5rik.ru

Прочитав это заглавие, человек, знакомый с делом, поймет, что теперь нам предстоит заняться разрешением очень трудного вопроса. Что издержки производства оказывают сильное влияние на ценность материальных благ, - это факт вполне доказанный и бесспорный. Но как объяснить теоретически это влияние, и в особенности как примирить его, не внося двойственности и противоречия в объяснение, со столь же несомненным влиянием, какое оказывает на ценность материальных благ их полезность, - вот задача, над решением которой так много пришлось работать нашей науке. Должен ли быть принцип издержек производства самостоятельным и даже единственным принципом ценности? На этот вопрос отвечает утвердительно школа социалистов, но она впадает при этом в такую массу внутренних и внешних противоречий, обнаруживает такую неспособность примирить резкое несоответствие между жизнью и своим учением, что ее теория не может быть принята ни одним беспристрастным ученым [социалистическую теорию ценности я подверг недавно в своем сочинении "Geschichte und Kritik der Kapitalzinstheorien" (Innsbruck, 1884. S, 427-444) настолько обстоятельной критике, что не считаю здесь нужным. еще раз возвращаться к этой теме]. Или не является ли принцип издержек производства если не единственным, то по крайней мере самостоятельным принципом ценности наряду с принципом полезности? И на этот вопрос отвечают утвердительно некоторые теории ценности, которые я назвал бы дуалистическими. У одних экономистов дуализм носит чисто внешний характер, так как они, по примеру Рикардо, дуалистически разделяют только сферу действия двух различных принципов: по их учению, в одной области, обнимающей материальные блага, количество которых ограничено, монопольные материальные блага и т. п., всецело господствует принцип полезности, а в другой, обнимающей материальные блага, количество которых может быть увеличиваемо по произволу человека, всецело господствует принцип издержек. Другие экономисты, как, например, Шеффле, не разделяя сферы действия обоих принципов, дают объяснение, проникнутое внутренним дуализмом: они рассматривают ценность как результат взаимодействия и принципа полезности, и принципа издержек. Как первого, так и последнего рода дуалистическим теориям удается избежать грубых противоречий с фактами действительности. Да оно и естественно: кто имеет в своем распоряжении два различных принципа, тому очень нетрудно все, что не поддается объяснению с точки зрения одного принципа, объяснять при помощи другого принципа. Однако ж такая чисто внешняя и вдобавок лишь случайная гармония (вполне согласованными между собой объяснения, даваемые дуалистическими теориями ценности, никогда не бывают) не может все-таки вознаградить в полной мере за отсутствие единства в самой основа учения. Нам нужна именно такая теория, которая все явления ценности выводила бы из одного и того же начала, и притом давала бы им исчерпывающее объяснение. Вот, по моему мнению, тот пункт, где теориям ценности можно сказать: "Hic Rhodus, hic salta" ["Здесь Родос, здесь прыгай" - употребляется в значении самое важное в этом. - Прим. ред.].

Отнюдь не отрицая закона издержек производства и отнюдь не прибегая для объяснения его к помощи какого-нибудь особого, специального принципа, объяснить действие этого закона тем же самым общим принципом, к которому сводится ценность всех вообще материальных благ, - даже и таких, по отношению к которым закон издержек производства не имеет силы, - вот, на мой взгляд, та трудная и важная задача, которая является пробным камнем для рациональной теории ценности. На следующих страницах мы сделаем попытку разрешить эту задачу. Переходной ступенью к такого рода решению должно послужить нам исследование вопроса о ценности производительных материальных благ [ср. замечания: Menger. Grundsatze der Volkswirtschaftslehre. S. 123; Wieser. Ursprung und Hauptgesetze des wirtsch. Wertes. S. 139].

Общее свойство всех материальных благ заключается в том, что они служат для удовлетворения человеческих потребностей. Но только известная часть материальных благ выполняет эту задачу непосредственно - мы называем их потребительскими материальными благами (Genussguter); другая же часть материальных благ приносит нам пользу в смысле удовлетворения наших потребностей лишь косвенным путем, а именно помогая нам производить другие материальные блага, которые только впоследствии пойдут на удовлетворение человеческих потребностей, - материальные блага этой второй категории мы называем производительными материальными благами (Produktivguter). Общее свойство всех производительных материальных благ заключается, следовательно, в том, что они находятся лишь в косвенной связи с человеческим благополучием. Но степень этой косвенности оказывается неодинаковой для различных материальных благ рассматриваемой категории. Так, например, мука, из которой приготовляется хлеб, стоит на несколько ступеней ближе к наступающему в конце концов удовлетворению потребности, нежели пашня, где была посеяна пшеница, или рожь, из которой добывали муку. Для того чтобы сделать наш анализ вполне ясным и точным, безусловно, необходимо дать такую классификацию материальных благ, которая позволяла бы нам обозначить различные степени косвенности и непосредственности значения их для человеческого благополучия гораздо точнее, чем возможно это при общем разделении материальных благ на потребительские и производительные. Для этой цели мы, по примеру Менгера [Menger. Op. cit. S. 8], разделим все вообще материальные блага на различные порядки или разряды. К первому разряду мы относим те материальные блага, которые непосредственно служат для удовлетворения человеческих потребностей, стало быть, потребительские материальные блага (например, хлеб); ко второму - те, при помощи которых производятся материальные блага первого разряда (например, мука, хлебная печь, работа пекаря, требуемая для изготовления хлеба); к третьему - те, которые служат для производства материальных благ второго разряда (зерно, из которого приготовляется мука, мельница, на которой зерно перемалывается, материалы для устройства хлебной печи и т. д.); к четвертому - средства производства материальных благ третьего разряда (земля, производящая хлебные растения, плуг, которым она вспахивается, труд поселянина, материалы для постройки мельницы и пр.) и так далее - к пятому, шестому, десятому разряду мы относим те материальные блага, полезность которых с точки зрения удовлетворения человеческих потребностей заключается в производстве материальных благ ближайшего предшествующего разряда.

