Глава 9 Капитан Дегтярев

Записная книжка автора

25 апреля 2010 года

У Ивана Владимировича Дегтярева была мечта.

Эта мечта появилась у него совершенно случайно и, по правде говоря, была довольно банальна, к тому же стоила миллион. Причем даже не миллион долларов, а миллион евро.

Но Иван Владимирович ничего не мог с собой поделать.

Он мечтал купить яхту.

Вообще-то у Ивана Владимировича уже была яхта, на которой он ходил по российским рекам и водохранилищам. Но эта яхта была для него словно старая сварливая жена, а тут он влюбился в молодую красивую женщину. Увидел на фотографии в журнале – и влюбился.

Иван Владимирович подолгу смотрел на картинку, словно герой фильма «Роман с камнем», который таскал с собой затертый снимок яхты. Как известно каждому человеку, родившемуся в Советском Союзе, в конце этой старой американской кинокартины герой, пережив множество приключений, исполнил мечту и яхту купил. Хотя в начале фильма не имел ничего, кроме обреза и мачете.

У Ивана Владимировича не было ни обреза, ни мачете.

Однако, стоя на пронизывающем северном ветру, Иван Владимирович нередко воображал вдруг посреди бела дня, что стоит на мостике. А ложась спать, представлял себе, что засыпает в каюте. Когда он закрывал глаза, ему нравилось воображать, что он находится где-то в Средиземном море. А не в городе с двумя Ы.

Иван Владимирович не стеснялся мечтать как мальчишка. Потому что знал: чтобы мечты исполнялись, надо прежде всего не бояться мечтать.

Когда-то Иван Дегтярев, вернувшись из армии, зарабатывал тем, что копал траншеи. Но однажды мрачным осенним днем он сидел на дороге, крутил муфту для канализации, мечтал о девушке, в которую влюбился, думал о том, что она окончила школу с серебряной медалью и уехала учиться в Москву, а брат у нее коммерческий директор фирмы… Ну и решил больше не копать.

Через десять лет он уже был состоятельным коммерсантом и мужем девушки, о которой мечтал.

Но когда он стал мечтать о том, чтобы построить в городе с двумя Ы строительный гипермаркет, весь его капитал от силы составлял миллион долларов, причем это если продать все, включая машину и квартиру. Чтобы построить гипермаркет, нужно было семь миллионов. Однако через три года в городе с двумя Ы открылся «Город мастеров», о котором Иван Владимирович мечтал с тех пор, как приехал однажды в Петербург и увидел там большой и красивый строительный магазин «Максидом».

Если Дегтярев что и понял за свою жизнь, так это то, что нельзя носить с собой мечту, спрятав ее в потайном кармане. Нужно каждый день доставать, разглядывать, любоваться. И тогда рано или поздно мечта начнет сбываться. Сама собой. Вот и тогда в своих мечтах Иван Владимирович видел себя на капитанском мостике стройным и подтянутым. И после того, как стал мечтать о яхте, сбросил двадцать килограммов.

Став стройным и подтянутым, как капитан, Иван Владимирович стал искать эту яхту с картинки. И нашел, причем по счастливому стечению обстоятельств он нашел не такую же, а именно ту самую яхту, которую сфотографировали для рекламы в журнале.

Дела у продавцов, очевидно, шли плохо, потому что судно стоимостью миллион евро продавали за семьсот пятьдесят. А когда Иван Владимирович встретился с продавцом, он сбил цену еще на сто тысяч.

Но нельзя сказать, что у Ивана Владимировича хорошо шли дела. Тогда он решил: если успешно завершит важную сделку, купит. И как только так решил, сделка сразу благополучно завершилась.

Но тут Иван Владимирович стал малодушничать, выдвигать своей мечте новые условия. Если снизят цену еще на полсотни, если заключу еще одну сделку, если то и если это… Ну и яхту купили.

Деньги, которые он для нее готовил, куда-то потратились, и Иван Владимирович потом даже не мог понять, на что их потратил.

«Деньги просто рассосались, – говорит Дегтярев. – А я опять ушел вверх на двадцать килограммов…»

Со своими лишними двадцатью килограммами Иван Владимирович Дегтярев выглядит совершенно не таким, каким я его себе представлял. Я представлял его немолодым, но энергичным, подтянутым мужчиной. С сильным взглядом и резкими, но по-своему привлекательными манерами. Как у деловитого провинциального американца, который по странной причуде мироздания родился почему-то не в Техасе, где водятся койоты и случаются торнадо, а в Республике Коми, где бывает полярная ночь и растет багульник.

Однако вот передо мной плотно сбитый мужчина. С густыми бровями, торчащими в ту сторону и в эту. Которого в равной степени трудно представить как штудирующим американские книжки про технологии успешного бизнеса, так и отжимающим партнеров на сделках. Человек с неожиданно мягким, каким-то подростковым голосом. «Если мечтаешь, что-то начинает получаться, – произносит голос Дегтярева. – Но важно, что мечту нельзя предавать. Если предаешь, все рассыпается. Почему я имею то, что имею? Я четко понимаю, это просто предел визуализации, это и есть мой предел, значит, я не мечтал о большем».

Куда же больше? У Ивана Владимировича есть «Город мастеров». Коттеджный поселок «Сосновый берег». Магазин «Уют-маркет». Автомобиль «Мерседес», в конце концов, который он теперь направляет на парковку своего гипермаркета, чтобы показать мне, куда привели его мечты. И даже можно сказать, что ему принадлежит весь этот город с двумя Ы. Не в том смысле, что он является тут теневым королем. А в том смысле, что он этот город покорил, приехав сюда из Ухты никому не известным Иваном Владимировичем.

Но всего этого Ивану Владимировичу теперь мало.

«В этом мире твое то, что ты считаешь своим, – объясняет голос Дегтярева. – Если ты считаешь, что твой мир – Сыктывкар, он и будет Сыктывкар. Если ты считаешь, что тебе принадлежит весь мир, значит, весь мир будет твоим».

В этом голосе Дегтярева как будто слышится сожаление, что он остановился на Сыктывкаре. А не только сожаление о том, что он предал мечту и не купил яхту. Хотя справедливости ради надо заметить, что если Иван Владимирович и предал мечту, то ведь и мечта перед этим предала его.

