Дэниел Ергин. "Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть" > Глава 36. Хорошая встряска: как низко может упасть цена?

Несмотря на принятие ОПЕК еще более ограничительных мер, в 1984 году система ее новых квот не работала. Нефтедобыча за пределами стран ОПЕК росла; уголь, атомная энергетика и природный газ продолжали вытеснять нефть с рынка; энергосбережение сокращало спрос. Доходы стран-экспортеров ОПЕК сокращались, и манипуляции с квотами среди них становились все более очевидными. Если не удавалось осуществить амбициозные планы получения высоких доходов с помощью цены, то они снизят ее и возместят утраченные доходы за счет объема. В порыве раздражения ОПЕК наняла для контроля над выполнением квот международную бухгалтерскую фирму. Бухгалтерам был обещан доступ к каждому документу с деталями сделки, к каждому счету, к каждому коносаменту. Но обещанного доступа они не получили, по сути дела, у них были огромные трудности даже со въездом в некоторые страны ОПЕК, не говоря уже о посещении ключевых производств. Тем временем некоторые экспортеры, чтобы обойти установленные для них квоты и вялость в торговле нефтью, обратились к бартеру и встречной торговле, когда оплата поставок нефти производилась другими товарами - оружием, самолетами и промышленными товарами, что в итоге увеличивало избыточный объем нефти на мировом рынке.

ВЫСОКАЯ ИЛИ НИЗКАЯ?

Сопротивляться силе рынка было не так-то просто. Лейбористское правительство Великобритании, учредив в семидесятые годы государственную "Британскую национальную нефтяную корпорацию", сделало ее не только хранителем государственной доли резервов нефти и газа в Северном море, но и придало ей специфические торговые функции. Она должна была покупать до 1,3 миллиона баррелей в день североморской нефтедобычи и затем продавать переработчикам. Таким образом, БНОК, объявляя цены, по которым она будут покупать и продавать нефть, играла важную роль в определении цен на мировом рынке. Но с ослаблением цен, БНОК оказалась в сложном положении, покупая свыше миллиона баррелей у североморских нефтедобытчиков по одной цене и вынужденно продавая эти же баррели по другой, более низкой цене! Результатом явились значительные потери для БНОК и для британского казначейства. Как с готовностью разъяснил один чиновник из Уайтхолла, "можете быть уверены, что существование в государственном секторе организации, которая покупает нефть по 28,65 доллара за баррель и продает ее по более низкой цене, в высшей степени неприятный и крайне болезненный вопрос для казначейства!" Никто не относился к такому положению столь критически, как сама Маргарет Тэтчер. Она, как правило, не жаловала государственные компании - и если уж на то пошло, была даже большим сторонником "свободных рынков" и противником государственного регулирования, чем Рональд Рейган. Приватизация государственных предприятий была одним из главных пунктов в ее предвыборной политической платформе. Она не видела особой роли, которую бы играла БНОК в обеспечении безопасности, и весной 1985 года попросту ее ликвидировала. На этом британское правительство отошло от прямого участия в нефтяных делах, а ликвидация БНОК выбила еще одну опору в сохранении цены ОПЕК. И это было еще одной победой для рынка.

В нефтяной промышленности все сходились на мнении, что если цена и упадет на несколько долларов, то затем она восстановится и к концу восьмидесятых или началу девятностых годов начнет снова подниматься. Все же, вялый спрос плюс растущий объем нефтедобычи, а также переход к товарному рынку все убедительнее указывали на одно направление - направление в сторону снижения. Но насколько?

ДИЛЕММА ОПЕК ОСЛОЖНЯЕТСЯ

К середине восьмидесятых годов ОПЕК предстояло сделать решительный выбор. Она могла бы снизить цену, но где остановится ее дальнейшее падение? Или же продолжать ее поддерживать. Но в таком случае это означало создать зонтик, под которым процветала бы нефть не входящих в ОПЕК стран, конкурентные энергоносители и энергосбережение, а ей самой угрожало бы сокращение ее удельного веса в обороте рынка. Еще более ухудшало положение и то, что поток нефти из самих стран ОПЕК будет расти. Даже несмотря на продолжавшуюся войну между Ираном и Ираком экспорт из этих стран становился более устойчивым. Нигерия тоже повысила нефтедобычу и, жадная до доходов, временно провозгласила политический лозунг "Прежде всего Нигерия", направленный на максимальное увеличение экспорта.

Как часто повторялось и в прошлом, многое зависело от саудовцев. В 1983 году Саудовская Аравия открыто взяла на себя функции производителя-балансира, варьируя объем своей нефтедобычи, чтобы поддерживать цену ОПЕК. Но к 1985 году ее издержки по сравнению с другими странами ОПЕК становились непропорционально велики. Поддержка цены означала огромное падение нефтедобычи и потерю обширной доли рынка, а значит, и доходов. В 1981 году доходы Саудовской Аравии достигли наивысшей точки и составляли 119 миллиардов долларов. К 1984 году они упали до 36 миллиардов и продолжали падать, составив в 1985 году 26 миллиардов долларов. Между тем Саудовская Аравия, как и другие экспортеры, осуществляла дорогостоящую программу развития, которую теперь приходилось значительно свертывать. В стране образовался значительный бюджетный дефицит, шло расходование валютных резервов. Ситуация была настолько тревожной, что обнародование бюджета было отложено на неопределенный период.

