§3. Период стабильного развития (“эпоха застоя”)

Со сменой руководства в 1964 г. были смягчены перегибы в политике времен Н.С.Хрущева (иногда говорят о “контрреформе”, но это - эмоциональный термин). Наступил длительный (20 лет), период в целом умеренной политики государства, который впоследствии назовут “периодом застоя”.

Это было продолжение “демобилизационной программы”, с упором на рост благосостояния и сдвигом в сторону терпимости*1*. В конце периода терпимость все больше переходила в попустительство (целые коллективы связывались круговой порукой хищений - мелких “внизу”, покрупнее “вверху”).

*1* СССР в “период застоя” был наименее репрессивным государством из великих держав. Вот примеры. В тюрьме ФРГ в 1977 г. были убиты руководители немецких анархистов. В 1978 г. в Англии шесть человек под пытками признались в несовершенном преступлении и пробыли в тюрьме 12 лет, пока под давлением общественности дело не было пересмотрено. В 1988 г. в Гибралтаре агенты полиции застрелили на улице трех известных республиканцев из Северной Ирландии, не пытаясь их арестовать. В ходе рассмотрения дела в Европейском трибунале прав человека выяснилось, что в Ольстере без суда и следствия были застрелены около 400 безоружных, уже арестованных республиканцев. В 1991 г., как сообщил генеральный секретарь НАТО М. Вернер, была ликвидирована созданная НАТО в 1951 г. и подчиненная его высшему командованию организация негласных убийц “Гладиатор”, работавшая в Западной Европе. Регулярно пресса сообщает о пытках и убийствах “цветных” в полиции Европы и США. Ничего подобного ни по типологии, ни по масштабу не было в СССР “периода застоя”.

В целом, не было выработано государственной доктрины либерализации хозяйства, которая соответствовала бы типу советского общества. В конце периода генсек КПСС Ю.В. Андропов признал: “Мы не знаем общества, в котором живем”*1*. В 1965 г. была начата реформа, делающая в экономике и социальной сфере упор на товарно-денежные отношения, так что критерием эффективности работы предприятия становилась прибыль. Это был принципиальный отказ от представления о советском хозяйстве, которое дал Сталин в “Экономических проблемах социализма в СССР”. Довольно быстро выяснилось, что хозяйственная система отвечает на изменения не так, как ожидалось, и реформа была без шума свернута*2*.

Народное хозяйство СССР развивалось быстро, и главные показатели жизнеобеспечения людей и страны улучшались. Именно в “период застоя” было проведено огромное по масштабам жилищное и дорожное строительство, было построено метро в II,городах, быт людей в городе в основном вышел на современный уровень, а на селе сильно улучшился (завершена полная электрификация села и газификация большей части). В этот период были сделаны большие капиталовложения в гарантированное жизнеобеспечение на долгую перспективу: созданы единые энергетические и транспортные системы, построена сеть птицефабрик, решившая проблему белка в рационе питания, проведены крупномасштабное улучшение почв (ирригация и известкование) и обширные лесопосадки (1 млн. га в год). Хозяйство и госаппарат были насыщены квалифицированными кадрами, стабильной стала демографическая обстановка с постоянным приростом населения около 1,5% в год. СССР стал единственной в мире самодостаточной страной, надолго обеспеченной всеми основными ресурсами.

*1* Этот тезис повторялся и позже. Так виднейший “архитектор перестройки” А.Н. Яковлев отмечал, что советское общество 60-80-х гг. фактически не исследовано (что, впрочем, не мешало ему давать категорические оценки и даже “перестраивать” это общество).

*2* Впоследствии говорилось, что реформу задушили ретрограды, однако их консерватизм можно оценить и как чувство ответственности. Увидев, что ориентация на прибыль прежде всего вызвала тенденцию к повышению цен, ретрограды не стали доводить дело до краха экономики.

В 1982 г. была разработана и принята государственная Продовольственная программа, ставящая задачу надежно обеспечить полноценное питание всем гражданам страны, но она не была реализована (в Политбюро ЦК КПСС ее “курировал” М.С. Горбачев).

Конституция СССР 1977 г. 25 апреля 1962 г. ВС СССР принимает постановление о выработке проекта новой Конституции и формирует комиссию. Но лишь к маю 1977 г. проект был создан и 4 июня 1977 г. опубликован в печати. В ходе обсуждения было высказано около 400 тыс. предложений с поправками и дополнениями.

В новой Конституции СССР было зафиксировано, что диктатура пролетариата выполнила свою задачу и Советское Государство стало общенародным. Конституция закрепила сложившуюся систему органов власти и управления. Высшим органом власти оставался Верховный Совет СССР, состоявший из двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей. Полномочия его были увеличены с 4 до 5 лет.

