5rik.ru

Однако излишек нефти продолжал нарастать. Последовавшие снижения объявленной цены в значительной степени были результатом агрессивной рыночной политики Советского Союза, который стремился увеличить продажу нефти на Западе, заметно снижая цены и заключая бартерные сделки. В годы "холодной войны" на Западе подозревали, что усиливающаяся нефтяная кампания содержала не только коммерческие интересы, но и была своего рода политическим наступлением, целью которого было сделать Западную Европу зависимой, ослабить единство НАТО и подорвать нефтяные позиции Запада на Ближнем Востоке. "Экономические приемы ведения войны особенно хорошо соответствуют их целям захвата мира", - говорил сенатор Кеннет Китинг о русских. А о хвастливом лидере Советского Союза он сказал: "Хрущев не раз грозился похоронить нас. Сейчас становится все более очевидным, что он утопил бы нас в море нефти, если позволить ему безнаказанно сделать это".

Конечно, Советский Союз оказался сильным конкурентом. Советам нужны были доллары и другие твердые валюты Запада для закупок промышленного оборудования и сельскохозяйственных продуктов. Нефть тогда, как и сейчас, была одним из немногих товаров, которые они могли продавать на Западе. Чисто экономически советским ценам было нелегко противостоять. Был момент, когда русскую нефть можно было приобрести в портах Черного моря за половину объявленной цены ближневосточной нефти. Компании боялись значительных потерь продаж в пользу русских в Западной Европе, которая также была главным рынком для ближневосточной нефти. Волнение среди западных компаний еще более усилилось, когда они заметили, что самым видным покупателем русской нефти является не кто иной, как итальянец Энрико Маттеи.

Снова, как и в 1959 году, для компаний единственным способом справиться с превышением предложения над спросом и, в частности, противостоять советской угрозе (помимо правительственных ограничений на импорт советской нефти) был конкурентный ответ - снижение цены. Но какой цены? Если снижать только рыночную цену, все потери лягут лишь на нефтяные компании. Но можно ли рискнуть еще раз снизить объявленную цену? Первое снижение в феврале 1959 годавзволновало Арабский нефтяной конгресс и привело к "джентльменскому соглашению". Что произойдет, если они еще раз попытаются это сделать?

РЕЙСШИНА ПРОТИВ ЛОГАРИФМИЧЕСКОЙ ЛИНЕЙКИ

В июле 1960 года, через пятнадцать месяцев после проведения Арабского нефтяного конгресса в Каире, Совет директоров "Стандард ойл оф Нью-Джерси" собрался в Нью-Йорке для рассмотрения насущного вопроса об объявленной цене. Было много споров. У компании был новый председатель, деловой Монро Ратбоун, которого все называли "Джек". Жизнь Ратбоуна практически была учебником истории американской нефтяной промышленности. Его отец и дядя были нефтепереработчиками "Джерси" в Западной Вирджинии. Сам Ратбоун изучал химическое производство, а затем сразу после окончания Первой мировой войны стал работать на гигантском нефтеперерабатывающем комплексе "Джерси" в Батон Руж. Как сказал однажды один из представителей "Джерси", он был первым в той новой волне, кто превратил переработку нефти из "смеси искусства и гадания на кофейной гуще" в науку.

В возрасте тридцати одного года Ратбоун уже был управляющим нефтеперерабатывающего комплекса в Батон-Руж. Там он достиг значительного политического мастерства, отражая хищнические нападки Хью Лонга, демагогического политического босса Луизианы, который "постоянно воевал против "Стандард ойл". (Однажды это выразилось в том, что Лонг предложил уже постаревшей к тому времени АйдеТарбелл сто долларов за экземпляр ее давно распроданной книги о "Стандард ойл".) Ратбоун поднялся на высший пост в "Джерси", стремительно пройдя все ступени. Как босс он был самоуверен, решителен, сдержан и совершенно не интересовался болтовней. Коллеги описывали его, как "инженера с рейсшиной". Самым большим его недостатком было то, что он делал карьеру в Соединенных Штатах, поэтому он не мог интуитивно понять переменчивый менталитет зарубежных производителей нефти. Полемика с популистом Хью Лонгом не могла дать ему необходимых навыков для ведения дел с националистическими лидерами стран-производителей нефти, хотя Ратбоун считал, видимо, иначе. Он просто не осознавал, как воспримут еще одно снижение объявленной цены. Он даже не считал необходимым проконсультироваться с производителями, по отношению к которым он был несколько нетерпим. Он однажды сказал: "Для некоторых из этих бедных стран и для некоторых из этих бедных людей деньги - вино, бьющее в голову".

