5rik.ru

Нередко бывает, что одна и та же вещь допускает два или несколько совершенно различных способов употребления. Лес, например, может употребляться и на дрова, и для построек; зерновой хлеб может идти и на муку, и на семена, и на винокурение; соль может служить и приправой к пище, и вспомогательным материалом для фабрикации химических продуктов и т. д. [особенной многосторонностью употребления отличаются обыкновенно производительные материальные блага. Один и тот же кусок железа, например, может служить нам и в качестве шины, и в качестве гвоздя, и в качестве молота, и в качестве наковальни, и в качестве ножа, ножниц, иголки, меча, дверного крюка, и в качестве еще множества других вещей]. Но при этом необходимо иметь в виду следующие обстоятельства: во-первых, в подобных случаях вещь в каждой отрасли ее употребления служит для удовлетворения различных потребностей, которые могут, конечно, иметь и неодинаковую важность для человеческого благополучия; во-вторых, отношения между потребностями и средствами их удовлетворения оказываются часто неодинаковыми в различных отраслях человеческих нужд; в-третьих, наконец, если известная вещь и может употребляться для различных целей, так это еще отнюдь не значит, что она должна обладать такого рода способностью всегда в одинаковой степени. Отсюда следует, что прибавочная польза, которую можно извлечь из данной вещи благодаря употреблению ее для различных целей, или ее предельная польза в этих отраслях, может быть неодинакова по своей величине. Очень легко может случиться, например, что куча досок, употребляемая в качестве строительного материала, даст своему владельцу предельную пользу, высота которой выражается цифрой 8, между тем как если куча досок пойдет на топливо, то прибавочная предельная польза, получаемая от нее, будет выражаться лишь цифрой 4. Спрашивается теперь: какова в подобных случаях истинная предельная польза, которой определяется ценность материальных благ?

Ответить на этот вопрос нетрудно: основой для определения ценности всегда является в подобных случаях наивысшая предельная польза. Как мы уже подробно объясняли выше, истинная предельная польза вещи тождественна с наименьшей пользой, ради которой с хозяйственной точки зрения еще имеет смысл употреблять эту вещь. Если приходится делать выбор между несколькими различными, исключающими друг друга способами употребления для одной и той же вещи, имеющейся в нашем распоряжении, то при рациональном ведении хозяйства, очевидно, должен быть выбран важнейший из этих способов, потому что только он один представляется при данных условиях выгодным с хозяйственной точки зрения, все же остальные, менее важные способы употребления, оставляются в стороне, а потому они не могут оказывать влияния на определении ценности вещи, которая употреблена для удовлетворения совершенно другого рода потребностей. Возьмем наш конкретный пример: если у крестьянина после. удовлетворения всех более важных потребностей в строительном материале и в топливе при помощи других частей находящегося в его распоряжении запаса леса имеются в виду еще два желательных способа употребления, -полезность которых выражается цифрами 8 и 4, а всех досок остается у него уже только одна куча, то очевидно, что эту последнюю кучу он должен употребить на удовлетворение более важной из двух вышеупомянутых потребностей, а менее важную потребность ему придется оставить без удовлетворения. Пока у него есть возможность употребить доски на постройку с пользой 8, он не станет употреблять их на дрова с пользой 4. Следовательно, от обладания или необладания рассматриваемой кучей досок зависит для него получение или неполучение именно пользы, выражающейся цифрой 8, а не той, которая выражается цифрой 4.

Дадим теперь изложенному сейчас правилу общую формулировку: если материальные блага допускают несколько несовместимых друг с другом способов употребления и могут при каждом из них давать неодинаково высокую предельную пользу, то величина их ценности определяется наивысшей предельной пользой, какая получается при этих способах употребления [при поверхностном взгляде на дело может показаться, будто все сказанное нами сейчас находится в противоречии с тем, что мы говорили раньше. За основу для определения величины ценности мы принимаем теперь наибольшую предельную пользу, получаемую при различных несовместимых друг с другом способах употребления вещи, между тем как раньше мы доказывали, что когда непосредственная предельная польза вещи (или польза, даваемая последней вещью данного рода) выше косвенной предельной пользы этой вещи (или предельной пользы материальных благ данного рода, употребляемых путем обмена для замещения данной вещи), то ценность определяется наименьшей предельной пользой. Это кажущееся противоречие объясняется очень просто: в первом случае дело идет о выборе между несколькими способами употребления, для которых еще хватает наличного запаса материальных благ, во втором - о выборе между такими способами употребления, для которых наличного запаса не хватает. А как мы уже объяснили выше по другому поводу, наименее важная из нужд, которые еще удовлетворяются при наличии данной вещи, всегда совпадает с наиболее важной из тех потребностей, которые уже не получают удовлетворения при отсутствии этой вещи]. В практической жизни правило это применяется решительно на каждом шагу. Никому не придет в голову определять ценность дубовой мебели по той пользе, какую можно от нее получить, употребляя ее на дрова; никому не придет в голову, оценивая хорошую верховую лошадь, рассматривать ее как конину, или, оценивая прекрасную картину, рассматривать ее как старый холст!

