профессиональный литератор. "Вечный оппозиционер" и защитник свободы, С. Л. представляет в романе веру в науку, могущество разума, прогресс. Преклоняется перед завоеваниями Великой французской революции 1789 г. и республиканизмом, в чем наследует свободолюбие своего деда-карбонария, организовывавшего заговоры против Австрийской империи и Свя-щеннрго союза, борец за свободу Италии. В романе этот человек противостоит деду Ганса Касторпа, гамбургскому патрицию к консерватору. С. Л. презирает болезнь как расслабленность, вседозволенность и унижение человека^ хоти сам не может ее преодолеть. В смерти видит "распутную силу, чья порочная притягательность очень велика". Ратует за немедленное возвращение Ганса Касторпа "на равнину", к достойной человека трудовой жизни, ибо "самое большее через полгода каждый молодой человек, приезжающий сюда наверх... уже не помышляет больше ни о чем, кроме флирта да градусника".

Дискуссии между защитником старого, теряющего жизнеспособность гуманизма (С. Л.) и сторонником тоталитаризма, террора, гнета, необходимого для управления человеческим стадом (Нафта Лео), были поставлены в романе в бесчисленные соответствия с духовной жизнью Европы трех первых десятилетий XX в. Ганс Касторп все более критически воспринимал рассуждения обоих учителей, хотя, при несомненно большем сочувствии С. Л., находил долю истины у обоих. Оба эрудита оперируют, однако, готовыми формулами человеческой мысли, перестраивают и "употребляют" давно сложившиеся представления и схемы, а не доискиваются, как их скромный, но строптивый ученик, до сути жизни, натуры человека.

Список литературы