Глава 2 КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА (1933-1937)

Европейские установления были относительно устойчивее азиатских в той мере, как интересы европейских держав гораздо плотнее соприкасались и европейские державы энергичнее реагировали на угрозы нарушения статус-кво. Отсутствовал в Европе и провоцирующий фактор вакуума силы, который играл столь негативную дестабилизирующую роль в Азии в результате государственной слабости Китая. Тем не менее ситуация и в Европе в 30-х годах стала быстро ухудшаться. В первую очередь это было связано с событиями в Германии.

Первые внешнеполитические шаги нацистов. Внешняя политика нацистского режима определялась поиском пути к реализации задачи "национального самоопределения немцев" в том виде, как она формулировалась Гитлером. Но в Берлине понимали, что одномоментный рывок к цели был не возможен. Германия была еще слаба, и она не могла вступить в конфликт сразу со всеми государствами, со стороны которых нацисты предвидели сопротивление своим планам. Ресурсы были нужны для внутренних целей. Правительство Гитлера хотело обеспечить себе прочную политическую поддержку внутри Германии. Оно смогло найти средства, чтобы ассигновать 2 млрд. марок на жилищное строительство и сооружение новых дорог и еще 1 млрд. марок на поддержку тех из предпринимателей, которые создавали новые рабочие места.

Дипломатия Гитлера стремилась обеспечить себе свободу маневра и уклонялась от выражения явных предпочтений. Линия формулировалась гибко. В первые годы нацистского режима она предусматривала мирные отношения Германии со всеми ее соседями на двусторонней основе, но неприятие существующего мирового порядка в целом. В рамках этого "двойного подхода" Берлин предпринял шаги к упрочению своих отношений со странами Центральной и Восточной Европы.

Имея в виду "самоопределение немцев", нацистский режим стремился добиться сближения прежде всего с католической Австрией. Для начала Берлин нормализовал отношения с Ватиканом. В апреле 1933 г. Германия подписала конкордат с папой Пием XI. Германское правительство сделало ряд послаблений деятельности католических общественных и религиозных организаций в Германии, а Святейший престол обещал испрашивать предварительное согласие германских властей на назначение католических епископов и архиепископов в Германии.

Следующим шагом Гитлера была нормализация отношений с СССР. Согласно условиям советско-германского протокола от июня 1931 г. о продлении действия Договора о нейтралитете и ненападении 1926 г. между СССР и Германией, германская сторона могла заявить о намерении его денонсировать после июня 1933 г. Фактическое состояние советско-германских отношений при правительствах, предшествовавших нацистскому, было таково, что отмены договора можно было ожидать в любую минуту.

Но 5 мая 1933 г. Гитлер ясно заявил, что Договор и протокол 1931 года будут действовать и впредь. В мире это было расценено как признак стремления Берлина сохранять стабильные отношения с Москвой. Демонстрация дружелюбия к СССР происходила на фоне репрессий германских властей против коммунистов внутри Германии. Советское руководство следило за ситуацией, но воздерживалось от официальной критики. После того, как в 1932 г. в результате агрессии против Китая японские войска вышли непосредственно к сухопутным границам СССР, призрак войны с Японией не покидал Кремль. Страх оказаться в условиях войны на два фронта - против Японии в Азии и против Германии в Европе - заставлял Сталина быть крайне осторожным.

Конвенции об определении агрессии. Вопросы обеспечения стабильности и ограничения военной опасности существенно беспокоили СССР. На протяжении всей первой половины 1933 г. советская дипломатия добивалась популяризации своих предложений о заключении специальной конвенции, которая бы утверждала универсальные критерии для заключения о том, представляет ли собой тот или иной шаг какого-либо государства акт агрессии, или он не может таковым считаться. Заключение конвенции могло бы упорядочить практику применения статей Устава Лиги Наций, которые предусматривали возможность применения санкций против государства-агрессора, но не поясняли, что именно понимается под словом "агрессия". Точка зрения Советского Союза не была принята ведущими западными державами.

Тем не менее 3-5 июля 1933 г. в ходе Лондонской экономической конференции Советский Союз подписал три раздельные конвенции - в основном с граничащими с ним государствами. Первая конвенция была подписана Афганистаном, Ираном, Латвией, Польшей, Румынией, СССР и Эстонией; в 1934 г. к ней присоединилась Финляндия. Вторая - Румынией, СССР, Турцией, Чехословакией и Югославией. Третья - СССР и Литвой. Турция и Румыния подписали две конвенции, которые были по содержанию идентичны. Это было связано с тем, что страны Малой Антанты и Балканской Антанты подписывали обе конвенции, выступая не в своем национальном качестве, а как участники соответствующих блоков.

Агрессией признавались: 1) объявление одним государством войны другому; 2) вторжение вооруженными силами хотя бы и без объявления войны; 3) нападение сухопутными, военно-морскими или военно-воздушными силами на территорию, морские и воздушные суда другого государства; 4) морская блокада берегов или портов; 5) поддержка вооруженным бандам, которые, будучи образованными на территории одного государства, вторгнутся на территорию другого.

Критерии, согласованные конвенциями, не были еще общепризнанными. Но они способствовали стабилизации отношений СССР с соседними государствами. В последующие годы положения, заложенные в конвенциях, нашли отражение во многих международных документах.

Отношение европейских держав к возможности ревизии Версальского порядка. Проект "пакта четырех". Приход к власти в Германии правительства, открыто заявлявшего о намерении изменить существующее положение дел в Европе, был сочувственно встречен в Риме. Италия, не довольная итогами первой мировой войны, давно искала случая поднять вопрос об их пересмотре. Однако ее попытки наталкивались на неприятие более сильных держав. С приходом к власти Гитлера Италия могла рассчитывать на поддержку Германии.

Но, несмотря на параллельные интересы итальянских фашистов и германских нацистов, внешнеполитические воззрения лидеров Италии и Германии совпадали не во всем. Итальянскому диктатору не была близка мистическая вера Гитлера в превосходство арийской расы. Он не претендовал на мессианство во всемирном масштабе. Дуче не стеснялся заявлять Гитлеру о том, что не разделяет и его грубый антисемитизм. Наконец, Рим никак не могла увлечь идея "национального самоопределения" немцев, поскольку ее реализация означала бы включение Австрии в состав Германии, тогда как в Риме предпочитали иметь на севере границу со слабой Австрией, а не с мощной Германией. Италия была склонна видеть себя посредницей между соперничающими европейскими державами. Она не видела необходимости в полном разрушении Версальского порядка, но добивалась его модернизации с учетом ее требований. Итальянская дипломатия выступила с предложением подписать между Италией, Францией, Великобританией и Германией пакт, который бы зафиксировал признание принципиальной возможности нового мирного общеевропейского переустройства.

Предложенный Италией проект предусматривал создание своего рода закрытого привилегированного клуба ведущих держав, которые могли бы заранее согласовывать свои позиции с тем, чтобы затем оказывать воздействие на третьи страны - в том числе и через Лигу Наций. Стремясь привлечь на свою сторону Германию, итальянская сторона включила в свой проект пункт о предоставлении Германии и ее бывшим союзникам (Австрии, Венгрии и Болгарии) равных прав в области вооружений. Переговоры о заключении "пакта четырех" итальянские дипломаты начали в западноевропейских столицах с марта 1933 г.

Необходимо отметить, что к тому времени многие политики евро-атлантических стран, прежде всего Великобритании, были близки к тому, чтобы смириться с неизбежностью ревизии версальских установлений. Цельной концепции модернизации европейской подсистемы не было, но подобно Италии, Великобритания и Франция склонялись к необходимости создания какого-то механизма сотрудничества ведущих держав, надеясь использовать его для стабилизации международной ситуации.

Однако малые и средние государства болезненно реагировали на план "пакта четырех", усматривая в нем попытку очередного "сговора сильных" за счет более слабых. Возможность ревизии мирных договоров почти автоматически создавала угрозу территориальной целостности малых стран.

Создание "четверки" закрепило бы и изоляцию Советского Союза. Поэтому СССР тоже негативно реагировал на попытки регулировать международную ситуацию без его участия.

Особые сомнения вызывал предложенный итальянцами пункт о согласованном воздействии на третьи страны. Для Италии, у которой не было ни союзников, ни постоянных партнеров, включение этого положения в пакт означало перспективу расширения ее возможностей влиять на европейскую политику. Для Великобритании, и особенно для Франции, такое обязательство, данное к тому же за спиной французских союзников в Восточной Европе, могло иметь разрушительные последствия. Вся сложная и непрочная конструкция региональных блоков восточноевропейских стран под французским покровительством могла рассыпаться из-за недоверия малых стран к Франции. Между тем страны Малой Антанты (Чехословакия, Румыния, Югославия) энергично протестовали против "пакта четырех". Итальянский проект возмутил и напугал Польшу.

Тем не менее Франция и Великобритания пришли к выводу, что признание (в урезанном виде) возможности ревизии версальских установлений на основе согласований между четырьмя великими державами будет меньшим злом, чем неизбежные попытки Италии и Германии добиться осуществления своих планов односторонним путем. В июне 1933 г. в Риме четырехсторонний договор был парафирован. В его основу лег не итальянский, а французский проект, который был существенно изменен в соответствии с пожеланиями Франции и ее восточноевропейских союзников. Вместо признания допустимости пересмотра мирных договоров в тексте говорилось только о возможности рассматривать новые предложения, направленные на усиление эффективности уже имеющихся обязательств. В договоре специально подтверждались гарантии территориальной целостности государств-членов Лиги Наций. В нем было опущено положение о совместном воздействии на третьи страны и обходился вопрос о равноправии Германии в вопросах вооружений.

В этом "урезанном" виде "пакт четырех" не удовлетворил никого. Он не был ратифицирован подписавшими его странами и не позволил стабилизировать европейскую ситуацию. Зато сама его идея и факт подписания способствовали появлению новых линий раскола в мире. Если раньше друг другу противопоставляли демократические и тоталитарные государства, то теперь к этому добавилась оппозиция между большими и малыми странами.

Хотя французское правительство после подписания пакта направило свои разъяснения по его поводу Чехословакии, Румынии, Югославии и Польше, это не предотвратило кризиса доверия внутри некогда единого лагеря победителей и примкнувших к ним. Что же касается Польши, то ее правительство открыто заявило, что оставляет за собой свободу действий в связи с линией, проводимой Францией.

Изменение внешнеполитической ориентации Польши. В 1933 г. вопрос отношений с Польшей не был для Германии второстепенным. Польша было по европейским масштабам относительно крупным государством с большим населением. Это население было этнически не однородным: помимо нескольких славянских народов на польской территории проживали литовцы, а также большое количество этнических немцев. Демографические ресурсы в принципе позволяли стране при необходимости создать достаточно многочисленную армию. Победа над Советской Россией в советско-польской войне создала польской армии хорошую репутацию. Военные реформы, проводившиеся при участии французских и британских специалистов, давали основания полагать, что военный потенциал Польши находился на достаточно высоком уровне. Наконец, Польша рассматривалась в Европе как оплот западноевропейского влияния и потенциальный партнер евроатлантических стран против Германии, так же как и против Советского Союза.

