§1. Сущность этнической мобилизации

§1. Сущность этнической мобилизации

Усиление в последние два десятилетия этничности в качестве одной из существенных характеристик современного общества вступило в резкое контрастирование с теоретическими представлениями о современности, описываемой в универсалистских, глобалистских категориях, заставило ученных по-новому переосмысливать как природу этничности, так и фундаментальные признаки современности. Мифология так называемого "этнического возрождения" вызвала невиданный со времен распада колониальной системы рост этнического самосознания, который сопровождается углублением ситуации культурного плюрализма, а также различными вариациями сецессионных этнонационалистических движений.

Почему, в то время как по всем расчетам этничность должна была к концу века тихо умереть, политика, основанная на экспансии этнического самосознания, вдруг с шумом возродилась во всемирном масштабе? И возрождение ли это? Может быть это — совершенно новый социальный феномен? Ответ на эти и многие другие вопросы, касающиеся реально сложившейся в мире этнической ситуации, привел к существенному пересмотру имевших: теоретических представлений о природе этнического. В социальной науке (этнологии, социальной антропологии, культурологии, социологии) сформировались три основных теоретических направления в понимании этнического: примордиализм, инструментализм и конструктивизм, которые по-разному понимают и оценивают происходящее в этнической сфере.

Использование этнической риторики, апелляция к этнической солидарности, оказываются на постсоветском пространстве важнейшим средством для мобилизации людей на совместные действия. Актуальными становится изучение процессов и механизмов этнической мобилизации.

Под этнической мобилизацией в данном исследовании понимается процесс усиления групповой сплоченности на основе преобладания этниче­ской идентичности перед иными социальными солидарностями, что обеспечивает группе целостность, согласованность действий и определенным образом Противопоставляет этническую группу иным социокультурным общностям. Этническая мобилизация, в первую очередь, оказывается мощным фактором и инструментом в борьбе за политическую власть.

Большинство исследований процессов этнической мобилизации обра­щаются к развитым формам мобилизации этнической группы, к ситуации на­чавшегося межэтнического конфликта. При этом в такого рода исследованиях изначально присутствует изрядная доля ограниченности, которая определяет­ся, во-первых, невозможностью оставаться в ситуации конфликта на позициях наблюдателя (конфликт обладает логикой тотальности), а во-вторых, в такой ситуации исследователь имеет дело с процессами, доведенными до крайней степени остроты и потому проявляющимися в превращенных, формах, требующих дополнительной расшифровки. Латентные процессы в сфере этнично­сти просто долгое время не отслеживались. Спокойные, благополучные регио­ны оказываются, с точки зрения исследовательской, научной, но не политиче­ской, более показательными и предпочтительными, так как конфликтные про­цессы находятся в них в скрытом, латентном состоянии и более приближены к своей естественной природе, в большей мере репрезентируют происходящее.

В этой связи представляет особый исследовательский интерес Средне-Волжский регион, и в частности, Ульяновская область. При прочих равных условиях существенным дифференцирующим условием, разделяющим насе­ление данного региона оказывается особая напряженность сознания, сложив­шаяся практика самосознания как представителя определенного этноса, опре­деляемая как этнокультурная идентичность.

