§ 3. Роль заключения  эксперта-психолога в процессе доказывания

Выше мы имели возможность убедиться, что устанавливаемые заключением эксперта-психолога признаки личности учитываются при исследовании обстоятельств, подлежащих доказыванию. Здесь необходимо обосновать это в понятиях теории доказательств. Следует отметить, что проблема о роли заключения эксперта-психолога в процессе доказывания не получила еще достаточного рассмотрения в юридической литературе, это, по-видимому, учитывали М. С. Строгович и И. Ф. Пантелеев, констатировав, что вопросы судебно-психологиче-ской экспертизы не исследованы не только в криминалистической, но и в уголовно-процессуальной литерату-

77

ре27. Между тем уяснение этого вопроса является одной из субъективных предпосылок принятия следователем и судом правильного процессуального решения о назначении экспертизы «и эффективной деятельности по оценке и использованию заключения эксперта-психолога.

Мы полагаем, что проблему можно сформулировать так: поскольку каждое относящееся к делу доказательство несет определенную (большую іили меньшую) функцию логического обоснования конечных выводов28, а все собранные по делу доказательства «являются теми «разъединенными звеньями» истины, которые должны в своей совокупности установить виновность обвиняемого в совершении инкриминируемых ему преступлений»29, необходимо обосновать роль заключения эксперта-психолога в процессе доказывания, под которым понимается исследование обстоятельств дела посредством собирания и оценки доказательств.

Как известно, судебное доказывание включает в себя в качестве составных элементов три последовательно сменяющих друг друга вида процессуальной деятельности: познавательная, удостоверительная и деятельность по обоснованию выводов.

Доказывание-познание представляет собой осуществляемую в процессуальной форме деятельность соответствующего субъекта по установлению фактов, обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Доказывание-удостоверение включает в себя деятельность по фиксированию полученных знаний и заверению правильности такой фиксации в установленной процессуальной форме.

Сущность деятельности по обоснованию выводов состоит в логическом обосновании определенного тезиса после завершения всего познавательного процесса или какого-либо его значительного этапа. Субъектом доказывания-обоснования могут быть только лица, уполномоченные принимать решение по делу, либо имеющие^ собственный «ли представляемый интерес30.

В соответствии со ст. 69, 70 и 71 УПК РСФСР следователь, лицо производящее дознание, прокурор и суд, приходят к выводу о наличии или отсутствии общественно опасного деяния, виновности лица, совершившего это деяние, и иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела в результате иссле-

78

аования и оценки доказательств. При этом собранные доказательства они оценивают по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием. Никакие доказательства, в том чпсле заключение эксперта, для них не имеют заранее установленной силы и подлежат тщательной, всесторонней и объективной проверке.

В свете сказанного очевидно, что само по себе заключение эксперта-психолога не предопределяет внутреннего убеждения следователя, прокурора и суда ни по одному из обстоятельств, отнесенных к предмету доказывания. Поэтому вряд ли оправдано опасение Р. Д. Рахунова о том, что судебно-психологическая экспертиза «умаляет роль внутреннего убеждения судей»31.

Даже когда эксперт-психолог устанавливает состояние физиологического аффекта и другие психологические признаки личности, имеющие правовое значение, окончательный вывод об этих обстоятельствах может быть сделан следователем (судом) на основании всех собранных по делу доказательств, так как «информация, содержащаяся в отдельном источнике, может быть искажена или фальсифицирована. Фальсификация же или однозначное искажение отражаемого процесса в системе источников невозможны»32.

Следует согласиться с В. Я. Колдиным в том, что достоверность установления тех или иных фактов может быть достигнута только в результате использования информации, полученной из системы независимых друг от друга источников, когда информация, содержащаяся в основном источнике, восполняется сведениями о том же факте из других источников зэ.

Таким образом, эксперт-психолог не может участвовать в деятельности по обоснованию выводов о достоверности доказательств и окончательных выводов по делу. Как субъект доказывания он участвует лишь в познавательной .и удостоверительной деятельности и то лишь в случаях, когда основным источником информации о фактах, имеющих значение для дела, является заключение судебно-психологической экспертизы, а остальные материалы используются в качестве исходных Данных или средства проверки выводов эксперта.