Еще одним результатом потери рынков стало более маргинальное положение Саудовской Аравии на мировой арене. Быстрое падение политического влияния и значения, а также вероятность дальнейшего ухудшения ситуации противоречили основным принципам политики безопасности, и это происходило в то время, когда региону угрожала ирано-иракская война, а против Саудовской Аравии продолжал осуществлять свою вендетту аятолла Хомейни. Драматическая потеря рынков также сократила влияние саудовцев на политику стран Среднего Востока, на ход арабо-израильского конфликта, уменьшилось ее влияние и в промышленных странах Запада. Власть нефти теряла свои позиции. "В принципе мы должны провести черту между экономикой и политикой, - сказал, выступая по саудовскому телевидению, Ямани. - Другими словами, политические решения не должны определяться требованиями экономики. Но нефть - это политическая сила, и никто не может отрицать, что политическая сила арабов в 1973 году была обязана нефти и что в 1973 году ее влияние в странах Запада достигло наивысшей точки также благодаря нефти. В настоящее время мы переживаем трудности в связи со слабостью политической силы арабов опять же из-за присутствия нефти. Это элементарные факты, известные даже "человеку с улицы".

Саудовцы направили ряд предупреждений всем странам ОПЕК, а также производителям нефти в других странах. Саудовская Аравия, говорилось в них, не примирится с потерей своей доли рынков, она не будет бесконечно терпеть изакрывать глаза на манипуляции стран ОПЕК с квотами и увеличение нефтедобычи другими странами, на нее также не следует далее рассчитывать как на производителя-балансира. В случае необходимости, она затопит рынок нефтью. Были ли эти предупреждения серьезной угрозой, прямым указанием ее намерений? Или же лишь маневром, рассчитанным на запугивание? Однако если сау-довцы не осуществят некоторые перемены, то вполне логично было ожидать, что их нефтедобыча упадет до миллиона баррелей в день, а может быть, даже и ниже, поскольку экспортные рынки у нее почти полностью теперь отсутствовали. При таком положении Саудовская Аравия как страна, облик и влияние которой в полном смысле слова определяла нефть, на мировой арене почти полностью утратит свой прежний имидж.

ДОЛЯ РЫНКА

В первые дни июня 1985 года министры ОПЕК собрались в Таифе, в Саудовской Аравии. Ямани зачитал послание короля Фахда, который резко критиковал нарушение квотового соглашения и снижение цены другими странами ОПЕК, что привело "к потере рынков для Саудовской Аравии". Саудовская Аравия, говорилось в послании, не будет вечно терпеть такое положение. "Если страны-члены Организации считают, что им предоставлена полная свобода действий, - заявлял король, - то такая свобода должна распространяться на всех членов ОПЕК, и Саудовская Аравия будет, конечно, защищать свои собственные интересы".

После прочтения послания нигерийский министр нефти выразил надежду, что "это мудрое послание будет принято во внимание". Но в последовавшие недели никаких заметных признаков этого не было. И саудовская нефтедобыча упала до 2,2 миллиона баррелей в день, то есть до половины ее квоты и немногим выше пятой части того, что она производила всего 10 лет назад. Экспорт в Соединенные Штаты, который в 1979 году достигал 1,4 миллиона баррелей в день, в июне 1985 года опустился до 26000 баррелей, что, в сущности, было равно нулю.

Летом 1985 года саудовская нефтедобыча временами была ниже того, что давал британский сектор Северного моря. Это было последним унижением для саудовцев. Получалось, что они поддерживают цену ради того, чтобы британцы увеличивали свою нефтедобычу, и это в то время, когда премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер продолжала демонстрировать свою привязанность к свободным рынкам и рекламировать свое безразличие к состоянию цен на нефть. Еще гораздо большая угроза существовала ближе к дому. Иракцы вели реструктурирование своих экспортных возможностей, расширяя старые и добавляя новые трубопроводы, причем некоторые из них через территорию Саудовской Аравии. Как бы дальше ни развивались события, огромный дополнительный поток иракской нефти уже готовился пробить себе путь на и так перенасыщенный рынок. Такое положение далее терпеть было нельзя. Что-то приходилось предпринимать, и теперь снова, как и в семидесятые годы, это будет цена, только она пойдет в обратном направлении. Однако как низко она опустится?

В нефтяной промышленности снова возникла тень прошлого - Джон Д. Рокфеллер и перспектива всеобщей ценовой войны. В конце девятнадцатого и начале двадцатого столетий Рокфеллер и его сообщники неоднократно устраивали своим конкурентам "хорошую встряску", перенасыщая рынок и сбивая цены. Конкурентам приходилось заключать перемирие на условиях "Стандард ойл", а если они не обладали ее силой, их выталкивали из бизнеса или поглощали. Конечно, в середине восьмидесятых годов обстоятельства были совершенно другими, но уже не настолько другими. И снова "хорошая встряска" грозила повториться.

