5rik.ru

В два тридцать Палмер вошел в свой кабинет на Пятой авеню. Он сел за стол в конце огромной комнаты и уже собирался поднять трубку, когда заметил целую кучу записок. В это утро, начиная с 8.55 и далее, через каждый час звонил Бэркхардт. Один раз, в одиннадцать, позвонил муж Джейн, Тим, и вскоре после него — Эдис. В 12.15 звонил Джордж Моллетт из «Стар», который, по всей вероятности, выскочил к телефону, едва увидев Палмера за ленчем. В час были зарегистрированы два звонка Бернса, с интервалом в пять минут. И в это же время начал звонить личный маклер Палмера.

Палмер нажал кнопку, соединяющую телефон с городом, и набрал номер маклера, таким образом исключая возможное подслушивание телефонистками.

— Это я, Пит,— сказал Палмер.

— Очень кстати,— приглушенным голосом ответил маклер.— Тридцать девять.

— То есть шесть пунктов вниз. Что, по-твоему, будет к концу дня?

— Большой активности не будет. Ни один из крупных пакетов еще не поступил в продажу.

— И не поступит, пока тенденция не станет твердой,— догадался Палмер.— Может быть, завтра к полудню.

— Не удивлюсь, если к закрытию они поднимутся на несколько пунктов.

— Биржевые спекулянты?

— Да. Необходим очень сильный нажим, чтобы удержать понижение.

— Нажим уже сделан,— сообщил Палмер.

— Когда?

— Около часа назад.

— На бирже не появилось никаких признаков.

— Новость еще не разошлась по Стрит, но скоро ты это почуешь.

— А что это такое? — спросил маклер.

— Мне лучше молчать. Говори уж ты.

— Стало быть, мы сделали ловкий ход?

— Дай мне знать, когда услышишь,— сказал Палмер.— И тут же дай мне знать, когда увидишь признаки поступления в продажу крупных пакетов акций.

— Как ты думаешь, насколько они еще упадут, Вуди?

— Что я, маклер?

— Ха! — Линия замолчала.

Палмер сидел улыбаясь. Потом нажал кнопку «Бэркхардт» и стал ждать. Спустя момент она загорелась зеленым светом.

— Да?

— Лэйн, вы мне звонили?

— Кто?.. Ты, проклятый дурак! Где, черт побери, ты шлялся?

— В деловом квартале. Я чуть было не наскочил на вас там.

— Я знаю, что ты был в деловом квартале. Все знают. Четыре человека позвонили мне, когда увидели тебя за ленчем. Что, черт возьми, ты там затеваешь?

— Ничего, в чем мне нужна была бы помощь.

— Послушай, ты, сопливый нахал, когда я задаю вопрос, я...

— Если бы я считал вас способным помочь, я обратился бы к вам,— прервал его Палмер.— Честно говоря, я не могу доверить вам, так как боюсь, что вы все провалите. Вы слишком несдержанны.

— Ты соображаешь, что говоришь?

Кнопка внешней связи загорелась зеленым светом, и интерком тихо загудел. Свет начал мерцать в медленном настойчивом ритме.

— Кто-то еще звонит мне,— добродушно сообщил Палмер.

— Мне наплевать.

— Я же сказал, вы слишком несдержанны,— прервал его Палмер.— И это еще очень мягкое определение. Успокойтесь! Я разбужу вас, когда все кончится.

— Палмер, ты маленький...

— Позвоню вам позже, Лэйн.— И, прерывая разговор с Бэркхардтом, Палмер нажал на другую кнопку.— Да?

— Мистер Моллетт, сэр.

— Соедините. Джордж?

— Вы избегаете меня? — спросил Моллетт.

— Только что вошел. Мой босс жевал мне ухо.

— Как прошел ленч?

— Прекрасно,— ответил Палмер.— А как ваш?

— Очень остро. У вас горели уши?

— А должны были гореть?

— Скажите, это обычная встреча старых армейских друзей?

— В какой-то мере да.

— Что? Гаусс собирается работать на Хейгена?

