АФЕРА ВОКРУГ ЧЕРВОНЦА

В один из декабрьских дней 1925 года в престижном парижском ресторане «Ла рю» собрались именитые посетители: Эмануэль Нобель, племянник основателя нобелевского фонда; его братья Людвиг и Роберт, которые в свое время были крупными акционерами кавказских нефтяных промыслов; генерал Макс Гофман, бывший во время первой мировой войны начальником генерального штаба германской армии на Востоке; Шалва Карумидзе, банкир и буржуазный политик, эмигрировавший из Грузии; Спиридон Кедиа, председатель национал-демократической партии грузинских эмигрантов; сын крупного грузинского землевладельца Василий Садатирашвили, который с 1917 года проживал в Германии, и, наконец, Георг Эмиль Белл, международный шпион, который одновременно работал на британские и немецкие спецслужбы, на нефтяной концерн «Ройал датч-Шелл», а также состоял в фашистской милитаристской организации «Флаг рейха». Это избранное общество объединяла цель, которую Гофман сформулировал так: «Эти объединенные державы (Франция, Англия и Германия) должны своей совместной военной интервенцией свергнуть Советское правительство и восстановить экономически Россию в интересах английских, французских и германских экономических сил. Ценным было бы участие, прежде всего экономическое и финансовое, Соединенных Штатов Америки. При этом были бы обеспечены и гарантированы особые экономические интересы Соединенных Штатов в русской экономической области».

Эмануэль Нобель выступил на этой конференции, защищая не только свои собственные интересы. Он говорил о содействии германской военной силы и о возможностях, которые нужно использовать для того, чтобы заручиться поддержкой английского капитала и английских политиков при «освобождении» Грузии. За Нобелем стоял сэр Генри Детердинг — генеральный директор и крупнейший акционер «Ройал датч-Шелл», компании, которая, как и группа Нобеля, считала, что «Советы похитили» их нефтяные месторождения на Кавказе. Из 2,3 млрд. золотых рублей иностранных капиталов, инвестированных в России до революции, 250 млн. приходилось на нефтепромыслы Баку, Грозного, Майкопа и Эмбы.

Военное вторжение в Грузию, решение о котором было принято в парижском ресторане одновременно с образованием грузинского освободительного комитета, должно было создать плацдарм для захвата Кавказа, а потом, по планам Гофмана и других фанатиков-крестоносцев, — для «освобождения» всего Советского Союза.

В феврале 1926 года в квартире Гофмана в Берлине состоялось заседание в еще более расширенном составе. 30 человек, в том числе и депутаты рейхстага, заслушали Гофмана. Здесь же впервые была высказана мысль «добиться свержения правительства путем выпуска фальшивых денег». Среди приглашенных двое имели опыт в подобного рода делах. Еще до революции они развернули фальшивомонетный промысел и вплотную познакомились с юстицией «царя-батюшки». Карумидзе был приговорен к смертной казни, Садатирашвили — к 12 годам каторги. Обоим удалось бежать и с невероятными приключениями оказаться в Германии.

В том же обществе было еще два первостатейных преступника: 1. Капитан третьего ранга Герман Эрхардт, люди которого в 1919 году залили кровью Берлин, Мюнхен и Брауншвейг. Это он был одним из руководителей кап-повского путча. Образованная им в 1920 году организация «Консул» организовала убийство Вальтера Ратенау, министра иностранных дел Германии. С Эрхардтом мы, кстати, встречались и в предыдущей главе. 2. Д-р Ойген Вебер, в первую мировую войну — капитан, в 1919 году отличился при разгроме Баварской советской республики. Сейчас, в 1926 году, он опекал Движение зарубежных немцев. Политические концепции находились в русле идей его «коллеги по союзу» генерала Гофмана.

Следующую встречу этих международных преступников в Гааге в марте 1926 года почтил своим присутствием и «серый кардинал» этого сообщества — сэр Генри Детердинг в сопровождении трех ведущих управляющих «Ройал датч-Шелл». Детердинг к этому времени установил контакты со многими влиятельными людьми во всех концах Европы. В начале января 1926 года лондонская «Морнингпост» познакомила своих читателей с политическим кредо нефтяного короля: «С большевизмом в России будет покончено еще до конца этого года; после этого Россия будет пользоваться доверием во всем мире. Для каждого, кто будет готов к сотрудничеству, она откроет свои границы. Деньги, кредиты и, что еще важнее, заказы рекой потекут в Россию».

Через три месяца после конференции в Гааге последовала конференция в Лондоне. Круг участников был расширен за счет балтийских эмигрантов — фон Клейста и фон Курселля, а также статс-секретаря британского министерства иностранных дел Локкера Лэмпсона. «Большевизм должен быть уничтожен!» — такова основная идея, звучавшая на этом заседании. Здесь же была внесена окончательная ясность в подготовленное германо-английское соглашение по военным и экономическим вопросам об агрессии на Украину и Кавказ и превращении этих регионов в германский и британский протектораты.