В то время "Джерси", казалось, управлялась бесчисленным количеством комитетов, поэтому служащие самой компании называли ее "Стандард коммитти компани оф Нью-Джерси". Система была предназначена для предупреждения принятия непродуманных решений и обеспечения тщательного и всестороннего анализа проблемы. Но у Ратбоуна, как сказал один помощник, была "такая самоуверенность, что нужно было множество аргументов, чтобы сломить ее". Ратбоун, занятый стратегической проблемой завоевания рынков в условиях перепроизводства, в этот момент намеревался сокрушить систему комитетов и заставить снизить объявленную цену2. Говард Пейдж, эксперт "Джерси" по переговорам на Ближнем Востоке и человек, который сформировал Иранский консорциум, энергично возражал Рат-боуну. Он и другие члены Совета директоров "Джерси" считали, что Ратбоун не полностью осознает проблему и возможную реакцию. В течение некоторого времени он спорил с Ратбоуном из-за этой проблемы. У Пейджа был обширный международный опыт; под руководством Гарольда Икеса во время войны он помогал организовать нефтяные поставки из Соединенных Штатов в Британию, затем он стал координатором "Джерси" на Ближнем Востоке. "Он был очень неуступчивым человеком, - говорил один из тех, кто вел с ним переговоры. - У него на коленях всегда лежала логарифмическая линейка, поэтому он мог просчитать все с точностью до полуцента за баррель. Но у него был широкий кругозор, и он мог так же хорошо понять взгляды других людей". Пейдж осознавал взрывную силу национализма на Ближнем Востоке, и он боялся, что его коллеги в "Джерси" и, в частности, Ратбоун этого не понимают.

Пытаясь просветить своих коллег-директоров, Пейдж пригласил отважную журналистку Ванду Яблонски, только что вернувшуюся с Ближнего Востока, встретиться с Советом директоров "Джерси". Как сообщал британский дипломат, который разговаривал с Яблонски после встречи, она рассказала им, что "во всех слоях общества проявляется почти повсеместное низкопоклонничество перед Насером и усиливается враждебность к Западу. В вопросе о нефти враждебность приняла форму растущего протеста против зарубежных собственников. Она слышала много горьких обличительных слов, направленных против тех транснациональных нефтяных компаний, которые выкачивали богатство арабских стран, сидя в своих столицах! Невыносимо было видеть, как руководство нефтяных компаний контролировало экономику ближневосточных нефтедобывающих стран из далеких Лондона, Нью-Йорка, Питсбурга и так далее". Яблонски даже сказала Совету директоров "Джерси", что существующая структура "Иракской нефтяной компании" и "Арамко" может оказаться "недолговечной", а это они хотели услышать меньше всего.

На отдельной встрече с Яблонски Ратбоун энергично спорил с ее оценкой силы национализма, отвергая все ее доводы. Он только что вернулся с Ближнего Востока и считал, что она смотрит на мир слишком пессимистично.

"Вы видели только внешнюю сторону, - колко ответила Яблонски. - Джек, подумайте о себе. Вас принимали как почетного гостя. Вы были там всего несколько дней. Лучше не делайте таких выводов".

Сейчас, когда Совет директоров обсуждал снижение объявленной цены, Пейдж выступил против. Действия "Джерси" снизят государственный доход ближневосточных стран. Проконсультируйтесь с правительствами, сказал он, придите к компромиссу, но ничего не делайте в одностороннем порядке. Пейдж предложил осуществить снижение, но только после некоторых дискуссий и соглашений с правительствами. Другие директора поддержали предложение, а Джек Ратбоун нет, но председателем был он. Отмахнувшись от Пейджа как от "всезнайки", он решил, что "Джерси" должна идти вперед и снизить цену. Компания должна это сделать так, как он хочет, т.е. без предварительных консультаций с какими-либо правительствами или еще с кем-нибудь. Так и произошло.

