Реферат: Национально - государственное устройство и особенности политической системы СССР

ПЛАН:

I. Введение

В 20-х годах бы­ло испробовано много достаточно противоречивых подходов к созданию «нового социума общей судьбы», который уничтожил бы местный сепаратизм, нашел бы компромисс между комму­нистическими планами всеобщего объединения и националь­ными традициями, породил бы новую культуру — «пролетар­скую по содержанию и национальную по форме» (Сталин). Это предполагало укоренение и вживание национальных коммуни­стических партий в местные условия; уничтожение культурных традиций неславянского населения, все большее единообразие условий жизни и социальных структур; предпочтение отдель­ных языков и культур в ущерб другим, чтобы не допустить объ­единений вокруг национальных движений (например, татар и казахов); последовательную интеграцию местной промышлен­ности в государственную.

В 1921—1922 гг. большинство национальных коммунистиче­ских партий были очищены от «подозрительных элементов». В Туркестане местные партийные организации потеряли 75% коммунистов, в Грузии —38%, в Армении —27%. Русские со­ставляли 55% вступивших в компартию Украины в 1922 г. В 20-е годы поощрялось пополнение политических кадров за счет ме­стного населения. Результаты такой политики не замедлили проявиться на Украине (в 1927 г. 72% руководителей были ук­раинцами), в Белоруссии, на Кавказе. В Средней Азии они ощущались меньше (в 1929 г. местные жители составляли лишь 16% партийной администрации Узбекистана).

В то же время, желая уничтожить традиции неславянского населения, центральные власти начали активно бороться зако­нодательно и на практике с «пережитками феодального и пер­вобытно-общинного строя». Ряд декретов устанавливал мини­мальный возраст для вступления в брак, необходимость согла­сия жениха и невесты, отменял калым, похищение невесты, многоженство, левират. В противовес религиозным и светским судам создавались народные суды. Центральные власти попыта­лись — правда, без особого успеха — привлечь молодежь и жен­щин в общественные организации (комсомол, женотделы), что­бы разорвать путы семьи и обычаев. Что касается религии, то к мусульманам вначале относились с большей терпимостью, чем к православным. В декабре 1917 г. правительство гарантировало мусульманам, что их не будут преследовать как при царском режиме. Им предоставлялась свобода веры и гарантировалась неприкосновенность культовых сооружений и предметов, что подтверждалось республиканскими конституциями в 1922—1923 гг., по которым служители культа наделялись равными со всеми правами. Однако в них ничего не говорилось об антирелигиоз­ной пропаганде. Тем не менее во второй половине 20-х годов власти изменили свою позицию: конфисковали имущество, принадлежащее мечетям и медресе, в 1927—1928 гг. уничтожи­ли традиционные суды и своды законов обычного права, стали закрывать медресе. Начав общее наступление на религию, куль­турные и социальные традиции, унаследованные от прошлого, центральные власти провели настоящую «революцию в пись­менности» (десятки тюркских языков перешли на латинский алфавит), расширили сеть школ, способствовали распростране­нию печатных органов на местных языках. За всеми этими мероприятиями скрывалась и политическая подоплека: кроме внедрения новой идеологии и пролетарской культуры, пресле­довалась цель развития одних народностей (башкиров, каракал­паков, чей диалект получил статус литературного языка, кирги­зов, административно отделившихся от казахов, хотя в культур­ном отношении они составляли единое целое) за счет других (татар, казахов, узбеков), чей стремительный рост вызывал опа­сения у центра.

Наконец, союзное правительство осуществило важную сель­скохозяйственную реформу (в Узбекистане, например, 66 тыс. бедных семей получили 320 тыс. га земли). Была введена урав­нительная система распределения воды, организованы комите­ты бедных крестьян, которым надлежало вести классовую борь­бу в деревне.

II. Национально – государственное устройство и особенности политической системы. Решение национального вопроса в СССР

1) Война в нерусских районах России

В 1921 —1922 гг. постепенно были потушены почти все очаги гражданской войны, остававшиеся на окраинах страны. Борьба на нерусских территориях бывшей империи имела и общие, и спе­цифические черты. Мы уже видели некоторые из таких характерных черт на примере западных районов, где вследствие превратностей войны внутри самого советского лагеря возникли два националь­ных государства: Украинская и Белорусская Советские Социа­листические Республики. Обе они обрели свои внешние границы в результате договора с Польшей.

Остается рассмотреть ход событий на огромных просторах восточных регионов России, на территориях, где жили народы, во многом отличающиеся от народов западных окраин, менее раз­витые как в экономическом, так и в культурном отношении и, сле­довательно, принадлежащие к Азии и колониальному миру — а не к Европе — не только в силу своего географического положе­ния. Регионы эти отличались этнической неоднородностью, поскольку исконные жители вели кочевой образ жизни и в результате тыся­челетних миграций по равнинам и степям смешивались с другими национальными группами.

Гражданская война в этих регионах также характеризовалась переплетением классовых и национальных мотивов; но их соотноше­ние и формы менялись от одного района к другому. Главные проб­лемы, возникавшие здесь, лишь отчасти могли быть сведены — подобно тому как это сделал большевистский деятель Раковский на XII съезде партии — к общему вопросу об отношениях с крестьян­скими массами. Вставала и собственно национальная проблема, хотя лишь у некоторых из этих народов — а они, как правило, нахо­дились на докапиталистической стадии общественной организации, если не на уровне кочевых или полукочевых племен, — начинало пробуждаться национальное самосознание. Мировая война, а затем революция способствовали его подъему. Большевикам, таким обра­зом, повсюду пришлось иметь дело с националистическими тенден­циями, либо только что наметившимися, либо более развитыми, но которым повсюду следовало противопоставить правильную партийную политику. Чтобы лучше понять, как развивалась эта политика, рассмотрим отдельно три главных региона: Кавказ, Среднюю Азию и обширные пространства Заволжья. Начнем с последнего, послу­жившего также театром военных действий, на котором развер­нулись некоторые решающие фазы гражданской войны.

Заволжье было населено преимущественно тюркскими народами мусульманского вероисповедания: татарами, башкирами, казахами (тогда ошибочно именовавшимися киргизами), которые жили впе­ремешку с русскими. Все вместе они оказались на линии одного из главных фронтов войны — борьбы с Колчаком. Большевики сталки­вались здесь с двумя проблемами. Одна, политическая, коренилась в сильном влиянии ислама и местного мусульманского духовенства: сам нарождающийся национализм выражался здесь через пантюркистские или панисламистские тенденции. Вторая проблема носила социальный характер: это был конфликт между местным населе­нием и русскими крестьянами-колонистами, выступавшими в глазах местных жителей узурпаторами земель и пастбищ. Свою полити­ческую и организационную работу среди этих народов коммунисти­ческая партия развернула с помощью двух органов: правитель­ственного — Наркомата по делам национальностей под руководством Сталина, и партийного — специальной секции, подчинявшейся прак­тически ему же.

В 1918 г. в период «демократической контрреволюции» наци­оналистические группы, вообще говоря, не пользовавшиеся большим влиянием в массах, как правило, примкнули к антисоветским коали­циям. Участь, постигшая их здесь, была еще более тяжелой, чем участь промежуточных партий: в рядах белогвардейцев царил махро­вый великорусский шовинизм. Поэтому часть националистов перешла к большевикам (например, башкирская группа Валидова), в то время как другая часть, например казахская организация "Алаш-орда", стала дробиться и распадаться; остатки ее групп были смяты и рассеяны во время разгрома белых.

Не просто обстояло дело и с представителями национальных меньшинств, выступившими на стороне большевиков. На протяжении нескольких месяцев в 1918 г. существовала Российская мусульман­ская коммунистическая партия (большевиков), вскоре преобразован­ная в мусульманские организации РКП (б) во главе со своим Цен­тральным бюро. Наилучшие результаты были достигнуты среди татар. Куда более сложный и даже трагический оборот приняли события в Башкирии. Здесь конфликты между русскими крестьянами и башкирами, между башкирами и татарами приобрели крайне ожесточенный характер и в 1920 г. даже вылились в кровавые столкновения. Местные Советы в этой борьбе оказались пре­имущественно на стороне русских и татар, а не башкир: группа Валидова порвала с большевиками и укрылась в Туркестане. Напря­женность возникала и в отношениях с казахами, хотя до крупных столкновений дело не доходило.

