Язык - важнейшее средство человеческого общения
В Древней Греции и Риме уже развивалась культура родного слова. Древний мир взрастил прекрасных поэтов, писателей, драматургов — мастеров художественной речи. Этот мир подарил истории выдающихся ораторов, ставивших и решавших важные вопросы речевого мастерства. В обществе росло понимание полезности и необходимости хорошей речи, укреплялось уважение к тем, кто умел ценить и успешно применять родной язык. Приемы образцового использования языка изучались в особых школах.
Позже в различных странах, в том числе и в России, передовые общественные круги ревниво оберегали родной язык от порчи и искажения. Крепло сознание того, что речь — могущественная сила, если человек желает и умеет ею пользоваться. Это сознание становилось тем яснее и определеннее, чем успешнее и шире развивалась художественная, научная и публицистическая литература.
В России борьба за речевую культуру получила всестороннее развитие в творчестве М. В. Ломоносова и А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя и И. С. Тургенева, Н. А. Некрасова и А. П, Чехова, А. И. Куприна и М. Горького — в творчестве тех, кого мы называем классиками русского художественного слова; содействовали становлению образцовой русской речи политические и судебные деятели, ораторы, ученые.
В их практической деятельности и теоретических высказываниях все яснее и отчетливее формировалось понимание многосторонней роли языка в развитии художественной литературы, науки, журналистики. Все полнее оценивались самобытность, богатство и красота русского языка, участие народа в его развитии. Деятельность революционных демократов — В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова-Щедрина — позволила еще глубже понять общенародное значение языка и участие литературы в его совершенствовании.
В развитии правильных взглядов на язык важную роль сыграло марксистское философское учение. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» (1845— 1846 гг.) сформулировали знаменитое философское определение языка. В нем выражены мысли о языке как средстве общения и познания действительности, о единстве языка и мышления, об изначальной связи языка с жизнью общества.
Марксистское понимание роли языка в жизни людей кратко и ясно передано известными словами В. И. Ленина — «язык есть важнейшее средство человеческого общения». Потребность общения была основной причиной возникновения языка в далеком прошлом. Эта же потребность является основной внешней причиной развития языка на всем протяжении жизни общества.
Общение людей с помощью языка состоит в «обмене» мыслями, чувствами, переживаниями, настроениями.
В словах, сочетаниях слов и предложениях выражаются те или иные результаты мыслительной деятельности людей (понятия, суждения, умозаключения). Например, слово дерево выражает понятие об одном из видов растений. А в предложении дерево зеленое выражена мысль о наличии определенного признака (зеленое) у определенного предмета (дерево). Таким образом, предложение выражает качественно иной результат познавательной работы человека — по сравнению с тем результатом, который выражен в отдельном слове.
Но слова, их сочетания и целые высказывания не только выражают понятия и мысли: они участвуют в самом процессе мышления, с их помощью мысли возникают, формируются, а значит, становятся фактом внутренней жизни человека. И. П. Павлов обосновал материалистическое положение о том, что человеческие мысли не могут существовать и развиваться вне речи. «Вторая сигнальная система» (язык) участвует в оформлении мысли. Вот почему психологи говорят о совершенствовании мысли в слове.
ЯЗЫК КАК СРЕДСТВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ.
Мир полон чудес. Разве не чудо, что мы можем разговаривать с людьми, находящимися в другом городе, да при этом еще и видеть их? Или наблюдать с Земли за тем, что происходит в космическом корабле? Или смотреть спортивные игры, проходящие в другом полушарии? Да только ли это? Но среди различных чудес мы как-то не обращаем внимания на одно из самых удивительных — на наш родной язык.
Человеческий язык — удивительное, неповторимое чудо. Ну что бы мы, люди, стоили без языка? Просто невозможно представить нас безъязыкими. Ведь именно язык помог нам выделиться из животных. Ученые поняли это давно. «Собраться рассеянным народам в общежития, созидать грады, строить храмы и корабли, ополчаться против неприятеля и другие нужные, союзных сил требующие дела производить, как бы возможно было, если бы они способа не имели сообщать свои мысли друг другу». Это написано М. В. Ломоносовым в середине XVII века в его «Кратком руководстве к красноречию». Две важнейшие особенности языка, точнее, две его функции указал здесь Ломоносов: функцию общения людей и функцию оформления мыслей.
Язык определяется как средство человеческого общения. Это одно из возможных определений языка представляет собой главное, ибо характеризует язык не с точки зрения его организации, структуры и т. д., а с точки зрения того, для чего он предназначен. Но почему главное? Существуют ли и другие средства общения? Да, существуют. Инженер может общаться с коллегой, не зная его родного языка, но они поймут друг друга, если используют чертежи. Чертеж обычно определяется как международный язык техники. Музыкант передает свои чувства с помощью мелодии, и его понимают слушатели. Художник мыслит образами и выражает это с помощью линий и цвета. И все это «языки», так часто и говорят «языком плаката», «языком музыки». Но это уже другое значение слова язык.
Заглянем в современный четырехтомный «Словарь русского языка». В нем дано 8 значений слова язык, среди них:
1. Орган в полости рта.
2. Этот орган человека, участвующий в образовании звуков речи и тем самым в словесном воспроизведении мыслей; орган речи.
3. Система словесного выражения мыслей, обладающая определенным звуковым и грамматическим строем и служащая средством общения людей.
4. Разновидность речи, обладающая теми или иными характерными признаками; стиль, слог.
5. Средство бессловесного общения.
6. Устар. Народ.
Пятое значение и относится к языку музыки, языку цветов и т. д.
А шестое, устаревшее, означает народ. Как видим, для определения народа взят важнейший этнографический признак — его язык. Помните, у Пушкина:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
Но все эти «языки» не заменяют главного — словесного языка человека. И об этом писал в свое время Ломоносов: «Правда, кроме слова нашего, можно бы мысли изображать через разные движения очей, лица, рук и прочих частей тела, как-то пантомимы на театрах представляют, однако таким образом без света говорить было бы невозможно, и другие упражнения человеческие, особливо дела рук наших, великим были помешательством такому разговору».
Действительно, мы теперь убедились, что с помощью «движения частей тела» можно, например, рассказать «Анну Каренину» Л. Н. Толстого. С удовольствием смотрим мы балет на эту тему, но понимают его только те, кто прочитал роман. Раскрыть в балете богатое содержание произведения Толстого невозможно. Язык слов не может быть заменен никаким другим.
Итак, язык есть важнейшее средство общения. Какими же качествами должен он обладать, чтобы стать именно таким?