Саудовцы перешли от защиты цены к защите объема нефтедобычи - своего желаемого уровня - и выбрали для этого оригинальное оружие: сделки "нет-бэк" с партнерами "Арамко" и другими нефтяными компаниями, занимавшими стратегическое положение на ключевых рынках. По таким сделкам Саудовская Аравия не устанавливала фиксированной цены для переработчика и получала оплату, исходя из того, сколько давала продажа нефтепродуктов на рынке. Переработчику, однако, помимо прочего, гарантировалась заранее определенная прибыль - скажем, 2 доллара за баррель. Не важно, была ли окончательная продажная цена нефтепродуктов 29,19 или же 9 долларов, он получал свои 2 доллара, а саудовцы остальное (минус различные затраты). Прибыль переработчика была фиксированной. Так что на момент продажи ничто особенно не побуждало его бороться за большую цену. Он был заинтересован продать просто как можно больше. Он знал, что, какова бы ни была цена, каждый дополнительный баррель принесет ему дополнительные 2 доллара прибыли. Но рост объема продаж и ослабление тревоги по поводу продажной цены становились идеальным средством, вызывавшим падение цен. Со своей стороны, саудовцы надеялись, что потери из-за более низких цен они восполнят за счет более высоких объемов. Однако они старались также и не создавать слишком большой конфронтации, их целью было вернуться на уровень установленной квоты, и только, и они приняли фиксированный максимум объема, покрываемого их новыми сделками "нет-бэк". Таким образом, их новая политика была направлена как против других стран ОПЕК, которые, нарушая квоты, забирали их долю рынка, так и против других, не входящих в ОПЕК стран.

Летом 1985 года старшему исполнительному директору одного из партнеров "Арамко" позвонил Ямани. Министр нефти напомнил, что его собеседник ранее говорил о своей заинтересованности в увеличении закупок у Саудовской Аравии, если цена будет конкурентоспособной, и что сейчас, пояснил Ямани, такое время пришло. В августе исполнительный директор слетал в Лондон для согласования условий по сделке "нет-бэк". "Похоже, что это обещает быть конкурентоспособным", - сказал он и тотчас же подписал контракт. Ряд других компаний, в том числе и другие партнеры "Арамко", согласились на заключение подобных сделок.

Контракты по новому виду сделок, безусловно, означали, что официальной саудовской цены больше не существует. Цена будет такой, какую она сможет выручить на рынке. А значит, и цены ОПЕК на нефть также не будет. Распространившиеся на мировых рынках в конце сентября и начале октября 1985 года сведения о саудовских сделках вызвали нервозность и тревогу. Однако стоило саудовцам обратиться к стратегии возврата утраченных позиций на рынке, как за ней последовали другие экспортеры, из соображений чистой самозащиты своей конкурентоспособности. Сделки "нет-бэк" начали распространяться. Для давно страдавшего потока нефтяной промышленности это было своего рода благословение, возможность наконец делать деньги на переработке, что с начала семидесятых годов казалось абсолютно невозможным. Означало ли это, что цена должна была резко упасть? Большинство экспортеров именно так и считали, но это будет не ниже 18-20 долларов за баррель; ниже этого, по их мнению, нефтедобыча в Северном море станет экономически невыгодной. В этом они ошибались. Ставки налогового обложения в Северном море были столь высоки, что, например, на участке "Ниниан" падение цены с 20 до 10 долларов стоило бы компаниям лишь 85 центов. Наибольшие потери понесло бы британское казначейство, которое забирало большую часть ренты. Фактические операционные расходы на "Ниниан" - наличные затраты на извлечение нефти - составляли всего 6 долларов за баррель, так что любая цена выше этой не давала оснований останавливать производство. Более того, временное прекращение операций было делом столь дорогостоящим и сложным, что к нему вряд ли прибегли бы даже и в том случае, если цена упадет ниже 6 долларов. Как в то время заметил председатель "Шеврона" Джордж Келлер, "минимального уровня цены не существует". Все же некоторые считали, что она вряд ли дойдет до столь низкого предела, это было бы нерационально.

С начала ноября 1985 года, с приближением зимы цена на фьючерсном рынке определяющего движение конъюнктуры "Уэст Тексас интермедиат" продолжала повышаться, достигнув 20 ноября 1985 года наивысшего зарегистрированного на НИМЕКС уровня в 31,75 доллара, что опровергало возможную угрозу ценового краха. Многие, конечно, считали, что саудовцы в действительности не имели в виду то, что они говорили, что это был просто своеобразный способ сделать предупреждение, рассчитанное на то, чтобы напугать других членов ОПЕК и восстановить дисциплину.

Через полторы недели после повышения в ноябре ОПЕК снова провела совещание. Своими действиями Саудовская Аравия уже, по сути дела, объявила войну другим членам ОПЕК. Теперь же ОПЕК, уже как группа, включая и Саудовскую Аравию, объявила о своем намерении выступить за возврат утраченных рынков и против не входящих в нее стран-экспортеров. В коммюнике совещания появилась новая формулировка: ОПЕК больше не выступает в защиту цены, теперь ее задача - "получить и защитить справедливую долю мирового нефтяного рынка, соответственно размеру дохода, необходимого для развития ее стран".

Однако насколько значительны были в действительности эти слова? Когда 9 декабря текст коммюнике принесли главным экспертам по планированию одной из стран ОПЕК, кто-то из них небрежно заметил: "О, еще одно очередное коммюнике ОПЕК, на этот раз зимнее". А вскоре цены на нефть начали резко падать.

