Глава 3 Арабский халифат

Смерть пророка поставила перед руководителями арабов-мусульман нелегкую задачу: кто теперь будет их главой? Речь шла не только и не столько о религиозном вожде, сколько о правителе быстро растущего государства, хотя в представлении сподвижников пророка власть религиозная и власть политическая были неотделимы друг от друга. Религия давала непросто санкцию, но право на власть, а власть не просто опиралась на религию (как то было, скажем, с зороастризмом в сасанидском Иране), но была формой воздействия ее на людей. Словом, после смерти Мухаммеда встал вопрос о его заместителе, о новом религиозно-политическом вожде правоверных. После недолгих совещаний наиболее влиятельная часть сподвижников пророка выдвинула в качестве такого заместителя, халифа, одного из самых уважаемых мухаджиров - Абу Бекра. За недолгие годы его правления (632-634) арабы-мусульмане сумели не только подавить недовольство в своих рядах, но и объединить под властью халифа почти все арабские племена, а также начать успешные завоевания соседних территорий, прежде всего Двуречья (Ирака) и Сирии, потеснив соответственно сасанидский Иран и Византию.

Абу Бекра в качестве главы ставшего уже весьма обширным Арабского халифата сменил Омар, тоже влиятельный мухаджир, ближайший сподвижник Мухаммеда. При нем (634-644) успешные завоевания были продолжены: у Византии были отвоеваны земли Сирии и Палестины, затем Египет и Ливия, а у Ирана - значительная часть его западных земель, вплоть до Закавказья. При третьем выборном халифе. Османе (644-656), завоевания были продолжены, прежде всего в Северной Африке (Магриб) и Иране, где Сасаниды окончательно лишились власти.

Успешные завоевания и превращение халифата в гигантскую державу резко обострили внутриполитические противоречия в этом молодом и структурно весьма еще рыхлом государстве. Управление продолжало сохраняться в руках местных властей, а связи завоеванных областей с центром были недостаточно прочны. Кроме того, в центре назревал политический кризис, вылившийся в острую борьбу за власть.

Дело в том, что при Османе, оказавшемся весьма вялым и бесцветным правителем, на передний план вышли его сородичи из числа Омейядов, чем были очень недовольны другие группировки влиятельной исламской родовой знати, прежде всего из числа близких родственников пророка. Сплотившиеся вокруг кузена и зятя пророка Али, Женатого на Фатиме, недовольные образовали политическую партию шиитов (шиа - партия, группа), выступивших за наследственное право потомков пророка, алидов, на власть. В 656 г. Осман был убит одним из шиитов, а четвертым халифом был провозглашен Али.

Влиятельная часть Омейядов, бежавшая от расправы в Сирию, где наместником был Муавия, не только отказалась присягнуть Али, но и резко выступила против него, обвинив его в соучастии в убийстве. Начались военные действия. Небольшое войско Муавии явно не было в состоянии противостоять халифу, но в решающий момент Муавия пошел на хитрость: его воины подняли на своих копьях листы священного Корана, требуя тем самым не военного, а религиозного решения спора. Али проявил нерешительность, согласившись на переговоры, что стоило ему трона и жизни: 12 тыс. отборных воинов его армии, разочаровавшись в своем вожде, вышли из числа его сторонников и стали именовать себя хариджитами (вышедшими). Харид-житы заявили, что халифом может и должен быть тот, кто достоин этого. Али вынужден был обратить свое основное внимания на хариджитов, которым он объявил войну. Борьба на два фронта завершилась для него печально: в 661 г. Али был убит в мечети в Куфе хариджитом. Халифом же стал Муавия, основавший династию Омейядов.

Халифат Омейядов (661-750)

Омейяды энергично взялись за укрепление своей власти, за создание основ сильной политической структуры, призванной эффективно управлять гигантским государством, состоявшим из весьма разнородных частей. Откупившись от претензий на власть старшего сына Али и Фатимы, внука пророка Хасана (по преданию, Хасан получил от Муавии пергамент, на котором ему было предложено самому поставить любую цифру откупа), и расправившись затем с поднявшим было мятеж и погибшим близ Кербелы младшим его братом Хусейном (он был буквально растерзан на части, ибо никто не хотел брать лично на себя ответственность за смерть внука пророка. После этого Хусейн стал святым мучеником всех шиитов, ежегодно отмечающих день его гибели торжественными процессиями с самобичеванием и даже самоубийством религиозных фанатиков - шахсей-вахсей), омейядские халифы сумели затем покончить и с остальными недовольными и восставшими против них арабами. Опираясь прежде всего на военную силу, они вместе с тем сумели выдвинуть на передний план два важных фактора, которые позволили им добиться успеха.