— Лучше спросите кого-нибудь из них.

— Я спрашивал. Хейген не отвечает. Гаусса нет в городе.

— Почему бы вам не попробовать узнать в соответствующем правительственном департаменте?

— У кого-нибудь, в частности? — спросил репортер.

— Есть такой мистер Карви. Тим Карви. Он может кое-что знать.

— Для печати? — спросил Моллетт.— Он не будет говорить, не так ли?

— Побеспокойте его тем не менее.

— Я бы лучше побеспокоил вас.

— Если вы побеспокоите Тима,— пообещал Палмер,— я выложу вам все неофициально, с достаточным количеством деталей, так, чтобы вы знали, какие вопросы задавать Хейгену, Лумису и Гауссу.

— Иными словами, вы хотите, чтобы этого Карви побеспокоили. И вы хотите сделать это чужими руками.

— Не такого разговора обычно ждешь от корреспондента «Стар».

— Сейчас я все заверчу,— ответил Моллетт.

— Хорошо. До свидания.

Палмер снова нажал кнопку прямого соединения с городом и набрал номер Мака Бернса. Теперь было без четверти три.

— Отвечаю на твой звонок, Мак.

— Дорогой, почему ты не сказал мне, что в тебе течет ливанская кровь?

— Это ты считаешь комплиментом?

Бернс хмыкнул:

— Не мог дождаться закрытия биржи. Когда все началось, я довольно быстро сообразил. Я хочу лишь узнать, как тебе это удалось?

— Что удалось?

— С ума можно сойти. Слушай, я сейчас послал тебе кое-что с рассыльным. Это должно быть у тебя с минуты на минуту.

— Что это?

— Магнитофонная лента. Она твоя.

— Я тронут. Мак.

— А я изумлен. У меня тут со всех сторон трезвонят телефоны, дорогой. Позволь мне позвонить тебе сегодня вечером. А еще лучше: давай пообедаем вместе.

— Мак, если ты меняешь предмет своей преданности, лучше не теряй времени. Я все еще БАП.

— Не разыгрывай меня, дорогуша! С таким умом?

— Ум тот же, что и раньше. Просто работает над другой идеей. Я не знаю, как насчет обеда. Позвони мне около пяти.

— Чудесно. Должен бежать. Пока.

Палмер повесил трубку и смотрел, как темнеет кнопка. Он проверил время первого звонка Бернса и понял, что тот звонил, еще не зная о встрече в «Клубе». Другими словами, решил Палмер, Бернс отреагировал на неожиданное падение курса акций Джет-Тех. Он, вероятно, еще не слышал о Гауссе. Один из многочисленных звонков, которые, по его словам, начинают поступать к нему, вероятно, принесет новость о ленче.

Палмер закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Нетрудно разгадать Бернса, сказал он себе. Экспансивное приветствие, попытка теплого сближения были вызваны всего лишь распродажей акций на бирже. Бернс проанализировал положение и решил, что это был ответ Палмера на угрозу быть разоблаченным. Таким образом, Бернс, вероятнее всего, решил нейтрализовать Палмера, послав ему магнитофонную ленту, о которой шла речь. Это бы ослабило нажим Палмера на биржу и дало бы Бернсу время изобрести способ переманить Палмера в лагерь Джет-Тех, может быть, через... Как говорится в старой пословице? Легче поймать муху на мед, чем на уксус?

Снова загудел интерком.

— Да?

— Только что доставили сверток, сэр.

— Принесите его, пожалуйста.

Палмер нажал черную кнопку телефона, соединяющегося с кабинетом Вирджинии Клэри.

— У вас где-нибудь здесь есть магнитофон? — спросил он без предисловий.

— Я... Да, думаю, есть.

— Пусть его принесут ко мне, и приходите сами.

— Вы у себя в кабинете?

— Как можно скорее, пожалуйста.

В 3.10 Палмер поставил кассету Бернса на магнитофон. Они с Вирджинией стояли и следили, как она разматывается. Тихий, скрипучий звук послышался из динамика.