ТРЕТИЙ НЕФТЯНОЙ КРИЗИС

Дальнейшие события были не менее бурными и драматическими, чем во время кризисов в 1973-1974 годах и в 1979-1982 годах. За несколько месяцев цена "Уэст Тексас интермедиат" упала до 10 долларов за баррель, то есть на 70 процентов от своей высшей точки в 31,75 доллара в конце ноября 1985 года. Некоторые грузы из Персидского залива продавались примерно за 6 долларов за баррель. Во время двух предыдущих кризисов в результате маргинальных потерь и срыва поставок цены подскочили вверх. Теперь также маргинальными были фактические изменения объемов. Нефтедобыча ОПЕК в первые четыре месяца 1986 года составляла в среднем около 17,8 миллиона баррелей в день - лишь примерно на девять процентов выше, чем в 1985 году, и, по существу, соответствовала квотам 1983 года. В целом дополнительный объем означал повышение не намного большее, чем на 3 процента в суммарных поставках нефти стран Запада! Однако в сочетании со стремлением получить долю рынка оно вызвало такое падение цен, какое несколько месяцев назад было трудно даже представить.

Это был действительно третий нефтяной кризис, только его последствия шли в обратном направлении. Теперь экспортеры сражались за рынки, а не покупатели за поставки. И покупатели, а не продавцы, расталкивали друг друга в погоне за самой дешевой ценой. Такая незнакомая прежде ситуация снова подняла вопрос о безопасности, однако в новом измерении. Одной стороной было обеспечение спроса для экспортеров нефти - то есть гарантированный доступ к рынкам. Эта тревога, возможно, казалась новой. Но, по сути дела, это был тот же самый вопрос как в пятидесятые и шестидесятые годы, вызвавший ожесточенную конкуренцию между странами-экспортерами и заставивший Переса Альфонсо искать гарантированный рынок в Соединенных Штатах прежде, чем он отправился в Каир и сделал первый шаг на пути к созданию ОПЕК. Для потребителей при том сражении за долю рынка, которое вели экспортеры, все тревоги семидесятых годов по поводу надежности поставок уже теряли свою остроту. И что же это обещало в будущем? Не подорвет ли дешевая импортная нефть основы безопасности энергетики, с таким трудом перестроенной за прошедшие тринадцать лет?

Дело было не просто в том, что цены падали - они вышли из-под контроля. Впервые за все прошедшее время не существовало ценообразующей структуры. Не существовало даже официальной цены ОПЕК. Рынок одержал победу, по крайней мере, на данное время. Цена теперь устанавливалась не в результате напряженных переговоров между странами ОПЕК, а складывалась на основе тысяч отдельных сделок - сделок "нет-бэк", компенсационных, бартерных сделок, сделок с переработкой, аукционных и множества других. Казалось, не было конца вариантам и приемам, к которым прибегали экспортеры, чтобы удержаться на плаву и вернуть рынки. Борьба шла не только между странами ОПЕК и другими экспортерами, но несмотря на принятое в 1985 году коммюнике и между отдельными членами ОПЕК. И в атмосфере жесточайшей конкурентной борьбы дело сводилось к предложению скидки за скидкой ради удержания рынков. "Все устали от бесконечных переговоров за каждый груз, за каждую четверть доллара, - сказал в середине 1986 года глава Иракской государственной комиссии по маркетингу. - В итоге выступавший от имени экспортера сырой нефти ленивый посредник просто дает всеохватывающие скидки, чтобы быть уверенным, что он сбивает цены на все другие баррели ОПЕК". И обвал цен вызвал не какой-то специфический тип сделки, а скорее такие главные факторы, как рост объемов нефти, искавшей рынки, которых для нее уже не хватало, и устранение регулирования, которое в данном случае ранее осуществляла ОПЕК и, в частности, Саудовская Аравия.

Во всем нефтяном мире реакция на кризис была однозначной - это был шок. Предпримет ли что-либо ОПЕК? И сможет ли? Организация переживала серьезный раскол. Иран, Алжир и Ливия хотели, чтобы ОПЕК приняла новые и гораздо более низкие квоты и таким образом вернула цену к 29 долларам за баррель.Страны с большим объемом нефтедобычи, главным образом Саудовская Аравия и Кувейт, оставались верны своему стремлению вернуть утраченный рынок. Ямани обвинял во всем покупателей, жалобно заявив исполнительному директору одной из главных компаний: "Я не продал ни барреля кому-либо, кто этого не хотел". Между тем Иран и Ирак, два из главных членов ОПЕК, по-прежнему вели ожесточенную борьбу, и враждебное отношение Ирана к экспортерам-арабам не ослабевало.

Не входящие в ОПЕК страны не меньше страдали из-за потери своих доходов. Они с опозданием поняли всю серьезность предупреждений ОПЕК и только теперь предпринимали первые шаги к началу "диалога". Весной 1986 года Мексика, Египет, Оман, Малайзия и Ангола присутствовали на совещании ОПЕК в качестве наблюдателей. Консервативное правительство Норвегии первоначально заявило, что оно как член западного сообщества не будет участвовать в переговорах с ОПЕК. Однако нефть обеспечивала 20 процентов доходов правительства, и оно теперь испытывало трудности с бюджетом. В результате правящая партия пала, и к власти пришла лейбористская оппозиция. Новый премьер-министр сразу же объявил, что Норвегия готова предпринять шаги, чтобы помочь стабилизировать цены. И на стоявшую в Венеции яхту Ямани прибыл министр энергетики нового правительства, чтобы во время круиза обсудить ценовой вопрос. Однако в целом диалог между ОПЕК и не входящими в нее странами не принес существенных результатов. Итак, при отсутствии согласия как внутри ОПЕК, так и между ОПЕК и не входящими в нее странами, "хорошая встряска" продолжалась всю весну 1986 года.