Первым из них была исламизация завоеванного населения. Распространение ислама среди покоренных народов шло на редкость быстро и успешно. Частично это можно объяснить тем, что христиане отвоеванных у Византии земель и зороастрийцы Ирана видели в новой религиозной доктрине нечто не слишком им чуждое: сложившаяся на доктринальной базе иудаизма и христианства, частично также и зороастризма, очень многое взявшая из Библии (Коран насыщен такого рода заимствованиями) мусульманская религия была достаточно близкой и понятной тем, кто уже привык верить в единого великого Бога, символизирующего собой все светлое, доброе, мудрое, справедливое. Кроме того, этому способствовала экономическая политика первых халифов: принявшие ислам платили в казну халифата только десятину-ушр, тогда как немусульмане были обязаны выплачивать более тяжелый поземельный налог харадж (от одной до двух третей урожая) и подушную подать - джизию. То и другое генетически восходило к реформам сасанидского правителя Хосрова 1 (хараг и гезит) и явно было заимствовано арабами от иранцев. Результаты не замедлили сказаться: завоеванные территории, от Испании до Средней Азии, энергично исламизировались, причем исламизация шла фактически добровольно, во всяком случае без активного принуждения, без преследования немусульман.

Вторым важным фактором усиления власти халифов была арабизация. В ходе завоеванный быстрого расширения захваченных арабами территорий большое количество воинов-арабов, вчерашних бедуинов, расселялось иногда чуть ли не целыми племена т на новых местах, где они, естественно, занимали ключевые позиции и брали себе в жены представительниц местного населения, к тому же и в немалых количествах, благо то было санкционировано освящающим многоженство Кораном. Исламизированные жены из числа местного населения арабизировались, как, естественно, и их многочисленные дети, в первую очередь. Кроме того, близость арабского языка и культуры семитскому, в основном арамейскому населению Сирии н Ирака способствовала быстрой арабизации этих районов.

Христианизованное население Египта, Ливии и всего Магриба ара-бизировалось позже и медленнее, но и здесь процесс арабизации шел своим чередом и за несколько веков добился немалых успехов, чему способствовало, в частности, превращение арабского языка и письменности в распространенное и престижное средство общения (коран был написан по-арабски и переводить его запрещалось; все учившиеся обучались прежде всего мудрости ислама, т.е. изучали арабский и читали Коран, и в конечном счете превращались в носителей арабского языка и арабской культуры). Менее успешно шла арабизация в землях Ливана и Палестины, где позиции христиан были особенно сильны. Впрочем, частично это касается и Египта, хотя христиане-копты, живущие там и поныне в значительном меньшинстве, по языку все же стали арабами. Только собственно Иран, страна древнейшей культуры и весьма независимой политической традиции, успешно противостоял арабизации, не говоря уже о весьма отдаленных от Аравии Закавказье и Средней Азии, где арабов было очень мало, а местные языковые корни имели мало общего с семитскими. Но и здесь, особенно среди социальных верхов, арабский язык, равно как и арабо-исламская культура и государственность, заняли важное место в жизни народов. Знание арабского было важнейшим элементом более или менее благополучного существования, тем более оно было неизменным залогом успеха и процветания в жизни.

Собственно, все это неудивительно. Если в период первых четырех халифов управление находилось в руках местных властей и велось в основном на греческом и персидском языках (ведь это были земли, отвоеванные у Византии и Ирана), то с Омейядов, правда не сразу, ситуация начала меняться. Арабский язык повсюду вводился в качестве обязательного в делопроизводство. Он был, как упоминалось, единственным в сфере науки, образования, литературы, религии, философии. Быть грамотным и образованным значило говорить, читать и писать по-арабски и вообще едва ли не быть арабом почти столько же, сколько и представителем своего родного языка и этноса. Это касалось практически всех жителей халифата, всех мусульман. Исключение делалось только для небольших все еще сохранявшихся анклавов христиан и рассеянных по халифату иудеев - те и другие считались почти родственниками мусульман, во всяком случае вначале, уважительно именовались "людьми писания" и пользовались определенными правами и признанием.

Важнейшей особенностью халифата и вообще всех исламских стран вплоть до наших дней является неотъемлемая слитность религии и политики, о чем уже упоминалось. Ислам никогда не был хоть сколько-нибудь отделенной от государства и тем более противостоявшей ему церковью. Напротив, ислам был идейно-институциональной основой, сутью исламского государства, причем это тоже в немалой степени способствовало усилению власти халифов, особенно вначале, когда ,это было очень важно для новой политической структуры. Халиф формально обладал всей полнотой власти, религиозной (имамат) и светской (эмират). В столице Омейядов Дамаске чеканились золотые динасы и серебряные дирхемы с его именем; это же имя упоминалось при торжественных пятничных богослужениях в мечетях. Центральная власть, государственный аппарат халифата эффективно управляли всей огромной страной, для чего была налажена регулярная почтовая связь с окраинами, реорганизованы войска (солдаты получали жалованье из казны или наделялись земельными наделами катиа), по персидскому образцу созданы полицейские отряды, строились дороги, каналы, караван-сараи и т.п. Вновь завоеванные территории были разделены на наместничества, одним из которых стала и Аравия. Пять наместничеств с центрами в Ираке, Аравии, Египте, Закавказье и Западной Африке управлялись всевластными эмирами, которые, хотя и подчинялись центру, были фактическими хозяевами в' своих эмиратах, ведая их финансами, армией, аппаратом власти.

