5rik.ru

В своем кабинете Хейворд наскоро закончил спешные дела и принялся детально знакомиться с документами Вернона Джакса. Он тут же понял, что Вандервоорт ничего не преувеличил.

Хейворд понимал также, что ему надо срочно забыть о распре с Алексом и целиком сконцентрироваться на путях к спасению. Он прекрасно понимал, к чему приведет крах «Супранэйшнл» не только в личном плане, но и в Совете. Его с наслаждением сделают козлом отпущения. Впрочем, максимальная оперативность, решительность и немного везения, возможно, позволят еще выкрутиться. Если спасти ссуду, то он даже героем может прослыть... Он попросил миссис Каллагэн срочно соединить его с Квотермейном. Несколько минут спустя она сообщила:

— Мистера Квотермейна нет в Соединенных Штатах. В его канцелярии никто точно не знает, где он. Во всяком случае, они ничего определенного не говорят.

Неважное это было начало, и Хейворд рявкнул:

— Тогда соедините меня со Стенли Инчбеком, главным бухгалтером «Супранэйшнл»!

— Роско? Здравствуй, Роско,— услышал он голос Инчбека в трубке.—Чем я могу помочь тебе, Роско?

— Я пытался отыскать Джорджа. Ваши люди словно воды в рот набрали...

— Он в Коста-Рике.

— И все-таки мне надо с ним поговорить. Ты же знаешь номер телефона...

— Нет. Уезжая, он сказал, что ни с кем не хочет разговаривать.

— Это очень срочно!

— Тогда скажи мне, в чем дело.

— Ладно. Мы отзываем нашу ссуду. Настоящим разговором ставлю вас в известность устно, а письменное подтверждение последует сегодняшней ночной почтой.

Наступила долгая пауза. Затем Инчбек сказал:

— Не может быть... Вы это всерьез?

— Как нельзя более.

— Но почему? Почему?

— Я думаю, нет особой нужды разжевывать. Ты и так все понимаешь. Кроме того, давать объяснения по телефону.

Инчбек промолчал, что само по себе было многозначительно. Затем, правда, он попытался протестовать:

— Ваш банк ведет себя удивительно неразумно! Лишь на прошлой неделе Большой Джордж сказал мне, что готов взять у вас еще двадцать пять миллионов...

Наглость эта возмутила Хейворда. Впрочем, он вспомнил, что именно такая наглость в прошлый раз и подкупила его. Но теперь этот номер не пройдет.

— Если ссуда будет возвращена немедленно,—сказал Хейворд, — все останется сугубо между нами.

— Пятьдесят миллионов долларов!—воскликнул Инчбек.—Мы такие суммы не держим наличными.

— Наш банк,— сухо сказал Роско,— согласится на выплату частями, при условии, что они будут следовать одна за другой...

«Однако,—подумал Хейворд,—основная проблема заключалась не в этом. Где найдет «Сунатко» пятьдесят миллионов, будучи практически без гроша за пазухой?..» Хейворд почувствовал, как его бросило в жар.

— Я поговорю с Большим Джорджем,—обещал Инчбек,—но боюсь, что это ему здорово не понравится!

— Когда будешь говорить с ним, скажи также, что я хочу обсудить с ним вопросы, связанные с «К-инвестициями». Хейворд не был полностью уверен, но, когда он клал трубку, ему показалось, что он услышал стон Инчбека.

Выйдя на улицу, Хейворд купил вечернюю газету.

Огромный заголовок на первой полосе сразу же привлек его внимание: «Корпорацию «Супранэйшнл» лихорадит. Насколько платежеспособен гигант?..»

Удача пришла к Майлсу Истину, когда он ее меньше всего ожидал. Поздно вечером в понедельник управляющий клуба Нэйтансон послал за Майлсом, который разносил напитки и бутерброды игрокам в карты на третьем этаже. Когда Майлс вошел в контору, он увидел там Игоря Омински и коренастого малого с грубыми чертами лица. Майлс встречал его несколько раз в клубе и знал, что зовут его Тони Марино по кличке «Медведь». Лучше имени, пожалуй, было и не придумать. Он приезжал в «Две семерки» на своем «кадиллаке» в сопровождении телохранителей. Управляющий, заметно нервничавший, обратился к Истину:

— Послушай, Майлс, я сказал мистеру Марино и мистеру Омински, что ты очень полезный человек. И вот они бы хотели, чтобы ты...

Омински грубо сказал:

— Закрой дверь с той стороны!

— Да, сэр!—отчеканил управляющий, быстро выходя из комнаты.

— В машине, внизу,—проговорил Омински,—лежит старик. Пойди туда вместе с людьми мистера Марино. Внесите его в клуб, но так, чтобы никто не видел. Отнесите старика в комнату по соседству с твоей и проследите, чтобы он оттуда ни на шаг. Ясно? Не оставляй его одного ни на одну минуту? А если тебе понадобится выйти,—запирай его на ключ... Отвечать за него будешь ты.

Майлс с трудом выговорил:

— Что же, силой держать его там, что ли?

— Силы никакой не понадобится, увидишь сам.

— И помни, что он для нас очень важен. Обращайся с ним как следует!—вставил слово Тони-медведь удивительно тонким фальцетом, странным для его телосложения.

— Ничего спиртного ему не давать. Ясно?— Он будет просить. Но не смей давать! Понятно?

— Да,— сказал Майлс.— Я так понял, что сейчас он лыка не вяжет?

— Пьян в стельку,— кивнул Омински.— У него недельный запой. Пока он здесь пробудет, три или четыре дня, остальной работой можешь не заниматься. Сделаешь все как надо, не пожалеешь...

— Постараюсь,— сказал Майлс.— А как зовут старика? Имя у него есть?

Жулики переглянулись. Омински сказал:

— Его зовут Дэнни. Больше тебе ничего знать не следует.

Недвижимое тело Дэнни внесли, как мешок, в клуб, а затем по черной лестнице втащили на четвертый этаж. Майлс подошел к комнате и открыл дверь: комната была такая же крохотная, как и его собственная; вся мебель—кровать и шкаф.

— Теперь он твой, Майлси!—завещал телохранитель.—А мы убираемся отсюда, да поскорее, пока не вырвало...

Подавляя в себе острое отвращение, Майлс раздел старика и подстелил под него резиновую клеенку.

Старик пребывал в бессознательном состоянии, и, пользуясь этим, Майлс обмыл его губкой. Когда все это было проделано, Майлс вытащил из-под Дэнни клеенку и уложил его в постель.

