5rik.ru

Раскрепощение мнений является самой трудной из задач реформы, от решения которой зависит все остальное. Оно трудно потому, что власть, основанная на мнении, необыкновенно авторитарна. Когда такая власть достигает полного господства, она по своей природе исключает любую мысль, которая может ослабить ее узы. Она может быть также приятной, оказаться тем чревом, в котором человек пребывает в состоянии покоя, без мук, связанных с умственной деятельностью или с принятием решений. Если сменить метафору, то дело обстоит, как у счастливого солдата Толстого, с которого снята вся личная ответственность и за него отвечает его полк. И в барабаны, под которые все маршируют, стучит кто-то другой. Современная задача состоит в том, чтобы освободиться от доктрин, которые в случае их принятия заставляют людей служить не самим себе, а планирующей системе. На помощь приходят внешние обстоятельства, ибо, как было показано ранее, практические последствия этого подчинения, выражающиеся в неравномерном развитии, неравенстве доходов, распространении опасных видов оружия, отрицательно сказывающиеся на окружающей среде и самой личности, становятся все более болезненными. Неприятные ощущения и даже просто неудобства действуют гораздо убедительнее, чем абстрактные аргументы.

Необходимо бороться против мнения, что интересы планирующей системы совпадают с интересами отдельного человека. Власть планирующей системы зависит от того, насколько ей удастся внушить точку зрения, что любое действие со стороны государства и частных лиц, служащее ее интересам, служит также интересам широкой общественности. Это мнение в свою очередь зависит от широкого признания утверждения, что производство и потребление материальных благ, в особенности тех, которые поставляет планирующая система, является условием счастья и добродетельного поведения. В этом случае все остальное в большей или меньшей степени подчиняется этой цели.

В данном случае речь идет о добродетели, которая выгодна для интересов планирующей системы. Добропорядочный отец семейства усердно трудится ради дохода, которого никогда не хватает на все, в чем нуждается семья. Практически потребности семьи растут всегда несколько быстрее, чем доход. Если человек работает в цехе, он всегда наготове и радуется любой возможности поработать сверхурочно. Он никогда не прекращает работы на том основании, что у него уже достаточно денег в данный момент и он предпочел бы отдохнуть. В последние годы рабочие на автосборочных заводах добились увеличения количества выходных дней, чтобы продлить удовольствие от охоты, рыбной ловли, безделья и выпивки, Ни одно из этих удовольствий само по себе не считается безнравственным. Но стремление к ним вместо дохода осуждается самым решительным образом.

Если человек является специалистом или служащим, то упомянутые требования возрастают во много раз. Ведь он, кроме всего прочего, является примером. Поэтому он должен быть особенно неустанным в своих усилиях. Более чем все другие люди, он не может быть невнимательным к своим обязательствам перед тем, что называют обычно более высоким уровнем жизни, а иногда отмечают высоким титулом американского образа жизни.

По-настоящему беззаботный (в отличие от перегруженного заботами) служащий является редкостью. Служащий со склонностями к богемной жизни - человек корпорации, который живет в скромном жилище, одевается в поношенную одежду, равнодушен к пище и развлечениям, - просто немыслим.

Навязываемая добродетель распространяется и на семью. Жена считается хорошей, если она посвящает свое время покупкам, обработке купленных продуктов и уходу за антикварными предметами, которые составляют необходимый элемент самого высокого уровня жизни из возможных. Сыновья являются хорошими, если они, каковы бы ни были их юношеские мечты, принимаются в соответствующем возрасте за освоение технических дисциплин, теоретических наук, теории управления фирмами и других полезных знаний и добиваются с помощью женщин-единомышленниц больших успехов, причем последнее является синонимом высокого дохода и потребления. Дочери тоже считаются хорошими, если после нескольких опытов в юности с искусством, свободой в одежде и сексуальной жизни они перенимают образ жизни своих матерей. К этому можно добавить, что добродетельность семьи возрастает, если она выступает за такие меры, как налоги, установление зональных тарифов, разумная позиция по вопросу о загрязнении воздуха и воды, которые способствуют тому, что называется благоприятным климатом для промышленности в обществе, и если она обладает инстинктивным чутьем на политику и политиков, которые обещают неуклонный рост национальной экономики, и если она патриотически одобряет необходимость существования сильной национальной обороны.

