Глава I. Общие положения

 Статья 1. Основные понятия

 Судебная практика

 Суд признал правильным взыскание страховой компанией убытков в порядке суброгации с титульного владельца автомобиля, владевшего им на момент ДТП на правах аренды (Постановление ФАС ЗСО от 1 июня 2000 г. по делу N Ф04/1423-266/А03-2000)

 Комментарий

 В этом деле судами рассмотрен вопрос о субъекте ответственности за причинение вреда в результате эксплуатации транспортного средства - законном владельце этого транспортного средства. Прежде всего, следует обратить внимание на понятие "титульный владелец", которое используется судом. Законное владение может быть титульным (основанном на каком-либо юридически значимом документе) и нетитульным. Например, титульное владение может быть основано на договоре или на доверенности. Законное нетитульное владение возникает, например, тогда, когда собственник автомашины добровольно и сознательно передает управление ею другому лицу, никак не оформляя эту передачу.

 По общему правилу, установленному в п. 1 ст. 1079 ГК РФ, ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности, в данном случае автомашиной, несет титульный владелец. Доктрина и судебная практика недвусмысленно это признают *(3). В данном деле еще раз подчеркнута эта правовая позиция.

 Тем не менее не любой титул владения транспортным средством позволяет считать обладателя этого титула владельцем в смысле абз. 4 ст. 1 Закона об ОСАГО. Это отчетливо видно из комментируемого судебного акта. Автомашина была сдана собственником в аренду, и тем самым арендатор стал титульным владельцем этой автомашины - его владение было основано на договоре аренды транспортного средства без экипажа. Арендатор нанял для управления этой автомашиной водителя, заключив с ним договор возмездного оказания услуг. Таким образом, у водителя также имелся юридический титул на владение этой автомашиной.

 Однако абз. 4 п. 1 комментируемой статьи исключает из числа владельцев лиц, управляющих транспортным средством в силу исполнения своих служебных или трудовых обязанностей, в том числе на основании трудового или гражданско-правового договора. Суд первой инстанции квалифицировал договор возмездного оказания услуг, заключенный с водителем, по п. 1 ст. 1068 ГК РФ, в силу которой заказчик такой возмездной услуги квалифицируется как работодатель, а исполнитель - как работник и риск ответственности за причинение вреда остается на заказчике услуги (работодателе) и на исполнителя (работника) не переходит. Это решение суда следовало поддержать.

 Суд апелляционной инстанции, напротив, квалифицировал договор возмездного оказания услуг с водителем как договор, переносящий на исполнителя риск ответственности за причинение вреда и, соответственно, создающий титульного владельца в смысле комментируемой статьи. Суд же кассационной инстанции правомерно отменил это решение и поддержал в данном вопросе суд первой инстанции, указав, что титульным владельцем автомашины в момент ДТП являлся арендатор, несмотря на то, что фактически машиной управлял нанятый им водитель.

 Статья 1068 ГК РФ дает нам, таким образом, пример юридического титула на владение автомашиной, который, тем не менее, не переносит на своего носителя риск ответственности за причинение вреда и не создает титульного владельца транспортного средства в том смысле, который придает этому термину комментируемая статья.

 Судебная практика

 Независимо от степени вины и противоправности действий владельцы транспортных средств - источников повышенной опасности - несут ответственность за вред, причиненный третьим лицам (Постановление ПВС РФ от 1 ноября 2000 г. N 148пв-2000пр) (извлечение)

 Президиум Верховного Суда Российской Федерации рассмотрел по протесту заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Давыдова В.И. гражданское дело по иску Гриценко А.И. и Гриценко З.Е. к ОАО "Сергиевскавтотранс" и Левину А.П. о возмещении вреда.

 Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Гуцола Ю.А., заключение заместителя Генерального прокурора Российской Федерации Давыдова В.И., полагавшего протест удовлетворить, Президиум Верховного Суда Российской Федерации установил:

 Гриценко А.И. и Гриценко З.Е. обратились в суд с иском к ОАО "Сергиевскавтотранс" и Левину А.П. о возмещении материального ущерба и компенсации морального вреда, ссылаясь на то, что 9 декабря 1996 г., в результате столкновения автомашины КАМАЗ, принадлежащей ОАО "Сергиевскавтотранс", под управлением Ладонина Ю.А. и автомашины ВАЗ-2108 под управлением Левина А.П. погиб их сын Гриценко А.А., ехавший в автомашине ВАЗ-2108. Истцы просили взыскать материальный ущерб в сумме 2170 руб. 52 коп., затраченных на погребение, и компенсировать моральный вред в сумме по 25 000 руб. в пользу каждого из истцов.

 Решением Сергиевского районного суда от 10 июня 1999 г. иск в части возмещения материального ущерба удовлетворен полностью, в части компенсации морального вреда - частично: с ОАО "Сергиевскавтотранс" и Левина А.П. было солидарно взыскано в пользу Гриценко З.Е. 2170 руб. 52 коп. в счет возмещения материального ущерба, в счет компенсации морального вреда в сумме по 15 000 руб. в пользу каждого из истцов.

 Определением судебной коллегии по гражданским делам Самарского облсуда от 21 июля 1999 г. решение суда по существу оставлено без изменения; при этом был снижен размер компенсации морального вреда и уточнена резолютивная часть: с ОАО "Сергиевскавтотранс" и Левина в пользу Гриценко З.Е. взыскано в возмещение материального ущерба по 1085 руб. 26 коп. с каждого, в пользу Гриценко З.Е. и Гриценко А.И. в качестве компенсации морального вреда взыскано с каждого ответчика каждому истцу по 5000 руб.

 Постановлением президиума Самарского областного суда от 4 ноября 1999 г. был отклонен протест прокурора области.

 Определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 21 апреля 2000 г. оставлен без удовлетворения протест заместителя Генерального прокурора РФ об отмене судебных постановлений.

 В протесте, внесенном в Президиум Верховного Суда Российской Федерации, вновь поставлен вопрос об отмене судебных постановлений, как вынесенных с нарушением норм материального права.

 Проверив материалы дела, обсудив доводы протеста, Президиум не находит оснований для его удовлетворения.

 Как установлено по делу, 9 декабря 1996 г. в 18 час. 20 мин. на ул. Сквозной в п. Сургут Сергиевского района Самарской области произошло столкновение автомобиля КАМАЗ-5320 под управлением Ладонина Ю.А. и автомобиля ВАЗ-2108 под управлением Левина А.П. В результате столкновения погиб пассажир автомобиля ВАЗ-2108 Гриценко А.А., водителю Левину А.П. и другому пассажиру Баркалову В.Е. были причинены соответственно тяжкие телесные повреждения и телесные повреждения средней тяжести.

 Столкновение произошло из-за того, что около автобусной остановки "14-й склад" с правой стороны по ходу движения автомобиля КАМАЗ в нарушение правил дорожного движения на проезжую часть выбежала пешеход Кюркчан И.С., создав помеху для движения КАМАЗа. Водитель Ладонин Ю.А. во избежание наезда на пешехода Кюркчан И.С. выехал на полосу встречного движения, где и произошло столкновение с автомобилем ВАЗ-2108 Левина А.П.

 Ладонин Ю.А. не располагал технической возможностью избежать наезда на Кюркчан И.С. путем экстренного торможения. Состав преступления в действиях Ладонина отсутствует. В отношении Кюркчан И.С. уголовное дело прекращено вследствие акта амнистии, хотя она нарушила требования пп. 4.3, 4.5 ПДД, и в ее действиях установлен состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 268 УК РФ (л. д. 14).

 В соответствии со ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

 Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине. Законом может быть предусмотрено возмещение вреда и при отсутствии вины причинителя вреда. Такая ответственность владельцев источников повышенной опасности предусмотрена статьей 1079 ГК РФ.

 В соответствии с пунктом 1 статьи 1079 ГК РФ юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств и т.д.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего.

 Пункт 3 названной статьи предусматривает, что владельцы источников повышенной опасности солидарно несут ответственность за вред, причиненный в результате взаимодействия этих источников (столкновение транспортных средств и т.п.) третьим лицам по основаниям, предусмотренным пунктом 1 данной статьи.

 Несмотря на то, что действия водителей Левина А.П. и Ладонина Ю.А. в момент столкновения автомобилей не были противоправными, что в отношении них уголовное преследование не производилось, поскольку они не нарушали ни норм уголовного, ни норм административного законодательства, владельцы автомобилей несут ответственность за вред, причиненный третьим лицам в результате взаимодействия источников повышенной опасности, поскольку именно в результате этого взаимодействия наступила смерть Гриценко А.А.

 Довод протеста о том, что причинная связь между действиями Левина А.П. и Ладонина Ю.А. и наступлением вреда отсутствует, не соответствует материалам дела, которыми факт гибели сына истцов в результате столкновения двух автомобилей подтвержден с достоверностью.