Судебные    экспортно-психологические    исследования

79

целесообразно проводить, когда достоверные данные 0 психических явлениях не могут быть получены только из показаний свидетелей, потерпевших и других традиционных доказательств, а необходимо еще научное психологическое исследование и истолкование признаков психических явлений Это объясняется тем, что исследование и истолкование тех или иных признаков на основе научных данных, отвечающих их действительному значению, может быть дано лишь в заключениях соответствующих экспертов, а в данном случае — эксперта-психолога Причем в процессе исследования многие признаки, необходимые эксперту для вывода о факте, обнаруживаются им на основе специальных познаний34

Например, для решения вопросов психологического содержания, отнесенных к предмету судебно-психолоіи ческой экспертизы (определение способности свидетеля, потерпевшего воспринимать в определенной ситуации обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания, состояния физиологического аффекта, стресса и др )  необходимо    учитывать

индивидуально-психологические особенности лично сти, точная диагностика которых возможна только с применением психологических методик, а установленные таким путем признаки психологической структуры личности требуют дальнейшего психологического анализа для определения их роли в механизме психических явлений, которые относятся к предмет} данной экспертизы.

Так, необходимость выявления и психологической интерпретации индивидуально-психологических особенностей при диагностике психических состояний, возникающих в экстремальных ситуациях, вызывается тем, что определяющее значение для реагирования индивида на стрессовую ситуацию оказывают не внешние, а внутренние, психологические условия и процессы. Типы и формы реакций организма на экстремальные условия имеют индивидуальные, личностные черты35;

естественнонаучные основы человеческого поведения — особенно в тех случаях, когда для решения вопросов психологического содержания необходимо учитывать признаки, основанные на научной психологической интерпретации влияния тех или иных функциональных состояний организма на психическую деятельность человека. Это    вызывается    тем, что различные

80

функциональные состояния организма могут сопровождаться временными изменениями параметров психической деятельности, в том числе устойчивых типологических свойств нервной системы. На возникновение таких функциональных состояний могут оказывать влияние сильные внешние раздражители — вспышки, шум, которые отрицательно влияют на полноту восприятия и время двигательной реакции, транквилизаторы, под влиянием которых скорость двигательной реакции может замедляться на 25%, соматические и нервные за болевания, нарушение ритма и сна и отдыха, от которого зависит нормальное функционирование всех систем организма, утомление и др 36 Следует учитывать, что показания обследуемого не всегда могут быть надежным источником сведений о состоянии утомления. В лучшем случае он может сообщить о состоянии усталости — субъективном переживании утомления. Однако при увлеченности работой усталость может не ощущаться37, тогда как утомление будет иметь место со всеми возможными отрицательными последствиями В подобных ситуациях определение влияния этого состояния на поведение человека возможно только путем психологического анализа

Указанные функциональные состояния влияют и на эмоциональную значимость внешних раздражителей38, что в соответствующих ситуациях должно учитываться в качестве дополнительного признака при психологической диагностике состояний физиологического аффекта, стресса, фрустрации. В свою очередь, под влиянием эмоционального возбуждения может нарушиться порог восприятия J9, то есть здесь уже само психическое состояние в пределах нормы является одним из признаков, на основании которых эксперт-психолог дает заключение о способности обследуемого воспринимать важные для чела обстоятельства

Производство экспертных судебню-психологических исследований обоснованно и в тех случаях, когда, несмотря на все предпринятые следователем (судьей) ме-Ры, не удается разобраться в психологических особенностях личности вследствие противоречий в показаниях свидетелей, потерпевших и в других    материалах дела.

Например, по делу Ш поводом назначения судебно-Психологической экспертизы послужило то, что «из показаний родителей, свидетелей и личных объяснений Ш.

Г| ''аь   10732                                               81

не создается единого впечатления о его характерологических особенностях» — так было записано в постановлении о назначении экспертизы.

В подобных ситуациях дефицит доказательственной информации обусловлен не только отсутствием прочного информационного базиса для суждения о психологических особенностях обвиняемого, но и тем, что отсут-ствует достаточная информация для обоснования достоверности показаний одних лиц и опровержения показаний других об одном и том же факте — характерологических особенностях личности. Это вызывает необходимость научного анализа психологических признаков личности, в том числе установленных на основании экспериментально-психологического исследования.

