Современное состояние теорий социальных движений

.

Современное состояние теорий социальных движений

Позвольте мне завершить эту главу метатеоретической оцен­кой современного состояния теорий социальных движений, тен­денций и перспектив на будущее.

Социология социальных движений, как и остальные области, которые изучает эта наука, тесно связана с общими социальными теориями. Такая связь взаимна. Во-первых, любые исследования социальных движений предполагают некий образ общества. Во-вторых, результаты подобных исследований вносят свой вклад в одни представления об обществе и подрывают другие. Иными словами, различные общие социальные теории формируют раз­личные взгляды на социальные движения, и наоборот, исследо­вания последних влияют на общие теории.

Приведем несколько примеров. Теория развития («историцист-ская» теория), согласно которой исторический процесс развива­ется по специфической логике в предустановленном направле­нии в соответствии с некоторыми «железными законами» исто­рии, квалифицирует социальные движения просто как симптомы текущих социальных изменений, появляющиеся наподобие ли­хорадки в моменты кризисов, упадков или революционных прорывов. Истинная же причина изменений лежит в сфере истори­ческой необходимости. Теории, пришедшие на место теории раз­вития (теории «постдевелопментаризма»), сосредоточившиеся на творческой роли человеческой деятельности и отстаивающие слу­чайную, открытую природу исторического процесса, определяют движения совершенно иначе, утверждая, что именно социальные движения являются творцами, конструкторами социальных из­менений.

Сравним ортодоксальную версию исторического материализ­ма с современными теориями «новых социальных движений». На первый взгляд, различие заключается в типе социальных коллек­тивов, выбранных для анализа: однородные (гомогенные) эконо­мические классы в противовес разнородным (гетерогенным) спе­цифическим группам интересов, пересекающих традиционные классовые деления. В действительности различие лежит глубже. Согласно марксистской теории, именно социальные движения, истоки которых кроются в классовых интересах, являются локо­мотивами, демиургами истории, носителями, исполнителями объ­ективных тенденций развития. Они могут облегчить или уско­рить исторические процессы, но не могут стать их причиной. Сами они вызываются силой необходимости, универсальными истори­ческими законами, возникают в строго определенные моменты для исполнения своей революционной миссии и затем покидают социальную сцену.

Согласно современным теориям, социальные движения явля­ются истинной причиной, агентами (субъектами) социальных изменений, а не просто эманацией («истечением») самостоятель­ных исторических процессов. Они производят, конструируют, преобразуют и совершают революции, сознательно пишут на скри­жалях истории, а не играют предписанные роли. Таким образом, они не появляются автоматически в нужный момент, а активно рекрутируют и мобилизуют своих сторонников, борются не за предустановленный «финал истории», который в лучшем случае может быть лишь ускорен, а за особые цели, которые выбирают­ся сознательно.

Рассмотрим другую пару противоположных общих теорий. С одной стороны, в рамках системной теории общества (т. е. орто­доксального «структурного функционализма») социальные дви­жения квалифицируются как возмущения, патологии, проявле­ния беспорядка или социальной дезорганизации; противостоять им или компенсировать их должны уравновешивающие механиз­мы системы. С другой стороны, в рамках современного подхода рационального выбора социальные движения фигурируют как нормальные средства достижения политических целей, специфичес­кая форма политических действий, которые предпринимают кол­лективы людей, стремящихся к достижению своих целей, когда у них нет обычных, институциональных возможностей для пред­ставительства собственных интересов.

Обобщая эти примеры и упрощая картину, можно сказать, что существует две традиционно противоположных модели об­щества, соответствующие двум противоположным подходам к изучению социальных движений. Согласно первой модели, соци­альные движения появляются «снизу», когда уровень недовольст­ва, возмущения и крушения надежд превышает определенный порог (166). Авторы одной разновидности этой модели рисуют образ вулкана (30): социальные движения представляются им как стихийный, спонтанный взрыв коллективного поведения, кото­рый лишь позднее приобретает лидеров, организацию, идеоло­гию (движения просто «случаются»). Сторонники другой рисуют предпринимательский, или конспиративный (заговорщический), образ: социальные движения рассматриваются как целенаправ­ленные коллективные действия, подготавливаемые, мобилизуе­мые и управляемые лидерами и идеологиями в попытке достичь специфических целей (в этой модели социальные движения «фор­мируются») (399).