Нетрудно заметить сложность и многообразие Поволжского региона, которое обнаруживается во многих проявлениях. Исследователи отмечают гетерогенность политических процессов, существенное разнообразие эконо­мических моделей, значительную различность культурных и повседневных практик, складывающихся в каждом из субъектов, составляющих Поволжский регион. Взяв за основу специфику этнической истории, этнических отноше­ний, взаимоотношений различных народов, следует выделить как особую еди­ницу внутри Поволжья регион, специфика которого связана с межэтническим многообразием, полиэтничностью. Этот регион складывается из следующих составляющих: Ульяновская область, Самарская область, Татарстан, Чувашия и Мордовия. В самостоятельную единицу эту территорию можно выделить на основании того, что с недавнего прошлого, то есть со времени распада Совет­ского Союза и запушенного процесса, получившего название "парад суверени­тетов" и в связи с возникновением реальных этнонациональных центров в ли­це Татарстана, Чувашии и Мордовии, этот регион, располагающийся внутри России непостижимым образом оказался пограничной зоной. Если южная часть Поволжья определяется наличием естественной границы с Кавказским регионом, с исламским миром, представленным Кавказскими республиками, с территорией, на которой уже длительное время происходят то разгорающиеся, о затухающие военные действия, столкновения на религиозной и этнической основе и в ней формируется оборонный, милитаризированный менталитет, d основания для пограничья в Среднем Поволжье несколько иные.

Для начала следует различить два феномена. Феномен соседского ц феномен пограничного существования. Они очень близки и в какой-то степени пересекаются в содержании, но при более детальном анализе имеют сущест­венные отличия. В настоящее время мы наблюдаем переход в исследуемом регионе от соседства этнических групп друг с другом к состоянию погранич­ного существования.

Можно дать очень простое и емкое определение соседства и соседей. Соседи — это те, кто живет рядом и не мешают друг другу. То есть первый признак соседства, совместное проживание нескольких субъектов с необходи­мостью дополняется вторым признаком — невмешательства. Как только воз­никает вмешательство, соседи перестают быть соседями и переходят в иное качество — они становятся друзьями, родственниками, врагами, недругами, кем-то еще, но не соседями.

История Средне-Волжского региона, этническая история края показы­вает, что по крайней мере, на протяжении примерно 400 лет основные народы, заселяющие Среднее Поволжье проживали совместно и были на протяжении всего этого времени соседями. Я имею в виду татар, чуваш, мордву и русских. 400 лет выделенная территория — это та земля, которая, "поливалась кровью предков" (по выражению Э. Хобсбаума). И за это время в сознании этих четы­рех народов сформировалась соседская идентичность. Можно говорить о пат­тернах сознания, в которых закрепилось и социально наследуется образ совме­стного добрососедского проживания. Факт совместного проживания стал есте­ственной установкой, а сформированная в Среднем Поволжье своеобразная культура имеет полиэтническую, смешанную основу. Это обнаруживается в языке, системе языковых заимствований, в своеобразии сельских поселений, пространственного размещения дома и придворных построек, в общих элемен­тах культуры, то есть соседское проживание во многом "снимает" проблему так актуальную для сегодняшнего дня, выяснения кто более "коренной" на данной территории, а в конечном счете, проблему территориальных претензий и притязаний. Коренными народами можно считать все 4 народа, издавна проживающие на данной территории: русских, татар, мордву и чуваш.

Совместность проживания предполагала как бы определенный "ответ" со стороны соседствующих народов на эту совместность, который обнаружи­вался в осознании того, что рядом живет иной народ. Осознание совместного проживания имело разнообразные последствия и в том числе, процессы час­тичной ассимиляции, диффузии, (примеры с христианизацией чуваш, перепи­сывания мордовских сел в русские).

Феномен соседства предполагает совместную общую территорию. Ес­ли рассматривать как минимум два субъекта межэтнических отношений, то общей территорией оказывается и не территория одной группы и не террито­рия другой этнической группы. Помимо имеющейся "своей" зоны (террито­рии) доминирования этнического происходит совместное освоение социального пространства, возникает представление об общей совместной границе, за которой живут "они", "чужие", отличающиеся от "нас". Это зона, где происхо­дит символическое перекрещивание культур, социальных отношений. Сосед­ство формирует определенную идентичность, определенное самосознание, которое выходит за рамки национального, этнического самосознания — тер­риториальную общность, в основе которой лежит признак совместного прожи­вания, например, "мы — волжане". А для Ульяновской области долгое время в конце 80-х, начале 90-х годов, когда был сформирован миф об Ульяновском регионе, как "островке социализма или застоя", искусственно поддерживались дотационные цены, доминировала принудительное распределение производи­мой продукции и прибыли от ее реализации, когда не были еще отменены про­довольственные талоны, — была значима областная идентичность, солидар­ность с группой "мы — жители Ульяновской области". Исследования 1992, 1995 годов показывали, что уровень этнической идентичности и уровень тер­риториальной (областной) солидарности были примерно тождественными, при некотором преобладании второй.