Прежде всего, язык должны знать все говорящие на нем. Существует как бы некая общая договоренность, что стол будем называть словом стол, а бег — словом бег. Как это сложилось, решить сейчас нельзя, поскольку пути самые разные. Вот, например, слово спутник в наше время приобрело новое значение — «прибор, запускаемый с помощью ракетных устройств». Дата рождения этого значения может быть обозначена абсолютно точно —4 октября 1957 года, когда радио сообщило о запуске в нашей стране первого искусственного спутника Земли. 'Это слово сразу стало известным в данном значении и вошло в обиход всех народов мира.
Вот вам и «договоренность». Тут все просто, хотя само такое значение уже было подготовлено русским языком: в XI—XIII веках оно имело значение «товарищ по дороге» и «сопутствующий в жизни», затем — «спутник планет». А отсюда недалеко и до нового значения — «сопутствующий Земле прибор».
Но часто не все слова известны говорящим на данном языке. И тогда нарушается нормальное общение. Более всего это связано со словами иноязычными. Но непонимание может быть связано и с исконными русскими словами, известными только на определенной территории, или со словами, которые уже редко употребляются, устарели.
Но если подобных слов много, это затрудняет чтение текста. Поэтому против такого нагромождения диалектизмов выступают критики. Это же высмеивают и сатирики.
Затрудняют общение и профессиональные слова, известные только людям данной профессии. Однако профессиональная лексика очень важная часть словаря языка. Она способствует более точному и плодотворному общению людей определенной профессии, что крайне необходимо. Чем больше и точнее словарь, чем более детально он позволяет говорить о процессах, тем выше качество работы.
Понятность языка обеспечивает его роль в организации людей. Родившийся как продукт коллективного труда язык и сейчас призван объединять людей в трудовой деятельности, в области культуры и т. д.
Второе качество, от которого зависит общение,— язык должен охватывать все, что окружает человека, включая и его внутренний мир. Это, однако, вовсе не означает, что язык должен в точности повторять структуру мира. У нас действительно есть «слова для всякой сути», как сказал А. Твардовский. Но и то, что не имеет однословного наименования, может быть с успехом выражено сочетаниями слов.
Гораздо важнее, что одно и то же понятие в языке может иметь, и очень часто имеет, несколько наименований. Более того, считается, чем богаче такие ряды слов — синонимов, тем богаче признается язык. В этом проявляется важное положение; язык отражает внешний мир, но не абсолютно адекватен ему.
Вот, например, цветовой спектр. Выделяется несколько основных цветов спектра. Опирается это теперь на точные физические показатели. Как известно, свет волн различной длины возбуждает разные цветовые ощущения. Разделить точно «на глаз», например, красное и пурпурное трудно, поэтому мы и объединяем обычно их в один цвет — красный. А сколько существует слов для обозначения этого цвета: красный, алый, пунцовый, кровавый, рдяный, кумачовый, рубиновый, гранатовый, червонный, а еще можно было бы добавить — вишневый, малиновый и т. д.! Попробуйте разграничить эти слова по длине световых волн. Это не удастся, потому что они наполнены своими особыми оттенками значимости.
То, что язык не слепо копирует окружающую действительность, а как-то по-своему, что-то выделяя больше, чему-то придавая значения меньше, и является одной из удивительных и далеко еще не исследованных до конца тайн.
Две важнейшие функции языка, которые мы рассмотрели, не исчерпывают всех его достоинств и особенностей. О некоторых будет идти речь далее. А теперь давайте подумаем, как, по каким признакам мы можем оценить человека. Конечно, скажете вы, оснований для этого много: его внешний вид, отношение к другим людям, к труду и т. д. Все это, конечно, верно. Но и язык помогает нам охарактеризовать человека.
Говорят: встречают по одежке, провожают по уму. А откуда узнают об уме? Конечно, из речи человека, из того, как и что он говорит. Характеризует человека его словарь, т. е. сколько слов он знает — мало или много. Так, писатели И. Ильф и Е. Петров, решив создать образ примитивной мещаночки Эллочки Щукиной, прежде всего, рассказали о ее словаре: «Словарь Вильяма Шекспира по подсчету исследователей составляет двенадцать тысяч слов. Словарь негра из людоедского племени Мумбо-Юмбо составляет триста слов. Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью...» Образ Эллочки Людоедки стал символом крайне примитивного человека и способствовал этому один признак — ее язык.
А сколько слов знает средний человек? Ученые полагают, что словарь обычного человека, т.е. не занимающегося специально языком (не писателя, языковеда, литературоведа, журналиста и т. д.), составляет около пяти тысяч. И вот на этом фоне выглядит очень выразительным количественный показатель гениальности выдающихся людей. «Словарь языка Пушкина», составленный учеными на основе пушкинских текстов, содержит 21 290 слов.
Таким образом, язык можно определить как средство познания человеческой личности, а также как средство познания народа в целом.
Вот оно какое — чудо языка! Но это далеко не все. Каждый национальный язык есть еще кладовая народа, говорящего на нем, и его память.
ЯЗЫК ЕСТЬ КЛАДОВАЯ НАРОДА, ЕГО ПАМЯТЬ.
Когда историк стремится восстановить и описать события далекого прошлого, он обращается к различным доступным ему источникам, которыми служат предметы того времени, рассказы очевидцев (если они записаны), устное народное творчество. Но среди этих источников есть один самый надежный — язык. Известный историк прошлого века профессор Ь. К- Котляревский заметил: «Язык — вернейший, а иногда и единственный свидетель былой жизни народа».
В словах и их значениях отразились и дошли до наших дней отзвуки очень далеких времен, факты жизни наших далеких предков, условия их труда и отношений, борьба за свободу и независимость и т. д.
Возьмем конкретный пример. Перед нами ряд слов, как будто ничем не примечательных, но связанных общностью значений: доля, участь, удел, счастье, удача. Их анализирует в своей работе «Язычество древних славян» академик Б. А. Рыбаков: «Эта группа слов может восходить даже к охотничьей эпохе, к разделу добычи между охотниками, которые делили добычу, оделяли каждого соответствующей долей, частью, уделяя что-то женщинам и детям,— «счастьем» было право участвовать в этом дележе и получать свою долю (часть). Здесь все вполне конкретно, «весомо, грубо, зримо».
Точно такой же смысл могли сохранить эти слова и в земледельческом обществе с первобытным коллективным хозяйством: доля и часть означали ту долю общего урожая, которая приходилась на данную семью. Но в условиях земледелия старые слова могли приобрести новый двойственно-противоположный смысл: когда большак первобытной задруги распределял работы между пахарями и делил пашню на участки, то одному мог достаться хороший «удел», а другому — плохой. В этих условиях слова требовали качественного определения: «хороший удел» (участок), «плохой удел». Вот здесь-то и происходило зарождение отвлеченных понятий...»
Вот что увидел историк в наших современных словах. Оказывается, в них скрыта глубочайшая память о прошлом. И еще один подобный пример.
