9.1.5. Теоретическая и прикладная экономия : разные оценки содержания

К содержанию обеих частей классической политэкономии последней трети XIX - начале XX в. украинские ученые относились, как правило, неоднозначно и довольно критично. Прежде всего они негативно воспринимали крайний индивидуализм, провозглашаемый сторонниками так называемой манчестерской школы, "парижской группой" (М. Блок, И. Гюйо, Ж. Курсель-Сеньой, П. Леруа-Больйо и др..). Он проявлялся в предоставлении исключительного значения личных эгоистических интересов, произнесении полного невмешательства государства в экономические отношения, ничем неограниченной свободы торговли тощо.
Представители отечественной экономической мысли справедливо считали такие допущения нереалистичными и неправомерными. Ни одно общество не может основываться только на отношениях эгоизма и личного интереса его членов. Правда, это не мешало ученым признавать огромное значение личного интереса при совпадение его с общественным. В этом случае он выступает одним из движущих, объединяющих общество начал. Однако при этом отечественные ученые делали принципиальное предостережение: предоставление личному интересу роли единого руководителя человеческих действий уничтожило бы общество как моральный организм и превратило бы его в торговую контору. В ней все человеческие отношения определялись бы исключительно коммерческим расчетом, принципом "do ut des, facio ut facias". Но при таком принципа как единой основы человеческих отношений само существование многих членов общества, например, несостоятельных собственным трудом создавать любые экономические ценности, становится вообще невозможным или превратило бы их в маргиналив.
Уже в середине XX в. И.А. Шумпетер дал такую характеристику крайним экономическим либералам: они были антиетатистамы, т.е. верили в то, что основная задача экономистов - опровергать социальные доктрины и бороться с чудовищными ошибками, которые содержатся во всех планах социальной реформы и любого государственного вмешательства. В частности, они настойчиво стояли под поникшим флагом ничем не ограниченной свободы свободной торговли и "laissez faire". Это легко объясняет их непопулярность у социалистов, радикалов, католических реформаторов, солидаристов и ин.
Здесь уместно провести определенные параллели между взглядами классиков, марксистов и ведущих представителей украинской экономической мысли. Для последних общество, основанное на исключительно эгоистических интересах, - гипотетическое, нежелательно. Для марксистов оно - реальное, капиталистическое, рыночное. Украинские ученые заочно полемизировали с такими представителями классической политэкономии, как, например, Ф. Бастиа. Но одновременно, по сути, они дискутировали со сторонниками экономической теории марксизма, их толкованиями капиталистической экономики, даже в тех случаях, когда не назывались конкретные призвища.
К сказанному выше добавлялось еще одно критическое замечание в адрес сторонников Ф. Бастиа и манчестерской школы. Суть его заключалась в том, что последовательное переноса трактовок экономических законов, основанных на примате личного интереса, с теоретической части политэкономии на все экономическое учение, то есть и на практическую часть политэкономии, делает излишней любую экономическую политику. Оно тем самым устраняет почти любой влияние государственной власти на народное хозяйство и может привести даже к почти полному отрицанию самой держави1. Очевидно, это значительное преувеличение или буквальное понимание принципа "laissez faire". Действительно, даже по его провозглашения, как показал А. Смит, государство выполняет ряд важных функций в области економики.
Одновременно в украинской экономической литературе оригинально ставился вопрос о носителях нравственного начала общего блага в теоретической и практической частях политической экономии. Даже при допущении в теоретической части политической экономии таких экономических отношений, которые основываются исключительно на личном интересе, она не может упускать из виду своей основной задачи - общего благосостояния. В связи с этим уместно напоминалось именно о такой постановке вопроса А. Смитом. "Политическая экономия, рассматриваемая как отрасль знания, - писал он, - необходима государственному деятелю или законодателю, ставит перед собой две различные задачи: во-первых, обеспечить народу высокий доход или средства существования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать их; по Во-вторых, давать государству или обществу доход, достаточный для общественных потребностей. Она ставит своей целью обогащение как народа, так и правителя ". По мнению профессора Г.Ф. Симоненко, теория должна указывать, насколько эти отношения благоприятные или неблагоприятные для достижения общего благосостояния, чтобы в последнем случае требовать вмешательства экономической политики. При этом ученый достаточно четко различал субъектов учения каждой из двух указанных частей экономической науки. В теоретической части политической экономии ними выступали преимущественно отдельные лица, а в области экономической политики - преимущественно государство, община, ассоциация, семья и другие общественные союзы. Главное же заключалось в том, что обе части экономической науки имели своей важнейшей задачей совместной конечную цель - исследование условий наиболее эффективного достижения народного благосостояния. Именно это объединяло их (части) в одну экономическую науку, придавало общности ее функциям.
