ГЛАВА XI РАЗВИТИЕ ДОГОВОРА ДАРЕНИЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
1. ДОГОВОР ДАРЕНИЯ ПО РОССИЙСКОМУ ДОРЕВОЛЮЦИОННОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ
Понятие и правовая природа дарения
До революции 1917 г. правоотношения, связанные с дарением, являлись предметом оживленных теоретических дискуссий. Гражданское законодательство и гражданско-правовая доктрина того времени не давали четких однозначных ответов на вопросы о понятии дарения, его правовой природе, месте этого института в системе гражданского права. Достаточно сказать, что в гражданском законодательстве той поры нормы о дарении были размещены не среди положений о договорных обязательствах, а в разделе о порядке приобретения и укрепления прав на имущество. Хотя, как подчеркивал Г.Ф. Шершеневич, «законодательство признает, что дар почитается недействительным (несостоявшимся?), когда от него отречется тот, кому он назначен...»(1), а следовательно, по мнению Г.Ф. Шершеневича, законодатель бесспорно причисляет дарение к договорным обязательствам(2).
Значительным своеобразием отличались взгляды основоположника российской цивилистики Д.И. Мейера как на природу дарения, так и на место этого института в системе гражданского права, которые были охарактеризованы Г.Ф. Шершеневичем следующим образом: «Иные, принимая в соображение, что посредством дарения возможно установление всех видов; прав, отводят место дарению в общей части гражданского права (Мейер). Но с педагогической точки зрения едва ли это удобно, потому что по поводу дарения пришлось бы излагать положения, которым место только в особенной части»(3). Однако такая оценка взглядов Д.И. Мейера нам представляется упрощенной и несправедливой.
Действительно, в книге Д.И. Мейера «Русское гражданское право» (которая, кстати сказать, принадлежит не перу Д.И. Мейера, а составлена
1. Такое правило содержалось в Своде законов Российской империи (т. X, ч. 1, ст. 973).
2. См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. По изд. 1907 г. M., 1995. С.337.
3. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. СПб., 1902. С. 128.
288
после его смерти его учениками по конспектам лекций Д.И. Мейера(1)) положения о дарении помещены в общей части гражданского права (в разделе о приобретении прав). Но причины такого подхода к изложению курса гражданского права объясняются в самой книге несколько иначе, чем указывал Г.Ф. Шершеневич. Д.И. Мейер подчеркивал, что «безмездно (безвозмездно. -В.В.) права приобретаются различно, например, по передаче, по договору, так что способы безмездного приобретения прав не группируются в одно учреждение; но в различных учреждениях, определяющих безмездное приобретение того или другого права, встречаются многие общие черты, так что есть возможность представить общую теорию дарения, как учреждения, обнимающего в общих чертах все различные учреждения, о безмездном приобретении прав. Таким образом, в учении о приобретении прав находит себе место учение о дарении»(2).
Дело в том, что, по мнению Д.И. Мейера, не все акты дарения могут быть признаны договором. Он подчеркивал, что «по договору приобретается право на чужое действие, по дарению же не всегда приобретается право на чужое действие, а иногда и другое право. Например, лицо обязывается подарить другому известную вещь: тут действительно представляется договор, по которому другое лицо приобретает право на действие, и притом приобретает его безвозмездно. Но, например, лицо, не будучи предварительно обязано подарить вещь, прямо передает ее безвозмездно другому лицу: здесь лицо не приобретает права на чужое действие, а приобретает право собственности на вещь»(3).
Таким образом, существо взглядов Д.И. Мейера по поводу правовой природы дарения состоит в том, что он различал договор дарения как институт обязательственного права, когда на основе соглашения сторон возникает обязательство дарителя передать дар одаряемому, и это полностью укладывается в конструкцию гражданско-правового договора; но с другой стороны, Д.И. Мейер не признавал договором такое дарение, когда имелся лишь факт передачи вещи, который непосредственно порождал право собственности у лица, получившего эту вещь. В последнем случае, при отсутствии соглашения сторон и соответственно вытекающего из него обязательства по передаче вещи, передача вещи (как таковая) представлялась Д.И. Мейеру самостоятельным основанием возникновения права собственности. И в этом смысле имело место безвозмездное отчуждение права соб-
1. См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2-х ч. По испр. и доп. 8-му изд., 1902. Ч. 1. М., 1997 (Сер. Классика российской цивилистики). С. 3.
2. Там же. С. 241.
3. Там же.
289
ственности, которое, по мнению Д.И. Мейера, не охватывалось понятием договора дарения.
В связи с этим следует заметить, что даже с позиций сегодняшнего дня такой подход к оценке правовой природы дарения имеет право на существование и уж во всяком случае не может быть объяснен чисто методическими аспектами, как полагал Г.Ф. Шершеневич(1).
Особых взглядов на правовую природу дарения придерживался и К.П. Победоносцев, который усматривал смысл дарения в перенесении права собственности одним лицом на другое в момент достижения согласия сторонами и поэтому причислял дарение к способам приобретения права собственности(2).
Оппонируя точке зрения К.П. Победоносцева, Г.Ф. Шершеневич писал: «Однако, тот факт, что дарение чаще всего направлено к перенесению права собственности, еще не дает основания игнорировать те случаи дарения, когда оно чуждо этой цели... даже в дарении, направленном на перенесение права собственности, момент перехода последнего не всегда совпадает с моментом соглашения, и тогда между дарителем и одаряемым устанавливается обязательственное отношение»(3).
Сам же Г.Ф. Шершеневич всякое дарение признавал договором. Он указывал: «Дарением называется безвозмездный договор, направленный непосредственно на увеличение имущества одаряемого в соответствии с уменьшением имущества дарителя... Дарение, - подчеркивал Г.Ф. Шершеневич, - представляет собой сделку, основанную на взаимном соглашении, а не на воле одного дарителя. До принятия предлагаемого дара лицом одаряемым дарение не имеет смысла. Поэтому-то дарение признается договором»(4).
При подготовке проекта Гражданского уложения различные взгляды на природу дарения явились предметом тщательного исследования и всестороннего обсуждения. Принимались во внимание также и подходы к этому вопросу, имеющиеся в законодательствах разных государств. Редакционная комиссия констатировала, что дарение, конечно же, является одним из способов приобретения имущественных прав. Но ответ на вопрос о природе дарения и месте этого института в системе гражданского права может быть дан только на основе анализа существа самого юридического действия, из которого возникают свойственные дарению правовые отношения. Ключевым вопросом при проведении такого анализа для Редакционной комиссии являлся вопрос о необходимости (или отсутствии таковой) при-
1. О правовой природе дарения применительно к современному российскому законодательству см.: ч. 1 гл. XII настоящей книги.
2. См.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. II. СПб., 1896. С. 365.
3. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 128.
4. Там же. С. 127.
290
нятия дарения или согласия одаряемого на безвозмездное приобретение имущества. Причем данный вопрос, по мнению Редакционной комиссии, имел решающее значение применительно только к дарению, совершаемому не на основе предварительного соглашения сторон, а путем непосредственной передачи дара одаряемому. «Бесспорно, - заключает Редакционная комиссия, - что дарение в тех случаях, когда оно совершается в форме дарственного обязательства, т.е. безвозмездной выдачей дарителем письменного обязательства об отчуждении своего имущества в пользу одаряемого, не может быть действительным без принятия или согласия одаряемого потому, что дарственное обязательство, как и договоры вообще, основываются всегда на соглашении сторон»(1).
В результате Редакционная комиссия пришла к выводу о необходимости принятия дара или согласия одаряемого как обязательного условия действительности всякого договора дарения, поскольку такое требование вытекает из сущности самого дарения. При этом ход рассуждений Редакционной комиссии, посредством которых она пришла к такому выводу, представляет чрезвычайный интерес, в том числе и с позиций современных гражданского законодательства и науки гражданского права.
В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что дарение составляет исключение из свойственных человеку действий, направленных преимущественно к приобретению, а не к безвозмездному отчуждению имущества, поэтому дарение не совершается без особых побуждений, которые могут быть вполне бескорыстными (благодарность, любовь и т.п.) или могут быть направлены на достижение разных выгод и даже безнравственных целей (средство подкупа, соблазна и т.п.). Но главное состоит в том, что между дарителем и одаряемым должны существовать известные чисто личные отношения нравственного свойства, которые обыкновенно продолжаются и после совершения дарения, независимо от юридических последствий, возникающих из этой сделки.
Ввиду такого личного характера, отличающего дарение от других имущественных сделок, одаряемому небезразлично, кто именно, по какому побуждению и с какой целью намерен предоставить ему имущественную прибыль. Точно так же и предмет дарения, хотя бы от исходил от близкого друга или родственника, не всегда является выгодным для одаряемого, но может иногда и принести последнему убытки. Если же еще принять во внимание, что всякое дарение, независимо от обязательств, которые может установить сам даритель, в силу закона возлагает на одаряемого известные
1. Гражданское Уложение: Проект Высочайше учрежденной Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И.М. Тютрюмова. Том второй. СПб., 1910. С. 360.
291
обязанности, например обязанности возврата имущества в случае совершения действий, которые могут быть расценены как неблагодарность, то станет ясно, что дарение не может осуществляться без согласия одаряемого на принятие дара. «Дарение, - полагала Редакционная комиссия, - как и всякое другое благодеяние, никому не может быть навязываемо, следовательно, не может быть и совершаемо без согласия одаряемого»(1).
Необходимость принятия дарения для действительности этой юридической сделки не только имеет то значение, что никто не может быть одарен против его воли, но имеет еще и то последствие, что даритель до изъявления одаряемым согласия на принятие имущества может отказаться от своего намерения, следовательно, одностороннее предложение или обещание совершить дарение не имеет обязательной силы.
В результате Редакционная комиссия пришла к заключению, в соответствии с которым необходимость принятия дарения (согласия одаряемого на приобретение имущества в виде дара) «вытекает из самого внутреннего свойства дарения, безусловно обязательна для каждого дарения...» А поскольку дарение не может осуществиться без обоюдного согласия сторон (дарителя и одаряемого), то «из этого следует, что дарение есть договор, ибо... соглашение двух или нескольких лиц о приобретении, изменении или прекращении прав признается договором»(2).
В связи с этим в проекте Гражданского уложения нормы о дарении составили гл. IV «Дарение» разд. II «Обязательства по договорам» кн. V «Обязательственное право». Указанная глава открывалась нормой, содержащей следующее определение договора дарения: «По договору дарения даритель, при жизни своей, безвозмездно предоставляет другому лицу какое-либо имущество. К предоставлению кому-либо имущества на случай смерти применяются правила о завещаниях» (ст. 1782).
Несмотря на имеющиеся разногласия между российскими правоведами относительно правовой природы дарения и места этого института в системе гражданского права, называемые ими основные черты (признаки) дарения (договора дарения) в основном совпадали(3). Речь шла о четырех характерных признаках: 1) безвозмездность дарения; 2) направленность на увеличение имущества одаряемого; 3) уменьшение имущества дарителя; 4) намерение дарителя одарить одаряемого.
Признак безвозмездности дарения не толковался таким образом, что непременно должно отсутствовать всякое встречное предоставление. Так,
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 361.
2. Там же. С. 361-362.
3. См., напр.: Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 241-243; Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 127-12.9.
292
Г.Ф. Шершеневич отмечал, что с юридической точки зрения «под безвозмездностью следует понимать только то, что передаваемой ценности не соответствует эквивалент. Нельзя, например, считать возмездным дарение потому, что за подаренные нож или ружье одаряемый вручает дарителю монету, руководствуясь народным предрассудком, что железо и сталь дарить опасно»(1). При этом считалось, что мотивы и побуждения дарителя, даже если они были отнюдь не бескорыстными, не порочили признака безвозмездности дарения. Например, Д.И. Мейер писал: «Действительно, очень редко дарение производится совершенно бескорыстно, а обыкновенно или оно составляет вознаграждение за какую-либо услугу, оказанную дарителю со стороны лица одаряемого, или даритель хочет приобрести какие-либо материальные или нематериальные выгоды, например, склонить лицо одаряемое на свою сторону: но тем не менее сделка остается дарением. Поэтому если лицо одарит кого-либо в надежде на его услугу, которая, однако же, не оказывается, то дарение все-таки действительно, потому что надежда на вознаграждение не имеет юридического момента»(2).