Добродетель этой семьи во всех отношениях служит целям планирующей системы. Даже сам процесс, в силу которого добродетель становится удобной для меняющихся потребностей доминирующей экономической силы, впечатляет своей эффективностью. Давным-давно, когда капиталист стремился поглотить весь возможный доход, именно бережливый рабочий, бедный, но честный бухгалтер вызывали восхищение и считались ведущими скромную, но достойную жизнь. Теперь, когда рост стал главной целью планирующей системы, восхищение вызывают те, кто щедро тратит и потребляет и даже влезает в долги, чтобы поддержать приличный уровень жизни.

Можно представить себе семью, которая ставит в качестве своей цели достижение определенного размера дохода, где муж и жена совместно участвуют в обеспечении этого минимума. Эта семья осуществляет продуманный и преднамеренный выбор между досугом, бездельем и потреблением. Эта семья намеренно отказывается от потребления, которое в силу своей сложности привязывает женщину к ее скрытой роли слуги. Она поощряет самообразование, а не прагматическое образование для своих отпрысков. Семья предпочитает совместные радости индивидуальным и в результате противостоит промышленному и иному экономическому вторжению в свое жизненное пространство. В своем общественном мировоззрении эта семья не придает большого значения росту производства материальных благ, которых ей и без того хватает. Она равнодушна к доводам в пользу расходов во имя национального престижа или военной мощи, от которых она не получает никакой осязаемой выгоды. Такая семья формально не осуждается как порочная. Она не подвергается остракизму в обществе. Но то уважение,, которым она пользуется, является в основном результатом ее эксцентричности.

Необходимо прямо признать, что наши мнения и удобная социальная добродетель создаются не нами, а планирующей системой. Если мы видим это, то мы также увидим, что есть много способов удачной организации жизни и что вполне успешной может быть такая экономика, которая повышает возможности осуществления этого выбора. Максимизация дохода и потребления является одной из таких возможностей, как и максимизация досуга, по крайней мере до тех пор, пока это можно делать без ущерба для других. Такой же возможностью является определение желаемого уровня дохода и потребления, достижение которого дает возможность использовать время для иных целей, не связанных с получением дохода. И несомненно, имеется бесконечное множество вариантов такого использования времени. Существуют также различные стили жизни и досуга в разные годы и разные периоды жизни [Долгое время считалось, что молодежь будет стремиться к доходу только в размерах, необходимых для потребления, включая такие предметы роскоши, как велосипед или автомобиль, или такие услуги, как путешествия. Потом этими вещами пользуются. Только по достижении определенного возраста респектабельность требует, чтобы человек прочно осел, это означает, что нужно стремиться к максимуму потребления и дохода, как этого требует планирующая система.].

Само собой разумеется, что любые нападки на существующие мнения и связанную с ними добродетель не вызовут восторга у тех, кто отражает позиции и потребности планирующей системы. Совсем не обязательно, что эти нападки будут приветствоваться теми, кто прикован существующими верованиями к интересам планирующей системы. Все мы тщеславно радуемся тому, что являемся исполнителями своей собственной воли. И как только что было отмечено, необходимость поглубже задуматься о жизни и осуществлять выбор между альтернативными типами экономики для многих окажется тягостным бременем. Лучше принятые формы существования, чем ужасные муки мышления и выбора.

Необходимо также отметить, что для многих, а возможно, и для большинства семей нет альтернатив существующим жизненным укладам. Воздействие физических и других неизбежных потребностей - в минимально необходимой пище, одежде, крыше над головой, лекарствах, образовании - поглощает всю энергию. Вероятно, это соответствует истине в отношении многих в рыночной системе. Однако истина состоит также в том, что с ростом дохода потребности продолжают поглощать всю энергию и лишают какой-либо возможности выбора. Это - изобретение планирующей системы. Мнение о том, что это необходимо, опровергается в настоящей работе. Основной целью повышения дохода и в особенности улучшения его распределения должно стать увеличение числа людей, которые освобождены от давления физических потребностей или другого аналогичного давления, - людей, которые вследствие этого способны осуществлять выбор своего образа жизни в экономической сфере.

Чтобы сделать первый шаг при ниспровержении существующей веры, следует показать источник господствующего мифа. Затем надо выявить и обезвредить специфические инструменты, используемые для увековечения этого мифа. Существуют четыре таких инструмента:

1) Современное экономическое образование. Его роль была уже рассмотрена в достаточной мере. Современное экономическое образование служит не пониманию, а обеспечению интересов планирующей системы. Оно построено, хотя и довольно наивно, таким образом, чтобы не давать отдельному человеку возможности для понимания, как им управляют, и приспособить его взгляды к интересам планирующей системы. Чтобы избавиться от рабства существующей веры, необходимо понять воздействие официально преподаваемого курса, который ставит задачу увековечить такую веру. Это следует крепко запомнить всем, кто изучает экономическую теорию.

