I. СУВЕРЕННЫЕ ГОСУДАРСТВА КАК МЕЖДУНАРОДНЫЕ ЛИЦА

63. Реальные и кажущиеся международные лица. Понятие международного лица вытекает из понятия международного права. Поскольку это последнее совокупность норм, соблюдение которых в своих взаимоотношениях цивилизованные государства считают юридически обязательным, каждое государство, принадлежащее к числу цивилизованных государств и являющееся, следовательно, членом семьи народов, есть международное лицо. Имеются, однако, как будет видно ниже, суверенные и полусуверенные государства. Суверенные государства являются совершенными международными лицами, полусуверенные государства несовершенными международными лицами, ибо полусуверенные государства только в некоторых отношениях являются субъектами международного права.

В отличие от суверенных государств, являющихся реальными международными лицами, имеются также кажущиеся международные лица; таковы, например, конфедерации государств и повстанцы, признанные в гражданской войне в качестве воюющей стороны. Они, как будет видно [См. 88 (Конфедеративные государства); т. II, 59 и 76 (Повстанцы)], не являются: реальными субъектами международного права, хотя в некоторых отношениях они рассматриваются так, как если бы они были международными лицами, не становясь, однако, в силу этого членами семьи народов.

64. Понятие государства. Государство [О значении слова государства; в историческом понимании см. Dowdall в L. Q. R., XXXIX, 1923, pp. 98125] в собственном смысле слова в отличие от колоний и доминионов признается существующим, когда некоторая часть населения проживает в стране под властью своего собственного суверенного правительства. Следовательно, для существования государства требуются следующие четыре условия.

Во-первых, должно быть население, т. е. совокупность лиц обоего пола, живущих совместно в обществе, несмотря на то, что они могут принадлежать к различным расам или религиям или же иметь различный цвет кожи. Во-вторых, должна быть страна, в которой это население проживает; странствующий народ, каким, например, были евреи в течение сорока лет, проведенных ими в пустыне до завоевания ими обетованной земли, не является государством [Salmond (Jurisprudence 7th ed., 1924, p. 145) не рассматривает наличие определенной территории как теоретически необходимое условие для существования государства.. Этого же взгляда придерживаются и следующие авторы: Gemma (р. 180; Kelsen (Das Problem der Souveranitat, 1920, S. 7076; Donati (Stato e territorio, 1924, pp. III, 27, 30), точку зрения которого суммировал Lauterpacht (Analogies. 95, прим. 1)]; не имеет значения, велика ли страна или мала; она может состоять, как в случаях государств-городов, из одного только города. В-третьих, должно быть правительство, т.е. одно или несколько лиц, представляющих население и правящих согласно праву данной страны; анархическое общество не государство В-четвертых, должно быть суверенное правительство; суверенитет есть высшая власть, власть, не зависящая ни от какой другой земной власти; суверенитет в строгом и самом узком смысле этого слова подразумевает, следовательно, полную независимость как в пределах страны, так и за ее пределами.

65. Полусуверенные государства. Государство в своем нормальном состоянии должно обладать безоговорочно независимостью и, следовательно, полным суверенитетом. Однако существуют государства, которые, несомненно, не обладают полным суверенитетом, почему их и называют полусуверенными государствами. К этой группе принадлежат все государства, находящиеся под сюзеренитетом, или под протекторатом, Другого государства или же являющиеся государствами-членами так называемого федеративного государства. Нее они в отношении одной части государственных функций обладают верховной властью и независимостью, тогда как в отношении другой части этих функций они находятся под властью другого государства. Поэтому представляется спорным вопрос, могут ли такие полусуверенные государства быть вообще международными лицами и субъектами между нар одного права [Вопрос этот будет вновь подвергнут обсуждению в 89, 91, 93 по отношению к каждому виду полусуверенного государства в отдельности. В настоящий момент предметом обсуждения служит вопрос о том, могут ли такие государства вообще рассматриваться как международные лица. Уистлэйк (I, р. 21) отвечает на этот вопрос утвердительно: Для государства нет необходимости быть независимым для того, чтобы быть государством в смысле международного права].