Направленность дарения на увеличение имущества одаряемого, как отмечал Г.Ф. Шершеневич, должна составлять непосредственную цель дарения. Он подчеркивал, что по этой причине «не подходит под понятие дарения такая меновая сделка, в которой одна сторона выигрывает более другой, потому что такое обогащение составляет случайный элемент и не является прямой целью соглашения. Не будет дарением, когда должник, снисходя к кредитору, предоставляет ему в обеспечение его права требования залог или поручительство, потому что этим действием он не увеличивает ценности имущества своего верителя, а только обеспечивает его права»(3).
При дарении увеличение имущества одаряемого должно осуществляться за счет уменьшения имущества дарителя. Этот признак, по мнению дореволюционных правоведов, позволял отличать дарение от завещания. Например, Д.И. Мейер указывал, что «даритель лишается какого-либо права, и притом при жизни, потому что если лицо дарит что-либо другому, но так, чтобы дар перешел к одаряемому по смерти дарителя, то дарение уже имеет вид завещательного распоряжения»(4). С этим мнением соглашался и Г.Ф. Шершеневич, который также отмечал, что «этим признаком дарение отличается от завещания. По завещанию наследователь оставляет все свое имущество или часть другому лицу, но имущество его не уменьшается, пока он жив, а после его смерти это имущество будет принадлежать уже не
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 128.
2. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 242-243.
3. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 128-129.
4. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 241.
293
наследователю, а наследнику»(1). По мнению Г.Ф. Шершеневича, данный признак позволял также отличать договор дарения от некоторых других договоров. В частности, он утверждал: «С точки зрения того же признака не будет дарением страхование жизни в пользу третьего лица, потому что увеличение имущества этого последнего не связано с уменьшением имущества страхователя»(2).
И наконец, один из главных признаков дарения, по мнению российских правоведов, состоял в наличии у дарителя намерения одарить другое лицо. Д.И. Мейер объяснял этот признак следующим образом: «Как каждая сделка предполагает волю лица на ее совершение, так и дарение предполагает со стороны дарителя намерение одарить другое лицо (animus donandi), так что где нет этого намерения, нет и дарения, хотя бы были налицо все другие его принадлежности. Поэтому если какая-либо сделка, заключенная возмездно, оказывается недействительной, но может сохранить силу как дарение, то отсюда не следует еще, что она сама собой обращается в дарение, потому что при недействительности сделки возмездной не разумеется само собой намерение лица одарить другого контрагента»(3).
В материалах Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения можно обнаружить свидетельства детальнейшего анализа указанного признака дарения в процессе подготовки законопроекта. В частности, там отмечается, что необходимым условием самого намерения дарителя одарить другое лицо должно быть сознание отчуждателя, что он производит обогащение другого лица. Хотя из самого понятия дарения как способа отчуждения уже вытекает, что оно может быть последствием лишь сознательной воли дарителя, но для понятия дарения требуется еще сознание отчуждателя, что приобретатель получает имущественную прибыль, поскольку без такого сознания не может быть речи и о намерении одарить. В подтверждение указанных рассуждений приводился пример, когда кто-либо покупает вещь за слишком высокую плату или продает ее слишком дешево, не зная действительной стоимости вещи. В этом случае он предоставляет другому лицу имущественную прибыль бессознательно, а следовательно, и не намеренно, вследствие чего в таких действиях не имеется дарения в юридическом смысле этого слова.
Вместе с тем Редакционная комиссия отмечала, что могут быть и такие случаи, когда лицо, лишающее себя имущества, сознательно обогащает приобретателя, не имея вовсе намерения произвести дарение. Например, лицо, приобретая вещь, сознательно платит за нее цену выше ее действи-
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 129.
2. Там же.
3. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 243.
294
тельной стоимости только потому, что приобретаемая вещь ему крайне необходима; или лицо продает вещь за бесценок вследствие крайней нужды в деньгах. Указанные лица вполне сознают, что они обогащают других, хотя вовсе не имеют такого намерения, а желают лишь избежать невыгодных для них самих последствий. Очевидно, что в подобных случаях нельзя говорить о дарении. Однако из этого не вытекает, что намерение дарителя должно иметь своей целью благодеяние без примеси каких-либо других, в том числе эгоистических побуждений. «Требуется только, - подытоживает Редакционная комиссия, - чтобы в ряду побуждений и целей, руководящих отчуждателем, было намерение обогатить приобретателя; в чем же заключаются другие побуждения дарителя, - безразлично»(1).
Спорным являлся вопрос о значении дарений, делаемых из благодарности (donatio remuneratoria). Было признано, что по общему правилу нет оснований не признавать за дарением, совершаемым из благодарности, свойства истинного дарения и освобождать его от установленных для этого института специальных правил. Чувство благодарности является не только слишком неопределенным побуждением, но и легко обнаруживается, так что всякое дарение можно подвести под такое побуждение. Сомнения могут возникнуть лишь в том случае, когда действие, в благодарность за которое совершается дарение, заключается в исполнении таких работ или услуг, которые делаются обыкновенно за денежную плату, а потому имеют свойство промысла. Подход Редакционной комиссии к подобным ситуациям состоял в том, что оценка сделки, посредством которой лицо производит вознаграждение за работы или услуги, зависит от намерений этого лица. Если указанное лицо, полагая, что одаряемый выполнил работы или оказал услуги безвозмездно и бескорыстно, желает выразить ему благодарность в форме дарения, то такая сделка составляет действительное дарение. Если же лицо, в пользу которого совершена работа без предварительного соглашения о вознаграждении, признает себя обязанным к вознаграждению, то производимая на этом основании уплата должна признаваться не дарением, а платежом долга(2).
Основные элементы договора дарения
Высказанные в дореволюционной юридической литературе взгляды на предмет договора дарения также не отличались однообразием.
Как уже отмечалось, Д.И. Мейер под предметом дарения понимал всякое безвозмездное, намеренное отчуждение какого-либо имущественного права. Он указывал: «Предметом дарения может быть всякое имуществен-
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 359.
2. См. там же.
295
ное право, не только право собственности, хотя и справедливо, что оно всего чаще является предметом дарения... Относительно права даримого заметим, что оно должно состоять в распоряжении дарителя, т.е. даритель должен быть субъектом этого права, ибо в противном случае отчуждение его недействительно. Но всякое право, способное подлежать отчуждению, может быть подвергнуто и отчуждению дарственному»(1).
Г.Ф. Шершеневич определял предмет договора дарения через действия дарителя, которые приводят к увеличению имущества одаряемого, отмечая: «Увеличение имущества одаряемого производится: 1) передачей вещей в его собственность; 2) предоставлением ему других вещных прав, с которыми соединено пользование; 3) установлением обязательственного отношения, в котором одаряемому присваивается право требования; 4) освобождением одаряемого от обязательства или устранением ограничения его права собственности»(2).
В проекте Гражданского уложения предмет договора дарения был определен следующим образом: «Дарение может заключаться в отчуждении или установлении права, в отказе от права или в принятии дарителем на себя обязательства» (ст. 1783). К этому добавим наиболее типичный предмет дарения, который вошел в само определение понятия договора дарения, а именно: предоставление другому лицу какого-либо имущества (ст. 1728).
Таким образом, по проекту Гражданского уложения договоры дарения включал в себя четыре вида действий дарителя: 1) предоставление имущества одаряемому (вещи в собственность либо передача имущественного права); 2) установление права в пользу одаряемого; 3) отказ дарителя от своего права в отношении одаряемого; 4) принятие дарителем на себя обязательства в отношении одаряемого.
В материалах Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения имеется детальный комментарий положений проекта об отдельных видах действий дарителя, составляющих предмет договора дарения.
Редакционная комиссия, в частности, подчеркивала, что существенным признаком дарения является безвозмездность договора; а так как предмет этого договора может заключаться в отчуждении или установлении права, в отказе от права или в принятии дарителем на себя обязательства (ст. 1783), то ст. 1782 подводит все эти различные способы приобретения имущественных прав под выражение «предоставление другому имущества»(3).
Далее Редакционная комиссия отмечала, что предметом дарения является не только право собственности на движимое и недвижимое имущество,
1. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 247.
2. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 129.
3. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 363.
296
но и другие вотчинные (т.е. вещные) права. Кроме того, уже к моменту подготовки проекта Гражданского уложения практика российских судов допускала дарение, совершаемое принятием дарителем на себя обязательства. Специально подчеркивалось, что употребляемое в ст. 1783 проекта выражение «право» разумеется не только как вотчинное право, но и как право требования из обязательства. Дарение может заключаться и в предоставлении одаряемому такого вотчинного права, которое вновь устанавливается в лице одаряемого, например права сервитута. А под понятие «отказ от права» подходит как отказ от права требования (прощение долга), так и отказ от вотчинного права, например права сервитута.
Что касается безвозмездного отказа от права, то, по мнению Редакционной комиссии, он может быть признан дарением только в том случае, если такой отказ касается уже приобретенного права, входящего в состав имущества дарителя. Поэтому, например, отречение от наследства без указания лица, к которому оно должно поступить, не может считаться дарением в пользу того, кто будет призван по закону вступить в наследство после отрекшегося. Но право на открывшееся наследство может быть предметом отчуждения, а следовательно, и дарения.
Равным образом отказ от права залога или иного обеспечения не признавался дарением, так как в этом случае не происходит ни уменьшения имущества на одной, ни увеличения имущества на другой стороне.
Предмет договора дарения рассматривался Редакционной комиссией также в качестве критерия отграничения договора дарения (особенно в форме дарственного обязательства) от иных гражданско-правовых договоров в случае их безвозмездного исполнения. Так, подчеркивалось, что дарственное обязательство имеет своим предметом передачу имущества в собственность одаряемого и этим отличается от других безвозмездных договоров: ссуды, поклажи, безвозмездного ведения чужих дел по доверенности. То обстоятельство, что лица, оказывающие безвозмездные услуги по названным договорам, иногда лишают себя более или менее верного дохода, в результате чего другая сторона сберегает свои средства, не придает этим сделкам значения дарения, так как они заключают в себе только отказ от возможного, но не приобретенного еще права на вознаграждение и поэтому не влекут за собой уменьшения имущества на стороне ссудодателя, поклажепринимателя или поверенного. С этой точки зрения предоставление денег в беспроцентный заем и отказ заимодавца от условленных или узаконенных, но еще не начисленных процентов также не составляют дарения(1).
О глубоком понимании российскими цивилистами сущности дарения и детальнейшей проработке ими всех вопросов, связанных с определением
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 363-364.
297
предмета договора дарения, свидетельствует следующая норма проекта Гражданского уложения: «Дарение всего или доли всего настоящего или будущего имущества, без ближайшего означения предметов дарения, признается недействительным» (ст. 1784).
Комментируя данную норму, Редакционная комиссия отмечала, что все имущество лица, в смысле совокупности прав и обязанностей, может приобретаться только по наследству, т.е. в силу и с момента смерти этого лица, тогда как право собственности на подаренное имущество переходит к одаряемому: в отношении недвижимости - со времени внесения соответствующей записи в вотчинную книгу, а в отношении движимого имущества -со времени его передачи одаряемому; долги же дарителя вообще не переходят на одаряемого.
