§ 3. ОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЗНАКИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Как и всякое преступление, рассматриваемое с точки зрения его структуры, международное преступление содержит объективные и субъективные элементы (признаки), имеющие, однако, большую специфику. Она определяется как масштабами преступлений этого вида, так и кругом участников и особенностями их поведения.

С объективной стороны международное преступление характеризуется несколькими признаками. Общепринято, что объективная сторона всякого преступления представляет собой процесс совершения общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые законом интересы. Этот процесс рассматривается с его внешней стороны, с точки зрения последовательного развития во времени и пространстве цепочки событий, которая начинается с преступного действия (бездействия) и кончается наступлением вредных последствий. В общем случае можно выделить три главных компонента, из которых складывается объективная сторона: общественно опасное действие (бездействие) субъекта; вредное последствие; причинная связь между ними. К этому следует добавить, что поскольку всякое преступление совершается в пространстве и времени, существенные характеристики его объективной стороны — это способ, место, время и обстановка совершения преступления.

Все эти компоненты и характеристики объективной стороны присущи и международному преступлению, но здесь они обладают существенными особенностями. Что касается преступного действия, то его специфика связана прежде всего с масштабами международных преступлений.

Международные преступления разнообразны. При этом, если некоторые преступления международного характера по способам их совершения могут мало отличаться от общеуголовных преступлений, совершаемых в рамках национального права (например, угон самолета или продажа наркотиков), то международные преступления в собственном смысле слова достигают глобальных масштабов и соответственно объективная их сторона представляет собой не одно действие и даже не серию действий одного лица (продолжаемое преступление), а сложную и разветвленную деятельность многих лиц и организаций, осуществляемую подчас на протяжении нескольких лет и даже десятилетий.

Понятие деятельности встречается и в национальном уголовном праве. Но в международном уголовном праве она гораздо сложнее, продолжительнее и масштабы ее значительно шире.

Характерным примером служат преступления против мира и человечества. Агрессия гитлеровской Германии против европейских государств, вылившаяся во вторую мировую войну, готовилась с 1933 г. — прихода нацистов к власти. В подготовку и осуществление агрессии были вовлечены десятки тысяч людей, весь государственный и партийный аппарат, включая зарубежные службы. А.Н. Трайнин справедливо отмечал, что "преступление против человечества складывается не из эпизодического действия (удар ножом, поджог и т. п.), а из системы действий, из определенного рода "деятельности" (подготовка агрессии, политика террора, преследование мирных граждан и т. п.)".

Под рассматриваемым углом зрения иначе выглядит применительно к международным преступлениям и такой признак как способ совершения преступления. Под способом понимаются определенный порядок, метод, последовательность приемов, применяемых лицом при совершении преступления. Но в сложной и разветвленной деятельности, образующей объективную сторону международного преступления, часто невозможно выделить какой-то один способ его совершения: различные участники этого преступления, в зависимости от их места и роли в механизме единой деятельности, используют различные методы и приемы, равно как и различные технические и иные средства, в своей совокупности приводящие к намеченным результатам.

Действия, входящие в объективную сторону международного преступления, могут совершаться в разное время и на разных территориях, иногда весьма отдаленных друг от друга. Продолжительность международного преступления должна исчисляться начиная с первого во времени преступного акта, входящего в состав рассматриваемого деяния, и оканчивая временем наступления преступных последствий (если они имели место) или прекращения действий при пресечении преступления. Что же касается места совершения международного преступления, то оно должно определяться как местом совершения действий (бездействия), входящих в его состав, так и местом наступления преступных последствий. Например, агрессивная война планируется, как правило, на территории государства-агрессора, а последствия ее наступают на территориях государств, подвергшихся нападению. Все эти территории будут местом совершения данного преступления.

Международное преступление может быть совершено и путем преступного бездействия. Эта форма преступления обычно определяется как общественно опасный и противоправный акт поведения, состоящий в несовершении лицом того действия, которое оно должно было и мог по выполнить. Во многих международных преступлениях такое бездействие встречается в соединении с различными и преступными действиями. Главным образом это относится к поведению должностных лиц.

Международный военный трибунал для Дальнего Востока приговорил к смертной казни бывшего командующего японской армией в Китае генерала И. Мацуи за зверства, совершенные японскими войсками при захвате Нанкина в декабре 1937 г. (там было убито более 200 тыс. человек). Сам Мацуи в этом не участвовал и никаких распоряжений не давал. Но в приговоре указывалось, что Мацуи "обладал достаточной властью для того, чтобы установить контроль над своими войсками и защищать несчастных жителей Нанкина. Это был его долг. Он должен нести уголовную ответственность за то, что не выполнил этот долг". Такое же обвинение по этому эпизоду было предъявлено и бывшему премьер-министру Японии К. Хирота.

