Время в сознании и культуре
.Время в сознании и культуре
Будучи всепроникающей чертой социальной жизни, пронизывающей все социальные события и процессы, время нашло свое отражение на субъективном уровне сознания. Восприятие и понимание времени является всеобщим человеческим опытом. Индивиды поразительно отличаются друг от друга своим «чувством времени», в частности, способностью оценивать длительность событий, идентифицировать моменты времени без часов (например, угадывать час дня), предусматривать длительность процесса, необходимую для достижения определенной цели (устанавливая точки отсчета), делить процессы на интервалы (при планировании дневной работы). Одни люди просто одержимы пунктуальностью, другие почти всегда надолго опаздывают. Психология времени — это поле, которое фокусируется на таких и подобных явлениях, или, иначе говоря, на «внутреннем времени» индивидов.
Для социологии интереснее другое отражение реальностей времени — социопсихологическое или культурное. Мы имеем в виду относящиеся к тому или иному конкретному времени типичные символы, ценности, правила и ориентации, которых придерживаются различные группы, сообщества, классы и т.д. Они фиксируются в определенных кодексах и включаются в социальное сознание или культуру, приобретая характер норм и правил межличностного общения, придавая различным обществам отчетливый «временной профиль». Отпечаток таких распространенных культурных образцов может ощущаться в различных сферах социальной жизни, проявляясь в специфических стилях поведения. Если сравнить современную американскую культуру с мексиканской или немецкую с итальянской, либо в исторической перспективе — более ранние, традиционные общества с современным индустриальным, то можно легко обнаружить фундаментально различные временные ориентации. Некоторые занятия и профессии очень жестко требуют пунктуальности, «экономии времени» и т.д., для других это не столь важно. Сравните бизнесменов, предпринимателей с артистами, пилотов на авиалиниях с фермерами. Не только занятия и профессии, но и социальные классы, тендерные группы (т.е. мужчины и женщины) и группы возрастные различаются между собой в их временных перспективах.
Говоря о временной ориентации, или временной перспективе, следует различать несколько аспектов.
1. Уровень осознания времени. Это наиболее важная черта. На одном полюсе — одержимая озабоченность течением, прохождением, недостатком времени и т.д. (синдром «время-деньги»), на противоположном — безразличие, пренебрежение временем, вседозволенность обращения с ним (синдром «отложим-на завтра»).
2. Глубина осознания времени. Иногда такими характеристиками, как значение и важность, наделяется лишь непосредственное, ближайшее время, а иногда и отдаленное. Говорить о краткосрочной и долгосрочной перспективе можно независимо от того, смотрим мы вперед или назад, в прошлое. Крайний случай краткосрочной ориентации иногда называют «презентизмом» («сиюминутностью»).
3. Форма или вид времени: циклическое или линейное. Мирцея Элиад (112) считает, что «древний» человек воспринимал время в виде цикла, в рамках которого события раскрывались в повторяющемся ритме природы. Линейное видение времени начинается с христианства, с идеи будущего воздаяния и спасения, к которому неуклонно приближается все человечество. Но хотя в современном индустриальном мире линейные представления о времени явно преобладают, тем не менее существуют важные области, в которых господствует циклическое видение. Микаэль Юнг (456) подчеркивает, что циклические ритмы социальной жизни самым тесным образом связаны с ритмической сущностью социальных процессов, и в качестве иллюстраций ссылается на ежедневные циклы работы и отдыха, солнечного и религиозного года, недели и даже академического и спортивного календаря. Дж. Дэвис Люис и Эндрю Дж. Вейгарт (241) рассматривают три цикла, базирующиеся на трех естественных последовательностях, которые можно определить как единицы времени, — дневной круг, недельный оборот и времена года.
4. Ориентация на прошлое или будущее. «То, как члены группы соотносят себя с прошлым и будущим (т. е. их временной перспективой), в большой степени зависит от ее структуры и функций» (84; 191 — 192). Некоторые группы обращены назад: к традициям, достижениям прошлого, они «живут в истории». Другие обращены вперед: они порывают с традициями, игнорируют прошлое, смотрят в будущее. В связи с этим можно говорить о ретроспективной и перспективной ориентациях. Например, считается, что американское общество обращено к будущему, «китайское же использует настоящее как центральную точку, из которой поток существования растекается в обе стороны» (84; 192). Внутри каждого сообщества также существует дифференциация, но уже на более низких уровнях: одни группы — этнические, религиозные, по роду занятий — принимают временную перспективу, существенно отличающуюся от других. Например, в американском обществе некоторые анархистские политические движения или религиозные секты ориентируются на будущее, утопическое или хилиастическое (тысячелетнее) видение. Представители большинства профессий также ориентированы на будущее, хотя и в более прозаической форме, поскольку более реалистично оценивают время. То же можно сказать и по поводу американского среднего класса, который стремится к достижениям, карьере и готов отложить немедленное вознаграждение на будущее. А, например, отдельные регионы (Старый Юг) или патриархальные семьи живут своими воспоминаниями о прошлом. Наконец, представители некоторых маргинальных групп — бродяги, бездомные, безработные, живут исключительно сегодняшним днем. Такое сокращение временной перспективы характерно и для тех, кто оказался в необычных, неустойчивых или опасных ситуациях, например, в сражении на войне. Очевидно также, что у «маленьких детей временная перспектива наиболее краткосрочна, старики же, как правило, обращены в прошлое» (241; 82). Короче говоря, «люди воспринимают настоящее в зависимости от того, сосредоточивают они свое внимание на «здесь и сейчас», видят в настоящем инструмент для конструирования будущего или усматривают в нем искаженный фрагмент славного прошлого» (84; 3).