Заслуживает внимания и общий вывод Редакционной комиссии: «Таким образом, дарственное отчуждение всего имущества может быть совершено только путем дарения отдельных, определенных предметов, входящих в состав имущества, но не в виде уступки права на всю совокупность или на отвлеченную долю всего имущества. Возможность дарения всего имущества или известной доли его, без ближайшего указания составных частей, вносила бы чрезвычайную неопределенность в отношения между дарителем и одаренным, затрудняла бы верителей дарителя при оспаривании его действий и слишком облегчала совершение необдуманных и чрезвычайных дарений»(1).
В отличие от действовавшего в период подготовки проекта Гражданского уложения российского гражданского законодательства, запрещавшего дарение будущего имущества, проект допускал возможность такого дарения по дарственному обязательству (на современном юридическом языке - договору обещания дарения). Такой вывод подтверждается следующим заключением Редакционной комиссии: «С точки зрения проекта вещь, еще не существующая или не принадлежавшая известному лицу, не может быть отчуждаема этим лицом, но может составлять предмет всякого рода договоров, в том числе и дарственных обязательств, устанавливающих не переход права собственности на вещь, а лишь личное право требования о доставлении обещанной вещи. На этом основании ст. 1784, не запрещая вообще дарения будущего имущества, требует только, чтобы подобное дарение, хотя бы оно распространялось на все ожидаемое дарителем имущество, содержало в себе ближайшее указание отдельных предметов, входящих в состав даримого имущества»(2).
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 365.
2. Там же С. 366.
298
Проектом допускалось заключение договора дарения с особыми правами дарителя. Во-первых, обращает на себя внимание норма, в соответствии с которой даритель мог выговорить себе право отмены дарения на случай, если даритель либо одаряемый и его наследники по нисходящей линии умрут ранее дарителя (ст. 1785). При этом Редакционная комиссия подчеркивала, что справедливость дарения, совершаемого под указанным условием, не подлежит сомнению. Даритель осуществляет дарение обыкновенно вследствие любви, благодарности и тому подобных чувств, которые он испытывает к одаряемому, поэтому вполне естественно предоставить дарителю право условиться об отмене дарения на случай смерти одаряемого и ближайших его наследников с той целью, чтобы подаренное имущество не перешло в руки совершенно посторонних лиц, которым даритель вовсе не желает оказывать благодеяния.
Во-вторых, даритель, предоставив одаряемому имущество в собственность, имел право оставить за собой или передать другому лицу правомочия по владению и пользованию указанным имуществом (ст. 1786). Имелось в виду устранить сомнения по поводу возможности такого дарения, имевшиеся в судебной практике, в особенности в отношении движимого имущества, право собственности на которое по общему правилу переходит к одаряемому с момента передачи ему имущества. Но передача подаренной вещи может заключаться не только в фактическом ее вручении приобретателю, но и в поступлении ее хотя бы в ограниченное распоряжение последнего. Временное лишение одаряемого права владения вещью не лишает его права собственности на подаренное имущество и не уничтожает силы дарения(1).
К лицам, участвующим в дарении, - дарителю и одаряемому (одаренному), - дореволюционное гражданское законодательство не предъявляло никаких особых требований, помимо тех, которые предъявлялись ко всякому субъекту гражданских правоотношений. Поэтому в юридической литературе того времени обсуждались в основном вопросы, касающиеся возможности участия в правоотношениях, связанных с дарением, лиц, находящихся под опекой как в качестве дарителей, так и в качестве одаряемых. Например, Д.И. Мейер указывал, что «так как за неспособных к гражданской деятельности действуют их законные представители, то возникает вопрос, распространяется ли представительство опекуна на право дарения?». Отвечая на этот вопрос, Д.И. Мейер подчеркивал: «Обязанность опекуна -охранять интересы малолетнего, а дарение составляет ущерб для дарителя, и потому казалось бы, что дарение со стороны опекуна не должно быть признаваемо действительным. Однако же, по нашему законодательству, не
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 367-368.
299
считаются недействительными те действия опекуна, которые клонятся к ущербу опекаемого, а только опекун подлежит за них ответственности. Но и ответственность опекуна условна: если он докажет, что дарение выгодно для малолетнего, то нет для него и ответственности»(1).
На вопрос о возможности дарения лицу, состоящему под опекой, Д.И. Мейер давал аналогичный ответ. Хотя он отмечал, что «с первого взгляда вопрос разрешается просто: так как дарение составляет прибыль для лица одаряемого, следовательно, клонится к его выгоде, то нет повода отвергать возможность дарения лицу, состоящему под опекой. Но фактически дарение может оказаться невыгодным: содержание подаренного имущества может стоить дороже самого имущества. Поэтому и относительно дарения, производимого лицу, состоящему под опекой, должно сказать то же, что сказано о дарении, производимом лицом, состоящим под опекой: принятие дара со стороны опекуна действительно; но если дарение окажется невыгодным для опекаемого, причинит ему ущерб, то опекун за него отвечает»(2).
Действовавшее до революции российское гражданское законодательство содержало ограничение дарения лишь в отношении одного лица (в качестве одаряемого): для принятия в виде дара недвижимого имущества церковью или монастырем требовалось Высочайшее разрешение (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 985).
В проекте Гражданского уложения среди норм, регулирующих договор дарения, имелось лишь одно правило, относящееся к субъектам договора дарения. В соответствии с этим правилом «дарение в пользу ребенка, имеющего родиться от определенного лица, может быть принято отцом или матерью ребенка» (ст. 1791). Появление этого правила в проекте объяснялось Редакционной комиссией тем, что дети, даже не родившиеся, пользуются со времени их зачатия покровительством закона и уравниваются с родившимися, насколько имеются в виду их права. На этом основании, по мнению Редакционной комиссии, не может быть сомнения в возможности совершить дарение в пользу зачатого ребенка, так как дар в этом случае может быть принят матерью ребенка или особой опекой, установленной для защиты интересов еще не рожденного ребенка(3).
Форма и порядок заключения договора дарения
В российском дореволюционном гражданском законодательстве требования к форме договора дарения различались в зависимости от вида
1. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 245.
2. Там же. С. 246.
3. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 371.
300
договора дарения и объекта дарения. Комментируя соответствующие положения законодательства, Г.Ф. Шершеневич писал: «В силу дарения даритель или передает право собственности, или обязывается передать, или отрекается от своего права требования. Соответственно тому разнообразится и форма дарения. Если вследствие дарения устанавливается обязательственное отношение, в силу которого даритель обязывается в будущем передать вещь, то не требуется письменной формы. Если же в силу дарения одновременно с соглашением должна следовать передача права собственности, то форма дарения различается, смотря по тому, касается ли она движимых или недвижимых вещей. Для дарения движимых вещей закон не устанавливает письменной формы. Дарение исполняется вручением даримой вещи тому, кому она назначается, и поступлением ее в его распоряжение... Право собственности приобретается одаряемым с момента передачи. Дарение недвижимостей соединено с формальностями, установленными для перехода вообще недвижимостей, следовательно, должно совершаться крепостным порядком... Акт, которым укрепляется право собственности на недвижимость на основании дарения, называется дарственною записью. Дарение, как обязательство, имеет силу с момента состоявшегося соглашения, выраженного в той форме, которая установлена законом для перехода права собственности. А так как эта форма состоит из нескольких раздельных действий (совершение акта у нотариуса, утверждение его старшим нотариусом), то следует признать, что до окончания целого обряда укрепления наследники дарителя могут отказаться от исполнения дарения... Право же собственности приобретается позднее вводом во владение...»(1)
Д.И. Мейер обращал внимание на особенности формы таких видов дарения, как пожалование и пожертвование. Он указывал: «Пожалование совершается актом, исходящим от верховной власти, именным Высочайшим указом, и на основании такого акта Министерство земледелия и государственных имуществ делает распоряжение о сдаче пожалованного имущества, и лицо вводится во владение. Пожертвование совершается обыкновенно письменным предложением дара со стороны дарителя и отзывом подлежащего органа государственной власти о принятии его»(2).
Проект Гражданского уложения содержит несколько норм, определяющих требования к форме договора дарения. Прежде всего это норма о том, что для совершения дарения через поверенного требуется особая доверенность с указанием в ней одаряемого лица и предмета дарения (ст. 1787). Объясняя включение данного правила в текст проекта Гражданского уложения, Редакционная комиссия указывала, что не подлежит сомнению воз-
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 130-131.
2. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 248.
301
можность совершения договора дарения, как и всякого договора, через представителя. Однако для совершения особо важных для доверителя действий (к каковым относится дарение) требуется и особая доверенность. Дарение не может быть совершено поверенным от имени дарителя без положительного на то полномочия, поскольку в гражданском обороте намерение совершить дарение вообще не предполагается. Ввиду чисто личных отношений по дарению лицо, желающее совершить таковое через поверенного, обязано в доверенности указать не только предмет дарения, но и лицо, в пользу которого оно предназначается(1)
Следующее правило, включенное в проект Гражданского уложения, касалось формы договора дарения движимого имущества. Оно состояло в том, что дарение движимого имущества на всякую сумму должно быть удостоверено дарителем на письме, если не сопровождается немедленной передачей имущества. Однако даритель, передавший подаренное имущество или исполнивший дарственное обязательство, не вправе требовать возвращения дара по причине несоблюдения письменной формы (ст. 1788).
По поводу данных норм в материалах Редакционной комиссии отмечается, что лицо, совершающее дарение, действует большей частью бескорыстно, под влиянием чувств, а не разума, и вследствие этого легко может подвергнуться увлечению. В тех случаях, когда даритель при самом совершении дарения передает одаряемому имущество, можно предположить его серьезную волю. Но бывает, что многие, действуя весьма расчетливо, когда им приходится безвозмездно отдать что-либо из своего имущества, легкомысленно принимают на себя дарственное обязательство вследствие отдаленности времени его исполнения. Подобные обязательства могут признаваться выражением обдуманной воли дарителя, если они изложены в письменной форме. Установление такой формы для дарственных обязательств и, вообще для дарения, не сопровождавшегося передачей имущества, нисколько не стеснительно для гражданского оборота, так как дарственные обязательства составляют сравнительно редкое явление в жизни и не требуют такой поспешности и простоты совершения, как некоторые возмездные договоры, - например продажа, поручение, наем, - повторяющиеся ежедневно в бесчисленном множестве. Если же отсутствие письменной формы лишает лицо, которому было сделано словесное дарственное обещание, возможности требовать исполнения, то это лицо, в силу безвозмездности дарения, в сущности ничего не теряет.
Обсуждался Редакционной комиссией и вопрос о целесообразности введения нотариального удостоверения договоров дарения, в результате , был сделан вывод о том, что «установление требования нотариальной фор-
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 368.
302
мы для дарственных обязательств не только не может способствовать к предупреждению необдуманных дарений, но, напротив того, стесняло бы совершение вполне разумных дарений, в том числе и пожертвований на дела благотворительности»(1)
Несоблюдение простой письменной формы договора дарения не влекло признания его недействительным. В этом случае действовало общее последствие: иск одаряемого о понуждении дарителя к исполнению дарственного обязательства не мог доказываться свидетельскими показаниями.
Как уже отмечалось, одним из главных признаков дарения, свидетельствующих о его договорной природе, считалось принятие дара одаряемым (согласие одаряемого). В отношении формы принятия дара проект Гражданского уложения предусматривал следующее правило: «Для изъявления согласия на принятие в дар движимого имущества не требуется никакой особой формы; такое согласие может быть выражено безмолвно принятием дара или акта о дарении и тому подобными действиями» (ст. 1789).
В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что дарение как договор должно быть основано на согласии обеих сторон, поэтому не было особой надобности включать в закон положение о необходимости принятия дарения со стороны одаряемого. Но, принимая во внимание, что в обыденной жизни дарение проявляется по большей части в форме одностороннего действия дарителя и не имеет внешнего сходства с иными договорами, основанными обычно на предварительном соглашении или переговорах сторон, Комиссия посчитала, что не будет лишним упомянуть в правилах о дарении о форме, в которой может быть выражено согласие одаряемого на принятие в дар движимого имущества(2).