Верховным собственником всех земель халифата было государство (формально собственником считался Аллах, от его имени всем распоряжался халиф). Практически же земли, как упоминалось, были во владении эмиров и их аппарата власти. Существовало несколько различных категорий земельного владения. Наиболее распространенным было общинное землевладение на землях государства с выплатой в казну ренты-налога в форме хараджа или ушра. Ушр выплачивали и владельцы частных отчуждаемых земель (мульк) - разница была в праве отчуждать эти земли, причем мульки, как правило, были очень небольшими владениями, земли савафи (это владения членов правящего дома, включая самого халифа) и вакфы (земли религиозных учреждений) налогами не облагались, но и не могли отчуждаться. Часть государственно-общинных казенных земель в форме икта, т.е. условного владения с правом взимать в свою пользу причитающийся с этих земель казне ренту-налог (включая и подушную подать, если она взималась), получали от государства служивые, чиновники и офицеры. Воины, во всяком случае часть их, имели необлагавшиеся налогом наделы катиа - принцип, явно восходивший опять-таки к иранско-сасанидской традиции (вспомним азатов), хотя не исключено, что здесь какую-то роль сыграли и знакомые Ближнему Востоку со времен эллинизма военные поселения-катэкии.

Все земли обрабатывались крестьянами, обычно, кроме перечисленных исключений, выплачивавшими государству либо его представителям (иктадарам, владельцам вакуфов, земель савафи) строго установленную норму ренты-налога. Некоторая часть мульковых земель нередко сдавалась в аренду с выплатой землевладельцу до половины урожая, но при этом владелец земли платил налоги в казну. В казну халифа, а затем и эмиров стекались также доходы от пошлин, взимавшихся с городского населения (мусульмане платили не очень обременительный занят, своего рода добровольные выплаты имущих, обычно не превышавшие 2,5 %; немусульмане-более высокие налоги), а также традиционная пятая часть от всей военной добычи, за счет чего нередко выплачивались пенсии обедневшим потомкам пророка (сейидам) и его сподвижников.

Важно иметь в виду, что все вышеупомянутые принципы и нормы землепользования и налогообложения не были абсолютно незыблемыми, хотя в основе своей функционировали достаточно стабильно. Так, например, условные владения типа икта, обычно передававшиеся по наследству от отца к сыну (при условии, что сын наследует должность отца и служит, например, в качестве офицера), имели заметную тенденцию превратиться в отчуждаемую собственность их владельцев. Впрочем, государство всегда твердо стояло за противоположную тенденцию сохранения за собой права распоряжаться этими условными владениями. Нестабильным было и положение мусульман-неарабов. Вначале всех их, о чем уже говорилось, освобождали от хараджа и джизии, но со временем то одну, то другую из этих форм выплат порой вновь заставляли платить. Эти чувствительные для населения халифата колебания нередко служили поводом для народных восстаний, порой принимавших форму сектантских движений.

Именно такого рода недовольством воспользовались, в частности, враги Омейядов, сгруппировадшиеся в середине VIII в. вокруг влиятельного рода Аббасидов, потомков дяди пророка Аббаса. Опираясь на недовольство иранцев, Аббасиды спровоцировали в 747 г. в Хорасане восстание, во главе которого встал бывший раб Абу Муслим. Восставшие, среди которых было немалое число шиитов (Иран уже в эпоху Омейядов стал центром шиитской оппозиции, в немалой степени использовавшей в своих интересах этнокультурные традиции и претензии персов, не очень-то довольных абсолютным засилием всего арабского), вели успешные сражения с войсками Омейядов, но плодами их успехов воспользовались Аббасиды, представитель которых в конце 749 г. был провозглашен халифом.

Халифат Аббасидов (750-1258)

Вскоре власть Омейздов окончательно рухнула, и на смену им пришли халифы новой династии. Хотя Аббасиды стали господствовать почти над всей территорией халифата - только в Испании бежавший туда один из Омейядов создал независимый от них Кордовский эмират, впоследствии тоже халифат,- власть их была значительно менее прочной и стабильной. Уже с первых десятилетий существования нового халифата стало вполне очевидно, что зенит политического могущества арабов и их государства позади. Новых походов Аббасиды практически не предпринимали; их сил едва хватало на то, чтобы сохранить завоеванное. Но и с этой задачей они справлялись плохо: начиная с IX в. от халифата одна за другой стали отпадать его части, правители-эмиры которых становились фактически независимыми государями, в лучшем случае (да и то если они не были шиитами) признававшими сакральный авторитет и сюзеренитет халифа.