9 августа 1960 года без предупреждения экспортеров "Джерси" заявила о снижении объявленной цены ближневосточной сырой нефти на 14 центов за бар рель - около 7 процентов. Другие компании последовали за ней, хотя и не проявляя особенного энтузиазма и в некоторых случаях выражая серьезное беспокойство. Для Джона Лаудона из "Шелл" это был "роковой шаг. Нельзя просто следовать за рыночными силами в такой важной для различных правительств отрасли. Это надо принимать во внимание. Надо быть предельно осторожным". "Бритиш петролеум", извлекшая урок из снижения объявленной цены в 1959 году, сообщила, что "с сожалением узнала о новости".

Реакция со стороны стран-производителей нефти была хуже, чем "сожаление". "Стандард ойл оф Нью-Джерси" внезапно резко снизила их национальный доход. Более того, это решение, столь важное для их финансового положения и государственного статуса, было принято односторонне, без консультации. Они возмутились. "Разверзлась бездна", - вспоминал Говард Пейдж. Другой исполнительный директор "Джерси", тоже выступавший против снижения и находившийся в Багдаде, когда объявили о нем, позже сказал, что был "рад выбраться живым".

"МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ!"

Экспортеры были в ярости и не тратили времени попусту. Через несколько часов после объявления "Стандард ойл" о снижении объявленной цены в августе I960 года Абдулла Тарики послал телеграмму Хуану Пабло Пересу Альфонсо, а затем спешно отправился с однодневным визитом в Бейрут. "Что должно произойти?" -спросили его журналисты. "Просто подождите", - ответил он. Тарики и Перес Альфонсо хотели как можно быстрее собрать вместе всех тех, кто подписал "джентльменское соглашение" в Каире. В вихре гнева и возмущения иракцы осознали выпавший им политический шанс. Революционное правительство Абдула Карима Кассема не желало подчиняться насеровскому порядку на Ближнем Востоке. Оно активно возражало против влияния, которое Насер мог получить в нефтяной политике, благодаря его господству в Арабской лиге и на различных арабских нефтяных конференциях. Теперь иракцы увидели, что, используя снижение цены как катализатор для создания новой организации, состоящей исключительно из экспортеров нефти (включая две неарабские страны, Иран и Венесуэлу), они могут изолировать нефтяную политику от Насера. Иракцы также надеялись, что такое сотрудничество поддержит их в противостоянии "Иракской нефтяной компании" - и обеспечит дополнительные государственные доходы, в которых они крайне нуждались. Таким образом, ухватившись за шанс собрать вместе других экспортеров под иракским покровительством, они быстро разослали приглашения на встречу в Багдаде.

Когда телеграмму от иракского правительства принесли в офис Переса Альфонсо в Каракасе, он ликовал. Это было началом международной "техасской ассоциации", создание которой он так горячо отстаивал. "Мы это сделали! - возбужденно заявил он своим помощникам, держа телеграмму над головой. - Мы этого добились!"

Нефтяные компании быстро осознали, что одностороннее снижение цены было фатальной ошибкой. 8 сентября 1960 года "Шелл" предложила оливковую ветвь; она подняла объявленные цены на 4 цента. Жест слишком запоздал. К 10 сентября представители главных стран экспортеров - Саудовской Аравии, Венесуэлы, Кувейта, Ирака и Ирана - прибыли в Багдад. Катар присутствовал в качестве наблюдателя. Предзнаменования к встрече были не весьма благоприятными. Пересу Альфонсо пришлось отложить отъезд из Каракаса из-за попытки свержения нового демократического правительства. Багдад сам был заполнен танками и вооруженными солдатами, новый революционный режим был начеку в ожидании попытки переворота. Вооруженные охранники стояли за спиной каждого делегата во время переговоров.

Несмотря на все это, 14 сентября группа завершила свою работу. Была создана новая организация, которая могла противостоять международным нефтяным компаниям. Она была названа Организацией стран-экспортеров нефти, и ее цели были совершенно ясными: защитить цену нефти, а точнее, восстановить их прежний уровень. С этого момента страны-члены будут настаивать, чтобы компании консультировались с ними по ценовым вопросам, коренным образом затрагивающим их национальные доходы. Они также призвали к введению системы регулирования производства - мечте Тарики и Переса Альфонсо о мировом Техасском железнодорожном комитете. И они обязались приходить друг к другу на помощь в случае, если компании попытаются установить санкции против одной из них.

