Современное состояние теорий социальных движений
.Современное состояние теорий социальных движений
Позвольте мне завершить эту главу метатеоретической оценкой современного состояния теорий социальных движений, тенденций и перспектив на будущее.
Социология социальных движений, как и остальные области, которые изучает эта наука, тесно связана с общими социальными теориями. Такая связь взаимна. Во-первых, любые исследования социальных движений предполагают некий образ общества. Во-вторых, результаты подобных исследований вносят свой вклад в одни представления об обществе и подрывают другие. Иными словами, различные общие социальные теории формируют различные взгляды на социальные движения, и наоборот, исследования последних влияют на общие теории.
Приведем несколько примеров. Теория развития («историцист-ская» теория), согласно которой исторический процесс развивается по специфической логике в предустановленном направлении в соответствии с некоторыми «железными законами» истории, квалифицирует социальные движения просто как симптомы текущих социальных изменений, появляющиеся наподобие лихорадки в моменты кризисов, упадков или революционных прорывов. Истинная же причина изменений лежит в сфере исторической необходимости. Теории, пришедшие на место теории развития (теории «постдевелопментаризма»), сосредоточившиеся на творческой роли человеческой деятельности и отстаивающие случайную, открытую природу исторического процесса, определяют движения совершенно иначе, утверждая, что именно социальные движения являются творцами, конструкторами социальных изменений.
Сравним ортодоксальную версию исторического материализма с современными теориями «новых социальных движений». На первый взгляд, различие заключается в типе социальных коллективов, выбранных для анализа: однородные (гомогенные) экономические классы в противовес разнородным (гетерогенным) специфическим группам интересов, пересекающих традиционные классовые деления. В действительности различие лежит глубже. Согласно марксистской теории, именно социальные движения, истоки которых кроются в классовых интересах, являются локомотивами, демиургами истории, носителями, исполнителями объективных тенденций развития. Они могут облегчить или ускорить исторические процессы, но не могут стать их причиной. Сами они вызываются силой необходимости, универсальными историческими законами, возникают в строго определенные моменты для исполнения своей революционной миссии и затем покидают социальную сцену.
Согласно современным теориям, социальные движения являются истинной причиной, агентами (субъектами) социальных изменений, а не просто эманацией («истечением») самостоятельных исторических процессов. Они производят, конструируют, преобразуют и совершают революции, сознательно пишут на скрижалях истории, а не играют предписанные роли. Таким образом, они не появляются автоматически в нужный момент, а активно рекрутируют и мобилизуют своих сторонников, борются не за предустановленный «финал истории», который в лучшем случае может быть лишь ускорен, а за особые цели, которые выбираются сознательно.
Рассмотрим другую пару противоположных общих теорий. С одной стороны, в рамках системной теории общества (т. е. ортодоксального «структурного функционализма») социальные движения квалифицируются как возмущения, патологии, проявления беспорядка или социальной дезорганизации; противостоять им или компенсировать их должны уравновешивающие механизмы системы. С другой стороны, в рамках современного подхода рационального выбора социальные движения фигурируют как нормальные средства достижения политических целей, специфическая форма политических действий, которые предпринимают коллективы людей, стремящихся к достижению своих целей, когда у них нет обычных, институциональных возможностей для представительства собственных интересов.
Обобщая эти примеры и упрощая картину, можно сказать, что существует две традиционно противоположных модели общества, соответствующие двум противоположным подходам к изучению социальных движений. Согласно первой модели, социальные движения появляются «снизу», когда уровень недовольства, возмущения и крушения надежд превышает определенный порог (166). Авторы одной разновидности этой модели рисуют образ вулкана (30): социальные движения представляются им как стихийный, спонтанный взрыв коллективного поведения, который лишь позднее приобретает лидеров, организацию, идеологию (движения просто «случаются»). Сторонники другой рисуют предпринимательский, или конспиративный (заговорщический), образ: социальные движения рассматриваются как целенаправленные коллективные действия, подготавливаемые, мобилизуемые и управляемые лидерами и идеологиями в попытке достичь специфических целей (в этой модели социальные движения «формируются») (399).