 Как разъяснено в п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.04.94 "О судебной практике по делам о возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья", при причинении вреда другим лицам владельцы источников повышенной опасности, совместно причинившие вред, несут перед потерпевшими солидарную ответственность. Исходя из этого разъяснения, суд сделал правильный вывод о том, что достаточным основанием для возложения ответственности по возмещению вреда на владельцев двух источников повышенной опасности является сам факт причинения вреда в результате взаимодействия этих источников повышенной опасности. Левин А.П., как и ОАО "Сергиевскавтотранс", является причинителем вреда, а тот факт, что он сам пострадал от столкновения, по данному делу юридически значимым обстоятельством быть признан не может.

 Не основан на нормах гражданского законодательства и довод протеста о том, что для водителя автомобиля ВАЗ-2108 Левина А.П. выезд на встречную полосу движения автомобиля КАМАЗ, вызванный неправомерным поведением пешехода Кюркчан И.С., может быть расценен как непреодолимая сила. Действия пешехода и действия водителя транспортного средства не являются непреодолимой силой, понятие которой дано в п. 1 ч. 1 ст. 202 и в ч. 3 ст. 401 ГК РФ.

 Состоявшиеся по делу судебные постановления соответствуют нормам материального права, оснований для их отмены по доводам протеста не имеется.

 Руководствуясь п. 1 ст. 329 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, Президиум Верховного Суда Российской Федерации постановил:

 решение Сергиевского районного суда от 10 июня 1999 г., определение судебной коллегии по гражданским делам Самарского областного суда от 21 июля 1999 г., постановление президиума Самарского областного суда от 4 ноября 1999 г. и определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2000 г. оставить без изменения, протест заместителя Генерального прокурора Российской Федерации - без удовлетворения.

 Комментарий

 Дело интересно тем, что в нем очень наглядно продемонстрирован подход судов к основаниям возникновения ответственности за причинение вреда при эксплуатации транспортного средства. А это, в свою очередь, позволяет судить о подходе к конструкции страхового случая по договору ОСАГО.

 Очень кратко этот подход можно сформулировать так: сел за руль, причинил вред - плати. Рассмотрим это подробно.

 Прежде всего, по общим правилам деликтной ответственности (ст. 1064 ГК РФ), она наступает для причинителя вреда при наличии следующих четырех обстоятельств:

 - неправомерное поведение причинителя;

 - факт причинения вреда;

 - причинная связь между неправомерным поведением и вредом;

 - вина причинителя вреда.

 Однако ст. 1064 ГК РФ допускает, чтобы в определенных законом случаях ответственность наступала как без вины, так и в случае правомерного поведения причинителя вреда.

 Общепризнанно, что п. 1 ст. 1079 ГК РФ устанавливает безвинную ответственность. Комментируемое дело показывает, что высшая судебная инстанция толкует п. 1 ст. 1079 ГК РФ не только как норму, вводящую безвинную ответственность за причинение вреда источником повышенной опасности, но и как норму, устанавливающую ответственность за правомерные действия. Действительно, владелец ВАЗ-2108 не совершил ничего противоправного. Он лишь правомерно эксплуатировал свою автомашину. Его ответственность, тем не менее, наступила за причинение вреда в результате совершенно правомерного поведения. Понятен поэтому вывод суда об отсутствии непреодолимой силы, воздействовавшей на водителя ВАЗ-2108. Ничто не препятствовало ему не выводить свою машину из гаража. Никакая сила не вынуждала его садиться за руль и включаться в дорожное движение.

 Итак, норму п. 1 ст. 1079 ГК РФ следует рассматривать как вводящую безвинную ответственность за правомерные действия. Соответственно, на первый взгляд, страховой случай по договору ОСАГО (наступление ответственности) совпадает с причинением вреда в результате эксплуатации транспортного средства, как и записано в п. 7 Правил ОСАГО. Однако в действительности эта формулировка Правил ОСАГО не соответствует понятию "страховой случай", приведенному в комментируемой статье. Безвинная ответственность за правомерные действия наступает по ст. 1079 ГК РФ только по отношению к третьим лицам, т.е. к лицам, не являющимся владельцами столкнувшихся транспортных средств. Ответственность одного владельца столкнувшихся автомашин перед другим владельцем наступает на общих основаниях (абз. 2 п. 3 ст. 1079 ГК РФ), т.е. при неправомерных действиях и наличии вины.

 В комментируемом  деле представляет интерес также правовая позиция суда в отношении владельца КамАЗа. Суд указывает, что он не совершал правонарушений. С этим, однако, нельзя согласиться. Водитель КамАЗа вполне сознательно, умышленно выехал на встречную полосу с нарушением п. 11 Правил дорожного движения и тем самым совершил административное правонарушение, предусмотренное п. 3 ст. 12.15 КоАП РФ. Однако сделал он это в состоянии крайней необходимости (ст. 1067 ГК РФ). Соответственно, суд должен был именно так квалифицировать действия водителя КамАЗа и поступить в соответствии со ст. 1067 ГК РФ, т.е. рассмотреть возможность возложения обязанности возместить вред на пешехода, что в данном случае было бы более чем справедливо и совершенно законно.

 Однако использованное судом толкование п. 1 ст. 1079 ГК РФ привело бы в этом случае к тому, что вред подлежал бы возмещению не только пешеходом, чьи действия вызвали аварийную ситуацию, но и владельцем ВАЗ-2108, который ни в чем не виноват. Владелец же КамАЗа, водитель которого нарушил Правила дорожного движения, был бы освобожден от ответственности. Ввиду явной несправедливости такого решения суд и квалифицировал поведение водителя КамАЗа как правомерное, хотя такая квалификация неверна. Применение рассматриваемого толкования п. 1 ст. 1079 ГК РФ не выглядит вследствие этого таким одиозным.

 Эти рассуждения показывают, что толкование п. 1 ст. 1079 ГК РФ как нормы, возлагающей ответственность за правомерные действия, как минимум, небесспорно.

 В своем Постановлении ПВС РФ ссылается на п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 28 апреля 1994 г. N 3 "О судебной практике по делам о возмещении вреда, причиненного повреждением здоровья" *(4). Не менее важно обратить внимание на п. 18 этого Постановления: "Ответственность за вред по правилам ст. 454 ГК РСФСР наступает только в том случае, если вред возник в результате действия источника повышенной опасности (например, при движении автомобиля, работе механизма, самопроизвольном проявлении вредоносных свойств материалов, веществ и т.п.)".

 Этот судебный акт принят еще до введения в действие части второй ГК РФ и поэтому речь в нем идет не о ст. 1079 ГК РФ, а о ст. 454 ГК РСФСР, которая по своему содержанию практически совпадала со ст. 1079 ГК РФ. Однако это постановление более чем десятилетней давности не устарело. Приведенные в нем толкования используются судами до сих пор. Применительно к комментируемой статье имеет большое значение толкование термина "использование транспортного средства", которое может быть выведено из п. 18 рассматриваемого Постановления Пленума ВС РФ.

 Мы видим, что ответственность за причинение вреда источником повышенной опасности наступает, только если вред причинен в результате действия этого источника. В комментируемой статье указано, что использование транспортного средства - это его эксплуатация, связанная с его движением. Таким образом, Пленум ВС РФ уточняет значение выражения "связанная с движением", подчеркивая, что речь идет только о действии самого транспортного средства, но не об иных событиях, происходящих в период его эксплуатации и связанных с его движением.

 Например, в практике ОСАГО возник следующий вопрос. Является ли использованием транспортного средства открытие двери стоящей автомашины, в результате которого был причинен вред другой автомашине, ударившейся об эту открытую дверь? Дверь же, как мы знаем, может открыть как водитель, так и любой пассажир. Является ли такое ДТП страховым случаем по ОСАГО? Пленум ВС РФ дает отрицательный ответ на этот вопрос, так как открывание двери является действием не источника повышенной опасности, а действием того лица, которое открыло эту дверь.

 Судебная практика

 Суд постановил, что ДТП при управлении застрахованным автомобилем лицом, которое не вписано в страховой полис, страховым случаем не является (Постановление ФАС СЗО от 3 ноября 2004 г. по делу N А05-3633/04-2)

 Комментарий

 Проблема, которая послужила предметом спора по рассматриваемому делу, является достаточно актуальной в настоящее время. Ибо по сей день, начиная с момента вступления в действие Закона об ОСАГО, не утихают споры, является ли страховым случаем по договору ОСАГО ответственность за причинение вреда, который причинен при управлении транспортным средством (далее - ТС) лицом, не вписанным в полис ОСАГО. По данному вопросу пока не выработана и единая судебная практика.