Мы занимаемся теперь исследованием ценности производительных материальных благ, или, выражаясь иначе, материальных благ "более отдаленных порядков". Прежде всего без всяких доказательств ясно следующее: ценность производительных материальных благ не может ни проистекать из какого-нибудь иного источника, ни измеряться как-нибудь иначе, чем ценность всех прочих материальных благ. Приобретать значение для нашего благополучия производительные материальные блага в последнем счете могут подобно всем остальным только одним путем, а именно принося нам известную выгоду, которой без них мы не получали бы; а так как выгоды, доставляемые нам ими, в конце концов точно так же заключаются в удовлетворении наших потребностей, то вполне естественно, что и ценность производительных материальных благ будет высока в том случае, когда от них зависит удовлетворение важной потребности, и будет низка в том случае, когда от них зависит удовлетворение потребности маловажной [возможную и в области производительных материальных благ казуистическую особенность, заключающуюся в том, что приносимая вещью польза состоит не в удовлетворении потребности, а в предотвращении неудобств и неприятных ощущений, мне кажется, нет надобности рассматривать подробно, так как она имеет лишь совершенно подчиненное значение]. В этом отношении все различие между производительными и потребительскими материальными благами сводится к тому, что потребительские материальные блага и удовлетворение соответствующих потребностей находятся в непосредственной причинной связи между собой, тогда как между производительными материальными благами и удовлетворением соответствующих потребностей находится целый более или менее длинный ряд промежуточных звеньев в виде продуктов, производимых с помощью этих материальных благ. Благодаря этой отдаленности связи между производительными материальными благами и удовлетворением потребностей увеличиваются материя и пространство, на почве которых могут развиваться нового рода законосообразные отношения, имеющие место в особенности между ценностью средств производства и ценностью производимых с их помощью продуктов. Действие основного закона ценности от этого не уничтожается и не нарушается - оно лишь совершенно так же, как и в сфере комплементарных материальных благ, так сказать, обвивается массой побочных элементов, образующихся благодаря чрезвычайной сложности явлений. В исследовании и должна заключаться наша задача.

Для этой цели представим себе типичный ряд процессов производства.

Потребительское материальное благо - назовем его А - выходит из группы производительных материальных благ первого порядка - назовем ее G₂; эта последняя - из группы материальных благ третьего порядка G₃, а группа G₃, наконец, из группы средств производства четвертого порядка G₄. Для простоты предположим пока, что каждая из этих групп производительных средств истрачивается в процессе производства своего продукта без всякого остатка и что данное производительно употребление является единственным, для которого она пригодна. Посмотрим теперь, какая именно выгода в смысле благополучия зависит для владельца этих материальных благ от каждого члена вышеприведенного ряда.