До сих пор мы имели в виду такого рода случаи, когда материальное благо становится пригодным для различных употреблений в силу свойственной ему технической многосторонности. Но при существовании развитого обмена почти все материальные блага, даже и помимо такого рода специальных условий, приобретают новое свойство - употребляться для обмена на другие материальные блага. Этот способ употребления обыкновенно противопоставляется всем остальным способам как противоположный им, и именно на этой противоположности "собственного употребления" и "обмена" и основано разделение ценности на потребительную и меновую.

С той точки зрения, на которой стоим мы, как потребительная ценность, так и меновая являются в известном смысле двумя различными видами субъективной ценности. Потребительной ценностью называется то значение, которое приобретает вещь для благосостояния данного лица в том случае, когда это лицо употребляет ее непосредственно для удовлетворения своих нужд [смотря по тому, направляется ли "собственное потребление" на непосредственное удовлетворение жизненных потребностей или же на производство других материальных благ, потребительную ценность можно разделить на потребительную ценность в собственном смысле и на производственную ценность. Некоторые экономисты прямо различают три вида ценности вообще: потребительную, производственную и меновую, причем под потребительной ценностью разумеется лишь значение вещи в том случае, когда она употребляется для непосредственного удовлетворения потребностей]; точно так же меновой ценностью называется то значение, которое приобретает вещь для благополучия данного лица благодаря своей способности обмениваться на другие материальные блага. Величина потребительной ценности определяется по известным уже нам правилам величиной предельной пользы, которую извлекает собственник из оцениваемой вещи, употребляя ее непосредственно для удовлетворения своих потребностей. Величина же (субъективной) меновой ценности, напротив, совпадает, очевидно, с величиной потребительной ценности вымениваемых на данную вещь потребительских материальных благ. Употребляя вещь для обмена, я при помощи ее приобретаю для своего благополучия именно ту пользу, которую приносят вымениваемые на нее материальные блага. Поэтому величина субъективной меновой ценности определяется предельной пользой вымениваемых на данную вещь материальных благ. Предположим, например, что у меня есть один литр вина, который я могу обменять на фунт хлеба; в таком случае потребительная ценность вина определяется величиной наслаждения, которое я получаю от употребления вина, его меновая ценность - величиной наслаждения, которое я могу получить от фунта хлеба, вымениваемого на вино.

Раз субъективная меновая ценность вещи, как мы сказали, совпадает с потребительной ценностью вымениваемых на эту вещь материальных благ, то отсюда следует, что величина субъективной меновой ценности должна зависеть от двух обстоятельств: во-первых, от объективной меновой силы (объективной меновой ценности) вещи, ибо величиной этой объективной меновой силы определяется количество материальных благ, которое можно получить в обмен на данную вещь; во-вторых, от характера и размеров потребностей и от имущественного положения собственника, ибо этим определяется, высокую или же низкую потребительную ценность имеют приобретаемые в обмен на данную вещь экземпляры материальных благ. Меновая ценность одного литра вина, например, будет больше в том случае, когда за него можно получить два фунта хлеба, нежели в том, когда за него можно получить только один фунт; но в каждом из этих случаев она будет тем выше, чем больше субъективная потребительная ценность, какой обладает в глазах собственника фунт хлеба. Совершенно ошибочно было бы предполагать, будто если на рынке за литр вина можно вообще получить один фунт хлеба, то поэтому и субъективная меновая ценность литра вина для всех и каждого должна быть одинакова. Как фунт хлеба, начиная с утопающего в роскоши богача и кончая голодным нищим, проходит все ступени субъективного определения потребительной ценности, точно так же и литр вина, от обладания которым зависит приобретение столь различным образом оцениваемого хлеба, имеет совершенно неодинаковое значение для отдельных лиц, занимающих различные положения. Для бедняка литр вина, на который он может приобрести хлеб, спасающий его от голодной смерти, имеет огромное значение; для богача, у которого всего вволю, литр вина не имеет почти никакого значения. Все сказанное относится только к субъективной меновой ценности. Объективная меновая ценность, разумеется, совсем не такова, но о ней мы будем говорить ниже.

Вполне естественно, что потребительная ценность и меновая ценность, которые представляет вещь в глазах ее обладателя, оказываются неодинаковыми по своей величине. Для ученого, например, потребительная ценность его книг обыкновенно бывает гораздо значительнее, нежели их меновая ценность, тогда как для книготорговца, наоборот, меновая ценность книг в большинстве случаев гораздо выше их потребительной ценности. Теперь опять возникает вопрос: какая же из двух ценностей является истинной ценностью в подобных случаях? Дело в том, что вещь может иметь для данного лица всегда только одну ценность. Ценностью называется значение вещи для благополучия человека, а это значение не может быть в одно и то же время и большим, и ничтожным, и выше, и ниже.

