5rik.ru

Третий разряд

Третьим и последним видом сырых продуктов, цена которых естественно возрастает по мере развития хозяйства, является тот вид их, по отношению к которому способность человеческого труда увеличивать его количество является ограниченною или неопределенною. Хотя реальная цена такого сырого продукта имеет поэтому естественную тенденцию к возрастанию по мере хозяйственного развития, все же, в зависимости от различных причин, делающих усилия человеческого труда более или менее успешными в деле увеличения его количества, она может иногда даже падать, иногда оставаться без изменения в различные периоды этого развития, а иногда повышаться в большей или меньшей степени на протяжении одного и того же периода.

Существуют такие виды сырого продукта, которые природа сделала как бы придатком к другим видам, так что количество одного продукта, какое может произвести страна, необходимо ограничено количеством другого. Количество шерсти или сырых кож, например, какое может произвести данная страна, неизбежно ограничено количеством крупного и мелкого скота, имеющегося у нее. А это количество, в свою очередь, неизбежно определяется ее общим состоянием и характером ее сельского хозяйства.

Те же причины, которые по мере хозяйственного развития ведут к постепенному повышению цены мяса, должны, казалось бы, оказывать такое же действие и на цены шерсти и сырых кож и повышать их почти в такой же степени. Это, вероятно, и имело бы место, если бы на начальных стадиях хозяйственного развития рынок для продуктов последнего рода был ограничен такими же узкими пределами, как и рынок для мяса. Но размеры рынков в обоих этих случаях обычно крайне различны.

Рынок для мяса почти везде ограничивается страной, которая его производит. Правда, Ирландия и Британская Америка ведут значительную торговлю солониной, и они, как мне кажется, являются единственными странами торгового мира, которые делают это, т.е. вывозят в другие страны сколько-нибудь значительную долю своего мяса. Рынок для шерсти и сырых кож, напротив, на ранней стадии хозяйственного развития редко ограничивается страною, которая производит их. Они легко могут быть перевозимы в отдаленные страны: шерсть может перевозиться без всякой обработки, а сырые кожи — с очень небольшой обработкой; и так как они служат сырьем для многих отраслей производства, то промышленность других стран может предъявить спрос на них, хотя в той стране, которая производит их, промышленность может не предъявлять на них никакого спроса.

В странах, плохо возделываемых и потому слабо заселенных, цена шерсти и сырых кож всегда составляет гораздо большую долю цены всего животного, чем в странах, где благодаря более высокому уровню хозяйства и более многочисленному населению существует большой спрос на мясо. Юм замечает, что во времена саксов руно овцы оценивалось в две пятых стоимости всей овцы и что это соотношение значительно превышает современную расценку. Как меня уверяли, в некоторых провинциях Испании овец часто убивают только ради шерсти и сала. Тушу часто оставляют гнить на земле или на пищу животным и хищным птицам. Если это иногда бывает в Испании, то почти постоянно это происходит в Чили, в Буэнос-Айресе и во многих других частях испанской Америки, где рогатый скот почти постоянно убивается только ради шкуры и сала. Это точно так же почти всегда практиковалось в испанской части Сан-Доминго, когда она кишела звероловами, и до того времени, когда создание поселений, развитие хозяйства и возрастание населения французских плантаций (ныне простирающихся по берегу почти всей западной половины острова) придали некоторую стоимость также скоту испанцев, которые до сих пор владеют не только восточной частью берега, но и всей внутренней и горной частью страны.

Хотя с развитием хозяйства и ростом населения цена головы скота необходимо повышается, однако цена туши повышается гораздо больше, чем цена шерсти и шкуры. Параллельно с развитием хозяйства и ростом населения страны должен неизбежно расширяться рынок для мяса, который на низшей ступени развития общества всегда ограничивается пределами производящей страны. Но поскольку рынок для шерсти и кожи даже варварской страны часто простирается на весь торговый мир, его расширение редко может происходить в такой же пропорции. На состояние всего торгового мира редко может оказать влияние хозяйственное развитие и подъем в одной какой-нибудь стране, и рынок для таких товаров может оставаться неизменным или почти неизменным после указанного подъема хозяйства. Впрочем, при естественном ходе вещей он в результате этого должен скорее несколько расшириться. В частности, если отрасли промышленности, для которых эти товары служат сырым материалом, Начинают процветать в данной стране, рынок, если даже он и не расширится значительно, окажется по крайней мере значительно приближенным к месту производства, и цена этих материалов может повыситься на всю ту сумму, которая обычно расходовалась на перевозку их в отдаленные страны. Поэтому, если цена шерсти и кож не повысится в той же пропорции, как цена мяса, она все же должна, естественно, несколько повыситься и во всяком случае не должна понизиться.

Однако в Англии, несмотря на цветущее состояние ее шерстяной промышленности, цена английской шерсти очень значительно упала со времени Эдуарда III. Имеется много достоверных свидетельств, которые показывают, что во время правления этого короля (в середине XIV столетия или около 1339 г.) умеренной и справедливой ценой за тюк в 28 фунтов английской шерсти считалось не менее 10 шиллингов на деньги того времени[См Memoirs of wool т. I, гл. 5, 6 и 7; также т. II, гл. 176. ], что при 20 пенсах за унцию составляло 6 унций серебра тауэрского веса2, или около 30 шиллингов на наши деньги. В настоящее время хорошей ценой за вполне хорошую английскую шерсть можно считать 21 шиллинг за тюк в 28 фунтов. Таким образом, денежная цена шерсти во время Эдуарда III относится к ее современной денежной цене, как 10:7. Превышение ее реальной цены было еще больше. Считая 6 шиллингов 8 п. за квартер пшеницы, мы имеем для этого давно прошедшего времени цену 12 бушелей пшеницы в 10 шилл. При цене в 28 шилл. за квартер, 21 шилл. составляют в настоящее время цену только 6 бушелей. Таким образом, отношение между реальными ценами в то давнее время и ныне равно 12:6, или 2:1. В те давно прошедшие времена на один тюк шерсти можно было купить вдвое большее количество средств существования, чем в настоящее время, а следовательно, и вдвое большее количество труда, если реальная оплата труда была одинакова для этих периодов.

