5rik.ru

В работе “К характеристике экономического романтизма (Сисмонди и наши отечественные сисмондисты)” В. И. Ленин писал: “...в истории политической экономии Сисмонди занимает особое место, стоя в стороне от главных течений... он горячий сторонник мелкого производства, выступающий с протестом против защитников и идеологов крупного предпринимательства...”.

Имя и идеи Сисмонди оказались в центре борьбы, которую вели в 90-х годах русские революционные марксисты против либеральных народников. Народники заявляли, что капитализм в России не может и не должен развиваться, так как народ слишком беден, чтобы потреблять массы товаров, которые будут производиться капиталистическими предприятиями. В отличие от других стран, раньше вступивших на путь промышленного развития, Россия не может рассчитывать и на сбыт товаров на внешних рынках: эти рынки уже давно захвачены. Народники высказывались за то, чтобы Россия пошла “особым” путем развития: к социализму, минуя капитализм, через мелкое кустарное производство и крестьянскую общину. При этом они, по существу, повторяли мелкобуржуазные, утопические идеи Сисмонди, который предсказывал в свое время крах капитализма от “недопотребления” и тоже возлагал надежды на кустарей и крестьян.

Русские марксисты, опираясь на учение Маркса, и в частности на его теорию воспроизводства, доказывали, что капиталистический путь развития для России закономерен и прогрессивен. Неверно, что бедность населения исключает развитие капитализма. Он сам создает для себя рынок: растущие фабрики предъявляют спрос на средства производства, вышедшие из крестьян рабочие вынуждены покупать потребительские товары, которые они раньше сами для себя производили. Рост капитализма идет через кризисы и потрясения, но он идет! И чем больше развивает капитализм производительные силы, тем вернее готовит он условия для социалистической революции. В этом — историческая миссия капитализма. Отдавая должное Сисмонди как критику капитализма, марксисты указывали на утопичность и реакционность его экономических взглядов, которые у него восприняли народники.

Особая позиция, которую занимал в политической экономии Сисмонди в противовес как английской классической школе, так и “школе Сэя”, позволила ему увидеть и в известной мере проанализировать ряд важных сторон капитализма с большой оригинальностью и проницательностью. Сисмонди был первым крупным экономистом домарксова периода, поставившим под сомнение аксиому о естественности и вечности капитализма. Он пытался ввести в политическую экономию исторический и социологический элемент. В политической экономии Сисмонди видел в первую очередь не пауку о буржуазном богатстве, а науку о совершенствовании социального механизма в интересах человеческого счастья. Он был талантливым критиком капитализма и буржуазной политической экономии своего времени. В сочинениях Сисмонди, отличающихся ярким и живым литературным стилем, отразилась его личность гуманиста и радикала, который искренне сочувствовал трудовому народу и по-своему искал решения острых социальных проблем.

Гражданин Женевы

Жан Шарль Леоонар Симонд де Сисмонди родился в 1773 г. в окрестностях Женевы. Предки его происходили из Северной Италии, долгое время жили во Франции, а позже, приняв кальвинизм и, спасаясь от религиозных преследований, переселились в Женеву. Отец экономиста был кальвинистским пастором; семья была состоятельная, и принадлежала к женевской аристократии.

В XVIII в. Женева была крошечной независимой республикой, связанной с остальными кантонами Швейцарии лишь довольно зыбким союзом. Население этой части Швейцарии говорит по-французски. Подобно Руссо, его великому земляку и в какой-то мере учителю, Сисмонди был, по словам одного из биографов, женевец по рождению и чувствам, но француз по характеру ума и направлению его трудов. Впрочем, на него с известным основанием могут претендовать и итальянцы: не говоря уже о его происхождении, он значительную часть своих трудов посвятил истории и экономике Италии и вообще чувствовал себя в этой стране как дома. Сисмонди свободно владел, кроме того, латинским, немецким, английским, испанским, португальским и провансальским языками. Он был европеец и космополит — в лучшем смысле этих теперь несколько скомпрометированных слов.

Корни идей Сисмонди можно до известной степени видеть в той мирной патриархальной обстановке, в которой прошли его детство и юность. На всю жизнь он сохранил убеждение, что счастье чаще всего приходит в дома честных работящих ремесленников и фермеров и бежит прочь от больших городов с их фабриками, торговыми конторами и банками. Но именно эта патриархальная жизнь уходила в прошлое, разрушаемая промышленным переворотом, в ходе которого ремесло уступало место фабричному производству, а независимый ремесленник, гордый своим мастерством и скромным достатком,— нищему пролетарию.