Создание ОПЕК дало компаниям хороший повод для переосмысления положения, творческого отступления и открытых извинений. "Если вы не одобряете наших действий, мы выражаем сожаление о них, - смиренно сказал на арабской нефтяной конференции несколько недель спустя представитель "Стандард ойл". - Если когда-нибудь в любом вопросе, большом или маленьком, вы не согласны с нашими действиями, мы выражаем сожаление. Независимо от того, правильны или неправильны наши действия, это наша вина, если вы считаете, что мы не правы или вы не понимаете наших побуждений".

Извинения были разумны, так как пять стран-основательниц ОПЕК являлись источником экспорта более чем 80 процентов сырой нефти. Более того, создание ОПЕК представляло собой "первый коллективный акт суверенитета со стороны экспортеров нефти", как сказал Фадиль аль-Халаби, ставший впоследствии заместителем генерального секретаря ОПЕК. Он также считал это "первым поворотным пунктом в движении международных экономических отношений к государственному контролю над природными ресурсами".

Однако, несмотря на все предложения и риторику, ОПЕК не казалась слишком угрожающей или внушительной. Какие бы извинения ни приносили вначале компании, они, несомненно, не воспринимали организацию слишком серьезно. "Мы не придавали ей большого значения, - сказал Говард Пейдж из "Стандард ойл", - потому что считали ее неработоспособной". Фуад Роухани, иранский делегат на конференции в Багдаде, основавшей ОПЕК, и первый генеральный секретарь организации, заметил, что поначалу компании притворялись, что "ОПЕК не существует". Западные правительства также не обращали на нее большого внимания. В секретном докладе "Ближневосточная нефть", подготовленном ЦРУ в ноябре 1960 года, через два месяца после основания ОПЕК из сорока трех страниц новой орга-низаци было посвящено всего лишь четыре строчки.

ОПЕК В ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ

Действительно, можно отметить только два достижения ОПЕК в первые годы ее существования. Она гарантировала, что нефтяные компании будут осторож ны и без консультаций не будут делать никаких крупных шагов в одностороннем порядке. Они также не посмеют снова снизить объявленную цену. Имелось много причин, почему ОПЕК смогла достичь лишь немногого в первые десять лет своего существования. Во всех странах-членах, за исключением Ирана, нефтяные ресурсы в недрах принадлежали концессионерам - компаниям по контракту, и этим ограничивался государственный контроль. Более того, мировой нефтяной рынок был переполнен, и страны-экспортеры являлись конкурентами, им приходилось беспокоиться о сохранении рынка, чтобы обеспечить государственные доходы. Поэтому они не могли отталкивать от себя компании, от которых зависел доступ к рынкам.

В шестидесятые годы проходили постоянные процессы деколониализации и усиливались проблемы и противоречия "третьего мира". Вопросы суверенитета в нефтяном мире, которые были центральными во время образования ОПЕК в 1960 году, отошли на второй план, так как компании шли навстречу потребностям экспортеров в более высоких доходах с помощью увеличения добычи. Также расширились политические факторы. В Саудовской Аравии прочные позиции приобрел король Фейсал, который, в отличие от своего брата Сауда, ориентировался на Запад. Вскоре разгорелась политическая конкуренция между Саудовской Аравией и Египтом, кульминацией которой стала война их сторонников в Йемене. За пределами Ближнего Востока Венесуэла была заинтересована в сохранении стабильных отношений с Соединенными Штатами и стала ведущей страной в "Союзе ради прогресса" при администрациях Кеннеди и Джонсона. В общем и целом обстоятельства международной политики, включая доминирование Соединенных Штатов и их роль в обеспечении безопасности некоторых стран-производителей, препятствовали слишком прямому противостоянию с Соединенными Штатами и другими западными странами.