В одной из своих работ Н. Г. Чернышевский заметил: «Состав лексикона соответствует знаниям народа, свидетельствует... о его житейских занятиях и образе жизни и отчасти о его сношениях с другими народами».
Действительно, язык каждой эпохи содержит в себе знания народа в эту эпоху. Проследите значение слова атом в разных словарях разных времен, и вы увидите процесс постижения структуры атома: сначала – «далее неделимый», затем – «расщепленный». Вместе с тем словари прошлых лет служат для нас справочниками о жизни тех времен, об отношении людей к миру, окружающей среде. Недаром «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля считают «энциклопедией русской жизни». В этом удивительном словаре мы находим сведения о верованиях и суевериях, о быте людей.
И это не случайность. Если попытаться раскрыть содержание слова, то неизбежно придется коснуться явлений жизни, которые обозначают слова. Таким образом, мы подошли ко второму признаку, названному Н. Г. Чернышевским «житейские занятия и образ жизни». Житейские занятия русских людей отражены в многочисленных словах, прямо называющих эти занятия, например: бортничество — добывание меда диких пчел, дегтярничество — выгонка дегтя из дерева, извоз — зимняя перевозка товаров крестьянами, когда не было работы по сельскому хозяйству, и т. д. В словах квас, щи(шти), блины, каша и многих других отразилась русская народная кухня; денежные единицы существовавших давно денежных систем отражаются в словах грош, алтын, гривенник. Следует заметить, что метрические, денежные и некоторые другие системы, как правило, у разных народов выражались своими словами и это-то как раз и составляет национальные особенности лексики народного языка.
Отразились в устойчивых сочетаниях русского языка отношения между людьми, моральные заповеди, а также обычаи, обряды. М. А. Шолохов в предисловии к сборнику В. И. Даля «Пословицы русского народа» писал: «Необозримо многообразие человеческих отношений, которые запечатлелись в чеканных народных изречениях и афоризмах. Из бездны времен дошли до нас в этих сгустках разума и знания жизни радость и страдания людские, смех и слезы, любовь и гнев, вера и безверие, правда и кривда, честность и обман, трудолюбие и лень, красота истин и уродство предрассудков».
Важно и третье положение, отмеченное Н. Г. Чернышевским,— «сношения с другими народами». Эти сношения далеко не всегда были добрыми. Здесь и нашествия вражеских полчищ, и мирные торговые отношения. Как правило, русский язык заимствовал от других языков лишь то, что было в них хорошего. Любопытно по этому поводу высказывание А. С. Пушкина: «...Чуждый язык распространялся не саблею и пожарами, но собственным обилием и превосходством. Какие же новые понятия, требовавшие новых слов, могло принести нам кочующее племя варваров, не имевших ни словесности, ни торговли, ни законодательства? Их нашествие не оставило никаких следов в языке образованных китайцев, и предки наши, в течение двух веков стоная под татарским игом, на языке родном молились русскому богу, проклинали грозных властителей и передавали друг другу свои сетования. Как бы то ни было, едва ли полсотни татарских слов перешло в русский язык».
Действительно, язык как основа нации сохранялся очень бережно. Великолепным примером того, как народ дорожит своим языком, могут служить казаки — некрасовцы. Потомки участников Булавинского восстания, претерпевавшие в России религиозные гонения, ушли в Турцию. Прожили там два-три века, но сохранили в чистоте язык, обычаи, ритуалы. Только новые для них понятия были заимствованы в виде слов из турецкого языка. Язык-первооснова был полностью сохранен.
Формирование русского языка проходило в сложных условиях: существовал язык светский — древнерусский, и церковно-славянский, на котором велась служба в церквах, печаталась духовная литература. А. С. Пушкин писал; «Убедились ли мы, что славенский язык не есть язык русский, и что мы не можем смешивать их своенравно, что если многие слова, многие обороты счастливо могут быть заимствованы из церковных книг, то из этого еще не следует, чтобы мы могли писать да лобжет мя лобзанием вместо целуй меня».
И все-таки роль заимствований в результате общения между народами нельзя сбрасывать со счетов. Заимствования являлись результатом важных событий. Одним из таких событий стало крещение на Руси в X—XI веках и принятие христианства византийского образца. Конечно же, это должно было отразиться в языке. И. отразилось. Начнем хотя бы с того, что были нужны книги, в которых излагались бы церковные каноны. Такие книги появились, их переводили с греческого. Но в церкви служба шла на старославянском языке (он же церковно-славянский). Поэтому переводы делались на старославянский.
А народ на Руси говорил на светском — древнерусском языке. Он использовался и для летописей, и для другой литературы. Существование параллельно двух языков не могло не сказаться и на влиянии старославянского на древнерусский. Вот почему у нас в современном русском языке сохранилось много старославянских слов.
И дальнейшую историю нашей страны можно проследить по вспышкам иноязычных заимствований. Начал Петр I проводить свои реформы, строить флот — ив языке появились голландские, немецкие слова. Проявила русская аристократия интерес к Франции — вторглись французские заимствования. Не от войны с французами они шли в основном, а от культурных связей.
Любопытно, что заимствовалось у каждого народа все лучшее. Что, например, мы заимствовали из французского языка? Это слова, связанные с кухней (знаменитая французская кухня), модой, одеждой, театром, балетом. У немцев заимствованы слова технического и военного толка, у итальянцев — слова музыкальные и кухонные.
Однако русский язык не утратил своей национальной специфики. Очень хорошо об этом сказал поэт Я. Смеляков:
...Вы, прадеды наши, в недоле,
Мукою запудривши лик,
на мельнице русской смололи
заезжий татарский язык.
Вы взяли немецкого малость,
хотя бы и больше могли,
чтоб им не одним доставалась
ученая важность земли.
Ты, пахнувший прелой овчиной
и дедовским острым кваском,
писался и черной лучиной,
И белым лебяжьим пером.
Ты — выше цены и расценки –
в году сорок первом, потом,
писался в немецком застенке
на слабой известке гвоздем.
Владыки и те исчезали,
мгновенно и наверняка,
когда невзначай посягали
на русскую суть языка.
И еще стоит здесь вспомнить слова академика В. В. Виноградова: «Мощь и величие русского языка являются неоспоримым свидетельством великих жизненных сил русского народа, его оригинальной и высокой национальной культуры и его великой и славной исторической судьбы».
КАК ПОСТРОЕН ЯЗЫК.
Язык может успешно выполнять свое основное назначение (т. е. служить средством общения) потому, что он «составлен» из громадного числа различных единиц, связанных друг с другом языковыми законами. Этот факт и имеют в виду, когда говорят о том, что язык имеет особую структуру (строение). Изучение структуры языка помогает людям улучшать свою речь.
