Аникин В. Юность науки > Глава 16. Прекрасный мир утопистов: Сен-Симон и Фурье

Во все времена были люди, мечтавшие о лучшей жизни для человечества и верившие в ее возможность на земле. К действительности своего времени эти люди относились обычно критически. Нередко им приходилось бороться с этой действительностью, и они становились героями и мучениками. Выступая против современного им общества, они анализировали и критиковали социально-экономический строй этого общества. Предлагая переустройство общества, эти люди пытались обрисовать и обосновать более справедливый и гуманный строй. Их идеи выходят за пределы политической экономии, но они играют важную роль и в этой науке.

Социалистические и коммунистические идеи развивались во многих произведениях XVI—XVIII вв., разных по своим научным и литературным достоинствам и по своей судьбе. Но это была лишь предыстория утопического социализма. Свой классический период он переживает в первой половине XIX в.

К этому времени буржуазные отношения достаточно развились, чтобы вызвать к жизни развернутую и глубокую критику капитализма. В то же время классовая противоположность между буржуазией и пролетариатом еще не выявилась в полной мере, представлялась в виде более общего конфликта между богатством и бедностью, жестокой силой и бесправием. Поэтому еще не было условий для научного социализма, который впервые обосновал историческую миссию пролетариата. Но учение Маркса и Энгельса одним из своих источников имело утопический социализм, достигший своих высот в трудах великих мыслителей Сен-Симона, Фурье и Оуэна.

От графа до нищего

“Я происхожу от Карла Великого, Отец мой назывался графом Рувруа де Сен-Симон, я являюсь ближайшим родственником герцога де Сен-Симона”. В этих строках можно было бы видеть только дворянскую спесь, если бы мы не знали, что за человек был Сен-Симон. Ими он начинает автобиографический отрывок, написанный в 1808 г., когда бывший граф, ныне гражданин, Сен-Симон, жил на средства своего слуги. Жизнь этого замечательного человека так же исполнена сложностей и противоречий, как и его учение. В ней есть большое богатство и нищета, военные подвиги и тюрьма, восторг благодетеля человечества и попытка самоубийства, предательство друзей и твердая вера учеников.

Клод Анри Сен-Симон де Рувруа родился в Париже в 1760 г. и вырос в наследственном замке на севере Франции (ныне департамент Сомма). Он получил хорошее домашнее образование. Свободолюбие и твердость характера рано проявились в юном аристократе. В 13 лет он отказался от первого причастия, заявив, что не верит в таинства религии и не собирается лицемерить. Скоро в нем обнаружилась еще одна черта, немало удивлявшая родных: убеждение в своем высоком общественном призвании. Существует рассказ о том, что 15-летний Сен-Симон приказал своему слуге ежедневно будить его словами: “Вставайте, граф, вас ждут великие дела”.

Но до великих дел еще далеко, а пока Сен-Симон, как это принято в их роду, поступает на военную службу и около трех лет ведет скучную гарнизонную жизнь. Избавление от нее для молодого офицера приходит тогда, когда он отправляется в Америку добровольцем в составе французского экспедиционного корпуса, посланного в помощь восставшим американским колониям против Англии. Позже Сен-Симон с гордостью писал, что он служил под начальством Вашингтона. Он показал себя храбрецом и был награжден орденом только что возникших Соединенных Штатов.

Во время морского путешествия Сен-Симон был захвачен англичанами в плен и отправлен на Ямайку, где пробыл до заключения мира в 1783 г. Во Францию он вернулся героем и скоро получил под командование полк. Блестящая карьера открывалась перед молодым графом Сен-Симоном. Но эта праздная жизнь скоро наскучила ему. Путешествие в Голландию, а затем в Испанию выявляет новое лицо Сен-Симона — лицо искателя приключений и прожектера. Создается впечатление, что его неуемная энергия и изобретательный ум, еще не найдя подлинного назначения, ищут себе выхода в этом прожектерстве. В Голландии он готовит военно-морскую экспедицию для отвоевания у англичан Индии. В Испании составляет проект большого канала для соединения Мадрида с морем и организует не без успеха кампанию почтово-пассажирских перевозок.

Воспитанный на идеях энциклопедистов и на опыте американской революции, Сен-Симон с энтузиазмом принял события 1789 г. Около двух лет Сен-Симон довольно активно участвует в революции, однако только “на местном уровне”: он живет в маленьком городке вблизи от бывшего родового поместья. О потере поместья он не сожалеет, а от графского титула и древнего имени официально отказывается и принимает имя гражданина Бонома (bonhomme — простак, мужик).

В 1791 г. в жизни гражданина Бонома происходит резкий и на первый взгляд опять-таки странный поворот. Он уезжает в Париж и вступает на поприще земельных спекуляций, которые в этот период приняли огромные масштабы в связи с распродажей собственности, конфискованной государством у дворян и церкви. В партнеры себе он выбирает знакомого ему еще по Испании немецкого дипломата барона Редерна. Успех превосходит все ожидания. К 1794 г. Сен-Симон уже очень богат, но здесь на его голову опускается карающая десница якобинской революции. Контрреволюционный термидорианский переворот спасает узника от гильотины. Проведя около года в тюрьме, он выходит на свободу, и вновь пускается в спекуляции, теперь уже безопасные. В 1796 г. совместное богатство Сен-Симона и Редерна оценивается в 4 млн. франков.

Но на этом карьера преуспевающего спекулянта обрывается. В Париж возвращается барон Редерн, благоразумно скрывшийся за границу во время террора, и предъявляет свои права на все их совместное состояние, поскольку операции велись от его имени. Это странное соединение дьявольской ловкости и детского простодушия в Сен-Симоне непостижимо! После долгих споров он вынужден удовлетвориться отступным в 150 тыс. франков, которые дает ему Редерн.

Сен-Симон, который успел побывать воином и авантюристом, патриотом и спекулянтом, превращается в усердного школяра. Увлеченный большими успехами естественных наук, он с обычным для него жаром и энергией берется за их изучение. Остаток своего богатства он использует на содержание гостеприимного дома, где принимает крупнейших ученых Парижа. В течение нескольких лет Сен-Симон путешествует по Европе. Примерно к 1805 г. окончательно выясняется, что от его денег ничего не осталось, и он оказывается на грани бедности.

Позже, обозревая свою жизнь, Сен-Симон был склонен изображать свои взлеты и падения как серию сознательных опытов, которые он проделал, готовясь к своей истинной деятельности социального реформатора. Это, конечно, иллюзия. Его жизнь была закономерным, обусловленным эпохой и ее событиями проявлением личности Сен-Симона, замечательно оригинальной и талантливой, но и крайне противоречивой. Уже в то время за ним утвердилась репутация человека странного и экстравагантного. Часто посредственность принимается обществом за норму, а талант кажется экстравагантным, а порой и подозрительным.