Снова и снова ораторы обосновывали «право» на эту военную авантюру. Детердинг повторил свое заявление, которое уже неоднократно появлялось на страницах правобуржуазных газет Англии, Франции и Германии: 60 % нефтяных промыслов на Кавказе — его собственность, и добавил, что готов предоставить для финансирования крестового похода столько, сколько он получит на Кавказе за 10 лет эксплуатации промыслов. Сумма получалась очень большая — примерно 1 млрд. марок. Но все равно военное предприятие стоило дороже. Были названы и такие цели агрессии, как обеспечение «защитной функции», стремление уберечь мир и Европу от «большевистской экспансии». Последующие версии ограничивались нейтрализацией «опасности с Востока» и «борьбой со злом».

Что в действительности стояло за «борьбой за освобождение Грузии», можно видеть хотя бы из повестки дня лондонской конференции, которая лишь 4 февраля 1930 г. была предана гласности буржуазно-либеральной газетой «Фоссише цайтунг», — англо-кавказские переговоры, подготовка договоренностей с представителями владельцев кавказской нефти; предложение о том, чтобы в дальнейшем согласовывать английские и германские интересы на Украине; возможности организации германских военных поселений.

В кулуарах конференции Шалва Карумидзе проводил конфиденциальные переговоры с ведущими представителя ми британских предпринимателей и финансистов, в том числе и с Детердингом. Не кто иной, как сам герцог Георг фон Лейхтенберг, потомок Наполеона I, бывший полковник царской армии, дал рекомендательные письма профессиональному фальшивомонетчику. В этих посланиях говорилось о «выдающемся значении» планов Карумидзе, которые «имеют в Германии широкую основу». Идея, заключающаяся в том, чтобы парализовать фальшивыми деньгами экономику Советской России или во всяком случае нанести ей чувствительный ущерб, очевидно, обсуждалась на конференции вне официальной повестки дня. Во всяком случае Детердинг 10 июня 1926 г. заявил английским газетчикам о том, что инфляция стоит на пороге Советского Союза.

Из повестки дня лондонской конференции следовало, что с представителями политически влиятельных сил в Турции, Болгарии, Персии, Румынии, Польше, Финляндии и Чехословакии с успехом были проведены переговоры об их участии в планируемой акции. В правительственных кругах, между тем, от этих планов дистанцировались, не отказывая заговорщикам в моральной поддержке организуемыми в прессе время от времени антисоветскими кампаниями. Уинстон Черчилль, бывший в то время британским министром финансов, 20 января 1927 г. выступил с похвалой в адрес итальянского фашизма, сказав, что, будь он итальянцем, он с самого начала присоединился бы к Муссолини, к «его борьбе и победе над бестианской хищностью и дикостью ленинизма». Когда Детердинг попытался найти союзников и во Франции, где он владел несколькими ежедневными газетами, то потерпел фиаско: интересы Детердинга не совпадали с интересами Франции. Кавказская авантюра не привлекла внимания и компании «Стандарт ойл». Детердинг добился лишь официального признания со стороны администрации США Комитета за освобождение Кавказа. О финансовой поддержке не было и речи.

В Англии в переговорах с правительством о своих планах сэру Генри Детердингу повезло больше. Сэр Уильям Джойнсон-Хикс, британский министр внутренних дел и личный друг сэра Генри, подписал 12 мая 1927 г. приказ о штурме и разграблении пользующегося дипломатическим иммунитетом советского торгового представительства «Аркос». Под предлогом, что в ходе этого полицейского налета были обнаружены документы, якобы подтверждающие шпионскую деятельность этого представительства, английское консервативное правительство разорвало дипломатические отношения с Советской Россией. Журнал «Форин афферс» сделал интересное наблюдение, являющееся немаловажным для оценки этого маневра:

«То, что выдворенными агентами «Аркоса» оказались как раз те, кто занимается продажей нефти, оставляет впечатление об очень тесном совпадении защиты общих частных интересов с защитой неких нефтяных интересов». Спустя пять месяцев, 7 октября 1927 г., сэр Генри сможет записать на свой счет частичный успех антисоветской пропаганды во Франции: советский посол высылается из страны, хотя до разрыва дипломатических отношений, на который надеялся Детердинг, дело не дошло.