Когда Майлс накрыл Дэнни простыней, а затем еще и одеялом, старик, как показалось, словно бы с облегчением вздохнул. Майлс собрал одежду с пола и положил ее в целлофановые мешки, чтобы отдать в стирку, но прежде осмотрел все карманы. В одном он обнаружил вставные челюсти. В остальных лежала всякая дребедень: расческа, очки с толстыми стеклами, вечное перо и набор карандашей, а также несколько ключей. Во внутреннем кармане оказались три кредитные карточки и кошелек, туго набитый деньгами. Майлс взял вставные зубы, сполоснул их под краном и положил в стакан с водой. Затем принялся внимательно исследовать кредитные карточки и кошелек.

Одна кредитная карточка была выписана на имя Фреда Риордана, вторая—на Беннета и третья—на Альфреда Шоу. На каждой стояла подпись владельца на обратной стороне, но, несмотря на то, что фамилии владельцев были разные, почерк был один и тот же. Майлс еще раз осмотрел карточки, проверяя их годность и срок действия. Все свидетельствовало о том, что все три были выписаны недавно. Больше того, их подлинность, на первый взгляд, не вызывала сомнений. Затем он перешел к осмотру кошелька. В нем были водительские права. Вытащив их, он увидел, что в глубине кошелька лежали еще одни права, а под ними еще одни: фамилии, значившиеся на них, были те же, что и на кредитных карточках, но фотография на всех трех была одна и та же. Он вгляделся в нее как следует и убедился, что фотография, несомненно, принадлежала старику Дэнни.

Майлс вытащил из кошелька деньги и пересчитал. Разумеется, он попросит управляющего спрятать кредитные карточки и кошелек в сейф, но знать, сколько было денег, ему не мешало. Сумма оказалась неожиданно большой: пятьсот двенадцать долларов! Половина—в купюрах двадцатидолларового достоинства. Эти-то купюры и привлекли его внимание. Майлс осмотрел их и так, и так, пощупал текстуру бумаги кончиками пальцев, подержал на свету. Затем взглянул на старика, мирно лежавшего в кровати. Тот спал мертвым сном. На цыпочках Майлс вышел из комнаты, прошел по коридору к себе и вернулся обратно с увеличительным стеклом, при помощи которого стал рассматривать двадцатидолларовые банкноты. Чутье его не подвело. Они были фальшивыми, хотя подделку обнаружил бы только эксперт. Теперь Майлс не сомневался, что эта первоклассная липа была сродни той, купленной им у охранника неделю назад.

Он стал рассуждать: деньги были фальшивыми. По всей видимости, и водительские права были тоже фальшивыми, причем наверняка сработаны на той же самой «малине», откуда в прошлый раз он получил от Жюля Ля Рокка подозрительный груз назначением в Луисвилль... Следовательно, кредитные карточки—тоже сфабрикованы! Скорей всего, теперь он был, наконец, близок к источнику фальшивых кредитных карточек, который так интересовал Ноллана Уэйнрайта. Возбуждению Майлса, казалось, не было границ, сердце его буквально выскакивало из грудной клетки. Нужно все срочно записать!.. Он сделал это на бумажной салфетке, списав весь реквизит с кредитных карточек и водительских прав, то и дело поглядывая, спит ли старик. Майлс погасил свет, запер и отнес кошелек и кредитные карточки управляющему.

На следующее утро Майлс проснулся в шесть утра. Он встал, быстро помылся, побрился и оделся. Дэнни лежал в том положении, в котором заснул, тихо похрапывая. Майлс взял целлофановые мешки с одеждой, тщательно замкнул дверь и спустился вниз.

Через двадцать минут он вернулся с завтраком: крепкий кофе,яичница и гренки.

— Дэнни!—Майлс потрепал старика за плечо,— Дэнни, вставай!

Ответа не последовало. Майлс опять попытался разбудить старика, но тщетно. Он бился с ним еще четверть часа, пока, наконец, на него взглянули тусклые глаза. Старик осмотрел Майлса, затем вновь смежил веки.

— Сгинь,—пробормотал старик.—Сгинь, даже если я еще не в аду...

— Нет, нет, я не сатана, Дэнни,—сказал Майлс,— наоборот, я твой друг. Медведь-Тони и Омински велели мне позаботиться о тебе.

Старческие веки слегка приподнялись.

— Значит, эти сволочи все-таки отыскали меня, да? Так, понятно... Ловко они, черти... Лицо его сморщилось от боли.

— О, господи,—простонал он.—Голова у меня раскалывается...

— Я принес тебе кофе.

Майлс помог старику сесть и подал кофе. Дэнни отпил глоток, сделал гримасу.

— Послушай, сынок, если хочешь, чтобы я пришел в себя, принеси мне чего-нибудь такого... Глоточек. Возьми у меня денег. Мои деньги...

Он пошарил вокруг себя трясущимися руками.

— С твоими деньгами все в порядке,—сказал Майлс.—Они в сейфе, я спрятал их там еще вчера вечером.

— Так я в «Двух семерках»?

— Ну да!..

— Сюда меня уже как-то привозили... О'кей. Значит, ты знаешь, что я кредитоспособен, сынок. Валяй, принеси-ка мне хоть глоток спиртного...

Майлс твердо сказал:

— Больше—ни капли! Сухой закон.

Глаза старика сверкали хитростью.

— Ну а, скажем, сорок долларов за бутылку, как ты на это посмотришь?

— Прости, Дэнни, я бы всей душой, но у меня приказ.—Майлс решил рискнуть и добавил:—Кроме того, если я попытаюсь реализовать твои двадцатки, меня арестуют!..

Казалось, в комнате прозвучал пистолетный выстрел: Дэнни подскочил, охваченный беспокойством и подозрением.

— Кто сказал, что...

Он замер, со стоном схватился за голову.

— Понимаешь, Дэнни, надо же было пересчитать твои деньги, вот я это и сделал... Старик сказал едва слышно:

— Эти двадцатки хороши...

— Экстра-класс!—согласился Майлс.—Лучше из всего, что я видел. Будто прямо из монетного двора Соединенных Штатов!

Дэнни посмотрел на него с интересом, который боролся с подозрительностью.

— Ты что же, специалист, что ли?

— Видишь ли, до отсидки я работал в банке. После долгого молчания старик спросил:

— За что сидел?

— За растрату. Сейчас на учете. Дэнни заметно расслабился.

— Ну, тогда ты парень свой. Медведь-Тони плохих не держит...