Как это ни парадоксально, но политическое ослабление могущества арабов по времени совпало с наивысшим взлетом арабо-мусульманской культуры, как духовной (расцвет догматики ислама, исламского права, литературы, философии, науки), так и материальной (развитие ремесел и торговли в процветающих богатых городах, успехи в мореплавании и др.). Выступив преемником древних эллинистических, римско-христианских и персидских традиций, впитав в себя наследие высокоразвитой городской культуры недавнего прошлого, исламский халифат способствовал ирригационному строительству и освоению новых земель, развитию агротехники и выращиванию в земледелии новых сельскохозяйственных культур, расцвету городов и торговли, включая транзитную. Конечно, ислам при этом оставался исламом, т.е. религией довольно жесткой, а в некоторых аспектах и фанатично-нетерпимой. Но нельзя забывать, что распространение пусть даже исламского по сути своей образования на широкой территории от Испании до Китая способствовало увеличению количества грамотных и образованных людей, росту культурного стандарта. Разумеется, речь идет о восточном стандарте, не более,- уважения к человеку, к правам и достоинству личности ислам с собой, увы, не нес; произвол власти и право сильного оставались здесь неоспоримым законом социальных и политических отношений. Вместе с тем не следует забывать, что в сфере высокой теории, преимущественно в форме богословских споров, в халифате шли оживленные диуты по многим серьезным проблемам - о божественном предопределении и свободе воли, например. Видные мусульманские интеллектуалы-улемы энергично занимались географией, медициной, историей, не говоря уже о привычных для традиционного Востока поэзии, принципах совершенной администрации и т.п.

В управлении государством Аббасиды, в жилах которых текло немало иранской крови, возродили административную систему персов, выдвинув на авансцену политической жизни, в частности, должность великого везира (визиря), наделенного огромными полномочиями. Везиру подчинялись центральные ведомства-диваны и весь разветвленный административно-бюрократический аппарат. Только просвещение и суд были целиком выведены из сферы его компетенции - здесь заправляли духовные лица во главе с судьями-кади.

Особое место в халифате Аббасидов заняла армия. Она сильно видоизменилась. На смену воинам-арабам из числа кочевников-бедуинов пришла намного лучше организованная наемная армия, в которой немалую роль стали играть профессиональные воины из числа хорасанцев, берберов, затем также и тюрок. Арабское ополчение теперь играло уже второстепенную роль. Главное же место в военной иерархии заняла гвардия халифа, составленная из рабов-гулямов (мамлюков). Привезенные издалека в детском возрасте, купленные либо полученные от покоренного населения далеких окраин в форме своего рода тяжелого налога (налога "кровью", девширме), оторванные от корней и лишенные связей в Багдаде, юноши из тюрок, кавказцев и славян воспитывались в духе абсолютной преданности халифу, от милостей которого зависели их благосостояние и даже немалые привилегии. Вначале глубоко преданная халифу, эта гвардия вскоре, однако, почувствовала свою силу и стала не только навязывать халифу свою волю, но и подчас свергать неугодных правителей, а то и возводить на трон собственных предводителей.

Аграрные отношения при Аббасидах остались в основном прежними, а налоги даже несколько уменьшились, что с лихвой компенсировалось доходами от процветавшего ремесла и развитой торговли. Тем не менее на протяжении едва ли не всей истории халифата Аббасидов народные выступления, чаще всего принимавшие форму сектантских движений, не прекращались. Борьба с этими движениями стоила халифам немалых усилий и средств. Кроме того, росли злоупотребления в сфере взимания налогов, особенно после введения института посредников-откупщиков, мультазимов. Это, естественно, тоже рождало недовольство, так что для поддержания порядка халифам все чаще приходилось обращаться к помощи влиятельной знати, особенно наместников-эмиров. За эту помощь необходимо было платить, а формой расплаты стало постепенное укрепление экономической и политической самостоятельности эмиров, превращавшихся в наследственных правителей той или иной части халифата - со всеми вытекавшими из этого последствиями для центральной власти.

Начиная с IX в. сепаратизм эмиров, не говоря уже о феодальных владетелях рангом поменьше и тем более вождях племен или сект, захватывавших силой определенную территорию и официально не признававшихся халифатом, ощущался все заметнее. Еще в конце VIII в. в Марокко возникло фактически независимое государство Идрисидов (788-905), которым управляли шииты из числа алидов. Затем полунезависимым стал Хорасан, где был создан эмират Тадиридов (821-873), после чего едва ли не все земли Средней Азии оказались под властью эмирата Саманидов (875-999), а Тунис и Алжир превратились в полунезависимый эмират Аглабидов (808-909). Наконец, в 868 г. захватил власть в Египте наместник халифа из числа тюрок-гулямов, основавший династию Тулунидов (868-905). На развалинах халифата обретали свою былую независимость и многие местные династии. Например, в 875 г. возродилось царство Багратидов в Армении.

Политический распад халифата в конце IX в. был усугублен восстаниями зинджей и карматов. Зинджи, чернокожие рабы из Занзибара, использовались на тяжелых работах в Южном Междуречье близ Басры, где десятки тысяч их, организованные в отряды, занимались строительством каналов и расчисткой солончаков. Бывшие собственностью халифата зинджи в 869 г. восстали и на протяжении 14 лет удерживали под своей властью район Басры и часть Хузистана, действуя при этом с большой жестокостью: перестав быть рабами, зинджи в основанном ими собственном халифате стали превращать в рабов едва ли не всех остальных, начиная с пленных арабов.