 Часто аргументом в пользу того, что полисом ОСАГО не покрывается ответственность лиц, не вписанных в полис, служит ссылка на п. 2 ст. 931 ГК РФ, который требует, чтобы застрахованное лицо было названо в договоре страхования деликтной ответственности. Этот довод легко опровергается тем, что назвать лицо вовсе не означает индивидуально определить его. Застрахованное лицо может быть названо и родовым признаком. Примером такого родового признака и является название "законный владелец".

 Анализ совокупности нормативных актов, регулирующих обязательное страхование гражданской ответственности владельцев транспортных средств, позволяет сделать вывод, что если лицо является законным владельцем застрахованного ТС, но не вписано в полис ОСАГО, то страховое покрытие должно распространяться и на данное лицо. Для обоснования приведенной точки зрения попробуем привести следующие аргументы и доводы.

 Прежде всего, следует обратить внимание на то, что в ст. 1 Закона об ОСАГО указаны три категории лиц, которые являются участниками договора ОСАГО:

 - владелец транспортного средства - собственник транспортного средства, а также лицо, владеющее транспортным средством на праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании (право аренды, доверенность на право управления транспортным средством, распоряжение соответствующего органа о передаче этому лицу транспортного средства и т.п.). Не является владельцем транспортного средства лицо, управляющее транспортным средством в силу исполнения своих служебных или трудовых обязанностей, в том числе на основании трудового или гражданско-правового договора с собственником или иным владельцем транспортного средства;

 - водитель - лицо, управляющее транспортным средством. При обучении управлению транспортным средством водителем считается обучающее лицо;

 - страхователь - лицо, заключившее со страховщиком договор обязательного страхования.

 Следовательно, участниками договора ОСАГО со стороны страхователя являются непосредственно сам страхователь, законный владелец застрахованного ТС и водитель застрахованного ТС. Причем указанные лица являются участниками договора ОСАГО независимо от того, внесены они в полис или нет. Данный вывод следует из положений п. 2 ст. 15 Закона об ОСАГО, которая определяет, что по договору обязательного страхования является застрахованным риск гражданской ответственности:

 - самого страхователя;

 - иного названного в договоре обязательного страхования владельца ТС;

 - других владельцев, использующих ТС на законном основании.

 Здесь обращается внимание на утвердительную и императивную регламентацию словосочетания законодателя о том, что является застрахованным риск гражданской ответственности указанных лиц, т.е. независимо от условий договора ОСАГО.

 В частности, по первой категории участников договора ОСАГО ответственность страхователя автоматически покрывается договором ОСАГО, ибо это прямо предусмотрено ст. 15 Закона об ОСАГО и, более того, п. 2 ст. 931 ГК РФ. Причем это независимо от того, вписан или нет страхователь в разделе типового полиса ОСАГО, в котором указываются лица, допущенные к управлению ТС.

 Автоматически покрывается ответственность второй категории лиц, которые непосредственно названы в договоре страхования.

 И наконец, покрывается ответственность лиц, которые не являются страхователем и которые не вписаны в полис ОСАГО, но используют застрахованное ТС на законном основании. Это и есть та категория владельцев, которые указаны в ст. 1 Закона об ОСАГО.

 В рассматриваемом судебном деле видно, что страхователем является Плотникова О.В., очевидно собственник ТС. Однако в момент ДТП застрахованным ТС управлял, т.е. фактически владел им, водитель А.А. Кибец. Но из материалов не следует, управлял ли А.А. Кибец застрахованным ТС на законном основании или об этом следует догадываться.

 Тем не менее, если А.А. Кибец выполнял лишь функции водителя, управляя ТС, то гражданская ответственность в данном случае должна наступить у О.В. Плотниковой на основании п. 2 ст. 931 ГК РФ как у страхователя или на основании ст. 1068 ГК РФ, если О.В. Плотникова является работодателем. Иначе говоря, если материалами и документами судебного дела было бы доказано, что А.А. Кибец выполнял функции водителя, то по оспариваемому договору ОСАГО страховое возмещение подлежало выплате.

 Но если А.А. Кибец не выполнял функции водителя, а был допущен к управлению застрахованным ТС на ином законном основании по правилам ст. 1 Закона об ОСАГО, то страховое покрытие также должно распространяться на А.А. Кибеца, даже если он не вписан в полис ОСАГО. Ибо это прямо следует из п. 2 ст. 15 Закона об ОСАГО.

 Следует обратить внимание также и на основную цель обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, определенную в преамбуле Закона об ОСАГО, - защиту прав потерпевших на возмещение вреда. Основная правовая цель Закона об ОСАГО в том, чтобы выплатить возмещение потерпевшему независимо от того, какие отношения сложились между страховщиком и страхователем. Если страхователь не вписал в полис кого-то из допущенных к управлению водителей, страховщик получит право регресса (абз. 6 ст. 14 Закона об ОСАГО), но на положении потерпевшего это бездействие страхователя никак не должно сказаться. Комментируемое судебное решение не обеспечивает достижение основной цели Закона и поэтому изложенная в нем правовая позиция не может быть поддержана.

 По нашему мнению, комментируемое дело следовало бы направить на новое рассмотрение с целью выяснения изложенных выше обстоятельств. Ибо в конечном счете Л.А. Рослова является потерпевшей, независимо от того, застрахована она в добровольно порядке или нет. Именно поэтому она вправе в любом случае рассчитывать на гарантию возмещения вреда по ст. 3 Закона об ОСАГО.

 В другом деле (постановление ФАС ВВО от 24 августа 2005 г. N А43-3718/2005-27-115) суд занял именно такую позицию, соответствующую букве и духу Закона об ОСАГО.

 Применительно к абз. 3 и 11 ст. 1 Закона об ОСАГО см. также  комментарии к ст. 6 настоящего Закона.

 Применительно к абз. 4 ст. 1 Закона об ОСАГО см. также  комментарии к ст. 15 настоящего Закона.

 Статья 2. Законодательство Российской Федерации об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств

 Для правильного понимания соотношения нормативных актов, составляющих законодательство РФ об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств, следует обязательно учесть позицию Конституционного Суда РФ, изложенную в Постановлении КС РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы".

 Этот судебный акт посвящен уголовному процессу, и на первый взгляд кажется, что он никак не связан ни с гражданскими отношениями вообще, ни с отношениями по ОСАГО, в частности. Однако это неверно. Рассмотренный судебный акт имеет прямое отношение к системе законодательства по ОСАГО, а именно к проблеме приоритета ГК РФ над иными законами, содержащими нормы гражданского права, который установлен в п. 2 ст. 3 ГК РФ.

 В Постановлении КС РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П указано следующее.

 "1. В запросе группы депутатов Государственной Думы оспаривается конституционность следующих положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации:

 частей первой и второй статьи 7, устанавливающих приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами и запрещающих суду, прокурору, следователю, органу дознания и дознавателю применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу, - как не соответствующих предписанию статьи 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации о недопустимости противоречия федеральных законов федеральным конституционным законам;

 части второй статьи 15, согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или на одно и то же должностное лицо, - как освобождающей государственные органы и их должностных лиц - прокурора, следователя, дознавателя от выполнения конституционной обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина и тем самым не отвечающей требованиям статьи 2 Конституции Российской Федерации;

 частей шестой и восьмой статьи 234, не допускающих удовлетворение ходатайства защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если соответствующее ходатайство не заявлялось в ходе предварительного расследования, и допрос по ходатайству стороны защиты лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, - как необоснованно ограничивающих возможность доказывания невиновности обвиняемого и тем самым не согласующихся со статьями 45, 46 (часть 1) и 55 Конституции Российской Федерации;

 статьи 450 и находящейся с ней в системной связи статьи 107 в той части, в какой ими допускается возможность избрания в отношении члена Совета Федерации или депутата Государственной Думы домашнего ареста в качестве меры пресечения без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания, - как противоречащих статье 98 Конституции Российской Федерации.

 Кроме того, заявители просили проверить конституционность пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации, устанавливавшего, что решение о возбуждении уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации принимается коллегией, состоящей из трех судей Верховного Суда Российской Федерации, - как возлагающего на суд не свойственную ему функцию обвинения. Однако после того как Федеральным законом от 4 июля 2003 года "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" названная норма была изменена (в новой редакции ею устанавливается порядок возбуждения уголовного дела в отношении Генерального прокурора Российской Федерации прокурором, на которого в таком случае возлагается исполнение обязанностей Генерального прокурора Российской Федерации), заявители отозвали свой запрос в указанной части. В силу статьи 44 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" это является основанием для прекращения производства по делу в части, касающейся проверки конституционности пункта 2 части первой статьи 448 УПК Российской Федерации.

 2. Согласно статье 7 "Законность при производстве по уголовному делу" УПК Российской Федерации суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий данному Кодексу (часть первая); суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта данному Кодексу, принимает решение в соответствии с данным Кодексом (часть вторая).

