§2. Идеальная модель процесса этнической мобилизации

§2. Идеальная модель процесса этнической мобилизации

I.Ситуация межэтнического взаимодействия как соседства ("нулевой", исходный уровень).

Описывается массивом данных полученных в условиях рассеянного, смешанного проживания этнических групп друг с другом. Для данной ситуа­ции характерно различение на внеэтнические и этнические социальные прак­тики. Внеэтнические социальные практики рассматриваются как результат возникновения и устойчивого существования профессиональных, территори­альных, имущественных, статусных идентичностей, культурной и других солидарностей. Эти практики воплощаются в структурах, которые игнорируют этничность как значимую для них солидарность. Этническое оказывается не нужным, избыточным по отношению к качеству этих отношений.

Этнические социальные практики раскрываются через сформированную и реализуемую личную и групповую этническую идентичность, которая, с од­ной стороны, вплетена в сложную конфигурацию различных социальных идентичностей, а с другой стороны, локализована в конкретных социальных обстоятельствах. Пространства, где доминирует этническая идентичность, ог­раничены сферой повседневного и семейного общения, деятельностью этно­культурных, просветительских организаций, этно-конфессиональной жизнью.

Основания выделения данного типа ситуации взаимодействия заключа­ются во-первых, в разделении сфер действия внеэтнических и этнических практик, своеобразного "удвоения" социальной реальности, а во-вторых, в до­минировании принципа невмешательства в символические этнические про­странства проживающих рядом, по соседству этнических групп.

При описании такого типа ситуации аутентично "работает" примордиали-стское понимание этничности. Примордиализм (понимаемый в самом широ­ком значении как обращение к "корням") используется как участниками ме­жэтнического взаимодействия для придания смыслов и значений своим дейст­виям, так и внешними наблюдателями, исследователями для интерпретации происходящего. Исконность, укорененность, естественность как этнической принадлежности, так и этнообразующих признаков, маркирующих границы этнического, с точки зрения исследователя, понимается как трансляция в по­колениях представления о себе как об исключительной, инаковой группе в сравнении с соседствующими народами. Сами этнофоры исключают из реф­лексии проблему условности "объективных" признаков и генеалогической случайности их обретения. Их представления базируются на естественной уникальности и историко-культурной неповторимости собственннной группы и ее культуры. Возникает интерсубъективная, интергрупповая (т.к. другие эт­нические группы также признают эту реальность, что и оказывается основой феномена соседства, то есть невмешательства в другие символические про­странства) реальность, которая принимается участниками взаимодействий за объективную, санкционированную давней традицией.

2. Ситуация конструирования этнической проблематики и борьбы за доминирование этнических проблем над другими социальными проблемами.

Этот тип ситуации характеризуется идеологизацией уже имеющихся ор­ганизаций, а также возникновением новых. Основными акторами процесса проблематизации межэтнического взаимодействия оказываются представите­ли интеллигенции, творческих профессий, ученые (в первую очередь гумани­тарии), деятели культуры. Возникает тип лидера-просветителя, раскрывающе­го глаза представителям свой группы на утрату исконности, отступление, от­ход от традиции. Основной способ борьбы за этническую проблематику — апелляция к утрачиваемым прим орд иальным этнообразующим признакам, своеобразная маргинализация этнического сообщества. В групповое сознание внедряется представление об ущербности, ущемленности, "остаточности" этнообразуюших маркеров, комплекс этнокультурной неполноценности.

Этот тип ситуации этнического взаимодействия характеризуется также провоцированием властей соответствующего уровня со стороны выдвигаю­щихся этнических лидеров на то, чтобы заинтересоваться этнической пробле­матикой, признать ее. Таким образом, этническое проблематизируется как со стороны участников этнических отношений, так и со стороны представителей власти. Осознание проблемы неизбежно ведет к активности по се "разреше­нию". Наблюдается "патронаж" властей этноориентированным организациям. Эго выражается в признании значимости выдвигаемых требований, а также в практике институционального представительства данного этнического сооб­щества в СМИ, образовании, структурах власти и т.д.

Для такой ситуации наиболее адекватным оказывается рассмотрение про­исходящего в дискурсе инструменталистского понимания этничности. При тщательном наблюдении обнаруживается внеэтническая компонента в моти­вах и интересах действующих. Эта компонента латентно, зашифровано при­сутствует в межэтнических взаимодействиях. Внеэтнические контексты этни­ческих отношений могут быть различного качества (этническое лидерство как сублимация к-л. психологических личностных характеристик активистов; этничность как ресурс легитимации власти; этничность как способ борьбы за власть конкретного уровня и т.д.). Разделенность социальной реальности на этническую и внеэтническую исчезает за счет эмансипации, расширения вне-этнического контекста на этнические социальные практики. Этничность вы­ступает инструментом достижения внеэтничсских целей.

3. Ситуация межэтнического взаимодействия как пограничья (уровень нарастания конфликта).

При изменении ситуации или восприятии акторами ситуации как изме­нившейся (вспомним "теорему Томаса": "Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям"): рассеянное или компакт­ное проживание, возникновение сильного этногосударственного центра, ис­черпание ресурсов власти у политических лидеров, маргинализация этниче­ской общности, изменение установок и идеологии доминирующего большин­ства, появление новой когорты политиков и т.д. - происходит переконструиро­вание этнической идентичности путем актуализации иных этнообразующих признаков. Возникает иное отношение, по-прежнему называемое этничность. Символическое этническое пространство расширяется, выходя за привычные и принятые другими границы. Это создает условия для пересечения с другими символическими территориями. Возникающая референтная тема, по мнению членов этнической общности репрезентирующая их этничность, обладает мо­билизующим потенциалом. (Такой темой может быть тема утраты этносом чего-нибудь мифически легендарного, например, территории, языка, веры ... или тема обретения, например, государственности.) Пересекающиеся симво­лические территории - эта зона, которую можно определить как пограничье, обладающее взрывоопасным потенциалом.

