§ 1. Монархия и ее виды

Число монархий в современном мире, несомненно, значительно сократилось по сравнению с тем, что имело место еще два-три столетия назад, не говоря уже о древности и средневековье. За последние полве­ка с небольшим монархии перестали существовать в Италии, Болгарии, Румынии, Греции, Югославии, Афганистане, Ливии, Эфиопии и некоторых других странах, не считая тех, кто вышел из состава Британского Содружества. Но и сегодня эта форма государственного правления не является редким исключением. Около четырех десятков стран мира являются монархиями (для сравнения: примерно в четырех пятых всех стран мира распространена республиканская форма правления). Монархиями ныне являются Великобритания и Япония, Испания и Дания, Австралия и Канада, Швеция и Норвегия, Бельгия и Нидерлан­ды, Саудовская Аравия и Иордания, Марокко и Объединенные Араб­ские Эмираты, Оман и Катар, Кувейт и Бахрейн, Малайзия и Таиланд, Люксембург и Непал, Свазиленд и Бутан, Тонга и Лесото, а также ряд других стран. В отдельных странах, особенно постсоциалистических (Албания, Болгария, Румыния и др.), за последнее время серьезно ожи­вились силы, выступающие за возврат к монархической форме правле­ния, но они не смогли привлечь на свою сторону большинство населе­ния, что показали, в частности, и проведенные по данному вопросу референдумы в Бразилии в 1993 г. и в Албании в 1997 г.

Конечно, монархия монархии рознь. В одних странах она играет достаточно серьезную политическую роль, в других — очень малую, часто номинальную. Это находит свое отражение и в тех разновиднос­тях монархической формы правления, о которых речь ниже. Но и при этом можно выделить то общее, что присуще любой разновидности монархии.

Монархия (от греч. monarchia — единовластие) — это такая форма государственного правления, при которой верховная государственная власть полностью или частично принадлежит (реально или формаль­но) единоличному главе государства — монарху (королю, царю, импе­ратору, шаху, султану и т.д.), обычно получающему эту власть по наследству и пожизненно и передающему ее в порядке наследования.

Отсюда вытекает, что общими сущностными признаками данной формы правления являются: а) единоличная верховная государствен­ная власть и б) получение этой власти и передача ее по принципу крови, по наследству. Встречавшиеся в истории и современности от­дельные редкие отклонения от этих норм не могут поставить под со­мнение принципиальную общезначимость указанных юридических признаков монархии. Точно так же тот факт, что во многих монархиях главе государства реальная верховная государственная власть не при­надлежит, поскольку страной фактически управляют другие государ­ственные органы, не может отменить то, что формально-юридически, номинально именно монарх олицетворяет верховную власть. Бывает и наоборот, когда реальная власть монарха (например, в Марокко, Иордании и др.) значительно выше, нежели это вытекает из консти­туционных норм.

В Конституции Испании (ст.56) говорится, что «король — глава государства, символ его единства и преемственности, арбитр и прими­ритель в повседневной деятельности государственных органов». Ко­роль неприкосновенен и не подлежит ответственности. Испанская Ко­рона наследуется в обычном порядке первородства и представительст­ва (ст. 57). О верховной власти короля (в пределах, определенных Кон­ституцией), ее наследовании, неприкосновенности личности короля и о том, что он не несет ответственности за свои действия, сказано и в Конституции Дании (п. 2, 13). Конституция Люксембурга устанавли­вает наследственность Короны и объявляет особу Великого Герцога священной и неприкосновенной (ст. 3 и 4), возлагает на него задачу осуществления суверенитета, принадлежащего нации, в соответствии с Конституцией и законами страны закрепляет, что он один осуществля­ет исполнительную власть (ст. 32 и 33). Наследование престола и его регламентация подробно регулируются в Конституции Нидерландов (ст. 24 и след.), которая включает Короля в правительство вместе с министрами и устанавливает, что министры, а не Король, несут ответ­ственность за деятельность правительства (ст. 42). В Швеции наследо­вание короны регулирует специальный конституционный акт — «Акт о престолонаследии». Конституция Японии (ст. 1) устанавливает, что император является «символом государства и единства народа, его ста­тус определяется волей народа, которому принадлежит суверенная власть».

Вместе с тем конституции различных монархических стран по-раз­ному закрепляют соответствующую форму правления в каждой из них и конституционно-правовой статус монарха. Это в решающей мере зависит от того, о какой разновидности монархии идет речь — об абсо­лютной (неограниченной) или конституционной (ограниченной) мо­нархиях.