Что именно зависит от заключительного члена, т.е. от потребительского материального блага А, мы уже знаем: это - его предельная польза. Поэтому нам нужно начать исследование лишь с члена G₃. Если бы у нас не было группы G₂, то мы не получили бы ее продукта А, следовательно, материальных благ данного рода А мы имели бы на один экземпляр меньше, чем теперь. Но "на один экземпляр меньше" означает, как уже знаем, недочет в удовлетворении потребности, и притом потребности наименее важной, на удовлетворение которой хозяйственный расчет еще позволяет употребить один экземпляр из общего запаса материальных благ; другими словами, означает утрату или неполучение предельной пользы продукта А. Стало быть, от группы G₃ зависит, точно так же как и от самого заключительного продукта А, предельная польза этого последнего. Продолжим наш анализ дальше. Возьмем следующий член. Если бы у нас не было группы G₃, то мы не имели бы и группы G₂, являющейся ее продуктом, не получили бы, далее, и одного экземпляра потребительских материальных благ А, а значит, и его предельной пользы. Стало быть, и от группы G₃ зависит та же самая выгода, что и от следующих за ней в производственном ряде членов. То же самое нужно сказать и относительно группы G₄. Если у нас недостает ее, то не будет, конечно, и экземпляра группы G₃, не будет, далее, экземпляра группы G₂, экземпляра А и, наконец, его предельной пользы. Ввиду этого мы можем выставить следующее общее положение: от всех переходящих одна в другую групп производительных средств более отдаленного порядка зависит одна и та же выгода в смысле благополучия, а именно предельная польза их заключительного продукта. Такой вывод никому не покажется странным. Ведь очевидно без всяких объяснений, что ряд производственных процессов, соприкасающийся с нашим благополучием только заключительным своим членом, не может ни иметь своей целью другую пользу, ни приводить в результате к другой пользе, ктоме той, которую приносит именно самый заключительный член. Каждый из членов ряда представляет собой необходиое условие для получения одной и той же конечной пользы, только стоят они то несколько дальше от нее, то несколько ближе к ней, так что каждый из них отделяется от заключительного члена не с одинаковым расстоянием.

Отсюда мы выводим следующие общие правила относительно ценности производительных средств: во-первых, так как от всех последовательно переходящих одна в другую групп производительных материальных благ зависит одна и та же польза, то и ценность всех их должна быть по существу своему одна и та же; во-вторых, величина этой общей их ценности определяется для всех них в последнем счете величиной предельной пользы их заключительного продукта, непосредственно пригодного для удовлетворения потребностей. Мы подчеркиваем: в последнем счете. Дело в том, что наряду с этим, в-третьих, ценность каждого производительного средства находит себе непосредственное мерило в ценности производимого им продукта, принадлежащего к следующему порядку. Непосредственная полезность производительного средства заключается в производствe продукта, а значение этой пользы и самого производительного средства мы будем оценивать, конечно, тем выше, чем важнее и ценнее для нас произведенный продукт. С материальной стороны это положение вполне совпадает с предшествующим, так как в ценности материальных благ более близкого порядка отражается и предельная польза заключительного продукта. От предельной пользы заключительного продукта и направляется ценность ко всем группам производительных средств, но не сразу, а постепенно. Прежде всего и непосредственно величина предельной пользы отпечатывается в ценности заключительного продукта. Ценность заключительного продукта служит основой для определения ценности той группы материальных благ, непосредственным продуктом которой он является, ценность этой группы - основой для ценности группы материальных благ третьего порядка, а эта последняя - для ценности группы четвертого порядка. Таким образом, от одной группы к другой изменяется название элемента, которым определяется ценность, но под различными именами действует всегда одна и та же сущность: это предельная польза заключительного продукта.

Несмотря на материальное единство обоих положений, мы сочли все-таки нелишним точнее сформулировать последнее из них. Оно имеет значение удобной сокращенной формулы, которой в практической жизни мы пользуемся даже чаще, нежели самой основной формулой. Когда мы высчитываем, какое значение имеет для нашего благополучия данное производительное средство, то мы, конечно, прежде всего смотрим на тот продукт, который приобретаем с помощью его, а затем на то, какую важность имеет для нашего благополучия этот продукт. Если мы этого еще не знаем, тогда нам приходится, конечно, пересмотреть все группы одна за другой, пока мы не придем, наконец, к предельной пользе заключительного члена, непосредственно пригодного для удовлетворения наших потребностей. Но очень часто не представляется надобности в этом. Благодаря прежним оценкам или опыту представление о ценности продуктов у нас имеется уже в готовом, законченном, виде, и тогда мы без дальнейших рассуждений принимаем его за основу для определения ценности производительных средств. Лесоторговец, желающий купить лес на клепки для бочек, очень быстро справится с определением ценности, какую имеет для него лес: он высчитывает, сколько клепок можно из него сделать, а что стоят клепки для бочек в данный момент на рынке, что ему уже известно; об остальном ему беспокоиться нечего.

Странная судьба постигла в нашей литературе ту мысль, что ценность производительных средств определяется ценностью их продуктов. Эта идея отличается такой необычайной ясностью, что она уже с ранних пор является в уме экономистов как бы сама собой. Мы встречаем ее, между прочим, уже у Сэя, позднее - у Германна, Риделя и Рошера [подробнее об этом см. в моей книге "Geschichte und Kritik der Kapitalzinstheorien" (S. 163, 242, 255)]. Но этим писателям она представлялась чересчур уж ясной: они считали излишним сперва развить ее, обосновать или же отвести ей строго определенное место в своей системе, напротив, они пользовались ею как твердо установленной аксиомой, в тех редких случаях, когда она оказывалась для них нужной. И вот мы наблюдаем такого рода странное явление: рассматриваемая идея оставалась в некотором роде "истиной на случай", о которой иногда вспоминали, а иногда и нет, но которая не проникала в систематическое сознание, а потому и не оказывала никакого влияния на общий характер всего учения о ценности. Implicite [открыто - Ред.] верили в нее, explicite [скрыто - Ред.] доказывали нечто совершенно противоположное ей. Если не было ни одного теоретика, который при случае не держался бы того убеждения, что ценность производительного средства "виноградник" находится в зависимости от ценности его продукта "вино", то не было, с другой стороны, и ни одного почти теоретика, который в то же время не доказывал бы, наоборот, что ценность продуктов зависит от издержек производства, т. е. от средств производства, потраченных на изготовление этих продуктов. Лишь Менгеру с его ясным систематическим умом суждено было возвести старую "истину на случай" на степень твердого научного принципа [Menger. Grundsatze etc. S. 123].