Вместе с тем представители экономической науки неоднозначно оценивали смитовской постановку вопроса о двоякая задача политической экономии и ее насущную необходимость для государственных деятелей и законодателей. Некоторые из них видели в этой постановке противоречие общей теории. Ведь провозглашаемая ней опора на саморегулирование экономики, отстаивание принципа невмешательства государства в экономическую жизнь исключали потребность в какой-то особой практической части политэкономии, которая бы занималась проблемами сознательного использования естественных экономических законив.
Одновременно в украинской экономической литературе подвергнуты критике взгляды представителей немецкой новоисторичнои школы во главе с Г. Шмоллером, которые отрицали разделение экономической науки на чистую (теоретическую) и прикладную (практическую) части. В этой критике В.Ф. Левитский, Г.Ф. Симоненко и другие украинские ученые удачно использовали определенные расхождения во взглядах сторонников новоисторичнои школы, в частности суждения профессора А. Вагнера. "В работах этой школы исчезает, - писал профессор А. Вагнер, - любая разница между задачами, методом и способом обработки истории и теории хозяйства. При этом последняя заменяется первой, переходит в некоторых новых историков в архивно-исторические исследования. Значение результатов таких исследований для экономической науки естественно преувеличивается, поскольку микроскопическим вещам вроде истории отдельных цехов придается гораздо большее значение, чем какое они могут иметь действительности "2. Как справедливо отмечал Г.Ф. Симоненко, французский историк-социолог Ж. Лакомб признавал такого рода ученость даже опасной для умственной жизни человечества. По его мнению, необходимо снять с человеческого разума непосильное бремя подробностей исторической реальности, который заключается во все большей накоплении не использованных до сих пор историками сырых материалов. Для этого необходимо установить причинную связь между фактами. Осуществить это можно только путем научного узагальнення3.
Итак, в работах украинских ученых речь шла не о лишении политической экономии историчности или о желательности вытеснения историей политэкономии, а о необходимости разумного сочетания теории и истории. На самом деле политическая экономия по своей сути глубоко историческая. Она имеет дело с исторически непостоянным материалом, то есть таким, который постоянно меняется в пространстве и времени. Это вовсе не противоречит ее теоретическом характера. Единство логического и исторического в политической экономии воплощается в ее содержании. Это единство характерна для политэкономии в узком и широком смысле. В обоих случаях речь идет о науке, которая изучает историческое развитие систем экономических отношений, способов хозяйствования, возникающие формируются, развиваются, функционируют и изменяются конце концов иншими.
Г.Ф. Симоненко справедливо видел недостатки разделения политической экономии на теоретическую и практическую части: "Он разделяет то, что по самой своей сути неделимое, отделяет, так сказать, душу от тела, нравственные задачи и стремление человека от его чисто животных, стихийных устремлений, которые управляют ней в ее борьбе за существование, между тем как в живой, нормальному человеку и в реально существующих обществах обе эти стороны мотивов человеческой деятельности находятся в постоянной связи между собой, взаимно контролируют и ослабляют и действуют непрерывно "1.
Это критическое замечание ученого также представляет интерес с точки зрения выяснения вопроса о носителе этического начала. Он не отождествлялся с рациональным эгоизмом смитовской "homo oeconomicus" ("человека экономического"). Это был самостоятельный и непосредственно действующий фактор, носителем которого выступала человек во всей противоречивости присущих ей начал: эгоистического и кооперативного, индивидуалистического и коллективистского, материалистического и духовного.
9.1.4. Отечественные классификации экономических теорий и экономической мысли 9.2. КРИЗИС ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ И ЕЕ ОСВЕЩЕНИЕ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