Международные преступления могут быть продолжаемыми и длящимися. Продолжаемое преступление состоит из ряда эпизодов, объединенных единым или сходным способом совершения преступления и общим умыслом. Таковы, например, издевательства над военнопленными или акты разбоя среди мирного населения. Длящееся преступление отличается тем, что его состав осуществляется непрерывно (например, при незаконной оккупации чужой территории, захвате и удержании заложников, депортации населения и т. п.).

Второй элемент объективной стороны вредные последствия. В ряде случаев состав международного преступления сконструирован таким образом, что уже само действие (деятельность) независимо от последствий образует оконченное преступление (например, заговор против мира). Но когда преступные последствия международных преступлений наступают, то они, как правило, отличаются большим разнообразием и могут достигать исключительных масштабов. Нет необходимости подробно рассматривать здесь трагические последствия второй мировой войны, унесшей свыше 50 млн человеческих жизней. Еще более катастрофическими могут быть последствия ядерной войны. Но и такие международные преступления как геноцид, апартеид, расовая дискриминация, терроризм, посягательства на окружающую среду способны причинить огромный материальный, нравственный, социальный вред. При этом следует принимать во внимание как непосредственный ущерб, так и вред, более отдаленный во времени.

Весьма тяжелы последствия таких преступлений как продажа детей, долговая кабала, рабство. Данные Экономического и Социального Совета ООН (ЭКОСОС) показывают, что эти грубые нарушения норм и принципов Объединенных Наций все еще существуют в ряде стран. В Саудовской Аравии, например, численность рабов составляет около 250 тыс., из них 60%  - иностранцы, проданные в рабство. В докладе ЭКОСОС 1982 г. было подчеркнуто, что проблема рабства не исчезла; в некоторых странах ей на смену "пришла сходная с рабством практика, которая является наиболее гнусной и отвратительной: крепостное состояние, долговая кабала, эксплуатация детей и зависимые формы брака". Все эти преступления калечат женщин и молодежь физически и духовно, приносят неустранимый вред развитию личности.

В юридической литературе справедливо обращалось внимание и на то немаловажное обстоятельство, что некоторые преступления международного характера, будучи совершены в мирное время, становятся в руках реакционных сил средством нагнетания международной напряженности, способны провоцировать серьезные международные конфликты. Это относится в особенности к терроризму, угону самолетов, пиратству, посягательствам на национально-культурное наследие народов.

Преступное действие (бездействие) и преступное последствие соединяются между собой причинной связью. Этот элемент во многих международных преступлениях исключительно сложен. Если в общеуголовной теории идет дискуссия о том, включает ли причинная связь между преступным действием и последствием только одно звено (т. е. является "непосредственной") или несколько звеньев, то для международного уголовного права этот спор представляется беспредметным. Сложность причинной связи, наличие в ней многочисленных звеньев здесь не вызывает никаких сомнений, особенно когда речь идет о преступной деятельности государства. На заседании Нюрнбергского трибунала отмечалось, что подсудимые "захватили германское государство и превратили его в разбойничье государство, подчинив своим преступным намерениям всю исполнительную мощь государства... Этому содействовали все руководители всех прочих учреждений и оказывали этому поддержку... Ни одно из учреждений не хотело уклониться, так как газовые камеры и уничтожение в целях приобретения жизненного пространства являлись выражением высшей идеи режима, а этим режимом были они сами".

Объективная сторона международного преступления должна быть проанализирована применительно к деятельности не только физических лиц, но и государства в целом. Государство выступает вовне через свои органы и несет ответственность за их действия. Неправомерная деятельность этих органов, принимающих решения и осуществляющих их с нарушением норм международного права, означает неправомерную деятельность государства. Признаки объективной стороны могут быть в таких случаях разнообразны: издание преступных приказов; заключение соглашений, противоречащих международному праву; фактические военные действия, нарушающие законы и обычаи войны, и т. п. Не только акты агрессии, но и геноцид, международный терроризм и другие подобные преступления планируются и реализуются в современных условиях не отдельными лицами или группами, а целыми государствами, и они должны нести за них надлежащую ответственность.

Перейдем теперь к субъективной стороне международного преступления. Этим понятием обозначается психологическое отношение субъекта к своим общественно-опасным действиям и их последствиям, выраженное в форме умысла или неосторожности. К субъективной стороне (в качестве факультативных элементов) относятся также цель и мотив преступления.

Субъективная сторона международного преступления, отражая интересы и намерения субъекта, служит внутренним источником поведения, направляет и регулирует объективную сторону поступка. Интеллектуальные и волевые особенности субъективной стороны международного преступления весьма разнообразны и определяют как политическую и юридическую оценку содеянного, так и степень ответственности виновных. Принципы современного уголовного права не допускают возложения ответственности за совершение действия при отсутствии вины (умысла или неосторожности), т. е. исключают так называемое объективное вменение. Вместе с тем одно лишь психическое состояние, не выраженное в конкретных внешних действиях, также не может являться основанием уголовной ответственности.