Такое падение как реальной, так и номинальной стоимости шерсти никоим образом не могло бы произойти при естественном ходе вещей. Действительно, оно являлось следствием насильственных и искусственных мер: во-первых, полного воспрещения вывоза шерсти из Англии; во-вторых, разрешения ввоза ее из Испании без оплаты пошлиной; в- третьих, воспрещения вывоза ее из Ирландии в другие страны, кроме Англии. В результате этих ограничительных мер рынок для английской шерсти вместо того, чтобы расшириться вследствие хозяйственного развития Англии, был ограничен внутренним рынком, куда был открыт доступ для конкуренции с нею шерсти нескольких других стран и где ирландская шерсть была вынуждена конкурировать с нею. А так как к тому же шерстяные фабрики в Ирландии встречают максимум стеснений, совместимых со справедливым и честным ходом дел, то ирландцы в состоянии перерабатывать только небольшую часть своей шерсти и вынуждены поэтому отправлять большую часть ее в Великобританию, на единственный рынок, открытый для них[Запрещение было отменено в 1825 г. и заменено низкой вывозной пошлиной. Она была отменена в 1833 г.]

Мне не удалось найти столь же достоверных данных о цене сырых кож в давно прошедшее время. Шерсть обычно уплачивалась как налог в пользу короля, и ее расценка при уплате этого налога устанавливает, по крайней мере до известной степени, ее обычную цену. Но не так, по-видимому, было с сырыми кожами. Впрочем, Флитвуд приводит нам, пользуясь счетами от 1425 г. приора в Бурчестере (Оксфорд) и одного из его каноников, их цену, по крайней мере ту цену, которая указывалась в этом отдельном случае; мы имеем такие цифры: 5 бычьих шкур за 12 шилл., 5 коровьих шкур за 7 шилл. 3 п., 36 овечьих кож (двухлеток) за 9 шилл., 16 телячьих кож за 2 шилл. В 1425 г. 12 шилл. содержали приблизительно такое же количество серебра, как 24 шилл. на наши деньги. Бычья шкура, следовательно, оценивалась в приведенном счете таким количеством серебра, которое содержится в 4 4/5 шилл. на наши теперешние деньги. Его номинальная цена была в то время значительно ниже, чем теперь; но при цене квартера пшеницы в 6 шилл. 8 п., на 12 шилл. можно было тогда купить 14 4/5 бушеля пшеницы, которые при цене в 3 шилл. 6 п. за бушель в настоящее время стоили бы 51 шилл. 4 п. Следовательно, за бычью шкуру в то время можно было бы купить столько же хлеба, сколько можно купить его за 10 шилл. 3 п. в наши дни. Ее реальная стоимость равнялась 10 шилл. 3 п. на наши теперешние деньги. Мы не можем предполагать, что в те давние времена скот, который в течение большей части зимы почти помирал с голоду, был очень больших размеров. Бычья шкура весом в 4 стона [Стон — мера веса для некоторых товаров, в том числе для кож.] по 16 фунтов не считается ныне плохой, а в ту пору была бы, вероятно, признана очень хорошей. Но при цене в полкроны за стон, какова в настоящее время (февраль 1773 г.), по моим сведениям, обычная цена, такая шкура стоила бы теперь только 10 шилл. Таким образом, хотя ее номинальная цена в настоящее время выше, чем она была в эти давно минувшие времена, ее реальная цена, реальное количество средств существования, какое можно купить или получить в обмен на нее, скорее несколько уменьшилась. Цена коровьих шкур, как она указана в упомянутых счетах, почти соответствует цене бычьих шкур. Цена овечьих кож значительно выше этого. Они, вероятно, продавались вместе с шерстью. Цена телячьих кож, напротив, много ниже. В странах, где цены на скот очень низки, телят, которых не хотят вскармливать для поддержания стада, обыкновенно бьют очень молодыми, как это имело место в Шотландии лет 20—30 тому назад. Это сберегает молоко, расход которого не может окупить их цена. Поэтому их кожи обыкновенно мало на что пригодны.

Цена невыделанных шкур в настоящее время ниже, чем это было несколько лет тому назад, что объясняется, вероятно, отменой пошлины на тюленьи шкуры и разрешением в 1769 г. беспошлинного ввоза невыделанных шкур из Ирландии и из колоний. Если взять среднюю цену за настоящее столетие, то их реальная цена окажется, наверное, несколько более высокой, чем это было в давно прошедшее время. Природа этого товара делает его менее пригодным, чем шерсть, для перевозки на отдаленные рынки. Он ухудшается в качестве от времени. Просоленная шкура признается худшей по качеству, чем свежая, и продается за более низкую цену. Это обстоятельство должно неизбежно иметь тенденцию понижать цену сырых шкур в стране, которая не перерабатывает их сама, а вынуждена вывозить их, и сравнительно повышает ее в странах, где эти кожи подвергаются переработке. Оно должно приводить к понижению их цены в варварской стране и к повышению ее в культурных и промышленных странах. Следовательно, оно должно было приводить к понижению ее в минувшие времена и к повышению в наше время. Кроме того, нашим кожевникам не удалось, как это удалось суконщикам, убедить разум нации, что благополучие государства зависит от процветания именно их отрасли промышленности; ввиду этого им покровительствовали гораздо меньше. Вывоз невыделанных шкур, правда, был воспрещен и объявлен вредным, но их ввоз из чужеземных стран был обложен пошлиной; и хотя эта пошлина была отменена для шкур, ввозимых из Ирландии и из колоний (на срок только в пять лет), все же Ирландии не была ограничена рынком Великобритании для продажи своих излишних шкур или тех шкур, которых она не перерабатывала сама. Шкуры простого скота только в последние годы внесены в список товаров, которые колониям разрешается вывозить только в метрополию; точно так же и торговля Ирландии до сих пор не подвергалась в этом отношении никаким стеснениям в целях поддержки великобританских кожевенных заводчиков.