Печать большой оригинальности лежит и на первом печатном произведении Сен-Симона—“Письмах женевского обитателя к современникам” (1803 г.). Это уже утопический план переустройства общества, хотя изложенный в зачаточной, туманной форме. Две вещи замечательны в этом небольшом сочинении. Во-первых, Сен-Симон изобразил французскую революцию как классовую борьбу между тремя главными классами — дворянством, буржуазией и неимущими (пролетариатом). Энгельс назвал это “в высшей степени гениальным открытием”. Во-вторых, он прозорливо очертил роль пауки в преобразовании общества. Об ученых Сен-Симон писал: “Взгляните на историю прогресса человеческого разума, и вы увидите, что почти всеми образцовыми произведениями его мы обязаны людям, стоявшим особняком и нередко подвергавшимся, преследованиям. Когда их делали академиками, они почти всегда засыпали в своих креслах, а если и писали, то лишь с трепетом и только для того, чтобы высказать какую-нибудь маловажную истину”. С другой стороны, он говорил о препятствиях на пути подлинной науки: “Почти всегда занятия, которым они (ученые.— А. А.) принуждены отдаваться, чтобы добыть себе пропитание, уже в самом начале их деятельности отвлекают их от важнейших идей. Как часто им недоставало опытов или необходимых для развития их взглядов путешествий! Сколько раз они были лишены необходимых сотрудников, чтобы дать своей работе весь размах, на который они были способны!”. Призывая ученых выступить против сил косности и занять в переустроенном обществе место руководителей, автор восклицает: “Математики! Ведь вы находитесь во главе, начинайте!”

Этих цитат достаточно и для того, чтобы представить литературный стиль Сен-Симона — энергичный, патетический, порой экзальтированный. Со страниц его сочинений встает человек беспокойный, мятежный, болеющий за судьбы человечества.

Учитель

Последние 20 лет жизни Сен-Симона наполнены лишениями, борьбой и интенсивным творчеством. Оказавшись без средств, он стал, искать любой заработок и одно время работал переписчиком бумаг в ломбарде. В 1805 г. он случайно встретил Диара, своего бывшего слугу, который в свое время, служа у Сен-Симона, сумел приобрести некоторое состояние. Два года Сен-Симон жил у Диара и до смерти последнего в 1810 г. пользовался его помощью. История Дон-Кихота и Санчо Пансы повторилась в этой своеобразной паре! На деньги Диара Сен-Симон выпустил в 1808 г. свою вторую работу — “Введение к научным трудам XIX века”. Это и несколько других сочинений он печатал малым тиражом и рассылал видным ученым и политическим деятелям, прося критики и помощи в дальнейшей работе. Но это был глас вопиющего в пустыне.

В 1810—1812 гг. Сен-Симон дошел до предела нужды. Он писал, что продал все свое имущество, вплоть до одежды, что кормится он одним хлебом и водой и не имеет топлива и свечей. Однако, чем труднее ему приходилось, тем упорнее он работал. Именно в эти годы окончательно формируются его взгляды на общество, которые он изложил в ряде зрелых работ, опубликованных начиная с 1814 г. Живет он случайными подачками благотворителей, гордо заявляя, что, не краснея, может просить помощи у кого угодно, ибо эта помощь нужна ему для трудов, единственная цель которых — общественное благо.

Внимание публики было привлечено к Сен-Симону его брошюрой о послевоенном устройстве Европы. В этой брошюре Сен-Симон впервые говорит свою любимую и знаменитую фразу: “Золотой век человечества не позади нас, а впереди”. Обоснование этого тезиса, разработка путей к “золотому веку” — таково содержание дальнейшей деятельности Сен-Симона.

Жизнь Сен-Симона к 60 годам несколько налаживается. У него появляются ученики и продолжатели. С другой стороны, проповедь мирного преобразования общества, обращенная к его естественным просвещенным “вождям” — банкирам, промышленникам, купцам — привлекает внимание некоторых людей среди этого класса. Сен-Симон получает возможность печатать свои сочинения, и они приобретают довольно широкую известность. Богатые последователи обеспечивают ему возможность жить в достатке и напряженно работать. Устроена его личная жизнь: при нем верная мадам Жюлиан — ближайший друг, секретарь, экономка. Свои труды он теперь диктует ей или кому-либо из учеников.

Но и в жизни и в своих сочинениях Сен-Симон остается бунтарем, энтузиастом, человеком порыва и фантазии. Группа банкиров и богачей, давших деньги на издание одного из сочинений Сен-Симона, публично отмежевывается от его идей и заявляет, что он ввел их в заблуждение и обманул доверие. Вскоре после этого Сен-Симон попадает под суд по обвинению в оскорблении королевской фамилии: он напечатал “Притчу”, в которой заявляя, что Франция ничего не потеряет, если вдруг волшебным образом бесследно исчезнут члены королевской фамилии, а заодно все аристократы, высшие чиновники, священники и т. д., но очень много потеряет, если исчезнут лучшие ученые, художники, мастера, ремесленники. Суд присяжных оправдал его, найдя здесь лишь забавный парадокс.

Если это скорее трагикомический эпизод в жизни Сен-Симона, то попытка самоубийства в марте 1823 г.— подлинно трагический. Сен-Симон стрелял себе в голову из пистолета, остался жив, но лишился одного глаза. До конца объяснить любое самоубийство невозможно, и едва ли стоит гадать о причинах поступка Сен-Симона. В прощальном письме близкому другу (где он также просит позаботиться о мадам Жюлиан) Сен-Симон говорит о своем разочаровании в жизни, вызванном слабым интересом людей к его идеям. Однако, едва поправившись после ранения, он вновь с жаром берется за работу и в 1823—1824 гг. издает свой самый законченный и отделанный труд — “Катехизис индустриалов”. В течение 1824 г. Сен-Симон лихорадочно работает над своей последней книгой — “Новое христианство”, стремясь дать будущему “обществу индустриалов” новую религию, берущую от христианства лишь его исходный гуманизм. В мае 1825 г., через несколько недель после выхода в свет “Нового христианства”, Клод Анри Сен-Симон умер.

Сен-симонизм

Автор статьи о Сен-Симоне во французском биографическом словаре писал в 1863 г.: “Сен-Симон не был ни безумцем, ни пророком; это был просто плохо сформированный ум, который в своей дерзости не поднимался над посредственностью. Несмотря на большую шумиху, которую поднимали вокруг его памяти, он уже принадлежит забвению, и он не из тех, которые воскресают из забвения”.