Когда Дегтярев, хотя и не имевший семи миллионов, купил в городе с двумя Ы заброшенный цех, чтобы превратить его в «Город мастеров», он не был совсем уж безнадежным мечтателем. Ведь в банке ему вроде пообещали, что деньги дадут. Но когда дошло до дела, денег не дали. Дегтярев ходил по пустому заброшенному цеху, и его охватывала безнадега. Ведь он уже потратил на это заброшенное помещение столько, сколько не тратил еще ни на что никогда в своей жизни.

Но, несмотря на безнадегу, все же надежда-то оставалась. В банке сказали: чтобы получить кредит, вложите свой миллион и начните работу – покажите, что умеете работать. Дегтярев считал, что умеет работать и сможет это показать. Осталось только найти миллион.

Пока он ходил по знакомым, несколько строителей ковырялись в цеху, пытаясь там хоть что-нибудь наладить. Дегтярев финансировал эти ковыряния тем, что мог вытащить из своего бизнеса в Ухте (магазинчики отделочных товаров, строительная контора, рекламная фирма – ровным счетом ничего великого и сверхприбыльного).

Когда он нашел свой миллион, то привел банкиров на стройку, чтобы показать, как много он уже сделал и как споро идет работа. Мало что он сделал, а работа шла не так чтобы споро. Если бы банкиры увидели все как есть, они бы вряд ли дали ему денег. Поэтому перед тем, как их везти в цех, Дегтярев вместе со строителями разработал «маршрут», по которому поведет гостей.

Это напоминало создание аттракциона «Тропа охотника» для Диснейленда. Был просчитан каждый шаг, спланирована каждая остановка. По ходу движения гостей вокруг них должны были ухать молоты, сыпаться искры, подниматься-опускаться какие-то грузы на кране, шуметь компрессоры. И хотя компрессоры работали вхолостую, да и в большинстве других действий не было никакого смысла, так пятнадцать человек создали впечатление, будто работало сто пятьдесят.

Иван Дегтярев успокаивал себя тем, что этот спектакль нужен был ему для дела. Он ведь не собирался по-быстрому окэшить кредит и сбежать за границу. Он собирался взять лежащие без толку в банке деньги и дать им работу. Он собирался построить невиданный для города с двумя Ы гипермаркет.

Прямо во время этой авантюры века отец Ивана Владимировича тяжело заболел. Врачи сказали, что ему осталось три месяца. А Дегтяреву надо было излучать позитив, потому как мир так странно устроен, что несчастным людям никто не дает миллионов. Хотя, казалось бы, счастливым людям деньги как раз ни к чему.

«Я разрывал себя в клочья, – вспоминает он. – Летал к нему каждые выходные. А когда возвращался, нужно было надевать белую рубашечку, галстук и улыбаться, как пионер. И говорить, что в жизни все удалось. Я просто изнасиловал свой мозг. В конце я начал врать отцу. Говорил, что нам дали деньги и мы уже строим. Не знаю, верил он или нет».

Иван Дегтярев разрывал себя в клочья не зря: в итоге ему все же дали кредит. Но, развернув масштабное строительство, он увидел, что мало кто верит в его затею. Мало кто был готов поверить, что в городе с двумя Ы реально то, что реально в Петербурге, Москве или Париже. Чтобы заразить людей своей верой, Дегтярев брал людей с собой в цех, на месте махал руками и показывал: вот тут будет вот это, вот тут вот это. Создавал, как он выражается, голографический образ будущего. Визуализировал мечту. Чтобы ничего не рассыпалось. Избранные загорались, как этот талантливый молодой рекламщик Федор Овчинников. Но у большинства вместо голографического образа будущего создавался образ легкого безумия.

В отличие от известного столичного девелопера Сергея Полонского жители города с двумя Ы твердо знали, что нереальное – нереально.

Когда Федор Овчинников рассказывал друзьям и знакомым про новое место работы, друзья и знакомые смеялись и говорили, что «Город мастеров» никогда не будет построен. Когда Иван Дегтярев пытался убедить сыктывкарских рестораторов открыть в будущем «Городе мастеров» ресторан и фаст-фуд, ни один не согласился, потому что ни один не поверил, что у Дегтярева что-нибудь получится. Пришлось Ивану Владимировичу стать ресторатором и самому открыть ресторан и фаст-фуд в «Городе мастеров».

От того, что Дегтяреву приходилось все делать самому, и от того, что открывал он такой большой магазин первый раз в жизни, Иван Владимирович наделал астрономическое количество ошибок. «Я совершенно не удовлетворен тем, что сделал, – говорит Дегтярев, когда мы выходим из «Мерседеса» и заходим в магазин. – Я немножко стесняюсь «Города мастеров». Я хотел сделать лучше. Когда заходили, слышали, дверь скрипела?»

Я не слышал.

«А я чуть сквозь землю не провалился», – признается голос Ивана Владимировича, за которым я пытаюсь угнаться, лавируя между покупателями.

По одной из своих крупнейших ошибок Иван Владимирович ходит каждый раз, когда оказывается в «Городе мастеров». После открытия дорогая польская плитка стала откалываться: то ли поляки просто сплавили ему брак, то ли ее и правда посадили, как они утверждали, на неправильный клей. Дегтяреву казалось, что это с него сходит пластами кожа. Потому что дорогой красивый пол представлялся ему ключевым элементом концепции оформления «Города мастеров».

Ему казалось, что стены и обстановка могут быть небогатыми, но если сделать качественный, дорогой пол, то посетители будут чувствовать себя как во дворце. А они себя чувствовали как на стройке.

Но хуже того было то, что скептики-то оказались правы. После открытия гипермаркета Иван Владимирович с ужасом осознал, что в Сыктывкаре такой большой магазин просто никому не нужен. Но не потому, что он наделал ошибок с полом, и уж тем более не потому, что скрипела дверь. А потому, что он вообще сильно переоценил этот город с двумя Ы.