Всякого рода регулирующие меры, ведущие к понижению цены шерсти или невыделанных шкур ниже их естественного уровня, в культурной и развитой в хозяйственном отношении стране должны иметь тенденцию повышать цену мяса. Цена как крупного, так и мелкого скота, разводимого и откармливаемого на улучшенной и культурной земле, должна быть достаточна для оплаты ренты и прибыли, которые вправе ожидать получить с такой земли ее владелец и фермер. Если она недостаточна для этого, они скоро перестанут откармливать скот. Поэтому та доля этой цены, которая не оплачивается шерстью или шкурой, должна покрываться ценою туши. Чем меньше платят за первые, тем больше должно быть уплачено за вторую. Землевладельцам и фермерам безразлично, как распределяется эта цена между различными частями животного, если только она полностью уплачивается им. Поэтому в хозяйственно развитой и культурной стране интересы землевладельцев и фермеров не могут быть сильно задеты такими регулирующими мерами, хотя их интересы как потребителей могут оказаться затронутыми в результате повышения цены продовольствия. Совершенно иным будет положение в мало развитой и некультурной стране, где большая часть земель не может быть использована ни для какой другой цели, кроме разведения и выращивания скота, и где шерсть и шкура составляют главную часть стоимости этого скота. Их интересы как землевладельцев и фермеров в этом случае будут глубоко задеты подобными регулирующими мерами, а интерес их в качестве потребителей — весьма мало. Понижение цены шерсти и шкуры в этом случае не приведет к повышению цены туши, так как количество выращиваемого скота не изменяется, поскольку большая часть земель страны неприменима ни для какой другой цели, кроме разведения скота; на рынок будет поступать такое же количество мяса, как и до того, между тем как спрос на него не увеличится; следовательно, цена его останется прежней. Полная цена за голову скота уменьшится, и вместе с нею понизятся рента и прибыль со всех тех земель, главным продуктом которых был скот, т.е. с большей части земель страны. Воспрещение навсегда вывоза шерсти, которое обычно, но весьма ошибочно приписывается Эдуарду III, при существовавших в то время условиях явилось бы в высшей степени разрушительной мерой, какую только можно себе представить. Оно не только вызвало бы понижение стоимости большей части земель королевства, но благодаря понижению цены наиболее важных видов мелкого скота оно весьма замедлило бы его улучшение в дальнейшем.

Шерсть в Шотландии весьма значительно понизилась в цене вследствие соединения с Англией, благодаря которому она оказалась исключенной из обширного рынка Европы и ограниченной небольшим рынком Великобритании. Стоимость большей части земель южных графств Шотландии, где преобладает овцеводство, очень сильно пострадала бы благодаря этому событию, если бы повышение цены мяса не уравновесило полностью падение цены шерсти.

Успешность человеческого труда в области увеличения количества шерсти или сырых кож Является ограниченною, поскольку она зависит от производства данной страны, и неопределенною, поскольку зависит от производства других стран. Она зависит не столько от количества, производимого последними, сколько от того количества, которое они сами не перерабатывают, а также от тех ограничений, которые они могут считать нужным установить для вывоза этого вида сырья. Поскольку все эти обстоятельства нисколько не зависят от промышленности данной страны, это неизбежно делает успешность ее усилий более или менее неопределенной. Таким образом, успешность человеческого труда в области увеличения количества этого вида сырых продуктов является не только ограниченною, но и неопределенною.

Точно так же успешность его ограниченна и неопределенна в деле увеличения количества другого весьма важного вида сырого продукта — количества рыбы, доставляемой на рынок. Это количество ограничено топографией страны, близостью или отдаленностью ее различных провинций от моря, количеством ее озер и рек, а также так называемым богатством или скудостью этих морей, озер и рек рыбою. По мере возрастания населения, по мере все большего увеличения годового продукта земли и труда страны возрастает число покупателей рыбы, и эти покупатели обладают большим количеством и разнообразием других продуктов или, что то же самое, располагают ценой большего количества и более разнообразных других продуктов, на которую могут производить покупки. Но обыкновенно невозможно снабжать большой и обширный рынок, не затрачивая большего количества труда и притом в большей пропорции, чем это необходимо для снабжения небольшого и ограниченного рынка. Так, для снабжения рынка, который сперва требовал только одну тысячу тонн рыбы в год, а теперь требует десять тысяч, редко можно обойтись только в десять раз большим количеством труда по сравнению с тем, что было достаточно раньше. Для этого приходится отыскивать рыбу на более далеком расстоянии, надо употреблять более крупные суда, пользоваться более дорогими орудиями всякого рода. Поэтому ре альная цена этого продукта, естественно, повышается с ходом хо зяйственного развития. И мне кажется, что она в большей или меньшей степени действительно повышалась во всех странах.

Хотя успешность ловли рыбы в какой-нибудь определенный день может быть весьма неопределенной, однако при данной то пографии страны средняя успешность труда за год или за несколь ко лет в отношении доставки на рынок определенного количества рыбы может быть признана достаточно определенной, и так оно, без сомнения, и есть в действительности. Так как она в большей степени зависит от расположения страны, чем от уровня ее богатства и состояния промышленности, так как поэтому в различных странах она может быть одинаковой на различных ступенях хозяйственного развития и весьма различной на одной и той же ступени, то зависимость ее от состояния хозяйства неопределенна, и об этой именно неопределенности я здесь и говорю. Успешность человеческого труда в деле увеличения количества различных минералов и металлов, извлекаемых из недр земли, в особенности более дорогих, по-видимому, не является ограниченною, но является совершенно неопределенной.

Количество драгоценных металлов, имеющееся в какой-либо стране, не ограничивается какими-либо свойствами ее почвы и поверхности, как, например, богатством или скудостью ее собственных рудников. Эти металлы часто имеются в изобилии в странах, совсем не обладающих рудниками. Их количество в каждой определенной стране зависит, по-видимому, от двух различных обстоятельств: во-первых, от ее покупательной способности, от состояния ее промышленности, от размеров годового продукта ее земли и труда, в соответствии с чем она в состоянии затрачивать большее или меньшее количество труда и средств существования на добычу или покупку таких предметов роскоши, как золото и серебро из своих собственных рудников или из рудников других стран; во-вторых, от богатства или скудости рудников, которые в данный период снабжают торговый мир этими металлами. Количество этих металлов в странах, наиболее отдаленных от рудников, в большей или меньшей степени зависит от богатства или скудости последних, ввиду легкости и дешевизны перевозки этих металлов, их небольшого объема и большой стоимости. На количестве их в Китае и Индостане должно более или менее отражаться богатство рудников в Америке.

Поскольку количество драгоценных металлов в какой-либо отдельной стране зависит от первого из этих двух обстоятельств (покупательной способности), постольку их реальная цена, как и цена всех других предметов роскоши, должна повышаться вместе с возрастанием богатства и развитием хозяйства страны и падать при бедности ее и застое. Страны, могущие накоплять большое количество труда и средств существования, в состоянии покупать любое количество этих металлов ценою большего количества труда и средств существования, чем страны, могущие накоплять меньше.

Поскольку количество драгоценных металлов в данной стране зависит от второго из этих обстоятельств (богатства или скудости рудников, которые снабжают торговый мир), постольку их реальная цена, реальное количество труда или средств существования, которые можно купить или обменять на них, будет, без сомнения, более или менее понижаться в соответствии с богатством этих рудников и повышаться в соответствии с их скудостью.