— Это уж точно,—ухмыльнулся Майлс.—А теперь у меня задача довести тебя до такой кондиции, как твои купюры. Сейчас мы отправимся в парную.

— Э, э, не парная мне нужна! Мне бы хлебнуть! Совсем немножко, сынок...—Дэнни умолял.—Клянусь, на этом я и завяжу! Ну ведь ты не откажешь старому человеку в небольшом одолжении?..

— Сначала очухайся, приди в себя, а потом будет видно...

— Бессердечный ты, не сердце у тебя, а камень...— застонал старик.

Майлс застелил постель чистой простынью, и Дэнни, успокоившийся и послушный, пошел с ним в парную. Сразу же после парной он уснул ангельским сном.

На следующее утро, в среду, Майлс заставил старика повторить процедуру: парная, холодный душ, синий свет, и, наконец, когда Дэнни пришел в себя, они сели играть в шахматы. У старика оказался очень острый ум и прекрасная сообразительность, так что поиграли они на славу. Всем своим видом Дэнни давал понять, что общество и внимание Майлса его устраивало. После обеда старику захотелось поболтать.

— Вчера,— сказал он,— этот тип, Ля Рокка, говорил, что ты много знаешь о деньгах. Расскажи и мне что-нибудь!

— Ну, если хочешь, изволь, расскажу...

— А как ты догадался, что двадцатки доморощенные?

— Вначале я не заметил, но под лупой видно: некоторые разводы на портрете не отработаны. Дэнни кивнул головой:

— В том-то и разница между казенной гравировкой, которой занимается монетный двор, и фотоофсетной пластинкой, хотя, в общем-то, мастер-офсетчик высокой квалификации может сделать картинку, совсем близкую к оригиналу.

— В данном случае это ему удалось,—сказал Майлс.— Остальной реквизит купюры — совершенство! На лице старика появилось подобие улыбки.

— А как тебе нравится бумага?

— Она-то и ввела меня в заблуждение! Обычно фальшивые от настоящих мизинцем можно отличить, а попробуй эти...

Дэнни сказал:

— Все думают, что трудно достать настоящую бумагу. Ничего подобного! Если как следует поискать, все можно найти.

— Кстати,—сказал Майлс,—у меня есть несколько книг о деньгах, в моей комнате. Одна мне кажется чрезвычайно интересной, она опубликована секретной службой США.

— «Знаешь ли ты свои деньги?»..

Майлс удивленно взглянул на старика, тот захихикал:

— Как же, как же! Это настольная книга фальшивомонетчика. В ней все указано, как отличить фальшивку... Хорошая книга! Перечислены все ошибки, допускавшиеся фальшивомонетчиками. Даже с иллюстрациями!

— Да,—сказал Майлс,—верно.

Дэнни продолжал трещать:

— И подумать только, власти рассылают книгу по первому требованию. Пиши прямо в Вашингтон, и получишь ее почтой. Был такой фальшивомонетчик, настоящий зубр, по имени Майкл Ландрес, он тоже написал книгу. В ней он сказал, что «Знаешь ли ты свои деньги?»—настольная книга фальшивомонетчика, без нее не обойтись...

— И все-таки Ландрес попался,—заметил Майлс.

— Это потому, что он работал с дураками, у них не было организации. А ты вроде бы много знаешь об этом? А?

— Да нет, не так много...

Дэнни замолчал, взял настоящую купюру и сравнил ее с подделкой. Это явно доставило ему удовольствие. Он широко улыбнулся.

— А знаешь ли ты, сынок, что наши деньги легче всего подделывать? Видишь ли, в свое время они были сделаны с расчетом, что тогдашние гравировщики не смогут их воспроизводить имеющимися у них инструментами. Но ведь с тех пор появились машины и станки с огромными возможностями. В наше время, да с хорошим оборудованием, да с терпением, опытный гравер может сделать такую работу, что ни один эксперт в мире не подкопается!

— Я об этом слышал,—сказал Майлс.—А вот интересно, много есть таких умельцев?..

— Вот что я тебе, сынок, скажу,— Дэнни сиял от удовольствия, сев на своего любимого конька.—Никто точно не знает, сколько фальшивок печатается ежегодно и благополучно сбывается. Но сумма явно не малая. Правительство утверждает, что отпечатано тридцать миллионов долларов и примерно десятая их часть находится в постоянном обороте. Но это—официальные цифры, которые дает правительство, а они, как ты знаешь, либо серьезно завышаются, либо серьезно занижаются, в зависимости от ихней конъюнктуры. Так? В этом случае им выгодней занижать. Я думаю, что ходит примерно семьдесят миллионов, а может, и того больше...

— Не исключено и такое,— согласился Майлс, вспоминая, сколько фальшивых денег проскальзывало незамеченными.—Ходят слухи,—продолжал он,—что будут новые американские деньги, разноцветные. Для каждой купюры—свой колер, как в Канаде.

— Это не слух, это—факт!—заявил Дэнни.—Уже целая куча готовых разноцветных денег лежит в казначействе... Вот тогда наступят тяжелые времена...— Он улыбнулся, как проказливый мальчишка.— Но ведь и старенькие долго еще будут ходить. Наравне. Я лично так думаю, что на мой век хватит... Майлс не перебивал, внимательно слушал, а затем сказал:

— Ты мне задал много вопросов, и я на них ответил. Теперь позволь я тебя спрошу.

— Не уверен, что на все отвечу тебе, сынок, но валяй, попытайся...

— Кто ты и что ты?— спросил Майлс.

Старик думал, потирая подбородок большим пальцем и одновременно оценивающе глядя на Майлса. Стремление выговориться боролось в нем с осторожностью. Наконец он решился:

— Мне семьдесят три года,—сказал он,—и я мастер-печатник. Был печатником всю жизнь. Пожалуй, одним из лучших в Штатах. Это не ремесло, а искусство!—он показал на двадцатидолларовые банкноты, лежавшие на постели.— Это моя работа!

— А водительские права и кредитные карточки?— спросил Майлс.

— Ну, это не деньги делать,—презрительно сказал Дэнни. Это раз плюнуть!..

Нетерпение буквально душило Майлса, он ждал случая, чтобы передать Ноллану Уэйнрайту все, что узнал. Однако сделать это было невозможно. Незаметно покинуть клуб не удавалось, а рискнуть и связаться с Хуанитой по клубному телефону он долго не решался. Тем не менее, надо было что-то предпринимать... Позвонить Хуаните с телефона-автомата, что висел в коридоре? Он дождался полуночи, спустился к автомату и набрал номер Хуаниты. После первого же зуммера раздалось негромкое:

— Алло?..