При решении этого вопроса мы имеем дело лишь со специальным случаем, принадлежащим к той группе явлений, для которой мы уже вывели общее правило. Употребление для непосредственного удовлетворения собственных нужд и употребление для обмена на другие материальные блага представляют собой два различных способа употребления одной и той же вещи. Если при том и другом способе употребления вещь эта дает неодинаковую предельную пользу, то основой для определения ее хозяйственной ценности служит более высокая предельная польза. Следовательно, когда потребительная ценность и меновая ценность данной вещи неодинаковы по своей величине, то истинной ее ценностью является высшая из этих двух ценностей. Каким образом поступаем мы сообразно этому в практической жизни, давая нашим материальным благам всякий раз такое именно употребление, которое соответствует более высокой истинной ценности; каким образом с изменением условий может изменяться для одного и того же субъекта отношение между величиной потребительной ценности и величиной ценности меновой, благодаря чему и вещь получает потом совершенно другое употребление, - все это и многое другое настолько всесторонне и глубоко исследовано и объяснено в нашей литературе по вопросу о ценности, что я могу здесь ограничиться лишь ссылкой на нее [см. в особенности Menger. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre. Wien, 1871, S. 213]. Поэтому я хочу прибавить только еще одно замечание.

Разделение ценности на потребительную и меновую, которое оказывается почти столь же старым, как и наша наука, за последнее время неоднократно подвергалось резким нападкам и объявлялось нерациональным [ср. Neumann в Schonberg's "Handbuch der polit. Okonomie" Ed 2 T. I. S. 156, особенно S. 156, прим. 70, и S. 163, прим. 93; затем Wolf. Zur Lehre vom Wert]. Поскольку нападки эти направляются против того понимания различия между потребительной ценностью и меновой, которое почти исключительно господствовало до сих пор в экономической литературе, я считаю их вполне основательными. Обыкновенно на такого рода разделение смотрят как на самое высшее разделение, под которое подходит вся совокупность ценностей. Но, как я старался показать выше, никакого единого понятия ценности не существует. Следовательно, если мы, несмотря на это, захотим провести разделительную линию через все явления, обозначаемые словом "ценность", то в каждой из двух образовавшихся таким образом групп у нас получатся вещи совершенно разнородные, принадлежащие к радикально различным сферам понятий. Так, по справедливому замечанию Нейманна, общее понятие "потребительная ценность" обнимает собой, с одной стороны, "субъективную ценность вещи, служащей для непосредственного удовлетворения потребностей собственника", а с другой стороны, питательную, отопительную, удобрительную ценность и т. п., между тем как под понятие "меновая ценность" при подобной классификации наряду с субъективной меновой ценностью подходит и логически ничего общего с ней не имеющая объективная меновая сила. Что такого рода разделение ценности на потребительную и меновую нерационально и в научном отношении бесплодно, что при нем становится невозможным какое бы то ни было цельное, основанное на одном общем принципе объяснение "явлений потребительной ценности", с одной стороны, и феноменов "меновой ценности" - с другой, это очевидно без всяких доказательств.

Напротив, та же самая классификация получает, как мне кажется, вполне рациональный вид, если применить ее не к ценности вообще, а к одной лишь субъективной ценности. Основывается ли значение вещи для человеческого благополучия на непосредственном употреблении ее для удовлетворения потребностей владельца или же на употреблении ее для обмена на другие материальные блага, - это, по моему мнению, различие, действительно настолько существенное, что обозначать каждый из этих видов субъективной ценности особым термином желательно и целесообразно, а выражения "потребительная ценность" и "меновая ценность" представляются чрезвычайно удобными для этой цели. Правда, и тут можно сделать такого рода возражение: разделение ценности на потребительную и меновую даже и в приложении к одной лишь субъективной ценности оказывается не вполне исчерпывающим, так как при нем не принимаются в соображение некоторые способы употребления материальных благ, например дарение, залог и т. п. [ср. совершенно правильные замечания на этот счет у Нейманна (Handbuch der polit. Okonomie. Ed. 2. Т. I. S. 163, прим. 93)] Но это обстоятельство не имеет особенного значения. Кто хочет дать исчерпывающую классификацию, тот пусть дополнит принимаемое нами разделение третьим членом, соответствующим упомянутым выше способом употребления материальных благ. Кто же не хочет этого сделать, тому ничто, разумеется, не помешает обозначить специальными названиями, по крайней мере отдельные, особенно важные, члены. Во всяком случае, мне кажется, лучше отвести для выражений "потребительная ценность" и "меновая ценность" более узкую сферу действия, в которой они оказываются не только не вредными, но и положительно полезными, нежели делать попытку изгнать совсем эти выражения из научной терминологии: ведь они приобрели слишком широкие и прочные "права гражданства", для того чтобы могла увенчаться успехом подобная попытка, и если не дать им правильного употребления, то они будут продолжать свое существование, употребляясь нерациональным образом и тем самым тормозя движение нашей науки вперед.