Таким образом, экспертные судебно-психологичесиие исследования обоснованно проводить в ситуациях, когда для установления существенных по делу обстоятельств, касающихся психических проявлений личности, необходимо научное исследование и истолкование признаков психических явлений с применением специальных познаний в психологии. Такое исследование может производить только эксперт-психолог. Даже если бы следователь и судья обладали достаточной психологической подготовкой, они не могли ;бы применять специальные познания для получения новых доказательств ввиду недопустимости совмещения профессиональных функций следователя и судьи с функциями судебного эксперта (ст. 59, 67 УПК РСФСР) и в связи с тем, что следователь и суд являются не источником, а адресатом доказывания.

Следовательно, в подобных ситуациях решение вопросов психологического содержания без заключения эксперта-психолога неизбежно осуществлялось бы при недостаточном объеме и качестве доказательств, кото рое заключается в их объективности, убедительности и законности получения40. Это недопустимо, так как уста навливаемые с помощью заключения эксперта-психоло га обстоятельства имеют значение для правильного ус тановления других важных обстоятельств и в конечном итоге способствуют принятию правильного решения п(

делу.

Так, анализ изученных дел показывает, что некото рые следователи и судьи при обосновании своего согла сия с выводами психиатра о том, что обследуемый пей

82

хцчески здоров и мог отдавать отчет в своих действиях и руководить ими, ссылались и «а заключение эксперта-психолога о состоянии физиологического аффекта, которое не исключает вменяемости. Такой подход представляется правильным, так как он соответствует принципу использования всей полезной доказательственной информации для установления исследуемого обстоятельства (вменяемости). Правильно отметил Р. И. Михеев: «...когда у следователя или суда возникает сомнение по поводу вменяемости субъекта, они разрешают это сомнение при помощи предусмотренных в законе процессуальных средств и криминалистических методов, на основе любых указанных в законе доказательств»41.

Дело в том, что, даже при наличии научно обоснованного заключения эксперта-психиатра, юридический факт вменяемости не может быть признан установленным с достоверностью, по«а не будет дано адекватное научное объяснение частичной дезорганизации психической деятельности у лица, находящегося в состоянии физиологического аффекта или стресса. Вместе с тем без такого объяснения, которое компетентен давать только эксперт-психолог, не может отпасть и сомнение в психической полноценности.

В подобных ситуациях заключение эксперта-психолога выступает в роли вспомогательного (оценочного) доказательства, которое устанавливает не элементы предмета доказывания и не промежуточные факты, а степень надежности вывода от доказательства к доказываемому обстоятельству42.

Так, заключение судебно-психологической экспертизы о состоянии физиологического аффекта повышает достоверность заключения эксперта-психиатра о том, что обвиняемый не находился в состоянии патологического аффекта. В результате возрастает степень надежности вывода от заключения психиатра к доказываемому обстоятельству (вменяемости).

В качестве дополнительного доказательства заключение эксперта-психолога выступает и в тех случаях, когда оно используется следователем (судом) для обоснования достоверности показаний лиц, в отношении которых возникло сомнение в их способности воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания.

Проверенные   данные   о   психологических   особенно-

G                                                                  83

стях и психических состояниях личности, содержащиеся в заключении эксперта-психолога, как доказательственные факты могут учитываться следователем (судом) при доказывании субъективной стороны преступления. Этот вопрос целесообразно рассмотреть подробней, так как он имеет прямое отношение к поставленной И. Ф. Крыловым проблемы, которая заключается в том, что «практика нуждается в более глубокой и всесторонней разработке вопросов методики, учитывающей не только объективную сторону преступлений, но и субъективные факторы ... более глубокому изучению должны подвергаться вопросы методики расследования преступлений, совершенных в состоянии  аффекта»43.

В юридической литературе правильно отмечалось, что в тех случаях, когда >мысел, мотивы и цель преступления бывают очевидными, следователь и суд могут ограничиться общей характеристикой личности обвиняемого (подсудимого). Но в более сложных случаях признаки субъективной стороны преступления должны исследоваться не только в плане характера совершенных лицом действий и ситуации их совершения, но и его психики 44. Это объясняется тем, что вина и мотивы преступления как элементы сознания не имеют соответствующих аналогов в объективной действительности и недоступны непосредственному познанию. Их познание возможно только опосредованным путем через установление обстоятельств, характеризующих взаимодействие факторов,   детерминирующих   преступное   поведение45.