Сама Польша, оставаясь в рамках ориентации на Францию и Великобританию, имела в Восточной Европе собственные цели, не во всем соответствовавшие интересам Парижа и Лондона. Так, у Польши сохранялись напряженные отношения с Литвой. Не было преодолено взаимное недоверие Польши и Чехословакии. В обоих случаях причиной трений были территориальные споры. Добившаяся в ходе версальского урегулирования и советско-польской войны весьма существенного приращения своей территории Польша оставалась, тем не менее не вполне удовлетворенной своими новыми границами.

С мая 1926 г. в Польше существовал "режим санации". Вся полнота власти в стране принадлежала маршалу Йозефу Пилсудскому. 5 марта 1933 года, едва только сведения о победе нацистов на выборах в Германии просочились в печать, польские войска развернули демонстративные военные учения на границах с Германией. Пилсудский фактически потребовал от Берлина объяснений по поводу его будущей внешнеполитической линии.

Реакция Берлина была быстрой и конструктивной. Германия сразу же согласилась совместно с Польшей "беспристрастно изучить проблемы, представляющие угрозу для общих интересов обеих стран".

Этим дело не ограничилось. 26 января 1934 г. состоялось подписание польско-германского соглашения о мирном разрешении споров сроком на 10 лет. В самом тексте этого документа речь шла в основном об обязательствах сторон не применять силу при разрешении спорных международных вопросов в соответствии с пактом Бриана - Келлога. Формально такая формулировка была созвучна первоначальной идее "пакта четырех". Но поскольку сам пакт не состоялся, получалось, что Германия и Польша на двустороннем уровне, и, не согласуясь с другими державами, договорились о том, что не удалось довести до конца на четырехстороннем и без участия Польши. Иначе говоря, косвенно польско-германское соглашение утверждало в межгосударственных отношениях тот самый "ревизионистский" принцип, который не желало признавать явное большинство стран Европы.

Польско-германское соглашение вызвало в мире разноречивые реакции. Советский Союз, у которого было мало оснований сомневаться во враждебности Польши, однозначно расценил ее новое соглашение с Германией как шаг, направленный против него. Впечатление от недавней демонстрации дружелюбия Берлина, заявившего о продлении советско-германского договора 1926 г., было перечеркнуто. В Москве стали размышлять о шансах формирования антисоветского польско-германского альянса. Не только советские, но и западные аналитики полагали, что возможной основой польско-германского компромисса может оказаться отказ Варшавы от раздражавшего Германию "польского коридора" в обмен на территориальные компенсации, которые Польша при поддержке Берлина могла бы получить за счет украинских земель Советского Союза. Но дело было не только в этом.

Как уже отмечалось, "воспитать" из Польши союзника со времен Жоржа Клемансо особенно сильно стремилась Франция. На эти цели было затрачено немало французских сил и средств. Союз с Варшавой был необходим Парижу как важнейший компонент "двойного сдерживания" Германии. Не без учета опасений "потерять Польшу" французское правительство занимало настороженно-выжидательную позицию в отношении установления сотрудничества по линии обеспечения безопасности с СССР (договор 1932 г.).

Соответственно, пойдя на соглашение с Берлином без согласования этого шага с западными союзниками, режим Пилсудского ставил под сомнение результаты более, чем десятилетних усилий Франции и Великобритании. Франция была поставлена в двусмысленное положение: с одной стороны, она так и не довела до конца нормализацию отношений с СССР из-за Польши, с другой, сама Польша дала знать о своем нежелании быть младшим партнером Парижа и покладистым объектом французской политики. Стало ясно, что для Варшавы предпочтительнее путь к сотрудничеству с Германией.

Известие о подписании польско-германского соглашения вызвало скандал во французском парламенте и отставку кабинета Камиля Шотана. Реакция других западных держав была в целом так же настороженной, но вялой. В возможность прочного польско-германского союза мало кто верил. Но не приходилось сомневаться и в том, что круг потенциальных разрушителей установленного в Версале порядка может быть шире, чем ожидалось. Германская дипломатия добилась существенного успеха: ей удалось нанести новый удар по единству бывших стран-победительниц.

Поворот Германии к активному проведению линии на ревизию Версальского порядка. Предпринятые меры позволили нацистам действовать напористо. Германия стала домогаться равных возможностей в области вооружений. Вопрос этот обсуждался в рамках Конференции по разоружению. Требования Берлина встретили отпор западных держав. В ответ германская сторона развернула пропагандистскую кампанию под лозунгом борьбы с дискриминацией Германии в мировой политике. 14 октября 1933 г. правительство Гитлера заявило о прекращении своего участия в работе Конференции по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги Наций.

Позиция Германии, хотя и не целиком, была поддержана Италией. Между Римом и Берлином были установлены более тесные дипломатические контакты, стал развиваться политический диалог. В отличие от Германии правительство Муссолини не пошло на разрыв отношений с Лигой Наций. Однако оно понизило статус своего представителя на Конференции по разоружению - из полноправного участника Италия превратилась в наблюдателя. В Европе стал фактически складываться своеобразный неформальный блок "ревизионистских" держав, за формированием которого с сочувствием и интересом наблюдала еще одна, азиатская, "ревизионистская" держава - Япония.

Внешнеполитический аспект "нового курса" Ф.Рузвельта. Международная ситуация, как она складывалась в начале 30-х годов, вызывала тревогу новой американской администрации. США в первую очередь были озабочены экспансией Японии, которая начинала угрожать обширным американским экономическим интересам в Китае. Администрация Рузвельта отказалась признать захват Японией Маньчжурии и встала на путь последовательной поддержки правительства Чан Кайши. Однако в политических кругах США укреплялось мнение о невозможности эффективно сдержать Японию в Азии без сотрудничества с СССР.

Вашингтон беспокоила и ситуация в Европе. Американская политическая элита с раздражением следила за политикой Великобритании и Франции, которые, как считали в США, следуя собственным национально-эгоистическим интересам, препятствуют попыткам США добиться стабилизации мировой экономики, прежде всего такой важнейшей сферы, как валютно-кредитная. Многие американские аналитики вообще выводили политические кризисы в Европе из нежелания французских банков пойти на предлагавшиеся американскими представителями взаимные уступки по до предела обострившейся проблеме международной задолженности. Именно в национальном эгоизме евроатлантических партнеров усматривались причины политического раскола в Старом Свете - раскола, который не позволял дать адекватный ответ на импульсы нестабильности, идущие от Италии и Германии.

Ф.Рузвельт не испытывал симпатии к коммунизму, политическим воззрениям И.В.Сталина и его методам. Но одновременно Рузвельт и не чувствовал себя скованным в такой мере, как его предшественники, предубежденностью к СССР. Президент ясно видел, что национальные интересы США, прежде всего в Азии, но и в Европе, создают необходимость вовлечения Советского Союза в международные дела. США хотели сохранения статус-кво в Азии и Европе. Угроза его нарушения, как полагали в Вашингтоне, скорее исходила от Японии и Германии, а не от СССР. Значит, Вашингтону было полезно иметь партнерские отношения с Москвой - тем более, что того же самого добивалась часть американских деловых кругов, осознавшая выгоды экономического сотрудничества с СССР.

Руководствуясь такой логикой, администрация США в самом конце 1933 г. пошла на установление дипломатических отношений с Советским Союзом, хотя сторонам так и не удалось договориться по вопросу о военных долгах России Соединенным Штатам. Первым американским послом в Москву был назначен Уильям Буллит, еще в 1919 г. проводивший в Москве деликатные переговоры о нормализации отношений Советской России со странами Антанты. Нормализация советско-американских отношений придала несколько более равновесный характер международной системе. Но стабилизация мировой ситуации требовала более комплексных усилий.

Проект создания "восточного пакта". Присоединение Советского Союза к Лиге Наций. Новая обстановка в Европе привела к активизации антигерманских настроений во Франции. Интересы безопасности утверждали в необходимости обеспечить сдерживание Германии с востока при помощи альянса с Советским Союзом. Наиболее видным сторонником франко-советского сближения был французский политик консервативно-националистического склада Луи Барту, который с февраля 1934 г. стал министром иностранных дел Франции.

Л.Барту пришлось действовать в сложной обстановке. Правительство, в которое он вошел, не имело прочной опоры в парламенте. Франция лучше других государств выдержала первый натиск кризиса в 1929-1933 гг. Депрессия ударила по ней в 1933 г., до предела обострив общественные противоречия. Ни одна из партий не располагала в палате депутатов прочным большинством.

Правительство радикал-социалистов зависело от голосов представителей социалистической партии. Любые меры кабинета для обуздания кризиса (сдерживание роста заработной платы, например) могли быть объявлены социалистами ущемляющими права трудящихся и стать причиной отказа соцпартии поддержать радикалов. Ко всему добавлялись регулярные уличные выступления французских фашистов, параллельно с которыми - под своими собственными лозунгами - выступали коммунисты. В январе - начале февраля 1934 г. уличные беспорядки в Париже достигли пика, и группы слабо вооруженных демонстрантов даже ворвались в здание парламента. В мире это было расценено как попытка фашистского путча.

Основополагающей идеей Барту было создание многостороннего пакта о взаимопомощи в составе Германии, Польши, Финляндии, Литвы, Латвии, Эстонии, Чехословакии, и, обязательно, Советского Союза. Такой блок должен был стать средством стабилизации межгосударственных отношений в центре и на востоке Европы, откуда, как считал Барту, исходила угроза миру. Предлагаемая схема представляла собой новый вариант сдерживания Германии. В отличие от идей, предложенных во времена Жоржа Клемансо, концепция Барту предполагала сдерживание Германии через ее более глубокую интеграцию в международную систему, а не через простое противопоставление Германии одного или нескольких французских союзников на востоке.

План Барту предусматривал, что Франция выступит гарантом нового блока, то есть она примет на себя обязательство выступить на стороне государства, подвергнувшегося агрессии, если другие участники блока почему-либо не сделают этого. Одновременно, СССР должен был присоединиться к числу гарантов Локарнского пакта 1925 г. При этом официально Франция не должна была становиться участником "восточного пакта". Взаимные обязательства Франции и СССР предполагалось оформить двусторонним договором о взаимопомощи. Таким образом предполагалось придать подсистеме европейских отношений недостававшую ей внутреннюю соразмерность: три наиболее мощные державы континента - Германия, Франция и СССР оказались бы в положении взаимно уравновешивающих друг друга сил. Барту не исключал и присоединения Италии к предлагаемой им системе взаимных гарантий.