История зло посмеялась над этим самодовольным филистером. После его “приговора” прошло более 100 лет, а имя и идеи Сен-Симона продолжают привлекать внимание и интерес.

Можно сказать, что сен-симонизм прошел в своем развитии четыре стадии. Первая представлена трудами Сен-Симона до 1814—1815 гг. В этот период главные его черты — культ науки и ученых, довольно абстрактный гуманизм. Социально-экономические идеи сен-симонизма существуют лишь в зародыше.

Вторая стадия воплощается в зрелых трудах Сен-Симона последних 10 лет его жизни. В них Сен-Симон решительно отказывается признавать капитализм естественным и вечным строем и выдвигает тезис о закономерной смене его новым общественным строем, где сотрудничество людей сменит антагонизм и конкуренцию. Эта смена произойдет путем мирного развития “общества индустриалов”, в котором будет ликвидирована экономическая и политическая власть феодалов и паразитических буржуа-собственников, хотя сохранится частная собственность. Сен-Симон все более склонялся к защите интересов самого многочисленного и самого угнетенного класса. Маркс писал, что “в последней своей работе “Nouveau Christianisme” Сен-Симон прямо выступил как выразитель интересов рабочего класса и объявил его эмансипацию коночной целью своих стремлений”.

Сен-Симон считал, что современное ему общество состоит из двух основных классов — праздных собственников и трудящихся индустриалов. В этом представлении причудливо сплелись классовые противоположности феодального и буржуазного общества. Первый класс у Сен-Симона включает крупных землевладельцев и капиталистов-рантье, не участвующих в экономическом процессе. К ним примыкает возвысившийся за годы революции и империи слой военной и судейской бюрократии. Индустриалы — все прочие, составляющие вместе с семьями, по мнению Сен-Симона, до 96% всего населения тогдашнего французского общества. Сюда входят все люди, занимающиеся любой общественно полезной деятельностью: крестьяне и наемные рабочие, ремесленники и фабриканты, купцы и банкиры, ученые и художники. Доходы собственников Сен-Симон считал паразитическими, доходы индустриалов — трудовыми. Если выразить это в политэкономических категориях, он сливал в доходах первых земельную ренту и ссудный процент, в доходах вторых — предпринимательский барыш (или всю прибыль) и заработную плату. Таким образом, Сен-Симон не видел классовой противоположности между буржуазией и пролетариатом или, во всяком случае, не считал ее значительной. Отчасти это объяснялось неразвитостью классов в начале XIX в., отчасти его стремлением подчинить всю свою теорию единой цели: сплочению подавляющего большинства нации для мирного и постепенного преобразования общества. Сен-Симон не выступал в принципе против частной собственности, а лишь, так сказать, против злоупотребления ею и не предвидел ее ликвидацию в будущем обществе, а считал возможным установить над ней лишь известный контроль со стороны общества. Оценка капиталистов-предпринимателей как естественных организаторов производства, необходимых для блага общества, связывает Сен-Симона с идеями Сэя.

Труды, пропаганда и практическая деятельность учеников в период от смерти Сен-Симона до 1831 г. представляют собой третью стадию сен-симонизма и, в сущности, его расцвет. Сен-симонизм становится подлинно социалистическим учением, поскольку он фактически требует ликвидации частной собственности на средства производства, распределения благ по труду и способностям, общественной организации и планирования производства. Наиболее полно и систематически эти идеи выражены в публичных лекциях, которые в 1828—1829 гг. читали в Париже ближайшие ученики Сен-Симона С. А. Базар, Б. П. Анфантен, Б. О. Родриг. Эти лекции были впоследствии изданы под заглавием “Изложение учения Сен-Симона”. Ведущую роль в социалистическом развитии идей Сен-Симона играл Базар (1791-1832).

Ученики придали взглядам Сен-Симона на классы и собственность более очевидное социалистическое направление. Они уже не рассматривают индустриалов как единый и однородный социальный класс, а говорят, что эксплуатация, которой он подвергается со стороны собственников, всей своей тяжестью ложится на рабочего. Рабочий, пишут они, “эксплуатируется материально, интеллектуально и морально, как некогда эксплуатировался раб”. Капиталисты-предприниматели здесь уже “участвуют в привилегиях эксплуатации”.

Сен-симонисты связывают эксплуатацию с самим институтом частной собственности. В пороках общественной системы, основанной на частной собственности, они видят также главную причину кризисов и анархии производства, присущих капитализму. Правда, эта глубокая мысль не подтверждается каким-либо анализом механизма кризисов, но она является еще одним обоснованием их важнейшего требования — резкого ограничения частной собственности путем отмены права наследования. Единственным наследником должно быть государство, которое будет далее передавать производственные фонды предпринимателям как бы в аренду, по доверенности. Руководители предприятий превратятся тем самым в доверенных лиц общества. Так частная собственность постепенно преобразуется в общественную.

Новое слово сен-симонистов состояло также в том, что они стремились найти материальные основы будущего строя в недрах старого общества. Социализм, по их представлениям, должен был возникнуть как закономерный результат развития производительных сил. Такой зародыш будущей планомерной организации производства в интересах общества они видели в капиталистической кредитно-банковой системе. Правда, позже эти глубокие идеи сенсимонистов превратились в “кредитные фантазии” мелкобуржуазного и откровенно буржуазного характера. Но саму идею о том, что социалистическое общество может использовать созданный капитализмом механизм крупных банков для общественного учета, контроля и руководства хозяйством, классики марксизма-ленинизма считали гениальной догадкой.

Как и Сен-Симон, ученики много внимания уделяли роли науки в развитии и преобразовании общества. Ученые и наиболее талантливые предприниматели должны были в будущем взять на себя политическое и экономическое руководство обществом. Политическое руководство постепенно сойдет на нет, поскольку при будущем строе надобность в “управлении людьми” отпадет, а останется только “управление вещами”, т. е. производством. Вместе с тем сен-симонисты резко критиковали положение науки и ученых в тогдашней действительности: “... в обмен за милость чуждая науке власть требует от ученого, приниженного до роли просителя, полного политического и морального рабства... Между ученой корпорацией и корпорацией преподавательской существует полное расхождение; не боясь согрешить против истины, можно сказать, что они говорят на разных языках. Не принимается никаких общих мер к тому, чтобы научный прогресс по мере его достижения переходил непосредственно в область воспитания...”.