Телефон, висевший на стене, находился неподалеку от бара, и Майлсу пришлось говорить шепотом, чтобы его не услышали:

— Ты знаешь, кто говорит, не называй моего имени...

— Да,— сказала Хуанита.— Хорошо.

— Передай нашему общему другу, что я обнаружил здесь кое-что очень важное. Вероятно, самое главное из того, что он хотел, узнать. Больше я ничего не могу сейчас сказать, но завтра вечером приду сам...

— Ладно.

Майлс повесил трубку.

Одновременно в подвале клуба отключился спрятанный там магнитофон. Он включался и выключался, как только поднимали и опускали телефонную трубку...

Первым о трудностях «Сунатко» сообщило агентство «Ассошиэйтед пресс». Телеграмма была опубликована во всех вечерних газетах. На следующий день появились подробные сообщения, снабженные комментариями. Полной картины, впрочем, не было, и многие яе могли поверить, что такая корпорация, как «Супранэйшнл», могла оказаться в серьезной беде.

Однако надежды были вскоре развеяны.

В десять утра нью-йоркская биржа сообщила, что операция с акциями «Супранэйшнл» временно производиться не будет. Это означало, что сектор, занимавшийся куплей-продажей акций «Сунатко», был запружен требованиями продавать и продавать их акции, в результате чего баланс торговли ценными бумагами был нарушен. Надвигалась буря...

Продажа акций «Сунатко» вновь началась в 11 часов утра. Было дано указание продать пятьдесят две тысячи акций. Но к этому времени их котировка упала с сорока восьми пунктов до девятнадцати, а к вечернему звонку — до десяти!.. Нью-йоркская биржа, по всей вероятности, задержала бы операцию по «Сунатко» и на следующий день, но на этот раз инициатива была вырвана из ее рук. Федеральная комиссия по ценным бумагам и биржам объявила, что начинает расследование дел «Супранэйшнл», и до его завершения любые расчеты и дела с «Сунатко» приостанавливались. Наступило томительное ожидание. Оно должно было длиться пятнадцать дней, в течение которых владельцы ценных бумаг и кредиторы «Сунатко», чьи интересы в этой компании составляли многие миллионы долларов, должны были беспомощно и безропотно ждать. Среди них, охваченных паникой, были и руководители Первого Коммерческого Американского банка...

Вопреки надеждам Вандервоорта и Паттертона, «Сунатко» не продержалась и нескольких месяцев. Вандервоорт давно предсказывал, что как только заварится каша с «Супранэйшнл», пресса немедленно начнет атаку на Первый Американский. И предсказание это сбылось.

Репортеры, которые в недалеком прошлом были достаточно избалованы всевозможными пикантными расследованиями, в том числе и «Уотергейтским делом», погрузили свои персты в язвы корпорации «Супранэйшнл». Надо сказать, что им это удалось не без успеха. Буквально через пару дней корреспонденты получили из разных источников как вне «Супранэйшнл», так и внутри ее, кучу материалов и о фирме и о самом Дж. Дж. Квотермейне. Выплыл на свет божий и пятидесятимиллионный заем, выданный Первым Коммерческим. Когда было официально сообщено о том, что ПКА тесно связан с «Супранэйшнл». Дик Френч потребовал, чтобы его немедленно инструктировали на высшем уровне. На инструктаже присутствовали Джером Паттертон, Роско Хейворд, Алекс Вандервоорт и сам Дик Френч, который мрачно сидел со своей традиционной огромной незажженной сигарой.

— Через час, а может быть, и раньше,— сказал вице-президент по связям с прессой и общественностью,— на меня спустят всех собак. Корреспонденты будут забрасывать меня вопросами о наших отношениях с «Сунатко». Я хочу получить от вас авторитетное заявление для печати и ответы, которые я должен буду им давать.

— А что, мы еще обязаны и отвечать?— спросил Паттертон.

— Нет,— сказал Френч,— так же, как никто не обязан делать себе харакири!

— Почему же, в таком случае, действительно не признать, что «Супранэйшнл» у нас в долгу, — сказал Роско Хейворд—и на этом—баста?

— Потому что в нас вцепятся не простачки, вот почему! Потому что вопросы будут нам задавать самые опытные финансовые репортеры, которые великолепно знают банковское дело и банковские законы. Потому что их второй вопрос будет: каким это образом наш банк вложил так много денег в дела одного заемщика?

— Не одного—возмутился Хейворд.—Наши ссуды были распределены между пятью подразделениями «Супранэйшнл».

— Хотел бы я посмотреть,—сказал Френч,—как нам поверят...

Он вынул сигару изо рта и положил перед собой блокнот.

Они состряпали сообща заявление, не отрицавшее, что Первый Коммерческий находится в финансовой связи с «Супранэйшнл», и в то же время выражающее озабоченность и надежду на то, что пострадавший гигант, возможно, сможет оправиться при смене правления. ПКА окажет ему всемерную поддержку...

Дика Френча заверили, что он имеет право варьировать ответы на вопросы по своему усмотрению. Ему также гарантировали, что он будет единственным представителем банка с правом голоса в прессе. Френч, однако, предупредил:

— Пресса будет пытаться найти каждого из вас по отдельности. Если вы хотите, чтобы мы не проврались, всех, кто бы вам ни звонил, направляйте ко мне, и не забудьте предупредить ваших сотрудников.

Завершая совещание по разработке срочных мер спасения банка, Алекс сказал:

— На сегодня это, увы, все. Встретимся завтра в то же самое время.

Но встретиться им больше не пришлось. На следующее утро управляющий отделением Первого Американского в городе Тайлерсвилле позвонил в Главный корпус и потребовал, чтобы его немедленно соединили с Вандервоортом.

— В чем дело?— спросил Алекс.

— Нашествие!—сказал управляющий Гаттвин.— Более ста наших постоянных клиентов выстроились с чековыми книжками, и многие, наверняка, на подходе. Все хотят забрать вклады до цента и закрыть свои счета.

— Фергюс,— сказал Алекс,— ты и весь твой штат должны делать вид, будто ничего серьезного не произошло. Платите и не задавайте никаких вопросов, независимо ни от чего! И не бегайте с перекошенными лицами. Улыбайтесь!

— Легко сказать!.. Хотя мы и пытаемся...

— Советую не просто пытаться. Сейчас будущее банка в ваших руках!

— Слушаю, сэр.

— А мы постараемся помочь вам и как можно быстрее. Как у вас с наличными?