В 1920 г., когда фронт продвинулся дальше на восток, началась работа по формированию государственных структур для народностей Заволжья в рамках РСФСР. Общей характеристики этих народов как тюркских или мусульманских было недостаточно. Башкирская автономная республика сохранилась и после столкновения между разными частями местного населения; она занимала юго-западный район Урала. В районе слияния Волги и Камы была создана Татар­ская автономная республика. На широких степных просторах между Уралом, Алтаем и Средней Азией, там, где ныне раскинулся Казах­стан, образовалась Киргизская автономная республика. Принцип автономии, естественно, распространялся не только на эти районы и эти народности. После изгнания Врангеля автономная республика была создана в Крыму, с его сильным татарским меньшинством и конгломератом других национальностей и народов. В Поволжье первыми (1918) автономию, правда не в форме республики, а в фор­ме коммуны, получили колонии немцев, поселившихся здесь, на широте Саратова, еще со времен Екатерины II. Такая же форма бы­ла использована и применительно к карелам на границе с Финляндией. Автономные области были образованы для коми к северу от Волги, а также вниз по течению великой реки для уд­муртов, марийцев, чувашей и калмыков. Тем самым народности, по имени которых получали названия эти автономные единицы, возвышались до уровня наций. Коренное население соответствую­щих территорий составляло неодинаковый процент, во всяком слу­чае, оно далеко не всегда преобладало. Большая часть этих облас­тей, особенно Башкирия, Казахстан, Калмыкия, пострадали от засу­хи 1921 г., они еще долго испытывали на себе ее последствия.

В Средней Азии большевики столкнулись с пантюркистскими и панисламистскими тенденциями. Перипетии борьбы в Туркестане составляют особую главу в истории гражданской войны. Власть здесь была взята Советами в 1917 г. благодаря выступлениям русских рабочих, главным образом железнодорожников, и солдат, а затем защищена в непрерывных боях, в частности, с помощью многочисленных военнопленных, примкнувших к революции (по­ловина всех иностранцев, сражавшихся в рядах большевиков, находилась здесь). В январе 1918 г. силой оружия было подавлено контрреволюционное сепаратистское выступление местной мусульманской знати, пытавшейся создать «Кокандскую автоно­мию». В апреле состоялось провозглашение Туркестанской авто­номной республики и признание ее Москвой. Со второй половины 1918 г. и на протяжении почти всего последующего года республика была практически изолирована от центра России. В начале 1919 г. некоторые из ее руководителей попытались осуществить го­сударственный переворот. Оккупировав восточный берег Каспий­ского моря, англичане, традиционно проводившие здесь антирус­скую политику, действовали через своих агентов с целью устано­вления местного правительства под эгидой эсеров. Туркестанская республика развернула дипломатическую дея­тельность, установив контакты с Афганистаном и приграничными провинциями Китая. Но не все соседи отнеслись к ней благожела­тельно: и потому, что она была слишком русской, и потому, что была революционной, в особенности это относилось к реакцион­ным феодальным правителям Бухары и Хивы, в прошлом подчинявшихся царской власти, но сохранявших формальную незави­симость. Главная слабость республики была обусловлена ее пре­имущественно русским характером и неумением ее руководи­телей установить с местным населением «братские отношения», способные доказать всему Востоку, как говорил Ленин, «искрен­ность нашего желания искоренить все следы империализма вели­корусского». Поэтому, как только сообщение было восстановле­но, из Москвы в Ташкент выехала специальная комиссия из влия­тельных большевистских деятелей (Турккомиссия) во главе с Фрунзе для исправления первоначальных тенденций, направлен­ных на сохранение превосходства русских. Комиссия сыграла очень важную роль. В союзе с местны­ми националистическими группами — младобухарцев и младохи-винцев — она сумела, используя недовольство народных масс, вызвать к жизни революционное движение в соседних эмиратах. И Бухара, и Хива, которой возвратили историческое название Хорезм, были провозглашены советскими народными республика­ми. Коммунисты теперь в значительно большей степени, чем прежде, старались усилить классовую борьбу в среде местного населения, поддерживая беднейших крестьян (дехкан) в их выс­туплениях не только против местных правящих классов — му­сульманского духовенства, баев, владельцев земель и стад, но также против зажиточных русских колонистов — местных кулаков (их поселение на землях, отнятых у кочевников-казахов, стало в 1916 г. причиной народного восстания; после его жестокого по­давления многие казахи вынуждены были искать убежища в Ки­тае). И все же отношения с местным населением налаживались с трудом. Этому препятствовали различные факторы: пренебре­жительное отношение к местным жителям в начальный период, неуважение их традиций, особенно религиозных, стремление фор­сировать революционный процесс (т. е. осуществить Октябрь в условиях общества, по существу находившегося на докапиталисти­ческой стадии развития), политика военного коммунизма, быстро наступивший разрыв с националистическими партиями Бухары и Хорезма, экспансионистские происки соседних государств, особен­но Афганистана, не говоря уже об интригах англичан.

В результате большевики столкнулись с широким движением мятежников — басмачеством. Басмачи, банды которых еще до революции действовали между границей и Ферганской долиной, выступали под подчеркнуто религиозно-политическими лозунгами. Сфера их действий распространялась на обширную территорию. Внутри их собственного движения сталкивались и враждовали противоположные течения: здесь имелись группы, воодушевлен­ные идеей борьбы мусульман против неверных, были и пантюркистские группы (одним из таких течений руководил бывший турецкий сановник Энвер-паша, сначала придерживавшийся прогерманской ориентации, потом сблизившийся с большевиками и, наконец, выступивший против них в роли одного из главарей басмачества; то же можно сказать и о Валидове, порвавшем с большевиками и с Башкирией). Подлинная сила движения заклю­чалась в его крестьянской базе. Переход к нэпу помог местным коммунистам исправить их главные экстремистские ошибки. Наряду с советскими учреждениями признание получили му­сульманские школы и суды. Только что начатая аграрная реформа была приостановлена и видоизменена так, чтобы не оказались затронуты земли вакуфов, то есть религиозных общин, управля­емых духовенством. Тем самым были подорваны корни движе­ния. Басмачи, которые в 1922 г. были еще сильны, в 1923 г. потер­пели тяжелые поражения. Тем не менее вооруженная борьба за ликвидацию очагов их сопротивления затянулась вплоть до 1926 г.

Совсем иначе развивались события на Кавказе. В обширном регионе, носящем это название, следует различать две состав­ные части. Одна, охватывающая горную систему Большого Кав­каза с его северными отрогами, вдоль которых протекает Терек, во время гражданской войны представляла собой постоянную уг­розу для Деникина и белоказаков. Добровольческой армии так и не удалось подавить сопротивление местного нерусского населе­ния, в среде которого действовали также и большевистские лиде­ры. После победы коммунистов в 1920 г. родились две авто­номные республики: Дагестанская (в восточной части) и Горская. Первая оказалась жизнеспособной, чего нельзя сказать о второй. В ней были объединены различные, причем весьма воинственные, народы. Там сразу же возобновилась партизанская война, в том числе и против большевиков. Тянулась она до 1922—1923 гг., то есть до тех пор, пока каждая из основных национальных групп не добилась образования собственной автономной области: снача­ла кабардинцы и балкарцы, потом карачаевцы и черкесы, затем чеченцы и ингуши и, наконец, осетины. Однако это был длитель­ный и сложный процесс со многими кровавыми эпизодами, ибо участвовавшие в нем народности нередко разделяла многовеко­вая вражда.