В восстании зинджей участвовала и группа шиитов из крайней шиитской секты исмаилитов, получившая наименование карматов. В конце IX в. карматы подняли еще одно восстание, распространившееся на Сирию, Ирак и Бахрейн. В Сирии и Ираке оно вскоре было подавлено, а в районе Бахрейна карматы закрепились надолго, создав здесь собственное государство сектантов. Это было весьма своеобразное государство, просуществовавшее, тем не менее, около полутора столетий. По некоторым описаниям, восходящим к середине XI в., оно управлялось выборной коллегией руководителей, население его вовсе не платило никаких налогов, а казна пополнялась за счет военной добычи, т.е. грабительских набегов на соседние земли. В счет такой добычи входили и пленники-рабы; кроме того, государство на награбленные средства покупало других рабов. Десятки тысяч рабов были слоем неполноправных работников, обрабатывавших часть земли, за счет доходов с которых в немалой степени существовало государство.

Обращает на себя внимание то, как восставшие зинджи и карматы относились к рабам и рабству. Ислам как религия рабство не поощрял; это, однако, не мешало существованию государственногр рабства в халифате. Поэтому существенно не то, что рабы и рабство, несмотря на религиозный принцип социально-юридического равенства, все же были. Гораздо важнее, что социально неполноправные категории населения, испытавшие унижение в общегосударственном масштабе, быть может, именно вследствие своего столь специфического бытия иных форм эксплуатации чужого труда не желали знать: освободившиеся от рабства рабы предпочитали, став хозяевами жизни, жить за счет рабского труда других. Функционировавшие в рамках жесткой социально-религиозной структуры сектанты не видели ничего дурного в жестких способах эксплуатации чуждых им людей, в неравноправии рабов.

Восстания и сепаратистские устремления и акции эмиров привели в своей совокупности к тому, что на рубеже IX-Х вв. реальная власть халифа сильно уменьшилась. Практически возглавлявшееся им государство в начале Х в. контролировало лишь западную часть Ирана и небольшую прилегающую к ней территорию вместе со столицей Багдадом. Но и это продолжалось недолго. В 935 г. в западноиранских землях возникло государство Бундов, которые в 945 г. захватили Багдад и окончательно лишили халифа светской власти. Буиды присвоили себе титул "эмир эмиров" и стали управлять Ираком и Западным Ираном. Халиф же остался духовным главой правоверных, да и то лишь для ортодоксальных мусульман-суннитов. В этом состоянии он - а с ним и халифат как институт - просуществовал в Багдаде еще около трех веков. Впрочем, и это следует подчеркнуть, номинально халиф все-таки продолжал считаться верховным правителем всех правоверных, хотя функции его ограничивались вручением инвеституры очередному претенденту на власть в том или ином из эмиратов, позже также и султанатов.

Государства распавшегося халифата

Лишение халифа политической власти вызвало на Ближнем Востоке эффект полицентризма. Один за другим на месте бывшего единого государства стали возникать эмираты и султанаты, правители которых, чаще всего уже не претендовавшие на всеобъемлющую духовную власть в пределах своей страны (особенно это касалось султанов, признававших авторитет багдадского халифа в религиозной сфере), были, тем не менее, практически неограниченными властелинами. Но претензии на абсолютную власть сочетались с тем объективным обстоятельством, что сами вновь создававшиеся эмираты и султанаты были чаще всего непрочными и во многом случайными политическими образованиями, взлет и падение которых нередко зависели от способностей и удачливости того или иного царедворца, полководца, а то и выходца из низов, раба-гуляма. Слабость и кратковременность эмиратов и султанатов, их политическая неустойчивость зависели именно от недостаточной легитимности власти. Халифат держался столетиями, ибо имел высшую божественную санкцию на власть. Эмираты же и султанаты распавшегося халифата такой санкции, при формальном существовании багдадского халифа, не имели. Неудивительно, что в глазах массы подданных, да и завистливых царедворцев, эмиры и султаны были самозванцами, чья власть держалась только на силе. И при первом удобном случае любой из приближенных эмира либо султана, приобретя некоторую силу, не мог противостоять соблазну эту силу попытаться реализовать в собственных интересах. Отсюда и неустойчивость власти.

Политическая карта ближневосточного региона в Х-XIII вв., о которых теперь идет речь, была не только весьма пестрой, но и менялась буквально с калейдоскопической быстротой. Новые политические образования сменяли только что сформировавшиеся, а на них все чаще наслаивались этнические волны чуждых Ближнему Востоку пришельцев. Однако ни частые политические перемены, ни появление новых этнических волн не меняло сути тех кардинальных параметров, которые характеризовали ближневосточную исламскую структуру в целом. В сфере аграрных отношений сохранялось традиционное и даже усилившееся при исламских правителях абсолютное господство государства с характерной для него редисгрибуцией избыточного продукта, стекавшегося в казну. Формами взимания этого продукта по-прежнему были рента-налог (ушр, харадж и иные виды налогов), трудовые повинности, пошлины, формой редистрибуции - выплата из казны либо за счет казны доли налогов в качестве жалованья чиновникам и воинам, содержания правителям и привилегированным слоям населения из числа родственников и приближенных правителей. Условные владения типа икта были разновидностью такого жалованья и модификацией редистрибуции. Частных земельных владений типа мульков было немного, причем с них тоже брался в казну налог.