— У нас около ста пятидесяти тысяч,—сказал управляющий.— При таком темпе, как сейчас, мы продержимся не более часа...

— Наличные мы вам пришлем. Тем временем разложите все имеющиеся деньги на столах сотрудников, да так, чтобы их видели все, и выйдите к посетителям. Разговаривайте с ними, заверяйте их, что банк находится в исключительно благоприятном положении, несмотря на все газетные басни. Скажите им, что свои деньги они могут получить в любой момент...

Алекс повесил трубку. По другому телефону он немедленно связался со Строэном.

— Том,—сказал Алекс,—нарыв лопнул в Тайлерсвилле. Отделение нуждается в наличных, и к тому же экстренно. Приведите в действие план чрезвычайных мер номер один!..

Бобина с пленкой, на которой был записан разговор из телефона-автомата клуба «Две семерки», лежала на полке уже неделю.

Вонг-Чудотворец покушался на нее несколько раз. Ему не хотелось стирать ее, и вместе с тем не очень-то он торопился продать полученную информацию. Нынче с записью телефонных разговоров было сложно, даже опасно. Еще опасней было передавать запись посторонним лицам. И, тем не менее, Чудотворец знал, что Ма-рино с наслаждением выслушал бы эту часть пленки и за предоставленную ему привилегию недурно бы заплатил. «Медведя»-Тони в отсутствии щедрости обвинить было нельзя, особенно если оказанная услуга была значительной. Именно поэтому Вонг-Чудотворец оказывал ему кое-какие услуги.

Марино был профессиональным бандюгой. Вонг — нет.

Чудотворец (его подлинное имя Уэйн), смышленый молодой американец китайского происхождения, был специалистом по электронным подслушивающим устройствам. Особый талант в этой области снискал ему отличную репутацию.

Список клиентов, пользовавшихся его услугами, был велик, и среди них были не только бизнесмены, но и более тонкие фрукты. Все они хотели, чтобы Вонг проверял их жилища, дома, конторы и телефоны: а вдруг у них установлены подслушивающие устройства? С удивительной легкостью Вонг находил хитроумнейшие микрофоны, и это очень впечатляло клиентуру и развязывало кошельки. Несмотря ни на какие официальные заверения и клятвы, выданные подчас даже на президентском уровне, подслушивание и запись разговоров в Соединенных Штатах по-прежнему цвели буйным, махровым цветом...

Главы промышленных фирм тоже нередко прибегали к помощи Вонга. Банкиры, издатели, кандидаты в президенты, крупные адвокаты, два или три иностранных посольства, кучка сенаторов, три губернатора и даже один из членов Верховного Суда! Не говоря уже о мафии: сам Дон, советники его и многие рангом пониже, среди которых был Тони Марино.

Своим криминальным клиентам Вонг-Чудотворец ставил железное условие: он не хотел принимать никакого участия в их делах, Он и так неплохо зарабатывал почти в рамках закона. Однако Вонг не видел смысла отказывать в услугах, поскольку само по себе помещение подслушивающего устройства куда-либо ничем особенно страшным не грозило. И надо сказать, так называемый организованный преступный мир частенько прибегал к помощи Чудотворца, особенно если Вонгу попадалась интересная информация. За нее недурно платили. Порой он продавал сведения, поддаваясь самому простому и самому древнему из искусов — жадности. Сейчас он был терзаем соблазном.

Неделю назад Вонг-Чудотворец проверял телефонную сеть в царстве Марино с целью обнаружения «клопов»— подслушивающих устройств, В эту сеть был включен и клуб «Две семерки», вызывавший особое беспокойство Тони. Обследование показало, что все было чисто, но Вонг-Чудотворец взял да и подключил магнитофон к общественному автомату, висевшему в коридоре клуба. Он проделывал это частенько и в других местах, отчасти для забавы, а отчасти считая, что из-за услуг, которые Вонг оказывал в области технической экспертизы, он имел право узнать, что говорят в учреждении, где он занимался своим делом. В подвале «Двух семерок» Чудотворец оставил на двое суток включенный магнитофон, который автоматически срабатывал при манипуляциях с трубкой.

Конечно, это было незаконно, и Чудотворец это понимал, но с другой стороны это никого не касало;ь, поскольку знал об этом он один. Однако когда он прослушал пленку, один из разговоров его заинтриговал. И вот сейчас, сидя в своей лаборатории звукозаписи, он опять взял пленку и прокрутил эту часть записи еще раз.

...Вот опускается монета, набирается номер: звук набора слышен на пленке. Зуммер, только один зуммер, после чего женский голос говорит:

— Алло?

Мужской голос (шепотом):—Ты знаешь, кто говорит, не называй моего имени...

Женский голос:— Да... Хорошо.

Первый голос (по-прежнему шепотом):—Передай нашему общему другу, что я обнаружил здесь кое-что очень важное. Вероятно, самое главное из того, что он хотел узнать. Больше я ничего не могу сейчас сказать, но завтра вечером приду к тебе сам.

Женский голос:—Ладно...

Щелчок. Мужчина, звонивший из «Двух семерок», повесил трубку.

Вонг-Чудотворец был уверен, что «Медведь»-Тони заинтересуется этим разговором. Чутье его почти никогда не подводило и, как правило, отлично окупалось. Решившись, он нашел записную книжку, номер телефона и набрал его. Как выяснилось, «Медведь»-Тони мог повидаться с ним только в понедельник после обеда. Чудотворец договорился с ним о месте встречи и попытался выудить что-нибудь большее из таинственно; о разговора. Он перемотал пленку и проиграл ее несколько раз подряд...

— Святой Иуда!— прохрипел «Медведь»-Тони. Его грубое лицо исказилось от ненависти, не соответствующий внешности фальцет поднялся до визгливых тонов.— У тебя эта пленка валялась столько времени, а ты сидел и молчал! Целую неделю!

Вонг-Чудотворец смущенно сказал:

— Я технарь, мистер Марино. Мало ли что я слышу! Ведь это не мое дело... А потом я подумал и решил, что это для вас может быть важно...

Он чувствовал облегчение: по крайней мере. Тони не возмущался тем обстоятельством, что Вонг посадил «клопа» в клубе.

— В следующий раз,—прорычал Марино,—шевели мозгами живей!

Был понедельник. Они сидели в гараже грузовых машин, где у Марино была небольшая конторка. На столе перед ними стоял портативный магнитофон. Прежде чем прийти сюда, Вонг перезаписал часть пленки с разговором на другую кассету, а остальное стер.

