2. Исходное сакральное отношение
.2. Исходное сакральное отношение
Первичной “клеточкой” системы отношений, составляющих реальное “тело” религиозного феномена, является исходное сакральное отношение. Его анализ позволяет увидеть общие особенности исследуемой религии, не прибегая к детальному рассмотрению её содержания, и тем самым сделать первый шаг в последовательном раскрытии её внутреннего морфологического строения.
Исходное сакральное отношение раскрывает сущность религии и указывает на то, каким образом, посредством каких ориентаций верующий представляет себе особенности своих взаимоотношений с высшим сакральным началом, определяющим его существование и направляющим всю его жизнедеятельность. Если в традиционном христианстве таким началом является Святая Троица (единый Бог в трех лицах), то согласно “Слову Виссариона”, таких начал несколько, но основных — три, однако они не составляют тройственного единства. Это — Единый, называемый также Корнем Вселенной и Абсолютом, Природа и Отец Небесный. Читаем: “Человек для своего благоденствия призван развиваться на основах Природы, Духа Единого и Духа Отца своего Небесного” [Кн. осн. 8:9]. Помимо этого есть еще Мировой Разум, Дух Жизни и Святой Дух, Земля-Матушка.
Такое сочетание разнородных высших сакральных начал является результатом объединения в вероучении Церкви Последнего Завета идей и представлений, свойственных весьма различным религиозным и религиозно-философским традициям: языческой (культ одухотворенной Природы), гностической (дуализм души и тела, их взаимодействие между собой в процессе спиритуального совершенствования человека), неоплатонической (Единое как источник появления материальной Вселенной), христианской (Господь — творец человеческих душ и управитель судеб людских, инициатор ряда соглашений с людьми, в том числе Последнего Завета, явленного посланному им на землю Спасителю).
По существу, эта богословская схема политеистична, поскольку перечисленные сакральные начала независимы друг от друга и активно проявляют себя каждое в своей собственной области (хотя генетически они между собой тесно связаны). Несмотря на множество высших сакральных начал, предложенная Виссарионом “новая, Единая молитва” монотеистична и говорит о поклонении только одному Богу — Отцу Небесному, Господу. В новой богословской концепции это вполне оправдано, поскольку, обращение с молитвой уместно только к антропоморфному божеству, которым в данном случае является только Отец Небесный; Единый же “не обладает духовной тканью, в нем не заложено ни добро, ни зло” [П. 63], а Матушка-Земля, хотя и “живая”, лишена духовности и также не дает возможности для личного общения с ней посредством молитвы.
Исходное религиозное отношение по своей структуре всегда полярно: сакральное начало всегда противоположно профаническому, мирскому. Между ними всегда развертываются напряженные и динамичные взаимоотношения, имеющие векторную направленность часто двойного значения: пространственного и временного (упование на сиюминутную божественную милость и на обретение спасения в будущем).
В вероучении Церкви Последнего Завета исходное религиозное отношение имеет сложную поляризованную структуру, поскольку характеризуется наличием нескольких бинарных оппозиций: тепло — холод, свет — тьма, дух — материя (более конкретно: фантазия и воображение, противостоящие материальному благополучию), душа — плоть, душа — разум. Эти оппозиции имеют “вертикальную” направленность и представляют собой противопоставление высшего низшему, позитивного негативному. Тем не менее эти полярные оппозиции не антагонистичны, не сводятся к радикальному противопоставлению добра и зла. Это объясняется тем, что в богословии Виссариона нет объективно существующего вредоносного начала, нет Зла, существующего в глобальном масштабе, в нем все подчинено идее Пути — спиритуального совершенствования, Духовного Восхождения. Указанные бинарные оппозиции характеризуют не противоборство этому процессу, а полярные вехи его развития, вектор его направленности, а также преодолеваемые на этом пути препятствия и трудности.
Читаем: “Движение к Свету у человека возможно только в преодолении препятствий. Теплу может противостоять только холод. Свету противостоит лишь тьма” [Кн. обр. 21:3-5]. Низший сакральный уровень — “тьма и холод” — преодолеваются “трудом, в коем заключена суть лучей Божиих” [Кн. обр. 7:10], т.е. свершением благих дел.
“Слово Виссариона” утверждает, что производство материальных благ весьма ограничивает развитие человеческого сознания, а душа в обстановке материальных удобств начинает черстветь [Кн. обр. 20:2,11].
Стремление к материальному благополучию приводит к скудости воображения и невозможности его развития, тогда как человек в течение всей своей жизни обязан развивать в себе способности к воображению, к фантазии и мечте [Кн. осн. 2:71,46-47].
Говоря о воображении, а точнее, о религиозной фантазии, Виссарион правомерно трактует её как главное средство религиозного сознания, позволяющее умозрительно зафиксировать, опредметить, наглядно представить в образной, эмоционально воспринимаемой форме самые разнообразные фантомы религиозной веры и поклонения. Соответственно этому воображение названо им “живительным источником духовного мира”, оно “помогает почувствовать то, что по расчетам почувствовать невозможно”, и тем самым “дает великое богатство душе” религиозного мечтателя и визионера. Воображение позволяет взяться за Руку, простертую к нам Отцом Небесным, и начать Истинное Восхождение. Надежда на это и мотивирует призыв: “Развивайте воображение, мечтайте!” [Кн. обр. 32:138, 144-145, 152].