Другая часть, Закавказье, представляла собой тот регион рос­сийского Востока, который дальше других продвинулся по пути экономического и культурного развития и где больше сказалось влияние капитализма. Это был также единственный регион, где в процессе формирования национальных республик в 1918 г. мест­ные националисты взяли верх над большевиками. В Азербайджа­не, с его мусульманским населением тюркского происхождения, установилась власть мусаватистского правительства, образованно­го буржуазной мусульманской партией. В Армении пришло к власти правительство под руководством националистов-дашнаков. В Грузии образовалось меньшевистское правительство, однако местные меньшевики, скорее националисты, нежели социал-демократы, сразу же вошли в столкновение со своими русскими коллегами именно из-за сепаратистских устремлений. Провозгла­шенная независимость носила формальный характер, ибо в За­кавказье вторглись сперва турки и немцы, а потом англичане, которые установили куда более эффективную власть, чем местные правители. Союзные державы, победившие в войне, обсуждали планы установления мандатного управления или протектората над всей этой территорией. Главная слабость трех государств опре­делялась, однако, внутриполитическим характером. Во всех этих трех республиках, каждая из которых имела население около 2 млн. человек, была слаба национальная сплоченность, их сотря­сали непрерывные социальные возмущения, они враждовали, что­бы не сказать находились в состоянии войны друг с другом. После окончания военной иностранной интервенции в России с установлением новых отношений между РСФСР и Турцией и постепенным уходом англичан их положение становилось все более трудным. Весной 1920 г. в Баку, который всегда был опорным пунктом большевиков, коммунисты смогли поднять победоносное воору­женное восстание, немедленно поддержанное Красной Армией. Местное правительство отдало власть почти без сопротивления. В Армении, напротив, восстание потерпело поражение, но вспых­нувшая война с турками, которых армяне ненавидели после учи­ненной ими в 1915 г. резни, создала благоприятные условия для вступления в конце 1920 г. Красной Армии и установления боль­шевистского правительства. Правда, власть его распространялась лишь на часть Армении, ибо остальную территорию дашнаки усту­пили захватчикам. Оставалась Грузия. По сравнению с правитель­ствами двух других стран меньшевистское правительство Грузии отличалось относительно большей устойчивостью, а его национа­листическая направленность поддерживалась более широкими слоями. Местные большевики настаивали на том, чтобы и сюда вступила Красная Армия для поддержки подготовленного ими восстания. После польского опыта Ленин и Троцкий долго коле­бались. Наконец в феврале 1921 г., главным образом по настоя­нию руководителей кавказских большевиков, попытка была пред­принята, хотя в Грузии сопротивление оказалось очень слабым, а военные действия по подавлению сопротивления носили более жестокий характер, чем ожидалось.

Это побудило Ленина забить тревогу. Три закавказских госу­дарства также были провозглашены советскими социалистически­ми республиками. Приветствуя это преобразование, вождь боль­шевиков вместе с тем обратился ко всем коммунистам Кавказа с призывом к осмотрительности, в котором прозвучали новые ноты, не чуждые самокритичной оценке российского опыта вооб­ще. Введение в Армении порядков военного коммунизма с раз­версткой и реквизициями вызвало мятеж, который пришлось подавлять Красной Армии. В России в это же время совершался переход к нэпу. От кавказских коммунистов Ленин требовал, что­бы они «поняли своеобразие их положения, положения их республик», «поняли необходимость не копировать нашу тактику, а обдуманно ви­доизменять ее применительно к различию конкретных условий» на мес­те, учитывая, что они имеют дело со «странами, еще более крестьян­скими, чем Россия». Ленин советовал поэтому: «Больше мягкости, осторожности, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и особенно крестьянству», «более медленный, более осторожный, более систематический переход к социализму»". Грузи­нам он рекомендовал также искать соглашения с самым известным из меньшевистских лидеров, Жорданией; но было уже слишком поздно.

 2)  Центробежные тенденции и объединительные импульсы

Таким образом, система Советов распространилась почти на всю территорию бывшей царской империи, за исключением запад­ных частей, утраченных в связи с рождением отдельных буржуаз­ных республик. Но разные территории пришли к советской власти разными путями, пройдя через противоречивый опыт, усу­губивший их изначальные различия. Сложились разные государ­ственные структуры. Наряду с РСФСР имелись другие незави­симые социалистические республики, например уже упомянутые республики Закавказья, не говоря уже об Украине и Белоруссии. Имелись республики, которые называли себя народными, например Бухарская и Хорезмская. Внутри самой РСФСР существовали различные автономные единицы: республики, области, коммуны. Еще большей разнородностью отличались социальные структуры, особенно в деревне. В Грузии не было военного коммунизма; не было здесь и крестьянской революции. На бескрайних просторах Туркестана и Казахстана еще только предстояло провести аграрную реформу, причем это требовалось сделать по-иному, чем в России. На Украине начинался нэп и в то же время еще продолжали суще­ствовать комитеты крестьянской бедноты, занятые борьбой с кула­ками. Различным был даже путь, ведущий к самим Советам. Скажем, в Туркестане они никогда не прекращали существования, хотя им и были свойственны уже упоминавшиеся недостатки. В то же время в Баку они дважды меняли политическую окраску, прежде чем снова стать большевистскими. Во всех или почти во всех освобожденных землях они создавались с некоторым замедлением и выступали как новые органы руководства и администрации, образованные ревкома­ми. Иначе говоря, они возникли в результате усилий по возврату к конституционной упорядоченности после периода военно-револю­ционного чрезвычайного положения, связанного с приходом Красной Армии, вдохнувшей жизнь в органы новой власти.

Объединению    особенно    способствовала    интернационалистская идеология партии. Во время войны в крупных республиках возникли национальные компартии. Первая из них возникла в 1918 г. на Украине, хотя она еще находилась под немецкой оккупацией, и хотя не все украинские коммунисты были убеждены в необходимости такой инициативы. Обсуждался вопрос, должна ли украинская пар­тия вступать в Коминтерн отдельно от РКП (б), но эта идея была отвергнута. Большевики никогда не высказывались в пользу федерального принципа в организации партии. Идея эта была окончательно отверг­нута в 1919 г. на VIII съезде, где, вновь получила одобрение твердая объединительная позиция и центральные комитеты наци­ональных компартий были приравнены к простым областным коми­тетам РКП (б)13. Растущий централизм усилил эту тенденцию. Когда в 1920—1921 гг. образовались азербайджанская, армянская и грузин­ская компартии, то они были поставлены в подчинение не только Центральному Комитету в Москве, но, кроме того, и его регионально­му бюро для Кавказа — Кавбюро, которым руководил тогда Орджо­никидзе. Весной 1920 г. ЦК украинской компартии — выбранный, правда, лишь незначительным большинством голосов IV конференции КП(б)У после острого внутрипартийного конфликта — был распу­щен московским центром14. Централизм еще не означал единообразия. У национальных коммунистических организаций был за плечами разный опыт — политический и военный, легальной и нелегальной работы. Им пришлось пройти через различные фазы борьбы или сотрудничества с другими партиями, не похожими на партии, с которыми при­ходилось иметь дело в России. На Украине, например, в 1919 г. еще действовал союз с боротьбистами — местной партией, родственной по духу левым эсерам; он распался в 1920 г. из-за упорства, с каким эта партия добивалась организации сепаратных украинских воору­женных сил. Часть боротьбистов после этого влилась в ряды ком­мунистов.

Еще более сложную эволюцию проделали партийные организации в Туркестане. Размежевание с меньшевиками произошло лишь в 1918 г., а сотрудничество с левыми эсерами длилось дольше, чем где бы то ни было. Партия здесь была одновременно и продуктом, и творцом революции. Текучесть в ее рядах была здесь куда сильнее, чем в России, где, как известно, она также была довольно значитель­ной. На первых порах в ее рядах можно было встретить как рабочего, так и русского кулака или чиновника, ищущего в нарож­дающейся государственной власти защиту от мусульман. Не удиви­тельны поэтому резкие колебания численности: от первоначальных 2 тыс. человек до 57 тыс. к концу 1919 г., затем сокращение почти наполовину и снова рост до 42 тыс., потом еще сокращение в резуль­тате последующей чистки на 10 тыс. Компартии возникли также в Бухаре и Хорезме, но, сформированные первоначально местными на­ционалистами, они вскоре распались и лишь потом с трудом и постепенно были восстановлены в виде немногочисленных органи­заций.

Таким образом, на окраинах в еще большей степени, чем в Рос­сии, ряды коммунистов вобрали в себя группы с различными поли­тическими оттенками. Битва против Советов зачастую была одновре­менно борьбой против России; для того чтобы победить, больше­вики должны были покончить с этой тенденцией, особенно там, где она использовалась буржуазными группами или старыми феодальны­ми или племенными религиозными кастами как предлог для уста­новления своего политического влияния в массах. Если верно то, что, оставшись единственной политической силой, коммунистическая пар­тия теперь поневоле отражала в себе разного рода противоречия всего общества в целом, то тем более справедливо это выглядело применительно к национальному вопросу: национальные требования, чаяния, а то и просто предрассудки находили отзвук в ее орга­низациях. С того момента, как советская власть оказалась изолированной на территории прежней России, сразу же остро встал вопрос об отношениях между различными государственными образованиями, возникшими в ее пределах. Между различными республиками су­ществовали как противоречия сепаратистского характера, так и объединительные тенденции. Последние шли не только от партии. Их порождала сама изоляция, необходимость совместной обороны от внешнего мира. Вновь заявляли о себе старые хозяйственные свя­зи между разными частями бывшей империи. Их требовалось видо­изменить, особенно имея в виду перспективу проведения плановой политики, но нельзя было разорвать. Уголь Донбасса, нефть Баку, древесина севера, хлеб юга были необходимы всем, хотя и размеща­лись на территориях разных республик. Уже с 1919 г. были объе­динены вооруженные силы и ресурсы, необходимые для ведения войны. Но это было временное решение.