В нормах международного права форма вины (умысел, неосторожность) обычно не упоминается. Однако сама природа большинства международных преступлений такова, что они могут быть совершены только умышленно и с четко определенными целями.

Умысел как форма субъективной стороны включает интеллектуальные и волевые элементы. Интеллектуальный элемент умысла заключается в том, что лицо сознает общественно опасный (противоправный) характер своих действий, их фактическое (физическое) содержание, а также предвидит возможные последствия, которые проистекут из его действий, и сознает их общественно вредный характер.

Все эти признаки умысла присущи и международному преступлению, с той лишь разницей, что соотношение между ними и некоторые их характеристики могут быть более сложными. Понятно, что субъект международного преступления — физическое лицо — всегда сознает содержание и значение своих действий и их последствий. Возможно, что подлинные масштабы преступных результатов наиболее опасных преступлений (таких как агрессивная война) предвидятся некоторыми из участников не в полной мере; невозможно заранее предсказать и конкретный ход всех будущих событий. Но этого и не требуется для возложения на них ответственности за содеянное. Циничные попытки некоторых обвиняемых на Нюрнбергском и Токийском процессах уклониться от ответственности под предлогом, что они не предвидели всех масштабов преступных операций, которые намечали и планировали, а также того колоссального вреда, который этими операциями был причинен, - эти попытки были справедливо пресечены международными трибуналами, отметившими, что уже сама агрессия есть преступление. Обвиняемые знали и о результатах своих действий. "Давайте раз и навсегда отметем искусственное предположение о том, что большие группы лиц, примыкавших к нацистской партии, носили наглазники, — говорил на Нюрнбергском процессе обвинитель от Великобритании. — Это насмешка над фактами и оскорбление, наносимое умственным способностям этих людей".

Более сложным является вопрос об осознании социального смысла совершаемых преступных действий и их будущих последствий. В современном уголовном праве считается необходимым, чтобы субъект сознавал общественную опасность своих действий и их последствий, т. е. понимал, что эти действия и последствия направлены против общественных ценностей и интересов, осуждаются обществом и государством (для международного уголовного права речь должна идти, видимо, об осуждении международным сообществом).

При отсутствии такого сознания признавать преступление умышленным в современном понимании этого вопроса нет оснований.

Представления об общественной опасности тех или иных действий и их последствий в национальном уголовном праве базируются на законодательном запрещении этих действий, на общеизвестных и общепринятых нормах и принципах права и нравственности; они тесно связаны также с господствующим правовым и политическим сознанием. Поэтому вопрос об осознании общественной опасности своих действий преступником, совершившим общеуголовное преступление, на практике, по существу, не возникает, в ряде случаев это осознание презюмируется (например, в англосаксонском праве).

Иное положение складывается в случае совершения международного преступления, особенно такого, которое прямо направлено против других стран и народов. Например, по доктринам германского фашизма и японского милитаризма, расширение "жизненного пространства" за счет чужих земель рассматривалось как дело, необходимое и полезное для "блага нации". Оценивать общественную опасность международного преступления на основе правосознания тех лиц, социальных групп и государств, которые сами его готовят и совершают, было бы абсолютно неверным. Такая оценка должна иметь объективную международно-правовую основу – нормы и принципы международного права, которые запрещают международные преступления и устанавливают за них ответственность, кем бы и где бы они ни совершались. Именно эти нормы и принципы отражают политическое и правовое сознание миролюбивых народов.

Международные преступники, как показала история, отчетливо понимают вредоносность и противоправность своих действий. Обвинители, выступавшие на заседаниях Нюрнбергского трибунала, справедливо подчеркивали, что преступления, совершенные германским фашизмом, задолго до второй мировой войны были запрещены нормами и принципами международного права. Обращаясь к трибуналу, Главный обвинитель от Великобритании сказал: "Вы не оставите без внимания, даже если эти подсудимые постоянно пренебрегали ими, бесчисленные предупреждения, делавшиеся иностранными государствами... Несомненно, эти люди рассчитывали на победу и мало думали о том, что сами они будут призваны к ответу. Но можно ли позволить хоть одному из них говорить здесь, что, если он вообще знал об этих вещах, он не знал, что они были преступлениями, вопиющими к небу об отмщении". Сам факт попыток гитлеровцев сохранить в глубокой тайне массовые убийства военнопленных и гражданского населения, уничтожение народов других рас и национальностей, грубейшие нарушения законов и обычаев войны и т. п. убедительно свидетельствует о том, что они в полной мере понимали преступность своих действий.