Наши положения относительно ценности производительных средств мы рассматривали до сих пор лишь как результат действия внутренних причин, в некотором роде как постулат экономической логики. Спрашивается: в каком же отношении находится к этим логическим постулатам опыт? Он подтверждает их. В доказательство этого мы можем сослаться именно на тот самый закон издержек, который на первый взгляд кажется столь враждебным нашей теории предельной пользы. Опыт показывает, что ценность большинства материальных благ соответствует издержкам производства их. Но ведь издержки производства представляют собой не что иное, как совокупность производительных материальных благ - работы, капитала, имущества и т. п., которые нужно затратить на производство продукта. Поэтому общеизвестное положение относительно тождества издержек производства и ценности является лишь другой формой для выражения тождества ценности последовательно переходящих одна в другую групп материальных благ различного порядка. Мне прекрасно известно, разумеется, что, поскольку речь идет о причине этой тождественности, закону издержек производства дается обыкновенно толкование, совершенно противоположное нашему: мы утверждаем, что ценность производительных средств, а следовательно, и материальных благ, употребляемых на производство продукта, определяется ценностью производимых ими продуктов, между тем как обыкновенно понимают закон издержек производства в том смысле, что, наоборот, ценность продуктов определяется высотой издержек производства, следовательно, ценностью производительных средств, потраченных на производство этих продуктов. Источник этого разногласия по вопросу о причине тождественности ценности и издержек производства мы постараемся выяснить несколько ниже; здесь же нам нужно лишь отметить следующее обстоятельство: закон издержек производства доказывает, что упомянутая тождественность ценностей последовательно переходящих одна в другую групп производительных средств различного порядка по той или иной причине действительно существует.

Правда, одинаковость ценности в данном случае является не абсолютной, а лишь приблизительной: мы можем говорить тут только о тенденции к равенству ценности - не больше. Отклонения от абсолютной тождественности бывают двух родов: частью случайные, частью регулярные. И те, и другие вызываются тем, что производство требует траты времени. В продолжение того, нередко очень длинного периода времени, который необходим для того, чтобы материальные блага шестого или восьмого порядка постепенно прошли через все промежуточные стадии и достигли окончательной формы непосредственно пригодного для потребления продукта, люди и вещи могут измениться. Могут произойти перемены в самих потребностях, могут произойти перемены в отношении между нуждами и средствами их удовлетворения, и в особенности может измениться представление людей об этом отношении; вполне естественно, что вместе с тем должны подвергаться изменениям и определения ценности, которую приобретают материальные блага на различных стадиях процесса производства окончательного продукта. Колебания, проистекающие из этого источника, могут быть, разумеется, то сильными, то слабыми, могут направляться то вверх, то вниз: они являются колебаниями неправильными, случайными. Но наряду с этим мы замечаем и постоянное, правильное отклонение от полной тождественности ценности и издержек производства. Можно наблюдать именно такого рода явление: общая совокупная ценность полной группы материальных благ более отдаленного порядка всегда отстает несколько от ценности продукта этой группы, и притом величина этой разницы в ценностях бывает то больше, то меньше, смотря по продолжительности периода времени, который требуется для превращения данной группы производительных средств в ее продукт. Предположим, например, что ценность продукта равна 100. В таком случае общая ценность употребленных на его производство работ, земельных угодий, постоянных и оборотных капиталов [что касается постоянного капитала, то в данном случае можно принимать в расчет, конечно, только ту долю его, которая изнашивается в процессе производства] должна быть, как показывает опыт, несколько меньше 100, а именно, например, 95, когда процесс производства продолжается целый год, или, например, 97-98, когда процесс производства продолжается только полгода. Эта-то разница и представляет собой ту складку, в которой скрывается прибыль на капитал. Ее объяснение составляет самостоятельную проблему необычайной трудности - проблему, которую я попытался разрешить в другом своем сочинении [см. мое сочинение о "Капитале и прибыли на капитал" ("Kapital und Kapitalzins"). Первая часть его вышла уже в 1884 г.; она содержит в себе "Историю и критику теорий прибыли на капитал" (Geschichte und Kritik der Kapitalzinstheorien. Innsbruck, 1884). Вторая часть, содержащая в себе положительную теорию прибыли на капитал, выйдет в свет в скором времени. В дополнение к сказанному в тексте я считаю уместным сделать здесь лишь следующие замечания. Рассматривая незначительное, но постоянное и правильное несовпадение, существующее между ценностью продуктов и ценностью употребленных на их производство производительных средств (издержки производства), большинство новейших экономистов приходят к выводу, что бросающимися в глаза материальными расходами (труд, земля, капиталы) далеко не исчерпывается вся совокупность издержек производства, что, кроме них, должна существовать еще некоторая идеальная часть издержек производства, на долю которой и падает потом недобор в общей ценности. По вопросу относительно природы этой нематериальной части издержек производства мнения наших экономистов расходятся. Одни из них усматривают ее в "воздержании" капиталиста, другие - в нормальной "работе" (сбережение и т.п.), третьи - в "пользовании" или "распоряжении" вложенными в производство капиталами. Однако ж против всех такого рода попыток объяснить прибыль на капитал можно сделать очень веские возражения. См. мою книгу "Geschichte und Kritik", etc., особенно S. 225, затем отдел VIII (Nutzungstheorien), IX (Abstinenztheorien), X (Arbeitstheorien)]. Впрочем, этот вопрос не входит в круг предметов настоящего нашего исследования, и потому в дальнейшем изложении я не буду обращать внимания на существование вышеупомянутой разницы в ценности продукта и производительных средств: игнорирование ее нисколько не повредит анализу тех явлений, которыми мы теперь занимаемся.