Вторая, противоположная модель делает ударение на структурном контексте, облегчающем или сдерживающем возникновение социальных движений; иначе говоря, движения прорываются наружу, когда условия, обстоятельства, ситуация оказываются благоприятными для этого. Одна из разновидностей данной модели основана на метафоре клапана для выпуска пара: потенциал движения (в той или иной мере имеющийся в любом обществе и рассматриваемый как постоянный) выпускается «сверху», если сдерживающие механизмы — блоки и управление на уровне политической системы — ослабевают (357). По версии другой разновидности рассматриваемой модели, важную роль играет доступность ресурсов: причиной появления движений служит открытие новых средств и возможностей, облегчающих коллективные действия (255; 207). Наиболее часто характер политической системы и, в частности, поле деятельности «структуры благоприятных политических возможностей» (396) отмечается как основной, решающий фактор сдерживания или облегчения коллективных действий.
В современных концепциях социальных движений обнаруживается явная тенденция к синтезу, преодолевающему противоположность теорий, ориентированных на действие и структуру. В середине 80-х годов Алдон Моррис и Цердрик Херринг проинтервьюировали представителей упомянутых концепций. По их единодушному мнению, «все опрошенные согласны с тем, что и социально-психологические, и структурные переменные являются решающими для понимания социальных движений. Вопрос заключается лишь в том, можно ли стереть эту биполярность и соединить оба подхода» (306; 72). Как недавно заметил Дитер Рухт. «важная задача дальнейшего исследования заключается в возведении концептуальных мостов» (345; 325). Многие ученые предпринимают конкретные шаги в этом направлении. Позвольте привести четыре примера.
Берт Кландерманс считает, что повышенное внимание сторонников теории мобилизации ресурсов социальных движений к проблеме их структуры (организации) ведет к отрицанию их индивидуального, социально-психологического измерения. Необходимо, полагает он, соединить новую, модифицированную социально-психологическую теорию с правильным подходом к мобилизации ресурсов. Автор заявляет, что нужно покончить как с традиционными социально-психологическими подходами к социальным движениям, так и с отрицанием социально-психологического анализа теориями мобилизации ресурсов (218; 596—597).
Мира Ферри и Фредерик Миллер делают аналогичную попытку обогатить теорию мобилизации ресурсов разработкой проблемы субъективного уровня. Они сосредоточивают внимание на двух психологических процессах, решающих для реформаторских или революционных движений. Один — недовольство системой (политизация), т. е. возложение всех грехов на институциональные структуры, а не на лидеров (правителей). Другой — формирование мотиваций у участников, облегчающих их решение главной задачи: привлекать к движению новых сторонников и подталкивать их к действию. С этой точки зрения, в теориях, ориентирующихся на структурно-организационную сторону движений, должна быть восстановлена психологическая перспектива. «Включение познавательных социально-психологических посылок вместо «побудительной» терминологии в рамках теории мобилизации ресурсов должно помочь в прояснении как отношений между движениями и обществом, так и процессов развития и роста самих движений» (129; 55).
Еще более поразительной является попытка одного из ведущих сторонников подхода «коллективного поведения» Ральфа Тёрнера «перекинуть мост через пропасть между теориями коллективного поведения и мобилизации ресурсов». Он признает успехи, достигнутые теорией мобилизации ресурсов, и противится желанию рассматривать ее непременно в качестве альтернативы более традиционному подходу, сторонниками которого являются Парк, Блумер, Смелзер и он сам. Тёрнер считает, что теория мобилизации ресурсов вносит важный вклад в решение трех вопросов, которые остаются нерешенными в рамках ортодоксальной теории коллективного поведения. Во-первых, это вопрос о «внеинституциональности»: почему люди отклоняются, отступают от установленных институциональных путей? Во-вторых, о «переводе чувств в действия»: почему люди превращают внеин-ституциональные диспозиции в действия? И в-третьих, о загадке «коллективного действия»: почему люди собираются вместе для выражения своих чувств и стремлений? Таким образом, «полная и сбалансированная теория социальных движений должна включать в себя наиболее важные положения обеих упомянутых концепций» (432; 1).