Отношения между автономными государственными образованиями внутри РСФСР могли в какой-то степени регулироваться в суще­ствующих юридических рамках. Более сложно обстояло дело с не­зависимыми республиками. Вначале их взаимоотношения регулиро­вались договорами, которые предусматривали наличие ряда общих ведомств, начиная с ВСНХ. Подобная система способствовала соз­данию сети объединенных государственных институтов, но сразу же породила множество конфликтов, в особенности между Украиной и Москвой. Там, где речь шла об объединенных наркоматах РСФСР, московское начальство держало в соответствующих органах рес­публик своих «уполномоченных». Эти последние, зачастую не знаю­щие даже местного языка, склонны были рассматривать себя само­властными правителями. Отсюда возникали конфликты и трения. Попытки наладить единую экономическую политику встречали на своем пути различные препятствия, особенно в области финансов, которые приобретали все большую важность. В 1922 г. новые кодексы РСФСР были приняты с некоторыми изменениями также осталь­ными республиками. Требование ввести сотрудничество между ними в более прочные и конкретные институциональные рамки звучало теперь с большой силой. Инициативу проявили украинцы.

3) Столкновение между Лениным и Сталиным

Поиски решения были непростым делом. Свидетельством тому был пример Закавказья, где Кавбюро под руководством Орджо­никидзе попыталось объединить на федеративных началах Грузию, Армению и Азербайджан. Федерация этих трех стран была про­возглашена в 1918 г. местными буржуазными правительствами, но сразу же вслед за тем распалась. Проект, однако, был не лишен смысла. В пользу его говорили серьезные политические и экономи­ческие доводы: с одной стороны, соседство многих различных народов, с другой — необходимость дать им всем выход к транспорт­ным коммуникациям — портам и железным дорогам. Поэтому он отстаивался не только Орджоникидзе, но также Сталиным, Лени­ным и всем руководящим центром большевиков. На местах же — со стороны грузинской партии и одной азербайджанской фрак­ции — он встретил сильное сопротивление. Ленин рекомендовал Сталину осмотрительность и советовал путем широкой разъясни­тельно-пропагандистской кампании добиться того, чтобы это реше­ние созрело «снизу»18. Наконец в марте 1922 г. три республики заключили договор, устанавливавший простой союз на федеративной основе. В собственно федеративную республику союз был преобразо­ван лишь в декабре того же года. В промежутке между двумя этими датами дискуссия переросла в конфликт. Полемика с грузин­скими коммунистами обострилась до того, что Центральный Коми­тет их партии подал в отставку и был в административном порядке заменен другими людьми по решению московского Оргбюро и Кав­бюро.

Политический конфликт недолго ограничивался пределами Гру­зии. Он имел такое большое значение, что охватил и московские руководящие сферы. Здесь друг против друга выступили главным образом Ленин и Сталин. 10 августа 1922 г. (Ленин был болен и не присутствовал на заседании) Политбюро образовало комиссию под председательством Сталина с заданием подготовить проект о принципах новой системы отношений между республиками. В комис­сию входили некоторые всероссийские руководители, а также пред­ставители национальных республик. Как в центре, так и на местах выдвигались различные предложения. Развившиеся с войной централизаторские устремления были весьма сильны. Сталин был самым решительным их выразителем. Он сейчас же высказался за «единый хозяйственный организм на объединенной территории советских республик с руководящим центром в Москве», а следовательно, и за распространение «компетенции» центральных правительственных органов РСФСР на все другие советские республики. По разрабо­танному им проекту, они должны были вступить в РСФСР на правах уже существующих автономных республик. План поэтому был наз­ван планом автономизации. В ночь с 23 на 24 сентября он был ут­вержден комиссией, несмотря на возражения грузин и украинцев (у Центрального Комитета украинской компартии не было даже времени высказаться по поводу этих предложений). Ленин оставался в стороне от дискуссии, но, едва узнав о реше­нии комиссии, выступил против него. В нем он увидел плохо зама­скированное выражение старого «великорусского шовинизма», кото­рому решил дать «бой не на жизнь, а на смерть». Он предложил поэтому иной проект: все республики, включая РСФСР, должны были вступить в новый «союз» на основе принципа федерации и полного равноправия; федеральной должна была стать также струк­тура общих правительственных органов. Хотя спор по-прежнему был ограничен в основном руководящими кругами, он приобрел крайне резкие формы. Ленин обвинил Сталина в ненужной «то­ропливости»; Сталин иронически говорил о «национальном либе­рализме» Ленина. Во всяком случае, вмешательство Ленина заставило Политбюро одобрить линию, отличную от той, что была утвер­ждена комиссией Сталина. Сталин, в свою очередь, согласился на некоторые компромиссы. Возобладал, таким образом, федеративный план, воплотивший принципиальные указания Ленина. В ноябре — декабре создание Союза Советских Социалистических Республик подготавливалось работой других комиссий, партийных собраний, разъяснительно-политической кампанией в окраинных рес­публиках, наконец, республиканскими съездами Советов, на которых утверждалось предложение приступить к объединению на федератив­ных началах. В конце декабря 1922 г. в Москве состоялся X Всерос­сийский съезд Советов, за которым вскоре последовал I съезд Советов СССР. И в том и в другом случае новый проект был представлен Сталиным. Актом учреждения Союза Советских Социалистических Республик был договор, заключенный между четырьмя респуб­ликами: РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской феде­рацией (грузинские предложения об отдельном вступлении Арме­нии, Грузии и Азербайджана не были приняты). Вместе они образовали новое государство: Союз Советских Социалистических Республик. Договор устанавливал разграничение компетенции между новыми правительственными органами Союза ССР и органами, призванными руководить жизнью республик. Тем самым определя­лись конституционные принципы нового государства. Подписан­ный 27 декабря документ был одобрен тремя днями позже I съездом Советов СССР вместе с особой декларацией. Был избран новый ВЦИК, который — по предложению Ленина — должен был иметь четырех председателей — Калинин, Нариманов, Петровский и Чер­няков — по одному от каждой республики. Председатели должны были выполнять функции по очереди25. ВЦИК предстояло затем сформировать новое правительство. Так родился Союз Советских Социалистических Республик.

Тем не менее Ленин, который был лишен возможности участ­вовать в этих важных событиях, не испытывал удовлетворения. Из-за непрерывных конфликтов среди самих грузинских коммунистов грузинский вопрос приобрел тревожные формы. Во время одного из бесчисленных инцидентов Орджоникидзе дошел до рукоприкладства, в результате пострадал один из местных руководящих деятелей. На место для расследования была послана комиссия во главе с Дзержинским. Она представила доклад, который Ленин счел неудов­летворительным, ибо в нем пытались оправдать если не грубость, то вспыльчивость Орджоникидзе. 30 декабря, то есть в тот самый день, когда был создан Союз ССР, Ленин начал диктовать заметки по национальному вопросу.

Тон их был резко критический. Ленин обвинял лично Сталина. «Право свободного выхода из Союза», которое республики за­фиксировали в последней статье договора, представлялось Ленину чисто формальной гарантией, «пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев» от шовинизма русского бюрократа. Меры по более действенной их защите не были приняты, хотя к тому имелась возможность. Неверно осуждать национализм вообще: «Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национа­лизм нации угнетенной, национализм большой нации и национализм нации маленькой». Вследствие этого нужно не только формальное равенство: нужно было возместить угнетенным нациям обиды, нанесенные им в прошлом. Практически Ленин не переставал защи­щать Союз, который следовало «оставить и укрепить», но не исключал, что в близком будущем окажется необходимым вернуться к прежнему положению и оставить за центральным правительством полномочия лишь в военной области и во внешней политике, а во всем остальном предоставить республикам «полную самостоятель­ность». Он рекомендовал, помимо того, «ввести строжайшие пра­вила относительно употребления национального языка в инонаци­ональных республиках».

Из примечаний к трудам и свидетельств секретарей мы знаем, что на протяжении последних недель своей деятельности Ленин, уже тяжело больной, испытывал гнетущую тревогу в связи с «грузин­ским вопросом». В последнем оставленном им письме от 6 марта 1923 г. он одобрял «оппозиционеров»: Мдивани, Махарадзе и их сторонников. Приближался XII съезд партии, и, опасаясь, что он не сможет на нем присутствовать, Ленин попросил Троцкого «взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии». Хотя мы до сих пор не знаем, каков был ответ Троцкого, факт тот, что на съезде он ничего не предпринял. У Ленина же не было времени развить свою мысль по этому пункту.