На предыдущих страницах, выводя закон ценности производительных материальных благ, мы предполагали для простоты, что каждая группа производительных средств пригодна лишь для одного вполне определенного употребления. Но такое упрощенное положение дел в действительной жизни встречается очень редко. Как раз именно производительные материальные блага в гораздо большей степени, нежели потребительские материальные блага, отличаются пригодностью для самого разнообразного употребления. Преобладающее большинство их способно служить для нескольких, а некоторые, как например, железо, уголь и в особенности человеческий труд, - для бесчисленного множества различных производительных целей. Вполне естественно, что с этими фактическими условиями мы не можем не считаться и в нашем теоретическом исследовании: мы должны выяснить, действительно ли подвергается модификации и какой именно модификации подвергается установленный нами закон, в силу которого ценность группы материальных благ отдаленного порядка определяется ценностью продукта этой группы.

Итак, будем видоизменять условия типичного случая, взятого нами в виде примера. Предположим, что у данного лица находится в распоряжении большой запас групп производительных средств второго порядка (G₂). С помощью каждой такой группы собственник может произвести по своему усмотрению или потребительское благо рода А, или потребительское благо рода С. Само собой понятно, что он будет заботиться об установлении гармонии в удовлетворении различных своих потребностей и потому с помощью разных частей своего запаса производительных средств станет производить одновременно потребительские материальные блага всех трех родов, и притом в таком количестве, которое ему действительно требуется для удовлетворения его нужд. При гармоническом удовлетворении потребностей размеры производства в каждой отрасли будут регулироваться таким образом, чтобы от последнего экземпляра каждого рода материальных благ зависело удовлетворение потребностей одинаковой приблизительно важности и чтобы, следовательно, предельная польза одного экземпляра была приблизительно одинакова по своей величине [этого требует принцип хозяйственности: ср. Wieser. Ursprung und Hauptgesetze etc. S. 148]. Однако ж различия, и даже значительные различия, в предельной пользе оказываются неустранимыми, ибо, как мы уже знаем (см. выше), конкретные потребности, принадлежащие к одному и тому же виду, не всегда представляют собой однородный и беспрерывный ряд. Возьмем приведенный прежде пример. Первая печь в комнате будет приносить мне весьма большую пользу - обозначим ее, например, цифрой 200, вторая печь будет для меня уже совершенно бесполезна. Само собой понятно, что ввиду этого в заботах об удовлетворении данной своей потребности я ни в каком случае не пойду дальше устройства одной печи, предельная польза которой выражается цифрой 200, не пойду дальше даже тогда, когда в других отраслях потребностей средний уровень предельной пользы равняется только 100 или 120. Следовательно, для того чтобы остаться верными действительности, мы должны предположить в своем типическом примере, что предельная польза одного экземпляра в трех разрядах производительных материальных благ А, В и С неодинакова, а именно для А она равняется, скажем, 100, для В - 120, для С - 200.

Теперь спрашивается: как высока при данных условиях ценность одной группы производительных средств G₂?