Не закончив образования, Сисмонди в 18 лет был вынужден уехать в Лион и работать там конторщиком у купца, с которым был дружен его отец. Дело в том, что Сисмонди-старший вложил деньги во французские государственные бумаги и потерял их, когда началась революция. Это подорвало его состояние.

Якобинская революция скоро дошла до Лиона, а затем захватила и Женеву, всегда тесно связанную с соседней Францией. Для семьи Сисмонди настало время скитаний. В начале 1793 г. они эмигрировали в Англию, где прожили полтора года. Вскоре после возвращения им пришлось снова бежать — на этот раз в Северную Италию, которая, однако, скоро тоже была оккупирована французами. В течение пяти лет Сисмонди-младший управлял небольшой фермой в Тоскане, купленной на спасенные при бегстве деньги. За эти бурные годы он несколько раз побывал в разных тюрьмах, как политически подозрительное лицо. Семья Сисмонди вернулась на родину после того, как Женева (в 1798 г.) стала официально частью Франции, где первый, консул Наполеон Бонапарт “восстановил законность и порядок”..

К этому времени достаточно определяются способности и склонности молодого Сисмонди. Первый плод его литературных трудов — книга о сельском хозяйстве Тосканы. В 1803 г. он публикует работу по политической экономии — “О коммерческом богатстве”, в которой выступает как ученик Адама Смита и проповедник его идей.

Сисмонди входит в кружок ученых и писателей, которые группировались вокруг известного банкира, политика и мыслителя Неккера и его дочери мадам де Сталь, писательницы и общественной деятельницы, женщины, по словам Пушкина, необыкновенной. Сисмонди подолгу жил и работал в имении Неккера и мадам де Сталь, сопровождал ее в путешествиях. Литературный романтизм мадам де Сталь и близких к ней писателей оказал, очевидно, известное влияние на Сисмонди. Главным занятием Сисмонди была история. Он написал многотомную “Историю итальянских республик” и прочел блестящий курс лекций по истории литератур романских народов. В 1813 г. Сисмонди отправился в Париж, где наблюдал падение Наполеона, реставрацию Бурбонов и трагедию Ста дней. Эти события внезапно превратили его из противника в сторонника Наполеона: он надеялся, что новая империя осуществит его довольно туманные идеалы свободы и счастья.

После Ватерлоо и Венского конгресса (1815 г.) Сисмонди вернулся в Швейцарию, частью которой вновь стала Женева. Он побывал также в Англии и некоторых других странах. В эти годы сложились социально-экономические идеи Сисмонди, которые он изложил в опубликованной в 1819 г. книге “Новые начала политической экономии, или О богатстве в его отношении к народонаселению”. Это главный вклад Сисмонди в экономическую науку. Книга вскоре сделала его экономистом с европейской известностью. В 1827 г. Сисмонди выпустил второе издание, где его полемика со школой Рикардо в Англии и “школой Сэя” во Франции еще более заострена. Экономический кризис 1825 г. он считал доказательством своей правоты и ошибочности представлений о невозможности общего перепроизводства. В предисловии к этому изданию есть ноты торжества над оппонентами. Это не мешало ему, впрочем, всегда относиться к Рикардо с большим уважением.

Книга эта, как пишет Сисмонди, возникла не столько в результате углубленного изучения трудов других ученых, сколько выросла из жизненных наблюдений, которые убедили его в неверности самих основ “ортодоксальной” науки, т. е. учения Смита, как оно было развито, с одной стороны, Рикардо, а с другой — Сэем. Как мы знаем, Рикардо рассматривал все общественные явления с точки зрения интересов производства, роста национального богатства. Сисмонди заявил, что производство не самоцель, что национальное богатство, в сущности, не богатство, так как от него подавляющему большинству населения достаются жалкие крохи. Путь крупной промышленности гибелен для человечества. Сисмонди требовал, чтобы политическая экономия видела за своими абстрактными схемами живого человека. Книга Сисмонди была исполнена благородного гуманизма и резкой критики язв капитализма.