Здесь мы могли  бы задаться вопросом,  который уже  ставил с трибуны XII съезда Бухарин: значило ли это, что Ленин не считал грузин (Мдивани в большей, Махарадзе и других в меньшей степени) местными шовинистами, то есть выразителями национализма окраин внутри партии? Бухарин отвечал на этот вопрос отрицательно, да и вряд ли мог бы ответить иначе по той простой причине, что и сам Ленин на протяжении 1922 г. неоднократно полемизировал с ними и критиковал их позиции. Придя к власти, грузинские коммунисты приняли ряд националистических мер, которые трудно оправдать: они, например, издали декрет о лишении грузинского гражданства лиц, вступающих в брак с жителями других республик, и ввели ограничения на проживание в своей столице, Тбилиси (тогда еще Тифлисе), для не грузин, хотя именно эти последние и составляли большинство населения города.

 Почему же Ленин защищал их? Он делал это, говорил Бухарин, — и в этом, пожалуй, был прав — потому, что считал нужным нанести удар более серьезному шови­низму, великорусскому, тому, из которого выросли другие разновид­ности шовинизма и который замедлил достижение победы в                                                                                                              гражданской воине на окраинах стран. Как свидетельствуют предыдущие дискуссии большевиков, не все они — ив том числе Бухарин — в равной мере учитывали эту опасность. И все же остает­ся впечатление, что Лениным в тот момент владела более серьезная озабоченность. В последних своих заметках по национальному вопросу он употребил против Сталина очень жесткие выражения, называя его «грубым великорусским держимордой». Он обвинял его в имперском «шовинизме».

На XII съезде партии, проходившем во второй половине апреля 1923 г., вокруг национального вопроса развернулась наиболее оже­сточенная дискуссия. В отсутствие Ленина на первый план в дебатах выдвинулся Сталин, а сам спор сосредоточился преимущественно на грузинских разногласиях, причем до такой степени, что порой все это выглядело как семейная ссора между коммунистами-грузинами. Широкого отклика не получили другие критические выступления, в частности украинских делегатов: Раковского, Гринько, Скрыпника (речь последнего внесла тревожную ноту уже на предыдущем съез­де). Наиболее верно в духе последних заметок Ленина выступил Бухарин, но без большого успеха. Грузинские диссиденты оказались под градом обвинений: против них обильно использовались выраже­ния «уклон», «уклонисты», осторожно введенные в обиход X съездом.

Тон прениям был с самого начала задан очень ловко построен­ным докладом Сталина. Он избегал атаковать в лоб позиции Ленина, заметки которого не были опубликованы, но конфиденциально рас­пространены среди делегатов; многие из них, в особенности оп­позиционеры, ссылались на них. Более того, в один из наиболее трудных для себя моментов Сталин со смиренным видом назвал Ленина «учитель мой». Хотя опасность национализма на три четверти проистекает из великорусского шовинизма и лишь на четверть — от шовинизма малых наций, по-соломоновски рассудил он, весь его доклад представлял собой образец аккуратного балан­сирования между обличением того и другого; один из делегатов назвал его «безупречным». Сама резолюция, завершившая дебаты, была уравновешенна и отвечала правильным установкам в аналитической части, хотя в ней почти не нашли отражения требования гру­зинских или украинских критиков. Впрочем, они выступали не столько против принципиальной постановки вопроса, сколько против его конкретного решения на практике.

Таким образом, Сталин сумел ловко сманеврировать в трудной дискуссии. Но это было не единственное, чего ему удалось добиться на съезде. Здесь он выдвинул некоторые собственные идеи. В позд­нейших работах историков утверждалось, что его предложения об автономизации, столь резко раскритикованные Лениным, ограничива­лись лишь легализацией уже существующего положения, ибо уже в силу условий своего создания национальные республики были не независимы, а самое большее — автономны от Москвы. Уже в 1920 г. Сталин, по существу возражая Ленину, заявлял, что прак­тически «нет различий» в реальном положении на Украине и в Башкирии. В этом смысле его тезисы 1922 г. могут рассматриваться как простое следствие той «централистской инерции», на которую жаловался на XII съезде один украинский делегат. На самом же деле все эти юридические формы, на взгляд Сталина, не заслуживали большого внимания: тем, кто задавался вопросом, останутся ли «независимыми» республики после их вступления в Союз, он ответил, что это «чисто схоластический вопрос». В противоположность это­му Сталин на первый план энергично выдвигал необходимость стимулировать, не считаясь с границами формального равенства, экономический и культурный рост наиболее отсталых наций. Выпол­нение этой задачи, подчеркивал он, потребует многих лет, а также помощи центра окраинам, русского пролетариата — крестьянским  массам слабых наций. Однако мысль Сталина в целом может быть понята лишь в свете других его взглядов: к этой теме нам также придется вернуться позже.

Дискуссия продолжалась на протяжении всего времени разработки Конституции СССР, которая была принята второй сессией ново­избранного ВЦИК 6 июля 1923 г. и окончательно утверждена II съез­дом Советов СССР 31 января 1924 г. В специальных комиссиях и других органах, занятых подготовкой нового документа, сталкива­лись противоположные позиции по вопросам полномочий союзных и республиканских ведомств, компетенции центральных наркоматов (наркоматы РСФСР немедленно обнаружили тенденцию рассматри­вать себя как всесоюзные наркоматы), целесообразности установле­ния единого советского гражданства Украинцы настаивали на том, чтобы за каждой отдельной республикой были признаны более широ­кие суверенные права. Некоторые татарские коммунисты требовали, чтобы автономные республики были тоже возвышены до ранга феде­ральных, или, как теперь стали говорить, союзных. Грузины верну­лись к своему требованию, чтобы три Закавказские республики вступили в СССР каждая отдельно, а не в виде Закавказской феде­рации. Сталин в свою очередь стал сторонником идеи, родившейся в окраинных республиках (до этого он резко отвергал предложения такого рода): создать во ВЦИК не одну, а две палаты с разными критериями представительности, которые способны были бы лучше реализовать равенство наций.

Сохранив верховную власть за съездом Советов, Конституция СССР провозгласила создание двухпалатного ВЦИК в составе Совета Союза и Совета Национальностей. В первом каждая из республик получила представительство пропорционально численности своего населения; во втором — все республики, как союзные, так и авто­номные, были представлены пятью депутатами каждая, а автономные области — одним. Постоянным органом ВЦИК стал Президиум с одним председателем — вместо прежних четырех, — которым стал Калинин. Был ликвидирован Наркомат по делам национальностей, которым с октября 1917 г. неизменно руководил Сталин, поскольку было признано, что он завершил свою основную деятельность. Гражданство стало единым. Союзных республик, как и вначале, было четыре. Центральная власть наделялась весьма обширными прерога­тивами. Пять наркоматов были только союзными: иностранных дел, обороны, внешней торговли, путей сообщения и связи. Другие пять обладали союзно-республиканским статусом, то есть имелись как в центре, так и в каждой из республик: ВСНХ, наркоматы продоволь­ствия, труда, финансов, рабоче-крестьянской инспекции (РКИ). Остальные наркоматы — внутренних дел, сельского хозяйства, юсти­ции, просвещения, здравоохранения, социального обеспечения — носили исключительно республиканский характер. В центральном подчинении осталось ГПУ, которому в новой конституции был посвя­щен целый раздел. Избирательная система оставалась той же, что в 1918 г., — многоступенчатой, при разных нормах представительства для рабочих и крестьян.

Кульминационным моментом всей деятельности по подготовке конституции явилось совещание в ЦК партии с участием «ответствен­ных работников национальных республик и областей». На совещании снова задавал тон Сталин. Примечательной чертой этой встречи, поми­мо того что на ней были окончательно уточнены конституционные проблемы, был разбор так называемого «дела Султан-Галиева». Речь шла о руководителе татарских большевиков, активно работавшем с 1918 г. на довольно высокой должности в Наркомате по делам нацио­нальностей. Среди коммунистов Татарии, как и других национальных республик, можно было выделить две тенденции: одну — более точно отражавшую национальные запросы, если не прямо национальную (ее лидером и был Султан-Галиев), и вторую — интерпретировав­шую интернационализм как фактический отказ вообще от всяких национальных чаяний (это течение возглавлял Саид-Галиев). На основании перехваченных ГПУ писем Султан-Галиева обвинили в по­пытках установления контактов с туркестанскими басмачами, а так­же с Ираном и Турцией. Недовольный тем, как решался националь­ный вопрос, он, как утверждалось, пытался сколотить среди самих коммунистов советского Востока движение пантюркистского характе­ра. Султан-Галиева исключили из партии и арестовали. Трудно уста­новить, в какой степени выдвинутые против него обвинения со­ответствовали действительности, ибо это был один из первых случаев, в отношении которого соответствующая документация отсутствует. Насколько можно судить, факты были установлены. Оставалось дать им политическое толкование. Многие коммунисты восточных облас­тей, участвовавшие в совещании, довольно неприязненно отнеслись к осуждению Султан-Галиева. По сути дела, его случай также был проявлением тех же самых трудностей, на которые так настойчиво указывал Ленин. Между тем вынесенный ему политический приговор был направлен на то, чтобы нанести еще один удар так называе­мому местному националистическому уклону.