Мы уже настолько изощрились в казуистических решениях подобного рода, что можем без всяких колебаний ответить: ценность этой группы будет равна 100. В самом деле, предположим, что одна из имеющихся в распоряжении данного лица групп производительных средств второго порядка утрачена каким-нибудь образом. Ясно, что в таком случае собственник переложит утрату на наименее важный, наименее чувствительный пункт: он не захочет ограничивать производство ни в отрасли материальных благ В, где ему пришлось бы лишаться предельной пользы в 120, ни в отрасли материальных благ С, где он потерял бы даже предельную пользу в целых 200, - нет, он просто-напросто станет производить на один экземпляр меньше материальных благ рода А, причем ему приходится терять лишь предельную пользу в 100. Давая общую формулировку этому правилу, мы получим следующее положение: ценность единицы производительных средств определяется предельной пользой и ценностью продукта, имеющего наименьшую предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчет позволил бы употребить эту единицу производительных средств. Мы видим таким образом, что все те отношения между ценностью производительных средств и ценностью их продуктов. Которые мы вывели выше для одного частного случая, предположив для упрощения анализа, что каждая группа производительных материальных благ допускает только один способ употребления, - все эти отношения сохраняют силу во всех случаях: таковы именно вообще отношения между ценностью производительных средств и ценностью их самого малоценного продукта.

Но как же обстоит дело с ценностью продуктов двух остальных родов В и С? Этот вопрос приводит нас к самому источнику закона издержек производства.

Если бы ценность материальных благ данного рода всегда, при всевозможных обстоятельствах, определялась предельной пользой, получаемой в пределах этого самого рода материальных благ, тогда материальные блага обоих рассматриваемых родов В и С [точнее говоря, один экземпляр материальных благ того и другого рода. Выражение, фигурирующее в тексте, я употребляю лишь ради краткости] имели бы ценность, отличную как от ценности материальных благ рода А, так и от ценности их издержек, производства G₂. В имело бы ценность в 120, С - ценность в 200. Но теперь перед нами один из тех случаев, когда путем замещения утрата, происходящая в пределах одного рода материальных благ, перекладывается на другой род и когда вследствие этого предельная польза, получающаяся в пределах последнего рода, служит основой для определения ценности и первого рода [ср. выше]. В самом деле, если утрачен один экземпляр материальных благ рода С, то нам нет необходимости отказываться от предельной пользы в 200, которую непосредственно принес бы этот экземпляр, напротив, мы можем произвести и произведем сейчас же с помощью единицы производительных средств G₂ новый экземпляр рода С взамен утраченного и предпочтем произвести на один экземпляр меньше материальных благ того рода, в сфере которых предельная польза, а значит, и потеря пользы оказываются наименьшими; таковыми являются в нашем примере материальные блага рода А. Поэтому один экземпляр рода С благодаря возможности произвести новый экземпляр на место утраченного будет оцениваться не по своей собственной предельной пользе в 200, а по предельной пользе наименее родственного продукта А, равняющейся лишь 100. То же самое следует сказать, конечно, и относительно ценности материальных благ рода В, и вообще относительно ценности всякого рода материальных благ, которые "находятся в производственном родстве" ("produktionsverwandt") [Wieser. Op. cit. S. 146] с А и непосредственная предельная польза которых при этом выше предельной пользы материальных благ рода А.

Отсюда мы можем сделать несколько важных выводов. Прежде всего указанным путем ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной пользой, уравнивается с ценностью предельного продукта ["Grenzproduct" - так для краткости мы будем называть тот продукт, предельная польза которого оказывается наименьшею], а следовательно, и с ценностью тех производительных средств, продуктами которых являются те и другие: принцип тождества ценности и издержек производства, как видим, оказывается верным в приложении к рассматриваемого рода материальным благам. Однако же необходимо иметь в виду, что в данном случае тождественность создается совершенно иным путем, нежели тождественность между ценностью предельного продукта и его издержками производства. При определении ценности предельного продукта мы видели, что тут ценность производительных средств приспосабливается к ценности продукта, что ценность продукта является элементом определяющим, а ценность производительных средств - элементом определяемым. Рассматривая, как образуется ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной полезностью, мы находим, что здесь, наоборот, определяющим элементом является ценность производительных средств, а определяемым - ценность продукта: ценность продукта приспосабливается к ценности производительных средств. Правда, в последнем счете она приспосабливается только к ценности другого продукта, а именно предельного продукта, находящегося в производственном родстве с рассматриваемого рода материальными благами; но первоначально она приспосабливается также и к ценности производительных средств, произведением которых является предельный продукт и которые служат посредствующим звеном, связывающим рассматриваемого рода материальные блага с предельным продуктом. Ценность направляется здесь от предельного продукта к рассматриваемого рода материальным благам, так сказать, по ломаной линии. Сперва она идет, как графически изображено на нашем рисунке, от предельного продукта к производительным средствам, определяет их ценность и потом снова идет в обратном направлении, поднимаясь от производительных средств к другим продуктам, которые могут быть произведены ими.