В трудах Сен-Симона и его учеников мы не находим специальной трактовки основных категорий политической экономии. Они не анализировали создание и распределение стоимости, закономерности заработной платы, прибыли, земельной ренты. Отчасти они довольствовались принятыми представлениями буржуазной политэкономии той эпохи. Но главное заключалось в том, что их мысль развивалась в принципиально ином направлении и ставила иные задачи. Их заслуга в экономической науке заключается в том, что они выступили против основополагающей догмы буржуазных классиков и “школы Сэя” о естественности и вечности капиталистического строя. Тем самым вопрос о закономерностях хозяйства этого строя переносился в совершенно иную плоскость. Перед политической экономией была поставлена новая задача: показать, как исторически возник и развивался капиталистический способ производства, каковы его противоречия, почему и как он должен уступить место социализму. Сенсимонисты не могли решить эту задачу, но и постановка ее была большим достижением.

Сам Сен-Симон хвалил Сэя за то, что тот очертил предмет политической экономии как особой науки и отделил ее от политики. Ученики, не касаясь этого вопроса, подвергли Сэя и его последователей резкой критике и прямо указали на апологетический характер их учения. Отметив, что эти экономисты не пытаются показать, как возникли современные отношения собственности, сен-симонисты говорят: “Правда, они претендуют на то, что показали, как происходит образование, распределение и потребление богатств, но их мало занимает вопрос о том, всегда ли созданные трудом богатства будут распределяться сообразно происхождению и в значительной своей части потребляться людьми праздными”.

Период, начавшийся в 1831 г., представляет собой четвертую стадию и распад сен-симонизма. Не имея сколько-нибудь прочных позиций в среде рабочего класса, сенсимонисты оказались совершенно растерянными перед лицом первых революционных выступлений французского пролетариата. Еще более отдалила их от рабочего класса и даже от демократической учащейся молодежи религиозная сектантская окраска, которую принял сен-симонизм в эти годы. Анфантен стал “верховным отцом” сен-симонистской церкви, была основана своеобразная религиозная коммуна, введена специальная униформа (застегивающиеся сзади жилеты). Возникли резкие расхождения внутри движения между различными группами последователей Сен-Симона. Споры сосредоточились вокруг вопроса об отношениях полов и положении женщины в коммуне. В ноябре 1831 г. Базар с группой своих сторонников вышел из церкви. Вскоре орлеанистское правительство, пришедшее к власти после Июльской революции 1830 г., организовало против Анфантена и его группы судебный процесс, обвинив их в оскорблении нравственности и в проповеди опасных идей. Анфантен был осужден на один год тюрьмы. Движение распалось организационно, некоторые его члены продолжали разрозненно и безуспешно проповедовать сен-симонизм, некоторые примкнули к другим социалистическим течениям, а иные превратились в добропорядочных буржуа.

Тем не менее влияние сен-симонизма на дальнейшее развитие социалистических идей во Франции, а отчасти и в других странах, было весьма велико. Сила сен-симонистов заключалась в том, что, при всех нелепостях их религии, они имели смелую и последовательную программу борьбы против буржуазного общества.

Прекрасно сказал о них А. И. Герцен: “Поверхностные и неповерхностные люди довольно смеялись над отцом Енфантен (Анфантеном.— А. А.) и над его апостолами; время иного признания наступает для этих предтеч социализма.

Торжественно и поэтически являлись середь мещанского мира эти восторженные юноши с своими неразрезными жилетами, с отращенными бородами. Они возвестили новую веру, им было что сказать и было во имя чего позвать перед свой суд старый порядок вещей, хотевший их судить по кодексу Наполеона и по орлеанской религии”.

Трудная жизнь Шарля Фурье

“Если у Сен-Симона,— писал Энгельс,— мы встречаем гениальную широту взгляда, вследствие чего его воззрения содержат в зародыше почти все не строго экономические мысли позднейших социалистов, то у Фурье мы находим критику существующего общественного строя, в которой чисто французское остроумие сочетается с большой глубиной анализа... Фурье — не только критик; всегда жизнерадостный по своей натуре, он становится сатириком, и даже одним из величайших сатириков всех времен”. Фурье принадлежат также многие замечательные мысли об устройстве будущего социалистического общества. В одной из своих ранних статей Энгельс говорит, что у школы Фурье ценно “научное изыскание, трезвое, свободное от предрассудков, систематическое мышление, короче— социальная философия...”.Эта социальная философия, которая была предшественницей исторического материализма Маркса и Энгельса, прежде всего и образует вклад Фурье в науку политической экономии.

Сочинения Фурье представляют собой единственное в своем роде явление в литературе общественных наук. Это не только научные трактаты, но и яркие памфлеты и невероятно изобретательные фантазии. Блестящая сатира сочетается в них со странной мистикой, пророческие предвидения — с почти бредовыми выдумками, широкие и мудрые обобщения — с докучливой регламентацией жизни людей будущего общества. Со времени появления главных трудов Фурье прошло полтора столетия. Сама жизнь отделила в творчестве Фурье мистику и беспочвенные фантазии от поистине гениальных идей о преобразовании человеческого общества. Как замечает советский исследователь фурьеризма И. И. Зильберфарб, открытия Ньютона и Кеплера тоже излагались в очень странной, с нашей нынешней точки зрения, форме, с рассуждениями об ангелах и библейских пророчествах.

Шарль Фурье родился в 1772 г. в Безансоне. Отец Фурье, состоятельный купец, умер, когда мальчику было 9 лет. Единственный сын в семье, он должен был унаследовать значительную часть состояния и дело отца. Но Шарль Фурье очень рано вступил в конфликт со своей средой и семьей. Обман и жульничество, с которыми была связана торговля, возмущали его уже в детские годы.

Образование Фурье получил в безансонском иезуитском коллеже. У него были отличные способности к наукам, литературе, музыке. Окончив коллеж, он пытался поступить в военно-инженерную школу, но это ему не удалось. В дальнейшем свои знания Фурье мог пополнить только путем чтения. В образовании Фурье остались зияющие пробелы, которые дали себя знать в его сочинениях. В частности, он никогда специально не изучал трудов английских и французских экономистов. Фурье познакомился с их идеями довольно поздно и из вторых рук — по журнальным статьям и из бесед со сведущими людьми. Он никогда и не пытался анализировать теории экономистов сколько-нибудь подробно, принципиально отвергая самый их дух, считая эти теории голой апологетикой гнусного “строя цивилизации”, т. е. капитализма.