В 1819 г. Сисмонди женился на молодой англичанке. Детей у них не было. Остаток жизни он мирно прожил в своём небольшом имении под Женевой, погруженный в работу над грандиозной “Историей французов”. Выпустив 29 томов, Сисмонди все же не успел довести этот труд до конца. Он опубликовал также ряд других исторических и политических сочинений. Экономические работы Сисмонди, написанные в этот период, представляют мало интереса. В свое время исторические труды Сисмонди высоко ценились. При жизни он считался более историком, чем экономистом. Но теперь они потеряли серьезное значение, тогда как вклад Сисмонди в экономическую науку остается важным и с современной точки зрения.

Это был неутомимый труженик. До последних дней жизни он неизменно проводил за письменным столом ежедневно восемь часов, а часто и больше. Сочинения Сисмонди составляют в общей сложности 70 томов! Развлечениями его были прогулки и беседы с многочисленными друзьями и гостями, которые охотно собирались в этом гостеприимном доме. Закат жизни знаменитого женевца был таким же ясным и счастливым, как его детство и отрочество. Он умер в 1842 г., в возрасте 69 лет.

На портрете Сисмонди мы видим массивного широколицего человека. Как рассказывает один из современников, Сисмонди с молодых лет отличался редкостной неуклюжестью и неловкостью. Это якобы даже отвратило его от широкого общества и сделало ученым-затворником. Он обладал очень мягким характером, добрым и отзывчивым нравом. Авторы, описывающие окружение мадам де Сталь, называют его “добряк Сисмонди”. Это был верный друг, образцовый супруг, заботливый сын и брат. Вместе с тем мягкость не мешала Сисмонди быть человеком принципиальным, в необходимых случаях смелым и твердым в своих взглядах и действиях. Упомянутый современник пишет: “Хотя по природе он был несомненно человек миролюбивый, он не раз вступал в жестокую борьбу, если надо было защищать честь друга. Сисмонди был связан с одним известным журналом, который поместил статью, оскорбившую чувства некоего господина, слишком тщеславного своей знатностью. Он обвинил Сисмонди в авторстве и потребовал, чтобы тот либо признал это, либо назвал подлинного автора. Сисмонди отказался дать какой-либо ответ. Был послан вызов, Сисмонди принял его, выстоял под выстрелом противника, а сам выстрелил в воздух, заявив при этом в первый раз, что он не является автором статьи. Он вышел из этого смешного конфликта со всеми подобающими боевыми почестями”.

Критика капитализма

Вернемся на мгновение к Аристотелю. Возможно, читатель помнит, что великий эллин противопоставлял экономике хрематистику. Экономика — естественная хозяйственная деятельность, направленная на удовлетворение потребностей человека. Хрематистика — стремление к безграничному обогащению, хозяйственная деятельность не ради потребления, а ради накопления богатства. Мы видели, какие превращения в дальнейшем претерпела эта идея со времен Аристотеля.

Она представляет собой естественную основу всякой критики капитализма, ибо с такой точки зрения капитализм — это сплошная хрематистика. Идеалом для Сисмонди является не полунатуральное рабовладельческое хозяйство, а патриархальное хозяйство независимых фермеров и ремесленников, воплощением хрематистики — не афинские торговцы и ростовщики, а английские фабриканты, купцы и банкиры, чьи нравы уже захватывают его родную Женеву и близкую его сердцу Францию.

Критика капитализма со стороны Сисмонди была мелкобуржуазной. Это не следует понимать примитивно. Едва ли лавочник или кустарь представлялись Сисмонди венцом творения. Но он не знал другого класса, с которым мог бы связать свои надежды на лучшее будущее человечества. Сисмонди видел бедствия промышленного пролетариата и немало писал о его тяжелом положении, но он совершенно не понимал его исторической роли. Сисмонди выступил в эпоху, когда формировались идеи утопического и мелкобуржуазного социализма. Сам он ни в коей мере не был социалистом и не менее отрицательно, чем Рикардо, относился к утопиям Оуэна и др. Но сама эпоха придала сисмондистской критике капитализма, вопреки его желанию, социалистический характер. Сисмонди оказался родоначальником мелкобуржуазного социализма, прежде всего во Франции, но в известной мере и в Англии. Маркс и Энгельс отметили это уже в 1848 г., в “Манифесте Коммунистической партии”.

Сисмонди ненавидел органически присущий капитализму культ денег. Когда мадам де Сталь собиралась ехать в Соединенные Штаты (эта поездка не состоялась), он с негодованием писал, что в этой стране все расценивается только на деньги, и цитировал в письме статью из американской газеты, где речь шла только о богатстве дочери Неккера и ни слова не говорилось о ее таланте, уме и литературных заслугах. Но не такими эмоциями замечательна критика капитализма, данная Сисмонди. Будучи крупным экономистом и социологом, он сумел очень выпукло показать многие действительно важнейшие противоречия и пороки капитализма.