Для того чтобы в самых общих чертах представить языковую структуру, вдумаемся в содержание и построение одной-единственной фразы, например, такой: Для берегов отчизны дольной ты покидала край чужой (Пушкин). Эта фраза (высказывание) выражает определенный, более или менее самостоятельный смысл и воспринимается говорящим и слушателем (читателем) как цельная единица речи. Но значит ли это, что она не членится на меньшие по объему отрезки, части? Нет, разумеется, не значит. Такие отрезки, части целого высказывания, мы можем обнаружить очень легко. Однако не все они одинаковы по своим признакам. Чтобы убедиться в этом, попытаемся выделить для начала самые малые звуковые отрезки нашего высказывания. Для этого будем делить его на части до тех пор, пока нечего будет больше делить. Что же получится? Получатся гласные и согласные звуки:
Д-ль-а б-и-р-е-г-о-ф а-т-ч-и-з-н-ы д-а-ль-н-о-й Т-ы п-а-к-и-д-а-л-а к-р-а-й ч-у-ж-о-й.
Так выглядит наше высказывание, если его разделить на отдельные звуки (буквенное изображение этих звуков здесь не очень точное, потому что обычными средствами письма звучание речи точно передать нельзя). Таким образом, мы можем сказать, что звук речи — это одна из тех языковых единиц, которые в своей совокупности образуют язык, его структуру. Но, конечно, это не единственная единица языка.
Спросим себя: для чего используются в языке звуки речи? Ответ на такой вопрос находится не сразу. Но все же, по-видимому, можно заметить, что из звуков речи строятся звуковые оболочки слов: ведь нет ни одного слова, которое не было бы составлено из звуков. Далее оказывается, что звуки речи обладают способностью различать значения слов, т. е. обнаруживают некоторую, хотя и очень непрочную, связь со смыслом. Возьмем ряд слов: дом — дам — дал — мал - бал — был — выл — вол. Чем отличается в этом ряду каждое последующее слово от своего предшественника? Переменой одного лишь звука. Но этого достаточно, чтобы мы воспринимали слова нашего ряда как отличающиеся друг от друга и по значению. Потому в лингвистике принято говорить о том, что звуки речи используются для различения значений слов и их грамматических видоизменений (форм). Если два различных слова одинаково произносятся, т. е. их звуковые оболочки составлены из одних и тех же звуков, то такие слова нами не различаются, и, чтобы их смысловые отличия нами были восприняты, нужно эти слова поставить в связь с другими словами, т. е. подставить в высказывание. Таковы слова коса 'орудие труда' и коса (девичья), ключ 'родник' и ключ (замочный), завести (часы) и завести (щенка). Эти и подобные слова называют омонимами.
Звуки речи применяются для различения значений слов, но сами по себе они незначимы: ни звук а, ни звук у, ни звук же, ни какой-либо другой отдельный звук не связаны в языке ни с каким определенным значением. В составе слова звуки совместно выражают его значение, но не прямо, а через посредство других единиц языка, называемых морфемами. Морфемы — мельчайшие смысловые части языка, используемые для образования слов и для их изменения (это приставки, суффиксы, окончания, корни). Наше высказывание членится на морфемы так:
Для берег-ов отч-изн-ы даль-н-ой Ты по-кид-а-л-а край чуж-ой.
Звук, речи не связан, как мы видели, ни с каким определенным значением. Морфема же значима: с каждым корнем, суффиксом, окончанием, с каждой приставкой связано в языке то или иное значение. Поэтому морфему мы должны назвать мельчайшей структурно-смысловой единицей языка. Как оправдать такой сложный термин? Это сделать можно: морфема, действительно, самая малая смысловая единица языка, она участвует в построении слов, является частицей структуры языка.
Признав морфему смысловой единицей языка, мы не должны, однако, упустить из виду то обстоятельство, что эта единица языка лишена самостоятельности: вне слова она не имеет никакого конкретного значения, из морфем нельзя построить высказывание. Лишь сопоставив ряд слов, имеющих сходство в значении и звучании, мы обнаруживаем, что морфема оказывается носителем определенного значения. Например, суффикс -ник в словах охот-ник, сезон-ник, плот-ник, балалаечник, еысот-ник, защит-ник, работ-ник имеет одно и то же значение — информирует о деятеле, действующем лице; приставка по- в словах по-бегал, no-играл, посидел, no-читал, по-охал, no-думал информирует о непродолжительности и ограниченности действия.
Итак, звуки речи лишь различают значение, морфемы же выражают его: каждый отдельный звук речи не связан в языке ни с каким определенным значением, каждая отдельная морфема — связана, хотя эта связь и обнаруживается лишь в составе целого слова (или ряда слов), что и заставляет нас признать морфему несамостоятельной смысловой и структурной единицей языка.
Вернемся к высказыванию Для берегов отчизны дольной ты покидала край чужой. Мы уже выделили в нем два рода языковых единиц: кратчайшие звуковые единицы, или звуки речи, и кратчайшие структурно-смысловые единицы, или морфемы. Есть ли в нем единицы более крупные, чем морфемы? Разумеется, есть. Это всем хорошо известные (по крайней мере, по названию своему) слова. Если морфема, как правило, построена из сочетания звуков, то слово, как правило, образуется из сочетания морфем. Значит ли это, что отличие слова от морфемы чисто количественное? Отнюдь нет. Есть ведь и такие слова, которые содержат в себе одну-единственную морфему: ты, кино, лишь, что, как, где. Затем — и это главное! — слово имеет определенное и самостоятельное значение, морфема же, как уже говорилось, несамостоятельна по своему значению. Основное различие между словом и морфемой создается не количеством «звучащей материи», а качеством, способностью или неспособностью языковой единицы самостоятельно выразить определенное содержание. Слово вследствие своей самостоятельности непосредственно участвует в построении предложений, которые и делятся на слова. Слово — это кратчайшая самостоятельная структурно-смысловая единица языка.
Роль слов в речи очень велика: наши мысли, переживания, чувства выражаются словами, объединенными высказывания. Смысловая самостоятельность слов объясняется тем, что каждое из них обозначает некоторый «предмет», явление жизни и выражает определенное понятие. Дерево, город, облако, голубой, живой, честный, петь, думать, верить — за каждым из этих звучаний стоят предметы, их свойства, действия и явления, каждое из этих слов выражает понятие, «кусочек» мысли. Однако значение слова не сводимо к понятию. В значении отражены не только сами предметы, вещи, качества, свойства, действия и состояния, но и наше отношение к ним. Кроме того, в значении слова отражаются обычно различные смысловые связи этого слова с другими словами. Услышав слово родной, мы воспримем не только понятие, но также и окрашивающее его чувство; в нашем сознании возникнут, хотя и очень ослабленные, представления о других значениях, исторически связанных в русском языке с этим словом. Эти представления окажутся неодинаковыми у разных людей, и самое слово родной будет вызывать некоторые различия в его осмыслении и оценке. Один, услышав это слово, подумает о родных, другой — о любимом, третий — о друзьях, четвертый — о Родине...