После долгих споров и попыток бунта 18-летний Фурье был вынужден уступить давлению семьи и начать службу учеником в большом торговом доме в Лионе. В этом промышленном городе ему было суждено провести значительную часть жизни, а из наблюдений над общественными отношениями в Лионе во многом выросли его социально-экономические идеи. Кроме того, ему уже в очень молодые годы пришлось по делам фирмы бывать в Париже, Руане, Бордо, Марселе. В 1792 г., получив долю наследства отца, Фурье открыл в Лионе собственное торговое дело.

Молодость Фурье проходила в годы революции. До этого великие исторические события, видимо, мало затрагивали его, по грозный 93-й год перевернул всю жизнь молодого купца. Во время восстания Лиона против якобинского Конвента Фурье оказался в рядах восставших, а после капитуляции — в тюрьме. Все его имущество погибло. Из тюрьмы ему удалось освободиться, и он уехал в родной Безансон. В контрреволюцию юного Фурье привели, очевидно, не убеждения, а обстоятельства. Возможно, он был насильно мобилизован в войско мятежников. Вскоре он вступил в революционную армию и полтора года служил Республике. Уволенный из армии по состоянию здоровья (оно всю жизнь было у Фурье слабым), он нанялся коммивояжером в торговую фирму, а потом стал в Лионе мелким торговым маклером. В эти годы ему вновь пришлось много ездить по Франции, наблюдать экономическую и политическую жизнь эпохи Директории и Консульства. Он видел, что на верхних ступеньках социальной лестницы место дворян заняли новые богачи — армейские поставщики, спекулянты, биржевики, банкиры. Новая фаза, в которую вступил “строй цивилизации”, породила лишь новые бедствия и лишения для огромной массы населения.

К 30 годам Фурье приходит к твердому выводу, что его предназначение в жизни — стать социальным реформатором. Как он рассказывает, непосредственным толчком к этому убеждению послужили размышления по поводу экономических нелепостей, которые он наблюдал. Его поразило, например, до какого уровня взвинчивают в Париже цены на яблоки спекулянты, тогда как крестьяне в провинции отдают их почти даром.

В декабре 1803 г. Фурье опубликовал в лионской газете небольшую статью под заглавием “Всеобщая гармония”, где возвещал о своем “удивительном открытии”. Он писал, что на основе методов естественных наук откроет (или уже открыл) “законы социального движения”, как другие ученые открыли “законы материального движения”. Более полно идеи Фурье были изложены в вышедшей анонимно в 1808 г. в Лионе книге “Теория четырех движений и всеобщих судеб”.

При всей странности формы этого сочинения, оно содержит основы “социетарного плана” Фурье, т. е. плана преобразования буржуазного общества в будущий “строй гармонии”. В противовес философам и экономистам, которые рассматривают капитализм как естественное и вечное состояние человечества, Фурье заявляет: “Между тем, что может быть более несовершенного, чем этот строй цивилизации, который влечет за собой все бедствия? Что может быть более сомнительного, чем его необходимость и увековечение его на будущее? Разве не вероятно, что он является лишь ступенью на пути общественного развития?”. “Социетарный порядок... придет на смену бессвязности строя цивилизации...”.

Книга Фурье осталась почти незамеченной, но это не уменьшило его энтузиазма. Он продолжал работать над развитием своих идей. Условия его жизни несколько облегчились после того, как в 1811 г. он перешел на государственную службу, а в 1812 г. получил по завещанию матери небольшую пенсию. В 1816—1822 гг. Фурье жил в провинции, недалеко от Лиона. У него появились последователи. Впервые в жизни он мог работать в сравнительно спокойной обстановке. Плодом этой работы явилось обширное сочинение, изданное в 1822 г. в Париже под заглавием “Трактат о домашней и земледельческой ассоциации”. В посмертных собраниях сочинений Фурье эта книга публикуется под заглавием “Теория всеобщего единства”.

Фурье пытался подробно разработать и обосновать устройство трудовых ассоциаций, которые он называл фалангами. Здание, в котором должны были жить, трудиться и отдыхать члены фаланги, называлось фаланстером. Фурье надеялся, что экспериментальные фаланги могут быть созданы немедленно, без изменения всего общественного строя. Живя в Париже, Фурье каждый день в объявленное время наивно ждал у себя дома богачей-жертвователей, на средства которых мог бы быть построен фаланстер. Разумеется, такие богачи не являлись.

Фурье вновь был вынужден зарабатывать себе на жизнь службой в конторах Парижа и Лиона. Лишь в 1828 г. ему удалось освободиться от постылого рабства благодаря материальной поддержке друзей и последователей. Он уединился в Безансоне и закончил там книгу, над которой работал уже несколько лет. Эта книга — “Новый хозяйственный и социетарный мир” (1829 г.)—лучшее произведение Фурье. К этому времени прошло четверть века после его первых литературных опытов. Развитие капитализма дало новую огромную массу материалов для его критики. Вместе с тем Фурье развивал свои взгляды на будущее общество, излагал их более популярно и в очищенном от мистики виде.

Последние годы жизни Фурье провел в Париже. Он продолжал напряженно работать, педантично выполняя ежедневную норму писания. Результатом его трудов явилась еще одна большая книга, вышедшая в 1835—1836 гг., ряд статей в издававшихся фурьеристами журналах и большое количество рукописей, опубликованных после смерти Фурье. В этих сочинениях рассматривается широкий круг социальных, экономических, морально-этических, педагогических и иных проблем. Мысль Фурье работала непрерывно и с большой творческой энергией, хотя его здоровье резко ухудшилось. Шарль Фурье умер в Париже в октябре 1837 г.

После 1830 г. существовало уже значительное фурьеристское движение, но тем не менее сам Фурье был очень одинок в свои последние годы. Нарастало отчуждение между ним и многими его учениками, стремившимися придать смелому учению Фурье беззубый реформистский оттенок. Для многих был трудно переносим его характер, в котором старость и болезни усиливали черты подозрительности, мнительности, упрямства.

С точки зрения буржуазного здравого смысла Фурье, как и Сен-Симон, был, конечно, почти сумасшедшим. Остряки даже обыгрывали по этому поводу фамилии великих утопистов (saint — святой, fou — безумец). Но он был из тех безумцев, о которых сказал Беранже:

Господа! Если к правде святой

Мир дороги найти не умеет,—

Честь безумцу, который навеет

Человечеству сон золотой!

С точки зрения Шарля Фурье, безумным был мир, в котором он жил и работал.