В конце концов, следовательно, к продуктам более высокой непосредственной предельной полезности ценность притекает от тех средств производства, которыми они произведены. Наполняя абстрактную формулу конкретным содержанием, получим следующее правило: когда мы определяем, какую ценность представляет для нас вещь В или С, вообще материальное благо более высокой непосредственной предельной полезности, мы должны сказать прежде всего: данный продукт имеет для нас такую же ценность, как и производительные средства, с помощью которых мы можем снова произвести этот предмет во всякое время. Далее, если мы исследуем, какую ценность имеют сами эти производительные средства, то найдем, что ценность эта определяется предельной пользой предельного продукта А. Впрочем, в очень многих случаях нам не представляется надобности заниматься такого рода исследованием. В очень многих случаях мы уже заранее знаем ценность производительных средств, не выводя ее шаг за шагом из ее источника [в особенности существование разделения труда и обмена много способствует тому, что и ценность промежуточных продуктов нередко устанавливается самостоятельно], и во всех подобных случаях, пользуясь безошибочными и целесообразными приемами сокращения, мы измеряем ценность продуктов просто их издержками производства.

Итак, экономисты действительно вполне правы, когда они говорят, что ценность продукта определяется издержками производства. Только при этом необходимо постоянно помнить те пределы, в которых имеет силу "закон издержек производства", и тот источник, из которого он черпает свою силу. Во-первых, "закон издержек производства" представляет собой закон частный. Он проявляется лишь в такой мере, в какой оказывается возможным приобретать в желательном количестве и своевременно новые экземпляры материальных благ взамен прежних при помощи производства. Если нет возможности заменить прежний экземпляр новым, тогда ценность каждого продукта определяется непосредственной предельной пользой того именно рода материальных благ, к которому он принадлежит, и в таком случае соответствие между ценностью производительных средств, служащих промежуточными звеньями, разрушается. Наблюдая именно этого рода явления, экономисты и пришли к тому общеизвестному выводу, что закон издержек производства имеет силу только по отношению к таким материальным благам, "количество которых может быть увеличиваемо путем производства до каких угодно размеров", и что он является лишь законом относительным, который не заставляет ценность соответствующих материальных благ держаться неизменно на уровне издержек производства, а допускает колебания вверх и вниз, - смотря по тому, отстает в данный момент производство от потребностей или же опережает их.

Но еще важнее не упускать из виду того, что, во-вторых, даже и там, где закон издержек производства имеет силу, издержки производства являются не окончательным, а всегда лишь промежуточным фактором, которым определяется ценность материальных благ. В последнем счете не издержки производства дают ценность своим продуктам, а, наоборот, издержки производства получают ценность от своих продуктов. В приложении к тем производительным материальным благам, которые допускают только одного рода производительное употребление, это ясно как божий день. Не потому дорого токайское вино, что дороги токайские виноградники, а, наоборот, токайские виноградники имеют высокую ценность благодаря тому, что высока ценность их продукта. Этого никто не станет отрицать; зато также никто не станет отрицать и того, что ценность ртутного рудника зависит от ценности ртути, ценность земли, на которой сеется пшеница, - от ценности пшеницы, ценность печи для обжига кирпича - от ценности кирпича, а не наоборот. Только благодаря многосторонности употребления большинства производительных материальных благ может получиться обратное впечатление, которое при более внимательном взгляде на дело сейчас же оказывается несоответствующим действительности. Как Луна отбрасывает на Землю не свой, а заимствованный у Солнца свет, точно так же и допускающие многостороннее употребление производительные материальные блага отбрасывают на другие свои продукты ценность, получаемую ими от их предельного продукта. Основа ценности лежит не в них, а вне их - в предельной пользе продуктов.

Обыкновенно, однако ж, закон издержек производства истолковывается в таком смысле, что издержки производства составляют самостоятельный или даже единственный принцип ценности. Это мнение совершенно неосновательно. Против него можно выдвинуть подавляющую массу веских аргументов. Прежде всего нельзя, не впадая в непоследовательность, провести до конца ту мысль, что ценность производительных средств является причиной, а ценность продуктов является следствием. Ценность вещи объясняют издержками ее производства, т.е. ценностью производительных средств, которыми она произведена. Но спрашивается, откуда же берется ценность производительных средств? Чтобы быть последовательным, нужно ответить: она определяется издержками производства этих производительных средств, стало быть, ценностью производительных средств третьего порядка, ценность производительных средств третьего порядка в свою очередь - ценностью производительных средств четвертого порядка, а эта последняя - ценностью производительных средств пятого порядка и т. д. Что же дальше? Остается, очевидно, одно из двух: или, во-первых, углубляясь все больше и больше в прошлое, мы доходим, наконец до таких материальных благ, которые сами уже не являются результатом производительной деятельности, каковы, например, земля, человеческий труд; тут наше объяснение останавливается; но в таком случае оказывается невозможным объяснить и ценность этих именно материальных благ издержками производства; их ценность либо остается необъяснимой, либо должна быть объяснена вопреки принципу издержек производства каким-нибудь другим принципом; или же, во-вторых, при помощи какого-нибудь диалектического фокуса мы сумеем и ценность этих материальных благ объяснить их издержками производства, например, ценность человеческого труда - издержками по содержанию работника, но в таком случае нам никогда не удастся довести объяснение до конца; в самом деле, ведь теперь мы выводим ценность человеческого труда из ценности средств содержания работника - хлеба, мяса и т. п., а так как средства эти сами в свою очередь созданы человеческим трудом, то их ценность опять нужно объяснять ценностью труда и т. д. без конца, - мы будем вертеться в заколдованном кругу.