Как и любой вид сознательного поведения человека преступное поведение детерминировано факторами экзогенными (исходящими извне) и эндогенными (исходящими изнутри). «Всякое противоправное деяние ... можно рассматривать в качестве вектора двух систем детерминации— внешней и внутренней, где на стороне первой выступают факторы ситуации, на стороне второй— личностные факторы»46. К последним относятся и психологические особенности и психические состояния личности.

Следует согласиться с П. С. Дагелем и Р. И. Михе-евым в том, что данные о психологических особенностях личности имеют доказательственное значение при установлении мотива и вины, если достоверно доказано совершение инкриминируемого деяния определенным лицом и при условии, что его психологические особенности:

84

находятся в связи с элементами и признаками психологического  отношения  лица  к  совершенному деянию;

выявлены и закреплены в установленном законом порядке,

учитываются только наряду и в совокупности с данными о деянии и ситуации 47. Это в полной мере относятся и к психическим состояниям личности.

Таким образом, установленные с помощью заключения эксперта-психолога доказательственные факты о психологических особенностях и психических состояниях личности являются одной из многочисленных логических посылок для вывода о субъективной стороне преступления Содержание мотива, умысла шщ неосторожности может быть установлено только с использованием всех собранных по делу фактических данных, которые « . не сводятся к с)мме отдельных доказательств, а имеют контекстное функциональное значение, являющееся результатом мысленной переработки смысловых значений единичных доказательств. В логическом плане контекстное значение — следствие логичес ких операций»48

В то же время отсутствие в цели доказательств таких важных звеньев, как фактические данные о психологических особенностях и психических состояниях может повлечь искажение контекстного значения системы доказательств и вызвать ошибки при оценке действий обвиняемого( подсудимого).

Учитывая сказанное, можно сделать вывод, что при установлении субъективной стороны преступления заключение эксперта-психолога о психических состояниях и психологических особенностях личности не являются предметным доказательством (содержание предметных доказательств определяет содержание доказываемых обстоятельств49). Здесь устанавливаемые с помощью данного заключения факты выступают в роли вспомогательных фактов, влияющих на надежность основного вывода о субъективной стороне преступления.

Значение вспомогательных фактов при оценке всех собранных по делу доказательств и выводах о субъективной стороне преступления состоит в том, что, как правильно отмечает А А Эйсман, совокупность собранных по делу доказательств представляет сложную систему, внутреннюю структуру которой трудно усмотреть непосредственно, с первого взгляда, и чтобы разо-

85

браться во всех имеющихся связях и отношениях между отельными фактами и выводами, из них необходим тщательный анализ 50  При этом учитываются вспомога тельные факты, так как «оценка доказательств по су ществу невозможна без учета влияния вспомогательных фактов, причем  в так называемых    «уликовых делах» доказательства, устанавливающие    эти  факты,  практически занимают значительн>ю долю объема доказатель ственного материала»51

Отметим, что значительная часть   (33%)   изученных нами   120 уголовных дел, по которым назначалась су-дебно-психологичеокая экспертиза, расследовалось в условиях отсутствия   очевидцев,   когда   прямыми  доказательствами о преступлении являлись только показания обвиняемого и потерпевшего, а иногда только обвиняемого   В этих условиях для правильной оценки всей си стемы доказательств и  выводов  о  главном  факте  воз растало  значение  учета  вспомогательных    доказательственных фактов, в том числе    о психологических осо бенностях и  психическом  состоянии  обвиняемого   (под с\димсго) и потерпевшего

По дел\ о хищении В из аптеки большого количе ства наркотических препаратов важное значение как вспомогательное доказательство сыграло заключение комплексной психолого психиатрической экспертизы о психологических особенностях В, обусловленных наркоманией в том числе сужение его интересов и потребностей с фиксацией сознания на вопросах потребления и приобретения наркотиков Вспомогательный доказательственный факт об указанных особенностях моти вационной сферы В повысил надежность вывода суда о том. что он похитил наркотики с целью личного потребления, а не для реализации с целью наживы или по другим причинам