Принципиально новым во французском проекте был отказ от, в сущности, не состоявшейся доктрины "санитарного кордона" против СССР. В концепции Барту Советскому Союзу отводилась роль одной из основных несущих опор нового европейского равновесия, угроза неизбежного нарушения которого определенно связывалась с Германией.

Советское руководство, как уже говорилось, было озабочено возможными вызовами со стороны Польши и Германии. Оказавшись с ними в рамках одной организации СССР мог рассчитывать на ослабление напряженности в отношениях с Берлином и Варшавой. А если бы этого все же не произошло, ситуацию могло "подстраховать" наличие советско-французского пакта взаимопомощи. Кроме того, сближение с Францией открывало Москве путь к окончательному преодолению изолированности в мировой политике: Париж твердо обещал содействовать приему СССР в Лигу Наций. Иден Барту были благожелательно восприняты в Москве. В мае 1934 г. проект пакта был в согласован советскими и французскими представителями. Предстояло убедить в его полезности остальные державы.

Нарастание нестабильности в малых и средних странах Европы. 1934 г. характеризовался дестабилизацией политической обстановки в материковой Европе. Через весь регион от Франции до СССР прошла волна политического террора, жертвами которого стали канцлер Австрии Э.Дольфус в Вене, король Югославии Александр и Л.Барту в Марселе, популярный деятель ВКП/б/, возможный преемник И.В.Сталина на посту лидера СССР, С.М.Киров - в Ленинграде. "Ревизионистские" державы (Италия пока еще больше, чем Германия) стремились воспользоваться европейским разладом.

Последствия распада единого экономического пространства бывшей Австро-Венгерской империи, помноженные на общее ухудшение мировой конъюнктуры, повергли центральную часть Европы в социальный кризис. Отгороженные друг от друга таможенными стенами и протекционизмом, лишившись возможности пользоваться помощью прежней банковской системой империи, разрушив прежние и не сумев освоить новые выходы в мировую торговлю, молодые государства все время находились на грани экономического краха. Связи с Россией не были восстановлены. Слабая Германия не могла способствовать, как прежде, оживлению конъюнктуры у своих восточных и южных соседей. То не многое, что предоставляла своим партнерам в Восточной Европе Франция, как правило, шло на военные нужды.

Австрия была зоной, где сталкивались интересы Германии и Италии. Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус не был сторонником демократии, он предпочитал авторитарное правление. Но будучи сам членом католической партии, канцлер определенно был против коммунистов и социалистов, так же как и нацистов. Дольфус не разделял политических устремлений Гитлера и его антисемитизма. Он намеревался строить австрийский вариант "корпоративного государства" и ориентировался на сотрудничество с Муссолини.

В 1933 г. Дольфус запретил компартию, распустил прокоммунистические вооруженные формирования и приостановил действие конституции. Но влияние левых было не сломлено. В феврале 1934 г. в Вене произошли кровавые столкновения армии и полиции с участниками общенациональной забастовки, организованной социалистами. Последовавший за тем разгром соцпартии не принес стабильности. В июле 1934 г. антиправительственный мятеж попытались поднять австрийские нацисты. Им удалось убить Дольфуса. Выступление нацистов происходило при прямом подстрекательстве Германии и в расчете на ее военную поддержку.

Однако на события в Австрии решительно среагировала Италия. Муссолини приказал итальянским войскам сосредоточиться у итало-австрийской границы, угрожая вмешаться. Демонстрация силы произвела впечатление в Берлине, и Гитлер принял меры к свертыванию путча нацистов. Новым канцлером Австрии стал Курт фон Шушнинг, который продолжил линию сотрудничества с Италией.

Отстояв свое влияние в Австрии, Муссолини стал уделять большее внимание Югославии, которая была историческим соперником Италии за влияние на Балканах. Еще в 1929 г. в этой стране произошел государственный переворот. Король Александр (принц-регент с 1919 г., он принял королевский титул в 1921 г. после смерти своего отца) отменил конституцию и стал диктаторски управлять государством. В феврале 1934 г. его усилиями в Афинах был подписан договор о создании Балканской Антанты в составе Греции, Турции, Румынии и Югославии. Эти страны согласились сотрудничать друг с другом в поддержании статус-кво на Балканах.

Двое из участников нового блока - Югославия и Румыния - были одновременно и членами Малой Антанты. Таким образом, создавалась система перекрестных многосторонних договоров, большинство стран-участниц которых находились в отношениях тесного военно-политического сотрудничества с Францией. Это не только укрепляло французское влияние на Балканах, но и создавало заслон для проникновения Италии в этот регион.

Слабым местом югославского государства был национальный вопрос. Провозгласив в 1919 г. Александра, представителя православной сербской династии, регентом всех славянских земель Австро-Венгрии, великие державы передали под его власть земли хорватов и словенцев. Король Александр проводил жесткую "просербскую" политику в национальном вопросе. Основную массу сербского населения Югославии составляли православные. Среди словенцев и хорватов преобладали католики, которые в культурном отношении исторически ориентировались на Ватикан и католические страны. Среди хорватов существовали сильные националистические настроения.

Они были направлены как против сербов, так и против австрийских немцев, венгров и итальянцев. Но именно сербы считались главными врагами создания на севере Югославии независимого хорватского государства - чего добивались хорваты.

Муссолини поддерживал антисербские силы. На итальянские средства в Венгрии были созданы базы вооруженных формирований хорватских националистов (усташей). Их возглавил Анте Павелич. При итальянской поддержке усташи развернули террор против сербов по всей Южной Европе. В декабре 1933 г. они произвели не удавшуюся попытку убить короля Александра в Загребе.

Срыв реализации проекта "восточного пакта". Советско-французское сближение ускорило прием СССР в Лигу Наций, которое состоялось 18 сентября 1934 г. Советскому Союзу было предоставлено место постоянного члена Совета Лиги. Однако это не обеспечило успех плана регионального пакта взаимопомощи на Востоке Европы. Еще весной-летом 1934 г. по дипломатическим каналам французские предложения были доведены до сведения предполагаемых участников договора.

В июне, по завершении франко-британских переговоров в Лондоне, свою точку зрения на проект изложила Великобритания. Британский кабинет заявил, что поддержит пакт, если в результате его заключения будет полностью восстановлено равноправие Германии в международных отношениях. В частности, в Лондоне предложили преобразовать двусторонние франко-советские гарантии в связи с планировавшимся пактом в трехсторонние - с участием Германии.

Иными словами, не только Франция и СССР должны были бы гарантировать границы друг друга, но каждый из них - границы Германии. Британские поправки в принципе даже усиливали принцип равновесности в отношениях между тремя континентальными державами по сравнению с тем, как это предусматривалось во французском проекте. С позиций, аналогичных британским, высказалась по поводу "восточного пакта" Италия СССР и Франция согласились с этими поправками. За региональный блок выступили Чехословакия и Литва.

Однако германское правительство медлило с ответом. Ожидая германской реакции, не давала ответа и Польша. Опасаясь осложнить отношения с Варшавой и Берлином и под непосредственным влиянием польской дипломатии правительства Эстонии и Латвии заявили, что они согласятся с созданием блока лишь в том случае, если к нему присоединятся Германия и Польша. Финляндия вообще никак не стала реагировать на французские инициативы.

В сентябре 1934 г. Германия официально отклонила предложения о "восточном пакте", заявив, что она готова рассмотреть вопрос о заключении двусторонних договоров и ненападении и консультациях, но не многосторонний пакт о взаимопомощи. Вслед за тем и Польша уведомила Францию о невозможности своего участия в "восточном пакте" при отсутствии в нем Германии. Польское правительство так же отказалось обсуждать вопрос о предоставлении гарантий ненападения Чехословакии и Литве, хотя именно этого ожидали от Варшавы в Праге и Каунасе, опасаясь ее территориальных претензий.

Отказ Польши и Германии от плана "восточного пакта" имел разные последствия для позиции Чехословакии и Литвы. Первая стала еще более решительно выступать за международные гарантии своей безопасности. Вторая, в силу географического положения чувствуя себя более уязвимой, стала уклоняться от продолжения переговоров в "восточном пакте". В итоге за региональный блок высказались три страны - Франция, Чехословакия и СССР. Однако их переговоры были осложнены после того, как в начале октября 1934 г. в Марселе хорватские террористы совершили новое покушение на прибывшего туда с официальным визитом короля Югославии Александра. Вместе с королем был убит и сопровождавший его Л.Барту.

Сменивший его на посту министра социалист Пьер Лаваль не был сторонником военно-политического сотрудничества с СССР. Тем не менее в декабре 1934 г. в Женеве П.Лаваль подписал вместе с М.М.Литвиновым соглашение о взаимной заинтересованности Франции и СССР в заключении Восточного регионального пакта. Стороны выразили намерение добиваться реализации этой идеи и не вступать с другими державами в переговоры, которые могли бы помешать реализации проекта. Фактически это был протокол о намерениях. Через несколько дней к нему присоединилась Чехословакия. Но отныне переговоры стали смещаться в иное русло: вместо широкого общерегионального пакта речь пошла в основном о двусторонних, хотя и взаимосвязанных, договорах СССР с Францией и Чехословакией.

На советско-французских отношениях, равно как и на образе Советского Союза в мире, в это время крайне негативно сказывались события в СССР. Почти одновременно с подписанием в Женеве советско-французских документов, в декабре 1934 г. в Ленинграде был убит С.М.Киров. Убийство послужило поводом для перехода Сталина к массированному террору против своих политических противников. Происходящее подрывало репутацию Советского Союза во Франции и в мире в целом. Политически и психологически демократическим политикам было трудно находить аргументы в пользу сотрудничества с Москвой в такой деликатной сфере, как военная.

Возникновение итало-эфиопского конфликта и позиции великих держав. Эфиопия была одним из очень немногих государств Африки, которое сохраняло независимость. Выбор Муссолини пал на нее по двум причинам: в стране имелись ресурсы, которые были нужны итальянской промышленности, и территориально она располагалась между двумя уже имевшимися у Италии колониями - Эритреей и Сомали. 6 декабря 1934 г. итальянские части вторглись на территорию Эфиопии, произошли их вооруженные столкновения с эфиопской армией. Это еще не было полномасштабной войной Правительство Эфиопии обратилось с жалобой на действия Италии в Лигу Наций. Рассмотрение итало-эфиопского конфликта затянулось.

В Риме считали, что ситуация благоприятна для итальянских замыслов. Великобритания жила в ожидании парламентских выборов, которые, как предполагали, к лету 1935 г. приведут к смене кабинета Р.Макдональда. До той поры британские политики не хотели рисковать решительными внешнеполитическими мерами.