Сыктывкар – столица республики только формально, а не на деле. Ведь любую столицу создают провинциалы. Они приезжают и тратят в столице деньги на вещи и развлечения и таким образом удваивают, утраивают число потребителей товаров и услуг. Большой город не может жить без рейсовых автобусов и пригородных электричек. Но в город с двумя Ы никто не приезжает. Потому что другие города республики находятся так далеко на севере, что людям проще и интереснее полететь оттуда прямо в Москву.

Поэтому если в Москве навалить гору кисточек по супер-низкой цене, люди эту гору сметут. А в Сыктывкаре гора так и остается горой. Люди, которые могли бы разобрать гору кисточек Дегтярева, как правило, видят Сыктывкар только из мутного, покрытого патиной времени иллюминатора в самолете Ту-134. «Поэтому многие вещи, которые ты тут делаешь, – говорит Дегтярев, – обречены на прозябание. Этот город выбежал из маленького, а до большого не добежал».

И когда он так говорит, мне приходит в голову, что жители Сыктывкара на самом деле зря называют свой город городом с двумя Ы. Потому что это город между двумя Ы. И в этом смысле он мало чем отличается от любого другого города этой страны, которая, кажется, несколько лет назад выбежала куда-то, но до сих пор не добежала и, кажется, уже и забыла, куда хотела бежать.

После открытия «Город мастеров» стал приносить Дегтяреву убыток по сто тысяч долларов каждый месяц. То есть каждый день, прожитый вместе со своей мечтой, стоил Ивану Владимировичу три тысячи долларов. Оплачивать эту мечту он не мог. Но не мог и просто расстаться с мечтой, потому что нельзя же взять вот так и закрыть такой большой магазин, чтобы просто не терять деньги. Магазин должен был стать прибыльным, чтобы Дегтярев мог расплачиваться по тем бешеным кредитам, в которые он влез, чтобы его открыть. А для того чтобы сделать магазин прибыльным, надо было его изменить.

То есть после того, как мечта предала Ивана Владимировича, он должен был, в свою очередь, тоже предать мечту.

Иван Владимирович позвал для этого турка, который руководил крупной сетью магазинов и торговых центров «Рамстор». Первым делом турок поувольнял сотрудников, включая охранников, – и сразу радикально упало воровство, потому что в России так уж заведено, что первый вор на складе – это складской сторож. Хотя в случае «Города мастеров» и простые посетители магазина не отставали: на огромной площади Дегтярев вывалил много мелкого товара, и некоторые горожане ходили в гипермаркет как на рыбалку.

Когда Дегтярев вываливал, он думал, что в Европе и Москве ведь вываливают, и ничего, а почему же он не может вывалить в городе с двумя Ы? А турок убрал товары за прилавок, повысил наценку, нарезал магазин на секции и посдавал его в аренду, перевел поставщиков на работу с товарного кредита на реализацию… «Город мастеров» показал наконец столь желанную прибыль. Но Дегтярев не то чтобы был сильно рад.

Под руководством турка «Город мастеров» стал больше походить на строительный рынок, чем на гипермаркет, красивая выкладка уступила место хаотичному нагромождению товаров, ассортимент оскудел, а цены стали выше, чем в обычных магазинах, хотя замысел был прямо противоположным.

Когда Дегтярев и Овчинников создавали «Город мастеров», обоими двигала одна мечта, несмотря на то что первый был хозяином дела, а второй всего лишь наемником. Они мечтали построить самый большой и самый красивый строительный гипермаркет в республике. Когда прошло время и Федор напомнил Дегтяреву о прошлых мечтах, кумир и наставник ответил: «Мы сделали магазин таким, каким я хотел его видеть. Теперь он такой, каким хочет видеть его город».

Дегтярев визуализировал нечто совершенно другое, и он уже наверняка не мог сказать, воплотил ли он на самом деле свою мечту. Может быть, поэтому он начал мечтать заново.

«Мы бываем за границей, а потом возвращаемся в Россию и восклицаем: «Боже!» – говорит голос, когда мы снова садимся в «Мерседес» и отправляемся прочь из города по Сысольскому шоссе к этой его новой мечте. – Боже, как у них красиво, как они с любовью все делают. Каждый квадратный метр земли. После этого тут жить не хочется. Но надо отдавать себе отчет: эту красоту люди в Швейцарии или Франции создали для себя. Вернее, это создали их отцы для своих потомков. И это их менталитет, их восприятие жизни. И я никогда не стану частью их культуры. Мой народ – это вот».

Не очень понятно, на кого это показывает Иван Владимирович. Потому что мы уже выехали за город, и перед нами только дорога и лес. И вот тут вот, собственно, никого и нет.

«Да, мы безалаберные, – продолжает голос Дегтярева. – Да, мы жестокие. Но каждая нация создает свой мир. А мне нужно создавать свой. Кто-то же у нас должен это делать. Почему нет? Я в чем-то мечтатель. У меня нет такого, что я трясусь над деньгами».

Мне начинает казаться, что голос Дегтярева и сам Дегтярев живут отдельно друг от друга. Так несопоставимо все, что говорит голос Дегтярева, с его внешним видом, со стереотипом провинциального коммерсанта, с биографией у него за плечами и пейзажем у него перед глазами.

Тот ли это человек, который, по сути, мальчишкой когда-то дрался со смежниками – старыми, матерыми дядьками, – которые не хотели копать траншеи достаточно быстро и зарабатывать больше денег? Тот ли это человек, который при покупке партии холодильников в девяностых вынужден был импровизировать, чтобы не убили и не ограбили – и врать на опасной сделке, что одна зона дала ему общак крутануть, чтобы спасти от инфляции? Тот ли это человек, который теперь решительно направляет свой «Мерседес» седан с шоссе на колдобины проселочной дороги к берегу озеры Еля-Ты?

На берегу озера Еля-Ты Иван Владимирович принялся создавать мир, который по сравнению с «Городом мастеров» был еще более амбициозной и куда более безнадежной попыткой воплотить мечту в таком месте земного шара, где любые попытки что-нибудь сделать обречены на прозябание.

«Здесь был заброшенный пионерлагерь, – говорит Иван Владимирович, когда «Мерседес», пробравшись по лужам мимо деревни и прокравшись мимо обширной свалки, въезжает в ворота элитного коттеджного поселка Сосновый Берег. – Наркоманы, бандиты, сожженные машины. Руины. Полная катастрофа».