В Ульяновской области действуют немалое число общественных ор­ганизации и культур но-просветительских объединений, имеющих этническую основу.

Русское население представлено одной общественной организацией.

Восемь общественных организаций представляют татарское население региона, все они так или иначе связаны с исламской традицией, а две имеют ярко выраженный политический аспект, фактически являются "филиалами" общетатарских объединений, базирующихся в Татарстане.

Чуваши объединены в 3 организации, имеющие культурно-просветительскую основу.

Мордва — 2 организации, ставящие задачи сохранения мордовского языка и народных традиций,

Уже в 1998 - 1999 годах татарские, мордовские и чувашские организа­ции объединились в национально-культурные автономии, что позволяет дан­ным этническим группам иметь представительство в областной организации.

Интерес представляет еще один показатель — представленность изу­чаемых этносов в различных профессиональных группах (результаты даны только по татарам, на основе выборочного анализа имеющихся в службах пер­сонала данных. Материалы даны по г. Ульяновску).

Медицина (больницы и поликлиники): 15,7 % татар от общего числа занятых в данной сфере.

Милиция: 14,3 %.

Торговля: 19,5 %.

Жилищно-коммунальное хозяйство; 21,1 %.

Мелкооптовая торговля: 18,7%.

При сравнении этих данных с численностью татарского населения в Ульяновской области (11,4%), можно с некоторой осторожностью констатиро­вать процесс этнизации (татаризации) ряда профессий и сфер деятельности.

Важными для выявления исходных предпосылок процессов этниче­ской мобилизации оказываются мировоззренческие различия между исследуе­мыми группами

Татары представляют собой этнорелигиозную группу, резко отли­чающуюся от преимущественно православных вероисповедальных групп. В ситуации религиозного возрождения, даже при условии религиозной толе­рантности, актуализация религиозных ценностей, становится важным разли­чием, а ислам становится мощной объединяющей силой.

В социокультурных условиях, когда вес более обнаруживает себя гло­бальный конфликт между христианско-европейским и исламско-восточным мирами, все чаще зоны непосредственного, интенсивного межэтнического взаимодействия становятся взрывоопасной территорией, чреватой нарастани­ем конфликтных ситуаций, эскалацией этнической нетерпимости. В таких зо­нах происходит явная или латентная этническая мобилизация.

В этом смысле с определенной долей условности можно утверждать, что цивилизационный разлом между Западом и исламским миром, проходит непосредственно по Поволжью.

Анализ содержания деятельности культурно-просветительских орга­низаций показывает, что происходит активное освоение этнической культуры, главным образом, языка, возрождаются религиозные праздники и даже прежде забытые культы. Идет апелляция к далекому прошлому, традиции как источ­нику легитимности или несправедливости сегодняшнего состояния. Этниче­ская мобилизация предполагает эмоционально-ценностное отношение к про­шлому, которое воображается и конструируется этноориентиро ванны ми ин­теллектуалами. Опять выделяются татары — возникло движение за переиме­нование в "болгар" или "булгар", потомков Волжской Булгарии, государства, существовавшего до 14 века на территории Средней Волги, В Татарстане око­ло 200 человек сменили национальность в паспорте с записи "татарин" на за­пись "болгар". В Ульяновской области отмечаются пока единичные случаи. Смысл движения очевиден — установить родственную и, соответственно, пре­емственную связь с народом, издревле проживавшим на данной территории и имевшим развитую культуру и государственность. Название "татары" в России ассоциируется с монгольскими воинами, впервые появившимися на террито­рии Средней Волги в 13 веке в составе войска Чингисхана как захватчики и в настоящее время, в ситуации возможных территориальных претензий, просто невыгодно.

