Протестантский «этос»

Протестантский «этос»

Отправная точка протестантского «этоса» — эмпирическая. Существует удивительная корреляция: в период раннего капита­лизма большинство представителей деловых и коммерческих кру­гов, хорошо обученный технический персонал, квалифицирован­ные рабочие, т. е. все те, чья роль на данном этапе развития общества очень велика, исповедуют протестантизм. Чтобы ис­ключить случайное совпадение, Вебер выдвигает несколько ги­потез. Во-первых, он допускает возможность того, что и протес­тантизм, и «дух капитализма» обусловлены высоким уровнем куль­турного развития. Однако, судя по сравнительным данным, упомянутое совпадение четко прослеживается не только в высокора­звитых странах. Во-вторых, он не исключает, что в некоторых регионах экономические ресурсы уже были накоплены в период, предшествующий Реформации, и это обеспечило развитие капи­тализма независимо от религиозной принадлежности. И вновь эмпирические данные свидетельствуют о том, что уровень благо­состояния в той или иной стране может существенно различать­ся, и тем не менее среди служащих и квалифицированных рабо­чих большинство составляют протестанты. В-третьих, Вебер про­веряет гипотезу, согласно которой движущей силой предприни­мательства и эффективного труда может быть фактор меньшин­ства, или маргинального статуса, в обществе, а не особая религи­озная принадлежность. Но, как показывают данные, занятия, связанные с бизнесом, наиболее распространены среди протес­тантов, независимо от их статуса в конкретной стране. Убедив­шись в несостоятельности выдвинутых им предположений, Ве­бер приходит к выводу, что решающим подтверждением особой роли протестантов в возникновении капитализма является «ха­рактер их религиозных верований, а не их временная, внешняя историко-политическая ситуация» (443; 40).

Что же есть такое в протестантской вере, что мотивирует про-капиталистическую активность? Как замечает Вебер, в протес­тантизме существует несколько ветвей, степень влияния которых на формирование «капиталистического духа» различна. Аскети­ческие ветви (кальвинизм, методизм, баптизм) ориентированы на «этот мир», обеспечивая сочетание деловой хватки с религиоз­ной набожностью. Первое выражается в идее призванности: ис­полнение долга в делах мирских как высшая форма моральной активности; второе — в идее предопределенности: достижение блаженства и спасения в ином мире есть результат, полностью зависящий от свободной воли Господа. В этой уникальной смеси и кроется идеологический источник капитализма.

Какие мотивации проистекают из этих идей? Вебер подчер­кивает, что всем верующим присущи озабоченность и экзистен­циальная неуверенность. Если вердикты Господа полностью сво­бодны и, следовательно, непредсказуемы, то как может индивид узнать, принадлежит он к числу избранных или проклятых? Нет таких земных средств, чтобы повлиять на выбор Господа, потому что он полностью независим. С другой стороны, Господь прихо­дит в этот мир и использует избранных для исполнения своих замыслов и планов. Таким образом, если некто преуспевает в интенсивной, постоянной мирской деятельности, которой он себя посвящает, то это лучший из всех возможных знаков — знак его избранности, благодати и грядущего спасения. Следуя той же ло­гике, можно утверждать, что если кто-то ленив, бездарно тратит время, отдается удовольствиям, то на нем явно лежит знак про­клятия. Хорошая, прилежная работа не означает, что ею можно завоевать спасение, но она служит земным знаком Божественной милости. Успех, достижения в деятельности, особенно измеряе­мые в объективных денежных единицах, устраняют беспокойст­во, восстанавливают уважение и через механизм, который совре­менные социологи называют самоисполняющимся пророчеством, приносят еще больший успех. (Как говорит пословица, «нет ни­чего успешнее успеха».) Таков «первотолчок» от традиционной экономики к современной' капиталистической системе.