По сравнению с Конституцией 1936 г. в Конституции 1977 г. появились новые виды прав граждан: право на охрану здоровья и право на жилище. 24 июня 1981 г. ВС СССР принял Основы жилищного законодательства Союза ССР и союзных республик. Новая Конституция СССР записала, что правосудие в СССР осуществляется только судом.

Конституция закрепила СССР как союзное федеративное государство. За каждой союзной республикой сохранялось право свободного выхода из СССР. Таким образом, и в конце 70-х г. государство продолжало линию на “строительство наций” и их огосударствление.

Вместе с тем, с 1966 г. (и до 1989 г.) в официальном языке употреблялось понятие “советский народ”. Суть его была в том, что на стадии “развитого социализма” возникла эта новая историческая общность, имеющая ряд характерных признаков. Критики этой концепции усматривают в ней замысел Советского государства путем ассимиляции ликвидировать этническое многообразие общества, заменив народы неким безнациональным homo sovieticus. Ни в каких документах Советского государства таких программных положений нет. Если же судить по реальной практике государства, то, согласно принятым в этнографии критериям, национальная политика в СССР на ассимиляцию направлена не была. Так, четыре переписи населения (с 1959 по 1989 гг.) показали небольшое, но постоянное снижение доли русских в населении СССР (с 54,6 до 50,8%). Численность же малых народов, которые первыми исчезают при ассимиляции, регулярно росла (даже столь малочисленных народов, которые по западным меркам теоретически не могут уцелеть и не раствориться - тофаларов, орочей, юкагиров и др.). С иных позиций критиковали понятие “советский народ” те, кто отрицал возникновение общности советских людей и считал народы и этносы СССР конгломератом, не связанным в одно целое. Это схоластические утверждения, преследующие чисто идеологические цели. Советский народ сложился как продукт длительного развития единого государства (до СССР-Российской империи). Граждане этого государства разных национальностей воспринимали СССР как отечество и проявляли лояльность к символам этого государства. Согласно всем современным представлениям о государстве и нации, советский народ был нормальной полиэтнической нацией, не менее реальной, чем американская, бразильская или индийская нации.

На деле единое хозяйство, единая школа и единая армия связали граждан СССР в гораздо более сплоченный народ, чем указанные нации. Ряд исследований, проведенных в конце 80-х и начале 90-х гг., показали наличие множества тонких, но важных объединяющих связей, так что возникли общие для советских людей культурно-психологические особенности (предрассудки и суеверия, любимые образы и типы юмора). Это в негативной форме признали и критики Советского государства, введя понятие “совок”. Разумеется, степень “советскости” была различной у разных групп населения.

Признав свершившимся становление советской нации (народа), последняя Конституция СССР подтвердила однако федерализм национально-государственных образований, отказавшись от перехода к территориальному федерализму. В комментариях к Конституции прямо указывалось, что “в состав СССР входят не географические или административные единицы, а национальные государства”.

Видимо, возможность перейти к территориальному федерализму, который укрепил бы СССР как единое государство, реально существовала лишь в 1945-1953 гг., но необходимость этого шага на фоне победных настроений не осознавалась. Во времена Хрущева и Брежнева республиканские элиты настолько окрепли, что центр уже был неспособен посягнуть на их власть и интересы. Негласно, под лозунги интернационализма, проводилась “коренизация” нового типа - вытеснение русских кадров и обеспечение преимуществ не всех нерусских народов, а лишь “статусных наций”. Это в полной мере выявилось в ходе перестройки: попытка М.С. Горбачева в 1986 г. сменить на посту секретаря ЦК компартии Казахстана казаха на русского вызвала волнения с использованием насилия. Центру был брошен уже прямой вызов.

Предпосылки перестройки. Судя по динамике множества показателей, СССР в 1965-1985 гг. находился в состоянии благополучия, несмотря на многие неурядицы, которые в принципе могли быть устранены. Советский строй, выросший из крестьянского мироощущения, медленно отвечал на принципиально иные потребности растущего городского населения, особенно молодежи. Нарастал разрыв между новым социальным типом (молодого образованного горожанина среднего достатка) и строем жизни, что было объективной причиной нарастающего недовольства, но никаких принципиальных препятствий для преодоления этого противоречия в советском типе государства не было.

В то же время назревали факторы нестабильности и общего ощущения неблагополучия, которые накладывались на неизбежный и общий адаптационный стресс, связанный с массовой урбанизацией - переходом к городскому образу жизни. Видимыми симптомами стало широкое распространение алкоголизма, вновь появившееся после 20-х гг. бродяжничество. В 1983 г. были выявлены 390 тыс. взрослых людей, “не занятых общественно полезным трудом”. Расширились мелкая коррупция и произвол чиновников: в 1984 г. в ЦК КПСС поступило 74 тыс. анонимных писем с жалобами.