Значит, и единицы звуковые (звуки речи), и единицы смысловые, но не самостоятельные (морфемы) нужны, в конце концов, для того, чтобы возникали слова — эти кратчайшие самостоятельные носители определенного значения, эти мельчайшие части высказываний.
Все слова того или иного языка называют его лексикой (от греческого лексис 'слово') или словарным составом. Развитие языка объединяет слова и разъединяет их. На основе их исторического объединения складываются различные словарные группы. Эти группы нельзя «выстроить» в один ряд по той причине, что выделяются они в языке на основе не одного, а нескольких различных признаков. Так, в языке есть словарные группы, сформировавшиеся в результате взаимодействия языков. Например, в словарном составе современного русского литературного языка немало иноязычных по происхождению слов — французских, немецких, итальянских, древнегреческих, латинских, древнеболгарских и иных.
Кстати есть очень хорошее пособие для освоения иноязычной лексики - «Словарь иностранных слов».
Есть в языке и словарные группы совершенно иного характера, например, активные и пассивные слова, синонимы и антонимы, слова местные и общелитературные, термины и нетермины.
Любопытно, что к числу наиболее активных слов нашего языка принадлежат союзы и, а; предлоги в, на; местоимения он, я, ты; имена существительные год, день, глаз, рука, время; имена прилагательные большой, другой, новый, хороший, молодой; глаголы быть, мочь, говорить, знать, идти; наречия очень, сейчас, теперь, можно, хорошо и т. д. Такие слова наиболее употребительны в речи, т. е. в них наиболее часто возникает необходимость у говорящих и пишущих.
Теперь нас будет интересовать новый, важный в учении о строении языка вопрос: оказывается, сами по себе отдельно взятые слова, как бы ни были они активны в нашей речи, не могут выражать связные мысли — суждения и умозаключения. А ведь люди нуждаются в таком средстве общения, которое могло бы выражать связные мысли. Значит, язык должен иметь какое-то «устройство», с помощью которого слова можно было бы объединять для построения высказываний, способных передать мысль человека.
Вернемся к предложению Для берегов отчизны дольной ты покидала край чужой. Присмотримся внимательнее к тому, что же происходит со словами, когда они включены в состав высказывания. Мы сравнительно легко заметим, что одно и то же слово может менять не только свой внешний вид, но и свою грамматическую форму, а значит, и свои грамматические признаки, характеристики. Так, слово берег поставлено в нашем предложении в форме родительного падежа множественного числа; слово отчизна — в форме родительного падежа единственного числа; слово дальняя — тоже в форме родительного падежа единственного числа; слово ты оказалось в своей «начальной» форме; слово покидать «приспособилось» к слову ты и выражаемому значению и получило признаки прошедшего времени, единственного числа, женского рода; слово край имеет признаки винительного падежа единственного числа; слово чужой наделено теми же признаками падежа и числа и получило форму мужского рода, так как слово край «требует» от прилагательного именно этой родовой формы.
Таким образом, наблюдая за «поведением» слов в различных высказываниях, мы можем установить некоторые схемы (или правила), по которым слова закономерно меняют свою форму и связываются друг с другом для построения высказываний. Эти схемы закономерного чередования грамматических форм слова при построении высказываний и изучаются в школе: склонение существительных, прилагательных, спряжение глаголов и т. д.
Но мы знаем, что и склонение, и спряжение, и различные правила связывания слов в предложения и построения предложений — это уже не лексика, а что-то иное, то, что называют грамматическим строем языка, или его грамматикой. Не нужно думать, что грамматика — это некоторый свод сведений о языке, составленный учеными. Нет, грамматика — это, прежде всего, свойственные самому языку схемы, правила (закономерности), которым подчинены изменение грамматической формы слов и построение предложений.
Однако понятие «грамматика» не может быть отчетливо разъяснено, если не будет, хотя бы схематично, неполно рассмотрен вопрос о двойственности самой природы слова: например, слово весна — элемент словарного состава языка и оно же — элемент грамматики языка. Что это значит?
Это значит, что каждое слово, помимо индивидуальных, присущих только ему признаков, имеет и общие признаки, одинаковые для больших групп слов. Слова окно, небо и дерево, например,— это разные слова, и каждое из них имеет свое, особое звучание и значение. Однако все они располагают и общими для них признаками: все они обозначают предмет в самом широком понимании этого термина, все они относятся к так называемому среднему роду, все они могут изменяться по падежам и числам и будут получать при этом одинаковые окончания. И вот своими индивидуальными признаками каждое слово включено в лексику, а своими общими признаками то же самое слово входит в грамматический строй языка.
Все слова языка, совпадающие своими общими признаками, составляют одну большую группу, называемую частью речи. Каждая часть речи имеет свои грамматические свойства. Например, глагол отличается от имени числительного и по значению (глагол обозначает действие, числительное — количество), и по формальным приметам (глагол изменяется по наклонениям, временам, лицам, числам, родам — в прошедшем времени и сослагательном наклонении; все глагольные формы имеют залоговую и видовую характеристики; а числительное изменяется по падежам, родам — формы рода есть только у трех числительных: два, полтора, оба). Части речи относятся к морфологии языка, которая, в свою очередь, является составной частью его грамматического строя. В морфологию слово входит, как уже говорилось, своими общими признаками, а именно: 1) своими общими значениями, которые называются грамматическими; 2) своими общими формальными приметами — окончаниями, реже — суффиксами, приставками и т. п.; 3) общими закономерностями (правилами) своего изменения.
Присмотримся к этим признакам слов. Есть ли у слов общие, грамматические значения? Конечно: ходить, думать, говорить, писать, встречать, любить — это слова с общим значением действия; ходил, думал, говорил, писал, встречал, любил — здесь те же слова обнаруживают еще два общих значения: они указывают на то, что действия совершались в прошлом, и на то, что они совершались одним лицом «мужского рода»; внизу, вдалеке, впереди, наверху — эти слова имеют общее значение признака тех или иных действий. Достаточно взглянуть на только что приведенные глаголы, чтобы убедиться в том, что словам присущи и общие формальные приметы: в неопределенной форме глаголы русского языка заканчиваются обычно суффиксом -ть, в прошедшем времени имеют суффикс -л, при изменении в настоящем времени по лицам получают одинаковые окончания и т. д. У наречий тоже есть своеобразная общая формальная примета: они не изменяются.