Германия, однажды уже столкнувшись с Италией в вопросе об Австрии, была определенно заинтересована подтолкнуть Рим к африканской авантюре, которая не могла не оказаться затяжной и дорогостоящей.

СССР был связан с Италией рассчитанным на пять лет пактом о дружбе, ненападении и нейтралитете, подписанным 2 сентября 1933 г. Между Советским Союзом и Италией существовали стабильные политические отношения и довольно развитые экономические связи. СССР был одним из важных поставщиков нефти в Италию. Кроме того, Сталин был занят очередным туром внутриполитической борьбы и преодолением последствий разрушительной политики "большевизации" деревни, вызвавшей страшный голод на Украине и в России.

Франция была полностью поглощена германской опасностью и сама нуждалась в поддержке Италии против немецкого ирредентизма. Между тем среди немцев объединительные тенденции были все сильнее. 13 января 1935 г. 90 процентов участников референдума в Саарской области, находившейся под контролем Франции, высказались за присоединение к Германии в соответствии с процедурой, установленной Версальским договором. Аналогично могли развиваться события и в Австрии - вот почему союз с Римом казался Лавалю средством противодействия созданию "большой Германии" за счет поглощения все новых населенных немцами территорий. Со своей стороны, Франция была готова пойти на уступки Италии в вопросах приобретения колоний. Позиция Парижа встретила в Риме понимание.

В январе 1935 г. в Риме были подписаны франко-итальянская конвенция о взаимном уважении территориальной целостности государств Центральной Европы и консультативный пакт. Фактически Франция и Италия обязались сотрудничать в деле сохранения независимости Австрии. Соглашение Муссолини - Лаваль имело антигерманскую направленность. Со своей стороны Франция предоставила ряд преимуществ итальянским подданным во Французском Тунисе и согласилась на ряд территориальных уступок Италии в Африке, которые существенно улучшали стратегические позиции Италии в войне против Эфиопии Французское правительство так же признало экономическое преобладание Италии в этой стране. По существу, итальянское правительство заручилось дипломатической поддержкой Франции в вопросе колониальной экспансии.

Расхождения между Великобританией и Францией в отношении к политике "ревизионистских" держав. 16 марта 1935 г. в Германии была восстановлена всеобщая воинская обязанность. Одновременно было принято решение о создании германских военно-воздушных сил. В прессе началась открытая пропаганда идеи присоединения (аншлюса) Австрии к Германии. Эти шаги открыто противоречили условиям Версальского договора.

Парализованная очередным правительственным кризисом, совпавшим с решениями Берлина, Франция упустила момент для немедленных энергичных действий. Тем не менее, Франция, Великобритания, а затем и Италия направили Германии официальные ноты протеста по поводу нарушения Версальского договора, а 23 марта назначили проведение в г. Стрезе (Италия) специальной конференции трех держав для обсуждения создавшегося положения.

Но между Францией и Великобританией не было единства. Обе страны находились в разных геополитических условиях, и они по-разному воспринимали германскую угрозу. Различие между Парижем и Лондоном состояло в том, что в борьбе за европейскую стабильность Франция стремилась обеспечить себе максимальную военную поддержку возможно более широкого круга стран. Тогда как Великобритания неизменно желала построения такой европейской системы, которая позволяла бы поддерживать стабильность на материке без принятия сколько-нибудь твердых и прямых военных обязательств Британии перед континентальными странами - кто бы они ни были. Германская проблема для Великобритании существовала. Но из Лондона было хорошо видно, что амбиции Берлина в основном касаются материковых пространств, а не морских. Германская экспансия в первую очередь создавала угрозу для Франции, которая сама была континентальной державой.

Британия была островной державой, германская мощь беспокоила ее в основном в части, касавшейся военно-воздушных сил. Но самое главное, при любых обстоятельствах Британия не хотела рисковать вовлечением в войну на материке, если только это прямо не диктовалось интересами ее безопасности. Действия же Германии еще не казались Британии опасными в такой мере, как Франции.

Кроме всего, в Великобритании вызывала сомнение идея сдерживания Германии при помощи союза с СССР. На деле она означала "окружение Германии", а оно, с точки зрения Лондона, неизбежно должно было провоцировать германский реваншизм. Британию в принципе не устраивала перегруппировка сил, в результате которой на материке существовало бы явное преобладание какой-то одной державы или коалиции - как в случае возникновения полноценного советско-французского союза. Цель Британии состояла в поддержании примерной сопоставимости возможностей всех трех ведущих материковых держав, а не в формировании антигерманского блока в том или ином составе. Поэтому советско-французские переговоры по заключению пакта о ненападении воспринимались в Лондоне холодно. Более того, перспективе сближения Франции с СССР Британия готова была противопоставить свою собственную готовность договориться с Берлином отдельно от Парижа.

Непосредственно внешнюю политику Великобритании определял министр иностранных дел Стенли Болдуин, занявший этот пост еще в правительстве Макдональда. После победы консервативной партии на выборах в июне 1935 г. С.Болдуин сам возглавил кабинет. Он был наиболее видным представителем линии "равноудаленности" от взаимно противостоящих материковых держав. Лояльную оппозицию его курсу составляли два течения консерваторов. С одной стороны, выделялся молодой Антони Иден, занимавший в правительстве почетный, но не первостепенный пост лорда-хранителя печати. Подобно Л.Барту, А.Иден считал необходимым противопоставить Германии Советский Союз и Италию, а в идеале - их вместе. Взгляды Идена находили поддержку в той части консервативной партии, которая группировалась вокруг Уинстона Черчилля.

С другой стороны, на Болдуина стремились влиять представители течения в пользу компромисса с Германией. В этой группе выделялся министр финансов в правительстве Макдональда, а затем и самого Болдуина, Невиль Чемберлен. Умеренным "германофилом" в правительстве считали и Самуэла Хора, который с июня 1935 г. получил пост министра иностранных дел.

Британо-германские и британо-советские переговоры в марте 1935 г. На конференции в Стрезе Великобритании предстояло сформулировать свою позицию в отношении ревизионистской политики Германии. Но британская элита не имела полного представления о ситуации в этой стране и ее военных возможностях. Еще в ноябре 1934 г. Болдуин заявлял в парламенте, что Британия обладает двукратным превосходством над Германией в авиации. Теперь стало ясно, что прежние оценки были ошибочными. В марте 1935 г. в Берлин отправились два члена британского кабинета - министр иностранных дел Джон Саймон и Иден. В их задачи входило прозондировать возможности компромисса с Германией в вопросах ревизии версальских установлений. Нацистское руководство использовало пребывание британских политиков в Берлине, чтобы продемонстрировать им возможности германской авиации.

Сведения, полученные в Берлине, и демонстрация возможностей "люфтваффе" произвели двойственное впечатление на британскую делегацию. С одной стороны, перспектива компромисса с Гитлером за счет малых стран не стала казаться менее реальной. С другой, германская военная мощь действительно становилась угрожающей. Поэтому и реакция Лондона была неоднозначной. На конференции в Стрезе британское правительство решило занять позицию, благоприятную для германских требований. Но одновременно в Лондоне сочли необходимым еще раз проработать вопрос о широком общеевропейском компромиссе на условиях принятия части требований Германии (1) и включения ее в многосторонний блок материковых держав (2). Важно иметь в виду, что проект "восточного пакта" в том виде, какой он приобрел после принятия британских поправок, гораздо больше соответствовал интересам Лондона, чем двусторонний советско-французский блок на основе пакта о взаимопомощи. Возможность убедить Берлин пересмотреть его отношение к общеевропейской гарантийной системе посредством радикальных уступок Берлину не казалась невероятной.

Однако Гитлер был по-прежнему против многостороннего блока, в рамках которого Германии неизбежно пришлось бы иметь дело с согласованными действиями многих государств, тогда как он собирался добиваться осуществления своих целей в отношении каждого из них в отдельности. Кроме того, германская сторона предложила британской обсудить вопрос о возвращении германских колоний, к чему та не была готова.

Возможность укрепления европейской стабильности через уступки Германии требовалось обсудить и с восточноевропейскими державами - СССР, Польшей и Чехословакией. Сразу же за визитом в Берлин Иден отправился в Советский Союз. В его задачу входило встретиться с И.С.Сталиным и М.М.Литвиновым, выяснить их мнение о меняющемся соотношении сил в Европе и осторожно прозондировать вопрос о возможных реакциях СССР на происходящее. Сталин по-прежнему высказал заинтересованность в подключении Германии и Польши к "восточному пакту". Но за рамки этой проблемы обсуждения, насколько можно судить по опубликованным документам материалам, выходили незначительно.

Значение миссии Идена в Москву не приходится переоценивать. Британский представитель не имел ни особенно высокого статуса в своем правительстве, ни специальных полномочий от его главы. Но советско-британские переговоры были своего рода сигналом как Германии, так и прогерманским силам в британском парламенте, указывающим на сохраняющуюся возможность Британии пересмотреть свое отстраненное отношение к франко-советскому сближению на антигерманской основе.

После визита в Москву Идеи отправился в Варшаву и Прагу, чтобы продолжить переговоры о многостороннем пакте. Реакция Польши была такой же, как и германская: польское правительство было определенно против многосторонних соглашений. Чехословакия была за "восточный пакт", но ввиду негативной позиции Германии и Польши ее точка зрения не имела существенного значения.

Конференция в Стрезе. Конференция представителей Франции, Великобритании и Италии для обсуждения германских дел собралась 11-14 апреля 1935 г. Накануне ее открытия Париж демонстративно заявил о готовности в ближайшем будущем подписать пакт о взаимопомощи с СССР. Эта демонстрация, с раздражением воспринятая Лондоном, и не способствовала франко-британскому взаимопониманию. Конференция постановила поддержать предложенную Францией резолюцию с осуждением действий Германии на предстоявшем Совете Лиги Наций. Но дальше общей констатации дело не пошло.

Британская делегация отстаивала необходимость уступок Германии и указывала на неприемлемости жесткого давления на нее. Лондон отклонил требование Парижа о применении к Германии санкций в случае, если нарушения Версальского договора повторятся. Британское правительство считало, что разумнее было предоставить Берлину требуемые им права и одновременно попробовать вовлечь его в конструктивные отношения с соседними государствами. Информация о положении дел в германской авиации убедила Лондон в невозможности помешать Германии вооружиться, если она сделала на это ставку. Попытки Франции сдержать Германию политико-правовыми методами казались не убедительными, а подкреплять декларации решительными мерами Великобритания не собиралась.