Машина, вкрадчиво шурша колесами по гравию, медленно движется мимо аккуратных, декоративных и нереальных на фоне этого скособоченного неба домиков.

«Но я сразу понял, что это мое место», – добавляет Дегтярев.

Когда Иван Владимирович оказался тут впервые, он просто-напросто искал место для дачи. Но, увидев заброшенный пионерлагерь, понял не только то, что место это его, но и то, что своей собственной дачей ограничиться не получится. Известно, что жизнь в России всегда требует от человека сверхусилий. В некоторых случаях, если человеку почему-то взбредет в голову строить себе тут дачу, ему приходится строить целый городок. Если, конечно, он не намеревается жить окруженным бандитами, наркоманами и руинами.

Объявив заброшенный пионерлагерь с наркоманами и руинами своим, Иван Владимирович деятельно принялся воплощать на берегу озера Еля-Ты извечную мечту русского интеллигента о том, чтобы в России было как на Западе. Хотя, кажется, каждому здравомыслящему человеку очевидно, что как на Западе тут не будет никогда.

«Вот эти скамейки сфотографированы в Лондоне, – показывает Дегтярев. – И заказаны такие же. А эти фонарики – из Австрии. Ели, сосны – все привозные».

Поймите правильно, ели и сосны на этом сосновом берегу выросли задолго до того, как Иван Владимирович задумал свой Сосновый Берег. В этом, собственно, и заключались «конкурентные преимущества» задуманного Дегтяревым проекта – сделать не просто дома, продавать не просто квадратные метры, но целую экосистему, в которой «природа и архитектура органично дополняли бы друг друга», как говорится в рекламном проспекте коттеджного поселка. Но чтобы сделать эти конкурентные преимущества непреодолимыми, Иван Владимирович решил отредактировать природный ландшафт. Посадить декоративные ели и сосны.

Большую часть редакторских правок Ивана Владимировича суровая северная природа попросту отвергла: добрая половина привозных елей и сосен засохла.

«Какие-то выжили, какие-то нет, – пожимает плечами Дегтярев, когда я ему указываю на огонь выжженной хвои, который вносит приятное разнообразие в суровый северный пейзаж. – Нормально». То есть Иван Владимирович настолько привык к сопротивлению материала, что ему кажется нормальным, когда не только люди сопротивляются его попыткам облагородить окружающее его пространство, но и само мироздание.

Тут мы въезжаем в недостроенную часть поселка. Дорога заканчивается, начинается бездорожье. Будто вторя моим мыслям, коряги и камни начинают стучать по днищу «Мерседеса». К Дегтяреву устремляется охранник и, поздоровавшись, качает головой: «На такой красавице!..»

– Погорячился, – опустив окно, признает Дегтярев, будто только сейчас заметил, что на дороге в его поселке лужи глубиной с озеро Еля-Ты.

Я ловлю себя на мысли, что слово «погорячился» удивительно точно подходит не только к этой мизансцене, но и вообще ко всей поселковой затее предпринимателя-мечтателя Ивана Владимировича Дегтярева, если не ко всей его биографии.

Когда Дегтярев задумывал Сосновый Берег, кредиты в банке давали под десять процентов годовых, а цена недвижимости росла на тридцать процентов ежегодно. Это было время экономического бума, когда люди в России и во всем мире полагали, что жизнь будет становиться все лучше и лучше.

Когда Дегтярев закончил первые дома и устроил презентацию поселка с шампанским и фейерверком, кредиты в банке давать перестали, а ставки по уже выданным поднялись до двадцати. Это было время мирового финансового кризиса, когда люди в России и во всем мире поняли, что жизнь вполне может стать хуже, намного хуже.

Этот кризис, зародившись в США, потряс потерявших чувство реальности мечтателей по всей планете. Он оказался таким сильным, что докатился даже до этого далекого города на северо-востоке Европы и разрушил последние дегтяревские грезы.

Великое свершение от завирального проекта отделяет невидимая грань. И у смелой визуализации, и у полного безумия иногда идентичные симптомы. Разницу определяет лишь результат. Но участь даже самой прекрасной и прочной яхты часто решает не капитан, а стихия.

Когда недвижимость стала резко падать в цене, а люди при этом вообще перестали покупать дома и квартиры, Иван Владимирович остался с недостроенным поселком, незаселенными домами и чудовищными, невообразимыми долгами. Даже продав все дома, Дегтярев получит убыток: миллион долларов или два. И ему еще предстоит для этого сильно постараться. Чтобы не получился убыток десять миллионов долларов.

Теперь Иван Владимирович Дегтярев мечтает лишь об одном. Чтобы кто-нибудь у него купил весь этот поселок со всеми потрохами. Чтобы исполнить эту мечту, он даже готов сам доплатить такому «покупателю» миллион долларов. Хватит, чтобы купить в придачу к поселку и яхту.

– Мы там дальше не проедем, наверное? – спрашивает Дегтярев охранника, пытаясь оценить возможности своего «Мерседеса».

– Проехать-то проедете, только… – не найдя слов, охранник просто разводит руками.

Иван Владимирович тем не менее завершает круг, искупав «Мерседес» в рыжей, как высохшая хвоя, грязи и проверив творение немецких авто-промышленников на прочность. Он паркует машину и ведет меня к берегу озера Еля-Ты. Берег действительно сосновый. Перед нами открывается свинцовый северный пейзаж, который у любого живого существа вызывает в равной степени и немое восхищение, и нечеловеческую тоску. Некоторое время я молча стою на берегу рядом с предпринимателем, который, пусть и невольно, превратил бывшего археолога и лимоновца Федора Овчинникова в такого же безнадежного мечтателя, каким был он сам.

Стоять рядом с Дегтяревым непросто: ветер такой, что приходится прикладывать усилия, чтобы не сделать шаг назад.

«Идея была в том, – говорит Дегтярев, – чтобы человек приходил и терял чувство реальности от восторга. Чтобы это был не Сыктывкар. А другая реальность…»

Из-за ветра голос Дегтярева доносится до меня порванным в клочья.