 Действительный смысл оспариваемых положений о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами не может быть выявлен без учета места этих положений в системе действующего уголовно-процессуального регулирования.

 2.1. В Конституции Российской Федерации термин "федеральный закон" используется для обозначения всех законов, принимаемых федеральным законодателем, - как федеральных законов, принимаемых в обычном порядке, так и федеральных конституционных законов (например, статья 4, часть 2; статья 55, часть 3; статья 76, часть 5; статья 115, части 1 и 3; статья 121, часть 2; статья 125, части 2 и 4), а также в более узком смысле - для обозначения обычных федеральных законов в отличие от федеральных конституционных законов (например, статья 105, часть 2; статья 107; статья 129, часть 5). При этом Конституция Российской Федерации исходит из верховенства федеральных конституционных законов по отношению к федеральным законам: устанавливая, что и федеральные законы и федеральные конституционные законы, принимаемые по предметам ведения Российской Федерации, имеют прямое действие на всей территории Российской Федерации (статья 76, часть 1), она одновременно закрепляет, что федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам (статья 76, часть 3), и предусматривает особый порядок принятия федеральных конституционных законов (статья 108, часть 1).

 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, как специально указывает часть первая его статьи 1, основан на Конституции Российской Федерации, в ряде своих положений также непосредственно различает федеральный конституционный закон и федеральный закон (часть четвертая статьи 31; часть четвертая статьи 355), имея в виду под федеральным законом именно обычный федеральный закон (пункты 31, 42 и 44 статьи 5; пункт 1 части второй статьи 37). Кроме того, конкретизируя предписания статьи 15 Конституции Российской Федерации, часть третья статьи 1 УПК Российской Федерации закрепляет, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство; если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные данным Кодексом, то применяются правила международного договора.

 Отсюда следует, что положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации - по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм - не затрагивают определенную Конституцией Российской Федерации иерархию нормативных актов в правовой системе Российской Федерации и не предполагают распространение приоритета Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации на разрешение возможных коллизий между ним и какими бы то ни было федеральными конституционными законами, а также между ним и международными договорами Российской Федерации. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо международным договором Российской Федерации) и Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (который является обычным федеральным законом), применению - согласно статьям 15 (часть 4) и 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации - подлежит именно федеральный конституционный закон или международный договор Российской Федерации как обладающие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону.

 2.2. В соответствии со статьей 71 (пункт "о") во взаимосвязи со статьями 10, 49, 50, 76 (часть 1) и 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации уголовное судопроизводство представляет собой самостоятельную сферу правового регулирования, а юридической формой уголовно-процессуальных отношений является уголовно-процессуальное законодательство как отдельная отрасль в системе законодательства Российской Федерации. При этом уголовно-процессуальное законодательство - с учетом его особой важности для защиты прав и свобод человека и гражданина и интересов общества в целом - наряду с уголовным законодательством максимально унифицировано путем кодификации.

 Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, который, согласно части первой его статьи 1, устанавливает порядок уголовного судопроизводства на территории Российской Федерации, будучи обычным федеральным законом, не имеет преимущества перед другими федеральными законами с точки зрения определенной непосредственно Конституцией Российской Федерации иерархии нормативных актов. В отношении федеральных законов как актов одинаковой юридической силы применяется правило "lex posterior derogat priori" ("последующий закон отменяет предыдущие"), означающее, что даже если в последующем законе отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений, в случае коллизии между ними действует последующий закон; вместе с тем независимо от времени принятия приоритетными признаются нормы того закона, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений.

 Из принципов правового государства, равенства и справедливости (статьи 1, 18 и 19 Конституции Российской Федерации) вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования. Противоречащие друг другу правовые нормы порождают и противоречивую правоприменительную практику, возможность произвольного их применения, ослабляют гарантии государственной защиты конституционных прав и свобод. По смыслу этих положений Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 4 (часть 2), 15 (части 1 и 4), 71 (пункт "о"), 76 (части 1 и 2) и пункта 2 раздела второго "Заключительные и переходные положения", структурирование системы федерального законодательства, по общему правилу, предполагает, что установление новых норм, регулирующих уголовно-процессуальные отношения, - согласно самой сути и природе уголовно-процессуального закона - должно быть согласовано с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, представляющим собой (как и соответствующие международные договоры Российской Федерации) одну из составных частей действующего уголовно-процессуального законодательства. Появление в регулировании уголовного судопроизводства нормативных положений, противоречащих Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации, может создать неопределенность в правовом положении участников судопроизводства, привести к нарушениям прав и законных интересов граждан и, в конечном счете, - к дестабилизации единого правового пространства в сфере уголовного судопроизводства.

 По существу, требование о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в установлении порядка уголовного судопроизводства (без соблюдения которого никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию), сформулированное в частях первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации во взаимосвязи с его статьями 1 и 8 и относящееся к процессуальному праву, корреспондирует максимально кодифицированному состоянию уголовного права, обеспечивая наиболее адекватную процессуальную форму его реализации как права материального. При этом законодатель исходил из особой роли, которую выполняет в правовой системе Российской Федерации кодифицированный нормативный правовой акт, осуществляющий комплексное нормативное регулирование тех или иных отношений.

 Следовательно, федеральный законодатель - в целях реализации конституционных принципов правового государства, равенства и единого режима законности, обеспечения государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции, - кодифицируя нормы, регулирующие производство по уголовным делам, вправе установить приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений.

 2.3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации как систематизированный свод правовых норм, во взаимосвязи и содержательном единстве регулирующих уголовное судопроизводство в целом и отдельные его части, этапы, стадии, институты - с учетом их общих свойств, специфических черт и проявлений, - призван обеспечить единообразие и согласованность нормативно-правовых установлений и складывающейся на их основе правоприменительной практики, чем и обусловливается закрепление приоритета данного Кодекса в качестве закона, регулирующего производство по уголовным делам. Такие установления, не нарушая прерогатив федерального законодателя вносить изменения и дополнения в действующее уголовно-процессуальное законодательство, в то же время облегчают работу правоприменителя, поскольку законодательство становится обозримым и тем самым в правоприменении существенно снижаются риски искажения аутентичной воли законодателя.

 Вместе с тем приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами не является безусловным, а ограничен рамками специального предмета регулирования, которым, как это следует из его статей 1-7, является порядок уголовного судопроизводства, т.е. порядок производства (досудебного и судебного) по уголовным делам на территории Российской Федерации.

 Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях уже подчеркивал необходимость учета особенностей предмета регулирования тех или иных законодательных актов при разрешении возникающих между ними коллизий (Постановления от 27 марта 1996 года по делу о проверке конституционности статей 1 и 21 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" и от 24 апреля 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений Федеральных законов "О федеральном бюджете на 2002 год", "О федеральном бюджете на 2003 год", "О федеральном бюджете на 2004 год" и приложений к ним). В Постановлении от 27 февраля 2003 года по делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что в силу статей 46, 47, 49 (часть 1), 50, 118 и 126 Конституции Российской Федерации и конкретизирующих их норм уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства в правовой системе Российской Федерации нормы, призванные определять порядок осуществления уголовного преследования и возложения на лицо уголовной ответственности и наказания, а также порядок исполнения и отбывания наказания, не могут подменять или отменять положения уголовного законодательства, определяющие преступность и наказуемость деяний, а также виды и размеры наказаний.

 С учетом требований Конституции Российской Федерации и решений Конституционного Суда Российской Федерации положения частей первой и второй статьи 7 УПК Российской Федерации закрепляют приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими обычными федеральными законами лишь постольку, поскольку уголовно-процессуальным законом в Российской Федерации является именно данный Кодекс (статьи 2-4 УПК Российской Федерации) - подобно тому, как уголовным законом является Уголовный кодекс Российской Федерации (часть первая статьи 3 УК Российской Федерации, пункт 57 статьи 5 УПК Российской Федерации), - и поскольку другими федеральными законами, как относящимися к иным отраслям законодательства, не должно - исходя из закрепленного в уголовно-процессуальном праве принципа законности при производстве по уголовному делу и очерченного в самом Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации предмета регулирования - осуществляться регулирование именно уголовно-процессуальных по своей правовой природе отношений.

 2.4. Таким образом, части первая и вторая статьи 7 УПК Российской Федерации не противоречат Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения о приоритете Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами - по их смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

 "..."

 Исходя из изложенного и руководствуясь частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил:

 1. Признать части первую и вторую статьи 7 УПК Российской Федерации, устанавливающие приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами и нормативными правовыми актами, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку содержащиеся в них положения - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования - не подразумевают разрешение возможных коллизий между данным Кодексом и какими бы то ни было федеральными конституционными законами и распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уголовным делам, противоречат Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации.

 "..."