В городах, в сфере ремесла и торговли, по-прежнему господствовал строгий централизованный контроль власти при полном отсутствии каких-либо официальных оговоренных и тем более законодательно закрепленных свобод или правовых гарантий, не говоря уже о льготах и привилегиях. Самоуправление в городах не выходило за рамки удобной для властей практики ведения внутренних дел в рамках каждой из многочисленных корпораций, главы которых беспрекословно подчинялись городской администрации в лице наместника-хакима, градоначальника-раиса, надзирателя-мухтасиба, начальника стражи или судьи-кади.

Лишившее власти халифа государство Бундов просуществовало сравнительно недолго. Уже в 60-х годах Х в. выходец из гулямов среднеазиатского эмирата Саманидов бежал в Афганистан, где основал независимый от Саманидбв султанат Газневидов, наиболее выдающийся правитель которого, Махмуд Газневи, правивший в 998-1030 гг., отвоевал у Бундов значительную часть их восточных владений. Махмуд был ревностным мусульманином. В его войске немалую долю составляли воины-фанатики, бойцы за веру (гази, га-зии), с помощью которых он совершил несколько удачных походов в Северную Индию. Смерть Махмуда привела к упадку султаната, причем здесь сыграло свою роль выдвижение сельджуков.

В Х в. многие из числа принявших ислам тюркских племен стали играть активную политическую роль. Так, тюркская династия Караханидов в 999 г. пришла на смену Саманидам в Средней Азии. А небольшое племя тюрок-огузов (туркмен) во главе с предводителем из рода Сельджуков стало богатеть за счет подчинения своей власти земледельческого населения соседних территорий. В 1035 г. династия Сельджуков вынудила потомков Махмуда Газневи отдать им часть Хорасана, в 1043 г. сельджукские тюрки захватили Хорезм. Газневи-ды вскоре были вынуждены ограничиться лишь небольшой территорией Афганистана и Пенджаба, тогда как огузы стали распространять свое влияние все дальше, пока в 1055 г. их предводитель Тогрул-бек не захватил Багдад, заставив халифа дать ему титул "султана Востока и Запада".

Преемники Тогрул-бека продолжили его успешные завоевания, объединив под своей властью земли Ирана, Ирака, Закавказья, Сирии и Палестины, даже часть отвоеванной у Византии Малой Азии. Но внутренне расширившийся султанат был слаб, политически рыхл. Не имея веками отработанной административно-политической традиции и не придавая ей большого значения, вчерашние кочевники выше всего ценили родоплеменные связи, следствием чего стала практика наделения членов правящего дома полунезависимыми вассальными владениями, быстро превращавшимися в автономные политические образования, новые султанаты.

Уже в XI в. в государстве Сельджуков возникли фактически самостоятельные Керманский и Румский султанаты, затем появились Хорасанский, Иракский. К концу XII в. междоусобицы сделали свое дело: государство Сельджуков окончательно распалось на части, что сыграло существенную роль в усилении правителя Хорезма. В начале XIII в. хорезмшахи объединили под своей властью значительную часть Средней Азии и Ирана, Афганистан и даже Азербайджан. Однако их политические успехи были остановлены монгольским нашествием.

В 20-х годах XIII в. монголы разгромили войска хорезмшаха, вторглись в Иран, уничтожая все на своем пути. Встретив сопротивление, они продолжали войну на протяжении ряда десятилетий, пока в середине XIII в. не одержали победу. На территории Ирана и прилегающих к нему земель было основано монгольское государство иль-ханов во главе с Хулагу. Хулагуиды правили в Иране около столетия (1256-1353), причем именно в годы их правления халифы были вынуждены покинуть Багдад, а халифат практически был упразднен. В отличие от вчерашних кочевников-сельджуков монголы, тоже кочевники, придавали крепкой бюрократической администрации серьезное значение. Ильхан Газан-хан (1295-1304) официально принял ислам, сделал эту религию государственной и провел ряд важных реформ. Реформы Газан-хана немало способствовали восстановлению разрушенной монголами экономики Ирана. Но растоптанные монгольскими лошадьми и сожженные монголами города некогда богатого и процветающего Ирана даже спустя полвека, при Газан-хане, многого дать не могли: по некоторым данным, после восстановительных реформ Газан-хана хозяйство Ирана смогло обеспечить ежегодный доход на уровне 21 млн. динаров, тогда как столетием раньше этот уровень был равен примерно 100 млн. динаров. И это несмотря на то, что при монголах были увеличены налоги с населения за счет обложения всех дополнительной подушной податью купчур.

