9. Теории модернизации, старые и новые. - Последние «воплощения» эволюционизма

9. Теории модернизации, старые и новые. - Последние «воплощения» эволюционизма

Об идее модернизации можно говорить в трех смыслах. В пер­вом, наиболее общем, смысле модернизация — это синоним всех прогрессивных социальных изменений, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Подобное тол­кование применимо к любому историческому периоду. Выход из пещер и строительство первых укрытий — столь же явный пример модернизации, как и приход автомобилей на смену лошадиным повозкам или компьютеров на смену пишущим машинкам, если вспомнить сравнительно недавние перемены. Однако такое значе­ние термина «модернизация» здесь нас интересовать не будет, по­скольку оно недостаточно специфично, а кроме того, существуют более удачные термины. Второй смысл, который вкладывается в данное понятие, тождествен «современности», т. е. означает ком­плекс социальных, политических, экономических, культурных и интеллектуальных трансформаций, происходивших на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX—XX вв. Сюда включаются процессы индустриализации, урбанизации, рационализации, бю­рократизации, демократизации, доминирующего влияния капита­лизма, распространения индивидуализма и мотивации успеха, ут­верждения разума и науки и многие другие, подробно обсужден­ные в гл. 5. («Модернизация» в этом смысле означает достижение современности, «процесс превращения традиционного, или дотехнологического общества, по мере его трансформации, в общество, для которого характерны машинная технология, рациональные и секулярные отношения, а также высоко дифференцированные со­циальные структуры»)(318; 13). Классические социологические ра­боты по модернизации в этом смысле принадлежат Конту, Спенсе­ру, Марксу. Веберу, Дюркгейму и Теннису.

Наконец, есть еще одно специфическое значение термина «модернизация», относящееся только к отсталым или слабораз­витым обществам и описывающее их усилия, направленные на то, чтобы догнать ведущие, наиболее развитые страны, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени, в рамках единого глобального общества. Другими словами, в таком случае понятие «модернизация» описывает движение от периферии к центру современного общества. Ряд специфических подходов к социальным изменениям, известных как теории модернизации, неомодернизации и конвергенции, оперирует термином «модер­низация» именно в этом узком смысле*.

Теории модернизации и конвергенции являются продуктом эпохи, начавшейся после Второй мировой войны. Они отразили сложившееся разделение человеческого общества на три «мира»: «первый мир» развитых индустриальных обществ, включая За­падную Европу и США, к которым вскоре присоединились Япо­ния и «индустриализировавшиеся страны» Дальнего Востока; «вто­рой мир» авторитарных «социалистических» обществ во главе с Советским Союзом, продвигавшимся по пути насильственной индустриализации за счет серьезного социального ущерба; и «тре­тий мир» постколониальных обществ юга и востока, многие из которых задержались в своем развитии на доиндустриальной ста­дии. Как теоретически обосновать, объяснить социальные изме­нения в таких неоднородных и совершенно различных глобаль­ных образований, принимая во внимание растущее взаимовлия­ние и взаимозависимость «первого», «второго» и «третьего» ми­ров? Классические теории модернизации сосредоточили свое вни­мание на контрасте между «первым» и «третьим» мирами, а тео­рия конвергенции, как и недавно возникшие теории посткомму­нистического перехода, главной темой анализа выбрали разрыв между «первым» и «вторым» мирами.

Период популярности обеих теорий в их классической, пер­воначальной форме приходится на 50-е и середину 60-х годов, когда широкую известность получили работы Мариона Леви (240), Эверетт Хаген (175), Талкотта Парсонса (323), Нейла Смелзера (359), Даниэля Лернера (238), Дэвида Аптера (18) и Шмуэля Айзенштадта (105), внесших вклад в теорию модернизации, а также работы Кларка Керра (214), Самуэля Хантингтона (198), Уолта Ростоу (342) в области теории конвергенции. Затем, в 70-х и до середины 80-х годов обе теории были подвергнуты сильнейшей критике, которая порой переходила в их полное отрицание. Но в конце 80-х наблюдается некоторое оживление теории модернизации, появляются ее версии под названием «неомодернизация» (411) и «постмодернизация» (14). В начале 90-х годов, после кра­ха коммунизма, теория конвергенции оказалась в центре социо­логических дискуссий в качестве одного из возможных подходов к изучению посткоммунистического периода.

Иреория модернизации, и теория конвергенции по праву счи­таются последним словом эволюционистского направления, хотя сначала в поисках теоретических моделей, пригодных для объясне­ния движения от менее развитых к более развитым «мирам», обе теории обратились к эволюционизму, тогда еще доминировавшему в социологических воззрениях на изменения. «Несмотря на новую терминологию, подход теоретиков модернизации к изучению со­циальных изменений в незападных обществах глубоко коренился в теории развития, которая заняла прочное место в социальных на­уках Запада задолго до исхода XIX века» (406; 64).

Представители упомянутых теорий считали, что (1) измене­ния являются однолинейными, и потому менее развитые страны должны пройти тот же путь, по которому идут более развитые государства. Они верили, что (2) изменения необратимы и неиз­бежно ведут процесс развития к определенному финалу — мо­дернизации. С их точки зрения, (3) изменения имеют постепен­ный, накопительный и мирный характер. Они также полагали, что (4) стадии, которые проходят процессы изменения, обяза­тельно последовательны — ни одна из них не может быть пропу­щена, например, «традиционная — переходная — современная» (18), «традиционная — стадия достижения предварительных ус­ловий для начала изменений — начало непрерывного роста — созревание — достижение уровня массового потребления» (342). Теоретики модернизации подчеркивали (5) важность эндогенных, имманентных причин и описывали движущие силы изменений терминами «структурная» и «функциональная дифференциация», «адаптивное совершенствование» и аналогичными эволюционист­скими понятиями. Наконец, (6) они превозносили прогресс, веря, что модернизация принесет всеобщее улучшение социальной жизни и условий человеческого существования. Если суммиро­вать сказанное, то модернизация и конвергенция рассматрива­лись как необходимые, необратимые, эндогенные и в конечном счете благотворные процессы.

Однако уже в этих ранних версиях наблюдались некоторые отклонения от эволюционистских идей, наиболее заметные в теории модернизации. Помимо особого внимания к проблемати­ке «третьего мира» (или «второго мира» в случае теории конвер­генции), большое значение придавалось социальной инженериии планированию, и, кроме того, иными были представления о конечном результате. В отличие от трактовки процесса как спон­танной тенденции, саморазвивающейся «снизу», сторонники тео­рии модернизации считали, что он начинается и контролируется «сверху» интеллектуальной и политической элитой, которая стре­мится вытащить свою страну из отсталости с помощью планиру­емых, целенаправленных действий. При этом в качестве ориен­тира рассматривалось не утопическое общество, а реально суще­ствующие развитые страны западного капиталистического мира. Следовательно, модернизация есть нечто совершенно иное, не­жели спонтанное развитие в прогрессивном направлении. Она означает осознанное копирование западных обществ, выступаю­щих в качестве «стран-образцов» (41), «стран, на которые ссыла­ются» и которые «устанавливают скорость движения» (408). «Мо­дернизация не является самоподдерживаемым, самопрогресси­рующим процессом. Скорее, это перенесение образцов, моделей и достижений развитых стран в свои собственные» (77; 257).