Италия на конференции занимала настороженно выжидательную позицию. Муссолини было важно сохранить ровные отношения и с Парижем, и с Лондоном. Он опасался, что евроатлантические державы могут использовать встречу в Стрезе для давления на Италию в вопросе об Эфиопии. Ни французская, ни британская делегации, однако, не настаивали на подробном обсуждении этой проблемы, перенеся его с пленарных заседаний на уровень комиссий экспертов. Муссолини опасался их провоцировать. В итоге итальянская делегация поддержала общую декларацию конференции, как этого требовала Франция, но выступила против применения к Германии санкций, как на этом настаивала Великобритания. По вопросу о санкциях Франция оказалась в изоляции.

Подписание перекрестных договоров СССР, Франции и Чехословакии. Сомнения Франции в отношении сотрудничества с СССР сказывались на всем процессе складывания советско-французского альянса - с момента подготовки и подписания 2 мая 1935 г. Договора о взаимной помощи до его неоправданно затянувшейся ратификации французской стороной 27 февраля 1936 г.

Ст. 2 договора предусматривала немедленное оказание обеими сторонами помощи той из них, которая подвергнется неспровоцированному нападению третьей державы. При наличии угрозы такого нападения Франция и СССР должны были вступить во взаимные консультации (ст.1). Договор заключался сроком на пять лет с возможностью его последующего продления.

Обязательства сторон по договору были сформулированы достаточно определенно. Однако их практическая реализация была обставлена множеством оговорок, указывавших на необходимость предварительных консультаций сторон как с Лигой Наций, так и со странами-участницами Локарнского пакта. Это существенно снижало эффективность договора. Оговорки могли допускать различные интерпретации процедурных вопросов. Все это придавало документу настолько обтекаемую форму, что потребовалось подписать отдельный специальный протокол, в котором стороны обязывались оказывать друг другу помощь независимо от того, какими окажутся рекомендации Лиги Наций в связи с возможным конфликтом.

Вследствие этих обстоятельств договор символизировал скорее вынужденный компромисс, чем ясно выраженную волю сторон к сотрудничеству. Вместе с тем, с учетом неудачи попыток создания многостороннего пакта с участием Германии, советско-французский договор приобретал объективно антигерманскую направленность и возвращал Европу к логике взаимно противостоящих коалиций.

Пакт создал общие юридические рамки для будущего сотрудничества. Но его нельзя было наладить без особой конвенции, которая бы регламентировала практические вопросы взаимодействия. Это предполагало проведение переговоров экспертов по линии военных ведомств. Затяжка с ратификацией договора и колебания французского правительства заблокировали создание полноценней структуры военного сотрудничества двух стран. В таком случае договор приобретал отчасти отвлеченно декларативный характер.

Через две недели после подписания советско-французского договора в Праге был заключен Договор о взаимопомощи между СССР и Чехословакией. С дипломатический точки зрения это был своего рода курьезный случай, так как военный договор подписали страны, не имевшие между собой дипломатических отношений. (Дипотношения были официально установлены только с 9 июня 1935 г.) По своей направленности советско-чехословацкий договор полностью соответствовал советско-французскому и косвенно к нему апеллировал. В ст. 2 договора говорилось, что Чехословакия и СССР будут оказывать помощь друг другу, если кто-то из них подвергнется неспровоцированному нападению третьей державы и если такая же помощь будет оказана жертве агрессии Францией. Таким образом, Чехословакия пыталась обезопасить себя не только от германской угрозы, но и от казавшихся ей возможными посягательств на ее суверенитет со стороны самого Советского Союза? что было возможно, если бы СССР ввел в Чехословакию свои войска под видом оказания ей помощи. При этом Чехословакия не имела общей границы с СССР, и ввод советских контингентов на чехословацкую территорию был возможен только при условии их беспрепятственного прохода через Польшу. Что касается помощи Франции, то Чехословакия должна была ее получить в соответствии с подписанным в 1925 г. в Локарно франко-чехословацким гарантийным договором. Однако и с Францией Чехословакия не имела общей границы.

Договоры СССР с Францией и Чехословакией как странами-участницами системы Локарнских соглашений означали косвенное подключение Советского Союза к механизму международно-правовых гарантий европейской стабильности. Однако без взаимного доверия трех стран было невозможно поставить декларированные ими взаимные обязательства на надежную практическую основу. В свою очередь без системы практических мер перекрестные договоры не могли сыграть ту стабилизирующую международную ситуацию роль, которая на них изначально возлагалась.

Морское соглашение Великобритании и Германии. В Лондоне советско-французский договор восприняли как попытку Франции оказать давление на Британию и решить проблему упрочения своей безопасности без ее помощи. Это лишь стимулировало стремление британского правительства ответить шагом, который бы показал несостоятельность французских усилий сдержать Германию, если они не будут поддержаны Лондоном.

Принципиальные расхождения Лондона и Парижа в вопросе о равноправии Германии в вооружениях стали еще острее после того, как в июне 1935 г. министр иностранных дел Великобритании С.Хор и посол Германии в Лондоне Иоахим фон Риббентропп путем обмена письмами оформили двустороннее соглашение по военно-морским вопросам. Это соглашение было подготовлено в тайне от Франции и оформлено вопреки ее официальному протесту.

Соглашение предусматривало признание права Германии иметь флот, тоннаж которого будет составлять 35 процентов британского. Кроме того, разрешалось создавать германский подводный флот, который не должен был превосходить совокупный подводный флот Британского содружества; временно Германия обязывалась сохранять свой подводный флот на уровне 45 процентов британского. Таким образом, Германия согласилась ограничить масштабы своей военно-морской мощи, признав преимущества Великобритании в этой области. Но одновременно британская сторона фактически признала право Германии на односторонний отказ от ограничений, налагаемых Версальским договором. По существу, Великобритания выразила свою лояльность ревизионистским устремлениям Берлина.

Одновременно Лондон показал, что не считает себя больше связанным традицией солидарности, еще остававшейся в франко-британских отношениях после первой мировой войны. С весны-лета 1935 г. франко-британские отношения вступили в полосу своеобразного вяло текущего кризиса доверия. Характерное для первых послевоенных лет франко-британское партнерство было сведено к более или менее ограниченным параллельным акциям.

Седьмой конгресс Коминтерна. Геополитические интересы СССР и смена тактики коммунистов в отношении социал-демократов. Рост международной напряженности вынуждал Сталина приспосабливать им же самим однажды сформулированные идеологические догмы к требованиям момента. Опыт первой половины 30-х годов показывал: единственным крупным успехом СССР во внешней политике было заключение советско-французского пакта. Но судьба пакта еще не была ясна: предстояло дождаться его ратификации французским парламентом, где правительство радикал-социалистов и социалистов не имело, как уже говорилось, устойчивых позиций. Провал ратификации означал бы и крах советской политики в области обеспечения безопасности в Европе.

Москва была заинтересована в укреплении политических позиций тех сил, которые уже на практике выступили как партнеры СССР в международных вопросах. Эти партнеры казались не надежными и непоследовательными, но других в тот момент у Сталина просто не было. Необходимо было оградить французских социал-реформистов от давления хотя бы со стороны подвластных влиянию Коминтерна французских коммунистов.

Кроме того, полный разгром левых партий в Германии и Австрии, во многом облегченный их ожесточенной идеологической и политической борьбой друг с другом, вынуждал отказываться от старого тезиса о социал-демократах как главных врагах коммунистов (на самом деле: основных соперниках за влияние на рабочий класс). Было уже очевидно, что не социал-демократы, а нацисты и фашисты наиболее успешно конкурируют с коммунистами за симпатии наименее благополучных слоев общества, завоевывают поддержку избирателей и приходят к власти, чтобы затем уничтожить левые силы. Вопрос о фашистской опасности действительно стоял остро - хотя не для Москвы, а для тех коммунистических партий и групп, которые еще могли действовать за пределами СССР.

25 июля - 20 августа 1935 г. в Москве состоялся седьмой конгресс Коминтерна. По докладу руководителя болгарских коммунистов Георгия Димитрова было одобрено решение о тактике единства действий коммунистов со всеми демократическими силами в интересах борьбы с фашистской опасностью. Это означало, что отныне коммунистические партии могли создавать временные и постоянные блоки с социал-демократами различных течений, пацифистами и иными силами левоцентристского и умеренного спектров и совместно выступать на выборах и повседневной политической практике против ультраправой опасности. Тактика "единого фронта" была принята большинством компартий и была в наиболее полном виде реализована в Испании и Франции в 1936 г.

Переход Италии к полномасштабной войне против Эфиопии. Одним из побочных последствий конференции в Стрезе был переход Италии к наступательной политике в Эфиопии. После нее Рим имел основания думать, что особенно сильного давления на него в ходе рассмотрения эфиопской проблемы, назначенной на осень 1935 г. Ассамблеей Лиги Наций, не будет. В самом деле, к моменту открытия сессии Франции и Великобритании ограничивались тем, что ввели эмбарго на продажу оружия как Италии, так и Эфиопии. Слабая Эфиопия, таким образом, потеряла возможность закупать вооружение в третьих странах, а хорошо вооруженная Италия беспрепятственно снабжала свою армию имеющимся оружием через Суэцкий канал.

Но события приняли более серьезный оборот, чем ожидали в Риме. В сентябре 1935 г. Совет и Ассамблея Лиги Наций проголосовали за резолюцию, в которой Италия признавалась нарушителем Устава Лиги. К ней следовало применять санкции в соответствии со ст. 16 Устава. Был установлен список товаров, поставки которых Италии были запрещены. США, не входившие в Лигу Наций, тоже рекомендовали американским компаниям прекратить торговлю с Италией. Но поставки вооружений, предоставление кредитов и экспорт сырья (в том числе нефти из СССР и США) в Италию продолжались до ноября. Решения Ассамблеи не остановили Муссолини. После закрытия Ассамблеи, 3 октября 1935 г., итальянские войска в Африке получили приказ о наступлении в Эфиопии.

Франция и Великобритания стремились ограничить конфликт. Помощь Италии могла понадобиться в Европе, поскольку А.Гитлер, по-прежнему не обнаруживал интереса к попыткам привлечь его к столу переговоров. В декабре 1935 г. по инициативе Парижа главы внешнеполитических ведомств Франции и Британии, П.Лаваль и С.Хор, подписали между собой секретное соглашение о посредничестве в эфиопском конфликте (соглашение Хор - Лаваль). Стороны условились содействовать примирению Эфиопии с Италией на основе весьма серьезных уступок итальянским притязаниям. Предполагалось, что война будет прекращена, если Эфиопия передаст Италии богатую северную провинцию Тигре. Другая перспективная юго-восточная провинция Огаден должна была превратиться в сферу экономического преобладания Италии. Территория, остававшаяся под суверенитетом императора Хайле Селассие I, должна была сократиться на одну треть и включать в себя самые бедные и отсталые районы страны.