Западная часть бывшего халифата, куда не дошли завоеватели-монголы, имела свою историю, политические события которой уже с Х в. мало пересекались с теми, о которых только что шла речь. На западе халифата на рубеже VIII-IX вв. началось отпадение от халифата его эмиратов. Но этот естественный процесс там был значительно осложнен религиозными спорами и разногласиями.

Конечно, нечто в этом роде было и на востоке халифата, о чем говорилось выше в связи с историей карматов. Можно добавить, что наряду с карматами здесь активизировались и другие секты исмаили-тов, в частности ассасины. Воины-смертники из числа специально воспитывавшихся сторонников этой секты (их именовали также федаями, федаинами) были нарочито ориентированы на смерть во имя веры. Хорошо тренированные и поддерживавшиеся в их воинственном азарте немалыми долями гашиша (откуда и название секты - гаша-шины, фр. ассасины) федаины умело проникали и ко двору неугодного эмира, и в стан крестоносцев, делая там свое дело. В конце XI в. центром секты стал горный замок Аламут, после чего в горных районах прилегающего к замку Кухистана, а также в ряде других мест возникло фактически независимое от сельджукских султанов и любых иных иранских правителей своеобразное государство исмаилитов, которое было разгромлено вместе с замком лишь монголами. Но при всей политической значимости деятельности исмаилитов (карматов и ассасинов) в восточной части халифата, на западе их роль, да и роль иных сектантов, прежде всего шиитского толка, оказалась много более значительной. Достаточно напомнить, что первый из отколовшихся от халифата эмиратов, не считая Кордовского, был шиитским, т.е. не признававшим по принципиальным соображениям сакральной святости и авторитета власти халифа-суннита.

Влияние шиитов в западной части халифата было весьма большим с самого начала правления Аббасидов. Можно напомнить, что эта часть халифата, наиболее удаленная от столицы, вообще была склонна к оппозиции. Именно сюда, в Кордову, бежал последний из Омей-ядов. Здесь появились первые полунезависимые эмираты (Аглабидов в Алжире и Тунисе, Тулунидов в Египте), которые, хотя е1це и не были шиитскими и потому признавали духовный авторитет халифа, в политическом плане очень рано стали полунезависимыми от центра халифата. С рубежа IX-Х вв. ситуация в этом плане стала изменяться еще решительней.

Шииты исмаилитского толка (они почитали седьмым святым имамом, т.е. прямым наследником Али и Фатимы, а в конечном счете и самого пророка, Исмаила, сына шестого имама Джафара, который несправедливо, по их мнению, лишил Исмаила права на имамат) считали, как и все шииты, что управлять мусульманами имеют право лишь святые имамы, ведущие происхождение от пророка. Только эти имамы, а после пресечения их прямой линии (двенадцатый имам в середине IX в. в возрасте подростка таинственно исчез. Он считается шиитами последним "скрытым" имамом, который рано или поздно вновь откроется людям, появится в виде мессии, Махди, с нетерпением ожидаемого правоверными шиитами и по сей день) их ближайшие родственники, т.е. опять-таки потомки Мухаммеда, пусть по боковой линии, сейвды, должны быть халифами. Исмаилитские имамы (термин "имам" весьма емкий, им обозначаются стоящие впереди, вожди, руководители) на протяжении IX в. вели весьма активную миссионерскую деятельность, имевшую наибольший успех среди племен, населявших Магриб, в частности среди берберов. Сначала это была преимущественно религиозная проповедь, на рубеже IX-Х вв. она вылилась в вооруженное восстание. Имам исмаилитов некий Убейдал-лах, объявивший себя потомком Фатимы и выдававший себя к тому же за Махди, возглавил это восстание и провозгласил себя халифом. Так был создан заменивший собой государство Аглабидов исмаилитский халифат Фатимидов, просуществовавший свыше двух с половиной веков (909-1171).

Владевший вначале лишь частью Магриба, Алжиром и Тунисом халифат Фатимидов вскоре вступил в ожесточенную борьбу с Абба-сидами за Египет и Сирию. Египет с 905 г., после падения эмирата Тулунидов, вновь стал владением багдадского халифа. Это была богатейшая провинция Аббасидов, большинство населения которой в то время составляли еще христиане-копты, потомки древних египтян, выплачивавшие в казну халифа харадж и джизию. После образования государства Бундов и лишения багдадского халифа политической власти обстановка в Египте оказалась благоприятной для Фатимидов, ведших в этой стране активную религиозную пропаганду и политические интриги. Ряд успешных походов, завершившихся в 969 г. завоеванием Египта, привел к присоединению этой страны к государству Фатимидов. фатимиды перенесли в Египет свою столицу, заново отстроив ее в виде нового города Аль-Кахира ("победный город"), т.е. Каира. Развивая свои успехи, фатимиды перенесли военные действия на север и в 970 г. присоединили к своему халифату и Сирию.