По всеобщему, включая Сталина, признанию, именно на Востоке, в Туркестане, продолжала сохраняться наиболее тревожная ситуация, далеко не получившая своего разрешения. Туркестан по-прежнему был автономной республикой РСФСР, несмотря на явно нерусский характер его населения. Бухара и Хорезм формально оставались вне СССР. Басмачи не исчезали. Для решения всех этих проблем понадобилась длительная политическая и административная, не говоря уже о военной, работа, продолжавшаяся и после образова­ния СССР. Стимулом и подспорьем ей служило более тщательное изучение местных этнических групп, предпринятое Советским прави­тельством начиная с 1920 г. Приблизительное определение живших здесь народностей как тюркских уже не могло считаться достаточ­ным. Не имевшие никакой однородной этнической базы отдельные государства, Бухара и Хорезм, были ликвидированы. Были образова­ны два национальных государства, две советские социалистические республики, а стало быть, и полноправные члены Союза: Узбек­ская — для главной народности, населявшей оазис к востоку от Амударьи, и Туркменская — для населения пустынного района меж­ду Амударьей и Каспийским морем. Автономной стала республика таджиков, народа, родственного в языковом отношении персам; авто­номными областями — земли каракалпаков у побережья Аральского моря и собственно киргизов в горных районах вдоль границы с Китаем. Семиречье было присоединено к автономной республике, которая теперь получила правильное официальное название — Казахская — вместо прежнего Киргизская. Вся эта структурная пе­рестройка была весьма непростым делом и завершилась лишь в 1924—1925 гг. Сколь бы многотрудным и противоречивым ни был процесс формирования Союза, он представлял собой великое политическое начинание. В результате в эпоху, когда само распространение капи­тализма на весь земной шар, с сопутствующими ему явлениями ин­тернационализации хозяйственной жизни, вызывало кризис, а то и развал старых империй, но одновременно ставило на повестку дня об­разование новых многонациональных формаций, — именно в такую эпоху родилось обширное наднациональное государство. Советизация окраинных земель термин был пущен в ход на XII съезде РКП(б)] внедряла элементы современной классовой борьбы и ломки в мышле­ние и образ жизни масс, застывших чуть ли не на первобытном уровне развития. Разные в этническом отношении, по степени нацио­нального сознания народы обрели собственную государственность Пределы полномочий этих государств были, разумеется, ограничен­ными, а их суверенитет — еще «школьным», но все равно это был огромный прогресс (пусть даже весьма различный по степени для украинцев и, скажем, казахов), ибо сложились новые и более проч­ные предпосылки для экономического и культурного развития этих народов.

4) Каким быть Союзу

В 1920 г. свою позицию по вопросу о будущих отношениях между советскими республиками Ленин определил так: «Феде­рация, которую мы вводим... послужит именно важнейшим ша­гом к самому прочному объединению различных национально­стей России в единый демократический центр — Советское государство». Но если некоторые республики (например, Бело­руссия) были готовы развивать эти связи и согласны с таким пониманием федерации и ее динамики, то другие (например, Грузия) саботировали совместную деятельность. В Грузии раз­деление коммунистической партии на сторонников и против­ников федерации привело к разрыву договорных связей, на­сильно поддерживаемых из центра. Затянувшийся кавказский конфликт, трудности на Украине побудили Ленина ускорить процесс федерализации. 10 августа 1922 г. для выработки про­екта федеративного государства была создана комиссия во гла­ве со Сталиным. Федерацию представляли Куйбышев, Моло­тов, Орджоникидзе, Раковский, Сокольников, а республики — Агамалы-Оглы (Азербайджан), Мясников (Армения), Червяков (Белоруссия) и Петровский (Украина), Мдивани (Грузия). Представленный 10 сентября проект, известный как проект «автономизации», на самом деле означал поглощение респуб­лик РСФСР, правительство которой становилось во главе феде­рации. Армения, Азербайджан и Белоруссия приняли этот про­ект, но украинцы, поддержанные Раковским, и особенно грузи­ны полностью его раскритиковали. ЦК Компартии Грузии отверг проект, настаивая на желании сохранить независимость республики. Ленин болел и узнал о проекте и вызванных им спорах только в конце сентября. Осудив «слишком поспешные» действия Сталина, он отверг идею автономизации и предложил совершенно другой вариант, согласно которому в федерацию объединялись равные республики, а не подчиненные РСФСР. Чтобы это равенство стало реальным, федеративные органы власти следовало поставить над республиканскими. Сталину пришлось переделать свой план согласно ленинским указаниям. 6 октября новый текст был одобрен Центральным Комитетом. Всем республикам гарантировались равные права внутри Союза Советских Социалистических Республик, и каждой теоретиче­ски предоставлялось право свободного выхода из Союза. Этот проект приняли все национальные партии. Тем не менее гру­зинские руководители потребовали, чтобы их республика вошла в Союз самостоятельно, а не в составе Закавказской федерации. Сталин и его представитель в Тифлисе Орджоникидзе воспро­тивились прямому вхождению Грузии в Союз, ссылаясь на сложную национальную обстановку на Кавказе вообще и в каждой из республик в частности, чтобы оправдать федератив­ную структуру этого региона, необходимую для снятия межна­циональной напряженности. Во время споров страсти так нака­лились, что Орджоникидзе ударил одного из своих собеседни­ков. Узнав о происшествии и возмутившись поведением Сталина и Орджоникидзе, Ленин написал 30 декабря 1922 г. большое письмо грузинским коммунистам, где он объявлял войну великорусскому шовинизму. За несколько дней до того, как болезнь окончательно отстранила Ленина от политической деятельности, он успел отправить два письма. Одно — Троцко­му (от 5 марта 1923 г.), где он писал: «Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под «преследованием» Сталина и Дзержин­ского, и я не могу положиться на их беспристрастие», и другое (от 6 марта 1923 г.) — к руководителям грузинской компартии Мдивани и Махарадзе, в котором сообщал, что всей душой сле­дит за их делом. В тот же день он сообщил Сталину, который несколько месяцев назад грубо повел себя с Надеждой Кон­стантиновной Крупской, что прерывает с ним все личные от­ношения.

Однако Политбюро и ЦК не обращали внимания на грузин­ское сопротивление. 30 декабря 1922 г. I съезд Советов СССР в основном утвердил Декларацию и Договор об образовании СССР, подписанные четырьмя республиками (РСФСР, Украи­ной, Белоруссией, Закавказьем). Каждая республика уже имела собственную конституцию. Однако создание Союза делало не­обходимым принятие совместного документа, подготовленного в течение 1923 г. конституционной комиссией во главе с Кали­ниным и окончательно одобренного II съездом Советов СССР 31 января 1924 г. Конституция 1924 г. формально узаконивала союз равноправных и суверенных наций. Она провозглашала право республик на отделение и вхождение в СССР новых со­циалистических республик, созданных внутри страны или вне ее. Во второй половине 20-х годов произошли многочисленные территориальные изменения. Образовалось несколько автоном­ных республик и три союзные (Туркмения и Узбекистан, до этого входившие в состав РСФСР, и Таджикистан, в 1929 г. от­делившийся от Узбекистана). Значительную часть своих полно­мочий эти республики передали союзным органам: междуна­родное представительство, оборона, пересмотр границ, внут­ренняя безопасность, внешняя торговля, планирование, транспорт, бюджет, связь, деньги и кредиты. Какие же органы были союзными?