Практически все исследуемые организации и общества были зарегист­рированы в период с 1991 года по 1993 год. Обнаруживается схожесть "био­графий" этноориентированных организаций. На второй - третий год существо­вания происходит, изменение идеологии организаций в направлении усиления политического аспекта, организация стремиться заявить о себе как о факторе не только культурного, но и политического поля. Важнейшим признаком этого изменения оказывается смена типа лидерства (либо непосредственно происхо­дит замена руководителя, либо он сам дрейфует в направлении становления как политического субъекта). В 1998 году возникли две "национально-культурные автономии": татарская и чувашская. На начало 1999 года готовит­ся также объединение мордовских обществ в аналогичную автономию. Смысл автономии заключается в объединении различных обществ в одну организа­цию и наличие представительства этнической группы в органах областной исполнительной власти.

В интервью с руководителями организаций изменение идеологии ор­ганизации, усиление политического аспекта обнаруживается через знаки "пре-рыва" в биографии организации ("Это было до меня"; "раньше у нас были дру­гие задачи", "сейчас мы хотим заявить о себе, что мы есть".) Наиболее часто встречающееся обозначение "прерыва" — конструирование -экспертами оппо­зиции "раньше - сейчас".

В социологической литературе выделяется два типа национализма: 1) дополитический (ннсполитический) национализм, когда подчеркивается родо­вая, примордиальная идентичность на основе этнокультурных признаков; 2) гражданский национализм, в основе которого лежит политическая, граждан­ская идентичность. Эти две идентичности, переплетаясь, существуют в на­стоящей реальности. Между ними нет хронологической или диахронной связи. Можно лишь говорить о доминировании (преобладании) того или иного типа групповой и социальной солидарности. Обнаружение процесса этнической мобилизации в полной мере свидетельствует об усилении второго типа нацио­нализма. Данный подход позволяет разделить имеющиеся этноориентированные организации на два типа. К первому типу относятся организации дополитического типа, которые осваивают культурную составляющую этноса, не за­трагивая политических проблем, в частности, проблемы представительства народа в органах власти различных уровней. Ко второму типу относятся орга­низации, которые используют этническую риторику для достижения полити­ческих целей, а если более широко, в борьбе за обладание какими либо ресур­сами.

Несмотря на "дрейф" организаций в сторону усиления политической составляющей деятельности, этническая мобилизация в Ульяновской области не переходит в фазу обострения и усиления этнической конфронтации. При­чина этому заключается в своеобразной модели политико-экономического раз­вития Ульяновской области в 90-е годы. Плотный административный контроль губернатора Ю. Горячева практически нейтрализовал самостоятельную поли­тическую активность этнокультурных лидеров, оставив за ними только куль­турно-просветительскую деятельность, что принизило их роль как проводника определенной этнокультурной политики. Более того, такой контроль стал ин­струментом наращивания регионального авторитаризма в Ульяновской облас­ти и средством проведения централизованной политики в этнической сфере в регионе. Это позволяет говорить о национальной политике в стиле региональ­ного патернализма и вертикальной мобилизации местного руководящей элиты для ее реализации. Пока существует монополия на власть в регионе, мобили­зационный потенциал этнических групп остается невостребованным. По крайней мере, ни на выборах в Законодательное собрание области и Государствен­ную думу в 1995 и 1999 годах, ни на выборах губернатора Ульяновской об­ласти и мэра г. Ульяновска в 1996 году этническая проблематика не звучала вовсе и никак не была представлена в программах кандидатов.