— Сделай погромче,— предложила Вирджиния.

— Может быть, мне нужно просто послать это в одну из радиокомпаний в целях широкого оглашения?

— Гм.

Вскоре они услышали свои голоса. Палмер послушал, вдруг нахмурился и включил перемотку, внимательно рассматривая крутящуюся ленту. Через несколько минут она была смотана на основную бобину.— Странно,— сказал Палмер,— ни единого соединения.

— А должны быть?

— Оригинальная лента охватывает много дней и вечеров записи. Магнитофон в квартире Бернса имел маленькие семисантиметровые бобины. А эта лента заполняет 17- сантиметровую бобину. Это означает что она составлена из трех- четырех более маленьких. Чтобы они были вместе, их надо склеить. А на этой ленте соединений нет. Значит...

— Значит, это переписанный вариант, а не оригинал.

— И опять блестящий ум Клэри.

— Мак выдал это за оригинал? Как ты заставил его расстаться с ним?

— Секрет. Главное, он не расстался с оригиналом. Он думал, я поверю, что он отдал оригинал.

— А это...

— Значит, я был прав в отношении Мака. Он не подозревает, в какой серьезный переплет он попал. Если бы он знал о моем ленче, он понял бы, что теперь у него безвыходное положение и даже ложная взятка, вроде этой, ничего не может спасти.

— Вудс, я совершенно не представляю, о чем ты говоришь.

— Знаю.— Он поднял глаза от магнитофона.— Прости. Я даже не разговаривал с тобой с того вечера в пятницу. Это все китайская грамота для тебя, не так ли?

— Я провела очень спокойный уик-энд дома у телефона.

— Прости меня.

Она избегала его взгляда.

— Дошло до того, что моя мама решительно сказала: «Вирджиния, кто бы он ни был, он не хочет с тобой разговаривать». Иногда она бывает удивительно проницательна.

— Причина не в том, что я не хотел говорить с тобой. Просто я...

— Не говорил,— сказала за него Вирджиния.

— Когда все закончится, я расскажу тебе подробно о всех своих делах в этот уик-энд. Тогда ты...

— Когда что будет закончено?

— То, что я расхлебал только наполовину.— Палмер снял обе бобины и переставил их. Потом вставил ленту и нажал на кнопку «Запись».— Я стираю эту ленту,— сказал он.— Она не единственная, но тем не менее нет смысла оставлять ее в таком виде.

— А теперь наши голоса записываются.

— Мы же говорим тихо. Просто стирается та запись.

— Тогда могу я сделать небольшое заявление?

Он искоса взглянул на нее.

— Пожалуйста, не надо. К этому времени завтра или самое позднее в среду утром я смогу объяснить все.

— Раз ты собираешься рассказать Джорджу Моллетту, с тем же успехом можешь рассказать и мне.

— Откуда ты знаешь?

— Он звонил и спрашивал меня, нет ли у тебя привычки не выполнять обещаний.

— Несколько минут назад?

Она кивнула:

— Я ответила, что всегда считала тебя образцом пунктуальности.— Наступило длительное молчание.— Но очевидно, обо мне ты этого не думаешь,— продолжала она.— Мне нельзя доверить информацию, которую ты намерен сообщить «Стар».

— Только не официально,— торопливо объяснил Палмер.

— Прекрасно.— Она следила за ржаво-коричневой лентой.

Потом, казалось пересилив себя, она отвела глаза от крутящейся ленты и уставилась на него с тем же пристальным вниманием, с каким только что изучала магнитофон. В послеполуденном, идущем сквозь верхние жалюзи свете глаза Вирджинии оказались как бы в глубоких пещерах темно-фиолетового цвета. В ее зрачках Палмер увидел свое отражение.

— Ты и в самом деле думаешь?..— нарушила она молчание.— Ну, конечно же.

— Что я думаю?

— Ничего.— На секунду ее полная нижняя губа стала тонкой и напряженной. Потом уголок рта дернулся вниз.— Я все же скажу. Ты все еще думаешь, что я в сговоре с Маком, не так ли?