Но очевидно, что богатство или скудость рудников, которые в данное время могут оказаться поставщиками торгового мира, представляет собою обстоятельство, которое может не стоять ни в какой связи с состоянием промышленности отдельной страны. Оно представляется даже не имеющим никакой связи с состоянием мировой промышленности вообще. Правда, по мере того как промыслы и торговля постепенно распространялись по все большей и большей части земного шара, поиски рудников, производившиеся теперь на большем пространстве, могли иметь больше шансов на успех, чем в ту пору, когда ограничивались более узкими пределами. Однако открытие новых рудников, по мере постепенного истощения старых, представляется делом в высшей степени ненадежным, успеха которого не может гарантировать человеческое искусство или труд. Все признаки, как известно, сомнительны, и только физическое открытие и успешная разработка нового рудника могут удостоверить его действительную стоимость или даже существование в нем металла. В этих поисках нет, по-видимому, определенных пределов ни для возможного успеха, ни для возможной безуспешности человеческого труда. Вполне возможно, что на протяжении одного столетия или двух будут открыты новые рудники, более богатые, чем известные когда-либо до сих пор; и точно так же вполне мыслимо, что наиболее богатые из известных в это время рудников окажутся более бедными, чем разрабатывавшиеся еще до открытия рудников Америки. Произойдет ли то или другое, это будет иметь очень мало значения для действительного богатства и благосостояния мира, для действительной стоимости годового продукта земли и. труда человечества. Его номинальная стоимость, количество золота и серебра, в котором может быть выражен или представлен этот годовой продукт, будет, без сомнения, весьма различна, но его реальная стоимость, действительное количество труда, которое можно купить или выменять на него, будет одним и тем же. В первом случае один шиллинг мог бы представлять не больше труда, чем представляет его одно пенни в настоящее время, а в последнем случае одно пенни могло бы представлять столько же труда, сколько шиллинг в настоящее время. Но в первом случае обладатель одного шиллинга был бы не богаче того, кто имеет теперь одно пенни, а в последнем случае обладатель одного пенни был бы столь же богат, как и обладающий теперь одним шиллингом. Дешевизна и обилие золотой и серебряной утвари было бы единственной выгодой, которую мир мог бы извлечь из первого обстоятельства, и дороговизна и редкость этих ненужных вещей были бы единственным неудобством, которое явилось бы результатом последнего обстоятельства.

Заключение обзора колебаний стоимости серебра

Большая часть писателей, собиравших данные о денежных ценах в минувшие времена, считала, по-видимому, низкую денежную цену хлеба и продуктов вообще или, другими словами, высокую стоимость золота и серебра свидетельством не только недостаточности этих металлов, но и бедности и варварского состояния страны в то время, когда эти цены имели место. Такое понимание связано с системой политической экономии, которая считает, что национальное богатство заключается в изобилии золота и серебра, а национальная бедность — в их недостаточном количестве. Эту теорию я постараюсь изложить и разобрать в четвертой книге настоящего исследования. Пока же я только замечу, что высокая стоимость драгоценных металлов отнюдь не может служить свидетельством бедности или варварского состояния какой-либо страны в то время, когда это наблюдается. Это только свидетельствует о бедности рудников, которые в этот период снабжают торговый мир. Бедная страна, не могущая покупать больше богатой страны, не может также и платить дороже ее за золото и серебро, а потому стоимость этих металлов вряд ли может быть выше в первой, чем во второй. В Китае, стране гораздо более богатой, чем любая часть Европы, стоимость драгоценных металлов гораздо выше, чем где бы то ни было в Европе. Правда, если богатство Европы значительно возросло со времени открытия рудников Америки, то стоимость золота и серебра постепенно по- низилась. Но такое положение их стоимости было обусловлено не увеличением реального богатства Европы, годового продукта ее земли и труда, а случайным открытием более обильных рудников, чем известные до того времени. Увеличение количества золота и серебра в Европе и развитие ее мануфактур и земледелия представляют собою два явления, хотя и имевшие место почти в одно и то же время, однако возникшие под влиянием весьма различных причин и почти не стоящие ни в какой связи друг с другом. Первое обусловлено чистой случайностью, в которой не играли и не могли играть роли предусмотрительность или политика; второе вызвано падением феодальной системы и установлением правительства, которое дало промышленности то единственное поощрение, в каком она нуждается, а именно хотя бы некоторую уверенность в том, что она сможет пользоваться плодами своего труда. Польша, где феодальная система продолжает еще существовать, является в настоящее время столь же нищенской страной, какою она была до открытия Америки. Однако денежная цена хлеба повысилась; реальная стоимость драгоценных металлов в Польше понизилась точно так же, как и в других частях Европы. Их количество поэтому должно было увеличиться там, как и в других странах, и почти в такой же пропорции, в какой увеличился годичный продукт ее земли и труда. Но это увеличение количества драгоценных металлов не увеличило, как кажется, годового продукта страны, не привело к улучшению ее фабрик и земледелия, не улучшило положения ее обитателей. Испания и Португалия, страны, обладающие рудниками, являются после Польши, пожалуй, самыми нищенскими странами Европы. Однако стоимость драгоценных металлов должна быть ниже в Испании и Португалии, чем в какой-либо другой части Европы, поскольку они попадают из этих стран во все остальные страны Европы, обремененные не только стоимостью перевозки и страховки, но и издержками на контрабандный провоз ввиду того, что их вывоз или совсем воспрещен, или обложен пошлиной. Поэтому по отношению к годовому продукту земли и труда их количество в этих странах должно быть больше, чем в любой другой стране Европы. Между тем эти страны беднее других частей Европы. Хотя феодальная система была отменена в Испании и Португалии, она не была заменена чем-либо лучшим.