Абсолютная монархия — это такая форма государственного прав­ления, когда вся полнота государственной власти сосредоточивается в руках самого монарха, который пользуется ею без всяких ограничений и безусловно, не деля эту власть ни с кем. Абсолютная монархия несо­вместима с принципом разделения властей, поскольку в ней единствен­ным источником власти, носителем государственного суверенитета вы­ступает монарх, олицетворяющий собой неразделимое единство выс­шей законодательной, исполнительной и судебной властей. Ни о какой системе сдержек и противовесов или балансе ветвей власти здесь гово­рить не приходится, ибо эта форма правления в самой своей основе отрицает существенные принципы демократии и действительного конституционализма. Власть монарха самодержавна: он сам издает зако­ны, сам или через посредство назначаемых им чиновников управляет страной, сам вершит высший суд; все его подданные изначально бес­правны и являются его слугами, включая министров, и только он наде­ляет их тем или иным объемом прав. Обладание высшей духовной властью еще более усиливает власть такого монарха.

Исторически такая государственная форма была характерна для доиндустриальных обществ. В современном мире абсолютные монар­хии встречаются крайне редко и представляют собой политико-право­вой анахронизм, сохраняющийся благодаря определенным историчес­ким, национальным, конфессиональным и иным особенностям разви­тия соответствующих стран и вряд ли имеющий большое будущее. Уже сегодня они в какой-то мере, хотя и медленно, модернизируются, а отдельные из них, как Непал в 1990 г., превращаются из абсолютных монархий в конституционные монархии. К числу современных абсо­лютных монархий можно отнести прежде всего ряд арабских стран Персидского залива — Саудовскую Аравию, Оман, Кувейт, ОАЭ, Бах­рейн, Катар, а также султанат Бруней в другой части Азии. В сравни­тельно чистом виде абсолютная монархия сохранилась только в Омане, где нет конституции и парламента или иного представительного орга­на, вся общественная и государственная жизнь опирается на Коран, а король является одновременно и высшим духовным лицом. В других таких странах хотя и имеются конституции, а в ряде из них даже про­водились парламентские выборы, тем не менее абсолютистский характер государственной власти от этого не изменился, поскольку в них речь идет об октроированных (дарованных) монархами конституциях, над которыми к тому же стоит Коран, а парламенты в них крайне ограничены в своих функциях, носят характер совещательных органов. В Саудовской Аравии в 1992 г. король также издал конституционный акт, согласно которому парламент был заменен совещательным сове­том, все 60 советников которого назначаются самим королем. Большую роль в абсолютных монархиях может играть такой неформальный орган, как семейный совет, поскольку нередко члены семьи и родствен­ники монарха занимают важные руководящие посты в центре и на местах.

Дуалистическая монархия — ранняя разновидность ограниченной монархии, в рамках которой происходит определенное отделение зако­нодательной власти от монарха, сохраняющего всю полноту исполни­тельной власти. В таких монархиях имеется конституция и парламент, законодательная власть в своей основе принадлежит не монарху, а из­бираемому парламенту. Но в то же время монарх, во-первых, обладает правом абсолютного вето, которое не может быть отклонено парламен­том; а во-вторых, монарх чаще всего сохраняет за собой право издания чрезвычайных указов, имеющих силу закона. Важно и то, что в таких монархиях король обычно имеет неограниченную возможность распус­кать парламент и тем самым превращать дуалистическую монархию в абсолютную. Правительство в таких монархиях ответственно только перед ним и не подотчетно парламенту, который способен влиять на деятельность правительства лишь через использование своего права утверждать государственный бюджет. В целом же в дуалистических монархиях совершенно очевидно преобладание власти монарха над представительной властью.

В настоящее время в мире дуалистических монархий в чистом виде не сохранилось, хотя они и были нередки в прошлом (например, в Италии, Пруссии, Австрии и др. странах). Сегодня определенные черты таких монархий в той или иной мере присущи таким странам, как Иордания, Марокко и Непал, поскольку в них сочетаются черты дуалистических и парламентарных монархий. В Иордании, например, хотя и имеется парламент, перед которым формально ответственно правительство, однако власть парламента серьезно ограничена прежде всего тем, что его акты, включая вотумы недоверия правительству, подлежат утверждению королем и что государственное управление в стране реально осуществляет именно король. В Марокко вотум недо­верия правительству не нуждается в одобрении короля, но правитель­ство ответственно не только перед парламентом, но и прежде всего и фактически перед королем, которому принадлежит общее руководство аппаратом управления, армией, полицией и др., хотя он и не стоит во главе правительства. Помимо этого король обладает правом отлага­тельного вето в отношении принятых парламентом законов и правом роспуска парламента. В Непале по Конституции 1990 г. правительство ответственно формально только перед парламентом, но реальная власть и здесь принадлежит королю и правительство фактически по традиции полностью подчиняется ему. В этой стране особенно нагляд­но сочетаются черты дуалистической и парламентарной монархий.