Если страны-члены ОПЕК и имели общую экономическую цель - увеличение своего национального дохода, то политическое соперничество между ними всегда было значительным. В 1961 году, когда Кувейт получил полную независимость от Великобритании, Ирак не только выдвинул притязания на территорию маленькой страны, но и угрожал вторжением. Ирак отказался от своих намерений только после того, как Великобритания выделила небольшой воинский контингент для защиты Кувейта. В знак протеста Ирак приостановил членство в ОПЕК. Два главных производителя, Иран и Саудовская Аравия, смотрели друг на друга с опасением и завистью даже когда их династиям и политическому лидерству в регионе угрожало господство Насера, а также национализм в Египте и на всем Ближнем Востоке. Шах хотел увеличить свой национальный доход как можно быстрее, и он полагал, что этого можно достичь только продажей большего количества нефти, а не сдерживанием производства и повышением цен. И он хотел быть уверенным в том, что Иран сохраняет и удерживает позицию лидерства, которая удовлетворяла его амбициям. "Иран должен сохранять позицию производителя № 1, - говорил он. - Международное пропорциональное распределение хорошо в теории, но неприменимо на практике"5.

Абдулла Тарики, саудовский приверженец пропорционального распределения, придерживался линии короля Сауда. Это был неразумный выбор, потому что в борьбе за власть победил Фейсал. В 1962 году Тарики был уволен, и на посту министра нефтяной промышленности его заменил молодой юридический консультант кабинета министров Ахмед Заки Ямани, который не был предан идее создания международного Техасского железнодорожного комитета. Таким образом, Тарики был разлучен с ОПЕК. Последующие пятнадцать лет он провел в изгнании. Он работал консультантом, давая советы другим нефтедобывающим странам, журналистом и автором полемических статей, осуждая нефтяные компании и призывая арабов установить полный контроль над своими ресурсами.

Другой отец ОПЕК, Перес Альфонсо, разочаровался не только в политике, но и в ОПЕК. Физическое напряжение министерской работы с ее постоянными переездами тоже сыграло свою роль, и он наконец подал в отставку в 1963 году. Он сказал, что его задачей было собрать вместе производителей нефти; он это сделал, и ему было больше нечего делать. Через несколько недель после отставки он обрушился с упреками на ОПЕК за ее неэффективность и неспособность принести хоть какую-нибудь пользу Венесуэле. Затем он удалился на свою виллу, чтобы читать и писать, изучать философию, заботясь о доме и саде, которые стали его убежищем для размышлений и критики в шумном, быстрорастущем городе, переполненном автомобилями. Но Перес Альфонсо уже больше не говорил о "распространении нефти"; наоборот, он стал называть нефть "испражнением дьявола". Он сохранял старый ржавый автомобиль "Сингер" в своем саду как памятник тому, что он считал побочным продуктом нефтяного богатства. Его интересы в последние годы жизни сосредоточивались на необходимости экономии, а не расточительства ресурсов, на загрязнении, создаваемом индустриальным обществом. "В первую очередь, я эколог, - сказал он незадолго до смерти в 1979 году. - Я всегда был в первую очередь экологом. Меня больше не интересует нефть. Я живу для моих цветов. ОПЕК, как экологическая группа, действительно исчезла".

Нефтяные компании энергично пытались избежать прямых переговоров с ОПЕК на протяжении почти всех шестидесятых годов. "Наша позиция заключалась в том, что, владея концессиями, и мы будем иметь дело с теми странами, где располагались концессии", - вспоминал исполнительный директор одной из монополий. На протяжении шестидесятых годов ОПЕК играла, по словам другого исполнительного директора, несущественную роль: "Реальностью нефтяного мира были импортные квоты США, российский нефтяной экспорт и конкуренция. Именно этим были заполнены колонки коммерческих газет, заняты умы нефтяных воротил, об этом говорилось в записках правительственных политиков". Всех больше всего интересовал головокружительный рост спроса и еще более головокружительный рост доступных запасов. Казалось, для ОПЕК момент создания системы эффективного противодействия нефтяным монополиям уже прошел или не наступит никогда.

"НОВАЯ ГРАНИЦА" - И БОЛЬШЕ "СЛОНОВ"

Почти сразу после основания ОПЕК ее члены лишились положения, при котором они являлись практически единственными мировыми экспортерами нефти. В шестидесятые годы были найдены совершенно новые нефтеносные регионы, которые подключились к поставкам, затапливающим мировой рынок. Хотя большинство стран-производителей в конечном итоге становились членами ОПЕК, они прежде выходили на мировой рынок как конкуренты, захватывая долю рынка, принадлежавшую более ранним экспортерам.