 6. В силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" выявленный в настоящем Постановлении конституционно-правовой смысл положений частей первой и второй статьи 7, части второй статьи 15, части восьмой статьи 234, статей 107 и 450 УПК Российской Федерации является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

 7. Согласно частям первой и второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения и действует непосредственно".

 ГК РФ - это обычный федеральный закон, и по общему правилу действия законов во времени закон, принятый позже по времени, обладает большей юридической силой, чем закон, принятый раньше. Однако в п. 2 ст. 3 ГК РФ законодатель установил приоритет ГК РФ над другими законами, содержащими нормы гражданского права. Аналогичные нормы содержатся и в других кодексах, например, как в данном случае, в УПК РФ. Правомерность введения в кодифицированный акт подобной нормы долгое время вызывала сомнения именно в силу общего правила действия законов во времени. Конституционный Суд, как мы видим, разрешил эти сомнения.

 Здесь следует иметь в виду, что возможны два толкования комментируемого Постановления КС РФ - узкое и широкое. Узкое состоит в том, что проблема приоритета кодифицированного акта, регулирующего конкретные отношения, над иными законами, регулирующими данные отношения, разрешена КС РФ в данном Постановлении исключительно в отношении УПК РФ, но не в отношении иных кодексов. Широкое толкование, напротив, состоит в том, что проблема приоритета кодифицированного акта разрешена КС РФ в данном Постановлении в общем, и, следовательно, в любом кодифицируемом акте, а не только в УПК РФ законодатель вправе устанавливать приоритет этого акта над другими законами. В литературе уже можно найти использование именно широкого толкования этого Постановления.

 Для целей комментируемой статьи имеет значение, конечно, широкое толкование Постановления. При таком подходе ГК РФ не только подлежит применению в отношениях по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств, но в случае противоречия между ГК РФ и другими нормативными актами в этой сфере приоритет принадлежит ГК РФ.

 В заключение следует отметить, что и в комментируемой статье ГК РФ поставлен на первое место перед другими законами, в том числе перед Законом об ОСАГО. Это может свидетельствовать о том, что законодатель отдает приоритет ГК РФ перед другими федеральными законами, регулирующими отношения по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств.

 Судебная практика

 Суд обоснованно удовлетворил ходатайство о привлечении страховой организации к участию в деле в качестве второго ответчика, поскольку при разрешении спора о возмещении вреда было установлено, что ответственность причинителя вреда застрахована (Информационное письмо ПВАС РФ от 28 ноября 2003 г. N 75 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с исполнением договора страхования") (извлечение)

 Организация обратилась в арбитражный суд с иском к авиапредприятию о взыскании убытков, причиненных в результате авиакатастрофы.

 Ответственность авиапредприятия за причинение вреда третьим лицам была застрахована в силу пункта 1 статьи 131 Воздушного кодекса Российской Федерации, предусматривающего обязательное страхование ответственности владельца воздушного судна перед третьими лицами.

 Суд по ходатайству истца привлек к участию в деле страховщика в качестве второго ответчика. Страховщик возражал против привлечения его к участию в деле, мотивируя это тем, что его отношения с истцом вытекают не из факта причинения вреда, а из договора страхования, в котором истец является выгодоприобретателем. Страховщик не причинял истцу вреда и не может выступать ответчиком в рассматриваемом споре.

 Суд правомерно отклонил доводы страховщика, указав следующее. На основании пункта 4 статьи 931 ГК РФ выгодоприобретатель по договору обязательного страхования риска ответственности за причинение вреда вправе обратиться непосредственно к страховщику с требованием о выплате страхового возмещения в целях покрытия причиненного ему вреда в пределах страховой суммы.

 Поскольку гражданское законодательство предоставляет истцу право предъявить в подобных случаях иск и к причинителю вреда, и к страховой компании, а истец воспользовался своим правом, то его ходатайство о привлечении страховой организации к участию в деле подлежит удовлетворению.

 Комментарий

 Комментируемое дело вполне можно применить по аналогии к отношениям, возникающим из Закона об ОСАГО.

 В комментируемом судебном примере предлагается обратить внимание на следующие обстоятельства:

 - ВАС РФ подтвердил, что к правоотношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств вполне могут, да и должны применяться положения ГК РФ, регулирующие сходные отношения;

 - ГК РФ регламентировано, а ВАС РФ подтверждено безусловное право потерпевших, застрахованных в соответствии с Законом об ОСАГО, обращаться за возмещением вреда при наступлении страхового случая непосредственно к страховой организации;

 - судом подтвержден статус потерпевшего в качестве выгодоприобретателя в договорах страхования гражданской ответственности, в том числе ответственности владельцев транспортных средств;

 - ВАС РФ подтвердил диспозитивное право потерпевшего (т.е. по его усмотрению) на обращение за возмещением вреда либо к страхователю, либо к страховой компании, либо к обоим одновременно.

 Судебная практика

 В случае досрочного расторжения договора ОСАГО суд признал достаточным основанием предоставление копии договора купли-продажи транспортного средства, подлежащую возврату страховую премию рассчитал пропорционально неиспользованному сроку договора ОСАГО, а в отношении причинения морального вреда применил нормы Закона о защите прав потребителей (Решение Октябрьского районного суда Екатеринбурга от 17 декабря 2003 г.) (извлечение)

 Рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Селянина Владимира Ростиславовича к ООО "Страховая Компания "УРАЛРОС"" о защите прав потребителя, суд установил:

 Селянин просит:

 1. Признать действия ООО "СК "Уралрос"", выразившиеся в невыплате неиспользованной части страховой премии по договору обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС (страховой полис ААА N 0201248251) незаконными;

 2. Признать требования ООО "СК "Уралрос"" о предоставлении дополнительных документов (нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ-ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета) для расторжения договора обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС и выплаты части страховой премии незаконными.

 3. Взыскать с ООО "СК "Уралрос"" 2 359,5 рублей как часть неиспользованной страховой премии;

 4. Взыскать с "СК "Уралрос"" 2000 рублей в качестве компенсации морального вреда.

 В обоснование иска Селянин указал следующее.

 Двенадцатого августа 2003 г. Селяниным В.Р. был заключен договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС при эксплуатации автомобиля ВАЗ-21093, ХТА 21093033496183, в соответствии с п. 1, 2 ст. 4 ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" от 25.04.2002 г. N 40-ФЗ (далее ФЗ "ОСАГО"). Условия договора ОСАГО определены Правилами ОСАГО, утв. Постановлением Правительства РФ N 263 от 07.05.2003 г., в соответствии со ст. 5 ФЗ "ОСАГО".

 12 сентября 2003 г. указанный автомобиль был продан Спириной Ю.С. по договору купли-продажи автотранспортного средства от 1 июля 2003 г. В соответствии с подп. "е" п. 33 Правил ОСАГО, действие договора обязательного страхования досрочно прекращается в случае замены собственника транспортного средства. В соответствии с п. 34 Правил ОСАГО, часть страховой премии возвращается страхователю в течение 14 календарных дней со дня получения страховщиком заявления страхователя о расторжении договора ОСАГО.

 15 сентября 2003 г. Селяниным было подано заявление в ООО "СК "Уралрос"" о расторжении договора ОСАГО в связи с заменой собственника с приложением копии договора купли-продажи. 29 сентября 2003 г. была подана претензия в ООО "СК "Уралрос"" в связи с нарушением срока выплаты части страховой премии, 1 октября 2003 г. Селяниным был получен ответ на претензию от 29 сентября 2003 г. от ООО "СК "Уралрос"". В данном ответе указано, что "СК "Уралрос"" не возражает против расторжения договора ОСАГО и часть страховой премии будет выплачена после предоставлении одного из перечисленных документов: нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ-ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета.

 Истец Селянин считает незаконными требования ООО "СК "Уралрос"" о предоставлении каких либо документов для расторжения договора ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) по следующим основаниям.

 Во-первых, в соответствии со ст. 2 ФЗ "ОСАГО", законодательство РФ об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев ТС состоит из Гражданского кодекса РФ, ФЗ "ОСАГО" и иных нормативных актов, в том числе Правила ОСАГО, утв. Постановлением Правительства РФ от 07.05.2003 г. N 263 (ст. 5 ФЗ "ОСАГО").

 В соответствии с п. 2 ст. 958 ГК РФ страхователь вправе отказаться от договора страхования в любое время. Кроме того, согласно подп. "е" п. 33 Правил ОСАГО, договор ОСАГО в любом случае расторгается в случае смены собственника ТС. Таким образом, договор ОСАГО расторгается в случае смены собственника ТС. Таким образом, договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) досрочно расторгается вне зависимости от воли страховщика (ООО "СК "Уралрос"") в силу прямого указания нормативного акта и воли страхователя.