Сисмонди поставил в центр своей теории проблему рынков, реализации и кризисов и тесно связал ее с развитием классовой структуры буржуазного общества, с тенденцией к превращению масс трудящихся в пролетариев. Тем самым он попал в самую точку, ухватил противоречие, которое исторически развивалось, которое из небольшой болячки во времена Сисмонди превратилось затем в опасный недуг. Не будет преувеличением сказать, что проблеме экономических кризисов посвящены тысячи, может быть, десятки тысяч работ в литературе по политической экономии. Труды Сисмонди не затерялись в этой массе. Конечно, Сисмонди не разрешил проблему кризисов. Но уже тем, что он ее поставил (в 1819 г.!), он сделал большой шаг вперед по сравнению со своими современниками. Оценивая вклад Сисмонди в науку, В. И. Ленин писал в названной выше работе: “Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно со своими предшественниками”.

Для Рикардо и его последователей экономический процесс был бесконечной серией состояний равновесия, а переход от одного состояния равновесия к другому совершался гладко, путем автоматического “приспособления”. Их интересовали именно эти состояния равновесия, а переходы они в сущности игнорировали. Сисмонди же заявил, что эти переходы представляют собой не гладкое приспособление, а острейшие кризисы, механизм которых как раз и важен для науки.

Модель капитализма у Сисмонди заключается, грубо говоря, в следующем. Поскольку движущей силой и целью производства является прибыль, капиталисты стремятся выжать возможно больше прибыли из своих рабочих. Вследствие естественных законов размножения (Сисмонди в основном следовал Мальтусу) предложение труда хронически превышает спрос, что позволяет капиталистам удерживать зарплату на голодном уровне. Чтобы прожить, рабочие вынуждены работать, как отмечал Сисмонди, 12— 14 часов в сутки. Покупательная способность этих пролетариев крайне низка и ограничивается небольшими количествами предметов первой необходимости. Между тем их труд способен производить все больше и больше товаров. Внедрение машин лишь усиливает диспропорцию: они повышают производительность труда и одновременно вытесняют рабочих. В результате неизбежно получается, что все больше общественного труда занято производством предметов роскоши богатых. Но спрос последних на предметы роскоши ограничен и неустойчив. Отсюда почти без промежуточных звеньев в логике Сисмонди выводит неизбежность кризисов перепроизводства.

Отсюда же вытекают и рецепты, которые дает Сисмонди. Общество, в котором существует более или менее “чистый” капитализм и преобладают два класса — капиталисты и наемные рабочие, обречено на жестокие кризисы. Спасения Сисмонди ищет, подобно Мальтусу, в “третьих лицах” — промежуточных классах и слоях. Только для Сисмонди, в отличие от Мальтуса, это прежде всего мелкие товаропроизводители — крестьяне, кустари, ремесленники. Кроме того, Сисмонди полагал, что развитие капиталистического производства невозможно без обширного внешнего рынка, который он трактовал односторонне: как сбыт товаров более развитых стран в менее развитые. Наличием внешних рынков объяснял он тот факт, что Англия еще не задохнулась под бременем своего богатства.

Сисмонди требовал широкого вмешательства государства в хозяйственную жизнь. Только с помощью государства надеялся он утвердить в экономической жизни те естественные и здоровые нормы, которые стихийный процесс развития неудержимо подрывал. Сисмонди предлагал ряд мер, в то время казавшихся опасно социалистическими, но теперь вполне приемлемых для капиталистов: социальное страхование и обеспечение для рабочих, участие рабочих в прибылях предприятий и т. п. Эти разделы книги Сисмонди любопытны с современной точки зрения.

Но в основном Сисмонди смотрел не вперед, а назад. Спасения от бед капитализма он искал в искусственном сохранении старых порядков, в недопущении концентрации богатства в руках немногих лиц. Он совершенно не видел, что в его время эти попытки остановить развитие капитализма были бессмысленны и нелепы. Сисмонди, конечно, не хотел возвращения к средним векам, к феодализму. Но он желал, чтобы бесчеловечное шествие капитализма было остановлено путем насаждения общественных институтов, которые под видом нового вернули бы “добрые старые времена”. Чтобы создать рабочим обеспеченность, он предлагал ввести систему, напоминающую старые ремесленные цехи. Он хотел бы возродить в Англии мелкую земельную собственность. Этот экономический романтизм был утопическим и по сути реакционным, так как он отрицал прогрессивное существо развития капитализма и черпал свое вдохновение не в будущем, а в прошлом.