Записная книжка автора

25 апреля 2010 года

У Ивана Владимировича Дегтярева была мечта.

Эта мечта появилась у него совершенно случайно и, по правде говоря, была довольно банальна, к тому же стоила миллион. Причем даже не миллион долларов, а миллион евро.

Но Иван Владимирович ничего не мог с собой поделать.

Он мечтал купить яхту.

Вообще-то у Ивана Владимировича уже была яхта, на которой он ходил по российским рекам и водохранилищам. Но эта яхта была для него словно старая сварливая жена, а тут он влюбился в молодую красивую женщину. Увидел на фотографии в журнале – и влюбился.

Иван Владимирович подолгу смотрел на картинку, словно герой фильма «Роман с камнем», который таскал с собой затертый снимок яхты. Как известно каждому человеку, родившемуся в Советском Союзе, в конце этой старой американской кинокартины герой, пережив множество приключений, исполнил мечту и яхту купил. Хотя в начале фильма не имел ничего, кроме обреза и мачете.

У Ивана Владимировича не было ни обреза, ни мачете.

Однако, стоя на пронизывающем северном ветру, Иван Владимирович нередко воображал вдруг посреди бела дня, что стоит на мостике. А ложась спать, представлял себе, что засыпает в каюте. Когда он закрывал глаза, ему нравилось воображать, что он находится где-то в Средиземном море. А не в городе с двумя Ы.

Иван Владимирович не стеснялся мечтать как мальчишка. Потому что знал: чтобы мечты исполнялись, надо прежде всего не бояться мечтать.

Когда-то Иван Дегтярев, вернувшись из армии, зарабатывал тем, что копал траншеи. Но однажды мрачным осенним днем он сидел на дороге, крутил муфту для канализации, мечтал о девушке, в которую влюбился, думал о том, что она окончила школу с серебряной медалью и уехала учиться в Москву, а брат у нее коммерческий директор фирмы… Ну и решил больше не копать.

Через десять лет он уже был состоятельным коммерсантом и мужем девушки, о которой мечтал.

Но когда он стал мечтать о том, чтобы построить в городе с двумя Ы строительный гипермаркет, весь его капитал от силы составлял миллион долларов, причем это если продать все, включая машину и квартиру. Чтобы построить гипермаркет, нужно было семь миллионов. Однако через три года в городе с двумя Ы открылся «Город мастеров», о котором Иван Владимирович мечтал с тех пор, как приехал однажды в Петербург и увидел там большой и красивый строительный магазин «Максидом».

Если Дегтярев что и понял за свою жизнь, так это то, что нельзя носить с собой мечту, спрятав ее в потайном кармане. Нужно каждый день доставать, разглядывать, любоваться. И тогда рано или поздно мечта начнет сбываться. Сама собой. Вот и тогда в своих мечтах Иван Владимирович видел себя на капитанском мостике стройным и подтянутым. И после того, как стал мечтать о яхте, сбросил двадцать килограммов.

Став стройным и подтянутым, как капитан, Иван Владимирович стал искать эту яхту с картинки. И нашел, причем по счастливому стечению обстоятельств он нашел не такую же, а именно ту самую яхту, которую сфотографировали для рекламы в журнале.

Дела у продавцов, очевидно, шли плохо, потому что судно стоимостью миллион евро продавали за семьсот пятьдесят. А когда Иван Владимирович встретился с продавцом, он сбил цену еще на сто тысяч.

Но нельзя сказать, что у Ивана Владимировича хорошо шли дела. Тогда он решил: если успешно завершит важную сделку, купит. И как только так решил, сделка сразу благополучно завершилась.

Но тут Иван Владимирович стал малодушничать, выдвигать своей мечте новые условия. Если снизят цену еще на полсотни, если заключу еще одну сделку, если то и если это… Ну и яхту купили.

Деньги, которые он для нее готовил, куда-то потратились, и Иван Владимирович потом даже не мог понять, на что их потратил.

«Деньги просто рассосались, – говорит Дегтярев. – А я опять ушел вверх на двадцать килограммов…»

Со своими лишними двадцатью килограммами Иван Владимирович Дегтярев выглядит совершенно не таким, каким я его себе представлял. Я представлял его немолодым, но энергичным, подтянутым мужчиной. С сильным взглядом и резкими, но по-своему привлекательными манерами. Как у деловитого провинциального американца, который по странной причуде мироздания родился почему-то не в Техасе, где водятся койоты и случаются торнадо, а в Республике Коми, где бывает полярная ночь и растет багульник.

Однако вот передо мной плотно сбитый мужчина. С густыми бровями, торчащими в ту сторону и в эту. Которого в равной степени трудно представить как штудирующим американские книжки про технологии успешного бизнеса, так и отжимающим партнеров на сделках. Человек с неожиданно мягким, каким-то подростковым голосом. «Если мечтаешь, что-то начинает получаться, – произносит голос Дегтярева. – Но важно, что мечту нельзя предавать. Если предаешь, все рассыпается. Почему я имею то, что имею? Я четко понимаю, это просто предел визуализации, это и есть мой предел, значит, я не мечтал о большем».

Куда же больше? У Ивана Владимировича есть «Город мастеров». Коттеджный поселок «Сосновый берег». Магазин «Уют-маркет». Автомобиль «Мерседес», в конце концов, который он теперь направляет на парковку своего гипермаркета, чтобы показать мне, куда привели его мечты. И даже можно сказать, что ему принадлежит весь этот город с двумя Ы. Не в том смысле, что он является тут теневым королем. А в том смысле, что он этот город покорил, приехав сюда из Ухты никому не известным Иваном Владимировичем.

Но всего этого Ивану Владимировичу теперь мало.

«В этом мире твое то, что ты считаешь своим, – объясняет голос Дегтярева. – Если ты считаешь, что твой мир – Сыктывкар, он и будет Сыктывкар. Если ты считаешь, что тебе принадлежит весь мир, значит, весь мир будет твоим».

В этом голосе Дегтярева как будто слышится сожаление, что он остановился на Сыктывкаре. А не только сожаление о том, что он предал мечту и не купил яхту. Хотя справедливости ради надо заметить, что если Иван Владимирович и предал мечту, то ведь и мечта перед этим предала его.

