3. МАРКС И МАРКСИЗМ

Классический марксизм — одно из самых интересных и неординарных течений социальной и политической мысли. Вопреки распространившимся в российской публицистике в первый постперестроечный период взглядам, его вклад в осмысление политических режимов трудно переоценить. Этот вклад может быть представлен по следующим двум направлениям.

Маркс и Энгельс создали впечатляющую теорию социального и политического процесса, основные положения которой помогают осмыслить и реальности современного общества. Конечно, марксизм как теория далек от последовательности, концептуальной завершенности. Внутри него уживаются различные, даже исключающие друг друга подходы. Эта фундаментальная раздвоенность сопровождает марксистскую теорию с самого ее возникновения. В России в этот период стало чуть ли не правилом рассматривать только одну и не самую интересную версию марксистской теории исторического процесса. Весьма условно ее можно охарактеризовать как "идеологический" (или нормативный) марксизм, который особенно легко подвергнуть уничтожающей критике. Однако совершенно необходимо переосмыслить и включить в оборот российской науки принципиально иную версию теоретического анализа — "поисковый" (или антинормативный) марксизм. Основные идеи этой версии весьма плодотворны и с полным правом входят в классический фонд социологического и политологического наследия. Их с успехом использует франкфуртская школа (Ю. Хабермас, К. Оффс, М. Джей, Т. Боттомор), феноменологическая традиция (П. Бергер, Т. Лукман) и, конечно, структурно-функциональный подход (Т. Парсонс, Л. Козер, С. Липсет и др.). Перечислим только некоторые из этих идей.

— Это идея субъекта исторического развития, формирующегося под влиянием социальных и технологических новаций. Маркс ошибоч

40

но считал таким субъектом пролетариат, рассматривал его в качестве провозвестника "нового строя". Сегодня обсуждаются гипотезы о том, что социальные перемены в современном обществе все определеннее следует связывать с растущим влиянием интеллигенции, "нового знающего класса". Но как бы то ни было, политическая теория и теория режимов, в частности, не могут оставаться безучастными к такого рода идеям. Из истории известно, что восхождение класса буржуазии дало огромный толчок становлению и консолидации современных демократических институтов (не случаен в этой связи получивший распространение термин "буржуазная демократия"). Кто знает, как в дальнейшем будут строить свои отношения политическая система общества и социальные группы, занятые в наиболее перспективных в технологическом отношении производствах.

— Это идея взаимосвязи возникновения и эволюции общественных классов с превалирующим в обществе типом общественного разделения труда, определенной стадией развития производства. Кстати говоря, эта идея, как справедливо заметил В.Вильчек, служит обоснованием скорее классового сотрудничества, нежели классовой борьбы . Важность этой идеи для интересующих нас целей — ее способность стать опорной в анализе экономических и — шире — социальных оснований политики. Кроме того, здесь, с нашей точки зрения, принципиально заложено понимание той простой истины, что политика есть особый род общественной деятельности, требующий профессионализации и специализации не в меньшей степени, чем, скажем, экономика или культура.

— Это, наконец, и формационная идея — главный вклад Маркса в теоретическую социологию XIX и XX-го вв. Не приснопамятная истматовская "пятичленка", высшим достижением которой было выяснение взаимосвязей "базиса" и "надстройки", а взгляд на общество как целостный, универсальный организм, где подчинены друг другу, сложно согласованы между собой формы духовной и материальной культуры, типы знания, политического и экономического устройства.

Как видим, каждая из этих идей так или иначе затрагивает экономическую подсистему общества, то, что Маркс называл "способом производства". Такой подход, конечно же, не исчерпывает собой всего многообразия и богатства политической жизни. Но ведь и нелепо было бы рассчитывать на то, что теоретик сумеет представить универсальный метод для анализа реальности. Маркс, хотя и претендовал на создание такого метода, не был и не мог быть в данном отношении исключением из правила. Его анализ бесспорно является по своей

* Вильчек В.М. Алгоритмы истории. Философско-социологические очерки. М., 1989. С. 42.