Такое соглашение могло удовлетворить Рим. Однако Эфиопия отклонила франко-британское посредничество. Более того, после публикации секретного проекта в печати в Париже и Лондоне разразился скандал. Общественное мнение осудило предлагаемую Парижем и Лондоном сделку как аморальную и циничную. Хор был вынужден выйти в отставку (его сменил Идеи). Месяц спустя (в силу иных причин) оставил свой пост и Лаваль.

Крах франко-британского посредничества спровоцировал Муссолини на еще более активные действия. К маю 1936 г. итальянские войска захватили столицу Эфиопии г. Аддис-Абебу. Эфиопский император Хайле Селассие был вынужден покинуть страну. В мае 1936 г. императором Эфиопии себя провозгласил итальянский король Виктор-Эммануил П. Лига Наций фактически признала захват Эфиопии Италией как свершившийся факт и в июле 1936 г. приняла решение об отмене санкций против Италии. На месяц раньше эмбарго на торговлю с Италией отменили США.

Формально державы Лиги исходили из факта, что как независимое государство Эфиопия уже все равно перестала существовать. Но вместе с тем, на них оказывали влияние и более широкие интересы, связанные с обеспечением стабильности в Средиземноморье. Заключительный этап эфиопской кампании совпал с подготовкой новой конвенции о режиме Черноморских проливов.

Италия отказывалась обсуждать ее из-за введенных против нее санкций. Между тем Великобритания, Франция, Турция и СССР - в силу разных причин - были заинтересованы в присоединении Италии к новой конвенции.

Перегруппировка сил в Европе. Смена политической ориентации Италии. Попытка франко-британского посредничества во многом была выражением стремления Франции сохранить хрупкое взаимопонимание с Италией по вопросу о противостоянии Германии в Центральной Европе. Провал проекта Лаваля и Хора обозначил этические и политические пределы, выйти за рамки которых Франции и Великобритании с присущими им традициями и политическими системами было довольно сложно, несмотря на явное желание французского и британского кабинетов сохранить Италию в качестве партнера. Одновременно Муссолини имел возможность убедиться, что политика с позиции силы в тогдашних европейских условиях может приносить успех. Взаимопонимание с Парижем и Лондоном стало утрачивать для Рима свое прежнее значение.

7 марта 1936 г. германские войска, в очередной раз нарушив условия Версальского мира и Локарнского пакта, были размещены на территории Рейнской области. Формальным поводом для акции Берлина была ратификация французской палатой депутатов франко-советского договора о взаимопомощи, вступление которого в силу, как заявил Гитлер, означало нарушение Локарнского пакта самой Францией.

Франция располагала достаточной мощью, чтобы, объявив всеобщую мобилизацию, силой принудить Берлин отвести войска обратно. Впоследствии было установлено, что немецкие командиры имели приказ немедленно отступить, если события примут именно такой оборот. Однако правительство радикал-социалиста Альбера Сарро не предпринимало решительного шага, не получив предварительного одобрения Лондона. В свою очередь, большинство британского кабинета, включая Идена, высказалось за выжидательную позицию. Франция не получила дипломатической поддержки. Это еще больше укрепляло влияние и престиж Германии в Европе. Внимательно следя за ситуацией, Муссолини склонялся к мысли о том, что наиболее подходящим союзником для него в долгосрочной перспективе будет Гитлер.

Проблема Черноморских проливов. Конвенция в Монтре. Переход Италии к активной линии в Средиземноморье придавал новое звучание вопросу о международных морских путях. В этом районе было три стратегически ключевые точки: Гибралтарский пролив, Суэцкий канал и Черноморские проливы (последние подразумевали проливы Босфор и Дарданеллы с находящимся между ними Мраморным морем). Первый из упомянутых пунктов находился под полным контролем Великобритании, имевшей военную базу в Гибралтаре. Суэцкий проход контролировали Великобритания и Франция. Вопрос о зоне Черноморских проливов оставался не до конца урегулированным.

Лозанская конвенция 1923 г утверждала принцип неограниченного прохода военных и торговых кораблей всех стран в Черное море и обратно как в мирное, так и военное время. Зона проливов была демилитаризована - Турция, через территории которой проходили проливы, не имела права размещать вблизи их своих воинских контингентов. Лозанская конвенция не удовлетворяла две главные черноморские державы - саму Турцию и Советский Союз, поскольку обеспечение безопасности их черноморских рубежей было поставлено целиком в зависимость от политики и доброй воли внешних, то есть нечерноморских держав. Обладая мощными флотами, Beликобритания, Франция, Италия, а в перспективе и другие государства могли регулировать стратегическую ситуацию на Черном море, по своему усмотрению считаясь или не считаясь с мнением прибрежных государств. Советский Союз в 1923 г. подписал Лозанскую конвенцию, но затем отказался ее ратифицировать.

Интерес к проливам возрос и в связи с нарастанием внутренней напряженности в Испании, где после победы на выборах в феврале 1936 г. левых партий все вероятнее становилась гражданская война. В правительственных кругах Европы было известно, что режим Муссолини поддерживает в Испании правую оппозицию в расчете на ее возвращение к власти и установление в будущем партнерских итало-испанских отношен; и. Со своей стороны Советский Союз тоже стал проявлять интерес к положению в Западном Средиземноморье, выход к которому он имел только через Черноморские проливы. Турция в 30-х годах активно добивалась отмены демилитаризации зоны проливов, считая ее дискриминационной. Анкара откровенно угрожала разместить свои войска в зоне проливов без санкции западных держав - в духе того, как действовала Германия. Недовольство Турции и отказ Москвы признать Лозанскую конвенцию могли провоцировать неустойчивость ситуации в этом районе.

Британская дипломатия понимала необходимость уступок. Она была заинтересована в политическом и стратегическом (аренда баз) партнерстве с Турцией с точки зрения своих более широких интересов на Средиземном море и на Арабском Востоке. Уступка в вопросе о проливах могла способствовать улучшению турецко-британских отношений на фоне настороженности, которую начинала вызывать в Лондоне Италия.

В июне 1936 г в г. Монтре (Швейцария) по предложению Турции началась конференция об урегулировании режима черноморских проливов. В ней приняли участие Турция, Советский Союз, Великобритания, Франция, Болгария, Румыния, Греция, Югославия, а так же Австралия и Япония. Италия отказалась прислать своих представителей, указав на то, что страны-участницы проводят антиитальянскую политику санкций в связи с ситуацией в Эфиопии. Конференция работала в течение целого месяца, за это время санкции против Италии по решению Лиги Наций были отменены. Но Италия не присоединилась к конференции.

Великобритания, соглашаясь с мнением Турции об отмене демилитаризации зоны проливов, настаивала на сохранении права неограниченного прохода в Черно море военных и торговых кораблей всех стран. Советский Союз, напротив, требовал полного закрытия Черного моря для военных кораблей неприбрежных стран. В этом случае он мог рассчитывать на стратегическое преобладание на Черноморье, так как ни Турция, ни другие прибрежные страны не могли с ним конкурировать в создании военно-морских сил.

Конвенция в Монтре (подписана 20 июля 1936 г.) зафиксировала компромисс. Торговые суда всех стран получили право свободного прохода через проливы как в мирное, так и в военное время. Военные корабли неприбрежных государств были ограничены в проходе через Босфор и Дарданеллы классом (легкие надводные корабли, малые боевые и вспомогательные): общим тоннажем в момент прохода (15 тыс.т) и общим числом (9 кораблей), а в отношении входа в Черное море - еще и общим тоннажем одновременного пребывания в Черном море (30 тыс. т для всех нечерноморских вместе взятых) и сроком пребывания не более трех недель. Общий тоннаж судов неприбрежных государств в Черном море мог быть увеличен до 45 тыс.т в случае, если самая сильная черноморская держава увеличит тоннаж своего флота на 10 тыс. т или более. На время войны, если сама Турция в ней не участвовала, проход через проливы военных кораблей воюющих стран запрещался. В случае же, если Турция воевала, режим прохода определяла она сама.

Таким образом, требования СССР в отношении ограничения военного присутствия в Черном море неприбрежных государств было во многом учтено. Была удовлетворена и Турция, которая получила право немедленно разместить свои военные гарнизоны в зоне проливов. Великобритания и Франция так же в принципе отстояли свое право корректировать соотношение военно-морских сил Турции и СССР на Черном море. Конвенция способствовала стабилизации ситуации в зоне проливов. Она дважды продлевалась на 20 лет и продолжает действовать. Конвенция в Монтре заменила собой прежнюю, Лозанскую, конвенцию. Италия присоединилась к конвенции только в 1938 г.

Начало гражданской войны в Испании. В 1932-1935 годах Испанией попеременно правили право- и левоцентристские коалиции, которым так и не удалось провести в стране серьезные преобразования. Не состоялась аграрная реформа, нарастало недовольство рабочих. В католической стране продолжался острый конфликт церкви с государством. За пять лет у власти сменилось 29 кабинетов. На таком фоне в феврале 1936 г. выборы в Коргесы принесли победу коалиции левых партий, выступавших за проведение реформ снизу - методами "прямого действия". Победившие партии, включая коммунистов, объединились в "Народный фронт", который сформировал правительство.

Политика "прямых действий" дала обычные для революционных методов результаты: развал хозяйства и рост социальной напряженности. Обещанные радикальные реформы нельзя было провести немедленно, без подготовки. Ожидания масс, подогретые перед выборами агитацией левых, были чрезмерны. Правительство "народного фронта" убедилось, что оно само не в состоянии контролировать только что проголосовавших за него избирателей. С марта по июль 1936 г. в Испании состоялось 133 всеобщих и около 250 обычных стачек. В стране было сожжено и разрушено около 420 церквей. Было закрыто 69 политических клубов и газет. В стране нарастала анархия.

В это время потерпевшие на выборах поражение правые партии вступили в контакты с представителями Гитлера и Муссолини, обратившись к ним за военной помощью. Просьба испанской оппозиции встретила понимание. Немецкое и итальянское оружие стало тайно перебрасываться на территорию Испанского Марокко, где возник центр антиправительственного заговора. В июле 1936 г. заговорщики, которых возглавил генерал Франсиско Франко, подняли мятеж. К середине месяца на юге и западе Испании ситуацию контролировали франкисты, на севере и востоке - сторонники "народного фронта". Большая часть военных поддержала Франко, хотя значительная часть руководства военно-морских и военно-воздушных сил сохранила верность правительству. Ни одна из сторон не могла одержать победу сразу. Страна оказалась в состоянии гражданской войны.

Новые тенденции в политике великих держав в связи с испанской проблемой. Наиболее трудным в связи с развитием событий в Испании было положение Франции. В мае 1936 г. на выборах во французский парламент победили радикалы, социалисты и коммунисты, которые по аналогии с Испанией объединились в "Народный фронт". Новое правительство возглавил Леон Блюм - первый в истории Франции социалист на посту главы правительства. Париж беспокоили испанские события, где у власти находился режим, близкий новому правительству Франции в идейно-политическом смысле. Анархия и бессилие испанского правительства угнетающе действовали на политическую обстановку во Франции. В общественном мнении возникали аналогии между событиями в Испании и тем, что могло произойти в самой Франции.

