А. Источники

     Столетие Кодекса Наполеона было отмечено во Франции со всей торжественностью. Стопятидесятилетие прошло почти незамеченным. Дело, конечно, не в утрате патриотизма. Экономические и социальные изменения оставили Кодексу 1804 года столь узкую сферу действия, что любое прославление его становится похожим на похороны.

     По подсчетам французского цивилиста Риппера, приведенным в книге "Гражданское и торговое право капиталистических государств" (М., 1966), во Франции с 1926 по 1936 годы было издано столько же законов, сколько за 40 лет перед тем, то есть в четыре раза больше.

     Рядом с ГК действуют во Франции такие большие - и по значению и по объему - акты, как закон 1946 года об аренде сельскохозяйственных земель, закон 1946 года о жилищном найме, закон 1958 года об авторском праве и многие другие.

     Естественным становится вопрос о новом гражданском кодексе. О нем действительно много говорят. Опубликовано даже 6 томов подготовительных материалов к кодексу. Но дело вряд ли движется вперед (комиссия по подготовке ГК была назначена в 1947 году).

     В схожем положении находится и старый Торговый кодекс Франции. Со всех сторон его "облепили" новые законы, среди которых закон о торговых товариществах (1967 г.), новый закон о патентах (1967 г.) и другие. Но время делает свое дело. Осенью 1994 года перестал действовать Уголовный кодекс Франции 1810 года, старый наполеоновский Кодекс, отмеченный печатью непомерной жестокости в своей первоначальной редакции.

     Новый закон об акционерных обществах, принятый в 1965 году в ФРГ, как и те новые законы о патентах, которые были приняты здесь в 1966 и 1967 годах, существенно изменили не только соответствующие законы (1937 г., 1930 г. и др.), но и некоторые важные положения ГГУ.

     Первым среди "больших" кодификаций буржуазного права сошел со сцены ГК Италии (1865 г.). В 1938-1942 годах он был заменен новым ГК.

     Поток законов и разного рода подзаконных актов (делегированное законодательство) столь мощен, констатирует английский юрист Аллен, что любая книга по праву устаревает раньше, чем она выйдет из типографии. Другой английский юрист, Даймонд, указывает на неостановимый рост уголовных законов, на то, что ни один акт, к какой бы сфере регулирования он ни относился, не обходится без специально оговоренной уголовно-правовой санкции.

     Особенная неустойчивость и подвижность свойственна, что, впрочем, легко объяснимо, законам, определяющим деятельность капиталистических объединений. В Англии, например, закон об акционерных компаниях изменялся 11 раз за 100 лет (с 1844 по 1946 гг.), то есть в среднем каждые 10 лет. Та же тенденция характерна и для XX века: укажем, например, на закон 1965 года, но и он не последний.

     Большее значение, чем прежде, приобретает - по почти единодушному мнению буржуазных юристов, особенно цивилистов, - судебная практика, которая как во Франции, так и в ФРГ, как в Англии, так и в Америке сделалась настоящим и уже малооспариваемым источником права. Некоторые кодексы, например швейцарский 1907 года, признавая неизбежность пробелов в законодательстве, уполномочивают судей восполнять эти проблемы собственным решением, по сути дела нормотворческим. Французские юристы в подобных ситуациях основываются на ст. 4 Гражданского кодекса, запрещающей отказывать в решении по мотивам пробела в законе. В ФРГ судье бывает достаточно сослаться на растяжимые внеюридические принципы "доброй совести" и т.п., которыми, как мы знаем, полно ГГУ.

     Проект Нидерландского гражданского кодекса (частично введен в действие) содержит уже прямое признание "справедливости" и "обычая" в качестве источников права. Что касается требований "справедливости", то они должны определяться исходя из "общепризнанных принципов права, убеждений нидерландского народа и затрагиваемых каждым данным делом социальных и личных интересов".

     Торговый кодекс США узаконяет право судьи на свободное толкование нормы права ( 1), что, впрочем, не является нововведением для этой страны.

     Резко упало значение старого прецедентного права как в Англии, так и в Соединенных Штатах. Прецедентное право не умерло вовсе. Однако главным назначением судебной практики, порождающей прецедент, сделалось толкование статута, парламентского акта, а еще больше подзаконных актов, издаваемых на основе и в развитие статута.