Что словам присущи общие закономерности (правила) их изменения, это также легко увидеть. Формы читаю — читал — буду читать не отличаются, если иметь в виду общие правила изменения слов, от форм играю – играл – буду играть, встречаю – встречал – буду встречать, знаю — знал — буду знать. При этом важно то, что грамматические изменения слова затрагивают не только его «оболочку», внешнюю форму, но и его общее значение: читаю, играю, встречаю, знаю обозначают действие, осуществляемое одним лицом в 1 момент речи; читал, играл, встречал, знал указывают на действие, осуществлявшееся одним лицом в прошлом; а буду читать, буду играть, буду встречать, буду знать выражают понятия о действиях, которые будут осуществлены одним лицом после момента речи, т. е. в будущем. Если слово не изменяется, то этот признак — неизменяемость — оказывается общим для многих слов, т. е. грамматическим (вспомним наречия).
Наконец, морфологическая «природа» слова обнаруживается в его способности вступать в отношения господства или подчинения с другими словами в предложении, требовать присоединения зависимого слова в нужной падежной форме или самому принимать ту или иную падежную форму. Так, существительные легко подчиняются глаголам и столь же легко подчиняют себе прилагательные: читать (что?) книгу, книгу (какую?) новую. Прилагательные, подчиняясь существительным, почти не могут вступать в связь с глаголами, сравнительно редко подчиняют себе существительные и наречия. Слова, принадлежащие различным частям речи, по-разному участвуют б построении словосочетания, т. е. сочетания двух знаменательных слов, связанных по способу подчинения. Но, заговорив о словосочетаниях, мы переходим из области морфологии в область синтаксиса, в область построения предложений. Итак, что же нам удалось установить, всматриваясь в то, как устроен язык? В его структуру включены кратчайшие звуковые единицы — звуки речи, а также кратчайшие несамостоятельные структурно-смысловые единицы — морфемы. Особо заметное место в структуре языка занимают слова — кратчайшие самостоятельные смысловые единицы, способные участвовать в построении предложения. Слова обнаруживают двойственность (и даже тройственность) своей языковой природы: они — важнейшие единицы словарного состава языка, они — составные части особого механизма, создающего новые слова, словообразования, они же — единицы грамматического строя, в частности морфологии, языка. Морфология языка представляет собой совокупность частей речи, в которых выявляются общие грамматические значения слов, общие формальные приметы этих значений, общие свойства сочетаемости и общие закономерности (правила) изменения.
Но ведь морфология — одна из двух составных частей грамматического строя языка. Вторая его часть называется синтаксисом языка. Встретив этот термин, мы начинаем припоминать, что это такое. В нашем сознании всплывают не очень отчетливые представления о простых и сложных предложениях, о сочинении и подчинении, о согласовании, управлении и примыкании. Попытаемся сделать эти представления более отчетливыми.
Еще раз призовем на помощь наше предложение Для берегов отчизны дальной ты покидала край чужой, В его составе легко выделяются словосочетания: Для берегов (чего? чьих?) отчизны (какой?) дальной ты покидала (ч т о?) край (к а к о й?) чужой. В каждом из четырех отмеченных словосочетаний по два слова — одно главное, господствующее, другое — подчиненное, зависимое. Но ни одно из словосочетаний в отдельности, ни все они вместе не могли бы выразить связную мысль, если бы не было в предложении особой пары слов, составляющей грамматический центр высказывания. Вот эта пара: ты покидала. Это известные нам подлежащее и сказуемое. Соединение их друг с другом дает новую, важнейшую с точки зрения выражения мысли, единицу языка — предложение. Слово в составе предложения приобретает временно новые для него признаки: оно может стать совершенно независимым, господствовать — это подлежащее; слово может выражать такой признак, который скажет нам о существовании предмета, обозначенного подлежащим,— это сказуемое. Слово в составе предложения может выступать в роли дополнения, в этом случае оно будет обозначать предмет и окажется в зависимом по отношению к другому слову положении. И т. д.
Члены предложения — это те же самые слова и их сочетания, но включенные в состав высказывания и выражающие различные отношения друг к другу на основе его содержания. В разных предложениях мы обнаружим одинаковые члены предложения, потому что одинаковыми отношениями могут связываться различные по значению части высказываний. Солнце осветило землю и Мальчик прочитал книгу — это очень далекие друг от друга высказывания, если иметь в виду их конкретное значение. Но в то же время это одинаковые высказывания, если иметь в виду их общие, грамматические признаки, смысловые и формальные. Солнце и мальчик одинаково обозначают независимый предмет, осветило и прочитал одинаково указывают на такие признаки, которые говорят нам о существовании предмета; землю и книгу одинаково выражают понятие о предмете, на который направлено и распространено действие.
Предложение своим конкретным значением не включается в синтаксис языка. Конкретное значение предложения входит в различные области человеческих знаний о мире, поэтому оно интересует науку, публицистику, литературу, оно интересует людей в процессе труда и быта, но к нему холодно языковедение. Почему? Просто потому, что конкретное содержание — это ведь и есть те самые мысли, чувства, переживания, для выражения которых существуют и язык в целом, и его важнейшая единица — предложение.
В синтаксис предложение входит своим общим значением, общими, грамматическими признаками: значениями повествовательное вопросительности, побудительности и др., общими формальными приметами (интонацией, порядком слов, союзами и союзными словами и др.), общими закономерностями (правилами) своего построения.
Все бесконечное множество уже созданных и вновь создаваемых высказываний по грамматическим признакам может быть сведено к сравнительно немногим типам предложений. Они различаются в зависимости от цели высказывания (повествовательные, вопросительные и побудительные) и от структуры (простые и сложные — сложносочиненные и сложноподчиненные). Предложения одного типа (скажем, повествовательные) отличаются от предложений другого типа (скажем, побудительных) и своими грамматическими значениями, и своими формальными приметами (средствами), например интонацией, и, конечно, закономерностями своего построения.
Поэтому можно сказать, что синтаксис языка представляет собой совокупность различных типов предложений, имеющих каждый свои общие грамматические значения, общие формальные приметы, общие закономерности (правила) своего построения, необходимого для выражения конкретного значения.
Таким образом, то, что в науке называют структурой языка, оказывается очень сложным «механизмом», состоящим из множества различных составных «частей», связанных в единое целое по определенным правилам и совместно выполняющих большую и важную для людей работу. Успех или неуспех этой «работы» Каждом случае зависит не от языкового «механизма», а от тех людей, которые им пользуются, от их умения или неумения, желания или нежелания использовать его могучую силу.
РОЛЬ ЯЗЫКА.