Когда это происходит, структура социальных отношений из­меняется. Вначале изменения имеют негативный характер. Унич­тожаются старые структуры. Одиночество перед лицом Господа и его вердиктами и сугубо индивидуальное испытание на благодать в мирской деятельности приводят к социальной раздробленнос­ти, изоляции людей, ослаблению всех традиционных связей и отношений.

Индивидуализм, уверенность в себе, умение противостоять конкуренции, столь типичные для капиталистической системы, обнаруживаются в некоторых глубинных ориентациях протестанизма в отличие от католичества, которое более склонно к кол­лективизму, солидарности. Вебер цитирует в доказательство дру­гого современного ему автора: «Католик спокойнее, жизни с рис­ком и шансами на богатство и почет он предпочитает безопас­ность и меньший доход» (443; 40).

Позитивный характер изменений выражается в создании но­вых структур. Будучи мобилизованными для деятельности и ус­пеха, которые призваны служить знаками спасения, люди начи­нают сравнивать свои достижения. Конкуренция становится об­разом жизни. Не потребление, а накопление капитала, не ис­пользование прибыли, а ее вложение в развитие, — такова един­ственно рациональная стратегия для того, чтобы гарантировать успех в конкуренции на рынке предпринимательства. Аналогич­но этому упорная, эффективная работа становится единственной стратегией для гарантии успеха в конкуренции на рынке труда. Система разрабатывает санкции, которые стимулируют конфор­мизм. Если предприниматель не подчиняется этому принципу, то предприятие прекращает свое существование. Если не подчи­няется рабочий, то он теряет работу. Тенденцией системы стано­вится максимизация эффективности, что придает ей динамизм и силу для дальнейшего распространения вширь.

В этот момент система начинает действовать сама по себе, воспроизводиться без поддержки со стороны религии. Более того, временами она может выступать против религии как таковой. Это происходит, когда в обществе распространяются сильные мир­ские (секуляризующие) тенденции. «Новая личность, сформиро­ванная протестантской этикой, создает новый социальный поря­док, который, в свою очередь, преобразует, обучает и отбирает новые типы деятелей из светских (мирских) лиц» (188; 156). Сис­тема, которая появилась как историческая случайность на севе­ро-западе Европы, набирает силу для того, чтобы охватить боль­шую часть земного шара.

«Тезис Вебера» написан в полемическом ключе. Он направ­лен главным образом против марксистского исторического мате­риализма с его отрицанием идеальной сферы, которую марксис­ты рассматривали как вторичную, или «надстройку». «Говорить ... об отражении материальных условий в идеальной надстройке просто глупо» (443; 75). Но сам он мог легко попасть в собст­венную ловушку односторонности. Вебер сознавал эту опас­ность. Он понимал предвзятость и неполноту предложенного им объяснения и поспешил объявить, что не собирался «рато­вать за одностороннюю материалистическую, равно как одно­стороннюю идеалистическую интерпретацию культуры и ис­тории» (443; 183).

В последующих работах Вебер внес некоторые коррективы в свой «Тезис». Во-первых, в исследованиях древних религий (444) он показал, что в зависимости от местных исторических условий религия может по-разному влиять на общественную жизнь. Ре­лигия — вообще многофункциональный феномен. Например, религиозные системы Кигая и Индии не только не облегчают капиталистическое развитие, но, напротив, блокируют его. Во-вторых, в «Теории социальной и экономической организации» (441) Вебер расширил предложенную им объяснительную схему за пре­делы религии, включив в число независимых переменных другие институциональные и политические факторы: развитие центра­лизованных, бюрократизированных государств, появление совре­менных законов, идеи гражданства и прав человека и т.д. Нако­нец, в-третьих, он признал, что протестантизм следует рассмат­ривать не как единственную причину, а как фактор, который на определенном витке развития к капитализму был способен осво­бодить массовые мотивации для мирской активности (перевести ее из «монашества» в иной мир) и мобилизовать предпринимате­лей и рабочих на интенсивное приложение усилий.