Парламентарная (парламентская) монархия — это такая разно­видность ограниченной монархии, в рамках которой конституционно-правовой статус, правомочия и реальная власть монарха серьезно огра­ничены конституцией, принятой на демократической основе, избираемым парламентом, сосредоточивающим в себе законодательную власть, и ответственным только перед парламентом правительством, осуществляющим управление страной. Формально и в таких монархи­ях король сохраняет статус главы государства и обычно назначает пра­вительство, но фактически он чаще всего, как говорится, «царствует, но не правит», ибо реально страной управляет правительство, формируе­мое парламентом и ответственное лишь перед ним в своей деятельнос­ти. В таких монархиях при выражении парламентом вотума недоверия правительству последнее уходит в отставку или отправляется в отстав­ку монархом.

Другое дело, что в условиях достаточно последовательного прове­дения принципа разделения властей правительство обычно обладает в данном случае правом предложить монарху распустить парламент и назначить новые выборы. Король в таких монархиях может иметь право роспуска парламента, но в конституциях обычно определяются достаточно узкие рамки возможных вариантов, при которых это может иметь место. Так, ст. 46 Конституции Бельгии гласит, что «Король вправе распустить палату представителей, только когда последняя аб­солютным большинством своих членов: 1) либо отклоняет вотум дове­рия Федеральному правительству и не предложит Королю в трехме­сячный срок со дня отклонения вотума кандидатуры преемника Пре­мьер-министра; 2) либо принимает вотум недоверия Федеральному правительству и одновременно не предложит Королю кандидатуру преемника Премьер-министра». Кроме того, Король может в случае отставки Федерального правительства распустить Палату представи­телей с ее согласия, выраженного абсолютным числом ее членов.

В парламентарных монархиях центральная и решающая роль в сис­теме отношений высших органов государственной власти монарх — парламент — правительство принадлежит парламенту. Монарх как юридический глава государства участия в реальном управлении стра­ной не принимает, оставаясь чаще всего лишь символом единства нации как согражданства. В ряде случаев монарх формально не назна­чает правительство. Он обычно (например, в Швеции, Норвегии, Япо­нии и др.) не имеет права отлагательного вето в отношении принятых парламентом законов, а если и обладает формально таким правом, то практически не использует его (например, в Великобритании, Бельгии и др.), либо использует, но на основании решения правительства. Кон­ституция Японии прямо запрещает участие монарха в управлении страной, а конституции и конституционная практика Швеции, Норве­гии, Великобритании, Японии и др. не наделяют монарха никакими такими полномочиями. Конституции ряда парламентарных монархий (Бельгии, Дании и др.) формально возлагают исполнительную власть в пределах, определенных конституцией, на короля, но фактически она осуществляется правительством, а роль короля в этом сводится к под­писанию актов правительства. При этом конституционно устанавлива­ется, например, в Конституции Бельгии (ст. 106), что «никакой акт Короля не может иметь силы, если он не контрассигнован министром, который тем самым несет за него ответственность». Аналогичные по­ложения содержатся и в Конституции Дании (п. 12, 14 и др.).

Обычно в парламентарных монархиях король не действует само­стоятельно, его акты подготавливаются правительством и скрепляют­ся, контрассигнуются (от латинского contra — против и signare — под­писывать) главой правительства или тем или иным министром, не имея в противном случае юридической силы. Судебную власть осуществля­ют независимые суды, но приговоры и постановления приводятся в исполнение именем короля. Сказанное, однако, не должно вести к одностороннему мнению, будто институт монарха в парламентарных монархиях всегда носит чисто архаический и номинальный характер. Отстраненность монарха от управления страной и политических пери­петий вовсе не означает, что его роль здесь и в иных отношениях (на­пример, как символа единства нации, морально-политического автори­тета, арбитра между ветвями и органами государственной власти и др.) близка к нулевой. Достаточно сослаться на опыт Испании, где в февра­ле 1981 г. именно король Хуан Карлос как Верховный главнокоман­дующий остановил попытку военного переворота в стране, а также на опыт Великобритании с ее традицией, согласно которой «король не может быть неправ» и др. Кроме того, в ряде таких монархий (Малай­зия, Таиланд и др.) главы государств имеют и существенно более ши­рокие права и полномочия.

Вместе с тем, как это вытекает из сказанного, реальная государст­венная власть в парламентарных монархиях принадлежит не монарху, а парламенту и подчиненному ему правительству. Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением, что в таких монархиях два субъекта — монарх и народ — одновременно обладают суверенитетом, что «пар­ламентская монархия представляет собой юридическую форму, кото­рая, обеспечивая правление двух суверенов — народа и монарха, за­крепляет основные политические полномочия за народно-представи­тельным органом (парламентом), а формально-юридические — за мо­нархом».* Во-первых, это заключение противоречит общеизвестному положению, приводимому и самим автором, что в парламентарных мо­нархиях король не правит, а лишь царствует. Во-вторых, проблема суверенитета — это проблема реального, а не номинального состояния власти. И в-третьих, в самих конституциях парламентарных монархий нередко прямо закрепляется, что суверенитет в них принадлежит наро­ду, а король и парламент лишь реализуют его, в связи с чем неправо­мерно на один уровень ставить здесь народ и монарха.