Париж был заинтересован иметь в Мадриде дружественное правительство. Между тем победа оппозиционеров-франкистов означала бы для Франции появление на ее южных границах режима, уже вступившего в дружеские отношения с историческими соперниками Франции - Германией и Италией. Поэтому поражение республиканцев противоречило французским интересам.

В целом мировое общественное мнение воспринимало испанский конфликт как столкновение революционеров, коммунистических доктринеров и анархистов с традиционалистами и консерваторами, объединившимися вокруг армии и церкви ради восстановления порядка. Порядок, который обещал Ф.Франко, не нравился ни США, ни Великобритании, ни самой Франции. Но анархия и хаос, которые оказались связанными с правлением испанского Народного фронта, пугали больше.

Блюм не мог осудить испанских левых, не ставя под угрозу союз со своими собственными коммунистами, которые были солидарны с испанскими. Но он не мог поддержать их, поскольку правительство французского Народного фронта сделало партнерство с Великобританией основой внешней политики Франции, а британские консерваторы не симпатизировали испанским революционерам.

Победа Народного фронта во Франции осложнила франко-британские отношения. Хотя Блюм стремился продемонстрировать свою лояльность Лондону, большинство британских политиков относились к нему с недоверием. На страницах британских газет и журналов Францию вообще называли "полукоммунистической" державой. Во всяком случае, две подряд победы "народных фронтов" в Испании и Франции испугали британскую элиту. "Революционная опасность", которая до того воспринималась на Британских островах как нечто отдаленное, теперь оказалась ближе и реальнее. Великобритания не хотела победы Франко. Она понимала, что это может привести к созданию испано-итальянского союза, который нанесет удар для британского влияния на Средиземном море и создаст угрозу британскому присутствию в Гибралтаре. Но и закрепления левых в Мадриде британское правительство опасалось.

Страхи относительно "революционной опасности" усугублял Советский Союз. СССР не имел непосредственных интересов на Пиренейском полуострове. Да и идея мировой революции в 1935 г. уже вызывала в Москве сомнения. Но испанская ситуация позволяла рассчитывать на возникновение конфликта из-за Испании между Францией и Великобританией, с одной стороны, и Германией и Италией, с другой. Москве было выгодно, чтобы внимание "империалистических держав" переключилось с востока на запад Европы. Советский Союз мог выиграть время, необходимое для устройства внутренних дел (политических и хозяйственных) и укрепления стратегических позиций на Дальнем Востоке. Япония наращивала натиск в Китае, и японская угроза казалась в Москве реальнее европейской.

Сталин не хотел победы Франко. Но он и не стремился к слишком быстрому прекращению войны в Испании. В Москве знали, что в испанском левом движении было сильным влияние троцкизма и поддерживающих Л.Д.Троцкого групп. Эти силы конфликтовали с "твердыми коминтерновцами", которые следовали указаниям Москвы. Не было исключено, что победа испанских революционеров укрепит позиции не коминтерновского, а троцкистского крыла комдвижения. Поэтому линия СССР определялась оказанием помощи мадридскому правительству в размерах, достаточных для поддержания его боеспособности, но не достаточных для победы над франкистами.

Италия поддерживала Ф.Франко из прагматических соображений. Рим надеялся сохранить дружеские отношения, которые он установил с мятежниками. Вместе Испания и Италия могли успешно уравновешивать присутствие Франции и Великобритании на Средиземном море так, чтобы Италия, наконец, могла иметь более безопасный доступ к Африке, Балканам и островам Восточного Средиземноморья, которые входили в сферу итальянских притязаний. Муссолини также рассчитывал приобрести в аренду военные базы на принадлежащих Испании Балеарских островах в Средиземном море.

Наконец, Германия, подобно СССР, была заинтересована просто в затяжном конфликте, за время которого она могла бы спокойно подготовиться к реализации своих планов в Центральной и Восточной Европе. Гитлера не очень интересовал генерал Франко. Но Берлин был не прочь поддержать режим, который, если и станет явно враждебным Франции, то по крайней мере не будет ей дружественным.

В августе 1936 г. Великобритания и Франция обменом нот оформили свое соглашение о проведении линии "невмешательства" в испанские дела. Вслед за тем о поддержке этой политики заявили Советский Союз, Германия и Италия. В сентябре 1936 г. в Лондоне был создан Международный комитет по соблюдению политики невмешательства в испанские дела. В него вошли представители Великобритании, Франции, Италии, Германии и СССР. Было принято решение о введении эмбарго на поставки оружия обеим воюющим сторонам. В августе американская администрация так же рекомендовала компаниям США воздержаться от поставок оружия в зону конфликта.

Но на деле эмбарго нарушалось. Италия и Германия продолжали помогать франкистам, переправляя оружие в португальские порты, а оттуда сухим путем в Испанию. Опасаясь, что мадридское правительство падет под давлением мятежников, СССР предложил комитету по невмешательству рассмотреть вопрос об установлении международного контроля над портами Португалии. Великобритания традиционно была чувствительна к безопасности Португалии, побережье которой имело стратегическое значение для ее собственной безопасности. Попытка обсуждения вопроса о Португалии на четырехсторонней основе вызвала негативную реакцию Лондона. Обстановка внутри комитета по невмешательству накалилась. 23 октября 1936 г. советское правительство заявило о своем отказе соблюдать соглашение о невмешательстве и отменило эмбарго на поставки оружия мадридскому правительству. На коммерческой основе с оплатой в валюте СССР стал экспортировать в Испанию морским путем и по воздуху вооружения, самолеты и технику. В Испанию были направлены советские инструкторы и добровольцы численностью около 500 человек. Действия СССР дали повод Германии и Италии резко активизировать помощь Франко.

Формирование блока агрессивных держав и активизация войны в Испании. Поддержка франкистов была первым случаем партнерства Италии с Германией. Оно способствовало их сближению. Однако полное примирение было невозможно в отрыве от компромисса по вопросу об Австрии. Ситуация упростилась, когда в июле 1936 г Германия и Австрия подписали договор, в соответствии с которым Берлин обещал уважать суверенитет Австрии, а австрийское правительство подтвердило, что Австрия признает себя немецким государством. Итальянское правительство выразило удовлетворение найденной формулой. Германо-австрийское соглашение устранило важное препятствие для итало-германского сближения.

Через два дня после отказа СССР соблюдать эмбарго на поставки оружия мадридскому правительству, 25 октября 1936 г. в Берлин прибыл зять Муссолини граф Галеацо Чиано, только что назначенный министром иностранных дел. В тот же день был подписан германо-итальянский протокол о взаимопонимании. Германия признала существующее положение в Эфиопии, стороны оговорили линии разграничения их экономических интересов в бассейне Дуная, и, самое главное, Германия и Италия договорились о проведении согласованной линии в испанском вопросе - по сути дела, речь шла о согласованном военном вмешательстве. Берлинский протокол оформил партнерские отношения между Германией и Италией без установления между ними формального союза. Была создана "ось Берлин - Рим".

В ноябре 1936 г. в Испанию стали прибывать итальянские и немецкие воинские контингенты. Это были не регулярные войска, а так называемые легионеры. Одновременно для оказания помощи мадридскому правительству из числа сочувствовавших ему добровольцев разных национальностей были сформированы интербригады, которые также приняли участие в гражданской войне.

В ноябре 1936 г. Германия и Италия, а в декабре - Япония признали правительство Франко. С появлением в Испании итальянских и немецких солдат соотношение сил стало меняться в пользу франкистов. Ни СССР, ни евроатлантические державы не были готовы пойти на риск противодействия итало-германской интервенции силой. К концу 1937 г. Франко имел явное военное преобладание. Республиканские силы продолжали сопротивление. Но они были расколоты. В Мадриде ситуацию удерживали коммунисты, которым помогал СССР. В Барселоне и во всей Каталонии франкистов сдерживали анархисты и троцкисты, которые сами призывали к свержению правительства в Мадриде. В марте 1939 г. антифранкистские силы потерпели в Испании окончательное поражение. В стране была восстановлена диктатура.

Значение испанских событий для международных отношений. Испанская война серьезно изменила расстановку сил в мире. Германии было важно сковать Францию с юга и насадить в Мадриде дружественный Гитлеру режим. Италия стремилась к гегемонии на Средиземном море и была заинтересована в ослаблении французского влияния. Идеологический компонент в политике Германии и Италии тоже присутствовал. Но он дополнял, а не определял стремление Берлина и Рима иметь в лице Испании партнера.

Франция была очень уязвима перед угрозой противостояния одновременно с Германией и Испанией. В случае победы франкистов шансы такого противостояния возрастали. В идейном смысле французское правительство было нейтрально по отношению к испанским событиям. Оно не хотело акцентировать идеологический аспект происходящего, так как это спровоцировало бы внутренний конфликт социалистов и радикалов с коммунистами.

Однако в Лондоне преобладало именно идеологизированное восприятие. Именно Великобританию, а не уже покончивших с внутренней левой оппозицией Германию и Италию, в тот момент беспокоила угроза революции.

Советская пропаганда, следуя своей логике, тоже старалась придать испанскому конфликту значение всемирного противостояния "сил мира и прогресса" (коммунизма и революции) "мировому империализму" (буржуазным демократам и фашистам). Это способствовало укреплению предубеждений против СССР как страны, "экспортирующей революции". Доверие демократических стран к Москве падало. Более того, в Европе складывались предпосылки для создания неформальной коалиции всех правых сил (как демократических, так и тоталитарных) на "антилевой", антисоветской основе. Снова возникла опасность изоляции Советского Союза.

"Антикомминтерновский пакт". На уровне практической политики создание "оси Берлин - Рим" только наметило антисоветскую линию - в той мере, как именно СССР на деле противостоял в Испании, Германии и Италии. Антисоветский компонент присутствовал и в последовавшем вскоре за германо-итальянским протоколом от 25 октября японо-германском соглашении.

25 ноября 1936 г. Германия и Япония заключили "антикоминтерновский пакт", направленный на координацию действий в вопросах противодействия коммунизму. Пакт предусматривал обмен информацией о деятельности Коминтерна (ст. 1) и к участию в нем приглашались все страны, считавшие угрожающей для себя деятельность Коминтерна (Ст. 2). Договор заключался сроком на пять лет (продлен в 1941 г.). Согласно секретному приложению к договору Германия и Япония обязывались в случае войны одной из них с СССР не принимать мер, способных облегчить положение Советского Союза и не заключать с ним соглашений, противоречащих духу "антикоминтерновского пакта". Фактически это означало, что Германия и Япония заключили соглашение о взаимном нейтралитете на случай войны с СССР.