Язык создан и развивается потому, что потребность общения постоянно сопутствует труду и быту людей, и ее удовлетворение оказывается необходимым. Поэтому язык, будучи средством общения, был и остается постоянным союзником и помощником человека в его труде, в его жизни.
Трудовая деятельность людей, какой бы сложной или простой она ни была, осуществляется при обязательном участии языка. Даже на предприятиях-автоматах, которыми управляют немногие работники и где потребность в языке, казалось бы, невелика, он все же необходим. Ведь для того, чтобы наладить и поддерживать бесперебойную работу такого предприятия, нужно построить совершенные механизмы и подготовить людей, способных управлять ими. Но для этого нужно овладеть знаниями, техническим опытом, нужна глубокая и напряженная работа мысли. И понятно, что ни овладение трудовым опытом, ни работа мысли невозможны без применения языка, позволяющего читать, книги, слушать лекции, беседовать, обмениваться советами и т. п.
Еще очевиднее, доступнее для понимания роль языка в развитии науки, художественной литературы, образовательно-воспитательной деятельности общества. Нельзя развивать науку, не опираясь на то, что ею уже достигнуто, не выражая и не закрепляя работу мысли в слове. Плохой язык сочинений, в которых изложены те или иные научные результаты, очень заметно затрудняет овладение наукой. Не менее очевидно и то, что серьезные недочеты в речи, с помощью которой популяризируются достижения науки, могут возвести «китайскую стену» между автором научной работы и ее читателями.
Развитие художественной литературы неразрывно связано с языком, который, по выражению М. Горького, служит «первоэлементом» литературы. Чем полнее и глубже отражает писатель жизнь в своих произведениях, тем совершеннее должен быть их язык. Эту простую истину литераторы нередко забывают. Ее умел вовремя убедительно напоминать М. Горький: «Основным материалом литературы является слово, оформляющее все наши впечатления, чувства, мысли. Литература — это искусство пластического изображения посредством слова. Классики учат нас, что чем более просто, ясно, четко смысловое и образное наполнение слова, тем более крепко, правдиво и устойчиво изображение пейзажа и его влияния на человека, изображение характера человека и его отношения к людям».
Очень заметна роль языка и в агитационно-пропагандистской работе. Улучшить язык наших газет, радиовещания, телепередач, наших лекций и бесед на политические и научные темы — задача очень важная. Ведь еще в 1906 г. В. И. Ленин писал о том, что мы должны «уметь говорить просто и ясно, доступным массе языком, отбросив решительно прочь тяжелую артиллерию мудреных терминов, иностранных слов, заученных, готовых, но непонятных еще массе, незнакомых ей лозунгов, определений, заключений». Теперь задачи пропаганды и агитации стали более сложными. Вырос политический и культурный уровень наших читателей и слушателей, поэтому содержание и форма нашей пропаганды и агитации должны быть более глубокими, разнообразными, действенными.
Трудно даже приблизительно представить себе, насколько своеобразна и значительна роль языка в работе школы. Учитель не сможет дать хороший урок, сообщить детям знания, заинтересовать их, дисциплинировать их волю и разум, если будет говорить неточно, непоследовательно, сухо и трафаретно. Но язык не только средство передачи знаний от учителя к ученику: он и орудие усвоения знаний, которым постоянно пользуется школьник. К. Д. Ушинский говорил, что родное слово есть основа всякого умственного развития и сокровищница всех знаний. Ученику хорошее владение языком требуется для того, чтобы усвоить знания, быстро и правильно понять слово учителя, книгу. Уровень речевой культуры школьника непосредственно сказывается на его успеваемости.
Родная речь, умело примененная,— прекрасное орудие воспитания подрастающего поколения. Язык связывает человека с родным народом, укрепляет и развивает чувство Родины. По убеждению Ушинского, «в языке одухотворяется весь народ и вся его родина», в нем «отражается не одна природа родной страны, но и вся история духовной жизни народа... Язык есть самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поколения народа в одно великое, историческое живое целое. Он не только выражает собой жизненность народа, но есть именно самая эта жизнь».
КЛАДОВЫЕ ЯЗЫКА.
Писатели всегда в поиске. Они ищут новые, свежие слова: им кажется, что обычные слова уже не могут вызвать у читателя нужных чувств. Но где искать? Конечно, прежде всего, в речи простого народа. На это нацеливали еще классики.
Н. В. Гоголь: «...Необыкновенный язык наш есть еще тайна... он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны, выбирая на выбор меткие названия из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям».
Обращение писателей к разговорной народной речи, к диалектам — вот надежный путь развития словарного состава. Как радует писателя найденное меткое, образное слово, как бы вновь открытое для себя!
А. Н. Толстой заметил однажды: «Язык народа необычайно богат, гораздо богаче нашего. Правда, там нет целого ряда слов, фраз, зато манера выражаться, богатство оттенков больше, чем у нас». Писатель сравнивает литературный русский язык («у нас») и «народный язык». Но мы договорились, что есть две разновидности этого «народного языка». Однако дело еще вот в чем. Собственно, диалектная лексика не позволяет людям общаться только с ее помощью: она служит дополнением к основному словарному фонду, к общеизвестным словам. Это как бы местная «приправа» к общеизвестной лексике.
Однако народные говоры как источник пополнения языка сегодня ставятся под сомнение. Молодые люди, живущие в различных местностях, под влиянием средств массовой информации — радио, телевидения — забывают местные слова, стесняются их употреблять в речи. Хорошо это или плохо?
Вопрос этот интересует не только нас, русских людей. Беспокойство по этому поводу высказывает американский писатель Джон Стейнбек в книге «Путешествие с Чарли в поисках Америки»: «Язык радио и телевидения принимает стандартные формы, и мы, пожалуй, никогда не говорим так чисто и правильно. Наша речь скоро станет повсеместно одинаковой, как и наш хлеб... Вслед за местным выговором умрут и местные темпы речи. Исчезнет из языка идиоматичность, образность, которые так обогащают его и, свидетельствуя о времени и месте их зарождения, придают ему такую поэтичность. А взамен мы получим общенациональный язык, расфасованный и упакованный, стандартный и безвкусный».
Печальный прогноз, не правда ли? Однако нужно помнить, что ученые не дремлют. В различных местностях проведен сбор диалектного материала, созданы региональные словари местных говоров. И вот сейчас ведется работа по изданию выпусков «Словаря русских народных говоров», более 20 книг которого уже вышли из печати. Это замечательная кладовая, в которую будут заглядывать и писатели, и ученые, кладовая, которой можно пользоваться в будущем. В этом словаре обобщается работа всех региональных словарей, будет указано бытование каждого слова с его отдельными значениями.
О таком словаре «народного языка» мечтали наши писатели-классики. «А право, не худо бы взяться за лексикон или хотя бы за критику лексикона!» — восклицал А. С. Пушкин.
