Правило 70. Под теорией следует понимать совокуп­ность логически связанных и проверяемых утверждений, которые признаются в качестве теории определенной частью профессионального сообщества.

.

Правило 70. Под теорией следует понимать совокуп­ность логически связанных и проверяемых утверждений, которые признаются в качестве теории определенной частью профессионального сообщества.

Иными словами, теория предполагает помимо логических рассуждении наличие некой конвенции о том, что эти логические связи образуют теорию. Конечно, в данном определении содержится изрядный элемент тавтологии: по сути теорией является то, что воспринимается как теория. Но теория - это нечто большее, чем продукт отдельного воспаленного ума. Это надындивидуальный продукт, результат социальных коммуникаций. Верификация теории и ее признание производятся не абстрактным механизмом с встроенными критериями истинности и объективности, а представителями профессионального сообщества. Конечно, само по себе достижение конвенции еще не порождает теории, но если сообщество не признает чьих-то построений в качестве теории, то они навсегда останутся просто умными (или не очень умными) мыслями.

С этой точки зрения "новая политическая экономия" уездного города N или любая "новая социология", если она не известна за пределами родной области, имеет сомнительный статус, независимо от ее содержания, которое просто не может быть оценено подавляющим большинством исследователей.

_____________________________

5 Некоторое исключение составляют А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев, но любопытно, что их труды повлияли на формирование скорее западной, нежели российской традиции-

6 См.: Филиппов А. Ф. Теоретическая социология // Социологические чтения. Вып. 2. М.: Ин-т "Открытое общество": Институт социологии РАН, 1997. С- 264.

Само по себе построение логического конструкта где-нибудь в Верхнем Волочке или Южном Бутово г. Москвы не превращает этот конструкт в теорию.

Нужна еще деятельность по продвижению этого конструкта в профессиональное сообщество, его превращению в "теорию-для-других".

Добавим, что конвенция по поводу той или иной теории не может быть всеобщей, она распространяется, как правило, на какую-то часть профессионального сообщества. И в этом смысле значимость любой концепции относительна. Должна появиться некая критическая масса исследователей, способных воспринимать и воспроизводить данный теоретический конструкт.

 Подобный взгляд попутно помогает нам выработать отношение к неопубликованным "теориям", которые, как мы порою надеемся, дожидаются своего звездного часа в пыльных ящиках авторского стола, чтобы через какие-нибудь полвека осчастливить человечество. Нужно относиться к ним как к набору символов, изображенных на бумаге или занесенных в компьютерный файл. Возможно, перед нами "потенциальная теория", но не более того. Теория должна работать как таковая. Если же она осталась неопубликованной, то исследование, увы, нереализовано.

Приведенные рассуждения отвечают и на сакраментальный вопрос, почему в современной России отсутствуют теории и вообще систематическая деятельность по выработке теоретических конвенций в социальных науках. Подобная ситуация порождается не отсутствием умных и образованных людей, хотя одного ума для собственно теоретической работы недостаточно. Она возникает из недостаточности и разорванности профессиональной коммуникации, которые сами по себе тоже являются свидетельством недостаточной квалификации исполнителей.

Порою задается вопрос: а в советское время разве не существовало оригинальных российских теорий? Повторим, что в ориги­нальности у нас никогда недостатка не было. Кроме этого, проводились многочисленные и весьма ценные эмпирические исследования. И, например, социология, на которую мы ссылаемся в своих примерах, активно развивалась. Но существовала ли при этом советская социологическая теория - большой вопрос. Казалось бы, советские идеологи решительно настаивали на самостоятельности и сугубой специфичности социалистического учения. Но посмотрим, из чего выстраивались советские методоло-гические конструкты. Прежде всего из постулатов ортодоксального марксизма, который, заметим, по всем параметрам является западной теорией. Кроме этого, продвинутые гуманитарии читали западные книжки, а также изучали то, что делалось коллегами из стран Центральной и Восточной Европы, которые послужили для нас мощными трансляторами западной, в первую очередь англосак­сонской мысли функционалистского толка. Мы были отгорожены и оторваны, но продолжали таскать куски с того же стола, не имея возможности брать открыто.

Доморощенные изыскания, кстати сказать, в советское время вовсе не приветствовались. За соблюдением конвенций зорко следили чуткие стражи партийно-методологического порядка. Поэтому подобные теории - продукт скорее постцензурной эпохи.

 Возникает следующий вопрос: как выстраивать новые конвенции и налаживать профессиональную коммуникацию, т.е. как создавать пространство для теоретической работы? Напрашивается "очевидное" правило.