Изменяется тип лидера. Им становится не просветитель, а политик, веду­щий за собой этническую общность, призывающий к активным действиям. Группа становится мобилизованной.

Этническая группа должна рассматриваться, прежде всего, как вообра­жаемое сообщество общностью и нуждается в определенной "деконструкции". Можно выделить три обстоятельства, участвовавшие в усилении и внедрении в сознание этнической идеи. Во-первых, большое значение имеет существова­ние группы интеллектуалов, занимавшихся ее формулированием - группы ис­ториков, литераторов, преподавателей, ученых, творческих работников, то есть так называемых "властителей дум". Во-вторых, негласно проводимая политика этнокультурного представительства в органах власти позволяет не уже не только артикулировать этнические идеи, но и переводить их реализацию в план политического действия. В третьих, во времена быстрых общественных перемен простые люди реально нуждались в так называемых "традиционных ценностях", и таким образом, открывалась широкая возможность для принятия ими новых идеологий.

Этничность конструктивизмом понимается не как некоторая данность, но как результат созидания, как инновационный акт творческого воображения. Очень сложным путем и благодаря действию многих механизмов этническое сознание, однажды зародившись, развивается путем последовательных пере­определений на всех уровнях личности, группы и общества. Со временем оно стремится к проецированию себя на все более обширные социальные про­странства. Процесс социального конструирования происходит и на индивиду­альном, и на групповом уровнях; в ходе бесчисленного множества взаимодей­ствий в обыденной жизни индивиды участвуют в постоянном процессе опре­деления и переопределения самих себя. Самосознание понимается таким обра­зом не как некая "фиксированная суть", а как "стратегическое самоутвержде­ние".

В ситуации пограничного существования наблюдается эмансипация и расширение этнических социальных практик, которые начинают раскрываться и на иноэтническом материале, что практически неизбежно ведет к нараста­нию конфликтного потенциала в обществе.

Выделенные три этапа представляют собой идеальные типы (в веберовском понимании) уровней межэтнических взаимодействий, которые в реаль­ной практике не сменяют друг друга, а существуют одновременно, в каждый конкретный момент времени.

Следует также заметить, что тенденция в направлении групповой моби­лизации, первую очередь, характерна для татарского населения и менее выра­жена у других исследуемых этнических групп - мордвы и чуваш.

Данное исследование не обнаружило завершенные результатов, а выяви­ло тенденции, происходящие в сфере межэтнических взаимодействий,

Конкретная практика существования и развития народов Поволжья сви­детельствует, что мобилизационный потенциал у различных этносов различен. Появляется необходимость государственного (административного, региональ­ного) управления, в одних случаях, направленного на инициирование этниче­ской мобилизации с целью сохранения и возрождения национальной культу­ры, а в других случаях, направленного на ограничение активности этнических лидеров и националистически настроенных общественных организаций с це­лью обеспечения прав других народов, проживающих на данной территории. Перед государственными органами возникает задача выработать взвешенную региональную политику в области межэтнического взаимодействия, которая позволила бы избегать конфликтных ситуаций, обеспечивала бы консенсус государственных (национальных) и этнических интересов в регионе.

Приложение 6.1.

Таблица 6.1

"Профиль идентичностей"

(значение "часто" и "очень часто" при ответе на вопрос "С кем Вы себя можете объединить в группу "Мы"?

Распределение ответов по общей выборке)

Таблица 6.2

Татары

Таблица 6.3

Чуваши

Таблица 6.4

Мордва

Таблица 6.5

Субъективная оценка собственного материального положения

Таблица 6.6

Отношение к ситуации в России в целом

 РАДОСТЬ ГОРЕ, УНЫНИЕ СТРАХ

Таблица 6.7

Степень маргинализации общности

(были ли за последнее время события, круто изменившие Вашу жизнь?)

Приложение 6.2

Общие данные

Территория Ульяновской области составляет 37,3 тысячи кв. км. (Австрия — 84 тыс. кв. км., Швейцария — 41,3 тыс. кв. км., Бельгия — 30,5 тыс. кв. км.).

Ульяновская область имеет общую административную границу с Пензен­ской и Самарской областями, Мордовией, Татарстаном, Чувашией.

Результаты голосования на выборах 19 декабря 1999 года на выборах в Государственную Думу Федерального Собрания РФ:

По 180-ому одномандатному (сельскому) округу победил Голубкой А.И., директор крупного сельскохозяйственного предприятия — 47,14 %.

По 181-ому одномандатному (городскому) округу победил Орлов В.И., генерал-майор, командир Ульяновской десантной дивизии — 21,6 %.

Оба в период избирательной кампании активно поддерживались област­ной администрацией.

Ниже приводятся статистические данные, собранные в государственном статистическом управлении, в различных подразделениях областной админи­страции (отделы образования, занятости, сельского хозяйства, печати и др.), кадровых службах ряда городских организаций.

Данные переписи 1989 года показывают, что на территории области про­живают представители 99 национальностей и этнических групп. Преобладают (в процентах от всего населения области):

русские — 72,83 %

татары — 11,4 %

чуваши — 8,35 %

мордва — 4,37 %

Сравнение с данными переписей 1970 и 1979 годов показывает устойчи­вое увеличение удельного веса татар и чуваш, при выраженной тенденции со­кращения числа русских и мордвы. Для примера приведем динамику числен­ности мордвы и татар за последние 100 лет (в процентах ко всей численности населения Симбирско-Ульяновского региона):