Прежде всего это был съезд Советов Союза. Его выборы проходили на основе непрямого избирательного права с огра­ничительными цензами, установленными государством. Мест­ные Советы избирались непосредственно мужчинами и женщи­нами старше 18 лет. Исключение составляли некоторые катего­рии лиц, отстраненные от участия в выборах еще в 1918 г. По пирамидальной системе каждый Совет выбирал затем делегатов (от города в пять раз больше, чем от деревни) в более крупный Совет — района, области, республики, а затем на съезд Советов Союза, созывавшийся раз в два года. Последний в свою оче­редь передавал полномочия Центральному Исполнительному Комитету (ЦИК), состоящему из двух законодательных палат: Совета Союза (примерно 400 человек, представляющих союз­ные республики пропорционально их населению) и Совета На­циональностей (приблизительно 130 человек, по 5 от автоном­ных или союзных республик и по одному от автономного окру­га, что компенсировало численное преимущество РСФСР в Совете Союза). Собираясь три раза в год, ЦИК передавал свои полномочия двум постоянным параллельным органам: Прези­диуму ЦИК (первоначально состоящему из 21 человека) и Со­вету Народных Комиссаров (Совнаркому), исполнительному и административному органу, наделенному еще и некоторыми за­конодательными функциями. Народные комиссариаты руково­дили отраслями народного хозяйства. По Конституции были созданы три вида комиссариатов: союзные (иностранных дел, армии и флота, внешней торговли, путей сообщения, связи); союзно-республиканские, существующие одновременно на со­юзном и республиканском уровнях (экономические и социаль­ные вопросы); и республиканские, которые рассматривали де­ла, не входившие в компетенцию Союза и объединенных орга­нов (внутренние дела, юриспруденция, народное образование и проч.). Государственное политическое управление (ГПУ), заме­нившее ВЧК в 1922 г., имело статус союзного комиссариата.

Несмотря на авансы, данные республикам, Конституция 1924 г. «поощряла» постоянное вмешательство центральной власти в дела республик . Решения исходили из центра, он же контролировал периферийные вла­сти. Даже при том, что не было формально заявлено о временном характере союзной структуры, введенной Конституцией 1924 г., стало ясно, что она была задумана как временная кон­струкция, как «учеба, школа интернационализма» (Элен Каррер д'Анкосс). Советская союзная структура, которая являлась вре­менной уступкой отсталому общественному сознанию, должна была создать условия для собственного изживания.

5) Политика в области культуры и религии

Обычно нэп считается периодом культурной, идеологиче­ской, социальной и экономической разрядки между двумя очень напряженными эпохами. В целом эта оценка верна, хотя и с некоторыми оговорками, для большей части страны, где происходили незначительные и постепенные изменения. Для неславянского населения, и в частности для мусульман, осо­бенно с 1925 г. нэп был периодом «худжума» (»наступления по всем фронтам») в рамках общей стратегии разрыва с прошлым. Новая власть стремилась к единообразию и хотела выровнять различные ступени развития регионов внутри СССР.

Начало в 1921 г. постепенных и умеренных изменений спо­собствовало развертыванию противоречивой культурной поли­тики, сочетавшей репрессии по отношению к «уклонистским» идеологиям с относительным нейтралитетом применительно к художественному творчеству и литературе (конечно, не анти­марксистских по содержанию) и по-прежнему принудительным просвещением масс, менее догматичным, но быстро ставшим и менее «эффективным».

6 июня 1922 г. декрет определил компетенции Главлита (цензуры), обязанного осуществлять предупредительный и ре­прессивный контроль за враждебными выпадами против марк­сизма и культурной революции, за пропагандой национального и религиозного фанатизма, распространением ложных сведений и порнографии. На следующий год к Главлиту прибавился Главрепертком для контроля за репертуаром театров. В конце августа 1922 г. 160 деятелей культуры, названные «особо актив­ными контрреволюционными элементами», по приказу ГПУ были высланы из СССР или отправлены в Сибирь. В первые годы нэпа особенным репрессиям подверглись священнослужители. 23 января 1918 г. советская власть обнародовала закон об отделении церкви от государства и школы от церкви, согласно которому церковь уже не была «юридическим лицом», не имела права на собственность, права получать субсидии и вести обу­чение в государственных и частных школах. Она могла бесплат­но пользоваться культовыми сооружениями и предметами, а также свободно отправлять религиозные обряды, если они не нарушали общественного порядка. Каждый гражданин был сво­боден в выборе религии, которую он мог исповедовать или не исповедовать. Иерархи церкви сочли этот закон (имеющий оп­ределенные аналогии с французским законом 1905 г.) неприем­лемым. Патриарх Тихон предал коммунистов анафеме. Свя­щеннослужители были объявлены «классовыми врагами» и ста­ли жертвами репрессий, поскольку во время гражданской войны они часто оказывали поддержку контрреволюционерам. По окончании гражданской войны власти предприняли но­вые меры против церкви. В феврале 1922 г. государство конфи­сковало у церкви драгоценности на борьбу с голодом. Сопро­тивление священников и верующих вызвало волнения, за кото­рыми последовали процессы и казни. В июле 1922 г. группа священников, готовых сотрудничать с советской властью, оформилась в течение «живой церкви». Ее представители про­вели в 1923 г. Собор, который отменил патриаршество и реко­мендовал церкви приблизиться к нуждам народа. Этот раскол вынудил каждого священника сделать для себя выбор. 28 июня 1923 г. патриарх Тихон признал законность советской власти. Тем не менее большевики были непоколебимы по отношению к церкви и развернули антирелигиозную кампанию. В 1925 г. в нее включился «Союз безбожников», основанный Е.Ярославским. Государство всячески поддерживало издание разнообраз­ной атеистической литературы (издательство «Атеист», иллюст­рированная газета «Безбожник», тираж которой к концу 20-х годов достиг 500 тыс. экземпляров, псевдонаучный журнал «Антирелигиозник»). Антирелигиозная пропаганда велась раз­ными путями, высмеивая веру и обычаи (коммунистическая пасха, парады и карнавалы во время религиозных праздников) и стремясь показать превосходство науки и разума. После смер­ти патриарха Тихона в апреле 1925 г. выборы нового патриарха не состоялись. Его обязанности взял на себя митрополит Петр, Ц высланный в 1926 г. в Сибирь, а затем митрополит Сергий, ™ призвавший в июне 1927 г. к «подчинению законной власти России». Против этого выступила группа священников, объеди­нившаяся вокруг митрополита Иосифа (многие из них были от­правлены на Соловки). В то время как церковь разделилась в Я отношении к власти, последняя усилила контроль местных властей за еще существующими приходами, издав 8 апреля 1929 г. соответствующий декрет. Введение в августе 1929 г. продолжи­тельной рабочей недели (5 рабочих дней, один день выходной), по сути, упраздняло воскресенья и религиозные праздники. На­чался новый виток репрессий, связанных с крестьянскими вол­нениями, сопровождавшими коллективизацию деревни начиная с 1928-1929 гг.

Методы марксизма — не методы искусства. Область ис­кусства не такая, где партия призвана командовать. Она может и должна оказывать условный кредит своего доверия разным художественным группировкам, искренне стремящимся ближе подойти к революции, чтобы помочь ее художественному офор­млению», — писал Троцкий. В 20-е годы советская власть еще не определила четкого отношения к «лефовцам» (»Левый фронт»), авангардистам, футуристам, пролеткультовцам (кото­рые отбрасывали «буржуазное» искусство и проповедовали са­мостоятельную пролетарскую культуру, отвергавшую как связь с прошлым, так и партийную опеку) и попутчикам (не причис­ляющим себя ни к какому направлению). В этом смысле нэп был периодом исключительного расцвета всех областей духов­ной жизни.

Резко контрастируя с блестящей интеллектуальной жизнью интеллигенции, культурный уровень масс поднимался крайне медленно. В марте 1922 г. Ленин писал: «У нас была полоса, когда декреты служили формой пропаганды. Это было время, это была полоса... Но эта полоса прошла, а мы этого не хотим понять». Как и в других статьях последних лет (1922 - 1923 гг.), Ленин отмежевывался от той концепции «просвещения масс», которая превалировала во время гражданской войны. Тогда «просвещение» чаще всего сводилось к поверхностной идеоло­гической обработке и к поспешному и неглубокому схватыва­нию начатков культуры, в основном в армии. Ленин считал не­обходимым взять от культурного наследия России все самое «прогрессивное» и заняться обучением масс на более широкой } основе. Только поднятие общего культурного уровня могло по-* кончить с отсталостью страны и довести до сознания людей политические задачи. В то же время Ленин отвергал любую идею самостоятельного и независимого развития народной культуры. Как это повелось с 1917 г., обучением масс должны были руководить власти, определяя, какую следует выбрать учебную программу или книгу для чтения.