 Во-вторых, ГК РФ, Правила ОСАГО не обуславливают факт расторжения договора ОСАГО предоставлением страховщику каких либо документов помимо заявления страхователя. Кроме того, в соответствии с п. 34 Правил ОСАГО, страховщик обязан выплатить часть страховой премии в течении 14 дней со дня извещения о замене собственника ТС или заявления страхователя о досрочном расторжении договора ОСАГО.

 В соответствии со ст. 958 ГК РФ и п. 34 Правил ОСАГО, страховщик выплачивает страхователю часть страховой премии в случае досрочного расторжения договора страхования. Договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) был заключен 12.08.2003 г. сроком на 1 год до 12.08.2004 г. Страховая премия страховщику была выплачена в полном объеме 2574 руб. (Квитанция N 5130). Заявление о расторжении Договора ОСАГО было подано 15.09.2003 г. Договор ОСАГО действовал 1 месяц. Таким образом, ООО "СК "Уралрос"" обязано выплатить 2359,5 рублей, где 2574 / 12 = 214,5 - использованная страховая премия за 1 месяц; 2574 - 214,5 = 2359,5 - неиспользованная часть страховой премии.

 Незаконными действиями ООО "СК "Уралрос"" Селянину был причинен моральный вред, т.к. он пережил нравственные страдания в связи с грубым нарушением ООО "СК "Уралрос"" норм действующего законодательства.

 В судебном заседании Селянин, а также его представитель Жигарев О.С. подтвердили факты и поддержали доводы и требования изложенные в исковом заявлении.

 Ответчик ООО "СК "Уралрос"" в лице представителя Кагарманова В.Г. иск не признал. В обоснование своей позиции указал, что ответчик счел указанный договор купли-продажи автомототранспортного средства от 01.07.2003 года недостаточным основанием для подтверждения замены собственника и предложил представить дополнительные документы. Требования ответчика представить дополнительные документы ответствует общему смыслу Федерального закона от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств", изданному в целях защиты прав потерпевших на возмещение вреда, причиненного их жизни, здоровью или имуществу при использовании транспортных средств иными лицами, о чем гласит преамбула закона.

 Тезис истца о том, что договор обязательного страхования может быть расторгнут в любое время страхователем неправилен, поскольку противоречит самой сути обязательного страхования. Вопрос расторжения договора обязательного страхования гражданской ответственности в любое время по инициативе страхователя в Федеральном законе "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" не урегулирован, т.е. является пробелом в законодательстве, и надлежит его разрешать в соответствии с основными принципами обязательного страхования. Кроме того, иные виды обязательного страхования (обязательное медицинское страхование, обязательное социальное страхование, страхование ответственности организаций, эксплуатирующих опасные производственные объекты, и т.д.) не предусматривают возможности такого расторжения. В силу статьи 6 пункта 2 Гражданского кодекса РФ, в данном случае следует применить аналогию права, т.е. исходить из общих начал и принципов законодательства (ст. 3 Федерального закона "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств") и требований добросовестности, разумности и справедливости.

 Согласно статье 931 части 3 Гражданского кодекса РФ договор страхования риска ответственности за причинение вреда считается заключенным в пользу третьих лиц, которым может быть причинен вред. Следовательно, расторжение договора страхования ответственности за причинение вреда несет в себе правовые последствия не только для страховщика и страхователя, но и неограниченного круга выгодоприобретателей - третьих лиц, которым может быть причинен вред.

 Таким образом, в целях реализации основных принципов обязательного страхования, при получении заявления страхователя о прекращении действия договора обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, страховщик, во избежание негативных последствий для третьих лиц вправе потребовать от страхователя представления документов, подтверждающих обоснованность его требований.

 Требование подтверждающих документов вытекает по смыслу нормативного акта (при заключении договора обязательного страхования страхователь обязан представить документы, подтверждающие в т.ч. право владения транспортным средством - пункт 15 Правил обязательного страхования), а также из обычаев делового оборота (статья 5 Гражданского кодекса РФ).

 Суть разногласий между истцом и ответчиком состоит в том, что истец полагает, что представленный им договор купли-продажи транспортного средства от 01.07.2003 г. подтверждает замену собственника, ответчик же полагает, что одного этого договора недостаточно, чтобы подтвердить переход права собственности на автомобиль. Чтобы состоялась сделка купли-продажи транспортного средства, стороны договора должны совершить следующие действия: продавец должен передать вещь (транспортное средство) в собственность покупателю; покупатель должен принять это транспортное средство, уплатить за него определенную денежную сумму. При этом, согласно п. 1 статьи 223 ГК РФ, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Поскольку иные условия перехода права собственности на транспортное средство законом не предусмотрены, а в договоре купли-продажи от 01.07.2003 г. момент перехода права собственности не указан, то он определяется моментом передачи автомобиля продавцом покупателю. Из условий договора купли-продажи транспортного средства от 01.07.2003 г. не следует, что к моменту его подписания автомобиль уже передан покупателю. Фраза о том, что договор вступает в силу с момента его подписания, говорит о том, что с данного момента у сторон возникают обязанности (определенные п. 1 статьи 454 ГК РФ). Из этого отнюдь не следует, что все обязанности выполнены в полном объеме, т.е., что договор уже исполнен.

 О том, что продавец исполнил свою обязанность по передаче, а покупатель - по принятию автомобиля, могут свидетельствовать дополнительные документы (паспорт транспортного средства с отметкой о снятии с учета или с отметкой о новом собственнике, свидетельство о регистрации с указанием нового собственника, справка-счет и т.п., либо хотя бы акт приемки-передачи транспортного средства).

 Порядок расчета страховой премии, подлежащей возврату, определен "Методическими рекомендациями по расчету страховой премии по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств", одобренными решением Президиума Российского Союза Автостраховщиков от 15.07.2003 г.

 В соответствии с "Методическими рекомендациями по расчету страховой премии по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств" часть страхового взноса пропорционально числу полных месяцев, остающихся до окончания срока страхования с удержанием нагрузки, а также отчислений в резерв гарантий и резерв текущих компенсационных выплат.

 Например, 15.09.2003 г. подано заявление о прекращении договора страхования, заключенного на 1 год 12.08.2003 г. (т.е. прошло 2 месяца). Страховая премия - 2574,00 рубля. Согласно Постановлению Правительства РФ от 07.05.2003 г. N 264 (раздел II), величина нагрузки (расходы на осуществление обязательного страхования) равна 20%, отчисления в резерв гарантий 1% и в резерв текущих компенсационных выплат 2%. Возврату подлежит сумма (100% - 20% - 1% - 2%) х 2 574,00 х (12 - 2)/12 = 0,77 х 2 145,00 = 1 651,65 рублей (данная сумма не является суммой, подлежащей возврату Селянину. Истец не доказал законность своих исковых требований, как в целом, так и не доказал факт причинения ему физических и нравственных страданий, а также не обосновал размер возникшего морального вреда.

 В соответствии со ст. 56 ГПК РФ суд предложил сторонам представить дополнительные доказательства в подтверждение всех обстоятельств, на которые они ссылаются как на основания своих требований и возражений. Стороны признали, что таких доказательств не существует, и указали, что таковых представлено суду не будет, поэтому суд рассматривает дело по представленным доказательствам.

 Какого-либо признания обстоятельств сторонами, изложенными в соответствии со ст. 68 ГПК РФ в протоколах судебных заседаний по настоящему делу, не существует, поэтому судом сделанные сторонами ранее в судебных заседаниях заявления в соответствии с ч. 3 ст. 169, ст. 68 ГПК РФ не принимаются во внимание и не исследуются.

 В соответствии со ст. 196 ГПК РФ суд рассматривает дело только в пределах заявленных исковых требований.

 Заслушав стороны, исследовав материалы дела, суд находит иск подлежащим полному удовлетворению.

 Отношения, возникшие между сторонами вследствие заключения договора страхования регулируются Законом РСФСР "О защите прав потребителей", так как данный Закон регулирует отношения, возникающие между потребителями и изготовителями, исполнителями, продавцами при продаже товаров (выполнении работ, оказании услуг), устанавливает права потребителей на приобретение товаров (работ, услуг) надлежащего качества и безопасных для жизни и здоровья потребителей, получение информации о товарах (работах, услугах) и об их изготовителях (исполнителях, продавцах), просвещение, государственную и общественную защиту их интересов, а также определяет механизм реализации этих прав.

 Двенадцатого августа 2003 г. Селяниным В.Р. был заключен договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев ТС при эксплуатации автомобиля ВАЗ-21093, ХТА 21093033496183 в соответствии с п. 1, 2 ст. 4 ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств" от 25.04.2002 г. N 40-ФЗ (далее ФЗ "ОСАГО"). Условия договора ОСАГО определены Правилами ОСАГО, утв. Постановлением Правительства РФ N 263 от 07.05.2003 г., в соответствии со ст. 5 ФЗ "ОСАГО".