Тони Марино в рубашке с короткими рукавами и волосатыми ручищами казался ему сегодня как-то особенно по-звериному страшным,

Вонг сказал:

— Но я не тратил время напрасно, кое-что удалось узнать.

— Ну?

— Я могу узнать номер таинственного абонента. Используя секундомер, я определил продолжительность проворотов диска, и, перезаписав все на пленке...

— К черту технику! Давай номер!

— Вот он.

Вонг передал Тони записку.

— Ты узнал, чей это номер?

— Я должен сказать, что узнать это не так-то просто. Этот номер не значится в справочнике. К счастью, у меня есть кое-какие контакты в телефонной компании...

«Медведь»-Тони взорвался. Он хлопнул кулачищем по столу:

— Кончай эти игры, ублюдок! Если знаешь, выкладывай!

— Я вам хочу пояснить,— воскликнул Чудотворец, неожиданно вспотев от страха.—Эти сведения дорого стоят. Мне же пришлось заплатить знакомому из телефонной компании...

— Не прибедняйся, ты заплатил ему заведомо меньше, чем выжмешь из меня. Говори!

Чудотворец малость успокоился, понимая, что Тони хорошо заплатит.

— ...Телефон принадлежит некоей миссис Нуньес,— рассказал Вонг.—Она живет в «Форум Исте». Вот номер дома и квартиры.

Вонг дал гангстеру еще один листок бумаги. Марино взглянул на него и отложил в сторону.

— И еще у меня есть кое-что интересненькое. Из документов явствует, что телефон был установлен месяц назад, вне очереди, в срочном порядке. Обычно для получения телефона в «Форум Исте» надо год целый ждать, а этот установили мгновенно, хотя Нуньес и в списках не значилась...

Марино побагровел от нетерпения. Вонг поспешил закончить:

— Судя по всему, было оказано давление на компанию. Мой знакомый сказал, что есть записка в документах телефонной компании, свидетельствующая о том, что вмешался какой-то Ноллан Уэйнрайт, который возглавляет систему безопасности Первого Коммерческого банка. Он заявил, что телефон нужен срочно, для служебного пользования. Оплата идет за счет банка...

«Медведь»-Тони выглядел ошарашенным, но длилось это какие-то мгновения. Он взял себя в руки и лицо его стало безразличным. Правда, под этой маской угадывалось, что мозг Тони работал с бешеным напряжением, сопоставляя полученные данные с тем, что он уже знал прежде. Имя Уэйнрайта сказало ему о многом. Марино вспомнил о попытке, сделанной полгода назад, подсунуть ему парня по имени Вик, которого они ухлопали. Перед смертью Вик раскололся. Марино знал, что главный банковский детектив снискал себе отличную репутацию как следователь...

Неужели и сейчас у них работает «наседка»? Если так, то «Медведь»-Тони имел четкое представление о том, что она искала и какого рода деятельность вынюхивала в «Двух семерках». Марино решил не тратить времени на догадки. Мужской голос, записанный на пленке, был неясен, это был шепот и определить его хозяина было невозможно, зато обладательницу женского голоса они установили с точностью. Поэтому вырисовывалась задача номер один: немедленно найти эту Нуньес и взять в оборот. Он не сомневался, что эта женщина будет сотрудничать с ним. А уж если она окажется дурой, то было много средств сделать ее несговорчивей... Марино щедро заплатил Вонгу и остался в конторке, глубоко задумавшись. Это была его традиционная тактика—не спешить. Семь раз отмерить, прежде чем принять решение. Но сколько бесценного времени было потеряно! Целая неделя!..

Тем же вечером он вызвал двух своих телохранителей, дал им адрес в «Форум Исте» и сказал:

— Взять эту потаскуху Нуньес. Доставить ко мне!

Секретарша появилась в дверях его кабинета как раз в тот момент, когда он устраивал разгон начальнику службы безопасности банка... Дело было в том, что в понедельник сотрудница банка Хуанита Нуньес обратилась к Марго с просьбой посоветовать, как ей быть. Служба безопасности вот уже месяц, в соответствии с договоренностью, использует ее в операции, ведущейся Майлсом Истином. Хуанита была искренне обеспокоена опасностью, которая грозила не столько ей, сколько ее дочери Эстелле.

Алекс сказал секретарше:

— Чуть позже, пожалуйста!..

Секретарша отрицательно покачала головой:

— Мистер Вандервоорт, звонит мисс Бреккен, Она сказала, что это жизненно важно и что вы не будете сердиться, когда узнаете, о чем идет речь.

Алекс тяжело вздохнул и поднял трубку:

— Да, Бреккен?

— Алекс!—встревоженно сказала Марго.—Я насчет Хуаниты Нуньес.

— Что с ней?

— Она исчезла!

— Подожди минуту.—Алекс нажал кнопку устройства, которое перевело телефонный разговор на динамик, чтобы Ноллан мог слышать.—Продолжай!

— Я ужасно обеспокоена. Когда я рассталась с Хуанитой прошлым вечером, я договорилась с ней, что мы созвонимся сегодня, в рабочее время. Она была такая расстроенная. Я надеялась, что как-то смогу подбодрить ее...

— Ну и что же?..

— Алекс, она сегодня не пришла на работу. Ты это понимаешь?

— Может быть, она просто дома...

— Послушай меня. Я звоню из «Форум Ист». Я отправилась сюда, узнав, что она не явилась нынче в банк и к телефону она не подходила. Я пошла к ней домой. Соседи сказали, что видели, как она ушла из квартиры рано утром с дочкой Эстеллой. Я узнала номер детского сада и позвонила туда. Эстеллы там тоже нет... Ни она, ни мать сегодня утром туда не приходили!

Наступила долгая пауза. Марго спросила:

— Ты меня слушаешь, Алекс?

— Да, я слушаю.

— Потом я позвонила еще раз в банк и разговаривала с Эдвиной. Она категорически утверждает, что Хуаниты не было на работе и что она не звонила. Это так не похоже на нее... Вот почему я волнуюсь. Я убеждена, произошло что-то ужасное.

— Имеешь ли ты хоть какое-либо представление о том, что могло произойти?

— Да!—проговорила Марго.—Боюсь, что ты думаешь о том же...

— Погоди,—сказал он ей,—здесь Ноллан. Я с ним поговорю.

Уэйнрайт сидел, ссутулившись, внимательно слушал. Быстро выпрямившись, он сказал:

— Нуньес взяли. Нет никакого сомнения.

— Кто?