Проект Гражданского уложения включал особое правило, призванное внести определенность в отношения дарителя и одаряемого. Речь идет о специальном порядке заключения договора с установлением по воле дарителя срока для ответа одаряемого о согласии на принятие дара. Правило это было изложено следующим образом: «Даритель может назначить одаряемому соответствующий срок для изъявления согласия на принятие дарения. Если одаряемый в течение этого срока не изъявит согласия на принятие дарения, то считается отрекшимся от него» (ст. 1790).
Необходимость указанной нормы Редакционная комиссия объясняла тем, что могут быть случаи, когда дарителю важно иметь не только положительное согласие одаряемого, но и получить таковое в течение непродолжительного времени для устранения неопределенности в своих отношениях с одаряемым или в отношении к имуществу, которое предполагается
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 369.
2. См. там же. С. 370.
303
передать в дар. Неудобства от такого неопределенного положения возникают для дарителя в особенности, когда он совершает дарение с возложением на одаряемого какого-либо обязательства в своем интересе или в пользу третьего лица, например благотворительного учреждения, рассчитывающего на исполнение одаряемым возложенного на него обязательства, в то время как последний во всякое время может отказаться от принятия дара, а стало быть, и от исполнения обязательства. На этом основании Комиссия посчитала целесообразным предоставить лицу, совершающему дарение без согласия одаряемого, назначить одаряемому соответствующий срок для изъявления согласия на принятие дара.
Наибольшие дискуссии среди членов Редакционной комиссии вызвал вопрос о последствиях неполучения дарителем ответа одаряемого в назначенный срок(1) Первоначально Комиссия склонялась к тому, что если одаряемый до истечения срока, назначенного дарителем, не отречется от дарения, то оно признается принятым. Но в ходе дальнейших обсуждений Редакционная комиссия пришла к выводу, что в случае установления дарителем срока на принятие дара необходимо выражение одаряемым согласия на принятие дара в форме какого-либо действия. При этом отмечалось, что применение в данном случае общего правила о безмолвной форме выражения согласия одаряемым может быть опасным. Лицо, получившее предложение дара, желая предварительно собрать сведения об обстоятельствах, при которых оно делается, может легко пропустить назначенный дарителем срок и только в силу этого будет считаться принявшим дар, принять который оно в действительности, по собранным сведениям, не желает. А между тем положение такого лица может оказаться не только неприятным и стеснительным, но и убыточным, например, если принятие дарения сопряжено с обязательством, превышающим по своему объему стоимость подаренного имущества. Кроме того, отмечалось, что при молчании одаряемого существует лишь предположение о принятии дара, которое может опровергаться заинтересованными в том лицами, а такого положения следует по возможности избегать, так как оно легко может послужить поводом к неосновательным тяжбам(2).
Последствия нарушения обязательств по договору дарения
Обязательство, вытекающее из договора дарения, представляет собой, как правило, одностороннее обязательство, в котором даритель выступает в
1. В Германском гражданском уложении, где имеется аналогичная норма (п. 2 § 516), предусмотрено, что по истечении срока дар считается принятым, если другое лицо не заявит об отказе принять его.
2. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 371.
304
роли должника, а одаряемый - кредитора. Однако для дарителя - должника характерно совершенно особое правовое положение, проистекающее из безвозмездного характера дарения. Ведь даритель увеличивает имущество одаряемого за счет своего собственного имущества, не приобретая ничего взамен. Поэтому в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства дарения применение к дарителю без всяких изъятий общих последствий, предусмотренных в отношении неисправного должника в гражданско-правовом обязательстве, невозможно. От того, насколько полно и глубоко учитываются особенности правового положения дарителя при определении последствий нарушения им своих обязательств, можно судить об уровне правового регулирования отношений, связанных с договором дарения.
К чести российских правоведов можно отметить, что специфика правового положения дарителя в правоотношениях, связанных с дарением, учитывалась ими в полной мере. Например, у Г.Ф. Шершеневича применительно к последствиям гибели вещи, подлежащей передаче одаряемому по договору дарения, мы находим следующее суждение: «Если дарение состоит в обязательстве передать вещь, то гибель вещи или изъятие ее из обращения являются достаточным основанием для прекращения обязательственного отношения. Ответственность дарителя за сохранение подаренной вещи до передачи может возникнуть только в случае злого умысла или грубой неосторожности, близкой к первому. Хотя от воли самого дарителя зависело установить обязательственное отношение, но, если оно установлено, оно должно быть выполнено, тем более, что одаренный, ввиду своего права, мог сделать соответствующие распоряжение и вступить в сделки. Но, с другой стороны, ответственность его и не может быть чрезмерной, ввиду безмездного (безвозмездного. -В.В.) характера сделки, ввиду оказываемого им благодеяния»(1)
В проекте Гражданского уложения можно обнаружить ряд норм, устанавливающих специальные последствия на случай неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств, вытекающих из договора дарения.
Первое правило гласит, что «даритель, не исполнивший своего обязательства, отвечает за доходы с подаренного имущества и обязан платить проценты за просрочку лишь со времени предъявления к нему иска» (ст. 1792). В материалах Редакционной комиссии говорится, что это правило, составляющее исключение из общих положений об ответственности должника за просрочку или неисполнение обязательства, вытекает из особого свойства дарения как безвозмездного договора, поскольку было бы несправедливо сравнивать бескорыстного дарителя, не исполнившего своего обязательст-
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 131.
305
ва, с обыкновенным должником, получившим или выговорившим себе имущественный эквивалент по возмездному договору(1)
Согласно второму правилу «даритель не отвечает ни за скрытые недостатки, ни за отсуждение подаренного имущества» (ст. 1793). По поводу этого правила Редакционная комиссия отметила, что обязательство очистки (т.е. обязанность продавца передать покупателю имущество свободным от прав третьих лиц), а также ответственность продавца по договору продажи за скрытые недостатки или отсуждение проданного имущества могут быть по аналогии распространены и на другие способы возмездного отчуждения имущества. Однако указанные последствия не должны применяться к дарителю, поскольку одаряемый приобрел имущество безвозмездно, и в силу только того обстоятельства, что подаренное ему имущество оказалось с недостатками или было у него отобрано для передачи действительному собственнику, в сущности не несет никаких убытков(2).
И только в случае умышленных действий ответственность могла быть возложена на дарителя, что и было предусмотрено третьим правилом. «Даритель, который, зная о скрытых недостатках даримого имущества или о правах третьего лица на это имущество, умышленно не предупредил о том одаренного, обязан вознаградить его за убытки, понесенные вследствие недостатков или отсуждения подаренного имущества» (ст. 1794). В качестве примера возможного применения названной нормы в материалах Редакционной комиссии приводится случай, когда подаренная лошадь не только оказалась больной, но и распространила свою заразную болезнь на других лошадей, принадлежащих одаряемому.
На наш взгляд, формулируя данное правило, Редакционная комиссия проявила излишнюю снисходительность к дарителю в ущерб интересам одаряемого. В том же примере с больной лошадью доказать умысел дарителя для одаряемого было бы практически невозможно. Представляется, что в подобных ситуациях было бы более логичным привлекать дарителя к ответственности не только за умысел, но и за проявленную последним грубую небрежность. Кстати сказать, этот вариант рассматривался Комиссией и был ею отвергнут. И все же доводы Редакционной комиссии не представляются убедительными: «Проект считает справедливым не подвергать дарителя ответственности за такие убытки, причиненные подаренным имуществом, которые произошли вследствие неумышленного умолчания дарителем об известных ему недостатках имущества или о спорности прав на него»(3).
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 372.
2. См. там же.
3. Там же. С. 373.
306
Отношение Редакционной комиссии к возможности возложения на дарителя определенных негативных последствий, вызванных ненадлежащим исполнением договора дарения, меняется в случае, когда речь идет о дарении с возложением на одаряемого каких-либо обязательств. В проекте Гражданского уложения содержится норма, согласно которой «одаренный, исполнивший возложенное на него в пользу дарителя или третьего лица обязательство, имеет право, в случае отсуждения подаренного имущества или обнаружения в нем недостатков, требовать от дарителя возмещения расходов по исполнению обязательства, насколько они превышают оставшуюся у него стоимость подаренного имущества» (ст. 1795). Комментируя данную норму, Редакционная комиссия отмечает: в силу того что дарение иногда совершается с возложением на одаряемого исполнения обязательства в пользу дарителя или третьего лица, безусловное освобождение дарителя от всякой ответственности в случае недостатков или отсуждения предмета дарения было бы несправедливо по отношению к одаряемому, исполнившему свое обязательство. Однако и в этом случае ответственность дарителя должна быть ограничена лишь тем размером убытков, которые действительно понес одаряемый при исполнении им обязательства, т.е. насколько они превышают сохранившуюся у него стоимость подаренного имущества(1)
Отмена дарения
Возможность отмены дарения (возвращения дара) признавалась российскими правоведами специфической особенностью, присущей договору дарения. Так, Д.И. Мейер указывал: ((Прекращается дарение различными способами: наступлением срока, резолютивного условия и т.д. Но эти способы прекращения дарения не предоставляют ничего особенного: они прекращают дарение точно так же, как и всякую другую сделку. Один только способ прекращения исключительно свойственен дарению - это возвращение дара»(2).
По мнению же Г.Ф. Шершеневича, возвращение дара не может рассматриваться в качестве способа прекращения дарения. Он писал: «В силу дарения, направленного к передаче права собственности, одаряемый становится собственником вещи, а потому прекращение дарения, собственно говоря, не может иметь места. Дарение способно прекратиться, пока оно находится в стадии обязательственного отношения. Когда же одаряемый приобрел вещное право на подаренную вещь, то она входит в состав актива его имущества и переходит к наследникам»(3). Что же касается возвращения
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 373.
2. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 249-250.
3. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 131-132.
307
дара, то, по Г.Ф. Шершеневичу, это не что иное, как особый способ лишения одаряемого права собственности на подаренное имущество в силу закона по основаниям, им предусмотренным. «Однако закон, - указывал Г.Ф. Шершеневич, - может постановить, что с наступлением известного юридического факта одаренный лишается подаренной ему вещи, право собственности на которую вновь устанавливается в лице дарителя или его наследников. Такое возвращение дара возможно только в указанных законом случаях»(1)
Такой подход нашел отражение в проекте Гражданского уложения, содержащем детальнейшие правила отмены дарения. В соответствии с проектом дарение могло быть отменено по трем различным основаниям: 1) в случае неисполнения одаренным возложенного на него обязательства; 2) по неблагодарности одаренного и 3) по расточительности дарителя (ст. 1797). В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что данная статья перечисляет те основания, по которым всякого рода дарение, само по себе действительное, может подлежать отмене по требованию дарителя. Эти основания действительно рассматривались Комиссией в качестве особых юридических фактов, предусмотренных законом, которые влекут за собой отмену дарения, а не как способы прекращения дарения. Кстати, Редакционная комиссия признала употребляемое в действовавшем в ту пору законодательстве выражение «возвращение дара» неудачным и нуждающимся в замене на понятие «отмена дарения». «Выражение «.отмена дарения», -заключает Комиссия, - представляется более обширным, чем выражение действующего закона «возвращение дара»... потому что последствия отмены дарения могут заключаться не только в обратном поступлении подаренного имущества к дарителю, но и в освобождении последнего от исполнения дарственного обязательства и вообще в восстановлении первоначального положения сторон. С другой стороны, возвращения подаренного имущества можно требовать также в случае недействительности самого дарения, между тем как отмена применяется к дарениям, получившим полную силу»(2).