Подобно тому как низкая стоимость золота и серебра не служит поэтому свидетельством богатства и процветания той страны, где это имеет место, так и их высокая стоимость или низкая денежная стоимость товаров вообще или хлеба в частности отнюдь не является свидетельством бедности страны и ее варварского состояния. Но если низкая денежная цена товаров вообще или в особенности хлеба не служит свидетельством бедности или варварского состояния, то вполне решающим свидетельством этого является низкая денежная цена сравнительно с ценою хлеба некоторых отдельных видов товаров, как, например, скота, домашней птицы, дичи всякого рода и т.п. Это ясно показывает, во-первых, их большее обилие в сравнении с хлебом, а следовательно, большие размеры отведенной для их разведения земли сравнительно с тою землею, которая отведена под хлеб, и, во-вторых, низкую стоимость этой земли в сравнении со стоимостью пахотной земли, а следовательно, свидетельствует о плохом состоянии и невозделанности большей части страны. Это ясно свидетельствует о том, что отношение капитала и населения страны к размерам ее территории ниже того, какое обычно существует в цивилизованных странах, и что общество в данное время и в данной стране находится еще в состоянии детства. По высокой или низкой денежной цене товаров вообще или хлеба в частности мы можем только заключить, что рудники, в данное время снабжающие торговый мир золотом и серебром, обильны или скудны, но не можем заключить, что данная страна богата или бедна. Но по высокому или низкому уровню денежной цены некоторых видов товаров по сравнению с ценою других товаров мы можем заключить с известной степенью вероятности, почти граничащей с несомненностью, что страна богата или бедна, что большая часть ее земель подвергается или не подвергается улучшению, что она находится в более или менее варварском или в более или менее цивилизованном состоянии. Всякое повышение денежной цены товаров, происходящее только из-за понижения стоимости серебра, должно одинаково отражаться на всех видах товаров, вызывая общее повышение их цены на треть, на четверть, на пятую часть соответственно утрате серебром третьей, четвертой или пятой части его прежней стоимости. Но повышение цены съестных продуктов, о котором так много рассуждали и спорили, не распространяется в одинаковой мере на все виды съестных продуктов. Если взять средние цифры за текущее столетие, то окажется, что цена хлеба, — как это признается даже теми, кто объясняет это повышение уменьшением стоимости серебра, — повысилась гораздо меньше, чем цены всех других съестных продуктов. Поэтому повышение цены этих последних не могло быть вызвано понижением стоимости серебра. Необходимо принять во внимание какие-либо иные причины, и те причины, которые были указаны выше, могут, пожалуй, удовлетворительно объяснить повышение цены тех отдельных видов съестных продуктов, цена которых действительно повысилась по сравнению с ценою хлеба, причем не будет нужды прибегать к предполагаемому уменьшению стоимости серебра.

Что касается цены самого хлеба, то в течение первых шестидесяти четырех лет текущего столетия и до недавнего ряда необычайных неурожаев она была несколько ниже, чем в течение последних шестидесяти четырех лет предыдущего столетия. Факт этот удостоверен не только счетами виндзорского рынка, но и официальными отметками в различных графствах Шотландии, а также данными различных рынков Франции, собранными с большой тщательностью и точностью Мессансом [См. Messance. Recherches sur la Population des Generalites d'Auvergne, de Lyon, de Rouen etc. depuis 1674 jusqu'en 1764, Paris, 1766.] и Дюпрэ де Сен-Мором. Эти доказательства по своей полноте превосходят то, что можно было бы ожидать в вопросе, который, естественно, так трудно точно исследовать.

Что касается высокой цены хлеба в течение последних десяти или двенадцати лет, то она может быть вполне объяснена плохими урожаями без предположения о понижении стоимости серебра.

Таким образом, мнение, что серебро непрерывно понижается в своей стоимости, не основывается, по-видимому, ни на каких наблюдениях, касающихся цены хлеба или других съестных продуктов.

Однако могут сказать, что на то же самое количество серебра в настоящее время, даже согласно приведенным здесь данным, можно будет купить гораздо меньшее количество разного рода съестных продуктов, чем в тот или другой период минувшего столетия, и что выяснение того, вызвана ли такая перемена повышением стоимости этих товаров или понижением стоимости серебра, представляет собою совершенно напрасный и бесполезный труд, ибо это не имеет никакого значения для человека, который идет на рынок с определенным количеством серебра или обладает определенным фиксированным денежным доходом. Я, конечно, не предполагаю, что знание этого различия даст ему возможность покупать дешевле, но оно тем не менее не является вообще бесполезным.

Оно может иметь некоторое полезное значение для публики, давая ей свидетельство о благоприятном положении страны. Если повышение цены некоторых видов съестных продуктов вызвано только понижением стоимости серебра, то это обусловлено фактом, по которому можно заключить только об изобилии американских рудников. Действительное богатство страны, годовой продукт ее земли и труда может, несмотря на это обстоятельство, или постепенно уменьшаться, как в Португалии и Польше, или постепенно возрастать, как в большинстве видов съестных продуктов, обусловлены повышением реальной стоимости земли, которая производит их, ее возросшим плодородием, или если оно являлось следствием значительных улучшений и хорошей обработки, сделавших ее пригодной для посева хлебов, то оно вызвано обстоятельством, совершенно ясно указывающим на процветание и развитие страны. Земля составляет самую большую, самую важную и наиболее устойчивую часть богатства всякой обширной страны. Несомненно, обществу может быть полезно или, по крайней мере, в некоторой степени приятно иметь такое решающее свидетельство о возрастании стоимости самой большой, самой важной и наиболее устойчивой части его богатства.

Это может быть также полезно обществу для регулирования денежного вознаграждения некоторых низших служащих. Если повышение цены некоторых видов съестных продуктов вызвано снижением стоимости серебра, их денежное вознаграждение, — в том случае, если оно было до того не очень велико, — должно быть, несомненно, увеличено пропорционально размерам этого понижения. Если оно не будет увеличено, их реальное вознаграждение окажется, очевидно, настолько же уменьшившимся. Если же указанное повышение цены вызвано повышением стоимости в результате искусственного улучшения плодородия земли, производящей эти продукты, то более затруднительным делом будет решить, в какой пропорции надлежит увеличить денежное вознаграждение и нужно ли вообще увеличивать его. Если расширение сельскохозяйственных улучшений неизбежно повышает, в большей или меньшей мере, цену всех видов животной пищи по сравнению с ценою хлеба, то оно неизбежно понижает, как я полагаю, цену всех видов растительной пищи. Оно повышает цену животной пищи, потому что значительная часть земли, которая производит ее, являясь пригодной для производства хлеба, должна давать землевладельцу и фермеру ренту и прибыль, обычные для пахотной земли. Оно понижает цену растительной пищи, потому что, увеличивая плодородие земли, оно увеличивает обилие этой пищи. Кроме того, сельскохозяйственные улучшения вводят много видов растительной пищи, которые, поскольку они требуют меньше земли и не больше труда, чем хлеб, поступают на рынок по гораздо более дешевой цене. Таковы картофель и маис, или так называемый индийский хлеб, — два важнейших приобретения, которые сельское хозяйство Европы или даже сама Европа получили от расширения ее торговли и мореплавания. Затем многие виды растительной пищи, которые на низком уровне развития земледелия разводятся только в огороде и при помощи лопаты, на высшей его стадии сеются в полях, для чего пользуются плугом; таковы репа, морковь, капуста и т.п. Если, таким образом, с развитием улучшений в сельском хозяйстве необходимо повышается реальная цена другого вида, и становится делом простой точности расчета, насколько повышение цены одного рода пищи может быть уравновешено понижением цены другого. После того как реальная цена мяса достигла уже своего максимума (а это, по-видимому, более ста лет тому назад уже достигнуто в большей части Англии по отношению ко всем видам мяса, исключая, может быть, свинины), всякое повышение цены всякого иного вида животной пищи, которое может после этого иметь место, не может значительно отражаться на положении низших слоев народа. Положение бедных слоев в большей части Англии не может, вне всякого сомнения, ухудшиться благодаря повышению цены домашней птицы, рыбы или дичи в такой же сильной степени, в какой оно должно улучшиться в результате понижения цены картофеля. При теперешней дороговизне высокая цена хлеба, без сомнения, тяжело отражается на бедных. Но в периоды сравнительного изобилия, при обычном или среднем уровне цены хлеба, естественное повышение цены всякого иного вида сырых продуктов не может отразиться на них. Они, пожалуй, страдают больше от искусственного, вызываемого налогами, повышения цены некоторых промышленных товаров, каковы соль, мыло, кожа, свечи, солод, пиво, эль и т.п.