Исходное сакральное отношение характеризуется, как уже отмечалось, гностическим дуализмом души и плоти, их взаимодействием в качестве двух, тесно связанных друг с другом факторов спиритуального развития человека. Читаем: “Деяния плоти формируют душу”, однако “плоть не всегда творит во благо развитию души”, а “слабая душа не способна направить плоть к Вершинам великим” [Кн. обр. 10:40, 21-22]. Развитие человеческой души, способствующее успешному переходу из Царства Силы в Царство Души, “возможно исключительно на основе тех таинств и законов, кои присущи плоти” [В. 60]. Очевидно, что “Слово Виссариона” отказывается от традиционного для христианства антагонизма души и плоти, трактуемого в качестве противоположности благой и греховной сторон в человеке. Напротив, в новой религии подчеркивается большое значение плоти для состояния души: “Покидая плоть, душа прекращает развитие” [Кн. обр. 31:76-77].
Душа и разум также составляют бинарную оппозицию, построенную по принципу “высшее — низшее” и “более совершенное — менее совершенное”, что обосновывается тем, что душа порождена Богом, Отцом Небесным, а разум — Природой.
Фактически, за стремлением отвести разуму второстепенную роль и подчеркнуть ограниченность его возможностей стоят не столько названные религиозные представления, сколько вполне реальные причины. С одной стороны, чисто богословская заинтересованность в том, чтобы подчинить знание вере и умалить значение науки в сравнении с религией. С другой — выраженная в религиозной форме часто звучащая сегодня тревога по поводу бесконтрольного развития научно-технического прогресса и требование подчинить его гуманистическим целям и ценностям: развитию личности, процветанию человечества и благополучию жизни на земле.
По этим мотивам вполне понятна “критика разума” у Виссариона: “Разум не может постичь духовное” [Кн. обр. 27.-51]. “Пытающийся следовать только разуму утрачивает истинную сущность свою... Идущий под руководством разума подобен близорукому” [Кн. обр. 25:39, 41].
Требование подчинить человеческое познание ценностным ориентациям отчетливо звучит в рассуждениях о необходимости подчинить разум руководству души: “Разум человеческий может развиваться только на основе развитой души... Попытка достигнуть Совершенства на основе разума и скудости души приведет только к падению. Только под покровом очищенной и развитой души возможны истинное мышление и деяния ваши” [Кн. обр. 25:51, 58-59].
В то же время “развитая душа” позволяет избегать опасностей, возможных при познавательной деятельности разума (“использования великих знаний во вред человечеству”), более того, благодаря ей “человек не будет нуждаться в большинстве технических познаний, накопленных человечеством до сего времени” [Кн. обр. 25:63-64, 67].
В конечном счете Виссарион приходит к выводу, что знание нуждается в ограничении, ибо способно “приводить к неуравновешенности и падению”, что стремление “вскрыть сущность Материального мира не истинно”, а только уводит людей от духовного развития, и что ликования заслуживает лишь путь духовных исканий и совершенствования [Кн. обр. 25:66, 68-70]. Однако этим не исчерпывается проблема взаимосвязи и взаимодействия души и разума в богословии Виссариона, она имеет еще и другой аспект, и иное значение.
Это связано с тем, что исходное религиозное отношение имеет две стороны: ценностно-ориентировочную, соответствующую устремлениям души, и этнологическую (объяснительную) соответствующую деятельности человеческого разума. При этом знание, как это ни парадоксально на первый взгляд, получает приоритет над верой. Однако довод вполне убедительный: отныне начинается “осознанное вхождение в веру, а не на страхе и чудесах” [Кн. обр. 27:36]. Иначе говоря, Виссарион учитывает менталитет современного верующего, склонного рассуждать в вопросах религиозной веры во многом рационалистически и даже приписывать своим религиозным убеждениям характер знания. Исходя из этих настроений, Виссарион делает заявление, звучащее, безусловно, как ересь для традиционного богословия, — “великую ошибку совершают те, кто говорит о вере в Бога. Вера должна перерасти в знание... В существование Бога не нужно веры. Должно знать, что Он есть” [Кн. обр. 19:32, 35-37]. Этот парадокс не так уж нов: еще более десяти лет тому назад популярный на Западе религиозный мистик Бхагаван Раджниш провозглашал: “Я не верю в Бога, я знаю, что он есть”. Таким образом, в новых религиозных движениях получает права гражданства и играет все большую роль в укреплении этнологическая ориентация, декларирующая в форме сакрального “знания” веры.
В целом рассматриваемое нами исходное религиозное отношение развертывается по несколько видоизмененной иерархической схеме неоплатонизма: “единое — материя — разум — душа”. Согласно богословию Виссариона, рождение и существование человека, его жизнедеятельность и развитие в религиозно-мифологическом пространстве существенно связаны с ключевыми моментами этого исходного сакрального отношения, которые являются в то же время стадиями космической эволюции. В человеке-микрокосмосе воплощается глобальная космологическая мифологема. Своеобразие этой обновленной схемы заключается в том, что в ней нарушена традиционная последовательность элементов, а главное — нет представления о “возвращении” души к своему истоку, первоначалу. Виссарион подчеркивает, что человеку предназначено вечно идти по сакральному Пути Духовного Восхождения, но при этом не следует уповать на возможность слияния с Богом. Такое слишком фамильярное отношение принижало бы его величие.