     Ни один английский судья, когда этого требуют обстоятельства, не обратится к закону непосредственно. Между судьей и законом стоит прецедент, созданный в высшем суде. В еще большей степени эта практика имеет место в отношении правительственных распоряжений и указов, по отношению к которым английский суд правомочен решать, что они "не соответствуют парламентскому акту, королевской прерогативе либо другому полномочию, дающему право на их издание" (Э. Дженкс).

     Сделавшись своеобразным "дополнением" статутного права, английский (равно как и американский) прецедент обнаруживает вместе с тем большую степень консерватизма. Многие законы, особенно те, которые касались положения рабочих, либо вовсе не требовали толкования, либо нухэдались в очень простом толковании, но они почти неизменно обрастали "толстой коркой связующих прецедентов".

     Чем ближе к нашим дням, тем все более обнаруживается, что прецедентное право становится слитком сложным для регулирования современных правоотношений. Сложность его достигла той степени, замечает один английский юридический журнал, что оно стало непонятно не только обществу, но и специалистам.

     Между тем неоднократные попытки кодификации права оставались неудачными. Наконец в 1965 году парламентским биллем были созданы специальные комиссии (одна для Англии и Уэллса, другая для Шотландии), которым поручена "кодификация правовых норм, ликвидация отживших и негодных норм права, упрощение и усовершенствование последнего".

     Будет ли эта попытка удачной? На это, разумеется, нельзя ответить решительно. Но если говорить об английской юстиции и юристах, можно заметить значительный скептицизм и недоверие. Многие же прямо и недвусмысленно защищают старую систему прецедентного права, настаивая на его бесконечной способности приспособляться к обстоятельствам.

     Но есть и другие приметы. Нельзя не указать, в частности, на весьма важное заявление лорда-канцлера Англии, сделанное 27 июля 1966 г., в котором признается, что жесткое соблюдение прецедентов может помешать должному развитию английского права. Исходя из этого, предлагается позволить судьям, начиная с судей палаты лордов, отходить в подлежащих случаях от предшествующих решений. Для палаты лордов это уже узаконено.

     Несомненно, что последовательное проведение этого принципа может иметь далеко идущие последствия. Нельзя не отметить, впрочем, что пересмотр отживших правовых норм, начавшись по окончании войны, продолжается до сих пор. Крупные перемены произведены в судебном устройстве Англии и т. д.

     В Соединенных Штатах по-прежнему считается, что прецедент, означающий "применение судом существующих норм к новым фактическим составам", остается основным источником права и что он все еще предпочтительней "застывших законодательных кодексов".

     На самом деле все обстоит далеко не столь просто. Федеральные законы касаются небольшой группы гражданско-правовых отношений (торговли с иностранцами, междуштатной торговли, авторского и патентного права, несостоятельности) и еще меньшей - уголовно-правовых деяний. Во всем другом действуют законы штатов, прецедентное право штатов - особое в каждом из 50 штатов. Чтобы как-то разобраться в необозримом нагромождении разноречивых норм, было изобретено особое, так называемое коллизионное право. Его задачей стало примирить правовые нормы федерации с правовыми нормами штатов и последние между собой.

     Первым шагом на пути систематизации права в США стали частные кодификации, которыми охотно пользуются. Но суд присяжных как был, так и остается в центре судебной Англии.

     Наконец, не столь давно был выработан единый Торговый кодекс, уже принятый с некоторыми изменениями в каждом отдельном случае законодательными палатами штатов. Его характерной особенностью являются широкая судебная инициатива, признаваемая и допускаемая в принципе, стремление соединить определенность закона и неопределенность судебного усмотрения.

     Нельзя не указать также и на "образцовый" УК, разработанный в 1962 г. Институтом американского права. Почин оказался успешным. В 1967 г. штат Нью-Йорк узаконил свой собственный УК. И это только почин.

     Открывая огромные возможности для свободы усмотрения, прецедентная система способствует и без того неизбежному разнобою, существующему в определении преступлений и наказаний. По одной и той же категории дел, например, о бродяжничестве, количество оправдательных приговоров может колебаться в различных судах в пределах от 5 до 75%. У двух судей одного и того же штата (Нью-Джерси) существовал настолько разный подход к делам о преступлениях против собственности, что у одного количество оправдательных приговоров составило в течение известного срока 37%, у другого - 93%.

     Большой новостью стало то, что дела о покушении на президента США были отнесены законом 1965 года (принятым после убийства в Далласе президента Д. Кеннеди) к компетенции федеральных властей наряду с делами о неплатеже федеральных налогов.