В приведенном примере    содержание    субъективной стороны преступления усматривалось из показаний подсудимого и необходимо было только всесторонне проверить эти показания, сопоставив их с другими собран ными  по делу доказательствами   Однако  на  практике неретко встречаются  случаи,  когда    под воздействием ситуации мотив не осознается до конца преступником «Таже в умышленных преступлениях фактор ситуации может превалировать в такой степени, что субъект не в состоянии   объяснить     мотивацию     своих    действий52

86

Факт существования актуально не осознаваемых мотивов которые как бы остаются «за занавесом», отмена-ется и в  психологической  литературеЬ6

В этой связи отметим, что по изученным делам о преступлениях, предусмотренных ст 104 и ПО УК рСФСР, обвиняемые нередко затруднялись четко объяснить мотивы своих действий и давали такие объяснения «Был возм\щен и не сдержал себя», «Не знаю, как это получилось» и т п Сложности в вербализации мотивов своих действий объясняются тем, что тонкие нюансы мотивации мог^т не осознаваться преступником в состоянии физиологического аффекта, при котором «извращается сознательная и волевая деятельность, до предела сужается сознание, нарушается иерархия побуждений»54

Извращение мотивационной сферы личности наблюдается и в состоянии фрустрации, которое сопровождается бурными и неадекватными реакциями, агрессивностью, быстро переходящей в гнев 55, что может быть положено в основу объяснения смысловой направленности действий обвиняемого по делам о так называемых «безмотивных» преступлениях, совершенных с особой жестокостью

Установленные с помощью заключения эксперта-психолога фактические данные могут учитываться и при доказывании динамики вины, то есть «изменения содержания и направленности умысла, содержания неосторожности, возникновения нового или отпадения старого \мысла под влиянием различных обстоятельств объективного и субъективного характера»56 Здесь приобретает важное значение не только диагностика состояния физиологического аффекта, но и определение момента его начала и окончания (одно и то же психическое состояние может иметь различную продолжительность у разных индивидов) Если умысел на убийство возник в состоянии аффекта, а приведен в исполнение после того, ■<ак это состояние прошло, такое убийство, при отсутствии отягчающих вину обстоятельств, подлежит ква ■Щфикации по ст   103, а не ст   104 УК РСФСР57

Так, М в общежитии из хулиганских побуждений набросился ночью на спящего соседа по кровати К и стал наносить ему удары Последний, обороняясь, взял іежащую на полу деревянную рейку и нанес ею сильный удар по голове М , от чего тот потерял сознание и

87

упал на пол. К. перенес пострадавшего на кровать. Сразу же после этого М. очнулся и стал приподниматься. К., полагая, что М. собирается снова наброситься на него, нанес ему еще несколько ударов по голове той же рейкой, а когда она раскололась, выбежал из спальны, принес другую рейку и нанес М. по голове еще несколько ударов, от которых последний скончался.

По данному делу для выяснения динамики вины важное значение имело исследование динамики психического состояния обвиняемого. С этой целью на разрешение судебно-психологической экспертизы были поставлены следующие вопросы:

не находился ли К- в момент нанесения первого удара рейкой по голове М. в состоянии физиологического аффекта;

не находился ли К. в состоянии физиологического аффекта в момент нанесения последующих ударов рейкой, используемой для нанесения первого )дара;

не находился ли К. в состоянии физиологического аффекта в момент нанесения М. ударов палкой, принесенной из коридора, которой М. был убит.

Эксперты-психологи дали заключение о том, что:

в момент нанесения пострадавшему первого удара рейкой К. в состоянии аффекта не находился, но действовал импульсивно, то есть его способность сознательного регулирования своих действий и осознавать содержание сложившейся ситуации была снижена;

нельзя исключить, что в момент нанесения последующих ударов рейкой, используемой для нанесения первого удара, К. находился в состоянии физиологического аффекта. Однако достаточными данными для категорического утверждения о наличии у К. этого состояния эксперты не располагают;

в момент нанесения пострадавшему ударов палкой, в результате которых последний был убит, К. в состоянии физиологического аффекта не находился.