Этот безумный мир

Фурье сделал гениальную попытку представить историческую закономерность развития человеческого общества. История человечества от его появления на земле до будущего общества гармонии выглядит у Фурье следующим образом:

Периоды, предшествующие производственной деятельности 1. Первобытный, именуемый эденом
2. Дикость или бездеятельность
Раздробленное, обманное, отталкивающее производство 1. Патриархальное производство
2. Варварство, среднее производство
3. Цивилизация, крупное производство
Социетарное, правдивое, привлекательное производство 1. Гарантизм, полуассоциация
2. Социантизм, простая ассоциация
3. Гармонизм, сложная ассоциация

Внутри периода цивилизации Фурье выделял четыре фазы. Две первые представляют собой, в сущности, рабовладельческий и феодальный строй, а третья — капитализм свободной конкуренции, современный Фурье.

Как видим, Фурье не только в общем выделил основные стадии развития человеческого общества, но и увязал их с состоянием производства на каждой из этих стадий. Тем самым он прокладывал путь к введенному Марксом понятию общественно-экономической формации. Энгельс писал, что в понимании истории общества ярче всего проявилось величие Фурье.

Что касается четвертой фазы цивилизации, то ее трактовка представляет собой пример одного из самых блестящих предвидений Фурье: он предсказал в своеобразной форме переход капитализма в монополистическую стадию, которую он называл торговым феодализмом. Проявляя незаурядный дар диалектического мышления, Фурье показывал, что свободная конкуренция закономерно превращается в собственную противоположность, ведет к монополии, которая представлялась ему в первую очередь в образе монополизации “новыми феодалами” торговли и банкового дела.

Фурье предъявил капитализму, который он называл миром навыворот, обвинительный акт, беспримерный по смелости и глубине для своей эпохи и сохраняющий отчасти свое значение даже для нашего времени. Но тут была и сила и слабость Фурье. Живописуя преступления капитализма, он не мог открыть их коренную причину, поскольку не имел ясного представления о производственных отношениях и классовой структуре буржуазного общества. Подобно Сен-Симону, Фурье считал предпринимателей и наемных рабочих единым трудовым классом. Отсюда проистекала и его наивная идеалистическая вера в возможность мирного преобразования общества благодаря разуму, и в частности путем принятия его учения сильными мира сего.

Вынужденный ради хлеба насущного заниматься коммерцией, Фурье питал прямо-таки патологическую ненависть к капиталистической торговле. Сотни страниц его сочинений посвящены разоблачению пороков, плутней и низостей торговли и купцов. Торговый и денежный капитал представлялся ему главным носителем эксплуатации и паразитизма в буржуазном обществе. Фурье не видел, что торговый капитал есть лишь обособившаяся форма промышленного капитала, неизбежно играющая, при всей своей самостоятельности и важности, все же подчиненную роль.

Капиталистическое производство Фурье характеризует как антисоциальное, разобщенное, раздробленное. В каком смысле? Единственная цель буржуазного производства — барыш предпринимателя, а не удовлетворение потребностей общества. Поэтому постоянной чертой капитализма является антагонизм интересов между индивидуальным производителем товаров и обществом. Конкуренция между предпринимателями отнюдь не служит интересам общества, как утверждают экономисты, а, напротив, разрушает его, создавая анархию производства, хаос и обстановку войны всех против всех. Погоня за барышом и конкуренция порождают чудовищную эксплуатацию наемных рабочих. Пример Англии с ее огромными фабриками, где за нищенскую плату работают и взрослые и дети, показывает, куда идет капитализм. “Вот оно — вновь воскресшее рабство!” — восклицает Фурье.

В росте пропасти между богатством и бедностью, в нищете среди изобилия Фурье видел также важнейшее доказательство краха буржуазной политической экономии с ее принципом свободы конкуренции. Сисмонди, пишет он, по крайней мере признает эти факты и тем самым делает “первый шаг к откровенному анализу”, но не идет далее “полуиризнания”. Сэй же, возражая ему, пытается спасти авторитет политической экономии, но это ему плохо удается. Вот одно из множества язвительных высказываний Фурье об экономистах: “А сколько других паразитов существует еще среди софистов, начиная с экономистов, которые вооружаются против класса паразитов и сами в то же время носят их знамя!”

Труд, его организация и производительность — вот что в конечном счете определяет устройство и благосостояние общества. Понимая это, Фурье рисует потрясающую картину расхищения и порабощения труда при капитализме. “Строй цивилизации” превратил труд из нормальной жизнедеятельности человека, из источника радости в проклятье и ужас. В этом обществе все, кто в состоянии это сделать, любыми правдами и неправдами избавляются от труда. Труд мелкого собственника — крестьянина, ремесленника, даже предпринимателя — это непрерывная борьба с конкурентами, отсутствие обеспеченности, зависимость. Но еще несравненно тяжелее труд наемного рабочего, труд подневольный и не способный дать никакого удовлетворения человеку. С ростом производства, с его концентрацией и подчинением крупному капиталу такой труд становится все более преобладающим. Фурье чувствовал связь этого характера труда с частной собственностью и ее капиталистической формой, но не пытался уяснить себе эту связь. Тем не менее Маркс и Энгельс считали взгляды Фурье на труд и его идеи о полном изменении характера труда в будущем обществе одной из главных заслуг великого утописта.

В ряде ранних произведений Маркс развил концепцию отчуждения. Речь идет об отчуждении человека при капиталистическом строе от результатов его труда и судеб общества, о его превращении в жалкий придаток промышленного Молоха. Здесь несомненны следы идей Фурье, и Маркс прямо связывает в одном месте проблему отчуждения с именем Фурье.

Фурье бичует отнюдь не только экономические язвы капитализма, но также его политику, мораль, культуру, систему воспитания. Особенно много и резко он писал о том, как извращает капитализм естественные, человеческие отношения полов и ставит женщину в неравноправное, угнетенное положение. Энгельс писал: “Ему первому принадлежит мысль, что в каждом данном обществе степень эмансипации женщины есть естественное мерило общей эмансипации”.

Вернемся теперь к таблице, где изображены периоды развития общества по Фурье. Мы видим, что между цивилизацией и гармонизмом Фурье помещал два переходных периода, которые он называл гарантам и социаптизм. Он много раз заявлял, что цель его заключается не в каких-то частных реформах строя цивилизации, а в уничтожении этого строя и создании принципиально нового общества. Но поскольку Фурье исключал революционный путь перехода и учитывал огромные трудности, он был согласен идти на компромисс и допускал, что людям цивилизации потребуется более или менее длительное время для создания гармонизма.