С введением нэпа выбор книг стал разнообразнее, ослаб политический контроль. Госиздат уже не обладал монополией на книгоиздательское дело. Вновь возникли частные издатель­ства, выпускающие произведения русских, советских и зару­бежных авторов. Двадцатые годы были уникальным временем в истории Советского государства.

23 января 1918 г. советская власть обнародовала закон об отделении церкви от государства и школы от церкви, согласно которому церковь уже не была «юридическим лицом», не имела права на собственность, права получать субсидии и вести обу­чение в государственных и частных школах. Она могла бесплат­но пользоваться культовыми сооружениями и предметами, а также свободно отправлять религиозные обряды, если они не нарушали общественного порядка. Каждый гражданин был сво­боден в выборе религии, которую он мог исповедовать или не исповедовать. Иерархи церкви сочли этот закон (имеющий оп­ределенные аналогии с французским законом 1905 г.) неприем­лемым. Патриарх Тихон предал коммунистов анафеме. Свя­щеннослужители были объявлены «классовыми врагами» и ста­ли жертвами репрессий, поскольку во время гражданской войны они часто оказывали поддержку контрреволюционерам. По окончании гражданской войны власти предприняли но­вые меры против церкви. В феврале 1922 г. государство конфи­сковало у церкви драгоценности на борьбу с голодом. Сопро­тивление священников и верующих вызвало волнения, за кото­рыми последовали процессы и казни. В июле 1922 г. группа священников, готовых сотрудничать с советской властью, оформилась в течение «живой церкви». Ее представители про­вели в 1923 г. Собор, который отменил патриаршество и реко­мендовал церкви приблизиться к нуждам народа. Этот раскол вынудил каждого священника сделать для себя выбор. 28 июня 1923 г. патриарх Тихон признал законность советской власти. Тем не менее большевики были непоколебимы по отношению к церкви и развернули антирелигиозную кампанию. В 1925 г. в нее включился «Союз безбожников», основанный Е.Ярославcким. Государство всячески поддерживало издание разнообраз­ной атеистической литературы (издательство «Атеист», иллюст­рированная газета «Безбожник», тираж которой к концу 20-х годов достиг 500 тыс. экземпляров, псевдонаучный журнал «Антирелигиозник»). Антирелигиозная пропаганда велась раз­ными путями, высмеивая веру и обычаи (коммунистическая пасха, парады и карнавалы во время религиозных праздников) и стремясь показать превосходство науки и разума. После смер­ти патриарха Тихона в апреле 1925 г. выборы нового патриарха не состоялись. Его обязанности взял на себя митрополит Петр, высланный в 1926 г. в Сибирь, а затем митрополит Сергий, призвавший в июне 1927 г. к «подчинению законной власти России». Против этого выступила группа священников, объеди­нившаяся вокруг митрополита Иосифа (многие из них были от­правлены на Соловки). В то время как церковь разделилась в отношении к власти, последняя усилила контроль местных вла­стей за еще существующими приходами, издав 8 апреля 1929 г. соответствующий декрет. Введение в августе 1929 г. продолжи­тельной рабочей недели (5 рабочих дней, один день выходной), по сути, упраздняло воскресенья и религиозные праздники. На­чался новый виток репрессий, связанных с крестьянскими вол­нениями, сопровождавшими коллективизацию деревни начиная с 1928-1929 гг.

6) Образование Союза Социалистических республик

 (1) — ЗСФСР была упразднена 5.12.1936 г., а входившие в нее Азербайджанская, Армянская, Грузинская республики были приняты на правах союзных в состав СССР.

(2) — СССР с 16.7.1956 г. объединял 15 союзных советских рес­публик.

Кроме 15 союзных республик Советский Союз объединял: 

— 20 автономных советских социалистических республик, в том числе в составе РСФСР — 16: Башкирская, Бурятская, Дагестанская, Кабардино-Балкарская, Калмыцкая, Карельская, Коми, Марийская, Мордовская, Северо-Осетинская, Татарская, Тувинская, Удмурт­ская, Чечено-Ингушская, Чувашская, Якутская; в Грузинской — 2: Абхазская и Аджарская; в Узбекской СССР — Каракалпакская; в Азербайджанской ССР — Нахичеванская;

— 8 автономных областей, в том числе в составе РСФСР — 5: Адыгейская, Горно-Алтайская, Еврейская, Карачаево-Черкесская, Ха­касская; в Грузинской ССР — Юго-Осетинская; в Азербайджанской СС — Нагорно-Карабахская; в Таджикской ССР — Горно-Бадахшан - 10 автономных округов — все в составе РСФСР: Агинский Бурятский, Коми-Пермяцкий, Корякский, Ненецкий, Таймырский (Долгано-Ненецкий), Усть-Ордынский Бурятский, Ханты-Мансий­ский, Чукотский, Эвенкийский и Ямало-Ненецкий.

7) Государственный флаг     

8 апреля 1918 г. ВЦИК утвердил декрет, который гласил: «Флагом Российской Республики установить Красное Знамя с надписью «Российская Социалистическая Федеративная Респу­блика». Принятая 10 июля 1918 г. Конституция РСФСР опре­делила, что торговый, морской и военный флаг РСФСР состоит из полотнища красного (алого) цвета, в левом углу которого, у древка, наверху, помещены золотые буквы РСФСР или надпись: Российская Социалистическая Советская Республика (рис.1) С образованием СССР Конституция 1924 г. Утвердила Государственный флаг Союза СССР, который представлял крас­ное (алое) полотнище с изображением в его верхнем углу, у
древка, золотых серпа и молота, а над ними красной пятиконечной звезды, обрамленной золотой каймой. Отношение ширины к длине 1:2.

8) Государственный герб

При создании государственного герба РСФСР, а затем и СССР было рассмотрено множество вариантов. Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 г., утвердила первый герб РСФСР.

Вместе с тем поиск продолжался и 20 июля 1920 г. ВЦИК одобрил окончательный вариант герба РСФСР.

С созданием СССР, Конституция 1924 г. утвердила герб СССР.

В дальнейшем герб СССР существенных изменений не претер­пел. В зависимости от количества союзных республик, входящих в состав СССР, менялось количество витков ленты на венке из ко­лосьев.

III Заключение

Сказанное вовсе не означает, что было найдено наилучшее из всех возможных решений. Национальные проблемы России не были разрешены раз и навсегда. В свете реальных фактов вряд ли можно отстаивать тезис, господствующий в советской историографии, по которому все якобы делалось в соответствии с революционными ло­зунгами или планами и рекомендациями Ленина. Еще менее досто­верен — однако весьма распространенный среди американских исто­риков — тезис, по которому образование СССР будто бы представля­ло собой простой возврат к господству русского империализма на тех землях, которые раньше принадлежали царям. Правда, и среди большевиков порой оживало — подчас, быть может, даже под интернационалистским предлогом — старое «имперское» стрем­ление к «единой и неделимой России». Явление это часто осужда­лось в дебатах той поры. Но дело ограничивалось именно дебатами, а порой и ожесточенными политическими стычками. И если верно, что эта старая тенденция отнюдь не была искоренена, то верно также и то, что она наталкивалась на очень сильное сопротивление, поддержанное, в частности, авторитетом Ленина. Неправильно было бы утверждать, что Сталину удалось безраздельно утвердить свои тезисы. Его воззрения, разумеется, оказали решающее влияние в ходе последующего развития Союза, но это произошло тогда, когда власть его сделалась настолько неоспоримой, что сам Советский Союз стал гораздо более походить на государство, предусмотренное проектом автономизации, нежели на то, какое указывал в своих ре­комендациях Ленин. Но в 1923 г. до этого все еще было далеко. Образование Союза ССР явилось результатом столкновения различ­ных тенденций, столкновения, которое произошло в эпоху, когда еще можно было мериться силами в открытой дискуссии в компартии.

Список используемой литературы

1.          Отечественная история XX век, издательство «Агар», «Рандеву – АМ», Москва, 1999г.

2.          История Советского Союза, Д.Боффа, изд. «Международные отношения, Москва, 1994г.

3.          История Советского государства, Н.Верт, издательство «Весь мир», Москва, 2000г.

4.          История России, М.Н.Зуев, издательство «Дрофа», Москва, 2001г.

5.          История России, под редакцией М.М.Шумилова, С.П.Рябинина, издательский Дом «Нева», Санкт-Петербург, 1997г.

6.          Мир русской истории, энциклопедический справочник, российская таможенная академия Санкт-Петербургский филиал имени В.Б.Бобкова, Москва, 1998г.