Неисполнение одаренным возложенного на него обязательства могло служить основанием для отмены дарения только в том случае, когда такое неисполнение имело место по вине одаренного.
Данное условие Редакционная комиссия объясняла тем, что необходимо исходить из предположения, что даритель желал оказать одаренному благодеяние, а возложение на него обязательства исполнить какое-либо действие в пользу дарителя или третьего лица не составляло главной цели дарения.
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 131-132.
2. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 374.
308
Даритель наделялся правом вместо отмены дарения потребовать от одаренного исполнения возложенного на него обязательства. При этом, по мнению Комиссии, это право дарителя проистекает из того, что дарение вследствие принятия одаренным на себя обязательства получает свойство возмездной сделки, а поэтому должно подчиняться общим правилам об исполнении обязательств(1)
Если на одаренного было возложено исполнение обязательства в пользу третьего лица, правом требования исполнения этого обязательства наделялись как даритель, так и соответствующее третье лицо. При этом даритель мог реализовать свое право на отмену дарения лишь в том случае, если третье лицо не изъявило согласия воспользоваться предоставленным ему правом требования.
Конечно же, наибольшие трудности в правоприменительной практике могло вызвать такое основание отмены дарения, как неблагодарность одаренного. Например, Д.И. Мейер называл понятие неблагодарности «довольно неопределенным, тягучим»(2). Данное обстоятельство отмечено и в материалах Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения: «Но понятие неблагодарности... недостаточно само по себе, чтобы служить мерилом для оценки действий одаренного, дающих дарителю право на отмену дарения. Всякое действие, направленное против дарителя, начиная от простого непослушания, невежливости и кончая клеветой или даже убийством дарителя, может быть понимаемо как выражение неблагодарности»(3).
В связи с этим разработчики проекта Гражданского уложения попытались конкретизировать понятие «неблагодарность» как основание к отмене дарения. Текст соответствующей статьи проекта выглядит следующим образом: «Одаренный признается неблагодарным: 1) если совершит умышленное преступное деяние, направленное против жизни, здоровья, свободы, чести или имущества дарителя, его жены или родственников в восходящей и нисходящей линиях; 2) если окажет дарителю явное непочтение; 3) если злоумышленно причинит дарителю значительный имущественный вред и 4) если, будучи обязан по закону к доставлению содержания дарителю, не исполняет этого обязательства» (ст. 1799).
Приведенные здесь нормы, на наш взгляд, все же не разрешили до конца задачу конкретизации действий одаренного, которые могут быть квалифицированы как неблагодарность по отношению к дарителю, в особенности это касается явного непочтения к дарителю со стороны одаряемого.
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 375.
2. См.: Мейер Д.И. Указ соч. Ч. 1. С. 250.
3. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 377.
309
По этому поводу Г.Ф. Шершеневич указывал: «Понятие о явном непочтении довольно неопределенное. Под него можно подвести всякое оскорбление личности дарителя. Конечно, суду принадлежит право обсуждать в каждом отдельном случае, есть ли наличность явного непочтения, дающего возможность прекратить действие дарения... Однако... суд обязан принять в соображение и поведение самого дарителя, вызвавшее эти действия одаренного, потому что нельзя допустить, чтобы закон сознательно предоставил дарителю, после совершения дара, право безнаказанно посягать на человеческое достоинство одаренного»(1)
Правом требовать отмены дарения по неблагодарности наделялся только сам даритель и притом лишь при жизни одаренного. И только в случае, если даритель уже предъявил иск об отмене дарения к одаренному, права и обязанности по такому иску переходили к наследникам как дарителя, так и одаренного. Иск об отмене дарения по неблагодарности мог быть предъявлен дарителем лишь в течение одного года с того времени, когда даритель узнал о неблагодарности (ст. 1800 проекта Гражданского уложения).
Комментируя указанные нормы. Редакционная комиссия подчеркивала, что отмена дарения по неблагодарности установлена исключительно в интересах частных лиц, а не государства, и все случаи, подводимые законом под понятие неблагодарности, составляют обиду в широком смысле, наносимую дарителю, которую он может простить во всякое время. На этом основании и вводился сокращенный срок давности для предъявления иска об отмене дарения, имеющий цель прекратить неопределенность положения, в котором должен находиться одаренный под постоянным опасением лишиться подаренного ему имущества. Срок исковой давности в один год представлялся Комиссии вполне достаточным, чтобы установить законное предположение о прощении дарителем неблагодарности одаренного. Исходя из тех же соображений был определен и начальный момент исчисления срока исковой давности. «Особый срок давности для отмены дарения, -подчеркивается в материалах Редакционной комиссии, - установлен не потому, что само деяние одаренного считается покрытым давностью, но потому, что предполагается прощение дарителя, а так как прощение немыслимо без того, чтобы действие одаренного, направленное прямо или косвенно против дарителя, дошло до сведения последнего, то единственным моментом, с которого может быть исчисляема эта давность, следует признать время, когда деяние одаренного сделалось известным дарителю или наследникам его»(2).
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 133.
2. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 379.
310
Наследники дарителя наделялись правом требовать отмены дарения только в том случае, если одаренный умышленно лишил жизни дарителя. Годовой срок давности для предъявления такого иска исчислялся с момента, когда наследники узнали о смерти дарителя (ст. 1801 проекта Гражданского уложения).
В проекте Гражданского уложения предполагалось особым образом урегулировать последствия отмены дарения. При этом направленность такого регулирования совершенно очевидна и вытекает из самого текста проекта: обеспечить защиту интересов дарителя, но при условии сохранения стабильности имущественного оборота.
Задача защиты интересов дарителя решалась путем включения в текст проекта Гражданского уложения следующей нормы: «В случае отмены дарения одаренный лишается права требовать исполнения дарственного обязательства; если же дарение уже исполнено, то одаренный и его наследники обязаны возвратить полученное имущество по правилам о возвращении недолжно полученного» (ст. 1804). При этом Редакционная комиссия отмечала, что она исходит из предположения, что правила о возвращении недолжно полученного должны быть применяемы по аналогии во всех случаях возвращения имущества по договорам, потерявшим свою силу вследствие их отмены. Вместе с тем необходимо учитывать, что одаренный обязан возвратить подаренное имущество «лишь настолько, насколько оно сохранилось у него в целости или насколько одаренный обогатился вследствие дарения, или вообще по правилам о возврате незаконного обогащения». Эта льгота была предоставлена одаренному из соображения справедливости, так как последний не должен нести убытки вследствие совершенного в его пользу дарения(1).
Стабильность имущественного оборота при отмене дарения обеспечивалась двумя другими правилами, содержащимися в проекте. Согласно первому из них права третьих лиц на подаренное имущество, приобретенные возмездно и добросовестно, отменой дарения не нарушаются (ст. 1805). Второе правило касалось дарения в виде принятия дарителем на себя обязательства одаренного перед третьим лицом или освобождения одаренного от обязательства по отношению к третьему лицу; суть этого правила заключалась в том, что в случае отмены дарения права этого третьего лица не нарушаются, а даритель имеет право требовать от одаренного лишь возмещения убытков (ст. 1806).
В материалах Редакционной комиссии подчеркивалось, что подаренное имущество не может считаться поступившим в бесповоротную собственность одаренного, так как дарителю принадлежит право, при наступлении определен-
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 382.
311
ных в законе обстоятельств, отменить дарение и на основании правил о возвращении незаконного обогащения востребовать дар как поступивший к одаренному по недействительному договору. В случае, если дарение отменено, сделки, связанные с отчуждением одаренным своих прав на подаренное имущество, должны считаться недействительными. Но закон допускает изъятия для защиты интересов третьих лиц, которые приобрели имущество по недействительным договорам. Такие изъятия установлены в пользу третьих лиц, если они приобрели имущество добросовестно и на возмездием основании.
Применительно ко второму правилу Редакционная комиссия разъяснила, что если дарение совершено дарителем путем принятия на себя обязательства перед одаренным или освобождения последнего от обязательства по отношению к самому дарителю, то в этих случаях отмена дарения имеет своим последствием восстановление прежних отношений, существовавших между дарителем и одаренным до момента совершения дарения, т.е. в первом случае дарственное обязательство дарителя прекращается, а во втором случае обязательство одаренного восстанавливается. «Если же дарение совершено посредством освобождения одаренного от обязательства перед третьим лицом, т.е. верителем, - подчеркивается в материалах Редакционной комиссии, - то отменой дарения прежнее обязательство одаренного по отношению к его бывшему верителю не может восстановиться потому, что оно прекратилось... навсегда в силу самостоятельных способов прекращения договоров, именно или через замену первоначального обязательства новым, или через исполнение его дарителем»(1)
Отказ от исполнения договора дарения
Наряду с отменой дарения, в том числе исполненного дарителем, по основаниям, связанным с виновными действиями одаряемого (одаренного), проект Гражданского уложения предусматривал также возможность для дарителя при определенных обстоятельствах отказаться от неисполненного дарения. Причем условия такого отказа никак не были связаны с поведением одаряемого.
Указанная возможность, предоставляемая дарителю, была предусмотрена в виде следующих норм: «Даритель вправе отказаться от исполнения дарственного обязательства: 1) если он сам впал в бедность или 2) если у дарителя, не имевшего во время совершения дарения ни детей, ни других нисходящих, впоследствии родилось законное дитя, находящееся в живых во время предъявления иска по дарственному обязательству. В случае рождения после смерти дарителя, опекун дитяти имеет право отказаться от исполнения дарственного обязательства» (ст. 1807).
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 384.
312
Комментируя названную статью. Редакционная комиссия подчеркивала, что указанные в ней поводы к отмене дарения совершенно не зависят от воли одаренного; тем не менее, ввиду безвозмездности договора эти поводы представлялись вполне справедливыми, если отмена будет ограничена кругом неисполненных дарений или дарственных обязательств, так как права кредиторов (верителей) даже по возмездным сделкам являются более или менее необеспеченными и зависящими от состоятельности и других случайных обстоятельств. В той же мере как несправедливо требовать исполнения дарения от лица, которое впало в бедность или нуждается в средствах для воспитания и возможного обеспечения детей, родившихся после совершения дарственного обязательства, было бы несправедливо по этим не зависящим от одаренного причинам отбирать у последнего переданное ему в дар имущество и подчинять таким образом вполне добросовестного и невиновного одаренного последствиям, определенным для лица неблагодарного или нарушившего права дарителя. Именно поэтому и чтобы не колебать прав собственности и не оставлять одаренного в постоянной неизвестности относительно своего права на полученное в дар имущество, проект Гражданского уложения не наделил дарителя правом требовать по названным основаниям, не связанным с виной одаренного, возврата уже переданного дара(1)
Вместе с тем проект проявил заботу о дарителе даже при том условии, что дар уже передан одаренному и последний не допускал никаких виновных действий в отношении дарителя. Имеются в виду положения проекта, согласно которым даритель, впавший в такую бедность, что не имеет необходимых средств к существованию, наделялся правом требовать от одаренного выдачи средств на содержание не свыше пяти процентов с цены подаренного имущества, если сам одаренный не находится в такой же нужде, как и даритель. Одаренный мог освободиться от этой обязанности, возвратив дарителю подаренное имущество по правилам о возвращении недолжно полученного (ст. 1808).
Включение в проект данных положений объяснялось Редакционной комиссией тем, что обеднение дарителя составляет не только вполне естественное и справедливое основание к освобождению его от исполнения дарения, но должно по всей справедливости возлагать на одаренного, воспользовавшегося подаренным имуществом, обязанность помочь своему благодетелю. Имея в виду, что возвращение дара обедневшему дарителю равнялось бы наказанию одаренного, который не виновен в постигшей дарителя бедности, в проекте устанавливалось право дарителя на получение ежегодного содержания, определяемого известным процентом с цены по-
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 384.