"КОЕ-КАКИЕ ДЕЙСТВИЯ"

Для многих нефтяных компаний новый кризис оказался неожиданным. Их исполнительные директора были убеждены, что "они", то есть страны ОПЕК, не сделают такой глупости, как отказ от большой части своих доходов. Тем не менее некоторые думали по-другому. В Лондоне специалисты по планированию из "Шелл", тщательно изучив конъюнктуру, разработали так называемый СПЦН - сценарий падения цен на нефть. Компания утверждала, что ее главные менеджеры относятся к нему со всей серьезностью и, хотя они и считают его несколько неправдоподобным, обсуждают дальнейшие действия и приступают к профилактическим мерам. Таким образом, когда цены рухнули, на берегу Темзы в здании "Шелл" в отличие от шока во многих других нефтяных компаниях царило мрачное спокойствие и порядок. Там, как и на местах, менеджеры занимались своей работой, словно выполняя операции по гражданской обороне в условиях чрезвычайного положения, к которому они уже давно подготовились.

В целом нефтяная промышленность, очнувшись от шока, ответила масштабным сокращением расходов. Особенно сильный удар пришелся на разведочные работы и нефтедобычу в Соединенных Штатах. В США они были как самыми дорогостоящими, так и приносившими самые большие разочарования. Кто мог забыть Муклук - сухую скважину на Аляске, обошедшуюся в 2 миллиарда долларов? И в США компании могли проявлять наибольшую гибкость - там им не приходилось беспокоиться о нарушении давно заключенных договоренностей с национальными правительствами, как с этим обстояло дело во всем развивающемся мире. Потребители, конечно, ликовали. Все их страхи по поводу постоянной нехватки нефти теперь улеглись. Их образу и стилю жизни ничто больше не угрожало. После всех лет гнева, угроз и обид нефть снова стала дешевой. Предсказания рокового конца не сбылись, власть нефти казалась неопасной и не такой уж страшной. "Бензиновые войны" за потребителя на местных бензоколонках, которые вроде бы затихли в пятидесятые и шестидесятые годы, вернулись обратно, но теперь уже были результатом глобальной нефтяной войны. И насколько низко могли в действительности упасть цены? Бесспорный минимум, несомненно, был установлен в северной части Остина в Техасе во время однодневной рекламной компании в начале апреля 1986 года, спонсором которой выступала местная радиостанция, передававшая музыку "кантри". В этот день на колонке "Экссона", где оператором был Билли Джек Мейсон, цена неэтилированного бензина была ноль центов. Бесплатно! Такая сделка превосходила все, и результатом было своего рода стихийное бедствие. К 9 часам утра очередь ожидавших заправки автомашин растянулась на 6 миль, некоторые водители приехали даже из таких отдаленных мест, как Уэйко. "Для этого надо было лишь предпринять кое-какие действия", - пояснил Билли Джек. И когда его, как нефтяного эксперта спрашивали, что он думает о ценах в будущем, он уверенно отвечал: "Это зависит от других стран. Мы здесь ничего не можем поделать, пока арабы не выправят цены".

Другой техасец, правда, из вновь прибывших, соглашался с Билли Джеком, что если не все, то по крайней мере многое зависит от арабов. Это был вице-президент Соединенных Штатов Джордж Буш, и в то время, когда Билли Джек отпускал бензин за ноль центов за галлон, он собирался отправиться со специальной миссией на Средний Восток, чтобы обсудить ряд вопросов, в том числе и нефть. Визит в Саудовскую Аравию и другие страны Персидского залива был включен в его рабочую программу за несколько месяцев до обвала цен. Но сейчас он отправлялся в эту поездку, когда американская нефтегазовая отрасль, экспортеры нефти, потребители, союзники Америки - буквально все задавали один и тот же вопрос. Собирается ли правительство Соединенных Штатов что-либо предпринять в связи с обвалом цен?

Время, положение и прошлая деятельность делали Буша самой подходящей фигурой для решения проблем администрации Рейгана и в целом американской внешней политики в этот крайне деликатный момент международных отношений.

ДЖОРДЖ БУШ

Через несколько лет, в 1989 году, накануне своей инаугурации Буш говорил: "Я сказал бы это так: они получили президента Соединенных Штатов, который вышел из нефтегазовой отрасли и который хорошо ее знает". Действительно, он хорошо знал опасный и рискованный мир независимых нефтепромышленников, которые являлись основной силой в нефтеразведке США и которые были практически нокаутированы в результате обвала цен. Это был мир, в котором прошли годы его формирования. Окончив в 1948 году Йельский университет, Буш отклонил ряд предложений с Уолл-стрит, очевидных для выпускников университетов из такой же, как и он, социальной среды: его отец был партнеромфирмы "Браун бразерз, Гарриман", а затем сенатором от штата Коннектикут. В поисках работы Буш обратился в "Проктер энд Гэмбл", прошел там собеседование, но дальше этого дело не пошло. Тогда он погрузил вещи в свой красный "студебеккер" 1947 года выпуска и отправился в Техас, сначала в Одессу, затем в соседний Мидленд, который вскоре стал называть себя "нефтяной столицей Западного Техаса". Он начал с самого низа, с должности стажера, которому поручали окраску нефтяного оборудования, затем стал коммивояжером, объезжая вышку за вышкой, выясняя, какие размеры буров нужны покупателям и в какой породе они ведут бурение, и старался получить заказы.