— Я никогда не думал, что ты...

— Нет, думал. Ты почти так и сказал в пятницу вечером.

— Я говорил и делал кошмарное количество диких вещей. Я был пьян.

— In vino veritas [Истина в вине (лат.)] и так далее,— сказала Вирджиния.— Ты не знал, что я учила и латинский и греческий? Хорошо иметь всестороннее образование. Конечно, это было до того, как блуд стал моей основной профессией.

Он резко вздохнул.

— Я прошу прощения за то, что наговорил. За то, что я думал в тот вечер. Я знаю, что это не так. Пьяные галлюцинации.

Она снова кивнула:

— Я могу понять, как это было. Но это не объясняет, почему ты не позвонил мне за целый уик-энд и не рассказал. Я сидела дома, и только один шаг отделял меня от принятия большой дозы снотворного. Ты даже не можешь представить, как я себя чувствовала. И самое глупое в том, что один несчастный телефонный звонок мог бы меня излечить. Вот в какое идиотское положение я себя поставила, Вудс. Женщине моих лет следовало бы быть умнее.

— Я действительно прошу прощения. Я...

— И, конечно, это не объясняет, почему ты не должен доверять мне,— продолжала она. Он хотел что-то сказать, но она, протянув руку, закрыла ладонью его рот.— Тем не менее я не хочу больше об этом слышать,— сказала она.— Это вопрос принципа, а не денег. Если тебе больше не нужен магнитофон, я скажу, чтобы его отнесли назад.

— Послушай, может быть, ты хочешь посидеть здесь во время моего разговора с Моллеттом? Тогда ты будешь знать то же, что и он.

Она покачала головой:

— У меня тысяча разных дел.

— Тогда давай выпьем что-нибудь после обеда.

— Нет.

— Я верю тебе, ты знаешь. Ты именно тот человек, кому я действительно верю.

— Да.— Она следила, как конец магнитофонной ленты хлопал на вертящейся кассете.— Я скажу, чтобы его забрали.— Она направилась к двери.

— Вирджиния!

Она обернулась.

— Может быть, у меня это пройдет к завтрашнему дню или к среде. Видит бог, у меня ничего не осталось от моей былой гордости.

— Не уходи, пожалуйста!

Она снова двинулась к двери.

— Правда, Вудс, я совершенно уверена, что тебе лучше поговорить со мной завтра. И я буду очень ждать.

— Ну, конечно, черт побери!

Она распахнула дверь.

— Я скажу, чтобы унесли эту машину,— громко сказала она. Потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

В тот же момент загудел интерком. Палмер увидел, что загорелась кнопка Бэркхардта. Он не обратил на нее внимания, снял кассету с магнитофона и сунул ее в карман. Через минуту замигала другая кнопка, указывая на звонок по прямому личному телефону. Он ответил.

— Поднялись на полпункта,— сообщил маклер Палмера.— Но с 39,5 вдруг началось резкое падение. Биржа закрылась. Но падение акций Джет-Тех, судя по последним сведениям, продолжается. Сейчас сообщают, что курс их акций упал до 34. В чем дело?

— Ты все еще не слышал?

— Почему ты такой скрытный. Дело в немецком ученом, да?

— Значит, ты все-таки слышал,— настаивал Палмер.

— По всей Стрит только об этом и говорят. Но разве это могло дать такой эффект?

— Пит, эффект только начинает ощущаться.

— Но почему?

— Ох, Пит,— вздохнул Палмер,— я думал, что маклер — это ты.— Он прервал разговор и, все еще не обращая внимания на звонок Бэркхардта, ответил на другой городской звонок.

— Мистер Моллетт, сэр.

— Соедините.— Палмер полез в карман за карточкой с планом.— Джордж, вы дозвонились?

— Да, хоть это было не легко. Бедный парень в конце концов бросил трубку.

— Почему «бедный парень»?

— Он так нервничал, что мне его даже жаль стало.

— Тим Карви нервничал? Из-за Гаусса?