Когда Дегтярев, хотя и не имевший семи миллионов, купил в городе с двумя Ы заброшенный цех, чтобы превратить его в «Город мастеров», он не был совсем уж безнадежным мечтателем. Ведь в банке ему вроде пообещали, что деньги дадут. Но когда дошло до дела, денег не дали. Дегтярев ходил по пустому заброшенному цеху, и его охватывала безнадега. Ведь он уже потратил на это заброшенное помещение столько, сколько не тратил еще ни на что никогда в своей жизни.

Но, несмотря на безнадегу, все же надежда-то оставалась. В банке сказали: чтобы получить кредит, вложите свой миллион и начните работу – покажите, что умеете работать. Дегтярев считал, что умеет работать и сможет это показать. Осталось только найти миллион.

Пока он ходил по знакомым, несколько строителей ковырялись в цеху, пытаясь там хоть что-нибудь наладить. Дегтярев финансировал эти ковыряния тем, что мог вытащить из своего бизнеса в Ухте (магазинчики отделочных товаров, строительная контора, рекламная фирма – ровным счетом ничего великого и сверхприбыльного).

Когда он нашел свой миллион, то привел банкиров на стройку, чтобы показать, как много он уже сделал и как споро идет работа. Мало что он сделал, а работа шла не так чтобы споро. Если бы банкиры увидели все как есть, они бы вряд ли дали ему денег. Поэтому перед тем, как их везти в цех, Дегтярев вместе со строителями разработал «маршрут», по которому поведет гостей.

Это напоминало создание аттракциона «Тропа охотника» для Диснейленда. Был просчитан каждый шаг, спланирована каждая остановка. По ходу движения гостей вокруг них должны были ухать молоты, сыпаться искры, подниматься-опускаться какие-то грузы на кране, шуметь компрессоры. И хотя компрессоры работали вхолостую, да и в большинстве других действий не было никакого смысла, так пятнадцать человек создали впечатление, будто работало сто пятьдесят.

Иван Дегтярев успокаивал себя тем, что этот спектакль нужен был ему для дела. Он ведь не собирался по-быстрому окэшить кредит и сбежать за границу. Он собирался взять лежащие без толку в банке деньги и дать им работу. Он собирался построить невиданный для города с двумя Ы гипермаркет.

Прямо во время этой авантюры века отец Ивана Владимировича тяжело заболел. Врачи сказали, что ему осталось три месяца. А Дегтяреву надо было излучать позитив, потому как мир так странно устроен, что несчастным людям никто не дает миллионов. Хотя, казалось бы, счастливым людям деньги как раз ни к чему.

«Я разрывал себя в клочья, – вспоминает он. – Летал к нему каждые выходные. А когда возвращался, нужно было надевать белую рубашечку, галстук и улыбаться, как пионер. И говорить, что в жизни все удалось. Я просто изнасиловал свой мозг. В конце я начал врать отцу. Говорил, что нам дали деньги и мы уже строим. Не знаю, верил он или нет».

Иван Дегтярев разрывал себя в клочья не зря: в итоге ему все же дали кредит. Но, развернув масштабное строительство, он увидел, что мало кто верит в его затею. Мало кто был готов поверить, что в городе с двумя Ы реально то, что реально в Петербурге, Москве или Париже. Чтобы заразить людей своей верой, Дегтярев брал людей с собой в цех, на месте махал руками и показывал: вот тут будет вот это, вот тут вот это. Создавал, как он выражается, голографический образ будущего. Визуализировал мечту. Чтобы ничего не рассыпалось. Избранные загорались, как этот талантливый молодой рекламщик Федор Овчинников. Но у большинства вместо голографического образа будущего создавался образ легкого безумия.

В отличие от известного столичного девелопера Сергея Полонского жители города с двумя Ы твердо знали, что нереальное – нереально.

Когда Федор Овчинников рассказывал друзьям и знакомым про новое место работы, друзья и знакомые смеялись и говорили, что «Город мастеров» никогда не будет построен. Когда Иван Дегтярев пытался убедить сыктывкарских рестораторов открыть в будущем «Городе мастеров» ресторан и фаст-фуд, ни один не согласился, потому что ни один не поверил, что у Дегтярева что-нибудь получится. Пришлось Ивану Владимировичу стать ресторатором и самому открыть ресторан и фаст-фуд в «Городе мастеров».

От того, что Дегтяреву приходилось все делать самому, и от того, что открывал он такой большой магазин первый раз в жизни, Иван Владимирович наделал астрономическое количество ошибок. «Я совершенно не удовлетворен тем, что сделал, – говорит Дегтярев, когда мы выходим из «Мерседеса» и заходим в магазин. – Я немножко стесняюсь «Города мастеров». Я хотел сделать лучше. Когда заходили, слышали, дверь скрипела?»

Я не слышал.

«А я чуть сквозь землю не провалился», – признается голос Ивана Владимировича, за которым я пытаюсь угнаться, лавируя между покупателями.

По одной из своих крупнейших ошибок Иван Владимирович ходит каждый раз, когда оказывается в «Городе мастеров». После открытия дорогая польская плитка стала откалываться: то ли поляки просто сплавили ему брак, то ли ее и правда посадили, как они утверждали, на неправильный клей. Дегтяреву казалось, что это с него сходит пластами кожа. Потому что дорогой красивый пол представлялся ему ключевым элементом концепции оформления «Города мастеров».

Ему казалось, что стены и обстановка могут быть небогатыми, но если сделать качественный, дорогой пол, то посетители будут чувствовать себя как во дворце. А они себя чувствовали как на стройке.

Но хуже того было то, что скептики-то оказались правы. После открытия гипермаркета Иван Владимирович с ужасом осознал, что в Сыктывкаре такой большой магазин просто никому не нужен. Но не потому, что он наделал ошибок с полом, и уж тем более не потому, что скрипела дверь. А потому, что он вообще сильно переоценил этот город с двумя Ы.