41

природе политэкономическим, способствующим прояснению многих важных вопросов в осмыслении политических режимов. Не освещая подробно идеи "поискового марксизма", важно подчеркнуть, что формирование теории политических режимов невозможно без актуализации потенциала классической марксистской теории.

Заслуги классического марксизма не сводятся лишь к продуцированию оригинальных теоретических аргументов. Не менее существенно для всестороннего рассмотрения режимов принять во внимание тс работы, которые посвящались ситуационному исследованию политической жизни. Здесь особенно важны политическая публицистика Маркса и Энгельса, письма Маркса с разбором политической ситуации во Франции и, конечно, работа "18-е брюмера Луи Бонапарта", давшая превосходный анализ нового, неизвестного ранее типа политических режимов — бонапартизма. Важность осмысления бонапартизма, его социальных основ и особенностей политического функционирования была убедительно продемонстрирована XX веком. Режимы бонапартистского толка, т.е. единоличные в своем существе, но опирающиеся на народное волеизъявление, были установлены не только в России, но и самых разных странах Третьего Мира. Практически везде, где произошли революции — в Китае, Кампучии, Иране, ряде африканских стран, — сложились благоприятные для возникновения бонапартизмов социальные предпосылки. Это и было предтечей установления разновидностей тоталитаризма и популизма.

Раньше или позднее, но должно было наступить время, когда внутренне противоречивый, содержащий в себе свою собственную противоположность, классический марксизм распался на две различные, плохо стыкующиеся между собой традиции мышления. В теоретический спор вступили представители революционного и эволюционного толкования социально-политических реальностей. Со временем этот спор породил и два типа политических организаций, два политических течения — коммунистов и социал-демократов, отстаивавших в корне отличающиеся тактические и программные установки. При этом оба направления претендовали на получение права аутентичной преемственности с классическим марксизмом, оба находили в нем весомые аргументы и оба были действительно связаны с ним многими нитями.

Одним из наиболее влиятельных направлений радикально-революционного понимания классического марксизма стал российский большевизм. Большевизму во главе с его вождем В.И. Лениным выпала уникальная роль практического воплощения идей Маркса, точнее говоря, тех идей, которые хотя и были препарированы Лениным и Троцким, все же во многом брали свое начало в "Манифесте Коммунисти

42

ческой партии" и других классических текстах. В этом смысле с деятельность большевиков отчасти напоминает деятельность Цицерона и отцов-основателей США, ведь большевикам было суждено не столько закладывать основы нового мышления, сколько практически проверять верность теории. Именно эту задачу выполнял в свое время Цицерон, опиравшийся в своей практической деятельности на наследие античности (главным образом, работы Аристотеля) и Т. Джефферсон, апробировавший в своем президентстве положения европейского либерализма (сформулированные в работах Локка, Монтескье и других мыслителей). Разница заключается лишь в том, что большевики апробовали авторитарный в своей основе марксистский проект, в то время как и Цицерон, и первые политики США придерживались принципиально иных представлений об оптимальном общественном и политическом устройстве.

Поэтому работы теоретиков и практиков большевизма (В. Ленина, Л. Троцкого, Н. Бухарина, И. Сталина и др.) представляют для исследователя политических режимов несомненный интерес, прежде всего, как материалы знатоков функционирования коммунистического режима. Заметим здесь, что не только марксизм, но и большевизм никогда не были идейно единым течением. Идеологические превращения, зигзаги укреплявшегося режима также являются свидетельством его гибкости и должны стать предметом изучения в анализе политических режимов.

Заслуживает и внимательного исследования та часть большевистского теоретического наследия, которая посвящена осмыслению предпосылок революции, условий взятия политической власти и — шире — проблематики политического перехода. Здесь в этой части содержится бездна интересных и поучительных наблюдений о стагнации "старого режима", о распаде новоявленных и плохо укоренившихся демократических форм, о формировании социальной коалиции противников системы. Ленин выделял, например, целую группу факторов, благоприятствующих революции. Характерно, что в качестве одного из таких индикаторов нестабильности основатель большевизма рассматривал растущую инфляцию.