Вторая, противоположная модель делает ударение на струк­турном контексте, облегчающем или сдерживающем возникно­вение социальных движений; иначе говоря, движения прорыва­ются наружу, когда условия, обстоятельства, ситуация оказыва­ются благоприятными для этого. Одна из разновидностей данной модели основана на метафоре клапана для выпуска пара: потен­циал движения (в той или иной мере имеющийся в любом обще­стве и рассматриваемый как постоянный) выпускается «сверху», если сдерживающие механизмы — блоки и управление на уровне политической системы — ослабевают (357). По версии другой разновидности рассматриваемой модели, важную роль играет до­ступность ресурсов: причиной появления движений служит от­крытие новых средств и возможностей, облегчающих коллектив­ные действия (255; 207). Наиболее часто характер политической системы и, в частности, поле деятельности «структуры благопри­ятных политических возможностей» (396) отмечается как основ­ной, решающий фактор сдерживания или облегчения коллектив­ных действий.

В современных концепциях социальных движений обнаружи­вается явная тенденция к синтезу, преодолевающему противопо­ложность теорий, ориентированных на действие и структуру. В середине 80-х годов Алдон Моррис и Цердрик Херринг проин­тервьюировали представителей упомянутых концепций. По их единодушному мнению, «все опрошенные согласны с тем, что и социально-психологические, и структурные переменные являют­ся решающими для понимания социальных движений. Вопрос заключается лишь в том, можно ли стереть эту биполярность и соединить оба подхода» (306; 72). Как недавно заметил Дитер Рухт. «важная задача дальнейшего исследования заключается в возведении концептуальных мостов» (345; 325). Многие ученые предпринимают конкретные шаги в этом направлении. Позволь­те привести четыре примера.

Берт Кландерманс считает, что повышенное внимание сторон­ников теории мобилизации ресурсов социальных движений к про­блеме их структуры (организации) ведет к отрицанию их индивиду­ального, социально-психологического измерения. Необходимо, полагает он, соединить новую, модифицированную социально-пси­хологическую теорию с правильным подходом к мобилизации ре­сурсов. Автор заявляет, что нужно покончить как с традиционны­ми социально-психологическими подходами к социальным дви­жениям, так и с отрицанием социально-психологического анали­за теориями мобилизации ресурсов (218; 596—597).

Мира Ферри и Фредерик Миллер делают аналогичную по­пытку обогатить теорию мобилизации ресурсов разработкой про­блемы субъективного уровня. Они сосредоточивают внимание на двух психологических процессах, решающих для реформаторских или революционных движений. Один — недовольство системой (политизация), т. е. возложение всех грехов на институциональ­ные структуры, а не на лидеров (правителей). Другой — форми­рование мотиваций у участников, облегчающих их решение глав­ной задачи: привлекать к движению новых сторонников и под­талкивать их к действию. С этой точки зрения, в теориях, ориен­тирующихся на структурно-организационную сторону движений, должна быть восстановлена психологическая перспектива. «Вклю­чение познавательных социально-психологических посылок вместо «побудительной» терминологии в рамках теории мобилизации ресурсов должно помочь в прояснении как отношений между движениями и обществом, так и процессов развития и роста са­мих движений» (129; 55).

Еще более поразительной является попытка одного из веду­щих сторонников подхода «коллективного поведения» Ральфа Тёрнера «перекинуть мост через пропасть между теориями кол­лективного поведения и мобилизации ресурсов». Он признает успехи, достигнутые теорией мобилизации ресурсов, и противится желанию рассматривать ее непременно в качестве альтернати­вы более традиционному подходу, сторонниками которого явля­ются Парк, Блумер, Смелзер и он сам. Тёрнер считает, что тео­рия мобилизации ресурсов вносит важный вклад в решение трех вопросов, которые остаются нерешенными в рамках ортодоксаль­ной теории коллективного поведения. Во-первых, это вопрос о «внеинституциональности»: почему люди отклоняются, отступа­ют от установленных институциональных путей? Во-вторых, о «переводе чувств в действия»: почему люди превращают внеин-ституциональные диспозиции в действия? И в-третьих, о загадке «коллективного действия»: почему люди собираются вместе для выражения своих чувств и стремлений? Таким образом, «полная и сбалансированная теория социальных движений должна вклю­чать в себя наиболее важные положения обеих упомянутых кон­цепций» (432; 1).