 Договор купли-продажи автотранспортного средства между Селяниным и Спириной Ю.С. был заключен 12.09.2003 года, о чем свидетельствует росписи на документе составленном 01.07.2003 года. Как указывает Селянин, вещь передана Спириной 12 сентября 2003 г. Данное утверждение ничем не подтверждено. 15 сентября 2003 г. Селяниным было подано заявление в ООО "СК "Уралрос"" о расторжении договора ОСАГО в связи с заменой собственника с приложением копии договора страхования. 29 сентября 2003 г. Селяниным была подана претензия в ООО "СК "Уралрос"" в связи с нарушением срока выплаты части страховой премии. 01 октября 2003 г. Селяниным был получен ответ на претензию от 29 сентября 2003 г. от ООО "СК "Уралрос"". В данном ответе указано, что "СК "Уралрос"" не возражает против расторжения договора ОСАГО и часть страховой премии будет выплачена после предоставлении одного из перечисленных документов: нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ-ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета.

 Суд считает не соответствующими закону требования ООО "СК "Уралрос"" о предоставлении каких-либо документов для расторжения договора ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) по следующим основаниям.

 Во-первых, в соответствии с подп. "е" п. 33 Правил ОСАГО, действие договора обязательного страхования досрочно прекращается в случае замены собственника транспортного средства. При этом, согласно п. 1 статьи 223 ГК РФ, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Поскольку иные условия перехода права собственности на транспортное средство законом не предусмотрены, а в договоре купли-продажи от 01.07.2003 г. момент перехода права собственности не указан, то он определяется моментом передачи автомобиля продавцом покупателю. Из условий договора купли-продажи транспортного средства от 01.07.2003 г. не следует, что к моменту его подписания автомобиль уже передан покупателю. Фраза о том, что договор вступает в силу с момента его подписания, говорит о том, что с данного момента у сторон возникают обязанности (определенные п. 1 статьи 454 ГК РФ) Из этого отнюдь не следует, что все обязанности выполнены в полном объеме, т.е. что договор уже исполнен. Однако дополнительные документы (нотариальная копия договора купли-продажи ТС, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ-ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета), ни в коем случае могут свидетельствовать о том, что продавец исполнил свою обязанность по передаче, а покупатель по принятию автомобиля. Так, копия ПТС с отметкой о снятии ТС с учета, копия свидетельства о регистрации ТС с указанием нового собственника, справка ГАИ-ГИБДД о снятии ТС с регистрационного учета могут свидетельствовать лишь о совершении административных действий по регистрации автомобиля, но не передаче вещи во владение иного лица. Нотариальная копия договора купли-продажи ТС также по своему определению не может свидетельствовать о передаче вещи во владение иного лица.

 Во-вторых, ГК РФ, Правила ОСАГО не обуславливают факт расторжения договора ОСАГО предоставлением страховщику каких-либо документов помимо заявления страхователя. Кроме того, в соответствии с п. 34 Правил ОСАГО, страховщик обязан выплатить часть страховой премии в течении 14 дней со дня извещения о замене собственника ТС или заявления страхователя о досрочном расторжении договора ОСАГО.

 Кроме того, в соответствии с п. 2 ст. 958 ГК РФ, страхователь вправе отказаться от договора страхования в любое время Кроме того, согласно подп. "е" п. 33 Правил ОСАГО, договор ОСАГО в любом случае расторгается в случае смены собственника ТС. Таким образом, договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) досрочно расторгается вне зависимости от воли страховщика (ООО "СК "Уралрос"") в силу прямого указания закона и воли страхователя.

 При этом никакого пробела в нормах закона, регулирующих расторжение договора ОСАГО, не существует, так как существует общая норма закона п. 2 ст. 958 ГК РФ.

 В соответствии с ч. 1 и ч. З ст. 958 ГК РФ договор страхования прекращается до наступления срока, на который он был заключен, если после его вступления в силу возможность наступления страхового случая отпала и существование страхового риска прекратилось по обстоятельствам иным, чем страховой случай, при досрочном прекращении договора страхования по обстоятельствам, указанным в пункте 1 ст. 958 ГК РФ, страховщик имеет право на часть страховой премии пропорционально времени, в течение которого действовало страхование.

 При этом п. 34 Правил ОСАГО в случае досрочного расторжения в случае прекращения действия договора обязательного страхования по одному из оснований, предусмотренных подпунктами "б", "г", "д", "з" пункта 33 Правил ОСАГО (ликвидация юридического лица - страхователя, прекращение договора обязательного страхования по инициативе страховщика в связи с неуплатой страхователем страховой премии в установленный срок при продлении срока действия договора обязательного страхования, отказ страхователя от продления договора обязательного страхования со страховщиком, с которым был заключен договор, предоставление страхователем страховщику ложных или неполных данных при заключении договора обязательного страхования, имеющих существенное значение для определения степени страхового риска) страховая премия по договору обязательного страхования страхователю не возвращается, если иное не предусмотрено в договоре (страховом полисе обязательного страхования). В остальных случаях страховщик возвращает страхователю часть страховой премии за неистекший срок действия договора обязательного страхования.

 Случай перехода права собственности и случай расторжения договора по определению относимы к ситуации, когда возможность наступления страхового случая отпала и существование страхового риска прекратилось по обстоятельствам иным, чем страховой случай.

 Таким образом, страховщик обязан возвратить страхователю часть страховой премии за неистекший срок действия договора обязательного страхования.

 Договор ОСАГО (страховой полис ААА N 0201248251) был заключен 12.08.2003 г. сроком на 1 год до 12.08.2004 г. Страховая премия страховщику была выплачена в полном объеме 2574 руб. (квитанция N 5130). Заявление о расторжении договора ОСАГО было подано 15.09.2003 г. Договор ОСАГО действовал 1 месяц. Таким образом, ООО "СК "Уралрос"" обязано выплатить 2359,5 рублей, где 2574 / 12 = 214,5 - использованная страховая премия за 1 месяц, 2574 - 214,5 = 2359,5 - неиспользованная часть страховой премии.

 Суд считает действия ответчика по применению расчета суммы возвращаемой страховой премии, в соответствии с "Методическими рекомендациями по расчету страховой премии по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств", одобренным решением Президиума Российского Союза Автостраховщиков от 15.07.2003 г. несоответствующими п. 34 Правил ОСАГО. Так, п. 34 Правил ОСАГО и ч. З ст. 958 ГК РФ прямо указывают на необходимость выплаты премии пропорционально неистекшему сроку действия договора обязательного страхования. Указаний на дополнительные удержания в различные фонды в п. 34 Правил ОСАГО и ч. 3 ст. 958 ГК РФ не содержится.

 Истец заявил требование о компенсации морального вреда в денежном выражении в размере 2000 рублей.

 Так как Селянин является гражданином, а ООО "СК "УРАЛРОС"" заявляет себя организацией, оказывающей услуги, то к отношениям между ними применим Закон РФ от 07.02.1992 N 2300-1 "О защите прав потребителей". В соответствии со ст. 15 данного закона моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом) или организацией, выполняющей функции изготовителя (продавца) на основании договора с ним, прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами Российской Федерации, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда. Компенсация морального вреда осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков.

 Согласно ст. 151 ГК РФ, моральный вред выражается в форме физических или нравственных страданий.

 Нравственные страдания - это негативные эмоции, переживания, которые претерпевает лицо в результате нарушения его прав.

 Суду представляется очевидным, что истец испытывал нравственные страдания при не соответствующем закону принуждении его к действиям по представлению документов.

 Как уже было указано выше, ответчику должно быть известно о несоответствии. Вина ответчика в причинении морального вреда очевидна и в доказательствах не нуждается.

 При определении размера компенсации суд учитывает характер и значимость тех нематериальных благ, которым причинен вред, учитывает индивидуальные особенности истца, Селянина В.Р., его активную гражданскую позицию, и полагает разумным и справедливым определить размер компенсации морального вреда в 2000 рублей. Так как суд считает действия по истребованию документов и неправильному расчету страховой премии не соответствующими закону, то в соответствии со ст. 401 ГК РФ вина ответчика предполагается доказательства невиновности ответчика суду не представлены.

 На основании изложенного, руководствуясь ст. 194-199 ГПК РСФСР суд, решил:

 иск Селянина Владимира Ростиславовича к ООО "Страховая Компания "УРАЛРОС"" удовлетворить полностью.

 Взыскать с ООО "Страховая Компания "УРАЛРОС"" в пользу Селянина Владимира Ростиславовича 2359 рублей 50 копеек страховой премии, 2000 рублей в компенсацию морального вреда.

 Взыскать с ООО "Страховая Компания "УРАЛРОС"" госпошлину в доход государства в размере 1104 рубля 38 копеек.