Сыктывкар – столица республики только формально, а не на деле. Ведь любую столицу создают провинциалы. Они приезжают и тратят в столице деньги на вещи и развлечения и таким образом удваивают, утраивают число потребителей товаров и услуг. Большой город не может жить без рейсовых автобусов и пригородных электричек. Но в город с двумя Ы никто не приезжает. Потому что другие города республики находятся так далеко на севере, что людям проще и интереснее полететь оттуда прямо в Москву.

Поэтому если в Москве навалить гору кисточек по супер-низкой цене, люди эту гору сметут. А в Сыктывкаре гора так и остается горой. Люди, которые могли бы разобрать гору кисточек Дегтярева, как правило, видят Сыктывкар только из мутного, покрытого патиной времени иллюминатора в самолете Ту-134. «Поэтому многие вещи, которые ты тут делаешь, – говорит Дегтярев, – обречены на прозябание. Этот город выбежал из маленького, а до большого не добежал».

И когда он так говорит, мне приходит в голову, что жители Сыктывкара на самом деле зря называют свой город городом с двумя Ы. Потому что это город между двумя Ы. И в этом смысле он мало чем отличается от любого другого города этой страны, которая, кажется, несколько лет назад выбежала куда-то, но до сих пор не добежала и, кажется, уже и забыла, куда хотела бежать.

После открытия «Город мастеров» стал приносить Дегтяреву убыток по сто тысяч долларов каждый месяц. То есть каждый день, прожитый вместе со своей мечтой, стоил Ивану Владимировичу три тысячи долларов. Оплачивать эту мечту он не мог. Но не мог и просто расстаться с мечтой, потому что нельзя же взять вот так и закрыть такой большой магазин, чтобы просто не терять деньги. Магазин должен был стать прибыльным, чтобы Дегтярев мог расплачиваться по тем бешеным кредитам, в которые он влез, чтобы его открыть. А для того чтобы сделать магазин прибыльным, надо было его изменить.

То есть после того, как мечта предала Ивана Владимировича, он должен был, в свою очередь, тоже предать мечту.

Иван Владимирович позвал для этого турка, который руководил крупной сетью магазинов и торговых центров «Рамстор». Первым делом турок поувольнял сотрудников, включая охранников, – и сразу радикально упало воровство, потому что в России так уж заведено, что первый вор на складе – это складской сторож. Хотя в случае «Города мастеров» и простые посетители магазина не отставали: на огромной площади Дегтярев вывалил много мелкого товара, и некоторые горожане ходили в гипермаркет как на рыбалку.

Когда Дегтярев вываливал, он думал, что в Европе и Москве ведь вываливают, и ничего, а почему же он не может вывалить в городе с двумя Ы? А турок убрал товары за прилавок, повысил наценку, нарезал магазин на секции и посдавал его в аренду, перевел поставщиков на работу с товарного кредита на реализацию… «Город мастеров» показал наконец столь желанную прибыль. Но Дегтярев не то чтобы был сильно рад.

Под руководством турка «Город мастеров» стал больше походить на строительный рынок, чем на гипермаркет, красивая выкладка уступила место хаотичному нагромождению товаров, ассортимент оскудел, а цены стали выше, чем в обычных магазинах, хотя замысел был прямо противоположным.

Когда Дегтярев и Овчинников создавали «Город мастеров», обоими двигала одна мечта, несмотря на то что первый был хозяином дела, а второй всего лишь наемником. Они мечтали построить самый большой и самый красивый строительный гипермаркет в республике. Когда прошло время и Федор напомнил Дегтяреву о прошлых мечтах, кумир и наставник ответил: «Мы сделали магазин таким, каким я хотел его видеть. Теперь он такой, каким хочет видеть его город».

Дегтярев визуализировал нечто совершенно другое, и он уже наверняка не мог сказать, воплотил ли он на самом деле свою мечту. Может быть, поэтому он начал мечтать заново.

«Мы бываем за границей, а потом возвращаемся в Россию и восклицаем: «Боже!» – говорит голос, когда мы снова садимся в «Мерседес» и отправляемся прочь из города по Сысольскому шоссе к этой его новой мечте. – Боже, как у них красиво, как они с любовью все делают. Каждый квадратный метр земли. После этого тут жить не хочется. Но надо отдавать себе отчет: эту красоту люди в Швейцарии или Франции создали для себя. Вернее, это создали их отцы для своих потомков. И это их менталитет, их восприятие жизни. И я никогда не стану частью их культуры. Мой народ – это вот».

Не очень понятно, на кого это показывает Иван Владимирович. Потому что мы уже выехали за город, и перед нами только дорога и лес. И вот тут вот, собственно, никого и нет.

«Да, мы безалаберные, – продолжает голос Дегтярева. – Да, мы жестокие. Но каждая нация создает свой мир. А мне нужно создавать свой. Кто-то же у нас должен это делать. Почему нет? Я в чем-то мечтатель. У меня нет такого, что я трясусь над деньгами».

Мне начинает казаться, что голос Дегтярева и сам Дегтярев живут отдельно друг от друга. Так несопоставимо все, что говорит голос Дегтярева, с его внешним видом, со стереотипом провинциального коммерсанта, с биографией у него за плечами и пейзажем у него перед глазами.

Тот ли это человек, который, по сути, мальчишкой когда-то дрался со смежниками – старыми, матерыми дядьками, – которые не хотели копать траншеи достаточно быстро и зарабатывать больше денег? Тот ли это человек, который при покупке партии холодильников в девяностых вынужден был импровизировать, чтобы не убили и не ограбили – и врать на опасной сделке, что одна зона дала ему общак крутануть, чтобы спасти от инфляции? Тот ли это человек, который теперь решительно направляет свой «Мерседес» седан с шоссе на колдобины проселочной дороги к берегу озеры Еля-Ты?

На берегу озера Еля-Ты Иван Владимирович принялся создавать мир, который по сравнению с «Городом мастеров» был еще более амбициозной и куда более безнадежной попыткой воплотить мечту в таком месте земного шара, где любые попытки что-нибудь сделать обречены на прозябание.

«Здесь был заброшенный пионерлагерь, – говорит Иван Владимирович, когда «Мерседес», пробравшись по лужам мимо деревни и прокравшись мимо обширной свалки, въезжает в ворота элитного коттеджного поселка Сосновый Берег. – Наркоманы, бандиты, сожженные машины. Руины. Полная катастрофа».