Второй компонент — волевой элемент. Он отражает различную степень интенсивности намерений преступника, его стремления к достижению преступного результата. Обычно по этому элементу различают два вида умысла: прямой, при котором субъект желает наступления результата, и косвенный, при котором наступление преступных последствий допускается как возможное следствие соответствующих действий.

В международных преступлениях преобладает прямой умысел, которому присуща более или менее ясно намеченная цель. На Токийском процессе в качестве одного из доказательств вины японских милитаристов, раскрывающих прямой умысел в развязывании агрессивной войны, фигурировал "меморандум Танака" (бывшего премьер-министра Японии), в котором откровенно говорилось: «Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политики "крови и железа". Для того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию». И далее: В программу нашего национального роста входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить наши мечи с Россией...".

Прямой умысел на развертывание "поэтапной" агрессии с целью гигантского передела мира в пользу Японии выражен совершенно отчетливо; он и составлял субъективную сторону этого тягчайшего международного преступления.

В связи с этим уместно рассмотреть вопрос о целях и мотивах совершения международных преступлений. Целью преступления в теории уголовного права называется тот непосредственный результат, к которому стремится преступник, а мотивом  - его внутреннее побуждение к совершению преступления. В подавляющем большинстве случаев, особенно когда речь идет о преступлениях против человечества, цели и мотивы преступников непосредственно отражают человеконенавистническую сущность поджигателя войны, идеологию расизма, национализма, ненависть к другим народам. Таковы были цели и мотивы немецких фашистов и японских милитаристов, таковы они и у тех, кто в наше время совершает международные преступления.

В некоторых случаях цели и мотивы международных преступлений могут иметь и несовпадающее содержание, например участие в том или ином преступном акте может порождаться мотивами карьеризма, корыстолюбия, мести и т. п. Мотивация может иметь и сложный, смешанный характер. Например, трое главных японских военных преступников, осужденных Токийским трибуналом, - Тодзио, Кидо и Окава, характеризовались следующим образом: "Все трое верили в судьбу, предназначенную Японии. Каждый из них, независимо друг от друга, содействовал заговору, который вовлек Японию на путь агрессии. И по мере того как эти заговоры разрастались и их влияние распространялось, они замышляли все новые и новые интриги внутри страны и за ее пределами. Все трое были опьянены успехами, честолюбивыми замыслами и лестью... Патриотизм этих людей был неразрывно связан с соображениями личной выгоды. Невозможно определить, где кончались эти личные соображения и начинали действовать социальные силы... жаждущие новых рынков и новых источников сырья".

В международных преступлениях, особенно у второстепенных участников, может встретиться косвенный умысел, при котором возможность вредных последствий сознательно допускается, хотя субъект непосредственно к ним и не стремится.

Неосторожная вина (в форме самонадеянности или преступной небрежности) может быть констатирована в редких случаях  - пожалуй, лишь применительно к преступлениям международного характера, таким как загрязнение окружающей среды, порча культурных ценностей, повреждение подводного морского кабеля, незаконное радиовещание.

Существенные особенности присущи вине как признаку правонарушения, совершенного не физическим лицом, а государством.

Вина государства есть не психологическое, как для человека, а социально-политическое и правовое понятие. По определению В.А. Василенко, — это неправомерно реализуемая воля государства-правонарушителя, проявляющаяся в противоправных деяниях его органов. Эта воля имеет ярко выраженное социально-политическое происхождение. Правильно пишет Д.Б. Левин, что государства "выступают как политические коллективы, в которых даже те их органы — и коллегиальные, и единоличные, за непосредственные действия которых они несут ответственность, выражают волю... обусловленную... волей господствующего класса".

Эти соображения не исключают, а, напротив, предполагают выявление и психологической вины (в смысле субъективной стороны преступления) тех конкретных групп и физических лиц, которые инспирировали и реализовали международное преступление. Положение о том, что вина государства не устраняет вины отдельных лиц, четко отражено в решениях Международных Нюрнбергского и Токийского военных трибуналов, осудивших главных военных преступников второй мировой войны и признавших преступными ряд организаций.

Признаки международных преступлений, такие как место, время и обстановка их совершения, могут быть элементами состава преступления (например, военное время или боевая обстановка), а могут иметь и факультативное значение. В последнем случае они выступают как отягчающие или смягчающие вину обстоятельства и влияют на меру наказания. Например, преступления, совершаемые на море или борту воздушного судна, будут более тяжкими, если это имеет место в период стихийных бедствий. Посягательства на национально-культурное наследие народов особенно нетерпимы, когда речь идет об уникальных памятниках национальной культуры, еще сохранившихся в малообитаемых районах планеты. Обстановка совершения международных преступлений имеет не только географическое или историческое, но и политическое значение и содержание. Она должна в полной мере учитываться при анализе и оценке опасности совершенного преступления, его тяжести, степени вины субъектов, приниматься во внимание при назначении наказания и решении других вопросов уголовной ответственности.