Буш был человеком с Востока, где уклад жизни, привычки и стиль поведения в представлении некоторых жителей Запада определялись как аристократические. И он не был абсолютно нетипичным. У жителей Восточного побережья существовала благородная традиция отправляться на нефтепромыслы Техаса и сколачивать свое состояние на техасской нефти. Так было со времени Меллонов и Пьюсов в Спиндлтопе, то есть тех, кого журнал "Форчун" назвал "роем молодых представителей Лиги плюща", которые - среди них и Буш - в годы после Второй мировой войны "опустился на удаленный от всего мира нефтяной городок Западного Техаса, Мидленд, и создал самый невероятный форпост работающих в поте лица богачей", а заодно и "союз между кактусом и Плющом". И вовсе не было случайностью, что магазин мужской одежды "Альберт С. Келлис" в Мид-ленде одевал своих клиентов точно так же, как и "Брукс бразерз".

Достаточно скоро в этом небольшом мирке Буш, как он говорил позднее, "подхватил лихорадку" и образовал независимую нефтяную компанию в партнерстве с другими амбициозными молодыми людьми, не менее его жаждавшими делать деньги. "У кого-то из нас была бурильная установка, кто-то знал о возможной сделке, а все мы старались раздобыть средства, - сказал как-то один из партнеров. - На нефти были помешаны все в Мидленде". Они хотели дать своей компании какое-то броское, запоминающееся название. Один из партнеров сказал, что оно должно начинаться или с буквы "А", или с "Z", чтобы оно было первым или последним в телефонном справочнике и не затерялось бы где-то в его середине. В те дни на экранах Мидленда шел фильм "Да здравствует, Сапата!" с Марлоном Брандо в роли мексиканского революционера - и они назвали свою компанию "Сапата", на букву "зет".

Буш быстро овладел навыками независимого нефтяника. Он летал в жуткую непогоду в Северную Дакоту, чтобы купить у фермеров права на аренду участков, рылся в регистрационных записях о земле в районе предполагаемых месторождений, разыскивая тех, кто владел не только землей, но и правами на то, что лежит в ее недрах, договаривался о срочном и дешевом найме надежной бурильной бригады и, конечно, совершал паломничества обратно на Восточное побережье, чтобы найти инвесторов. В одно прохладное зимнее утро в середине пятидесятых годов ему удалось завершить сделку поблизости от вашингтонского вокзала Юнион-стейшн с августейшим владельцем газеты "Вашингтон пост" Юджином Мейером на заднем сиденье его автомобиля. Мейер подключил к сделке и своего зятя и оставался одним из инвестором Буша в течение многих лет. А помогло ли название "Сапата" Бушу и его партнерам в их новом предприятии? "У "Сапаты" были свои плюсы и минусы, - сказал партнер Буша Хью Лидтке. -Те, кто пришел к нам с самого начала, получили хороший доход по своим инвестициям. Ну, они считали, что Сапата - это патриот. Те же, кто пришел в период сильнейшего падения рыночной конъюнктуры, те думали, что он бандит".

В конечном счете, партнеры полюбовно разделили "Сапату" на две части, и Буш взял оффшорный бизнес, сделав его одним из пионеров и лидеров в динамичном развитии оффшорного бурения и нефтедобычи как в Мексиканском заливе, так и в мире. Даже сегодня постаревшие институциональные фондовые брокеры в Нью-Йорке все еще вспоминают, что, когда они звонили в офис "Са-паты" в Хьюстоне, чтобы выяснить, каковы будут результаты в следующем квартале, они слышали на другом конце линии не растягивание слов какого-то доброго старого техасца, а носовой выговор настоящего янки - Джорджа Буша. Поскольку помимо обязанностей главного исполнительного директора, он занимался еще и обеспечением связи с инвесторами. Он жил в период менявшихся циклов развития послевоенной нефтяной промышленности, видел сколь чувствительна была активность в нефтяной отрасли к изменениям цен на нефть, а также сколь уязвима она была перед иностранной конкуренцией в те годы огромного движения нефти со Среднего Востока - по крайней мере до тех пор, пока Эйзенхауэр не ввел в 1959 году квоты. Его дела шли хорошо. Об этом говорил даже такой факт, что семья Буша одной из первых построила бассейн возле своего дома в пригороде Мидленда.

К концу шестидесятых годов Буш решил, что он заработал достаточно денег, его отец уже десять лет был сенатором и он тоже направит свои стопы в этом же направлении. Он ушел из нефтяного бизнеса в политику. Республиканская партия еще только утверждала свои позиции в Техасе. Но демократы, собиравшие значительную часть голосов штата, были не единственной политической проблемой. Готовящаяся к новому вступлению во власть Республиканская партия подвергалась нападкам справа, и в какой-то момент Бушу пришлось защищаться от обвинений Общества Джона Берча в том, что его тесть был якобы коммунистом, лишь потому, что этот джентльмен являлся издателем несколько неудачно названного женского журнала "Редбук" (Красная книга).