5. Интерпретация будущего, к которому можно подходить либо как к чему-то, что нужно принимать пассивно, либо к чему-то, что надо активно конструировать. Если первое предполагает согласие и адаптацию, то второе — планирование и формирование. Соответственно можно говорить о пассивном, или фаталистическом, отношении (например, в религиозных хилиастических сектах) и активном, или волюнтаристском (например, в революционных социальных движениях). Сочетание активного отношения к будущему с широким временным воображением, охватывающим и повседневную жизнь, и исторические процессы, называется «историчностью». Говоря словами Адама, это — «осознание того факта, что мы не только сформировались исторически, но и сами формируем историю, что не только история творит нас, но и мы творим историю» (4; 146). По мнению Гидденса, «это осознание линейной протяженности своей собственной трансформации» (147; 221).
6. Предпочтение ценностей. Ориентацию на изменения, новизну и прогресс можно квалифицировать как прогрессивную. Если же предпочтение отдается повторяемости, сходству и порядку, то такую ориентацию правомерно считать консервативной. Эта идеологическая модель относится, конечно, к гораздо более широкой области, нежели просто осознание времени, но в данном случае она тоже играет немаловажную роль.
Фактор времени входит в культуру общества, общности или социальной группы не только в качестве способности к той или иной временной ориентации, но и в гораздо более специфической форме. Это — правила (нормативные ожидания), регулирующие различные аспекты человеческого поведения. Они действуют среди различных институтов, т. е. средоточий норм и ценностей, связанных с важными социальными функциями, как, например, система образования, институт семьи, системы экономики, политики и т.д., а также внутри различных социальных ролей, т. е. средоточий норм и ценностей, связанных со специфическими социальными позициями (статусами), например, учителя, менеджера, рабочего, студента, полицейского и т.д. Короче говоря, правила, имеющие дело со временем, структурно встроены в более широкую сеть правил социальных нормативных систем.
Роберт К. Мертон выделил важную категорию подобных правил, назвав их «социально ожидаемыми длительностями» (294; 295). Он полагает, что существуют социальные нормы, которые составляют «первичный временной компонент социальных структур и межличностных отношений» (287; 365—366). Встроенные в социальную структуру, они регулируют продолжительность определенных актов, длительность существования групп и организаций, сроки служб и т.д. Суть не только в том, что некоторые формы социальной жизни действительно существуют дольше, чем другие. Есть нормативные ожидания, которые предписывают их продолжительность, и любой отход от этих норм воспринимается обществом как отклонение, что влечет за собой социальные санкции. Сравните женитьбу с мимолетным увлечением на каникулах за границей, семью с каким-нибудь комитетом по выполнению задания, рассчитанного на два месяца, или, например, отцовство, по определению пожизненное, с президентством, законодательно ограничиваемым определенным сроком.
Как и все социальные правила, «ожидаемые длительности» существенно влияют на мышление и действия социальных исполнителей. Обычно, если предполагается, что продолжительность социальных связей, членства в группе или статуса будет велика, то люди станут воспринимать их более серьезно, посвящать им больше времени, энергии, денег, эмоций и т.д. Сравним, например, положение матери в семье с положением временного сотрудника фирмы. Даже если люди занимаются одной и той же работой, то исполнение может быть совершенно различным в зависимости от нормативно установленной длительности. Достаточно вспомнить японские корпорации с их правилом пожизненной работы на одной фирме, или университеты, определяющие долгие сроки пребывания в профессорской должности, чтобы понять то влияние, которое оказывают эти нормы на отдачу в работе.
Если длительность нормативно ограничена, то можно наблюдать поразительные вариации поведения и исполнения между начальным периодом, средней фазой и временем, близким к окончанию срока. Образцы поведения в конце службы, напоминающего «хроменькую уточку» из сказок Андерсена, или лихорадочная деятельность комиссии, желающей уложиться в срок, — это лишь некоторые иллюстрации зависимости деятельности от времени.
Однако структурные правила, включающие в себя время, не ограничены аспектом длительности. Существуют множественные нормативные ожидания, рассчитанные на скорость определенных процессов (например, правила движения, предписанные сроки обучения в школах и университетах и т.д.)- Есть также правила, определяющие надлежащие моменты для принятия тех или иных статусов (например, совершеннолетие, призывной возраст, принцип старшинства по роду занятий, пенсионный возраст). Наконец, существуют нормы, предписывающие ритмы и интервалы процессов (например, приема пищи, ежедневных обходов в больнице, длительности перерывов на работе и т.д.).
Не удивительно, что время — столь проникающий в социальную жизнь фактор — регулируется обществом.