Этническая мобилизация без событий, без действий, направленных вовне группы, усиливает внутригрупповую гетерогенность. Возникает ситуа­ция частых внутренних конфликтов. В их основе — борьба за лидерство в группе, за навязываение группе собственной проблематики и перспективы решения групповых вопросов. Мобилизационный потенциал спускается на уровень ниже и используется "не по назначению".

Так, в исследуемый период наблюдается отчетливое противостояние местных духовных мусульманских лидеров, имеющее не только религиозную основу, но и политическую основу, вытекающую из ориентации на различные религиозные центры (Средняя Азия и Саудовская Аравия).

Отчетливо заметны разногласия между организациями, особенно вы­деляются татарские общества, Заметна внутриэтническая дифференциация, имеющая место у татар. Так выделяется группа татар - мешар. Интервью с экспертами из структур исполнительной власти, рядовыми участниками и ли­дерами общественных организаций показывают, что существует четко выра­женная оппозиция "мы" - "они" внутри каждой этнической группы. Разногла­сия между лидерами в рамках одной организации по стратегическим и такти­ческим вопросам являются общим правилом и очень часто демонстрируются внешнему наблюдателю.

Одним из основных аспектов изучения этнической мобилизации ока­зывается феномен этнической границы. Существенное значение имеют терри­ториальная, символическая, временная составляющие этнической границы.

В этой связи можно предложить теоретическую модель, позволяющую описать механизм этнизашш социального пространства. В основе этой модели лежит принятая в феноменологической парадигматике конструктивистская концепция этничности. Под этносом понимается устойчивая, реально сущест­вующая или существовавшая в прошлом группа, обладающая набором этно-дифференцирующих признаков или маркеров, что позволяет ей создавать соб­ственное символическое пространство, в рамках которого участники этой группы проявляют свою этничность, то есть обладают этническим самоопре­делением. Важным является то, что этнические общности представляют собой символические социальные конструкции, обладающие собственной границей. Внутри этой конструкции существует разделяемое се членами представление о принадлежности к общности по ряду узнаваемых признаков, то есть этниче­ская идентичность, обеспечивающая групповую солидарность. Такое конст­руирование осуществляется благодаря целенаправленной деятельности людей и соответствующих социальных институтов. Символические границы, в кото­рых преобладает этническая идентичность устанавливается произвольно путем актуализации случайного, но существенно значимого для представителей группы в данный момент и в данной ситуации набора этнодифференцирующих маркеров. В условиях стабильного межэтнического взаимодействия эти границы признаются другими общностями.

Однако, границы даже в условиях стабильных и благополучных отно­шений постоянно продолжают самоопределяться, переопределяться и вновь определяться участниками межэтнических взаимодействий. Значимость имеют те культурные признаки, которые позволяют маркировать различия, то есть этнические границы группы. Культурные маркеры в обыденном сознании принимаются за объективные признаки ("историческая общность с общей ис­торией и культурой") этноса. Исследование показало, что в зависимости от способа и условий проживания (компактно, диффузно), а также этнической общности (татары, мордва, чуваши) культурные маркеры, задающие границы этноса могут произвольно меняться (их становится больше или меньше, появ­ляются другие), а в соответствии с этим могут меняться и границы, то есть этническое пространство. Происходит переконструирование этничности в рамках одного этноса, фиксируется ситуативная этничность.

Границы символических социальных полей, которые конституируют­ся доминированием этнической идентичности над другими идентичностями, не абсолютны. Размеры таких социальных полей могут меняться как в сторону увеличения, так и в сторону сокращения. Основными факторами изменения границ являются: а) способ проживания - чем более рассеянное проживание, тем уже пространство этничности; б) инструментальное использование этно-националистическими деятелями этичности - навязывемое представление об утрате этнической группой какого-либо значимого этнообразующего признака ведет к борьбе за расширение границ данных символических полей.