313
лученного одаренным имущества. Определение размера этих процентов и степени бедности, дающей дарителю право на получение такого содержания и освобождающей одаренного от выдачи такового, должно зависеть от усмотрения суда(1)
Представляется, однако, что в данном случае Редакционная комиссия вышла за рамки договора дарения, очерченные правовой природой этого договора. Ведь договор дарения - обязательство одностороннее, за исключением только тех случаев, когда договором дарения на одаряемого специально возлагается исполнение какого-либо обязательства в пользу дарителя или третьего лица. Установление на случай крайней бедности дарителя обязанности (пусть и ограниченной) одаренного по денежному содержанию дарителя превращает договор дарения в двустороннее обязательство и делает его весьма схожим с договором ренты. Тем более, что сам проект Гражданского уложения (гл. XXI) содержит детальные нормы о договоре о пожизненном доходе (ренте), по которому одно лицо, взамен уплаченной ему денежной суммы или уступленного движимого или недвижимого имущества, обязуется уплачивать ежегодно другому лицу в продолжение его жизни определенную денежную сумму или доставлять определенное количество жизненных припасов или иных заменимых вещей (ст. 2525).
Виды дарения
Действовавшее в разные периоды до революции 1917 г. российское гражданское законодательство выделяло несколько особых видов дарения: пожалование, пожертвование, выдел, назначение приданого.
Под пожалованием понималось дарование кому-либо Высочайшим Указом государственной недвижимости в собственность (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 934). Г.Ф. Шершеневич выделял следующие признаки пожалования, квалифицирующие его как вид дарения: «а) дарителем является Государь Император, как представитель государства, а не как частное лицо, в качестве которого он может производить дарение на общем основании, Ь) одаренным - частное лицо, с) пожалованы могут быть только недвижимости и притом составляющие государственную принадлежность, а не частную собственность Государя Императора. Пожалование производится в форме Высочайшего именного указа... С этим моментом еще не связывается переход права собственности, так как нет еще определенного объекта. Высочайший указ создает обязательственное отношение между государством и частным лицом, в силу которого последнее приобретает только право требовать передачи ему известного числа десятин земли.
1. См.: Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 385.
314
Только с момента отвода земли, выделения участка из массы государственных имуществ, которое производится Министерством государственных имуществ на основании Высочайшего указа, - приобретается право собственности»(1)
По мнению Д.И. Мейера, пожалование не должно было рассматриваться в качестве вида договора дарения и вообще гражданско-правового отношения. Он отмечал: «Нам кажется, однако же, что дарение со стороны государства нельзя считать за особую сделку, хотя дарение это и носит особое имя: законодательство, кажется, имеет в виду особую важность пожалования и некоторые особенности, определяемые относительно его; но важность пожалования как акта государства еще не дает ему значения самостоятельного юридического учреждения; особенности же, определяемые законодательством относительно пожалования, не касаются существа права, приобретаемого по пожалованию, а имеют административное (курсив наш. - В.В.) значение»(2).
Нам тоже представляется, что пожалование не относится к гражданско-правовым обязательствам, а является институтом публичного права.
Пожертвованием в соответствии с действовавшим законодательством признавалось «добровольное приношение на пользу общую» (Свод законов Российской империи, т. X., ч. 1, ст. 979). Признаком, квалифицирующим пожертвование как вид договора дарения, признавалось, отмечал Г.Ф. Шершеневич, то, «что одаряемым является юридическое лицо, имеющее общественное значение. Общая польза предполагает неопределенное количество лиц, которые могут пользоваться пожертвованными вещами. Поэтому дарение в пользу государства, земства, города, учебных заведений, ученых обществ и т.п. будет пожертвованием»(3).
Законодательство рассматривало также в качестве отдельных видов дарения выдел и назначение приданого. При этом под выделом понималось дарение со стороны родителей, восходящих родственников детям или вообще нисходящим; под назначением приданого - выдел дочери или вообще нисходящей родственнице при «выходе ее в замужество» (Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 994, 1011). Однако в юридической литературе данные законоположения признавались неудачными. Например, Д.И. Мейер указывал: «...это различие едва ли более удачно, чем предшествующие (пожалование и дарение в тесном смысле. - В.В.), ибо личности дарителя и лица одаряемого не имеют никакого значения для существа самого права даримого: его существо и при выделе, и при назначении прида-
1. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 136-137.
2. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 244.
3. Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т. 2. С. 135.
315
ного может быть то же, что и при дарении. Выдел и назначение приданого оказывают только влияние на право наследования. И тут представляется то затруднение, что не всякое же дарение со стороны восходящих нисходящим можно считать выделом, а между тем законодательство не дает точного определения, при каких именно условиях дарение представляется выделом. Точно так же законодательство не определяет, в какой мере существенно замужество для назначения приданого; необходимо ли оно для действительности сделки»(1)
При подготовке проекта Гражданского уложения в него были включены специальные правила, касающиеся только одного вида договора дарения, а именно пожертвования, каковым признавалось «дарение в пользу общую». Пожертвования могли иметь место в пользу казны, церквей, монастырей, архиерейских домов, земств, городов, учебных заведений, больниц, сословных, благотворительных, ученых и других обществ и установлении (ст.1810).
Редакционная комиссия подчеркивала, что пожертвование как вид договора дарения отличается от последнего главным образом лишь тем, что жертвуемое имущество предназначается на общую пользу и поступает вследствие этого в распоряжение не частных лиц, а таких юридических лиц, которые относятся к публичному праву и имеют общественное значение.
В ряде случаев, предусмотренных законодательством, принятие пожертвований соответствующими обществами и учреждениями (установлениями) требовало разрешения со стороны органов власти. В связи с этим в материалах Редакционной комиссии отмечалось, что для приобретения пожертвованного имущества необходимо, как и при дарении, принятие пожертвования, хотя согласие на принятие пожертвований, в особенности незначительных по ценности, может быть, как и при дарении, выражено безмолвно. Но для принятия пожертвований закон часто требует не только согласия непосредственных представителей соответствующих обществ и учреждений, которым делаются пожертвования, но и разрешения начальства или правительства. При принятии пожертвований, ко всему прочему, должно обращаться внимание на поведение и прежний образ жизни лиц, приносящих пожертвования. В частности, законодательством запрещалось принятие пожертвований от лиц, состоящих под судом и следствием. Комиссия отмечала, что в различных законодательных актах имеются разнообразные правила о порядке принятия пожертвований в зависимости от назначения, рода и ценности жертвуемого имущества. При этом правила, содержавшиеся в гражданском законодательстве, не охватывали всех слу-
1. Мейер Д.И. Указ. соч. Ч. 1. С. 245.
316
чаев, когда по закону требовалось разрешение начальства или правительства на принятие пожертвований.
На случай, когда на принятие пожертвования требовалось получение разрешения надлежащей власти, проект Гражданского уложения предусматривал специальное правило, согласно которому жертвователь, передавший имущество представителю общества или учреждения или сделавший письменное заявление о пожертвовании, не имел права требовать возвращения имущества или отказаться от совершения пожертвования, хотя бы на окончательное принятие его еще не последовало разрешения надлежащей власти (ст. 1812).
Редакционная комиссия подчеркивала, что в таких случаях пожертвование становится действительным и порождает обязательственные отношения между жертвователем и соответственно обществом (учреждением), которому разрешено принятие пожертвования лишь со времени после получения такого разрешения. Но в силу того что в данный промежуток времени - между принятием пожертвованного имущества или письменного предложения о пожертвовании и получением разрешения на окончательное принятие дара - жертвователь мог востребовать переданное имущество или отменить сделанное им предложение, как это уже отмечалось на практике, проект «для избежания недоразумений и предупреждения напрасного прошения разрешения начальства или правительства, придает предложению о совершении пожертвования, соединенному или не соединенному с передачей имущества, условное обязательное значение уже со времени принятия такого предложения непосредственным представителем общества или установления... Разрешение начальства и даже Высочайшее соизволение на принятие пожертвования устанавливает только окончательные обязательственные отношения, вытекающие из пожертвования, но не устраняет собой соблюдения порядка, установленного законом для перехода права собственности на пожертвованное имущество, например, передача движимого имущества или совершение дарственной записи на недвижимое имение»(1)
Лицо, пожертвовавшее свое имущество, могло определить назначение его использования. В этом случае для общества или учреждения, принявшего дар, возникало обязательство обеспечить использование данного имущества в соответствии с назначением, определенным жертвователем. И даже в том случае, если в силу изменившихся обстоятельств использование пожертвованного имущества по целевому назначению оказывалось невозможным, использование его новым собственником (в том числе государством) по другому назначению требовало согласия жертвователя, а в случае смерти последнего полагалось испрашивать для этого Высочайшее разре-
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С. 388.
317
шение. Изменение назначения использования пожертвованного имущества с нарушением указанных правил влекло за собой наделение жертвователя и его наследников правом требовать по суду отмены пожертвования (ст. 1813 проекта Гражданского уложения).
В материалах Редакционной комиссии подчеркивается важное значение данных положений, поскольку «только при требуемом этими правилами строгом охранении воли жертвователей и соблюдении принятых перед ними обязательств можно ожидать развития благотворительности и крупных пожертвований на общую пользу». Кроме того, обращалось внимание на то, что указанными правилами охватываются только те случаи, когда употребление пожертвованного имущества сообразно указанному пожертвователем назначению сделается по изменившимся обстоятельствам невозможным. Если же общество или учреждение, получившие пожертвование, произвольно изменят его назначение, должны действовать общие правила о дарении (в части дарения с возложением на одаренного обязательств в пользу третьего лица), предусматривающие в подобном случае право дарителя требовать от одаренного принудительного исполнения возложенного на него обязательства или отмены дарения.
Об отношении к пожертвованию как к виду договора дарения свидетельствуют и правила, определяющие его правовое регулирование. За некоторыми изъятиями к отношениям, связанным с пожертвованием, подлежали применению нормы о договоре дарения (ст. 1814). По мнению Редакционной комиссии, «пожертвование, составляя вид дарения, должно подчиняться и правилам о дарении, насколько для пожертвования не установлено особых правил»(1)
Из числа норм о договоре дарения, распространяющих свое действие и на пожертвование, исключались, во-первых, те правила, которые предназначались для применения только к отношениям с участием физических лиц, а именно положения об отмене дарения по неблагодарности одаренного. Во-вторых, как подчеркивала Редакционная комиссия, «ввиду благой и общеполезной цели, для которой делаются пожертвования, к ним не применимы также ни правила об отмене дарения по расточительности дарителя... ни правила о доставлении дарителю, впавшему в бедность, средств на его содержание... Интересы единичных лиц должны в подобных случаях уступать перед общественными нуждами»(2).
Мы позволили себе так подробно рассмотреть основные положения российского дореволюционного гражданского законодательства, а также проекта Гражданского уложения, поскольку, на наш взгляд, они (в особен-
1. Гражданское Уложение: Проект... Том второй. С.388.
2. Там же. С. 389.
318
ности проект Гражданского уложения) обеспечивали наиболее полное и детальное регулирование правоотношений, связанных с договором дарения. Кроме того, сам ход рассуждений Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения, аргументирующих необходимость включения в его проект тех или иных норм, а также объясняющих их содержание, свидетельствует о высочайшем уровне российского дореволюционного гражданского права, что заставляет испытывать по отношению к российским цивилистам чувство глубокого уважения и благодарности.
Помимо этого, основные положения о договоре дарения, содержащиеся в проекте Гражданского уложения, для современных российских правоведов представляются в определенной степени «воспоминанием о будущем» (в особенности для тех, кто принимал участие в подготовке проекта действующего сегодня Гражданского кодекса России). В этом смысле многие доводы Редакционной комиссии одновременно служат и обоснованием законоположений, содержащихся в действующем ГК.