Машина, вкрадчиво шурша колесами по гравию, медленно движется мимо аккуратных, декоративных и нереальных на фоне этого скособоченного неба домиков.

«Но я сразу понял, что это мое место», – добавляет Дегтярев.

Когда Иван Владимирович оказался тут впервые, он просто-напросто искал место для дачи. Но, увидев заброшенный пионерлагерь, понял не только то, что место это его, но и то, что своей собственной дачей ограничиться не получится. Известно, что жизнь в России всегда требует от человека сверхусилий. В некоторых случаях, если человеку почему-то взбредет в голову строить себе тут дачу, ему приходится строить целый городок. Если, конечно, он не намеревается жить окруженным бандитами, наркоманами и руинами.

Объявив заброшенный пионерлагерь с наркоманами и руинами своим, Иван Владимирович деятельно принялся воплощать на берегу озера Еля-Ты извечную мечту русского интеллигента о том, чтобы в России было как на Западе. Хотя, кажется, каждому здравомыслящему человеку очевидно, что как на Западе тут не будет никогда.

«Вот эти скамейки сфотографированы в Лондоне, – показывает Дегтярев. – И заказаны такие же. А эти фонарики – из Австрии. Ели, сосны – все привозные».

Поймите правильно, ели и сосны на этом сосновом берегу выросли задолго до того, как Иван Владимирович задумал свой Сосновый Берег. В этом, собственно, и заключались «конкурентные преимущества» задуманного Дегтяревым проекта – сделать не просто дома, продавать не просто квадратные метры, но целую экосистему, в которой «природа и архитектура органично дополняли бы друг друга», как говорится в рекламном проспекте коттеджного поселка. Но чтобы сделать эти конкурентные преимущества непреодолимыми, Иван Владимирович решил отредактировать природный ландшафт. Посадить декоративные ели и сосны.

Большую часть редакторских правок Ивана Владимировича суровая северная природа попросту отвергла: добрая половина привозных елей и сосен засохла.

«Какие-то выжили, какие-то нет, – пожимает плечами Дегтярев, когда я ему указываю на огонь выжженной хвои, который вносит приятное разнообразие в суровый северный пейзаж. – Нормально». То есть Иван Владимирович настолько привык к сопротивлению материала, что ему кажется нормальным, когда не только люди сопротивляются его попыткам облагородить окружающее его пространство, но и само мироздание.

Тут мы въезжаем в недостроенную часть поселка. Дорога заканчивается, начинается бездорожье. Будто вторя моим мыслям, коряги и камни начинают стучать по днищу «Мерседеса». К Дегтяреву устремляется охранник и, поздоровавшись, качает головой: «На такой красавице!..»

– Погорячился, – опустив окно, признает Дегтярев, будто только сейчас заметил, что на дороге в его поселке лужи глубиной с озеро Еля-Ты.

Я ловлю себя на мысли, что слово «погорячился» удивительно точно подходит не только к этой мизансцене, но и вообще ко всей поселковой затее предпринимателя-мечтателя Ивана Владимировича Дегтярева, если не ко всей его биографии.

Когда Дегтярев задумывал Сосновый Берег, кредиты в банке давали под десять процентов годовых, а цена недвижимости росла на тридцать процентов ежегодно. Это было время экономического бума, когда люди в России и во всем мире полагали, что жизнь будет становиться все лучше и лучше.

Когда Дегтярев закончил первые дома и устроил презентацию поселка с шампанским и фейерверком, кредиты в банке давать перестали, а ставки по уже выданным поднялись до двадцати. Это было время мирового финансового кризиса, когда люди в России и во всем мире поняли, что жизнь вполне может стать хуже, намного хуже.

Этот кризис, зародившись в США, потряс потерявших чувство реальности мечтателей по всей планете. Он оказался таким сильным, что докатился даже до этого далекого города на северо-востоке Европы и разрушил последние дегтяревские грезы.

Великое свершение от завирального проекта отделяет невидимая грань. И у смелой визуализации, и у полного безумия иногда идентичные симптомы. Разницу определяет лишь результат. Но участь даже самой прекрасной и прочной яхты часто решает не капитан, а стихия.

Когда недвижимость стала резко падать в цене, а люди при этом вообще перестали покупать дома и квартиры, Иван Владимирович остался с недостроенным поселком, незаселенными домами и чудовищными, невообразимыми долгами. Даже продав все дома, Дегтярев получит убыток: миллион долларов или два. И ему еще предстоит для этого сильно постараться. Чтобы не получился убыток десять миллионов долларов.

Теперь Иван Владимирович Дегтярев мечтает лишь об одном. Чтобы кто-нибудь у него купил весь этот поселок со всеми потрохами. Чтобы исполнить эту мечту, он даже готов сам доплатить такому «покупателю» миллион долларов. Хватит, чтобы купить в придачу к поселку и яхту.

– Мы там дальше не проедем, наверное? – спрашивает Дегтярев охранника, пытаясь оценить возможности своего «Мерседеса».

– Проехать-то проедете, только… – не найдя слов, охранник просто разводит руками.

Иван Владимирович тем не менее завершает круг, искупав «Мерседес» в рыжей, как высохшая хвоя, грязи и проверив творение немецких авто-промышленников на прочность. Он паркует машину и ведет меня к берегу озера Еля-Ты. Берег действительно сосновый. Перед нами открывается свинцовый северный пейзаж, который у любого живого существа вызывает в равной степени и немое восхищение, и нечеловеческую тоску. Некоторое время я молча стою на берегу рядом с предпринимателем, который, пусть и невольно, превратил бывшего археолога и лимоновца Федора Овчинникова в такого же безнадежного мечтателя, каким был он сам.

Стоять рядом с Дегтяревым непросто: ветер такой, что приходится прикладывать усилия, чтобы не сделать шаг назад.

«Идея была в том, – говорит Дегтярев, – чтобы человек приходил и терял чувство реальности от восторга. Чтобы это был не Сыктывкар. А другая реальность…»

Из-за ветра голос Дегтярева доносится до меня порванным в клочья.