 Комментарий

 В комментируемом  деле рассмотрена одна из важных проблем, возникших с введением в действие Закона об ОСАГО, - так называемая проблема 23%. На примере этого судебного акта видно, как ГК РФ применяется к отношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств. В данном деле суд применил три нормы ст. 958 ГК РФ: п. 1, п. 2 и ч. 1 п. 3. При этом норма п. 2 ст. 958 ГК РФ применена правильно, а с применением норм п. 1 и ч. 1 п. 3 ст. 958 ГК РФ в рассматриваемом деле вряд ли можно согласиться.

 Действительно, в данном деле одним из важных аргументов ответчика была ссылка на то, что в силу обязательности страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, в силу самой цели введения этого вида обязательного страхования, закрепленной в преамбуле Закона об ОСАГО, произвольный отказ страхователя от договора ОСАГО невозможен. В этой связи п. 2 ст. 958 ГК РФ не может быть применен к этим отношениям. В Законе же об ОСАГО - указал ответчик - вопрос о возможности такого отказа не урегулирован, т.е. имеет место пробел в законодательстве. Иными словами, ответчик пытался представить отношения по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств как совершенно самостоятельные, не являющиеся гражданскими. Соответственно, к этим отношениям могут, по мнению ответчика, применяться только нормы Закона об ОСАГО и иных законов, регулирующих именно эти специализированные отношения, а нормы ГК РФ, относящиеся к договору страхования, применяться к отношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств не могут.

 Аналогичная позиция содержится в особом мнении судьи Конституционного Суда РФ А.Л. Кононова к Постановлению КС РФ от 31 мая 2005 г. N 6-П (см.  комментарий к ст. 4 настоящего Закона).

 Суд совершенно правомерно не согласился с этой правовой позицией. Из комментируемой статьи со всей очевидностью следует, что, несмотря на обязательный характер страхования и нормативно закрепленные условия договора (ст. 5 Закона об ОСАГО), отношения по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств являются гражданско-правовыми отношениями, а законодательство об обязательном страховании гражданской ответственности - частью гражданского законодательства. Принцип свободы договора, важнейший принцип, закрепленный в ст. 421 ГК РФ и существенно отличающий гражданско-правовые отношения, действует и в сфере обязательного страхования, хотя и в ограниченном объеме. В отношениях по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств принцип свободы договора проявляется в возможности выбора страховой компании, в возможности включения в полис тех или иных водителей (п. 2 ст. 16 Закона об ОСАГО), в возможности определять условия договора в той их части, в которой они не определены Правилами ОСАГО. В данном случае этот принцип проявляется в возможности страхователя в любой момент отказаться от исполнения договора в одностороннем порядке.

 Что касается применения п. 1 ст. 958 ГК РФ, с этим в комментируемом случае нельзя согласиться. Эта норма применяется, когда прекращается застрахованный риск, но смена собственника транспортного средства не влияет на наличие застрахованного риска.

 Действительно, как уже было отмечено в  комментарии к ст. 1, в силу п. 2 ст. 15 Закона об ОСАГО по полису ОСАГО застрахована ответственность любого законного владельца данного транспортного средства независимо от того, указан этот владелец в полисе или нет. Поэтому риск, застрахованный по полису ОСАГО, может прекратиться лишь с исчезновением самого транспортного средства либо с исчезновением всех его законных владельцев. При смене собственника ни того, ни другого не происходит.

 В связи с этим важно отметить, что для расчета возвращаемой части премии не может быть использована пропорция, содержащаяся в ч. 1 п. 3 ст. 958 ГК РФ.

 Договор страхования прекращается при смене собственника не в силу п. 1 ст. 958 ГК РФ, а в силу пп. "е" п. 33 Правил ОСАГО. Поэтому для расчета возвращаемой суммы можно использовать только ч. 1 п. 34 Правил ОСАГО: "Страховщик возвращает страхователю часть страховой премии за неистекший срок действия договора обязательного страхования", но не ч. 1 п. 3 ст. 958 ГК РФ: "Страховщик имеет право на часть страховой премии, пропорционально времени, в течение которого действовало страхование".

 В ч. 1 п. 3 ст. 958 ГК РФ формула расчетов совершенно недвусмысленна - это императивно установленная пропорция, а в ч. 1 п. 34 Правил ОСАГО такой четкой пропорции нет. Эта норма может быть истолкована и так, что 23% могут быть удержаны страховщиком в качестве возмещения своих расходов по оформлению страхования в начальный период после заключения договора ОСАГО, а возвращается только пропорциональная часть от оставшихся 77%.

 Применительно к данной статье см.  комментарий к Постановлению ФАС МО от 27 января 2005 г. по делу N КГ-А40/13125-05 (с. 43 данного издания).

 Статья 3. Основные принципы обязательного страхования

 Судебная практика

 Суд обоснованно указал, что ответственность по Закону об ОСАГО является гражданско-правовой и отсутствие документов, подтверждающих факт административного правонарушения, не может служить основанием для отказа от возмещения вреда, причиненного ДТП (Постановление ФАС МО от 27 января 2005 г. по делу N КГ-А40/13125-05)

 Комментарий

 Обстоятельства, рассмотренные в комментируемом деле, долгое время были предметом правовой неопределенности применительно к вопросу о реализации на практике п. 44 Правил ОСАГО. На первых порах реализации Закона об ОСАГО страховая практика пошла в основном по пути истребования от потерпевших всей совокупности документов, перечисленных в п. 44 Правил ОСАГО, что повлекло за собой, соответственно, судебные тяжбы между страховыми компаниями и потерпевшими. При этом не были учтены существенные обстоятельства, связанные с реализацией Закона об ОСАГО в соотношении и в соответствии с другими законодательными актами, в частности с Кодексом об административных правонарушениях РФ.

 Причем такое правило прямо предусмотрено п. 1 ст. 2 Закона об ОСАГО, на что было обращено внимание окружного суда.

 На примере этого дела мы видим, как к отношениям по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств применяется КоАП РФ. Апелляционная инстанция отменила решение суда первой инстанции именно потому, что не были применены ст. 28.2, 28.6, 32.2 КоАП РФ.

 Прежде всего, следует отметить, что судом вполне объективно был сделан вывод о виновности застрахованного лица, причем факт установления виновности подтвержден материалами дела - справкой органов ГИБДД, содержащей информацию о нарушении застрахованным п. 10.1 Правил дорожного движения. Признавая этот факт доказанным, суд руководствовался документальным подтверждением, а именно справкой ГИБДД, устанавливающей виновность водителя П.А. Давыдова в причинении вреда потерпевшей О.О. Мурыгиной. Ибо, как следует из обстоятельств рассматриваемого дела, обратное доказано не было.

 Что касается вопроса, наступил ли страховой случай, то, исходя из материалов рассматриваемого дела, можно однозначно ответить, что наступил. Непредставление потерпевшим протокола и постановления по делу об административном правонарушении не может служить доводом или обстоятельством, опровергающим факт причинения имущественного вреда потерпевшему. Ибо, согласно ст. 1079 ГК РФ, основанием для освобождения лица от ответственности может служить виновность самого потерпевшего или непреодолимая сила. Но, как следует из материалов рассматриваемого дела, ни одно из двух этих обстоятельств не имело места. Следовательно, факт причинения вреда застрахованным лицом потерпевшему судом установлен. Поэтому отсутствие протокола и постановления по делу об административном правонарушении не может служить основанием для непризнания наступившего события страховым случаем, а тем более основанием для отказа в выплате страхового возмещения. Согласно п. 4 ст. 13 Закона об ОСАГО, страховщик освобождается от обязанности произвести страховую выплату в случаях, предусмотренных законом и (или) договором обязательного страхования. При этом следует отметить, что ни Закон об ОСАГО, ни иные законы РФ, а тем более Правила ОСАГО не предусматривают в качестве оснований для отказа в выплате страхового возмещения непредставление потерпевшим вышеуказанных документов.

 Дело в том, что протокол и постановление по делу об административном правонарушении устанавливают и подтверждают факт наступления или ненаступления административной ответственности. Но поскольку страховым случаем по Закону об ОСАГО (ст. 1) является наступление гражданской ответственности за причинение вреда, а не административной ответственности, факт наступления страхового случая должен определяться по правилам ст. 1064 и 1079 ГК РФ.

 Главное в комментируемом деле то, что окружным судом совершенно справедливо применен один из основополагающих принципов обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств - принцип гарантии возмещения вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу потерпевших. Причем важно подчеркнуть, что судебная коллегия реализовала данный принцип не декларативно, а по факту наступления страхового случая и наступления таких обстоятельств, при которых в безусловном порядке страховое возмещение подлежит выплате. Именно на это обращается внимание при реализации вышеуказанного принципа. Ибо любой принцип, провозглашенный законом, подлежит применению в случаях возникновения тех общественных отношений, которые являются предметом его регулирования.