2. Эволюция идеи прогресса - Краткая история идеи
.2. Эволюция идеи прогресса - Краткая история идеи
С точки зрения здравого смысла, идея прогресса кажется самоочевидной, ибо стремление к прогрессу — одно из тех, которые мы воспринимаем как должное, поскольку оно широко распространено и его суть представляется ясной. На самом деле идея прогресса формировалась в течение столетий, постепенно обогащая свое содержание и приобретая современный сложный смысл. Интеллектуальные истоки понятия «прогресс» следует искать в далеком прошлом — ведь еще в античности оно приобрело чрезвычайно большой вес. Кристофер Доусон называл идею прогресса «рабочей верой нашей цивилизации» (пит. по: 230; 43), а по словам Роберта Нисбета, в течение трех тысяч лет в западной цивилизации ни одна идея не была более важной или такой же важной, как идея прогресса (313; 4).
Вероятно, объяснение этого феномена лежит в фундаментальных характеристиках человеческого бытия с его извечным разрывом между реальностью и желаниями, жизнью и мечтами. Может быть, столь постоянное противоречие между тем, что люди имеют, и тем, что хотели бы иметь, между тем, кто они есть на самом деле, и тем, кем хотели бы быть, и служит ключом к успеху человеческого рода, вечно голодного, вечно неудовлетворенного, постоянно ищущего и стремящегося к чему-то?! Концепция прогресса смягчает это экзистенциальное напряжение, проецируя надежду на лучший мир в будущее и уверяя, что его приход гарантирован или, по меньшей мере, возможен. В данном смысле она удовлетворяет некоторой всеобщей человеческой потребности и, несмотря на все недавние сомнения и скептицизм, вероятно, еще долго будет оставаться с нами. Как заявил Сидней Поллард, мир сегодня верит в прогресс, потому что единственной альтернативой будет всеобщее отчаяние (цит. по: 230; 42).
Первые «ростки» идеи прогресса можно обнаружить в греческой античности. Греки полагали, что мир находится в процессе роста, постоянно раскрывая заложенные в нем потенции, что в своем движении он проходит через фиксированные стадии (эпохи) вперед, улучшая действительность. Платон (427—347 до н.э.) в «Законах» рассуждал о совершенствовании социальной организации, которая продвигается от зародыша к более развитым формам. Аристотель (384—322 до н.э.) в своей «Политике» прослеживал эволюцию политического государства от семьи и первобытной общины до греческого города-государства (полиса), которое рассматривал как идеальное политическое устройство. Протагор (481—411 до н.э.) дал детальную реконструкцию прогресса в культуре, начиная от варварских племен и кончая развитой цивилизацией. Вместе с тем у трех этих авторов было сильное предубеждение относительно возможности и дальше совершенствовать мир, в том числе его социальный, политический и культурный аспекты (313; 10—46).
Второй источник идеи прогресса коренится в еврейской религиозной традиции. В библейских чаяниях пророков нашел отражение образ истории как священного, ведомого божественной волей или провидением, и следовательно, предопределенного, необратимого и необходимого процесса. История человечества раскрывается через конкретные, «земные» события, и таким образом нас подводят к кульминации в будущем — «золотому веку», «вечному царству», раю. История направляет свой курс и выбирает пути благодаря указаниям «свыше»; ее маршрут прогрессивен, поскольку она постепенно и неуклонно приближается к последнему воплощению. Пророки, религиозные вожди, обладающие харизмой, наделены способностью читать эти божественные исторические знаки и предсказывать течение и исход земных событий.
Оба направления — греческое и еврейское — слились в иудео-христианской традиции, которая владела западной культурой многие последующие столетия. Наиболее полно этот уникальный сплав представлен у Августина Блаженного (354—430 н.э.). Идея прогресса, согласно широко принятой интерпретации, является секуляризованной версией христианской веры в провидение (230; 40).
В средние века в понятие прогресса были внесены некоторые новые элементы. Бернард из Шартра и Роджер Бэкон (1214— 1292) применили эту концепцию к сфере идей. Они провозгласили, что с течением времени человеческое знание накапливается, постепенно обогащаясь и совершенствуясь. Сравнение с карликами, стоящими на плечах гигантов, принадлежащее Бернарду из Шартра (286) и гораздо позднее популяризованное Исааком Ньютоном, приложимо и к современным мыслителям, которые могут видеть лучше и дальше, поскольку они аккумулировали мудрость своих предшественников. Даже если они и не гигантского роста, то все равно знаниями они сильнее тех, кто был до них. Предполагается, что знания постоянно и постепенно развиваются, совершенствуются. В средние века появились первые разработки «социальных утопий» — идеализированных, обобщенных образов земного рая, совершенного общества, которого мы достигнем в будущем. Описанные Роджером Бэконом, Иоахимом Фиорским, другими мыслителями и ставшие весьма обычными в последующие столетия, социальные утопии определили то направление, в котором должно продвигаться человечество. Они критиковали современность на ярком фоне идеального, утопического образа, и в этом смысле закладывали исходное измерение прогресса.