2. ДОГОВОР ДАРЕНИЯ ПО СОВЕТСКОМУ ГРАЖДАНСКОМУ ПРАВУ
На фоне всестороннего и детального регулирования договора дарения в дореволюционном гражданском законодательстве и проекте Гражданского уложения особенно убогим представляется регулирование договора дарения в советском гражданском законодательстве.
В Гражданском кодексе РСФСР 1922 г. договору дарения была посвящена лишь одна норма, устанавливающая следующее правило: «Договор о безвозмездной уступке имущества (дарение) на сумму более одной тысячи рублей должен быть, под страхом недействительности, нотариально удостоверен» (ст. 138).
Все отношения, связанные с договором дарения, регламентировались в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. двумя статьями. Согласно первой из них, по договору дарения одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность. Договор дарения считается заключенным в момент передачи имущества. Дарение гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации может быть обусловлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели (ст. 256). Вторая статья предусматривала требования, предъявляемые к форме договора дарения. В соответствии с этими требованиями договор дарения на сумму свыше пятисот рублей и договор дарения валютных ценностей на сумму свыше пятидесяти рублей нотариально удостоверялись. Договор дарения гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации заключался в простой письмен-
319
ной форме, договор дарения жилого дома - в форме, установленной для договора купли-продажи жилого дома (ст. 257).
Понятие и сфера применения договора дарения
Понятие договора дарения оставалось неизменным и в советский период развития гражданского права. Договором дарения признавался такой договор, по которому одна сторона передает безвозмездно другой стороне имущество в собственность (ст. 256 ГК 1964 г.).
Из определения договора дарения следует, что законодатель конструировал его по модели реального договора. Договор дарения считался заключенным в момент передачи имущества, заключение договора дарения совпадало с его исполнением. В связи с этим Ю.К. Толстой справедливо указывал: «Признание договора дарения реальным едва ли можно отнести к достижениям нового ГК (имелся в виду ГК 1964 г. - В. В.). К тому же эту конструкцию не удается провести последовательно. Так, в тех случаях, когда закон предписывает совершение договора дарения в нотариальной форме, признание дарения консенсуальным договором не вызывает сомнений»(1)
В юридической литературе некоторыми авторами все же проводился последовательно взгляд на договор дарения (во всех его формах) как на реальный договор. К числу таких авторов относился, например, В.И. Кофман, который для чистоты конструкции предлагал применительно к договору дарения жилого дома запретить регистрацию дарственного акта до тех пор, пока дом фактически не передан(2).
Однако большинство правоведов склонялись к тому, что по общему правилу договор дарения следует считать реальным договором, а в качестве исключения из общего правила предлагалось рассматривать те договоры, которые требуют нотариального удостоверения или регистрации и поэтому относятся к числу консенсуальных.
Необходимость использования применительно к дарению модели реального договора в юридической литературе объяснялась тем, что при использовании конструкции консенсуального договора одаряемый получил бы право требовать отобрания у дарителя обусловленного соглашением имущества, что противоречило бы социалистической морали и не встретило бы этического оправдания(3).
1. Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. Л., 1965. С. 262.
2. См.: Советское гражданское право. Т. 2. М., 1969. С. 36.
3. См., напр.: Советское гражданское право: Учебное пособие для юридических вузов. Т. II. М., 1951. С. 53.
320
Определение договора дарения как реального договора повлекло признание за ним особого места в системе гражданско-правовых обязательств. Так, О.С. Иоффе подчеркивает: «Вследствие такой квалификации дарение оказалось в весьма своеобразном положении в общей системе гражданско-правовых договоров. Все прочие договоры служат основанием возникновения обязательств между заключившими их лицами. Но так как в дарственном акте передача вещи означает совершение сделки, то никакие обязанности из заключенного договора для дарителя возникнуть не могут, а одаряемый также не является обязанным лицом ввиду одностороннего характера договора дарения. Иначе говоря, дарение как реальная сделка никаких обязательственных отношений не порождает, а заключается путем исполнения сделки, сразу же превращающей одаряемого в собственника имущества, полученного в виде дара. Чтобы оттенить отмеченное своеобразие дарения, его иногда именуют вещным договором»(1)
Со временем позиция, согласно которой договор дарения представляет собой реальную сделку, за исключением только тех случаев, когда закон предусматривает нотариальное удостоверение либо регистрацию договора дарения, приобрела в советской юридической литературе по существу бесспорный характер. Например, в постатейном комментарии к Гражданскому кодексу РСФСР, изданном в 1982 г., по этому поводу сказано следующее:
«Частью 2 ст. 256 предусматривается, что договор дарения считается заключенным в момент передачи имущества. В тех случаях, когда закон (ст. 257 ГК) предписывает для договора дарения обязательную форму, например, при дарении дома, автомобиля или иного ценного имущества, он считается заключенным с момента облечения сторонами соглашения в соответствующую форму»(2).
Другой признак договора дарения, который признавался бесспорным в советской юридической литературе, – это его безвозмездность. Данное качество договора дарения объединяло его с договором ссуды. Сходству между дарением и ссудой в литературе уделялось большое внимание, высказывалась даже точка зрения, согласно которой ссуда является разновидностью дарения(3). По этому поводу О.С. Иоффе писал: «Действительно, не только при дарении, но и при ссуде одно лицо получает имущественные выгоды за счет другого, ибо вещь в процессе ее использования изнашивается, а этот износ целиком относится на счет ссудодателя, не получающего
1. Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 395-396; см. также: Вердников В.Г., Кабалкин А.Ю. Новые гражданские кодексы союзных республик. М., 1965. С. 101-102.
2. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР / Под ред. С.Н. Братуся, О.Н. Садикова. М., 1982. С. 295 (автор соответствующего раздела - А.Ю. Кабалкин).
3. См.: Перетерский И.С. Сделки, договоры. М., 1929. С. 64.
321
какой-либо денежной компенсации от второго контрагента. Однако отмеченное сходство не должно скрывать весьма существенного отличия дарения от ссуды: в порядке дарения имущество переходит в собственность одаряемого, в то время как ссуда влечет лишь временный переход права пользования к ссудополучателю. Вследствие такого различия договор дарения тяготеет к обязательствам по реализации имущества, а договор ссуды - к обязательствам по передаче имущества в пользование»(1) Тем не менее, сам О.С. Иоффе в системе гражданско-правовых обязательств выделял отдельную категорию обязательств по безвозмездной передаче имущества в собственность или в пользование, в рамках которой объединял самостоятельные договоры дарения и ссуды(2).
В качестве такого же бесспорного признака договора дарения признавался односторонний характер порождаемого обязательства. Так, О.С. Иоффе, говоря о договоре дарения, указывал: «Бесспорен и его односторонний характер: одаряемый становится собственником имущества, не принимая на себя каких-либо обязанностей перед дарителем, который в свою очередь уступает право собственности одаряемому, не приобретая каких-либо прав»(3).
Правда, некоторые сомнения на этот счет могли зародиться в связи с положением ГК 1964 г., в соответствии с которым дарение гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации может быть обусловлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели (ч. 3 ст. 256). Вместе с тем законом не были предусмотрены какие-либо последствия неисполнения соответствующей организацией условия договора дарения об использовании подаренного имущества для определенной общественно полезной цели, а в юридической литературе на этот счет не было единого мнения. Так, Ю.К. Толстой пишет: «Однако и в этом случае договор дарения не перестает быть односторонним, поскольку дар in ель никаких прав за счет одаряемого не приобретает. К тому же отношения сторон по договору дарения должны считаться прекратившимися в момент передачи имущества. Возникает вопрос: какие правовые последствия наступают, если социалистическая организация использует имущество не в соответствии с той целью, ради которой имущество было передано в дар? Следует признать, что даритель вправе в указанных случаях требовать расторжения договора и возврата имущества. Предпочтительнее, однако, путем принятия эффективных мер государственно-правового и общественного воздействия обеспечить использование имуще-
1. Иоффе О.С. Указ. соч. С. 393.
2. См. там же. С. 391-410.
3. Там же. С. 395.
322
ства в соответствии с обусловленной целью либо передать имущество другой организации»(1)
При таком подходе остается неясным, откуда же возникает и каким образом продолжает существовать после передачи подаренного имущества обязанность указанной социалистической организации по использованию дара для определенной в договоре дарения общественно полезной цели, если «отношения сторон по договору дарения должны считаться прекратившимися в момент передачи имущества». И как даритель может требовать расторжения договора дарения и возврата подаренного имущества, если отношения сторон по договору дарения к этому моменту уже прекратились?
Видимо, использование имущества одаряемой организацией для общественно полезной цели все же составляло обязательство последней, вытекающее из договора дарения. В таком случае передача дара указанной организации свидетельствовала об исполнении своего обязательства дарителем, но это не могло привести к прекращению отношений по договору дарения. Только так можно объяснить наличие у дарителя права требовать возврата подаренного имущества в случае неисполнения условия договора о его использовании для определенной общественно полезной цели.
Именно с этих позиций толкует названную норму А.Ю. Кабалкин, который отмечает: «Согласно ч. 3 данной статьи дарение гражданином имущества социалистической организации может быть обусловлено использованием этого имущества для определенной общественно полезной цели. В этом случае на соответствующей организации лежит обязанность осуществить волю дарителя. Требовать исполнения указанного условия договора дарения вправе как даритель, так и прокурор»(2).
Одним из признаков договора дарения, несмотря на отсутствие каких-либо упоминаний на этот счет в законе, в юридической литературе признавалось согласие одаряемого на принятие подаренного имущества. Например, О.С. Иоффе подчеркивал договорную природу договора дарения, хотя, на первый взгляд, акты дарения совершаются в результате односторонних действий дарителя и как будто бы не требуют согласия одаряемого. «Но при более внимательном анализе, - отмечает О.С. Иоффе, - договорная природа дарственных актов становится совершенно очевидной. Следует прежде всего назвать такие акты, которые связаны с крупными ценностями... и требуют оформления... при обязательном участии обеих сторон. Затем, учитывая характер забот и расходов по содержанию имущества, полученного в дар, не всякое дарение может оказаться приемлемым для ода-
1. Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 262.
2. Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 295.
323
ряемого, а следовательно, и с этой точки зрения требуется его согласие. Наконец, согласие имеет значение и в том смысле, что для одаряемого не безразличны субъект дарения и мотивы совершения дарственного акта»(1)
Сфера применения договора дарения в основном очерчивалась в юридической литературе путем его отграничения от похожих на дарение административно-правовых актов и действий в области трудового законодательства. Например, обращалось внимание на то, что местные органы власти имели право разрешать бесплатный отпуск древесины на корню из лесов государственного значения для строительства и ремонта жилых домов некоторым категориям граждан: переселяющимся с хуторов в колхозные селения, семьям погибших воинов, инвалидам Отечественной войны, многодетным матерям и т.д. Отпуск древесины в указанном порядке рассматривался как результат действия административно-правовых норм. А, скажем, премирование трудящихся за производственные достижения или награждения их ценными подарками квалифицировались как действия, осуществляемые в соответствии с трудовым правом(2).
Применительно к гражданско-правовым отношениям в юридической литературе, как уже отмечалось, обычно акцентировалось сходство между договором дарения и договором ссуды, а также между договором дарения и договором купли-продажи жилого дома с условием о пожизненном содержании. Признавалась также недопустимость дарения на случай смерти, поскольку такая сделка могла представлять собой обход правил о наследовании(3).
Основные элементы договора дарения
Субъектами договора дарения (дарителем и одаряемым) в основном являлись граждане, в особенности в роли дарителя. Организации в роли дарителя, как правило, не выступали, поскольку это противоречило бы их специальной правоспособности.
Поскольку дарение направлено на прекращение права собственности у дарителя и возникновение его у одаряемого, признавалось, что даритель должен быть собственником имущества, передаваемого одаряемому.