Стремление к компромиссу продемонстрировала и противоположная сторона: как заявили основатели теории мобилизации ресурсов Доу МакАдам, Джон Маккарти и Майер Залд, «полное понимание динамики движения может быть достигнуто лишь при условии широкого концептуального видения нового и старого подходов» (254; 695). Они отрицают односторонние объяснения истоков движения «сверху» и «снизу» и считают, что между макроструктурными условиями (политическими, экономическими, организационными) и микродинамикой возникающих движений существует связь. «Мы полагаем, что реальное действие осуществляется на третьем уровне, промежуточном между индивидуальным и широким макроконтекстом, в котором закрепилось социальное движение» (254; 709).
Такая тенденция к синтезу и согласию представляется правильной. Социологическая мудрость сосредоточивается не в какой-то одной теории или школе. Адекватную интерпретацию невероятно сложных социальных явлений могут дать лишь множество теорий или многомерная теория. «Сочетание различных подходов позволит лучше понять социальные закономерности, которые скрываются за возникновением, существованием и столкновениями социальных движений» (309; 443). Кроме того, это может обеспечить «стратегическую исследовательскую площадку» (289; 371) для попыток синтезировать «две социологии» — социологию индивидуального действия и холистскую социологию структур, рассматривающую эти структуры в их целостности.
Во-первых, социальные движения являются воплощением характерной двусторонности социальной реальности. МакАдам, Маккарти и Залд замечают, что «реальное действие в социальных движениях разворачивается на промежуточном уровне — между макро- и микро-» (254; 729). Обершолл полагает, что процессы, происходящие в социальных движениях, «обеспечивают связь между макро- и микроаспектами социологической теории» (316; 21). Цюрхер и Сноу указывают: «Связь между индивидуальными и социальными структурами отчетливее всего проявляется в социальных движениях». Следовательно, «множество социальных движений есть великолепная сцена, на которой можно наблюдать, как социальные факторы влияют на деятелей и сами оказываются под их влиянием» (465; 447, 475).
Во-вторых, социальные движения представляют собой также промежуточную стадию в динамике возникновения новой социальной ткани, позволяя нам «ухватить» социальную реальность в момент ее рождения. Это означает, что они принимают участие в формировании, конструировании, реформировании общества, являются в некотором роде наиболее важными субъектами (агентами) структурных изменений и построений. «Социальные движения относятся к процессам, с помощью которых общество осуществляет свою организацию на основе системы исторических действий и через классовые конфликты и политические действия» (422: 298). Изучая социальные движения, мы имеем возможность анализировать более широкие социальные структуры в процессе их возникновения и изменения.
В-третьих, социальные движения являются промежуточным феноменом и в ином смысле. «Движения не сводятся целиком и полностью к коллективному поведению, хотя и не являются воплощением зарождающихся групп интересов... Скорее, они содержат в себе элементы и того, и другого» (132; 793). Таким образом, изучение социальных движений помогает нам уяснить смысл промежуточной фазы внутреннего построения структур, увидеть, как они возникают и изменяются. Киллиан так суммирует это положение: «Изучение социальных движений не есть изучение стабильных групп или установленных институтов, оно представляет собой исследование социальных групп и институтов в процессе их становления» (215; 427). Сходную мысль высказывает Рухт: «Социальные движения не формируют никаких стабильных и четко определяемых социальных сущностей. Они переживают циклы расширения и сокращения, и их цели и стратегии также могут изменяться» (345; 313).
Итак, социальные движения являются важнейшими компонентами социо-индивидуального поля в процессе его постоянного самопреобразования. Их изучение оказывает мощную поддержку теории социального становления.