Механизм этнической мобилизации осуществляется следующими эта­пами:

а) Этап "расставления пограничных столбов". Обнаруживаются и вы­деляются интеллектуалами культурные маркеты, которые с одной стороны, отграничивают группу от других, делают межгрупповые границы непрозрач­ными (функция этнодифференциации), а с другой стороны, усиливают внутри-групповую этническую солидарность, объединяют группу вокруг общих при­знаков (функция этноинтсграции). Чем меньшим энергетическим и культурно наследуемым потенциалом обладает этническая группа, чем меньше она отде­ляет себя как культурный субъект от доминирующей группы, тем больше этнообразующих признаков (маркеров) приходится, актуализировать, для того чтобы поддерживать этнокультурную самотождественность. "Свое" простран­ство (и как территория, и как дискурс) сужается в условиях рассеянного про­живания до размеров семейно-бытовой сферы, практически не проявляясь во внесемейных социальных отношениях, в профессиональной сфере, в сфере образования и повышения квалификации.

б) Этап "маргинализации" этноса, этнической группы, по принципу "ах, как много мы утратили!". Осуществляется тотальное формирование ком­плекса групповой неполноценности по отношению к предшествующим этапам исторического и культурного развития этноса. У всех исследуемых этнических меньшинств (татар, чуваш, мордвы) в той или иной мере обнаруживаются при­знаки данного маргинального комплекса. (См. в "Приложении" в таблицах 2-4 совокупный индекс "уровень социальной и культурной маргинальности", по­лученный из сочетания положительных ответов на вопрос и результаты рас­пределения ответов на вопросы "Были ли за последние пять-шесть лет в Ва­шей жизни или жизни Вашей семьи серьезные перемены, круто изменившие Вашу судьбу?" и "Мой народ теряет свою культуру.")

На этом этапе, как и на первом, ведущую роль продолжают играть эт-ноориентированные, дополитически настроенные интеллектуалы.

в) Этап артикуляции целей и выбранных средств для изменения ны­нешнего сложившегося положения и достижения проектируемых состояний. Этот этап сопровождается расширением признанных границ этничности и экс­пансией на "чужие символические территории".

В последнее время происходит серьезное и достаточно резкое измене­ние в феномене соседства. Нарушается принцип невмешательства. Причем под вмешательством/невмешательством следует понимать не только и не столько физическое вторжение в иное пространство, не только захват, не только притя­зания на территорию другого народа или субъекта Федерации, сколько втор­жение в символическое поле, пространство другого народа, который живет рядом. Нарушение баланса символических полей, символического равновесия приводит к тому, что соседство сменяется феноменом пограничного состоя­ния, при котором рядом живущий уже не воспринимается как некое иное про­должение той же общности, а воспринимается уже не как иной, а как чужой, как некто, кому "мы" должны противостоять в силу складывающихся новых обстоятельств.

Такое изменение произошло в связи с возникновением трех этнона-циональных центров на Среднем Поволжье. Наличие национально ориентиро­ванных республик становится очень существенным фактором, который изме­няет нынешнюю ситуацию в данном регионе.

Обнаруживается устойчивая зависимость значимости этнической идентичности в системе групповых солидарностей личности от условий про­живания (рассеянное, при доминировании иного этноса; компактное, но за пределами национальной республики). Иноэтническое окружение проблематизирует поддержание этнической идентичности, одновременно актуализируя ее значение для сохранения социального благополучия.

г) Этап непосредственной мобилизации группы для совместных дей­ствий. Предыдущие этапы привели к усилению групповой сплоченности, эмансипации группы, расширения символического социального пространства, в котором раскрываются этнические практики. На этом этапе происходит пе­рерастание мирных отношений в открытые межэтнические конфликты. Прове­денное исследование показало, что на территории Ульяновской области прак­тически отсутствуют зоны открытых межнациональных конфликтов. Анализ региональной прессы, интервью с экспертами, проведение фокус-групп, анке­тирование населения — все исследовательские методы подтверждают данный вывод. Межэтническая обстановка в области остается благополучной, сохра­няется высокий уровень этнической толерантности, преобладают позитивные этнические гетеростереотипы.