Н. В. Гоголь даже начал работу над «Материалами для словаря русского языка», причем именно над словарем «народного языка», потому что словари литературного языка уже создавались Академией Российской. Гоголь писал: «В продолжение многих лет занимаясь русским языком, поражаясь более и более меткостью и разумом слов его, я убеждался более и более в существенной необходимости такого объяснительного словаря, который бы выставил, так сказать, лицом русское слово в его прямом значении, осветил бы его, выказал бы ощутительней его достоинство, так часто незамечаемое, и обнаружил бы отчасти самое происхождение».
В определенной мере эту задачу решил Словарь В. И. Даля, но и он не удовлетворил потребности писателей.
ЯЗЫК В ДЕЙСТВИИ — РЕЧЬ.
Обычно говорят не «культура языка», а «культура речи». В специальных языковедческих работах термины «язык» и «речь» в большом ходу. Что же имеется в виду, когда слова «язык» и «речь» сознательно различаются учеными?
В науке о языке термином «речь» обозначают язык в действии, т. е. язык, примененный для выражения конкретных мыслей, чувств, настроений и переживаний.
Язык — достояние всех. Он располагает средствами, необходимыми и достаточными для выражения любого конкретного содержания — от наивных мыслей ребенка до сложнейших философских обобщений и художественных образов. Нормы языка общенародны. Однако применение языка очень индивидуально. Каждый человек, выражая свои мысли и чувства, выбирает из всего запаса языковых средств лишь те, которые он может найти и которые нужны в каждом отдельном случае общения. Каждый человек отобранные из языка средства должен объединить в стройное целое — в высказывание, текст.
Возможности, которыми располагают различные средства языка, реализуются, осуществляются в речи. Введением термина «речь» признается тот очевидный факт, что общее (язык) и частное (речь) в системе средств общения едины и вместе с тем различны. Средства общения, взятые в отвлечении от какого бы то ни было конкретного содержания, мы привыкли называть языком, а те же самые средства общения в связи с конкретным содержанием — речью. Общее (язык) выражается и осуществляется в частном (в речи). Частное (речь) — это одна из многих конкретных форм общего (языка).
Понятно, что язык и речь нельзя противопоставлять друг другу, но нельзя забывать и об их различии. Когда мы говорим или пишем, мы совершаем определенную физиологическую работу: действует «вторая сигнальная система», следовательно, осуществляются определенные физиологические процессы в коре больших полушарий головного мозга, устанавливаются новые и новые нервно-мозговые связи, работает речевой аппарат и т. д. Что же оказывается продуктом этой деятельности? Как раз те самые высказывания, тексты, которые имеют внутреннюю сторону, т. е. смысл, и внешнюю, т. е. речь.
Роль отдельного человека в формировании речи очень значительна, хотя далеко не безгранична. Так как речь строится из единиц языка, а язык общенароден. Роль отдельного человека в развитии языка, как правило, ничтожна: язык изменяется в процессе речевого общения народа.
К языку народа неприменимы такие определения, как «правильный», «неправильный», «точный», «неточный», «простой», «тяжелый», «легкий» и т. п. Но эти же определения вполне применимы к речи. В речи проявляется большее или меньшее соответствие нормам общенародного языка определенной эпохи. В речи могут допускаться отклонения от этих норм и даже искажения и нарушения их. Поэтому говорить о культуре языка в обычном смысле этих слов нельзя, говорить же о культуре речи можно и должно.
Язык в грамматиках, словарях, научной литературе описывается, как правило, в отвлечении от конкретного содержания. Речь же изучается в ее отношении к тому или иному конкретному содержанию. И одна из самых главных проблем речевой культуры — это наиболее целесообразный отбор средств языка в соответствии с выражаемым содержанием, целями и условиями общения.
Различая термины «язык» и «речь», мы должны будем установить различия и между терминами «стиль языка» и «стиль речи». В сопоставлении со стилями языка (о них говорилось выше) стили речи представляют собой ее типовые разновидности, зависящие и от используемого стиля языка, и от условий и целей общения, и от жанра произведения, и от отношения автора высказывания к языку; стили речи отличаются Друг от друга особенностями использования языкового материала в тех или иных конкретных словесных произведениях.
Но что значит — отношение к языку? Это значит, что не все люди одинаково знают свой родной язык, его стили. Это значит, далее, что не все люди одинаково оценивают значение слов, не все подходят к словам с одинаковыми эстетическими и моральными требованиями. Это значит, наконец, что не все люди одинаково «чутки» к тем тонким смысловым оттенкам, которые обнаруживают слова и их сочетания в конкретных высказываниях. Вследствие всех этих причин разные люди по-разному производят отбор языкового материала и по-разному этот материал организуют в пределах речевого произведения. Кроме того, на стилях речи отражаются также различия в отношении людей к миру и человеку, их вкусы, привычки и склонности, навыки их мышления и другие обстоятельства, которые не относятся к фактам и явлениям, изучаемым наукой о языке.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Борьба за культуру речи, за правильный, доступный и яркий язык — это насущная общественная задача, осознаваемая особенно ясно в свете марксистского понимания языка. Ведь язык, работая, постоянно участвует в деятельности сознания, выражает эту деятельность, активно влияет на нее. Отсюда — колоссальная сила влияния слова на мысли, чувства, настроения, желания, поведение людей...
Нужна постоянная защита слова от порчи и искажения, необходимо объявить войну коверканью русского языка, ту войну, о которой говорилВ. И. Ленин. Мы еще слишком часто слышим неряшливую (а подчас и просто неграмотную), «кое-какую» речь. Есть люди, плохо знающие и не ценящие наше общественное богатство — русский язык. Так что есть от кого и от чего защищать это достояние. Нам остро нужна повседневная, умная, требовательная защита русской речи — ее правильности, доступности, чистоты, выразительности, действенности. Нужно ясное понимание того, что «словом можно убить человека и вернуть его к жизни». На слово недопустимо смотреть как на что-то третьестепенное в жизни людей: оно — одно из дел человеческих.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Леонтьев А.А. Что такое язык. М.: Педагогика - 1976.
2. Греков В.Ф. и др. Пособие для занятий по русскому языку. М., Просвещение, 1968.
3. Оганесян С.С. Культура речевого общения / Русский язык в школе. № 5 – 1998.
4. Скворцов Л.И. Язык, общение и культура / Русский язык в школе. № 1 – 1994.
5. Формановская Н.И. Культура общения и речевой этикет / Русский язык в школе. № 5 – 1993.
6. Головин Б.Н. Как говорить правильно / Заметки о культуре русской речи. М.: Высшая школа – 1988.
7. Гвоздарев Ю.А. Язык есть исповедь народа… М.: Просвещение – 1993.