Оценив это заключение и другие собранные по делу доказательства, следователь пришел к выводу, что на момент причинения пострадавшему телесных повреждений, от которых последний скончался, в действиях К. отсутствовали признаки преступления предусмотренного ст. 104 УК РСФСР и предъявил ему обвинение по ст. 103 УК РСФСР.

Установленные с помощью заключения эксперта-пси-

&S

холога вспомогательные факты о психологических особенностях и психических состояниях личности могут быть использованы и в процессе доказывания в сложных ситуациях, когда трудно разграничить убийство с инсценировкой самоубийства от истинного самоубийства или же при разграничении убийства по признакам ст. 104 УК РСФСР от умышленного убийства с особой жестокостью (п. «г» ст.  102 УК РСФСР).

Например, сложность в разграничении последних тв\х составов убийства объясняется тем, что их объективная сторона может иметь такие сходные черты, как признаки особой жестокости. Учитывая это, Пленум Верховного суда СССР в постановлении от 27 июня 1975 г. указал: «Судам следует иметь в виду, что убийство, совершенное в состоящий внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего... хотя бы и содержащее такие признаки особой жестокости, как причинение большого количества телесных повреждений, либо совершение убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, следует квалифицировать по ст. 104 ...УК РСФСР»58.

Следовательно, даже при наличии признаков особой жестокости, квалификация по ст. 102 п. «г» возможна лишь в том случае, если будет доказано, что подсудимый не находился в состоянии физиологического аффекта, вызванного неправомерными действиями потерпевшего. Для этого может быть использовано заключение эксперта-психолога.

Анализ практики показывает, что в ряде случаев (по 3,3% изученных .дел) эксперты-психологи не могли дать заключение о состоянии физиологического аффекта по объективным причинам, связанным с тем, что очевидцы преступления отсутствовали, потерпевший скончался, а по показаниям одного обвиняемого, совершившего убийство в ответ на неправомерные действия потерпевшего, нельзя было судить о признаках аффекта. По этой же причине эксперты не могли исключить состояние аффекта и давали категорическое заключение лишь по вопросу о психологических особенностях обвиняемого, предрасполагающих к возникновению состоя-н"я аффекта.

Подобные ситуации могут возникнуть и по делам о А            преступлениях,  которые,    как известно,  чаще

89

всего совершаются в отсутствие очевидцев, что обусловливает дефицит доказательственной информации о признаках психического состояния потерпевшей В таких ситуациях при существующих методиках диагностики психических состояний, основанных главным образом на ретроспективном анализе материалов дела, выводы эксперта-психолога о состоянии стресса, фру. страции неизбежно носили бы предположительный характер и, следовательно, не могли использоваться при доказывании Поэтому и здесь использование судебнэ психологической экспертизы может быть ограничено получением информации об индивидуально-психологических особенностях, предрасполагающих к возникновению психических состояний, дезорганизующих психическую деятельность

В таких ситуациях заключение эксперта-психолога, хотя и не подтверждает прямо версию о состоянии физиологического аффекта (стресса), но, устанавливая одно из условий возникновения этого состояния, тем самым подтверждает достоверность проверяемой версии, то есть является вспомогательным средством проверки версии о психическом состоянии.

Подытоживая сказанное о роли заключения эксперта-психолога в процессе   доказывания,    можно сделать вывод, что само по себе оно не предопределяет выводов об обстоятельствах, подлежащих доказыванию, а имеет доказательственное    значение  лишь  в  совокупности с другими собранными по делу доказательствами   В тех случаях, когда для установления существенных по делу обстоятельств,   касающихся     психических     проявлений личности, необходимо научное исследование и истолко вание признаков психических    явлений   с применением специальных познаний из психологии,    заключение су-дебно-психологической  экспертизы  по вопросам  психологического содержания в контексте с другими собран ными  по делу  доказательствами    создает  более  прочный  информационный   базис  и  повышает    надежность окончательных выводов следователя и суда, что способствует принятию правильного решения по делу   И на оборот, в подобных ситуациях принятие окончательных решений по делу  без заключения    эксперта-психолога по вопросам психологического содержания осуществля лось бы при недостаточном объеме и качестве доказа тельств, т е не эффективно