* Арановский К.В. Указ. соч. С. 179 и 182.

Так, согласно ч. 2 ст. 1 Конституции Испании, «носителем нацио­нального суверенитета является испанский народ, источник государст­венной власти». Статья 32 Конституции Люксембурга гласит, что «су­веренитет принадлежит нации», а Великий Герцог осуществляет его в соответствии с Конституцией и законами страны. Статья 50 Конститу­ции Нидерландов указывает, что именно Генеральные штаты (парла­мент) представляют весь народ Нидерландов. В Конституции Бельгии (ст. 33) указывается, что «все власти исходят от нации». Конституци­онный закон «Форма правления» (§ 1 гл. 1) устанавливает, что «вся государственная власть в Швеции исходит от народа», что Риксдаг (парламент) является «высшим представителем народа». Все это гово­рит о том, что парламентарная монархия не только не исключает наро­довластие, суверенитет народа, но базируется на нем, вовсе не предпо­лагая двойного, дуалистического суверенитета. О таком дуализме влас­ти, да и то с серьезными оговорками и в отдельных случаях речь может идти применительно к дуалистическим монархиям, в связи с чем они так и именуются.

Парламентарные монархии значительно более распространены в современном мире по сравнению с абсолютными и дуалистическими. Среди монархий их подавляющее большинство. Это — Великобрита­ния, Япония, Канада, Испания, Австралия, Швеция, Новая Зеландия, Норвегия, Дания, Нидерланды, Бельгия, Таиланд, Малайзия, Люксембург и др. «Политической формой испанского государства является парламентарная монархия», — гласит ч. 3 ст. 1 Конституции Испании. Выше уже была приведена высокая оценка места и роли короля в этой Конституции (ст. 56). Вместе с тем в ней конкретно и подробно определяются функции и права монарха в условиях парламентарной монар­хии (ст. 62—65). В современной Испании король, оставаясь главой го­сударства, не является главой исполнительной власти, не обладает пра­вом законодательной инициативы и правом вето в отношении законов, принятых парламентом. Конституция Люксембурга (ст. 51) устанавливает, что «в Великом Герцогстве действует режим парламентской демо­кратии». В отличие от парламентарной монархии в Испании, эта же разновидность монархии здесь предусматривает, что Великий Герцог является главой исполнительной власти и обладает правом законода­тельной инициативы, а Палате депутатов предоставлена возможность направлять ему законопроекты. Он же назначает и увольняет членов правительства, определяет его состав, назначает судей и т.д.

В Швеции функции короля как главы государства ограничены лишь чисто представительскими. Он не обладает правом наложения вето на решения парламента, даже формально не является главой ис­полнительной власти, не назначает правительство и не отправляет его в отставку, не назначает судей и послов и даже не обладает правом помилования. «Управляет государством Правительство», которое от­ветственно перед Риксдагом (парламентом), — устанавливает § 6 гл. 1 — одного из основных законов, входящих в Конституцию Шве­ции — «Форма правления». А § 1 гл. 5 ведет речь о том, что глава государства лишь информируется премьер-министром о делах госу­дарства. Особое место в ряду парламентарных монархий занимают такие страны, как Канада, Австралия, Новая Зеландия, Ямайка и др., которые являются членами Британского Содружества. Их формаль­ным главой является король (королева) Великобритании, представляе­мый в этих странах назначаемым генерал-губернатором. Практически же правительства этих стран выдвигают эту кандидатуру, а иногда ге­нерал-губернатора избирает парламент соответствующей страны.

Современные парламентарные монархии предоставляют достаточ­но широкие возможности для развития демократии в их рамках, хотя и современные абсолютные и дуалистические монархии в той или иной мере модифицируются в направлении демократизации под воздейст­вием настоятельных требований нашего времени. Это раньше счита­лось, что монархия как таковая несовместима с демократией. И в свое время это часто было действительно так, хотя и при этом нельзя не учитывать, что принципы конституционализма и парламентаризма за­рождались и сформировались столетия назад в монархической Вели­кобритании. Сегодня же все наглядно видят, что парламентарные мо­нархии мало чем отличаются от республик по уровню демократизма. В этом плане монархические Великобритания, Испания, Бельгия, Дания, Швеция или Нидерланды практически ничем не отличаются от республиканских Франции, Германии, Италии, Португалии или Фин­ляндии. Значительно большие различия в этом отношении обнаруживаются между монархическими и республиканскими странами, когда речь идет не об индустриально развитых, а о развивающихся странах.