Стремление к компромиссу продемонстрировала и противо­положная сторона: как заявили основатели теории мобилизации ресурсов Доу МакАдам, Джон Маккарти и Майер Залд, «полное понимание динамики движения может быть достигнуто лишь при условии широкого концептуального видения нового и старого подходов» (254; 695). Они отрицают односторонние объяснения истоков движения «сверху» и «снизу» и считают, что между макроструктурными условиями (политическими, экономическими, организационными) и микродинамикой возникающих движений существует связь. «Мы полагаем, что реальное действие осущест­вляется на третьем уровне, промежуточном между индивидуаль­ным и широким макроконтекстом, в котором закрепилось соци­альное движение» (254; 709).

Такая тенденция к синтезу и согласию представляется пра­вильной. Социологическая мудрость сосредоточивается не в ка­кой-то одной теории или школе. Адекватную интерпретацию не­вероятно сложных социальных явлений могут дать лишь множе­ство теорий или многомерная теория. «Сочетание различных под­ходов позволит лучше понять социальные закономерности, кото­рые скрываются за возникновением, существованием и столкно­вениями социальных движений» (309; 443). Кроме того, это мо­жет обеспечить «стратегическую исследовательскую площадку» (289; 371) для попыток синтезировать «две социологии» — соци­ологию индивидуального действия и холистскую социологию структур, рассматривающую эти структуры в их целостности.

Во-первых, социальные движения являются воплощением ха­рактерной двусторонности социальной реальности. МакАдам, Маккарти и Залд замечают, что «реальное действие в социальных движениях разворачивается на промежуточном уровне — между макро- и микро-» (254; 729). Обершолл полагает, что процессы, происходящие в социальных движениях, «обеспечивают связь между макро- и микроаспектами социологической теории» (316; 21). Цюрхер и Сноу указывают: «Связь между индивидуальными и социальными структурами отчетливее всего проявляется в со­циальных движениях». Следовательно, «множество социальных движений есть великолепная сцена, на которой можно наблю­дать, как социальные факторы влияют на деятелей и сами оказы­ваются под их влиянием» (465; 447, 475).

Во-вторых, социальные движения представляют собой также промежуточную стадию в динамике возникновения новой соци­альной ткани, позволяя нам «ухватить» социальную реальность в момент ее рождения. Это означает, что они принимают участие в формировании, конструировании, реформировании общества, являются в некотором роде наиболее важными субъектами (аген­тами) структурных изменений и построений. «Социальные дви­жения относятся к процессам, с помощью которых общество осу­ществляет свою организацию на основе системы исторических действий и через классовые конфликты и политические дейст­вия» (422: 298). Изучая социальные движения, мы имеем возмож­ность анализировать более широкие социальные структуры в про­цессе их возникновения и изменения.

В-третьих, социальные движения являются промежуточным феноменом и в ином смысле. «Движения не сводятся целиком и полностью к коллективному поведению, хотя и не являются во­площением зарождающихся групп интересов... Скорее, они со­держат в себе элементы и того, и другого» (132; 793). Таким обра­зом, изучение социальных движений помогает нам уяснить смысл промежуточной фазы внутреннего построения структур, увидеть, как они возникают и изменяются. Киллиан так суммирует это положение: «Изучение социальных движений не есть изучение стабильных групп или установленных институтов, оно представ­ляет собой исследование социальных групп и институтов в про­цессе их становления» (215; 427). Сходную мысль высказывает Рухт: «Социальные движения не формируют никаких стабильных и четко определяемых социальных сущностей. Они переживают циклы расширения и сокращения, и их цели и стратегии также могут изменяться» (345; 313).

Итак, социальные движения являются важнейшими компо­нентами социо-индивидуального поля в процессе его постоянно­го самопреобразования. Их изучение оказывает мощную поддерж­ку теории социального становления.