Влияние хозяйственного развития на действительную цену промышленных изделий

Естественным следствием хозяйственного развития является постепенное понижение действительной цены почти всех мануфактурных изделий. Цена труда, затрачиваемого на изготовление их, понижается, пожалуй, для всех их без исключения. В результате применения лучших машин, вследствие большей ловкости и более целесообразного разделения и распределения труда, для выполнения каждого отдельного предмета требуется гораздо меньшее количество труда; и хотя в силу процветания общества действительная цена труда должна очень сильно повыситься, все же значительное уменьшение затрачиваемого количества труда по общему правилу более чем уравновешивает максимальное повышение его цены, которое только может произойти.

Правда, существуют отрасли промышленности, в которых неизбежное повышение действительной цены сырых материалов более чем уравновешивает все выгоды, которые может принести с собою улучшение техники при производстве работы. В столярном и плотничьем деле неизбежное повышение действительной цены сухого леса, являющееся результатом улучшения земли, может более чем уравновесить все те выгоды, которые могут быть получены от применения лучших машин, от величайшего умения и самого целесообразного разделения и распределения труда.

Но во всех случаях, когда действительная цена сырых материалов совсем не повышается или повышается не очень много, цена мануфактурных изделий понижается весьма значительно.

Это понижение цены было в высшей степени заметно в течение настоящего и минувшего столетий в тех мануфактурных производствах, материалом для которых служат более грубые металлы. Очень хорошие часы, которые около середины прошлого столетия можно было купить за 10 фунтов, теперь можно получить, пожалуй, за 20 шиллингов. В области ножевого товара, замочных изделий, игрушек, выделываемых из простых металлов, и всех тех товаров, которые обычно известны под названием бирмингамских и шеффильдских, за тот же период произошло очень большое понижение цены, хотя и не такое значительное, как для часов. Однако оно было достаточно для того, чтобы вызвать удивление работников всех других стран Европы, которые во многих случаях признают, что не могут выделывать товары такого же качества за двойную или даже тройную цену. Не существует, кажется, других мануфактурных производств, где разделение труда может быть проведено дальше или где возможны более разнообразные усовершенствования применяемых орудий, чем это имеет место в производствах, материалом для которых служат простые металлы. В суконном производстве за этот же период не произошло столь чувствительного понижения цен. Цена самого тонкого сукна, как меня уверяли, напротив, за последние 25—30 лет повысилась в известном соответствии с повышением его качества, что объясняется, как мне говорили, значительным повышением цены материала, состоящего главным образом из испанской шерсти. Цена же йоркширского сукна, выделываемого исключительно из английской шерсти, как говорят, понизилась на протяжении настоящего столетия, принимая во внимание его качество. Впрочем, качество представляется столь спорной вещью, что я признаю всякую информацию подобного рода в известной мере ненадежной. В суконной промышленности разделение труда ныне почти такое же, какое существовало сто лет тому назад, а применяемые в ней машины не очень изменились. Впрочем, возможно, что имели место небольшие улучшения в том и другом отношении, которые вызвали некоторое понижение цены.

Но понижение окажется гораздо более заметным и неоспоримым, если мы сравним цену этого товара в настоящее время с его ценой в гораздо более отдаленный от нас период, в конце XV столетия, когда существовало, вероятно, гораздо меньшее разделение труда, а применявшиеся орудия были гораздо более несовершенны, чем в настоящее время.

В 1487 году, т.е. в 4-й год правления Генриха VII, был издан указ, согласно которому "всякий, кто станет продавать в розничной продаже ярд самого тонкого, ярко окрашенного красного сукна или другого окрашенного сукна тончайшей выделки дороже 16 шилл., будет подлежать штрафу в 40 шилл. за каждый проданный ярд". Таким образом, 16 шилл., содержавшие приблизительно то же количество серебра, что и 24 шилл. на нынешние деньги, признавались в то время справедливой ценой за ярд самого тонкого сукна; и так как закон этот имеет характер закона против роскоши, то вероятно, что подобное сукно продавалось обычно по несколько более дорогой цене. В настоящее время максимальной ценой можно считать гинею. Даже при предположении, что качество сукна тогда и теперь было одинаково, — хотя на самом деле современное сукно, по всей вероятности, гораздо лучше, — окажется, что денежная цена самого тонкого сукна значительно понизилась с конца XV столетия. А его действительная цена понизилась гораздо больше. Средняя цена пшеницы считалась в этот период и долгое время после того в 6 шиллингов 8 пенсов за квартер. 16 шиллингов составляли, таким образом, цену 2 квартеров и более 3 бушелей пшенццы. Считая квартер пшеницы в настоящее время по 28 шилл., получаем, что действительная цена ярда тонкого сукна должна была в ту пору равняться минимум 3 ф. 6 ш. 6 п. на наши деньги. Человек, покупавший это сукно, должен был отказаться от возможности распоряжения таким количеством труда и средств существования, которое можно купить на эту сумму в настоящее время.

Понижение действительной цены более простых и грубых материй, хотя и значительное, не так велико, как понижение цены материй высшего качества.