Основные черты первого переходного периода — гарантизма он намечал следующим образом. Частная собственность существенно не видоизменяется, но подчиняется коллективным интересам и контролю. Возникают частичные ассоциации, объединяющие группы семей для совместного труда, а также питания, отдыха и т. д. В этих ассоциациях труд постепенно теряет черты капиталистического наемного труда. Экономическое неравенство сохраняется, но при гарантизме “богачи обладают полным и обеспеченным счастьем лишь соразмерно с гарантиями соответствующих средств к существованию и наслаждений для бедных каст”. Конкуренция контролируется обществом, становится правдивой и простой. Предпринимаются большие социальные работы, в частности ликвидируются трущобы, производится перестройка городов. Как и все утопии Фурье, гарантизм не требует широких изменений в политическом устройстве, оп может начаться при монархии абсолютной и конституционной, при республике и любом другом строе.

Фурье считал, что в самом строе цивилизации уже развились некоторые предпосылки гарантизма, что к этому направляется “гений строя цивилизации”. Лишь заблуждения людей, и особенно воздействие буржуазных общественных наук, мешают переходу к гарантизму. С другой стороны, гарантизм, будучи установлен, быстро убедит человечество в преимуществах нового общественного устройства и подготовит его к строю полной ассоциации.

Но на гарантизм Фурье можно смотреть иначе: как на систему реформ, улучшающих капитализм, делающих его “сносным” и вовсе не подготовляющих его ликвидацию. Тогда учение Фурье превращается в заурядный реформизм, оно как бы становится в ряд идей, подготовивших современные концепции и практику буржуазного “государства благосостояния”. Сам Фурье протестовал бы против такого толкования его идей. Однако многие фурьеристы вели дело именно к этому.

В 30-х и отчасти в 40-х годах XIX в. фурьеризм был главным социалистическим течением во Франции. Он оказался жизненнее сен-симонизма, поскольку был лишен религиозно-сектантской формы и выдвигал более близкие и реалистические идеалы, особенно производственно-потребительский кооператив в виде фаланги. Однако в среде французского рабочего класса учение Фурье имело слабые позиции и было распространено главным образом среди интеллигентной молодежи.

Революция 1848 г. толкнула фурьеристов на арену политической деятельности, где они заняли позиции, близкие к мелкобуржуазной демократии. Не поддержав народное восстание в июньские дни, они через год попытались выступить против правительства Луи Бонапарта, но были легко раздавлены. Немногие оставшиеся во Франции фурьеристы позже занимались кооперативной деятельностью. Историческая роль фурьеризма была исчерпана. Если Фурье, хотя и неосознанно, во многом выражал интересы рабочего класса, то его последователи скатились на позиции мелкой и средней буржуазии.

“Манифест Коммунистической партии”, который возвестил появление на исторической арене научного коммунизма, нового революционного мировоззрения и пролетарской партии, был вместе с тем приговором утопическому социализму, и в частности фурьеризму. Маркс и Энгельс писали: “Значение критически-утопического социализма и коммунизма стоит в обратном отношении к историческому развитию. По мере того как развивается и принимает все более определенные формы борьба классов, это фантастическое стремление возвыситься над ней, это преодоление ее фантастическим путем лишается всякого практического смысла и всякого теоретического оправдания. Поэтому если основатели этих систем и были во многих отношениях революционны, то их ученики всегда образуют реакционные секты. Они крепко держатся старых воззрений своих учителей, невзирая на дальнейшее историческое развитие пролетариата. Поэтому они последовательно стараются вновь притупить классовую борьбу и примирить противоположности. Они все еще мечтают об осуществлении, путем опытов, своих общественных утопий, об учреждении отдельных фаланстеров... и для сооружения всех этих воздушных замков вынуждены обращаться к филантропии буржуазных сердец и кошельков”.

Облик грядущего

Сен-Симон оставил гениальный общий эскиз будущего общественного строя, Фурье разрабатывал его элементы с проницательной детализацией. Обе утопии во многом отличаются одна от другой, но имеют важнейшую общую черту: они рисуют социалистическое общество с рядом ограничений, из которых главным является сохранение частной собственности и нетрудового дохода. В обеих системах частная собственность должна, однако, радикально изменить свою природу и быть подчинена интересам коллектива, а нетрудовой доход постепенно приобрести черты трудового.

В настоящее время утопии Сен-Симона и Фурье ценны каждая по-своему. У Сен-Симона и его учеников замечательна идея центрально планируемой в масштабах страны экономики и системы управления ею на коллективных началах. У Фурье — анализ организации труда и жизни в отдельных ячейках социалистического общества.

Рассмотрим экономическую сторону утопии Фурье. Фаланга Фурье — это производственно-потребительское товарищество, сочетающее в себе черты коммуны с чертами обычного акционерного общества. Число участников фаланги вместе с детьми Фурье определял в разных работах от 1500 до 2000 человек. Он считал, что в таком коллективе будет иметь место необходимый и достаточный набор человеческих характеров для оптимального распределения труда как с точки зрения склонностей людей, так и с точки зрения полезного результата. В фаланге сочетается сельскохозяйственное и промышленное производство с преобладанием первого. Промышленность мыслилась Фурье как группа относительно небольших, но высокопроизводительных мастерских. Фабричную систему Фурье решительно отвергал, как порождение строя цивилизации.

Исходный фонд средств производства фаланга получает за счет взносов акционеров. Поэтому в ее состав должны входить капиталисты. Вместе с тем в фалангу принимаются бедняки, которые могут первоначально и не быть акционерами, а делать свой вклад трудом. Собственность на акции является частной. В фаланге сохраняется имущественное неравенство. Однако капиталист, став членом фаланги, перестает быть капиталистом в старом смысле. Общая обстановка созидательного труда вовлекает его в процесс непосредственного производства. Если он обладает талантом руководителя, инженера, ученого, общество использует его труд в этом качестве. Если нет, он работает по своему выбору в любой “серии” (бригаде). Но поскольку дети богатых и бедных воспитываются в одной здоровой среде, эти различия в следующих поколениях могут сгладиться. Крупные акционеры имеют некоторые привилегии в управлении фалангой. Но они не могут преобладать в руководящем органе, да и роль этого органа весьма ограниченна.

Особое внимание уделял Фурье организации общественного труда. Отрицательные стороны капиталистического разделения труда он хотел ликвидировать путем частых переходов людей от одного вида труда к другому. Каждому человеку будет гарантирован известный жизненный минимум, в результате чего труд перестанет быть вынужденным, а станет выражением свободной жизнедеятельности. Появятся совершенно новые стимулы к труду: соревнование, общественное признание, радость творчества.