2) Современная ориентация системы образования. Наряду с непосредственным преподаванием неоклассической экономической теории в современной системе образования существуют скрытые методы воздействия. В общих чертах эти методы связывают жизненные успехи с доходом и потреблением. Они требуют, чтобы преподавание теоретических и технических дисциплин, экономики и юриспруденции было прагматическим; обучение искусству, особенно если оно имеет творческий характер, должно быть подчинено интересам декоративности и развлекательности. Планирующей системе нужен стандартный набор идей; остальное находит лишь доказательство от противного в академической риторике как нечто такое, чем цивилизованный человек не должен пренебрегать. На деятелях образования лежит особая обязанность следить, чтобы образование не было социально обусловленным. Это означает устранение всякого различия между полезными и бесполезными областями знания, всяких предположений о том, что имеется экономический стандарт социальных достижений.

3) Современная реакция на открытые методы убеждения. Современная реакция на рекламу и другие формы убеждения, используемые производителями, вообще говоря, состоит в безоговорочном ее принятии. Всегда предполагаются преувеличения и обычно подозревается существование обмана. Однако считается, что такой обман не нанесет ущерба. Для раскрепощения мнения требуется предубеждение против любого воздействия, навязываемого планирующей системой. Такое воздействие используется для навязывания индивиду целей техноструктуры. Поэтому человек, который хочет быть свободным, не может уступать. Он должен сопротивляться. Всякий, кто без размышлений уступает убеждению относительно покупок, поведения или мнения, отдает часть собственного «я» интересам планирующей системы. Когда сопротивление становится упорным, оно приводит к положительным результатам, состоящим в том, что подрывается зависимость средств информации от доходов, получаемых за осуществление такого воздействия; этой проблемы я вскоре коснусь.

4) Выработка государственной политики. В Соединенных Штатах имеются практически три источника мнений, не связанные с избирательной машиной и оказывающие воздействие на определение государственной политики в вопросах о том, что является разумным в области регулирования, налогообложения, расходов, внешней политики и военной области. К ним относится бюрократический аппарат федеральной администрации, образованные слуги сообщества корпораций, главным образом адвокаты, а также университеты. Влияние планирующей системы на всех, но особенно на первых двух, огромно. Планирующая система теснейшим образом связана с исполнительной деятельностью правительства. Образованные прислужники нужны в некоторой степени для того, чтобы отчетливо формулировать потребности планирующей системы, а это в силу требования беспристрастности невозможно для самих членов техноструктуры. Их влияние получает широкое отражение в постоянных ссылках на «влиятельные круги». Как уже отмечалось, университеты являются источником критических мнений, но они используются также в качестве духовной опоры. Значение, которое они придают личности, прививает их членам внутреннюю подозрительность и скептическое отношение к интересам планирующей системы. Однако официальные учебные курсы, особенно в области экономической теории, а также в политической науке, решительно поддерживают эти интересы.

Раскрепощение мнений требует, чтобы любая политика, определяемая служащими и образованными слугами сообщества корпораций, рассматривалась при отсутствии противоположных доказательств в качестве средства, обеспечивающего интересы планирующей системы. Никто не должен воображать, что эта служба носит тайный, неразумный или даже преднамеренный характер. Многие высказывания исходят от людей, отличающихся особым пылом и довольно ограниченным воображением, пребывающих в состоянии благополучного неведения относительно различий между интересами планирующей системы и интересами общественности.

Речь идет не только о политике. Важно осознать, что авторитет в области государственной политики, обеспечивающий интересы планирующей системы, оказывает влияние и на общественную мораль. Наставления общественных деятелей, касающиеся личного поведения - в отношении трудовых навыков, продолжительности рабочего дня, дисциплины, поведения в качестве потребителя, которые еще недавно приветствовались как рабочая этика, - являются, как правило, выражением точки зрения планирующей системы. Раскрепощение мнений требует, чтобы это тоже было известно всем.

Политическая необходимость определения интересов планирующей системы как чего-то отличного от интересов общественности, от того, что я называю «общественным пониманием», - это вопрос, к которому я вернусь.