Буш прошел путь от председателя окружного совета до палаты представителей конгресса. В отличие от Калуста Гюльбенкяна, он не поскользнулся на своих нефтяных знакомствах, и его партнеры времен жизни в Мидленде остались в числе его ближайших друзей. Предполагалось, что, как конгрессмен от Хьюстона, он будет отстаивать интересы нефтяной отрасли, что он решительно и делал. В 1969 году, когда Ричард Никсон рассматривал вопрос о системе квот, которые ограничивали импорт нефти, Буш организовал в Хьюстоне у себя в доме встречу министра финансов Дэвида Кеннеди с группой нефтепромышленников. Впоследствии он поблагодарил Кеннеди в письме за то, что министр нашел время для этой дискуссии. "Я был также очень признателен вам за то, что вы сказали им, что я отдаю все свои силы нефтяной промышленности, - писал он. - Это может убить мои шансы в глазах "Вашингтон пост", но это чертовски помогает мне в Хьюстоне". Однако нефть вряд ли уже занимала главное место в его политической повестке дня теперь, когда он занимал другие посты - представителя США в Организации Объединенных Наций, председателя Национального комитета республиканской партии во время уотергейтских событий, посла США в Китайской Народной Республике, директора ЦРУ, - а затем в течение четырех лет вел избирательную кампанию за выдвижение своей кандидатурына пост президента от республиканской партии. В 1980 году Рональд Рейган, которому он проиграл, выбрал его партнером по избирательному бюллетеню, и он стал вице-президентом.

В отличие от Джимми Картера, который сделал энергетику центральным вопросом своей администрации, у Рональда Рейгана этот вопрос отошел на задний план и стал как бы дополнительным. Энергетический кризис, считал Рейган, возник главным образом из-за системы регулирования и неправильно ориентированной политики правительства Соединенных Штатов. Решение проблемы лежало в отстранении правительства от решения вопросов энергетики и возвращении к "свободным рынкам". Во всяком случае, во время своей избирательной кампании Рейган заявил, что на Аляске нефти больше, чем в Саудовской Аравии. Одним из первых действий его администрации было поспешное снятие контроля над ценами на нефть, который начала вводить администрация Картера. В таком переходе к политике "дружественного невнимания" к энергетике, новой администрации, безусловно, помогали события на мировом нефтяном рынке. Несчастье Джимми Картера - рост цен на нефть - обернулось удачей для Рональда Рейгана: примерно в то время, когда он в 1981 году перебрался в Белый дом и когда до обвала цен оставалось еще пять лет, откорректированная с учетом инфляции цена на нефть фактически начала свое длительное сползание вниз в результате роста нефтедобычи не входящих в ОПЕК стран и падения спроса. Падение реальной цены не только лишало энергетику статуса доминирующего вопроса, но также и служило одним из главных стимулов возобновившегося экономического роста и снижения инфляции - тех двух ключевых факторов, которые вызвали бум рейганомики. Конечно, обращение к "свободному рынку" основывалось на противоречии: ведь картель, то есть ОПЕК, сдерживал падение цены на нефть, таким образом создавая стимулы для энергосбережения и развития энергетики в Соединенных Штатах и в других странах Запада. Но это противоречие ни в чем реально не проявлялось и никого не беспокоило до тех пор, пока в 1986 году не произошел обвал цен.

В этот год была развязана, по словам исполняющего обязанности генерального секретаря ОПЕК, не что иное, как "абсолютная конкуренция". И ее результаты оказались губительны для американской нефтяной промышленности. "Розовые листки" - извещения об увольнении - пачками вылетали из ее предприятий, на всем нефтедобывающем пространстве выстраивались в ряды остановившиеся бурильные установки, финансовая инфраструктура Юго-Запада качалась, а к самому региону подбирался экономический кризис. Более того, если бы цены остались низкими, спрос на нефть в Соединенных Штатах взлетел бы вверх, нефтедобыча в стране упала и снова бы хлынул поток импортной нефти, как это произошло в семидесятые годы. Вероятно, что касалось действия "рыночных сил", это было уже чересчур. Тем не менее правительство Соединенных Штатов вряд ли было в состоянии что-либо предпринять, даже если бы и было вынуждено, перед лицом этих мощных сил спроса и предложения. Одной возможностью было ввести тарифы и таким образом защитить энергетику и по-прежнему обеспечивать стимулы для энергосбережения. Но хотя в 1986 году раздавались многочисленные призывы к введению тарифов, ни один из них не исходил от рейгановской администрации. Другим вариантом было попытаться оказать нажим на ОПЕК и принудить ее снова к совместным действиям. Так,длительное официальное невнимание Джорджа Буша к нефти резко закончилось. Кто же еще в администрации Рейгана имел такой длительный опыт в нефтяной промышленности и лучше всех годился для переговоров с саудовцами по вопросам нефти?!

"Я ЗНАЮ, ЧТО Я ПРАВ"

Первоначально планировалось, что в условиях, по-видимому, бесконечной ирано-иракской войны главной задачей поездки Буша в страны Персидского залива было подтвердить поддержку Соединенными Штатами умеренных арабских государств этого региона. Но, приехав в Саудовскую Аравию, вряд ли было возможно не обсуждать нефтяной вопрос, особенно в то время, когда цена на нефть упала ниже 10 долларов за баррель. Был ли это реванш саудовцев? В семидесятые годы высшие американские должностные лица толпами наезжали в Эр-Рияд, чтобы просить саудовцев сдержать рост цен и не допускать их повышения. Теперь, в 1986 году, поедет ли вице-президент Соединенных Штатов в Саудовскую Аравию, чтобы просить их повысить цену?