Далее, в тех случаях, когда производительные средства пригодны лишь для одного какого-нибудь употребления, как мы уже упомянули выше, с полнейшей ясностью выступает тот факт, что не ценность продуктов определяется ценностью их средств производства, а, наоборот, ценность средств производства определяется ценностью их продуктов. Эти случаи не только непосредственно пробивают порядочную брешь в законе издержек производства, но и бросают далеко неблагоприятный для него свет на другого рода случай, когда закон издержек производства, по крайней мере внешне, сохраняет свою силу. В самом деле, если данного рода производительные материальные блага случайно оказываются пригодными не для одного, а для двух или нескольких различных способов употребления, то, спрашивается, каким же образом для объяснения ценности этих материальных благ данный принцип сразу может превратиться в принцип совершенно противоположный?

Наконец, проницательному теоретику должно броситься в глаза еще и следующее странное обстоятельство: приверженцы закона издержек производства, для того чтобы вообще сохранить его в силе, принуждены обставлять его целым рядом оговорок, в которых они ссылаются на условия, ничего общего с издержками производства не имеющие. Так, например, по учению наших экономистов, закон издержек производства имеет силу только для таких материальных благ, количество которых может быть увеличиваемо путем производства до желательных нам размеров да и для этих материальных благ - лишь в том случае, когда они обладают и соответствующей степенью полезности. В самом деле, даже приверженцы закона издержек производства вполне согласны с тем, что, например, корабль, не могущий ходить по воде, не имеет никакой ценности, хотя бы на его постройку и потрачен был миллион. Все эти оговорки не вытекают органически из принципа издержек производства. Если принцип, которым определяется ценность, заключается в расходах, в издержках производства вообще, то мы не можем понять, почему же именно в таких-то и таких-то случаях этот принцип не проявляется.

Все дело в том, что вышеупомянутые оговорки являются не более как противоречащими основному принципу компромиссами, при помощи которых экономисты стараются устранить противоречие закона издержек производства с действительностью, жертвуя ради этого внутренней последовательностью. Выставляя их, теория издержек производства бессознательно подходит вплотную к правильному принципу предельной пользы. Действительно, в упомянутых выше оговорках отмечаются те условия, при которых издержки производства сами сохраняют соответствие с предельной пользой. В них содержится, следовательно, признание, что издержки производства могут только в том случае оказывать определяющее влияние на ценность, когда они имеют на своей стороне и предельную пользу. Не проглядывает ли тут неясная мысль, что господство издержек производства - только призрачное господство и что истинная сила принадлежит предельной пользе, за которую цепляются издержки производства? И не должна ли эта неясная мысль превратиться в положительное знание, если мы убедимся, что в тот момент, когда издержки производства отделяются от предельной пользы, ценность следует не за ними, а за предельной пользой? В области монопольных материальных благ предельная польза поднимается выше издержек производства; в области материальных благ, которые произведены в чрезмерной количестве или пригодность которых слишком незначительна, предельная польза падает ниже уровня издержек производства. О чем свидетельствует это явление? О том, что в обоих случаях ценность покидает издержки производства и идет за предельной пользой. Разве не служат эти факты самым ярким, какое только можно себе представить, подтверждением теории предельной пользы?

На предшествующих страницах я тщательно старался выделить то зерно истины, которое несомненно скрывается в учении о законе издержек производства. Закон издержек производства существует, издержки производства действительно оказывают важное влияние на ценность материальных благ. Но господство издержек производства представляет собой лишь частичный случай более общего закона предельной пользы. Кто усматривает в них самостоятельный принцип ценности, тот впадает, по моему мнению, в тяжелое, роковое заблуждение. На это заблуждение указывалось уже давно, очень часто и с другой стороны. От Сэя вплоть до наших дней немало теоретиков направляли свое критическое оружие против закона издержек производства. Если, несмотря ни на что, закон издержек производства продолжал сохранять свое значение до сих пор, так, по моему мнению, это происходило не благодаря его внутренней силе и жизнеспособности, а скорее благодаря тому обстоятельству, что большинство противников, нападая на него, сами оказывались не в состоянии выдвинуть на его место что-нибудь новое, лучшее, более рациональное, - подвергавшееся нападкам объяснение ценности продолжало все-таки стоять выше всех других. Быть может, именно теории предельной пользы суждено оказаться таким учением, которое умеет не только разрушать старое, но и созидать новое.