Богатство и доход общества стремительно возрастут, прежде всего благодаря увеличению производительности труда. Кроме того, исчезнут паразиты, работать будут все. Наконец, фаланга избавится от массы всякого рода потерь и непроизводительных затрат, неизбежных при старом строе. Общество будущего по Фурье — это подлинное общество изобилия, а также общество здоровья, естественности, радости. Аскетизм, который нередко связывался и связывается с представлениями о будущем обществе, был совершенно чужд Фурье.

В фаланге нет наемного труда и нет заработной платы. Распределение продукта труда (в денежной форме) совершается путем выдачи членам фаланги особого рода дивидендов по труду, капиталу и таланту. Весь чистый доход делится на три части: 5/12 дохода достается “активным участникам работы”, 4/12— владельцам акций, 3/12— людям “теоретических и практических знаний”. Поскольку каждый член фаланги обычно относится сразу к двум, а иногда и к трем категориям, его доход складывается из нескольких форм. Оплата труда отдельного члена фаланги различна в зависимости от общественной ценности, привлекательности и неприятности выполняемой им работы. Однако оплата обычного (главным образом физического) труда более или менее уравнивается благодаря участию человека в разных “трудовых сериях”: если, к примеру, человек получает несколько меньше среднего как садовник, зато больше среднего — как конюх или свинарь.

Фактическую долю труда в распределении за счет капитала Фурье рассчитывал несколько увеличить, особенно в тенденции, путем введения дифференцированного дивиденда на акции различного типа. По “рабочим акциям”, которые покупаются в ограниченном количестве из мелких сбережений, он предлагал выплачивать высокий дивиденд, а по обычным акциям капиталистов — гораздо более низкий. Подобными методами Фурье пытался примирить свой принцип неравенства, стимулирующего, по его мнению, быстрое развитие и процветание общества, с не менее дорогими его сердцу идеями всеобщего благосостояния и приоритета трудового дохода. Не ликвидировать частную собственность, а превратить всех членов общества в собственников и тем самым лишить частную собственность ее эксплуататорского характера и гибельных социальных последствий— вот чего хотел Фурье. Он надеялся, что таким путем быстро исчезнут классовые антагонизмы, классы сблизятся и сольются.

Денежные доходы членов фаланги реализуются в товарах и услугах через торговлю, которая, однако, целиком находится в руках ассоциаций. Организация, выступающая от лица фаланги, ведет также торговлю с другими фалангами. Общественные арбитры устанавливают цены, по которым в розничной торговле продаются товары.

Важнейшей задачей будущего общества Фурье считал разумную организацию потребления. И здесь перед ним вставала нелегкая задача сочетать неравенство с коллективизмом. Эту задачу он пытался разрешить, рекомендуя отказ от домашнего хозяйства и замену его общественным питанием и обслуживанием, организованным по нескольким разрядам, в зависимости от состоятельности человека. Индивидуальная роскошь станет бессмысленной и смешной, ее заменит роскошь общественных сооружений, увеселений, праздников. Это будет сильно смягчать неравенство в личном потреблении. Впрочем, последнее, став здоровым, разумным и экономичным, сделается и более уравнительным. Например, самые богатые будут иметь не более трех комнат. Большое место в утопии Фурье занимает вопрос о формировании самого человека будущего общества, его психологии, поведения, морали. Сотни страниц сочинений великого утописта посвящены отношениям полов, воспитанию детей, организации досуга, роли искусства и науки.

Гораздо менее подробно рассматривал Фурье общество как объединение многих фаланг. Он почти совершенно игнорировал государственную власть, что позволило впоследствии анархистам принять на вооружение некоторые его идеи. Во всяком случае, фаланги у Фурье находятся в состоянии интенсивного хозяйственного общения и обмена: между ними существует широкое разделение труда.

Система Фурье полна противоречий и зияющих пробелов. С чисто экономической точки зрения многое в фаланге остается неясным и сомнительным, несмотря на стремление Фурье все предусмотреть и регламентировать. Каков характер и масштабы товарно-денежных отношений внутри фаланги? Как обмениваются ее подразделения продуктами своего труда, в частности как передаются в следующие стадии производства сырье и полуфабрикаты? Если здесь нет купли-продажи, а есть лишь какой-то централизованный учет (так можно понять Фурье), то для чего фаланге товарная биржа, которую он подробно описывает?

Неясно, как образуются общественные фонды потребления, которые должны играть в фаланге большую роль (школы, театры, библиотеки, затраты на празднества и т. п.). В фаланге как будто нет ни отчислений из совокупного дохода на подобные цели, ни налогов на личные доходы. У Фурье есть лишь намек, что богачи будут обильно жертвовать на общественные цели.

Еще важнее вопрос о накоплении и его социальных аспектах. Поскольку опять-таки не предусматривается отчислений из совокупного дохода на капиталовложения, фонд накопления, очевидно, может складываться лишь из индивидуальных сбережений членов фаланги, формой которых может быть покупка акций. Но капиталисты из своих высоких доходов (да еще при уравнительности потребления) могут сберегать гораздо больше, чем прочие члены фаланги. Поэтому должна действовать тенденция к концентрации капитала и дохода. Возможно, опасаясь этого, Фурье и предложил описанную выше дифференциацию акций. Но в то же время, заботясь о привлекательности фаланг для капиталистов, он предусматривал возможность владеть акциями “чужих” фаланг. Вернее всего, эта система вновь и вновь рождала бы капитализм и самых настоящих капиталистов.

Эти и многие другие пороки системы Фурье заставляют сделать два главных вывода.

Во-первых, утопический социализм не мог в силу исторических условий своего возникновения обойтись без мелкобуржуазных иллюзий и быть последовательным в проектах социалистического преобразования общества.

Во-вторых, заведомо обречены на провал все попытки предписать людям будущего обязательный образ действий и поведения, подробно регламентировать их жизнь.

Но не иллюзии и промахи видим мы в первую очередь в трудах Фурье. Гений его заключался в том, что он, опираясь на свой анализ капитализма, показал ряд действительных закономерностей социалистического общества. Научный коммунизм Маркса и Энгельса использовал и развил наиболее ценные и плодотворные идеи Фурье, в том числе идеи об экономической организации будущего общества. Кое-что представляет у Фурье интерес и в свете нашего исторического опыта строительства социализма, наших задач и перспектив. Замечательны мысли Фурье об организации труда, о превращении труда в естественную потребность человека, о соревновании. Фурье поставил проблему уничтожения противоположности между физическим и умственным трудом. Сохраняют свое значение его мысли о рационализации потребления, о расширении сферы общественных услуг, об освобождении женщины от домашнего труда, о свободе и красоте любви людей социалистической эры, о трудовом воспитании подрастающего поколения.