Буш, несомненно, понимал, что дело зашло слишком далеко. Положение в Техасе и во всей нефтяной промышленности было таким же скверным или даже еще хуже, чем в то время, когда он занимался нефтяным бизнесом. Более того, протесты и критика со стороны своих политических союзников на Юго-Западе, особенно в Техасе, внезапно резко обострились. Буш не был одинок со своими тревогами в рейгановской администрации - министр энергетики Джон Херрин-гтон предупреждал, что падение цен на нефть достигло такого уровня, что создает угрозу национальной безопасности. Но эти два человека составляли меньшинство в администрации.

В начале апреля 1986 года, накануне своей поездки, Буш обещал, что он будет очень настойчиво убеждать саудовцев в необходимости соблюдения "наших внутренних интересов и, следовательно, интересов нашей национальной безопасности. ... Я считаю существенным, - продолжал он, - чтобы в переговорах были обсуждены вопросы стабильности с тем, чтобы мы постоянно не стояли на грани свободного падения подобно человеку, прыгающему из самолета без парашюта". Он повторил, словно заповедь, главную концепцию рейгановской администрации - приверженность к свободному рынку. "Наш ответ - это рынок, пусть работают рыночные силы, - несколько раз сказал он. Но все же добавил: Я верю и всегда верил, что сохранение сильной американской [нефтяной] промышленности отвечает интересам национальной безопасности и жизненным интересам нашей страны". Буш явно имел в виду, что действие рыночных сил зашло слишком далеко. И его слова вызвали в рейгановском Белом доме определенную неловкость и были сразу же дезавуированы. "Путь к решению вопроса стабильности цен лежит в предоставлении возможности свободному рынку работать", - заявил представитель Белого дома, многозначитально подчеркивая, что Буш обратит внимание короля Фахда на то, что определять уровни цен должны не политики, а рыночные силы.

Первую остановку Буш сделал в Эр-Рияде, где он открыл новое здание посольства США. На ужине с несколькими министрами, на котором присутствовал Ямани, затрагивались, конечно, вопросы нефти, и Буш заметил, что еслицены останутся на слишком низком уровне, в конгрессе Соединенных Штатов усилится давление сил, требующих введения тарифов, и что сопротивляться этому давлению будет чрезвычайно трудно. Саудовцы восприняли это замечание очень серьезно. Затем вице-президент направился в восточные провинции, в Дахран, где временно находился король. В честь американской делегации в Восточном дворце короля был устроен прием, и обслуживали его официанты, у которых на поясе висели кинжалы и пистолеты, а грудь перепоясывали патронташи с патронами. К облегчению американской Секретной службы, их винтовки стояли вдоль стен.

Аудиенция у короля была запланирована на следующий день, но после банкета американцам сказали, что в связи с нападением иранцев на саудовский танкер она переносится на более поздний час. Буша пригласили к королю поздно вечером. Встреча длилась в целом больше двух с половиной часов и закончилась после 2-х часов ночи. Военные успехи и угрозы Ирана вызывали у саудовцев огромную тревогу, и главным предметом беседы, как и всей миссии Буша, был вопрос безопасности в Персидском заливе и поставки американского оружия. Нефть была затронута лишь поверхностно, но по сообщению американских официальных лиц, Фахд все же выразил надежду на установление "стабильности на рынке". Отмечали также, что король "считал, что Саудовской Аравии предъявляют, выражаясь недипломатическим языком, сфабрикованные обвинения по поводу ее роли на рынке нефти".

Хотя Буш и навлек на себя критику дома, он не отказывался от своей позиции в вопросе цен на нефть. "Я знаю, что я прав, - сказал он после встречи с королем.

- Есть некоторые вещи, в которых вы всегда уверены. Так и в этом вопросе я абсолютно уверен", - то есть уверен в том, что низкие цены нанесут урон американской энергетике и приведут к серьезным последствиям для страны. На другой день, на завтраке с американскими бизнесменами в Дахране Буш заявил: "Существует какой-то момент, когда интересы национальной безопасности Соединенных Штатов говорят: "ребята, нам нужна сильная и жизнеспособная промышленность. Я так считал всю свою политическую жизнь и теперь не собираюсь отходить от этой позиции. Я уверен в ее правильности, и я знаю, что президент Соединенных Штатов также в этом уверен". Буш гордился своей лояльностью, и прошедшие пять лет доказали, что он, безусловно, лояльный вице-президент. Никогда прежде он не отходил от линии, проводимой Белым домом. Но теперь он явно от нее отошел, и реакция на это стала еще более враждебной и открытой. "Бедный Джордж" - так теперь, говоря о нем, пренебрежительно называл его один из главных советников Белого дома, подчеркивая этим, что позиция Буша не является "политикой администрации". Но Буш отказывался отступать - по крайней мере, далеко. "Я не знаю, защищаю ли я интересы [американской нефтяной] промышленности, но я уверен, что защищаю позицию, в верности которой я глубоко убежден. ...Является ли это помощью в политическом плане или же наносит политический урон меня совершенно не волнует".

Общее мнение сходилось на том, что Буш не только допускает промахи, но и совершает роковую ошибку, которая повредит его политическим амбициям и приведет к политическому самоубийству. Ликующие противники выдвижения его кандидатуры на пост президента от Республиканской партии не заставили себя ждать, демонстрируя клипы с записями заявлений Буша во время первичных выборов в Нью-Хэмпшире - отнюдь не нефтяном штате, которые обычн