Аналитикам также следует обратить внимание на те стратегические и тактические установки большевизма, которые, как правило, отличались достаточной гибкостью и выдвигались искушенными бойцами, прекрасно разбиравшимися в правилах политической игры. Обращаясь к этой части большевистского наследия, было бы особенно полезно рассматривать их стратегию и тактику как политическое поведение оппозиции, использующей все возможные средства для получения достаточной социальной поддержки своей политики. Этот опыт

43

должен быть изучен с особой тщательностью, исходя хотя бы из того простого факта, что это был успешный опыт — большевики добились своего. Здесь помогли бы и глубокие работы Л. Троцкого, особенно созданные в период его пребывания в оппозиции сталинскому режиму. Троцкистская теория бюрократического государства, проводившийся Троцким и его последователями анализ социальных оснований режима И. Сталина ("Что такое СССР и куда он идет?" и другие работы) до сих пор не оценены по достоинству теоретиками режимов.

Другое, социал-демократическое или эволюционное понимание марксизма в российской мысли связано с именем Г. Плеханова, а в немецкой — с именами К. Каутского, Э. Бернштейна, Р. Люксембург и целой плеяды других теоретиков и политиков, видящих стратегию и тактику своего движения, мировоззренческие позиции принципиально в ином свете. Позднее, в западных странах зародилось и развивается академическое направление, не связанное непосредственно с какимилибо политическими течениями, будь то социал-демократия или большевизм, но сохраняющее преемственность с марксизмом. Теория неомарксистов берет спои истоки из работ итальянского марксиста А. Грамши, ранних трудов венгра Д. Лукача (прежде всего, его "Истории и классового сознания") и деятельности т.н. "Франкфуртской школы", связанной с именами Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймера и других.

Неомарксисты неоднородны: работы Г. Маркузе и Г. Бравермана, с одной стороны, и работы К. Оффе, Н. Пулантзаса, Ю. Хабермаса, с другой, выдержаны в различной тональности и с трудом вписываются в одну парадигму. Стремления Маркузе увидеть новый субъект революционного исторического действия в студентах и маргиналах существенно отличаются, например, от аргументации Пулантзаса, который полагает, что насильственное революционное изменение существующего западного строя вообще вряд ли возможно и рассматривает государство не как "репрессивную" силу, а как сферу соперничества различных социальных групп. Но так или иначе, это течение объединяет между собой принципиально критический взгляд (другое название направления — "критическая теория") на современное общество, преимущественный акцент на конфликтной стороне социальной реальности и ориентация на постижение тех тенденций, которые способны преобразовать данное общество в общество иной социальной и политической организации.

Достоинства этого направления связаны с ориентацией на поиск зон конфликта в рамках данного общества. Вряд ли есть необходимость разъяснять специально, что такая ориентация лучше, чем какая-либо

44

иная способна выявить явления, дестабилизирующие политическую ситуацию, политический режим, Такая ориентация, хотя и преимущественно в теоретическом ключе, способна обнаружить и указать власти те "зазоры", которые образовались между обществом и государством и нуждаются в заполнении, дабы не перерасти в пропасть, разделяющую управляющих и управляемых. Такая ориентация, наконец, обращает внимание исследователя не столько на особенности функционирования режима, сколько на имеющиеся (или отсутствующие) предпосылки его трансформации. Критическая теория рассматривает власть как потенциальную угрозу для общества. В каких бы формах она не существовала, какие бы обличья не принимала, задача ученого заключается в том, чтобы демистифицировать Власть и способствовать созданию условий для ее оптимального функционирования.

* * *

Таковы некоторые высказанные в политической философии (к которой мы относим и марксизм) идеи, которые нам кажутся уместными при анализе политических режимов. Несмотря на то, что печать времени, а иной раз — эмоции, субъективный настрой философов нередко мешают разглядеть содержащийся в этих идеях потенциал, современный аналитик вряд ли сумеет без них обойтись. Политическая философия — не только ценнейший историческо-политический материал или культурное достояние человеческой цивилизации, но и несомненное богатство методологии политического исследования. Не будет таким уж преувеличением сказать, что все новации политической науки (политическая культура, теория коалиций, анализ элит и бихевиористские методики) имплицитно содержатся в трудах политических философов. Надо лишь внимательно их читать.