В 1463 г., т.е. в 3-й год правления Эдуарда IV, был издан закон, согласно которому "никто из деревенских поденщиков, чернорабочих, простых мастеровых, живущих вне города или местечка, не должны употреблять или носить в своей одежде какую-либо материю по цене свыше 2 шилл. за ярд". В 3-й год правления Эдуарда IV 2 шилл. содержали почти такое же количество серебра, как 4 шилл. на наши деньги. Но йоркширкское сукно, которое ныне продается по 4 шилл. за ярд, вероятно, значительно лучше тех сукон, которые выделывались в то время для беднейшего слоя рабочих. Даже денежная цена их одежды поэтому в настоящее время несколько более дешева, принимая во внимание ее качество, чем в эту отдаленную от нас эпоху. А реальная цена, несомненно, гораздо более дешева. Для бушеля пшеницы 10 пенсов тогда счи тались умеренной и разумной ценой. Два шиллинга поэтому со ставляли цену почти 2 1/2 бушеля пшеницы, а это количество при цене в 3 шилл. 6 п. за бушель стоит в настоящее время 8 шилл. 9 пенс. Для приобретения ярда такого сукна бедный батрак должен был отдать такое количество средств существования, какое в на стоящее время можно купить на 8 шилл. 9 п. Приведенный закон тоже направлен против роскоши, имея в виду ограничить расто чительность бедняков; их одежда поэтому обычно стоила значи тельно дороже.

Этим же законом воспрещалось бедным классам носить чулки по цене, превышающей 14 п. за пару, что на наши деньги составляет около 28 п. Но 14 п. составляли в то время цену одного бушеля и около 2 гарнцев пшеницы, а это количество при цене 3 шилл. 6 п. за бушель стоит теперь 5 шилл. 3 п. Мы ныне признали бы эту сумму очень высокой ценой за пару чулок прислуги и ра бочего самого бедного и низшего разряда. А между тем они в то время платили за них фактический эквивалент этой суммы. Во времена Эдуарда IV искусство вязать чулки, вероятно, еще не было известно нигде в Европе. Чулки изготовлялись из материи, что, может быть, и было одной из причин их дороговизны. Первым человеком, надевшим в Англии вязаные чулки, была, как говорят, королева Елизавета; она получила их в подарок от испанского посла.

В производстве грубых и тонких сортов шерстяных материй в эти давние времена употребляли орудия гораздо более несовер шенные, чем теперь. С тех пор в рем были введены три весьма важных усовершенствования, помимо многочисленных более мел ких, количество и значение которых трудно установить. Эти три основных усовершенствования таковы: во-первых, замена прялки и веретена самопрялкой, которая при той же затрате труда вы полняет более чем двойное количество работы; во-вторых, приме нение различных очень остроумных машин, в еще большей сте пени облегчающих и сокращающих наматывание пряжи или над лежащую заправку основы и утка до укрепления их в станке, — операция, которая до изобретения этих машин должна была яв ляться чрезвычайно кропотливой и утомительной; в-третьих, употребление валяльной мельницы для уплотнения сукна вместо промывания его в воде. Ни ветряные, ни водяные мельницы не были известны в Англии еще в начале XVI столетия, а также, насколько я знаю, в других частях Европы к северу от Альп. Они появились в Италии за некоторое время до того.

Эти обстоятельства могут, пожалуй, объяснить нам в некоторой степени, почему реальная цена как грубых, так и тонких материй была в ту пору настолько выше современной их цены. Требовалось гораздо большее количество труда для изготовления этих предметов, а потому, будучи доставлены на рынок, они должны были продаваться или поступать в обмен за цену большего количества труда. Грубые материи в те давно минувшие времена вырабатывались, вероятно, в Англии точно таким же способом, как это всегда происходило в странах, где ремесла и промыслы находятся в зачаточном состоянии. Это был, вероятно, домашний промысел, причем каждая отдельная часть работы выполнялась между делом всеми членами почти всякой семьи; и при этом они занимались этой работой тогда, когда у них не было другого дела, и она не являлась главным их занятием, от которого каждый из них получал наибольшую часть своих средств к существованию. Работа, выполняемая таким образом, как это уже было отмечено, всегда оказывается на рынке гораздо более дешевой, чем та, которая составляет главный или единственный источник существования работника. Лучшего качества материи, с другой стороны, не вырабатывались в то время в Англии, а выделывались в богатой и торговой Фландрии; и, вероятно, это производство велось там тогда точно таким же образом, как и в настоящее время, людьми, которые все средства существования или главную их часть извлекали из этого промысла. Помимо того, это был заграничный товар и должен был оплачиваться некоторой пошлиной, по крайней мере тоннажным и весовым сбором в пользу короля. Эта пошлина, впрочем, была, вероятно, не очень велика. В ту пору преобладавшая в Европе политика имела в виду не ограничивать высокими пошлинами ввоз иностранных изделий, а скорее поощрять его, чтобы купцы могли снабжать по возможно более дешевым ценам богатых людей предметами роскоши и удобства, в которых они нуждались и которых им не могла доставлять промышленность их собственной страны.

Принятие во внимание этих обстоятельств может в известной мере объяснить нам, почему в эти давно минувшие времена действительная цена простых материй была в сравнении с более тонкими сортами ... значительно ниже, чем в настоящее время.

Заключение

Я закончу эту весьма длинную главу замечанием, что всякое улучшение в условиях жизни общества имеет тенденцию прямо или косвенно повышать действительную ренту с земли, увеличивать действительное богатство землевладельца, его способность покупать труд или продукт труда других людей.

Распространение улучшения земли и ее обработка ведут непосредственно к повышению ренты. Доля землевладельца в продукте увеличивается вместе с увеличением всего продукта.

Возрастание действительной цены сырых произведений земли, которое первоначально является следствием распространения улучшений и обработки земли, а затем и причиной их дальнейшего распространения, например увеличение цены скота, также ведет к непосредственному повышению ренты с земли, и притом в еще большей пропорции. Действительная стоимость доли землевладельца, его действительное распоряжение трудом других людей, не только увеличивается с увеличением действительной стоимости его продукта, но и увеличивается вместе с тем также и отношение его доли к всеобщей массе продукта. Для добывания этого продукта, после повышения его действительной цены, не требуется большего количества труда, чем прежде. И потому меньшая доля продукта оказывается достаточной, чтобы возместить с обычной прибылью капитал, затрачиваемый на этот труд. Вследствие этого большая доля его должна оставаться землевладельцу.