В те годы "новой границей" для мировой нефти считалась Африка. Франция захватила лидерство в разведке, основываясь на политике, которая была ясно провозглашена после Первой мировой войны, когда Клемансо сказал, что нефть - "кровь земли", и решил, что он больше не может зависеть от "бакалейщика", который получает жизненно важный товар от зарубежных компаний. Если Франция собирается остаться великой державой, ей необходимо иметь собственные нефтяные ресурсы. Через несколько месяцев после окончания Второй мировой войны Шарль де Голль приказал приложить максимальные усилия для развития нефтяных поставок внутри французской империи. Цель состояла в создании французского нефтяного производства по всему миру, которое, по крайней мере, будет эквивалентно по объему потреблению в самой Франции. Это поможет сбалансировать бюджет и обеспечит безопасность. Однако национального лидера Франции, ФГК, занимали проблемы "Иракской нефтяной компании" и положение на Ближнем Востоке, поэтому правительство поручило произвести разведку нефти в различных местах империи новой группе государственных компаний под руководством Бюро нефтяной разведки (БРП). Через несколько лет нефть была найдена в Габоне в Западной Африке.

В Северной Африке исследованию потенциала Сахары способствовал верховный комиссар Франции в Марокко, хотя это воспринималось с большим скептицизмом. Ведущий профессор геологии в Сорбонне заявил, что он уверен в отсутствии нефти в Сахаре и охотно выпьет любые капли нефти, которые посчастливится там найти. Тем не менее территория была обширной, конкуренция за получение разрешения была совсем небольшой, и другая государственная компания, "Автономное управление нефтедобывающей промышленностью" (АУНП), начала исследования. И в 1956 году АУНП открыла нефть в Алжире.

Открытие в алжирской Сахаре вызвало лихорадку во Франции. Франция впервые могла контролировать нефтяные ресурсы за пределами Ближнего Востока и вне досягаемости "англосаксов", хотя "Шелл" и была партнером в алжирском предприятии. Суэцкий кризис, который разгорелся в этом же году, только подчеркнул значимость Сахары для Франции, еще раз продемонстрировав опасность зависимости в поставках нефти от ненадежных "англосаксов", в данном случае от американцев, и, конечно, в политическом плане. Французы считали, что обмануты своими американскими союзниками. Более того, кризис нанес серьезный удар по французской гордости и экономической стабильности. Экономический совет правительства призвал к ускорению международной разведывательной кампании, особенно в Африке. "Диверсификация источников снабжения, - заявил совет, -важнейшее условие безопасности для нашей страны".

Все это подчеркивало настоятельную необходимость скорейшего освоения новых алжирских месторождений. "Сахара" стала волшебным словом во Франции. Сахара освободит Францию от зависимости от иностранцев и остроты валютного кризиса, Сахара сможет оживить французскую промышленность, Сахара будет французским ответом на германский Рур, где осуществлялось германское экономическое чудо. Сам де Голль нанес неофициальный визит на нефтяные месторождения в Сахаре в 1957 году, за год до его возвращения к власти. "Здесь вы открыли великие возможности для нашей страны, - сказал он нефтяникам в лагере в пустыне. - Это может изменить все в нашей судьбе".

Добывать нефть было очень трудно. Месторождения были глубоко в пустыне, даже такие простые вещи, как вода, должны были доставляться на машинах за сотни миль по бездорожью. Однако к 1958 году, через два года после открытия, первая нефть потекла из пустыни и стала экспортироваться во Францию. Тем не менее у сахарской нефти был один недостаток. Алжир был охвачен кровавой войной за независимость, которая началась в 1954 году, и алжирские повстанцы вопреки протестам Франции рассматривали Сахару как неотъемлемую часть Алжира. Будущее сахарского нефтяного производства нельзя было в полной мере рассматривать как безопасное. Некоторые круги во Франции даже считали, что "англосаксы", а также синьор Маттеи из Италии, тайно сговорились с повстанцами, чтобы после обретения Алжиром самостоятельности иметь преимущества в доступе к алжирской нефти.

Однако настойчивая французская политика начала