Интересный поворот идея прогресса пережила в эпоху великих географических открытий, когда выяснилось, что человеческие общества, культуры, политические и экономические системы не составляют единого целого. Стало очевидным существование огромного разнообразия социальных порядков в различных частях света. Однако ради сохранения идеи единства человечества и его необходимого продвижения вперед раздробленность объяснялась с особых позиций: в частности, утверждалось, что вариативность обусловлена различными стадиями развития, которых достигли разные общества. Более примитивные из них отстали на ранних стадиях, демонстрируя более развитым их прошлое, а более цивилизованные, достигнув более высоких стадии, как бы предлагают примитивным взглянуть на их будущее. Таким образом, признавалось существование общей траектории, по которой движутся все общества. Здесь допустимо следующее сравнение: все взбираются на одну вершину, но с разной скоростью и с разным успехом; или все стоят на одной лестнице, но на разных ступенях, в конце траектории (или на вершине лестницы) находятся самые развитые и цивилизованные западные общества. Этот образ явился результатом попыток «конвертировать многообразие в концептуализированную гомогенность единого, упорядоченного во времени прогресса всех народов в мире — от наиболее простых до наиболее развитых, под которыми Народы Западной Европы, несомненно, подразумевают себя» (313; 149). Не случайно именно тогда началась долгая история этноцентрических предрассудков, типичных для большинства теорий социальных изменений, западноцентризма или более специфичных европоцентризма и американоцентризма.
Эпоха Просвещения внесла несколько новых штрихов в дальнейшую разработку и обогащение понятия прогресса. Жак Бусе (1627—1704) ввел идею всеобщей истории и всеобщего образца, лежащего в основе самостоятельных историй различных континентов, регионов и стран. Он создал первую разветвленную периодизацию всеобщей истории, выделив двенадцать великих эпох, каждая из которых свидетельствует о постоянном улучшении общества, и в частности о постоянном прогрессе религии. Кондорсе (1743—1794) разработал альтернативную периодизацию из десяти стадий с более отчетливыми механизмами прогресса, смысл которых заключался в постоянном совершенствовании знания и науки. Джамбаттиста Вико (1668—1744) провозгласил рождение Новой Науки, цель которой он видел в поиске важнейших объективных закономерностей в человеческой истории. Наконец, Иммануил Кант (1724—1804) предложил следующий критерий прогресса: смысл и направление истории определяются ростом индивидуальной свободы в совокупности с развитием морали, которая ограничивает свободу личности, если она угрожает свободе других людей.
Наконец, мы подошли к XIX в.. который одни называют «эрой прогресса», другие — «триумфом идеи прогресса» (313; 170). Идея прогресса становится общим местом в философии, внедряется в литературу, искусство и науку. Дух романтического оптимизма сопровождается верой в разум и мощь человека. Представляется, что наука и технология способны гарантировать постоянное улучшение. Эта интеллектуальная атмосфера нашла свое отражение в появлении новой дисциплины — социологии, отцы-основатели которой разрабатывали свои версии прогресса.
Сен-Симон (1760—1825) и Огюст Конт сосредоточились на прогрессе разума. Они утверждали, что типичные стили мышления, изменяясь, проходят три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. Последняя стадия, собственно, и является стадией науки — эмпирического, ориентированного на факты знания, способного объяснить, предсказать и дать практические рекомендации (вспомним знаменитую фразу Конта «Savoir, pour prevoir, pour prevenir»). «Позитивная» наука рассматривалась как венец достижений человеческой мысли. По гипотезе Герберта Спенсера, прогресс в природе, равно как и в обществе, подчиняется всеобщему принципу эволюции. С его точки зрения, ведущим изменением в обеих областях является принцип структурной и функциональной дифференциации (возрастающей сложности внутренней организации и функционирования). Карлу Марксу принадлежит создание утопической картины коммунистического будущего, которое, по его мнению, достижимо исключительно благодаря освободительной борьбе эксплуатируемых классов с использованием возможностей, предоставляемых ростом производительных сил (технологий). Движение к бесклассовому, коммунистическому обществу должно пройти через ряд социальных революций. Макс Вебер (1864—1920) обратил внимание на всепроникаюшую тенденцию к рационализации общественной жизни и социальной организации (исчисления, принятие во внимание используемых средств, приоритет эффективности, оттеснение в тень эмоций и традиций, безличностность бюрократического управления). Он считал данную тенденцию основным направлением, в котором движется общество. Эмиль Дюргейм (1858—1917) указал на растущее разделение труда и сопровождающую этот процесс интеграцию общества через «органическую солидарность», которая зиждется на взаимовыгодном, взаимодополняющем вкладе всех членов общества.
И лишь в работах Фердинанда Тенниса (1855—1936) были впервые высказаны сомнения в прогрессивности природы изменений, прозвучала мысль о побочных негативных эффектах развития (130; II; 72). Он обратил внимание на достоинства раннего традиционного сообщества (Gemeinschaft) по сравнению со сменившим его современным индустриальным и урбанистическим обществом (Gesellschaft). Это вызвало широко распространившееся разочарование в идее прогресса и побудило к поискам «потерянной общности», которые растянулись на целое столетие*.
Постепенно концепция прогресса приобрела крайне сложный, многомерный характер и приблизилась к ее современному виду.