— Кто-то из «Двух семерок». По всей вероятности, сейчас они примутся за Истина.

— Вы думаете, что они отвезли ее в клуб?

— Нет, туда они ее ни за что не повезут. Она где-нибудь в другом месте...

— Но где? Где?

— Не знаю. Это ужасно, но я не знаю.

— А как вы думаете, ребенок там?

— Боюсь, что да.— В глазах Уэйнрайта была мольба.— Простите меня, Алекс.— Если можете, простите...

— Вы нас в это дело втравили,—жестко сказал Алекс,— и теперь, ради всего святого, спасайте Хуаниту и ее ребенка!

Уэйрайт долго напряженно думал, затем сказал:

— Прежде всего, если есть хоть какой-нибудь шанс, нужно предупредить Истина. Если мы спасем его, то, возможно, он знает, где искать Нуньес...

Он вынул маленькую записную книжку, подошел к телефону и набрал номер.

Все произошло с такой быстротой и так неожиданно, что только когда захлопнулась дверь большого черного лимузина и он уже отъехал, она догадалась закричать. Хуанита знала, что звать на помощь было уже поздно, и все-таки кричала; «Помогите! Помогите!», пока чей-то кулак не обрушился на ее голову, а затем перчатка заткнула ей рот. Слыша крики Эстеллы, Хуанита продолжала бороться, ее снова ударили по голове и все в глазах потемнело. Она провалилась в глубокую черную яму...

Придя в себя, она услышала, как кто-то спросил:

— На кой черт вы прихватили девчонку?

— Надо было! Не возьми мы ее с собой, она бы подняла такой хипёж, что сбежались бы все легавые. А так мы смогли уехать спокойно и без всякого шума.

Хуанита пошевелилась. Острая боль пронзила голову от лба, куда ее ударили, до затылка. Она застонала.

— Послушай, ты, стерва,—проговорил третий голос, — будешь шуметь, получишь еще! И не вздумай трепыхаться, стекла в машине такие, что нас не видно...

Эстелла тоже лежала рядом с сиденьем. Девочка задыхалась от всхлипываний. Хуанита придвинулась к ней и обняла, чтобы хоть чуточку успокоить.

— Тише, маленькая, не бойся, я с тобой...

— Заткнись!—проревело над головой. Затем раздался еще чей-то голос, принадлежавший, как ей показалось, водителю:

— Да заткните ей рот!...

Когда машина остановилась, кто-то сказал:

— Вставай и иди, да поживей! С завязанными глазами и заткнутым ртом она пошла, стараясь схватить Эстеллу за руку.

— Снимите с нее повязку и выньте перчатку изо рта...

Ее ввели в темную комнату, где один из телохранителей «Медведя»-Тони, Анджело, который руководил операцией, посадил Хуаниту на стул. В прошлом Анджело был профессиональным боксером, а с течением времени стал похож на жирного носорога.

— Ты у нас в гостях, дорогая. Валяй, рассказывай... Хуанита тщетно пыталась разыскать глазами Эстеллу в полумраке комнаты. Она повернулась к Анджело и спросила:

— Что вы от меня хотите?

— Как имя того гада, который звонил тебе из «Двух семерок»?

Она сейчас же поняла, что случилось, и это не ускользнуло от острого взгляда «Медведя»-Тони.

— Ты—ублюдок, животное!—Хуанита плюнула в лицо Анджело.— Я не знаю никаких «семерок»...

Анджело молча ударил ее, и кровь потекла у нее из носа и изо рта. Голова Хуаниты упала на грудь. Боксер схватил Хуаниту за волосы и, повернув лицом к себе, спросил:

— Как зовут парня, который звонил тебе из «Двух семерок»?

«У этой стервы сильная воля»,—подумал «Медведь»-Тони.

Он оглядел комнату, обставленную бутафорской мебелью. Эту хитроумную штуку придумал Дэнни. Дело заключалось в том, что им время от времени приходилось менять мастерскую, в которой они занимались изготовлением фальшивых денег и кредитных карточек. Открыто перевозить оборудование было опасно. В то же время, если его встроить в муляжи, изображавшие мебель, все значительно упрощалось. Дэнни вообще много кое- что придумал, но, видимо, скоро придет пора расстаться с ним, слишком тот много знал. Сам-то старик искренне надеялся, что сумеет «рвануть когти» в Швейцарию, где у него лежали кое-какие сбережения, и прожить последние годы своей жизни, наслаждаясь покоем... Внимание «Медведя»-Тони было привлечено передвижением Анджело по комнате. Он только что раскурил сигару от зажигалки. Его толстые губы кривились в уродливой улыбке. Он подошел к Эстелле и склонился над ней, схватив ее ручонку своей волосатой огромной рукой.

— Ну, так кто же тебе звонил? — сказал Анджело, глядя на Хуаниту.—Очень советую тебе признаться, да побыстрей!

Он медленно, не спеша, прижал тлеющую сигару к ладони Эстеллы, будто гасил окурок в пепельнице. Эстелла дико закричала. Хуанита забилась от ужаса. Теряя рассудок, она пыталась высвободиться из пут, которые связывали ее по рукам и ногам...

Анджело вновь раскурил сигару докрасна и приблизил ее ко второй ручонке Эстеллы. Хуанита закричала:

— Нет, нет, не надо! Я расскажу... Анджело держал сигару у самой ладони, и Хуанита одним духом выпалила:

— Человек, которого вы ищете,—Майлс Истин.

— На кого он работает?

Отчаянный шепот вырывался из ее рта помимо воли:

— Первый коммерческий банк...

Анджело бросил сигару на пол и придавил ее каблуком, вопросительно глядя на Тони Марино. Лицо Марино было непроницаемым, он тихо сказал:

— Взять! Взять этого ублюдка и доставить сюда ко мне...

— Майлси,—голос управляющего клубом звучал чрезвычайно ехидно,— передай своему другу, кто бы он ни был, что телефоны здесь существуют не для сотрудников, а для членов клуба!

— Какому другу?—мышцы Майлса напряглись.

— Откуда я знаю! Какой-то тип звонит тебе с утра, вот уже четвертый раз. Не называется, ничего не передает. А где, кстати, книга депозитов?..

Майлс протянул книгу управляющему, напряженно думая: кто бы это мог звонить ему?

— Только что привезли консервы,— продолжал управляющий,—пойди, пожалуйста, в склад и сосчитай банки.

— Конечно, Нат. Иду. И извини, пожалуйста, за звонки, хотя я и не знаю, кто мог звонить...