— Из-за чего же еще? Ему нечего было сообщить для печати.

Он сказал, что через несколько часов наше вашингтонское бюро получит документы для печати, касающиеся этого события. И потом он бросил трубку, не дослушав следующего вопроса.

— Ужасно!

— По-вашему, будучи крупным налогоплательщиком, вы имеете право затевать ссоры с государственными служащими?

— Тиму платят за то, чтобы он нервничал. И я ужасно доволен, что его агентство сделает официальное заявление по этому вопросу. Вот тогда вы и получите вашу статью, преподнесенную вам на блюдечке.

— Прекрасно,— сказал Моллетт без особого энтузиазма.— Вы хоть начните с чего-нибудь. Только начните.

— Не...

— ...официально,— устало закончил репортер.— Говорите.

— Я думаю, все дело в неудаче ракеты-носителя «Уотан»,— начал Палмер, расшифровывая свои короткие записи на карточке размером 7,5 х 12,5 см.— Гаусс все время чувствовал, что бюджет на его исследовательские работы урезывается, а вся программа этих работ задерживается. В то же время неудачи с «Уотан» стоили Джет-Тех престижа. Они реализовали довольно много своих ценных бумаг, но это не помогало. Они просили у нас заем такого масштаба, что я даже не могу назвать сумму. Просто назовите ее беспримерной. Мы отказали им. Гаусс потерял всякую надежду. Он пришел ко мне за помощью. Он сказал, что я у него в долгу прежде всего потому, что именно я притащил его в Соединенные Штаты. Мне показалось, что он прав. Я пораскинул мозгами и наткнулся на Хейгена, который только что потерял Ааронсона и сильно нуждался в руководителе широкого размаха для своих исследований. Об остальном вы уже догадались.

— И это все?

— Все.

Мгновение Палмер слышал только дыхание Моллетта. Затем он сообразил, что репортер тихо смеется.

— В чем дело, Джордж?

— Не обращайте внимания,— объяснил Моллетт.— Просто я тоже умею наслаждаться хорошей шуткой.

— Разве это смешно?

— Та часть, о которой мы не говорили, просто ужасно смешная. Часть об отделениях сберегательных банков.

— Не вижу связи. А вы? — вежливо спросил Палмер.

Наступила пауза. Потом:

— Я не знаю,— задумчиво произнес Моллетт,— может быть, мой отдел и купит эту сказку в том виде, как вы ее рассказали. Если, конечно, я получу подтверждения от вовлеченных в это дело директоров или от департамента Карви. Если материал пройдет в таком виде, то не в политическом отделе газеты. Но...— Репортер опять тихо рассмеялся: — Некоторые из наших ребят в Олбани довольно проницательны.

— Кажется, это не их область, не так ли?

— Я думаю, на это вы и рассчитывали с самого начала,— фыркнул Моллетт.— О'кей, я изложу вашу версию. Если вам повезет, ее напечатают. Одно я хотел бы узнать, ну конечно же, неофициально: чьи же серые клеточки все это придумали? Для Джинни Клэри — слишком хитро, для Мака Бернса — слишком сложно.

— Я не имею понятия, о чем вы говорите, Джордж, но это звучит несколько странно.

Моллетт причмокнул губами.

— Я думаю, может быть, вы пригласите меня на ленч, когда все кончится. Я бы хотел получше узнать вас, а?

— Конечно.

Теперь загорелась еще одна кнопка.

— До встречи,— попрощался репортер.

Палмер ответил на следующий звонок.

— На проводе мистер Лумис, сэр,— сообщила телефонистка ЮБТК.

— Передайте ему, что меня нет,— сказал Палмер.

Он медленно порвал карточку с планом на мелкие кусочки. Бросил их в пепельницу и поджег. Они почернели, свернулись, потом рассыпались в пепел. Палмер все сидел не двигаясь, уставившись на кнопки интеркома. Ни одна из них не светилась. Палмер кивнул и откинулся на спинку стула. Через минуту он закрыл глаза и постарался расслабить все мышцы.