Нет сомнения, что они не могут быть полными, совершенными и нормальными субъектами международного права. Но было бы ошибочно утверждать, что они не могут обладать каким бы то ни было международным положением и никогда не могут быть членами семьи народов. Они часто во многих отношениях обладают правами, в других выполняют обязанности международных лиц. Они часто посылают и принимают дипломатических представителей или по крайней мере консулов, заключают торговые или иные международные договоры. Монархи полусуверенных государств пользуются привилегиями, которые, в согласии с международным правом, внутригосударственное право различных государств должно предоставлять монархам иностранных государств. Всем этим и подобным фактам не может быть дано другого объяснения, кроме того, что эти полусуверенные государства так или иначе являются международными лицами и субъектами международного права. Такое неполноправное международное лицо является, конечно, аномалией; но самое существование государства без полного суверенитета уже есть аномалия.

66. Делимость суверенитета оспаривается. Различие между суверенными и полусуверенными государствами основывается на мнении, что суверенитет является делимым и что, следовательно, правомочия, связанные с ним, не обязательно должны быть объединены в одних руках. Но некоторые авторы отрицают делимость суверенитета и утверждают, что государство либо суверенно, либо не суверенно. Необходимо поэтому внимательнее рассмотреть понятие суверенитета [По вопросу о суверенитете имеется обширная литература. Обзор мнений различных можно найти у следующих авторов: Landman, Der Souveranitatsbegriff bei den franzosischen Theoretikern, 1896; Dock, Der Souveranitatsbegriff von Bodin bis zu Friedrich dem Grossen, 1897; Merriam, History of the Theory of Sovereignty since Rousseau, 1900; Rehm, Allgemeine Staatslehre, 1899, 1016; см. также Malne, Early Institutions, pp. 342 400; Lansing в A. J., I, 1907, pp. 105128, 297320;

15; 1921, pp. 1327; Hobhouse, Metaphysical Theory of the State, 1918; Laski, Studies in the Problem оf Sovereignty, 1917, Foundations of Sovereignty, 1921, A Grammar of Politics, 1925, pp. 4488, The State in Theory and Practice, 1935; McIver, The Modern State, 1926, pp. 165290; Heller, Souveranitat, 1927; Mattern, Concepts of State Sovereignty and International Laws, 1928; Musacchia, La sovranita e il diritto internazionale, 1938; J. W. Jones, Historical Introduction to the Theory of Law, 1940, pp. 7997; Lindsay, The Modern Democratic State, 1943, pp. 212228; Friedmann. Legal Theory, 1944, pp. 138143, 386398; см. 70, также работы Нельсона, Дюги и других авторов, указанных в 1, прим., и 11, прим.]

67. Понятие суверенитета в XVI и XVII веках. Термин суверенитет был введен в политические науки Бодэном в его знаменитой работе De la Republique (0 республике), вышедшей в 1577г. До Бодэна в конце средних веков слово souverain [Слово souverain произошло от позднелатинского слова superanus] употреблялось во Франции для обозначения власти политической или иной, не имеющей над собой никакой другой власти. Так, например, высшие суды назывались Cours souveraines. Бодэн, однако, придал этому старинному понятию совершенно новый смысл. Находясь под влиянием политики централизации, начатой королем Франции Людовиком XI (14611483), основателем французского абсолютизма, Бодэн, защищая эту политику, определил суверенитет как абсолютную и вечную власть в государстве. Согласно Бодэну, такая власть является высшей властью в государстве без каких бы то ни было ограничений, за исключением божественных заповедей и естественного права. Никакая конституция не может ограничить суверенитет, который является атрибутом короля в монархии и народа в демократии. Суверен стоит выше позитивного права. Договор обязывает суверена только в силу естественного права, предписывающего, что договоры должны иметь обязательную силу [См. Bodin, De la Republique, I, с. 8. О влиянии, оказанном на международное право Бодэном, см. Gardot в Hague Recueil, vol. 50, 1934, t. IV, pp. 549740; Buddeberg в Arсhiv des offentlichen Rechts, 32, 1941, S. 193226].

Введенное Бодэном понятие суверенитета было сразу воспринято авторами политических работ, писавшими в XVI в., но большинство этих авторов учило, что суверенитет может быть ограничен конституцией и положительным правом. Таким образом в то же самое время появилось понятие суверенитета, в некоторых отношениях более узкое, чем бодэновское. С другой стороны, в XVII в. Гоббс пошел даже дальше Бодэна, утверждая [См. Hobbes, De Give, c. 6, 1215], что суверен не связан ничем и стоит выше всего и даже религии. В то время как значительное число авторов последовало за Гоббсом, другие, в особенности Пуфендорф, в противоположность Гоббсу, отрицали, что суверенитет подразумевает всемогущество. Согласно Пуфендорфу, суверенитет есть высшая, но не абсолютная власть в государстве и вполне может быть ограничен конституцией [См. Pufendorf, De Jure Naturae et Gentium, VII, с. 6, 113]. Но несмотря на различия в определении суверенитета, все авторы XVI и XVII вв. были согласны с тем, что суверенитет неделим.