Власть планирующей системы основана на том, что эта система может воздействовать на мнение. Можно задать вопрос, нельзя ли осуществить раскрепощение мнений более прямой атакой на средства, при помощи которых осуществляется воздействие на мнение или контроль над ним. Почему бы не объявить неоклассическую экономическую теорию вне закона, запретить рекламу, ликвидировать власть планирующей системы над телевизионной сетью и прочими средствами информации, решительным образом перенести центр тяжести системы образования с изучения теоретических наук и технических дисциплин на область искусства?

Нет оправдания постепенным средствам, если пригодны более решительные меры. Но если источником власти является вера, атака должна быть направлена на нее. Закон не может обеспечить понимания. Здесь затрагивается более глубокий принцип. Всякое планирование стремится завоевать контроль над мнением - заставить людей подчиняться в мыслях и действиях тому, что выгодно для тех, кто осуществляет планирование. В экономике советского типа это достигается формальным декретированием - здесь имеется правильная и неизменная линия, которая, однако, время от времени корректируется по мере изменения планирующих органов. В экономиках западного типа мнение, которое требуется для планирующей системы, достигается во имя либерализма Оно считается комплексом выводов, к которым приходит человек, обладающий здравым смыслом и разумом в результате приемлемой в научном отношении подготовки. Мнение, не выгодное для планирующей системы, не подавляется; оно либо игнорируется, либо клеймится как эксцентричное, ненаучное, не обладающее научной точностью или респектабельностью или порочное в других отношениях.

Однако либерализм не может оказаться неверным, поскольку он представляет собой ширму для выгодных верований. Требуется не авторитарное подавление методов создания обязательных точек зрения, а истинно либеральное сопротивление таким мнениям. Не надо подавлять неоклассическую экономическую теорию; нужно показать ее тенденциозную функцию и стремиться найти ей замену. Не нужно запрещать рекламу; нужно сопротивляться тому, что она пытается навязать. Не надо издавать законов против науки и техники; нужно рассматривать их привилегированное положение по отношению к искусству как умысел планирующей системы.

Это не только либеральное средство спасения, но вполне возможно, что и единственное. Если бы подавление являлось законным инструментом политики, приносящим плоды, оно бы применялось не против планирующей системы, а в ее интересах. К тому же раскрепощение мнений не является столь маловероятной и чисто теоретической возможностью, как это кажется. Когда люди видят, что реклама наряду с другими формами коммерческого убеждения имеет целью подчинить их планирующей системе, заставить их служить интересам, которые не являются их собственными, то существует значительная возможность, что она перестанет быть эффективной. Когда реклама потеряет свою эффективность, она не будет применяться. В этом случае оплачивать журналы, телевидение и газеты должны будут потребители. А средства информации в свою очередь перестанут служить, хотя бы субъективно, целям и ценностям планирующей системы. Нельзя считать выходящим за пределы возможного, что такое развитие уже идет своим ходом. Журналы, которые зависят от рекламы, исчезнут. Уцелеют только те, доходы которых зависят от читателей?[Сомнения проявляются также в растущем стремлении обеспечить достоверность рекламы, в росте требований Федеральной комиссии по торговле, Управления продовольственных товаров и медикаментов и других органов, ответственных за соблюдение минимальных норм безопасности и достоверности. ]

Подобным образом некоммерческое и кабельное телевидение демонстрируют преимущества перед телевидением, работающим по заказам рекламодателей. Складывается по крайней мере инстинктивное ощущение, что уделявшееся в прошлом большое внимание вопросам науки и техники имело тенденциозную направленность. В последние годы неуклонно возрастало количество решительных протестов против мнений, навязываемых неоклассической экономической теорией. Наконец, происходит обнадеживающее нарастание скептицизма в отношении мудрости руководящей элиты. В 1966 г. опрос, проведенный Луисом Харрисом, показал, что 55% опрошенных питают «большое доверие» к руководителям промышленности страны. К 1971 г. эта доля снизилась до 27%. Доверие к банкирам упало с 67 % до 37 %, к ведущим ученым - с 56% до 32%; к представителям рекламы-с 21% до 13% [См. «Thе Progressive», 1971, December, p. 13.]. Разочарование, связанное с вьетнамской войной, несомненно, оказало свое влияние; доверие к военным руководителям упало с 62% до 27%. Все эти явления свидетельствуют о существовании здоровой тенденции.