Управляющий, не слушая, ушел в свою конторку на третьем этаже. Майлсу было немного его жалко. Он знал, что Марино и Омински, совместно владевшие клубом, третировали Ната и подсмеивались над ним. По дороге на склад, который находился в дальнем конце здания, Майлс только и думал о странных телефонных звонках: кто мог ему звонить? И к тому же назойливо? Насколько он понимал, могли звонить только трое. Офицер полиции? Этот звонить не станет. Хуанита? Едва ли. Ноллан Уэйнрайт? Вообще исключено! Разве что опасность была настолько велика, что нужно было выдать звонок в виде предупреждения... Но какая именно опасность? Неужели он «прокололся» и стало известно, что Майлс—шпион? Ледяной страх охватил его всего... Когда он подошел к складу, руки его дрожали. С большим трудом Майлс вставил ключ в замок, повернул его и толкнул дверь, но тут же решил закрыть ее и пойти к ближайшему телефону-автомату, к тому, из которого он звонил Хуаните неделю назад. И вдруг он услышал какую-то возню и голоса в холле клуба, на другом конце коридора. Очевидно, несколько человек вбежали в холл и очень спешили. Майлс проскользнул в кладовку, с глаз долой. Он услышал неясное бормотание, затем резкий голос выделился из всех прочих:

— Где этот подонок Истин?

Майлс узнал голос Анджело, одного из телохранителей Тони Марино.

— Наверное, у себя в конторе,—отвечал Жюль Ля Рокка.—А что?

— «Медведь»-Тони ищет его!

Все стало ясно: у него оставался единственный шанс на спасение—бежать. Он захлопнул дверь кладовой и закрыл ее на ключ, рассчитывая на то, что они потеряют несколько драгоценных минут, ломая дверь, если подумают, что он там прячется. Затем Майлс бежал через черный ход, но остановился, чтобы закрыть за собой дверь. Не было смысла подсказывать им, как он вышел из здания...

Когда он добежал до железнодорожного моста, то подумал, что находится в безопасности. Впереди были городские улицы. И тут он услышал топот бегущих ног, и кто-то крикнул:

— Вон он, сукин сын! Хватай его!

Майлс побежал быстрее. Теперь бежать по асфальту было легче. Он резко повернул направо, потом налево, потом еще раз направо, но все время слышал за собой шум погони.

Он еще раз свернул в какую-то улицу, надеясь, что выбежит куда-то, где есть какой-нибудь транспорт. Автобус, а еще лучше такси. Но ничего не было! Когда нужно, такси никогда не бывает поблизости. Или вот полицейские... Улицы, по которым он бежал, были почти пустынны. Редкие прохожие оглядывались на бегущего Майлса с удивлением и тревогой, но он знал, что жители этих районов предпочитали не вмешиваться не в свои дела.

Неожиданно он увидел в конце улицы, возле перекрестка, длинный черный «кадиллак» с дымчатыми окнами. Это была машина Тони Марино...

Наконец показался первый магазин. Забежав в него, Майлс увидел, что это был магазин спортивного инвентаря.

— Добрый день,—ответил продавец,—чем могу быть полезен?

Майлс выпалил первое, что пришло в голову:

— Я хотел бы посмотреть вот эти шары для кегельбана...

— Конечно, сэр, пожалуйста, сэр! В какую цену и какого веса?

— Самые лучшие! Фунтов на десять.

— Цвет?

— Неважно!

Майлс искоса глядел в сторону окна. Мимо магазина прошло несколько прохожих, никто из них не остановился и не заглянул внутрь.

Взглянув на окно еще раз, Майлс с ужасом заметил силуэт, застывший на тротуаре перед, магазином. Через секунду появилась вторая фигура и присоединилась к первой... Они стояли как вкопанные, не спуская глаз с окон магазина. Майлс решил попытать счастье и выбежать через заднюю дверь, но тут же понял, что во второй раз это ему не удастся. Свою оплошность бандиты теперь наверняка учли...

— Вот прекрасный шар! Сорок два доллара...

— Беру,— сказал Майлс.

— Но надо попробовать, придется ли он вам по руке...

— Неважно, давайте, давайте быстрей! Может быть, попытаться позвонить Уэйнрайту? Впрочем, Майлс не сомневался, что стоило подойти к телефону, как они моментально ворвутся в магазин...

— Как хотите, сэр. Завернуть? Кстати, может быть, кеды для боулинга?..

— Да,—сказал Майлс,—да, конечно... Сорок второй размер...

Все это поможет оттянуть время от неизбежного ухода из магазина. Но что делать дальше? И тут он вспомнил кредитную карточку, которую ему передал Ноллан через Хуаниту! Та самая, на которой написано «П. О. Моги»!

Он кивнул на шар и кеды:

— Сколько?

Продавец, посчитавший в уме, сказал;

— Восемьдесят шесть долларов плюс налог.

— Послушайте,—сказал Майлс.—Я хотел бы уплатить по кредитной карточке...

Он открыл кошелек и вытащил заветную карточку, изо всех сил стараясь, чтобы руки его не дрожали.

— Вот, пожалуйста. Я знаю, вам нужно подтверждение банка. Пожалуйста, позвоните им!

— Конечно, конечно, мистер Моги,—сказал продавец, прочитав фамилию на карточке.

Через несколько минут он вышел и сказал:

— Все в порядке, мистер Моги, вот ваши покупки! Майлс лихорадочно думал о том, что происходит в банке в это время. Он вспомнил второе указание: передав кредитную карточку, нужно как можно дольше тянуть время. Это даст возможность Ноллану быстрей приступить к действиям.

— Распишитесь здесь, мистер Моги! Майлс поставил свою подпись и почувствовал легкое прикосновение чьей-то руки к плечу:

— Майлси!

Обернувшись, он увидел перед собой Жюля.

— Не суетись,— сказал тот.— Тебе это не поможет, наоборот, навредишь себе сильней!

Позади Ля Рокка стояли Анджело и Лу, еще один «носорог», которого Майлс раньше ни разу не видел.

Они окружили его, прижали руки к бокам.

— А теперь—двигайся!—приказал Анджело очень тихим голосом.

Потрясенный продавец побежал за ними следом:

— Мистер Моги! Вы забыли ваш шар для кегельбана!

Повернувшись к нему, Жюль нежно сказал:

— Оставь его себе, малыш! Твоему покупателю даже его «шар» на плечах больше не понадобится...

Черный «кадиллак» стоял в нескольких метрах от дверей магазина. Бандиты впихнули Майлса в машину и сходу рванули на третьей скорости...