Борьба за Сирию обострила отношения фатимидских исмаилитов с другой ветвью шиитов-исмаилитов, карматами, часть которых жила в Сирии, тогда как другая, как уже говорилось, основала государство в Бахрейне. Бахрейнские карматы ждали возвращения на землю в качестве Махди сына имама Исмаила и потому не признавали власти Фатимидов. Однако они и не выступали резко против фатимидских халифов. Иное дело - сирийские карматы. Будучи вынужденными реагировать на вторжение Фатимвдов в Сирию, они вступили в союз с Бундами и отвоевали у них Дамаск. Но это длилось недолго. В 977 г. сирийские карматы вынуждены были покинуть Сирию, частично переселившись в Бахрейн, а Сирия досталась Фатимидам, чей престиж в арабском мире в результате этого поднялся еще выше. Фатимидский халифат на рубеже Х-XI вв. был, пожалуй, сильнейшим независимым арабо-исламским государственным образованием своего времени. Влияние Фатимидов достигало Мекки и Медины, чем в Каире весьма дорожили.

Как и Египет, Сирия была богатейшей провинцией арабских халифов. Ее города были древними центрами международной торговли, а также развитого ремесла. Ее население, включавшее потомков древних финикийцев, было достаточно зажиточным. Как и в Египте, здесь была весьма заметная прослойка христиан, хотя уже преобладали арабский язык и арабо-мусульманская культура. Но едва ли не высшей ценностью Сирии - во всяком случае в глазах европейских христиан - была включенная в нее Палестина с "божьим городом" Иерусалимом, где располагался Гроб Господень. Как известно, именно это явилось поводом для так называемых крестовых походов (XI- XIII вв.), имеющих прямое отношение к нашей теме.

Халифат Фатимидов, как и многие другие политические образования арабского мира, возникшие на развалинах аббасидского государства, был внутренне слаб, прежде всего, о чем уже упоминалось, из-за отсутствия надежной легитимной основы. Уже в середине XI в. потомки первых халифов оказались игрушкой в руках гвардейских военачальников из числа гулямов тюркского либо суданского происхождения, с которыми соперничали также вожди берберских племен. При халифе Мустансире (1036-1094) эта борьба завершилась истреблением части гвардейцев, но в конечном счете гулямы взяли верх. Это привело в XII в. к заметному ослаблению политического могущества Фатимидов. Крестоносцы отобрали у них Сирию и Палестину, причем новый иерусалимский король Амальрих в 1167 г. побывал даже у стен Каира. На западе значительная часть Магриба оказалась под властью Альморавидов, захвативших во второй половине XI в. не только все североафриканские арабские владения, но частично также и земли Ганы, а затем и мавританскую Испанию, где под ударами христиан в это время пал Мордовский халифат. В середине XII в. на смену Альморавидам в Магрибе пришли к власти Альмохад, к которым перешло наследие Альморавидов, включая и мусульманские территории Испании.

В 1171 г. военачальник Салахад-дин (Саладин) совершил в Каире переворот, провозгласив себя султаном. Власть фатимидских халифов пала, а султаны новой династии Алюбидов (1171-1250), будучи суннитами, признали авторитет багдадского халифа. Объединив под своей властью также и Сирию, где в середине XII в. крестоносцы были вынуждены вернуть Дамаск мусульманам (эмиром Дамаска стал кур-цокий полководец Айюб, отец Саладина), и заключив мир с досаждавшими ему ассасинами, дважды покушавшимися на его жизнь, Салах-ад-дин всю свою незаурядную энергию направил на борьбу с крестоносцами. В 1187 г. он занял Иерусалим и захватил почти все важнейшие опорные пункты христова воинства. Правда, после третьего крестового похода Ричард Львиное Сердце заключил с Саладином выгодный мир, оговорив право христиан прибывать в Иерусалим для паломничества в святые места. Но большего крестоносцы добиться уже не могли. И надо сказать, облик Саладина произвел на них неизгладимое впечатление. Будучи, в отличие от большинства современных ему восточных правителей, человеком не только щедрым, но и скромным, Саладин привлек внимание к своей личности. В западноевропейской традиции он предстает в качестве благородного рыцаря, что нашло свое отражение прежде всего в сочинениях менестрелей.

После смерти Салах-ад-дина его наследники повели междоусобную борьбу за султанат, владения которого к этому времени охватывали не только Египет и Сирию, но также Хиджаз с Меккой и Мединой и часть Месопотамии. Междоусобные распри вновь усилили роль мамлюкской гвардии, которую правители создавали из купленных ими рабов. Неудивительно, что в 1250 г. последний из Айюбидов был свергнут одним из мамлюков, после чего Египет на протяжении двух с половиной веков оказался под властью мамлюкских правителей, которые сумели не только сохранить свою власть, но и успешно противостоять монгольским войскам. После упразднения Багдадского халифата при Хулагуидах в Каир прибыл бежавший туда один из близких родственников последнего халифа. Мамлюкские султаны признали и приютили его, результатом чего стало превращение Каира в местопребывание последней ветви халифов, не без выгоды для мам-люков сохранявших свой сакральный авторитет среди всех мусульман-суннитов вплоть до начале XVI в., когда в качестве преемников этого сакрального авторитета стали выступать захватившие Египет турецкие султаны.