Кризисы

“Итак, народы подвержены опасностям как будто противоречивого характера. Они могут разоряться и оттого, что тратят слишком много, и оттого, что тратят слишком мало”. Приходится удивляться прозорливости Сисмонди. Так поставить вопрос не пришло бы в голову Смиту и Рикардо! С их точки зрения, нация, как и отдельный человек, может разоряться лишь оттого, что затраты превосходят доход и потому “проедается капитал”. Но как можно разоряться, тратя слишком мало?

На самом деле эта мысль Сисмонди таит в себе немалую долю истины, притом вполне применимой к современному капитализму. До известной степени верно, что кризисы начинаются потому, что нации “тратят слишком мало”. На складах накапливаются товары, которые некому покупать. Сокращается производство, падают занятость и доходы. Современное буржуазное государство в антикризисном арсенале числит меры, направленные на то, чтобы подтолкнуть людей тратить больше. Либо же оно само начинает усиленно тратить деньги, добывая их с помощью государственного кредита. Если в хозяйстве недостает платежеспособного спроса, чтобы рассосать производимые массы товаров, надо этот спрос подстегнуть или даже искусственно создать. Это прописная истина современного антикризисного регулирования. Она отражает, если не теоретическое понимание причин кризисов, то порожденные опытом и ого обобщением практические методы, которые в известных пределах могут быть эффективны в борьбе с кризисами.

Но теоретическая система Сисмонди содержала в себе глубокие ошибки, которые в конечном счете привели к реакционной утопии — к защите патриархальщины, отсталости, ручного труда. Излагая выше взгляды Сисмонди, мы всюду говорили о личном потреблении и его предметах. Это не случайно. Вслед за Смитом Сисмонди сводил продукт труда общества к сумме доходов — прибыли, ренты и зарплаты. Отсюда вытекало странное и ошибочное представление, которое Маркс назвал догмой Смита и которое заключается в том, что годовой продукт нации можно свести по его натуральной форме к массе потребительских товаров. Ведь доходы в своей подавляющей части тратятся на потребление. Всем остальным, что производит народное хозяйство, можно как бы пренебречь для “чистоты анализа”. Сисмонди придал этой, по выражению Маркса, “баснословной догме” особый смысл, положив ее в основу своих представлений о причинах экономических кризисов.

В действительности же годовой продукт общества состоит не только из предметов потребления, но также из средств производства — машин и транспортных средств, угля, металла и других материалов. Часть из них, правда, воплотится потом в предметы потребления. Но это вполне может произойти в будущем году и даже позже. Кроме того, и в рамках данного года нельзя говорить только о реализации тканей, надо говорить также о реализации хлопка, из которого будут произведены ткани, и т. д. Даже если не делаются новые капиталовложения, все равно надо производить машины, которые заменяли бы выбывающие, надо строить здания на смену приходящим в дряхлость. Для капитализма же характерно не простое воспроизводство, а расширенное, при котором именно непрерывно производятся новые капиталовложения.

С усложнением производства, с развитием новых отраслей, с ростом применения машин доля средств производства в годовом продукте до известного предела растет. Она бывает особенно велика при высокой норме накопления, т. е. при большом по отношению к продукту объеме капиталовложений. Потребности хозяйства в средствах производства создают особый рынок, в значительной мере независимый от потребительной способности общества. Поэтому-то кризисы не могут быть непрерывными, а всегда периодичны. До какой-то степени капитал поддерживает сам себя, как бы вращаясь в замкнутом кругу. Добывается уголь, но он идет не в домашние печи, а в домны. Выплавляется металл, но из него делают не ножи и вилки, а, скажем, машины для горной промышленности, которые идут в шахты. Стихийный характер капиталистического хозяйства отнюдь не сразу обнаруживает, что производится и лишний уголь, и лишний металл, и лишние машины.

Неверно искать причину кризисов только в бедности основной массы населения, неспособной предъявлять платежеспособный спрос на потребительские товары. И теория и исторический опыт показывают, что производство может значительно расти и при крайне низком уровне жизни народных масс. Это особенно очевидно, когда к производственному спросу в хозяйстве добавляется еще значительный военный спрос. Можно, наконец, напомнить, что до капитализма кризисов не было, хотя народная нищета была во всяком случае не меньше, чем в XIX в.