И наконец, в минувшем десятилетии наблюдалось широко распространенное отрицание, особенно среди молодых людей, по крайней мере пока они молоды, общепризнанных стандартов потребления. Оно коснулось всего - одежды, внешнего вида, развлечений, образа жизни и личной гигиены. Вместе с таким отрицанием существенно снизилось стремление следовать общепризнанным образцам карьеры. Видимо, такое отношение отражает инстинктивное подозрение, что те, кто следует таким образцам, используются в интересах, которые не являются их собственными. Подобное изменение отношения наблюдалось прежде всего среди молодых людей из семей со средним и высоким доходом. Именно в этих семьях наиболее очевидна бесплодность жизни, посвященной конкурентному стремлению к высокому уровню потребления. Материальные блага здесь имеют наименьшую предельную полезность, и стремление к ним навязано требованиями, искусственность которых в высшей мере очевидна [Наличие такого недовольства было темой чрезвычайно популярной книги Чарльза Рейча (см.: С. Reich, The Greening of America, New York, Random House, 1970). В книге проф. Рейча имеются недостатки, включая существенную неясность в вопросе о характере и мотивации экономической системы, возникновение которой он предвидит. Но он правильно чувствует недовольство молодежи обществом, в котором действия: управляются навязанным конкурентным потреблением. Как аудитория, которую завоевала книга, так и особая едкость нападок на нее показывают щекотливость затронутого им вопроса. Он явно представлял угрозу .для командного механизма господствующего порядка. В этой связи можно отметить, что стандартное (и довольно эффективное) оружие защитников господствующего порядка состоит в утверждении, что любой вызов, брошенный им, не отличается научностью и поэтому интеллектуально несостоятелен. Это оружие энергично, хотя и с ограниченным успехом, использовалось против моей первой попытки изложить эти идеи в «Affluent Society», Boston, Houghton Mifflin, 1958. Оно применяется не всегда сознательно. Ученые самых посредственных способностей часто являются наиболее страстными защитниками. Это происходит потому, что они в наибольшей степени находятся в плену приемлемых для техноструктуры верований и поэтому наименее способны увидеть какую-нибудь альтернативу.].

Важно, что недовольство развилось в период сравнительно высокой занятости и довольно быстро растущих доходов, что было характерно для конца 60-х годов. Сравнительная легкость, с которой можно было найти работу и обеспечить доход, в свою очередь позволила иметь работу с неполной рабочей неделей и в целом привела к ослаблению экономической дисциплины. Стало возможным выражать недовольство, не опасаясь ответных мер, приводящих к полной потере дохода,- классического наказания, налагаемого на тех, кто не согласен с целями системы [Другим фактором, который ослабил контроль планирующей системы, явилась вьетнамская война. Раньше рациональным объяснением управления спросом со стороны государства на военную продукцию была необходимость противостоять военным достижениям Советского Союза или служить более абстрактным целям национального престижа и безопасности. Эти цели не вызывали открытой враждебности, даже если не разделялись всеми. И вера в необходимость таких расходов не бросала открытого вызова разуму. Вьетнамская война возбудила непосредственную антипатию тех, кто мог, быть призван для участия в ней. И доводам в ее пользу почти никто не верил.].

Хотя раскрепощение :мнений, очевидно, началось, оно до сих пор страдало серьезными изъянами. Не были в достаточной мере выявлены силы, осуществляющие контроль над мнением, цели, которые преследует такой контроль, и его методы. И наконец, не было понимания, что освобождение от дисциплины вообще, а переход к большей самодисциплине. Однако, как показывает характер возникшего недовольства, его распространение не вызывает сомнений. К тому же существует прецедент. В последних десятилетиях прошлого столетия и в начале нынешнего неотъемлемый элемент общественного мнения состоял в том, что все, на чем настаивает респектабельное общество - банкиры, наиболее влиятельные газеты, самые уважаемые члены сената Соединенных Штатов,-должно восприниматься с подозрением. Все, что доказывалось, отражало интересы. капиталистов. Предполагалось, что результатом будет дальнейшее обогащение тех, кто уже богат. Такова была глубокая вера популистов в США и социалистов и социал-демократов в Англии и других европейских странах. В середине 30-х годов почти все респектабельное общество выступило против Рузвельта и «Нового курса». Именно это, по мнению населения, показало, что Рузвельт прав. В последние 30 лет техноструктура выполнила поистине титаническую задачу завоевания общественного мнения - задачу подавления этого инстинктивного недоверия к респектабельным взглядам. Все же было бы неоправданным пессимизмом полагать, что прежняя способность к скептицизму навсегда утрачена.

Следует добавить, что человеческий разум обладает неискоренимой способностью оказывать сопротивление авторитетам. Когда этот разум поймет процессы, у которых и ради которых он находится под контролем, он почти наверняка отвергнет их.