И внутри страны, и в мире возникло предчувствие, что СССР проигрывает холодную войну. Важным признаком стал переход на антисоветские позиции сначала западной левой интеллигенции (“еврокоммунизм”), а потом и все более заметной части отечественной интеллигенции (“диссиденты”). Официальная идеология становилась все более напыщенной (концепция “развитого социализма”) и все более чуждой настроениям людей. В сфере государственного строительства стали слабеть и размываться обе необходимые опоры власти - сила и согласие.

Взяв на себя, в отличие от западного общества, бремя организации почти всего хозяйства. Советское государство обязано было иметь аппарат, способный хорошо или по меньшей мере приемлемо координировать усилия всех подсистем экономики и распределения ресурсов. Для этой цели служили план в производстве и рынок в потреблении. В 70-е гг., однако, масштабы, разнообразие и динамичность хозяйства превысили практические возможности планирования старого типа.

Производство стало недостаточно быстро отвечать на изменения как технологии, так и общественных потребностей. Мыслящие в категориях политэкономии кадры все больше сдвигались к идее использовать в советском хозяйстве стихийный регулятор - рынок. Поскольку категории политэкономии составляют неразрывную систему, речь шла уже не о рынке товаров, а о целостной рыночной экономике (рынок денег, товаров и труда). Таким образом, интеллектуальная часть номенклатуры стала воспринимать все устройство государства (Госплан, Госкомцен, Госбанк, министерства и предприятия), а также Советское право (отношения собственности и трудовое право) как неправильные. Марксизм давал этому ощущению основание (“несоответствие производительных сил и производственных отношений”).

Сама система государства стала терять целостность и неявно “распадаться” на множество подсистем, следующих не общим, а своим собственным критериям оптимизации. Наглядным выражением этого стала ведомственность*1*. Этот известный дефект системы отраслевых министерств проявился в СССР уже с 20-х гг., но с особой силой - в период “застоя”. Со временем ведомство имеет тенденцию превратиться в замкнутый организм, так что возникает конфликт интересов: ведомства с государством в целом и ведомства с другими ведомствами.

Ведомственность подрывала одну из главных основ советского строя, придававшую силу его экономике, - общенародный характер собственности и хозяйства. Оптимизация по высшим, общим критериям объясняла известное явление: с точки зрения частных критериев Советское государство выглядело отсталым и корявым, а в целом - было поразительно эффективным. Складываясь в замкнутую административно-хозяйственную систему и обретая “чувство хозяина”, ведомство неявно проводило денационализацию части хозяйства.

*1* Ведомство - совокупность центрального аппарата (например, министерства и его органов) с местными органами управления и подчиненными учреждениями, организациями и предприятиями.

В период “сталинизма” важную роль в нейтрализации ведомственности играла партия, которая следовала “общим” критериям и держала хозяйственных руководителей в жестких рамках. Использовалась также частая ротация кадров (в конце 30-х гг. даже с репрессиями), зародыши неконтролируемой самоорганизации разрушались. В 70-80-е гг. партийная номенклатура стала сращиваться с ведомственной, ротация кадров замедлилась, центральная власть все больше утрачивала контроль над госаппаратом. Поскольку это были годы больших технологических сдвигов (“научно-техническая революция”), а они требовали межотраслевых усилий, ведомственность стала важным тормозом научно-технического прогресса.

В 70-е гг. произошло соединение ведомственности с местничеством - сплочением руководителей госаппарата и хозяйства региона в конфликте интересов с центром и другими регионами. В тех регионах, которые были национально-государственными образованиями (союзных и автономных республиках, областях и округах), местничество принимало национальную окраску. Образование региональных элит, включающих в себя и работников аппарата ведомств, и работников местных органов власти, породило новый тип политических субъектов - номенклатурные кланы.

До “оттепели” Хрущева государство вело с местничеством постоянную и тщательную борьбу, доходя в сталинский период до жестоких репрессий*1*. Семилетний период территориального управления хозяйством через совнархозы создал сильные структуры с узаконенной идеологией местничества, и в последующий период они не были нейтрализованы. Да и номенклатура центральных органов включилась в процесс образования кланов. Началось неявное пока разделение страны. Государство становилось все менее советским.

Для объяснения обществу причин уже ощущаемого неблагополучия в массовое сознание внедрялся ряд мифов - как через официальную прессу, так и через “теневую” систему (самиздат, анекдоты, кухонные дискуссии). Советские граждане и не догадывались, что их угнетают и эксплуатируют, пока им этого не объяснили. Не было ничего похожего на массовое недовольство советским строем, отрицания самой его сути. Но людей начал грызть червь сомнения.

Все в более широких кругах населения СССР, прежде всего в кругах интеллигенции, нарастало отчуждение от государства и ощущение, что жизнь устроена неправильно. Тем самым государство лишалось своей второй опоры - согласия.

*1*Несколько волн репрессий 30-х гг. против местной элиты как “националистов” на деле искореняли местничество. Национализм местных кадров был лишь идеологической маской, под которой шло их объединение. Современный анализ их слов и дел не позволяет считать их национал-сепаратистами.