В качестве одаряемого могли выступать как граждане, так и организации, а также государство. Никаких особенностей принятия подаренного имущества государством или организациями законодательство не предусматривало. Что касается граждан, то в юридической литературе признавалось, что одаряемыми могут быть как дееспособные, так и недееспособные
1. Иоффе О.С. Указ. соч. С. 394.
2. См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 294.
3. См. там же. С. 295.
324
граждане. В последнем случае опекуны были вправе от имени подопечного принимать имущество в дар, а попечители - давать согласие на принятие дара. Опекун или попечитель должен был отказаться от принятия дара, если это не отвечало интересам подопечного. Если в роли одаряемого выступали государственные организации, подаренное имущество поступало в их оперативное управление, а его собственником становилось государство. «Поэтому государство, - делает вывод О.С. Иоффе, - вправе в порядке перераспределения своих фондов передать такое имущество в оперативное управление другого госоргана»(1) Вместе с тем применительно к тем случаям, когда даритель реализует свое право указать в договоре дарения с социалистической организацией, что подаренное имущество предназначено для определенной общественно полезной цели, О.С. Иоффе делает исключение. Он пишет: «И если эта цель недостижима любой другой организацией... то лишь в случае ликвидации или реорганизации получившего дар госоргана допускается перераспределение имущества, подаренного на указанных условиях»(2). Отступление, прямо скажем, незначительное, принимая во внимание, что по действующему в тот период законодательству государство имело ничем не ограниченное право в любой момент по своему усмотрению ликвидировать или реорганизовать всякое государственное предприятие или организацию.
Предметом договора дарения в юридической литературе обычно признавалось всякое принадлежащее гражданам на праве личной собственности имущество: вещи, в том числе ценные бумаги, валютные ценности и т.п. Правда, тут же подчеркивалось, что в соответствии с действующим законодательством свободное дарение валютных ценностей допускается только в отношении супруга, детей, родителей, внуков, деда, бабки, родных братьев и сестер. В остальных случаях дарение валютных ценностей могло иметь место исключительно с разрешения Министерства финансов СССР, а дарение в целях коллекционирования единичных экземпляров монет, являющихся валютными ценностями, допускалось в порядке, устанавливаемом Министерством культуры СССР по согласованию с Министерством финансов СССР(3).
Общие же ограничения круга объектов дарения вытекали из требования законодательства, согласно которому имущество, передаваемое одаряемому, должно принадлежать дарителю (гражданину) на праве личной собственности. Дело в том, что в соответствии со ст. 105 ГК 1964 г. граждане могли иметь в личной собственности только трудовые доходы и сбе-
1. Иоффе О.С. Указ. соч. С. 398.
2. Там же.
3. См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 294–295.
325
режения, жилой дом (или часть его) и подсобное домашнее хозяйство, предметы домашнего хозяйства и обихода, личного потребления и удобства; имущество, находящееся в личной собственности граждан, не могло использоваться последними для извлечения нетрудовых доходов.
К трудовым доходам относили не только средства, полученные гражданином в качестве оплаты труда, но также и материальные ценности, поступившие к лицу без трудовых затрат с его стороны, но по допускаемым законом основаниям. К нетрудовым доходам, извлечению которых не должно служить имущество, находящееся в личной собственности граждан, относили средства, приобретенные без соответствующих затрат с их стороны и с нарушением закона (ценности, полученные гражданином в результате совершения спекулятивных сделок, осуществления коммерческого посредничества т.п.)(1)
Кроме того, в ряде случаев применительно к некоторым объектам, разрешенным к приобретению гражданами, законодательство устанавливало ограничения (пределы) по их количеству. Например, в соответствии со ст. 106 ГК 1964 г. в личной собственности гражданина мог находиться только один жилой дом (или часть одного дома), причем его предельный размер не должен был превышать шестидесяти квадратных метров.
Статьей 112 ГК 1964 г. предусматривалось, что законодательством РСФСР устанавливается предельное количество скота, которое может находиться в личной собственности граждан. В соответствии с Примерным уставом колхоза, принятым III Всесоюзным съездом колхозников и утвержденным постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 28 ноября 1969 г., семья колхозника могла иметь в собственности: одну корову с приплодом до одного года и одну голову молодняка крупного рогатого скота до двухлетнего возраста; одну свиноматку с приплодом до трехмесячного возраста или двух свиней на откорме; коз и овец в общей сложности до десяти голов; пчелосемьи, птицу и кроликов. Причем здесь речь идет о предельных максимальных нормах; уставом колхоза предельное количество скота, которое колхозники могли иметь на праве собственности, могло быть уменьшено(2).
Для остального населения количество и виды скота, которые могли принадлежать гражданам на праве личной собственности, были установлены Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 ноября 1964 г. «О нормах содержания скота в личной собственности граждан - нечленов колхозов»(3). В соответствии с Указом граждане могли иметь в личной собст-
1. См.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 141.
2. СП СССР. 1969. № 26. Ст. 150.
3. Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. № 51. Ст. 887.
326
венности: одну корову (буйволицу), одну голову молодняка крупного рогатого скота; одну свиноматку с приплодом до двух месяцев или двух свиней на откорме; трех овец и коз старше года, не считая приплода, а при отсутствии коровы или свиньи – не свыше пяти овец и коз старше года, не считая приплода. Мало того, данным Указом было установлено, что трудоспособные граждане, не занимающиеся общественно полезным трудом, по решению исполкома районного Совета народных депутатов могли быть лишены права содержания в личной собственности скота, птицы и пчелосемей.
Естественно, договор дарения, по которому в собственность одаряемого передавались жилой дом или скот, мог совершаться дарителем лишь в пределах названных норм под страхом его недействительности. Что касается одаряемого, то, как отмечал О.С. Иоффе применительно к договору дарения жилого дома, правила, запрещающие чрезмерное сосредоточение в руках граждан некоторых видов имущества, приобретаемых на основе гражданско-правовых сделок, не распространялись на предметы, поступающие к ним по договору дарения. В частности, гражданин, уже имеющий жилой дом на праве личной собственности, мог приобрести второй дом по совершенному в его пользу дарственному акту. И лишь поскольку вследствие этого в собственности гражданина сосредоточивалось большее число жилых домов, чем дозволялось законом, он был обязан «лишний» дом реализовать в течение одного года (ст. 107 ГК 1964 г.)(1)
Требования к форме договора дарения были определены в ст. 257 ГК 1964 г. Нотариальное удостоверение требовалось для договоров на сумму свыше пятисот рублей, а также для договоров дарения валютных ценностей на сумму более пятидесяти рублей. Однако, как отмечал О.С. Иоффе, судебная практика не пошла по пути безусловного соблюдения этого предписания. «Если дарение совершено при таком характере взаимоотношений, когда требование о нотариальной форме становится нежизненным (например, дарственные акты между супругами), но одна из сторон, не отрицая дарения, предъявляет иск о признании его недействительным ввиду несоблюдения нотариальной формы, такой иск не должен удовлетворяться»(2).
Договор дарения гражданином имущества государственной, кооперативной или общественной организации во всех случаях должен был заключаться в простой письменной форме. В юридической литературе эта норма рассматривалась в качестве правила, облегчающего гражданам совершение подобных договоров, поскольку оно освобождало последних от нотариального удостоверения соответствующего договора дарения. При этом обращалось внимание на то, что несоблюдение этого правила (т.е. заключение такого до-
1. См.: Иоффе О.С. Указ. соч. С. 399.
2. Там же.
327
говора в устной форме) не влечет недействительности договора дарения, а лишает стороны права в случае спора ссылаться в подтверждение договора на свидетельские показания(1) Что представляется важным, так как речь здесь может идти в том числе о дарении на крайне незначительные суммы, например, о передаче автором своей книги в качества дара библиотеке.
Форма договора дарения жилого дома должна была соответствовать требованиям, предъявляемым к договору купли-продажи жилого дома, предусмотренным ст. 239 ГК 1964 г. Следовательно, договор дарения жилого дома (части дома), находящегося в городе или поселке городского типа, должен был удостоверяться нотариально и регистрироваться в исполкоме соответствующего Совета депутатов трудящихся. Жилой дом (часть дома), находящийся в сельской местности, мог быть подарен на основании договора, совершенного в письменной форме и зарегистрированного в исполкоме сельского Совета депутатов трудящихся.
Содержание договора дарения не подвергалось серьезному анализу в юридической литературе в силу реального и одностороннего характера данного договора. Например, О.С. Иоффе, рассматривая права и обязанности сторон по договору дарения, указывает: «Ввиду одностороннего характера договора дарения речь могла идти только об обязанности дарителя и правах одаряемого. Но в подавляющем большинстве случаев этот договор является реальным, и уже в момент его совершения имущество передается в собственность одаряемому. Тем самым исключается самая постановка вопроса об обязательственных правах и обязанностях сторон, появляющихся после заключения договора. Нет оснований для постановки подобного вопроса и применительно к договорам о дарении жилых домов, носящим консенсуальный характер: в момент регистрации одаряемый становится собственником дома, и, если его передаче не предшествовала регистрация, одаряемый вправе истребовать жилой дом уже как собственник, а не просто в силу дарения»(2).
Однако с последним замечанием О.С. Иоффе позволим себе не согласиться. Ведь законодатель рассматривал и нотариальное удостоверение договора дарения жилого дома, и его регистрацию как придание указанному договору надлежащей формы. Выполнение сторонами этих требований означало лишь то, что договор вступал в силу. Что же касается момента возникновения права собственности у одаряемого, то в силу отсутствия каких-либо специальных правил по этому поводу должно было действовать общее положение о том, что право собственности у приобретателя имущества по договору возникает с момента передачи вещи (ст. 135 ГК 1964 г.).
1. См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу РСФСР. С. 296.
2. Иоффе О.С. Указ. соч. С. 401.
328
Поэтому с момента нотариального удостоверения договора дарения и его регистрации на стороне дарителя возникала обязанность по передаче жилого дома одаряемому, а на стороне одаряемого - соответствующее право требования. Вместе с тем мы понимаем, что при таком подходе, в силу опять же отсутствия каких-либо специальных правил применительно к договору дарения, пришлось бы применять к дарителю в полном объеме все нормы об ответственности должника за неисполнение или ненадлежащее исполнение его обязательства. А этого как раз и желали избежать советские правоведы (и вполне справедливо!), поскольку распространение на дарителя положений о должнике в обязательстве без всяких изъятий противоречило бы безвозмездному и одностороннему характеру обязательства дарителя. Таким образом, гражданско-правовая доктрина стремилась любыми путями закрыть многочисленные пробелы в законодательстве, регулирующем договор дарения, сохранив тем самым существо данного типа гражданско-правовых обязательств.
Нас нисколько не смущает противоположный вывод О.С. Иоффе, который, оценивая «советский образец» правового регулирования договора дарения, писал: «Следовательно, отсутствует практическая надобность в детальном нормировании отношений, основанных на дарственных актах. В то же время правовое регулирование, выходящее за очерченные действующим законом пределы, порождало бы ненужную юридизацию соответствующих отношений, не соглашающуюся с их действительной природой. Поэтому краткость правил действующего законодательства, посвященных дарению, оправданна и целесообразна»(1)
Все творчество О.С. Иоффе, одного из самых выдающихся цивилистов советского периода, свидетельствует о том, что он не мог не понимать, что подобное регулирование договора дарения - относящегося к наиболее распространенным гражданско-правовым договорам, заключаемым между гражданами, - является убедительным свидетельством крайне пренебрежительного отношения со стороны советского государства к нуждам своих граждан. Видимо, истинная причина доктринального «оправдания» убогого правового регулирования договора дарения состояла в том, что в условиях советского режима было невозможно дать объективную оценку законодательству в такой «чувствительной» для тоталитарного государства сфере, как права граждан.
1. Иоффе О.С. Указ. соч. С. 397.
329
«все книги «к разделу «содержание Глав: 27 Главы: < 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. >