Все улучшения в производительности труда, которые ведут непосредственно к понижению действительной цены промышленных изделий, косвенно ведут к повышению действительной ренты с земли. Землевладелец обменивает на промышленные изделия ту часть своего продукта, которая остается от его собственного потребления, или, что то же самое, цену этой части его. Все, что понижает действительную цену первых, повышает действительную цену последнего продукта. В силу этого одно и то же количество сельскохозяйственного продукта становится эквивалентным большему количеству промышленных изделий, и землевладелец получает возможность приобретать большее количество предметов удобства, украшения или роскоши.

Всякое увеличение действительного богатства общества, всякое увеличение количества затрачиваемого в нем полезного труда ведет косвенно к повышению действительной ренты с земли. Определенная доля этого труда вкладывается, естественно, в землю. Большее количество людей и скота употребляется на ее обработку, получаемый продукт увеличивается ... с увеличением капитала, затрачиваемого на его производство, а рента... вместе с продуктом.

Противоположные явления, - плохая обработка земли, понижение действительной цены какой-либо части продуктов земледелия, повышение действительной цены промышленных изделий в результате мануфактур и промыслов, уменьшение действительного богатства общества, - все это ведет к понижению действительной ренты с земли, к уменьшению действительного богатства землевладельца, к уменьшению его способности покупать труд или продукт труда других людей.

Весь годовой продукт земли и труда каждой страны или, что то же самое, вся цена этого годового продукта естественно распадается, как уже было замечено, на три части: ренту с земли, заработную плату труда и прибыль на капитал, и составляет доход трех различных классов народа: тех, кто живет на ренту, тех, кто живет на заработную плату, и тех, кто живет на прибыль с капитала. Это — три главных, основных и первоначальных класса в каждом ци вилизованном обществе... Из сказанного выше явствует, что интересы первого из этих трех главных классов тесно и неразрывно связаны с общими ин тересами общества. Все, что благоприятствует или вредит инте ресам первого, неизбежно благоприятствует или вредит интересам общества. Когда общество обсуждает вопросы регулирования тор говли или экономической политики, собственники земли никоим образом не могут вводить его в заблуждение в целях благопри ятствования интересам только своего класса, если они, конечно, хотя бы сколько-нибудь понимают эти свои интересы. Правда, слишком часто им недостает такого понимания. Они представляют собою единственный из трех классов, доход которых не стоит им труда и усилий, а приходит к ним как бы сам собою и независимо от каких бы то ни было их собственных проектов или планов. Эта бездеятельная жизнь, являющаяся естественным последствием довольства и прочности их положения, делает их слишком часто не только несведущими, но и неспособными к той умственной деятельности, которая необходима для того, чтобы предвидеть и понять последствия той или иной меры регулирования.

Интересы второго класса, того класса, члены которого живут заработной платой, столь же тесно связаны с интересами общества, как и интересы первого. Как уже было выяснено, заработная плата рабочего никогда не бывает так высока, как тогда, когда спрос на труд неизменно увеличивается или когда количество употребля емого труда ежегодно значительно возрастает. Когда действи тельное богатство общества перестает возрастать и остается не изменным, заработная плата этого класса скоро сокращается до такого размера, который как раз достаточен для того, чтобы ра бочий мог содержать семью или продолжить существование расы рабочих. При упадке общества она даже падает ниже этого уровня. Класс собственников может, пожалуй, извлекать большую выгоду из процветания общества, чем класс рабочих, но ни один другой класс не страдает так жестоко от его упадка, как рабочие. Но хотя интересы рабочего тесно связаны с интересами общества, он не способен ни уразуметь эти интересы, ни понять их связь со своими собственными. Условия его жизни не оставляют ему времени для того, чтобы приобретать необходимые сведения, а его образование и привычки обыкновенно таковы, что делают его совсем неспо собным к правильному суждению, даже если бы он обладал всей полнотой сведений. Ввиду этого при общественном обсуждении вопросов его голос слабо слышен, и на него обращают мало внимания, исключая особых случаев, когда его требования настойчивы и поддерживаются его предпринимателями в их целях.

Люди, употребляющие в дело рабочих, составляют третий класс, класс тех, кто живет на прибыль. Для получения прибыли пускается в оборот капитал, который приводит в движение большую часть полезного труда всякого общества. Планы и проекты обладателей капитала регулируют и направляют все важнейшие приложения труда, и прибыль составляет конечную цель всех этих планов и проектов. Но норма прибыли не повышается подобно ренте и заработной плате вместе с процветанием общества и не понижается вместе с его упадком. Напротив, она обычно низка в богатых странах и высока в бедных, и на самом высоком уровне она всегда держится в тех странах, которые быстрее всего идут к разорению и гибели. Ввиду этого интересы этого третьего класса не так связаны с общими интересами общества, как это наблюдается у других двух классов. Купцы и промышленники, входящие в этот класс, пускают в дело обычно крупные капиталы и благодаря своему богатству пользуются в обществе очень большим уважением и влиянием. Поскольку в течение всей своей жизни они разрабатывают всяческие планы и проекты, они часто отличаются большей сообразительностью и пониманием, чем большинство землевладельцев. Но так как их помыслы обыкновенно поглощены скорее интересами их собственной специальной отрасли, а не общими интересами общества, то их мнение, даже высказываемое с полной искренностью (что бывает далеко не во всех случаях), в гораздо большей степени отвечает первым интересам, чем последним. Их превосходство над землевладельцем состоит не столько в понимании ими общественных интересов, сколько в лучшем понимании своих собственных интересов, чем это наблюдается у землевладельца. Именно благодаря такому лучшему пониманию своих интересов им часто удавалось влиять на великодушие землевладельца и убеждать его пожертвовать своими интересами и интересами общества в силу весьма простого, но благородного довода, что их интересы, а не интересы землевладельца, представляют собою интересы общества. Между тем интересы представителей той или иной отрасли торговли или промышленности всегда в некоторых отношениях расходятся с интересами общества и даже противоположны им. Расширение рынка и ограничение конкуренции всегда отвечают интересу торговцев. Расширение рынка часто может соответствовать также интересам общества, но ограничение конкуренции всегда должно идти вразрез с ними и может только давать торговцам возможность путем повышения их прибыли сверх естественного ее уровня взимать в свою личную пользу чрезмерную подать с остальных своих сограждан. К предложению об издании какого-либо нового закона или правил, относящихся к торговле, которое исходит от этого класса, надо относиться с осторожностью, и принимать только после всестороннего рассмотрения с чрезвычайно тщательным, но и подозрительным вниманием. Оно ведь исходит от класса, интересы которого никогда полностью не совпадают с интересами общества, который обычно заинтересован в том, чтобы вводить общество в заблуждение и даже угнетать его, и который во многих случаях и вводил его в заблуждение и угнетал.