Противоречие между производством и потреблением свойственно капитализму и играет важную роль в экономических кризисах. Но, вопреки Сисмонди, к этому дело не сводится. Как показал Маркс, само это противоречие ость проявление более общего противоречия — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Смысл этого противоречия заключается в том, что производство в капиталистическом хозяйстве обобществлено, т. е. ведется в основном крупными специализированными предприятиями, работающими на обширный рынок. Но подчинено это производство не целям и интересам общества, а прибыли капиталистов, владеющих предприятиями. Крупное общественное производство развивается по своим собственным законам, ему, так сказать, безразлично, что капиталисты видят в нем вовсе не цель, а лишь средство наживы. Этот конфликт и разрешается в кризисах.

Каждый капиталист стремится наращивать производство на своем предприятии, удерживая в то же время заработную плату рабочих на возможно низком уровне. С другой стороны, каждый капиталист наращивает производство своего товара, не считаясь с общим положением в данной отрасли и в -других отраслях. В результате и товары производятся в относительно избыточном количестве (по сравнению с платежеспособным спросом), и необходимые для развития экономики пропорции нарушаются. С увеличением в промышленности роли основного капитала особое значение приобретает то, что решения о капиталовложениях несогласованно и произвольно принимают в капиталистическом хозяйстве частные предприниматели. Нет никакой уверенности в том, что они будут осуществлять капиталовложения, достаточные для использования всех ресурсов, ищущих приложения.

Кризис является естественной и неизбежной формой движения капиталистического хозяйства, формой перехода от одного временного состояния равновесия к другому. Говоря языком кибернетики, капиталистическое хозяйство есть самонастраивающаяся система с очень сложными обратными связями и без центрального регулирования. Настраивание этой системы на режим оптимального (для данного момента) функционирования происходит методом проб и ошибок. Кризисы и представляют собой эти, мягко говоря, “пробы и ошибки”, а цена их для общества в экономическом и социальном плане очень высока. Она может быть измерена количеством недопроизведенных и, следовательно, недопотребленных товаров, числом потерянных трудовых человеко-лет, а в социальном отношении — усилением нищеты трудящихся масс.

Вернемся, однако, к Сисмонди. Он, в сущности, исходил из представления о неизбежности стагнации капитализма и писал, что вследствие концентрации имущества у небольшого числа собственников внутренний рынок в каждой стране все более и более сокращается и промышленности приходится усиленно искать сбыта на внешних рынках. Но и этот клапан недолговечен, пророчил Сисмонди. Объем рынка ограничен, а претендентов много. “Спрос на мировом рынке будет тогда величиной неизменной... которую будут оспаривать друг у друга различные промышленные нации. Если одна поставит больше продуктов, то это будет в ущерб другой”.

Это концепция сужения рынков, закупорки производительных сил, автоматического краха капитализма. Нечего и говорить, что она оказалась ложной. Тем не менее ее значение отнюдь не только историческое. Советский экономист А. Г. Милейковский пишет: “Несмотря на то, что марксистско-ленинская теория внесла полную ясность в проблему накопления капитала... идея о том, что капитализм придет к краху из-за невозможности разрешить проблему рынков, имела широкое хождение в марксистской экономической литературе после второй мировой войны. Неизбежность сужения рынков доказывалась тем, что в результате выпадения из системы капитализма ряда стран будет сокращаться сфера приложения капитала для главных капиталистических государств. Отсюда делался вывод о неизбежности роста недогрузки в них предприятий, которая будет приводить к воспроизводству на суженной основе. На этом же основывалось и предположение о неизбежности все более глубоких и непреодолимых экономических кризисов”.

Ошибочные представления о закупорке производительных сил в экономике современного капитализма были отвергнуты, что нашло отражение в новой Программе КПСС и в материалах съездов нашей партии. В последние годы советскими экономистами и зарубежными марксистами много сделано для изучения реальных тенденции развития капитализма на базе марксистско-ленинской теории воспроизводства и кризисов. Капитализм исторически обречен не потому, что он вообще не может больше развиваться. Он обречен потому, что это развитие порождает такой комплекс противоречий, которые закономерно и неизбежно создают материальные и политические предпосылки крушения капитализма и замены его социализмом.