68. Понятие суверенитета в XYIII в. В XVI11 в. положение вещей снова изменилось. Несколько сот владетельных князей, стоявших во главе государств-членов Германской империи, после Вестфальского мира фактически, хотя и не в теории, стали более или менее независимыми. Это обстоятельство привело к тому, что в литературе было признано различие между абсолютным, совершенным, полным суверенитетом, с одной стороны, и относительным, несовершенным, неполным суверенитетом, или полусуверенитетом, с другой. Абсолютный и полный суверенитет признавался атрибутом тех монархов, которые пользовались безоговорочной независимостью внутри и вне своих государств. Относительный и неполный суверенитет, или полусуверенитет, признавался за теми монархами, которые по различным вопросам внутренней и внешней деятельности государства более или менее зависели от других монархов. В силу этого различия была признана делимость суверенитета. Поэтому, когда в 1787 г. Соединенные Штаты Америки из конфедерации государств превратились в федеративное государство, то оказалось, что суверенитет разделен между суверенным федеративным государством и суверенными государствами членами федерации. Но нельзя утверждать, что в XVIII в. делимость суверенитета пользовалась всеобщим признанием. Достаточно упомянуть о Руссо, который в своем Общественном договоре, появившемся в 1762 г., по-прежнему отстаивал неделимость суверенитета.

69. Понятие суверенитета в XIX в. В течение XIX в. старый спор о делимости суверенитета отнюдь не прекратился. Он получил новый стимул, с одной стороны, в результате того, что Швейцария и Германия превратились в федеративные государства, а с другой вследствие конфликта между Соединенными Штатами Америки и их южными штатами членами федерации. Теория конкурирующего суверенитета федеративного государства и государств его членов в том виде, в какой она защищалась журналом Федералист Александра Гамильтона, Джемса Мэдисона и Джона Джея в 1787г., в Германии была воспринята Вайтцом [Waitz, Politik, 1862], нашедшем много последователей. Теория неделимости суверенитета защищалась Кэлхуном (Са1houn) [A Disquisition on Government, 1851] и многими европейскими авторами после него. Ввиду несколько академического характера спора, возникшего вокруг этого предмета, представляется предпочтительным держаться жизненных фактов и практического, хотя бы и ненормального и нелогичного, положения вещей. Поскольку не может быть сомнения в том, что имеются полунезависимые государства, то можно с полным основанием утверждать, что суверенитет делим.

70. Проблема суверенитета в XX в. В то время как в ХIX в. проблема суверенитета, как было указано, подвергалась широкому обсуждению с точки зрения того, можно ли признавать делимость суверенитета [О делимости суверенитета по отношению к территории см. т. I, полутом 2, 171], в XX в. эта проблема рассматривается под различными аспектами до и после первой мировой войны. Вопрос, который стоит сейчас перед наукой права и политики, заключается в том, насколько суверенитет, каким он представляется с точки зрения внутреннего права государства, а именно, как наивысшая, непроизводная власть и исключительная компетенция в определении границ своей юрисдикции, совместим с нормальным функционированием и развитием международного права и международной организации. Самое понятие международного права как совокупности норм поведения, обязательных для государств, безотносительно к их внутригосударственному праву и законодательству, включает в себя идею их подчинения международному праву и делает невозможным признание их притязаний на абсолютный суверенитет в международной сфере. Их взаимная независимость действительно является основной нормой международного права; но эта взаимная независимость государств может мыслиться как норма права лишь в отношении более высокого правового порядка. С другой стороны, вследствие слабости международного права его верховенство над государствами, составляющими международное общество, ограничивается возлагаемой им на эти государства обязанностью соблюдать существующие нормы или в ограниченной сфере подчиняться применению существующих норм, созданных обычаем или международным договором либо вытекающих из самого существования общества государств [См. 19]. Международное право еще не дает международному обществу права налагать новые обязательства на государство, не согласное принять их на себя, или же вмешиваться в его права в тех случаях, когда изменившиеся условия требуют приспособления международного права к требованиям международного мира и прогресса [См. 37а]. Точно так же оно не предполагает обязанности представлять международные споры на судебное разрешение [См. т. II, 12].