7. Формы, через которые осуществляется этническая мобилизация.

а) Легитимные:

— уставная деятельность общественных организаций и движений;

— совместные "мероприятия" (праздники, собрания, визиты в регион "высоких" гостей творческие встречи, выставки и др.), то есть действия, в ко­торые вовлекаются не только члены организаций, а и другие граждане, пред­ставители соответствующего этноса;

— территориальные органы самоуправления (например, религиозные приходы и сельские сходы);

— национальные СМИ.

Проведенный анализ выявил, что ни одна из легитимных форм, как на уровне деклараций, так и на уровне конкретных действий не несет в себе дест­руктивного содержания, направленного на разжигание межэтнической враж­ды. Такого рода деятельность обеспечивает в регионе ситуацию этнокультур­ного плюрализма.

б) Латентные, скрытые:

Исследование выявило две латентно складывающиеся реальные фор-мы этнической мобилизации — этнизацию профессиональной деятельности (смотри статистические данные) и институт эмиссарства.

Профессиональное сообщество и профессиональная солидарность ос­новываются на функционально-рациональном (распределении обязанностей, подчиняющимся принципу анонимности, а также на принятии сообществом профессионального этоса (ценностей) и распространенных социально-профессиональных стилей (практик) В основе профессиональной группы должны лежать анонимно-личностные связи. Однако такой тип связи заменя­ется в процессе этнизации профессиональной группы клиенталистскими свя­зями, которые основаны на знакомстве, личной взаимозависимости и взаимной преданности. Возникающая при этом зона доверия — это не анонимно-функциональное доверие, а личностно-заинтересованное доверие. Профессио­нальный коллектив, имеющий этническую составляющую, обладает как бы двумя рядами маркеров, выполняющих двойственную задачу профессиональ­ной и этнической идентификации. Это усиливает групповую солидарность и позволяет говорить о процессе этнизации как о форме этнической мобилиза­ции.

Институт эмиссарства представляет собой регулярные визиты (на официальном и неофициальном уровнях) религиозных и культурных деятелей, которые становятся поводом для многочисленных встреч. Визитеры чаще все­го приезжают из Узбекистана, Саудовской Аравии и Татарстана.

Конкретно для Ульяновской области обнаруживаются латентные про­цессы по одностороннему, произвольному расширению границ символических полей со стороны татар. Ими осуществляется определенная экспансия границ этнического, выдаваемая их лидерами за национальную эмансипацию и "воз­рождение культуры".

Материалы исследования позволяют рассмотреть процесс конструи­рования многоуровневой личной идентичности, особенно в связи с внеэтническими территориальными, гражданскими (национальными), религиозными солидарностями. Рассмотрена идея ситуативной этнической идентичности. Понятие "Мы" настолько многопланово, что не укладывается в схему бинар­ных оппозиций "мы - они", "свои - чужие".

Однако, в условиях общероссийского системного кризиса стали воз­никать и отрабатываться различные стратегии индивидуальной и коллектив­ной социальной адаптации. Среди наиболее распространенных адаптационных моделей выделяется усиление групповой солидарности. Возникает установка на поиск как бы естественной, исконной, "примордиальной" социокультурной ниши, своеобразного укрытия, в ситуации нестабильности и неопределенно­сти. Повседневность превращается в пространство риска, но одновременно, именно в повседневности обнаруживаются структуры, способные защитить. Этнокультурная идентичность оказывается одной из немногих значимых со­циальных идентичностей, выполняющих адаптивную функцию. Возникающая ситуация воспринимается наблюдателями как процесс "этнического возрожде­ния", а самими действующими - как "приобщение к корням", обращение к ес­тественным, никогда не подводящим группам "своих". При этом наблюдается усиление значимости этнической идентичности, перед иными солидарностями, происходит процесс этнизации социального пространства.