Хотя прежде всего он был антисоветским, пакт одновременно косвенно был направленным против Франции и Великобритании. Поскольку в правительстве Франции участвовали коммунисты, условия "антикоминтерновского пакта" можно было при желании распространить и на нее. К Великобритании это не относилось, но германо-японское сближение объективно сковывало возможности Лондона свободно действовать в Европе, в момент, когда в Азии именно от Японии могла исходить угроза для британских владений.

В результате германо-итальянского и германо-японского соглашений в мире стала складываться структура политической координации трех из четырех существовавших к тому времени тоталитарных государств. Эта структура окрепла, когда в ноябре 1937 г. к "антикоминтерновскому пакту" присоединилась Италия.

Восприятие Советского Союза мировым общественным мнением. Испанская война совпала с нарастанием политического террора в СССР. В 1937 г. на февральско-мартовском пленуме центрального комитета ВКП/б/ было принято сталинское теоретическое положение о том, что по мере упрочения позиций социализма в СССР классовая борьба в стране будет обостряться. Этот тезис послужил концептуальным обрамлением линии на использование насилия для устранения политических противников Сталина. В стране стали уничтожаться любые социальные и интеллектуальные силы, способные стать носителями инакомыслия. Начало войны Японии против Китая в июле 1937 г. усугубило ситуацию, усилив в советском обществе атмосферу чрезвычайщины и страха перед "близкой войной".

В 1936-1938 годах в СССР прошли показательные процессы по обвинениям в преступлениях против "социализма". Они проходили с грубейшими нарушениями законности. Материалы дел, как это было установлено в конце 80-х годов, были полностью сфабрикованы. Практически все обвиняемые по делам тех лет были физически уничтожены. Из-за опасений Сталина в отношении возможной оппозиции со стороны военных были уничтожены лучшие военные кадры высшего (маршалы М.Н.Тухачевский и В.К.Блюхер) и среднего звена. Это нанесло колоссальный удар по боеспособности Красной Армии (это название сохранялось до 1946 г.). Из 733 высших командиров и политработников Красной Армии от маршала до комбрига было расстреляно 579. Всего в армии репрессии коснулись 35 тыс. чел. В стране возникла нехватка квалифицированных военных специалистов. Некомплект комсостава (начиная от лейтенантов) составил 34,7 процента.

Репрессии и террор распространялись на представителей коммунистической элиты других стран, которые годами и десятилетиями жили в Москве за счет СССР, работая в аппарате Коминтерна или выполняя иные функции по руководству компартиями своих стран из Москвы. В эти годы в СССР были расстреляны руководители компартий Австрии, Венгрии, Германии, Латвии, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии. Они были обвинены, в антисоветской деятельности и работе на иностранные разведки.

Все это имело, с международной точки зрения, как минимум два последствия. Во-первых, за Советским Союзом закрепилась репутация нестабильного государства. В евроатлантических странах сложился консенсус в отношении невозможности поддерживать дружеские отношения с советским режимом. Во-вторых, в зарубежных оценках боеспособности СССР установились скептические мнения о ценности Советского Союза как военного союзника. После разгрома военных и военно-инженерных кадров в СССР в Великобритании союз с СССР считался бессмысленным и непосильным бременем. С учетом ее мнения Франция продолжала колебаться в вопросе заключения военной конвенции с Советским Союзом. Низкого мнения о возможностях Красной Армии были и германские специалисты.

Вопрос о боеготовности евроатлантических держав. Образ кровавой диктатуры в СССР и его линия на разжигание революционной войны в Испании заставляли дистанцироваться от Москвы. Но для нерешительности Франции и Великобритании в отношении Германии были и другие основания. Дело было в недостаточности средств, которые обе страны могли выделять на сохранение того уровня военного преобладания над Германией, который был принят военными экспертами каждой из стран за достаточный.

И Великобритания, и Франция с конца 20-х годов испытывали постоянное давление со стороны избирателей, которые либо под пацифистскими, либо под социально-политическими лозунгами требовали ограничения военных расходов. Правительства были вынуждены учитывать настроения масс. Экономическая депрессия закрепила эту тенденцию. В итоге Франция и Великобритания в начале 30-х годов сокращали военные расходы как раз в то время, когда Германия и Италия их наращивали.

В начале 30-х годов Франция имела вторую после СССР по численности армию в Европе. Но, как уже отмечалось, экономический кризис охватил Францию именно в 1933 г. - как раз в тот момента, когда в Германии начались опасные перемены. Попытки радикалов взять экономическую ситуацию под контроль провоцировали непопулярные меры. Победа же Народного фронта в 1936 г. хотя и нейтрализовала потенциал социального протеста путем повышения зарплаты и введением 40-часовой рабочей недели, подорвала стабилизационные меры прежних кабинетов. В итоге экономическое положение страны во второй половине 30-х годов было худшим в Европе. В 1938 г. ВНП Франции был на 18 процентов меньше, чем в 1929 г. Только в 1937 г. военные расходы Франции превысили уровень 1930 г. Франция стала тратить на оборону до 30 процентов госбюджета, но все же средств было недостаточно, чтобы переоснастить вооруженные силы. Промышленное производство было слабее германского и британского. В 1937 г. Франция могла выпускать 370 самолетов, тогда как Германия - 5 600.

Положение Великобритании тоже было сложным. Только в 1936 г., уже после войны в Эфиопии и ремилитаризации Рейнской зоны, британское правительство впервые предусмотрело существенное увеличение военного бюджета. Но в абсолютных цифрах он уступал итальянскому и составлял всего треть германского. Но и это увеличение сопровождалось возражениями министерства финансов (Н.Чемберлен), указывавшего на негативную реакцию парламента и общественного мнения. Перевооружение британской армии фактически началось только в 1938 году. Кроме того, британские эксперты находились под впечатлением от мощи ВВС Германии и признавали уязвимость Британских островов с точки зрения возможных воздушных ударов из Германии. Использование сухопутной армии для действий на материке было проблематично. И даже при помощи флота Британия не могла контролировать ситуацию на европейском побережье, так как одновременно ей было необходимо держать огромный флот в Сингапуре для защиты колониальных владений. Размеры империи переросли возможности метрополии.

Становление доктрины и политики "умиротворения" Германии. Британская дипломатия на протяжении почти всего послевоенного периода сохраняла за собой роль балансира, который мог корректировать соотношение влияний между главными игроками на европейской сцене. Лондон имел собственное видение условий обеспечения равновесия сил в Европе. И СССР, и Германии в той картине оптимального соотношения возможностей материковых держав, которая рисовалась британским политикам, отводилась строго определенная роль. Британия не хотела изгонять Советский Союз из Европы, где он был нужен, чтобы умерять амбиции Германии. Но она была и против изоляции нацистов (на чем настаивала Франция). Идея взаимного противопоставления континентальных стран при сохранении преобладающего влияния Лондона на состояние политических отношений между ними оставалась краеугольной для британской дипломатии. Однако под влиянием побед левых сил в Испании и Франции в 1936 г., спровоцировавших расширение прямого вмешательства СССР в западноевропейские дела, в Великобритании возобладало мнение о том, что на обозримую перспективу опасность революции и коммунизма перевешивает для Европы угрозу со стороны Германии и нацизма.

Соответственно "баланс равноудаленности" Британии от СССР и Германии изменился: со второй половины 30-х годов в политической элите Британии начинает усиливаться влияние сил, выступающих за превращение Германии в противовес не просто Советскому Союзу, а общей левой, революционной опасности.

Франция, сознавая свою слабость, все больше полагалась на партнерство с Британией. От нее французское руководство восприняло идею неизбежности компромисса с Германией за счет третьих стран с целью выиграть время для перевооружения. В этом заключалась суть линии умиротворения Германии. Самыми слабыми в Европе были новые государства. И именно на них фокусировались германские претензии. Политика умиротворения сама по себе не была специфически направлена против СССР. Ее смысл для западных держав состоял в отсрочке, если не предотвращении, конфликта с Германией.

Но СССР объективно был заинтересован в сохранении противоречий между евроатлантическими державами и Германией, надеясь тоже выиграть время. Он был заинтересован в срыве компромисса Великобритании и Франции с Гитлером за счет малых стран. Поэтому умиротворение Германии могло принести результаты только при условии отстранения СССР от европейских дел. Отработка этой комбинации - умиротворение Германии и изоляция СССР - определила основное содержание политики нового консервативного кабинета, который в мае 1937 г. сформировал в Лондоне Невиль Чемберлен.

Он фактически стал руководить внешней политикой Британии помимо своего министра иностранных дел (Идена). В ноябре 1937 г. в Берлин был направлен Эдуард Галифакс, один из близких Чемберлену людей, занимавший в кабинете пост министра без портфеля. Тот прибыл в Германию как личный гость Германа Геринга, но был принят Гитлером. В ходе бесед до сведения германской стороны было доведено, что правительство Великобритании не будет возражать против расширения территории Германии до ее "естественных этнических границ". Иными словами, Лондон в принципе был готов рассмотреть вопрос о присоединении к Германии территорий, населенных немцами (Судетской области, Австрии и др.), при условии, что процесс территориального переустройства будет мирным и согласованным. Это означало отказ Великобритании от принципа сохранения послевоенного статус-кво в Европе.

 

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Мир между войнами. Избранные документы по истории международных отношений 10-40-х годов. Сост. А.В.Мальгин. М.: МГИМО МИД РФ, 1996.

Белоусова З.С. Европейская политика Великобритании и Франции: противоречия и сотрудничество. - Европа между миром и войной 1918-1939. М.: Наука, 1992. Под ред. А.О.Чубарьяна, с. 57-101.

Лопухов Б.Р. Германский и итальянский фашизм на пути к войне. - Там же, с. 20-56.

Загладин Н.В. История успехов и неудач советской дипломатии. М.: Международные отношения, 1990, гл. 2.

Robert Boyce. World War, World Depression: Some Economic Origins of the Second World War. - В кн: Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World War. Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. New York: St Martin's Press, 1989, c.55-94.

Glyn Stone. The European Great Powers and Spanish Civil War. 1936-1939. - В кн.: Paths to War. New Essays in the Origins of the Second World War. Ed. by Robert Boyce and Esmonde Robertson. New York: St Martin's Press, 1989, c. 199-132.

Quincy Howe. The World Between the Wars. From the 1918 Armistice to the Munich Agreement NY. Simon & Shuster, 1953, гл. 10-17.

Paul Kennedy. The Rise and Fall of the Great Powers. NY: Random House, 1987, гл. 6.

«все книги     «к разделу      «содержание      Глав: 20      Главы:  1.  2.  3.  4.  5.  6.  7.  8.  9.  10.  11. >