Акция «червонцы» набирает обороты

После окончания интервенции и гражданской войны Советский Союз принял первые меры по стабилизации разрушенной валютной системы: червонец был шагом к новому стабильному рублю. Один червонец равнялся 10 рублям (с 1924 г. — 21,60 рейхсмарки). Эти банкноты с 25-процентным золотым покрытием выпускались достоинством в 1, 2, 3, 5, 10 и 25 червонцев. Наряду с этим с 1924 года в обращении находились казначейские билеты в 1 и 3 золотых рубля, которые в Советской России должны были приниматься по нарицательной стоимости, в международных расчетах — по официальному курсу золотого рубля. Кроме того, в 20-е годы циркулировали банкноты в 3 и 5 рублей (с 1924 и 1925 гг. соответственно), а также серебряные монеты достоинством в 1 рубль (с 1921 г.).

Грузинско-германская банда фальшивомонетчиков (Карумидзе, Садатирашвили, Вебер и Белл) со своими закадровыми фигурами и агентами специализировалась на выпуске тех советских банкнот, которые при относительно высокой стоимости чаще других встречались в денежном обороте: в 1, 2 и 10 червонцев. Банкнота в 1 червонец облегчала труд по ее подделке, так как она печаталась только с одной стороны.

Разворачивая свое производство, фальшивомонетчики торопились, к тому же они, вероятно, не рассчитывали на то, что среди русских, грузин и украинцев найдутся люди, способные отличить настоящие деньги от фальшивых. Имитация рисунка была прекрасной, но качество бумаги явственно отличалось от оригинала. Бумага, 10 тыс.

заготовок с необходимыми водяными знаками, поступала с одной баварской фабрики.

В мюнхенской типографии Иоганна Шнайдера осенью 1926 года появилось 15 тыс. фальшивых банкнот. Примерно 12 тыс. их было отправлено в Советскую Россию.

База изготовителей фальшивых денег находилась в Берлине, Цигельштрассе, 24, на квартире бывшего царского офицера Трапезникова, который содержал низкопробное питейное заведение. Из Берлина фальшивки доставлялись в Данциг, где дислоцировался белогвардейский Союз офицеров армии и флота. Во главе этого союза стояли экс-генералы Лебедев и Глазенапп. Последний был близок к эмигрировавшему претенденту на русский престол великому князю Кириллу.

В начале 1927 года центр фальшивомонетчиков переносится из Мюнхена во Франкфурт-на-Майне. Типографию здесь предоставляет Карл Бёле, фанатичный национал-социалист, владеющий помимо типографии и книжным магазином. Садатирашвили также вынужден попрощаться с Мюнхеном и со своей невестой. «Молись, — говорит он ей, — чтобы мне повезло, тогда у нас будет свой дом». Грузин пока не испытывал недостатка в рекомендательных письмах самого различного содержания, которые позволили ему (вместе с Гофманом) получить аудиенцию у У. Черчилля. С деньгами дело обстояло иначе. Для организации производства фальшивых денег ему и Карумидзе было выделено 15 тыс. марок, скорее всего из фондов Детердинга.

Во Франкфурте предприятие было поставлено на широкую ногу, но невеста Садатирашвили молилась недостаточно горячо.

У комиссара Эриха Либерманна фон Зонненберга, руководителя службы по борьбе с фальшивомонетничеством криминальной полиции Берлина, уже в течение нескольких недель накапливалась информация о появлении в столичных банках поддельных русских банкнот. В анонимных звонках неоднократно назывался д-р Леонард Беккер, ревностный сторонник Гитлера, который, как выяснилось несколько позже, выполнял функции дилера при банде фальшивомонетчиков. За д-ром Беккером было установлено наблюдение, и в начале августа 1927 года он был арестован в одном из берлинских банков при попытке обменять фальшивые червонцы на марки. Выяснилось, что Д-р Беккер был руководителем технического бюро мюнхенской машиностроительной фирмы «Маффей и Шварцкопф», производящей локомотивы, а в той же фирме служил некий Георг Белл, уже известный полиции.

«Безупречное» преступление, в которое были вовлечены люди, занимавшие высокие государственные посты (например, министр иностранных дел Штреземанн), потерпело крах в том звене, которое осталось вне поля зрения международных аферистов. Прусская криминальная полиция, не посвященная в происходящее, не позволила с собой шутить. Дело стали раскручивать, вышли на след Садатирашвили, но в его мюнхенской квартире обнаружили только Карумидзе, за которым на тот момент ничего не числилось. Карумидзе тут же забил тревогу, пытаясь предупредить своих «коллег». Но было поздно. 11 августа полиция ворвалась в типографию Бёле во Франкфурте. Садатирашвили был арестован — из портфеля, который он держал в руках, были изъяты шесть типографских пластин. Эта акция, срежиссированная комиссаром Либерманном фон Зонненбергом, дала в руки криминальной полиции 120 тыс. полуфабрикатов банкнот червонцев и бумагу, из которой можно было бы изготовить еще 1,2 млн. банкнот.