НЕОПЛАТОНИЗМ

НЕОПЛАТОНИЗМ

В качестве основателя школы называют Аммония Саккяся, который сначала был поденщиком, позднее преподавал платоновскую философию в Александрии. Аммоний умер в 242 г. н.э., не оставив после себя сочинений. Среди его слушателей были и неко­торые христианские богословы, в частности, Ориген.

Источником неоплатоновской философии были не только сочинения самого Платона, но и Аристотеля, а также стоиков. Величие этой школы состоит в том, что она подвела итоги развития античной философии, а также оказала серьезное влияние на философию последующих эпох.

Плотин (205-270 гг.) все же считается истинным отцом неоплатонизма. Родился он в египетском городе Ликополе. В 232-243 гг. занимался философией у Аммония. В 243 г. участвовал в походе императора Гордиана III против Персии. В этом походе им­ператор был убит, а римляне разбиты. Сам Плотин едва спасся. В 244 г. переехал в Рим и начал преподавание. За свой характер пользовался всеобщим почитанием, его уважал и имератор Галлиен. Он умер от тяжелой болезни'в 270 г. Основное сочинение «Эннеады» («девятки», всего 54 трактата) издал его ученик Порфирий.

Плотин всегда испытывал стыд от того, что жил в телесном облике. Из-за такого настроения всегда избегал рассказывать о своем происхождении, о родителях и родине. Перед смертью сказал, что попытается слить то, что было божественного в нем, с тем, что есть божественного во Вселенной.

Писал Плотин, не заботясь об орфографии, целиком занятый только смыслом. За­писывал рассуждение, только продумав его до конца так, как сложилось у него в уме, словно списывал с готового.

Приступая к изучению плотиновской философии, надо иметь ввиду онтологическую схему Платона: Единое → Ум → Душа → Тело, а также идею <материи-эеркала» (hylē).

У Платона данная схема нашла космический оттенок. Неоплатоники перенесли ее и во внутренний план. Тем самым они стимулировали размышления о духовной жизни человека

Проанализируем сначала то, что Плотин говорил о Едином. Все сущее является та­ковым благодаря Единому. Так, дом и корабль каждый по себе - единое. Настолько, на­сколько они утрачивают единство, то меняют и бытие, т.е. дробятся во множество.

Для обозначения Единого Плотин использовал многочисленные метафорические маркировки: «одно», «первое», «самостоятельный» , «то». Аналогом последнего является санскритское слово «tad». Исследователи указы­вают сходство с «Гимном неизвестному богу» в «Ригведе»: «Дышало не дунув своей силой то единое». Речь не может идти о прямом влиянии, хотя сам Плотин преследовал также цель изучения философии индийцев. Но неизвестно, насколько ему это удалось. Важно здесь указать общий ход человеческой мысли: за феноменальной множественностью мира скрывается нечто Единое.

«То», т.е. Единое, не нечто, а прежде всяких нечто. Оно не является сущим, т.к. сущее имеет форму, а Единое бесформенно, безвидно, прежде движения и покоя. «То» есть в самом себе Но строго говоря, нельзя говорить ни «то», ни «есть». Ведь мы лишь извне обегаем его, стремимся истолковать свои опыты. Оно превосходит всякую науку, т.к. наука - это понятие, а понятие - многое. Наука минует Единое, т.к. исследует числа и множества (она «пала» до них, по словам Плотина).

Плотин говорил о трех типах людей. Некоторые не идут дальше чувственного в своей жизни. Они считают страдания злом, а удовольствие - благом. Поэтому всеми силами избегают первого и стремятся ко второму. В этом состоит мудрость тех из них, которые отличаются смышленостью и ловкостью- Такие люди напоминают птиц, схвативших с земли слишком тяжелую ношу. Эти птицы не могут взлететь, хотя от природы имеют крылья.

Другой тип людей следует высшим влечениям души, стремятся к чему-то лучшему. Но эти люди не знают, где им утвердиться, если они оторвутся от земного. Поэтому они возвращаются к образу действий, называемому добродетелью и основанному на земной расчетливости.

Третий тип людей Плотин именует божественным. Такие люди обладают более острым внутренним зрением и большей духовной силой. Они воспринимают сверхчувственный мир как свое настоящее родное отечество, радуются ему той радостью, какую человек испытывает после возвращения из скитаний на чужбине. Истинной родины достигает тот, кому от природы присущ философский эрос, кто с самого начала есть настоящий фило­соф (красота тел → красота души → красота ума → прекрасное само по себе → благо).

Единое не нуждается в мышлении самого себя. Ведь всякое мышление есть разде­ление на мыслящего и мыслимое, а подобное разрушило бы единство Единого. Оно также наибольшее из всех, но не по величине, а по силе, благодаря которой оно бесконечно. Единое выше всяких разделений и противоположностей.

В нашем мире созерцание Единого стесняется докучливостью тела. Поэтому человек вынужден отдыхать от созерцания. Созерцающий Единое не рефлексирует над созерцаемым. Он становится другим, не сам и не свой. Он и есть Единое, когда центр его души совпадет с центром мироздания. Поэтому такое зрелище трудно выразимо. Словно восхищенный и бесконечно одержимый, он оказывается в уединенном и неподвижном состоянии. Это иной способ узрения: исступление, опрощение, самопожертвование, покой, стремление к Единому и внимательность в своем стремлении. Это - жизнь богов и людей божественных и счастливых. Это - освобождение от здешнего, бегство единственного к единственному. Плотин говорил о смене духовного статуса, об освобождении от тела. Такое просветление и озарение называется словом «экстаз». «Экстаз» - такое состояние, в котором человек сам по себе неспособный к восприятию сверхчувственных предметов, преступает границы обычного познания и мышления, получает откровение. В случае Плотина речь идет об отождествлении себя с Единым. В экстатическом состоянии духовная жизнь и сознание достигают высшей степени интенсивности- Поэтому слово «экстазис» противопоставляется «катастазису». Последнее и означает полное самозабвение.

Эта часть учения Плотина сильно повлияла на христианское богословие. Известно, что апостол Павел в 12 главе II послания к коринфянам говорил, что был восхищен до седьмого неба, но не знал в теле или вне тела. Поэтому Св. Амвросий в проповеди «об Исааке» не колеблясь описывал экстаз Апостола в терминах плотиновской философии.

Мировая Душа формирует материю в четыре стихии. Сама же воспринимает от ума руководящие идеи и принципы. Ум есть для души форма и источник форм. Он есть тот принцип, который формирует ее так, как скульптор формирует материал в статую. Онто­логическое первенство принадлежит тому, что является актуально совершенным и само­тождественным. Таков Ум. Ум есть актуальная энергия мышления. Он делает сущим то, что мыслит, т.е. сообщает ему истинное существование. Ум есть мир чистых сущностей. Ум охватывает собой все сущности, как целое охватывает свои части. В умопостигаемом мире вместо времени - вечность, вместо пространства - инаковость, т.е. связь идей. Каждая идея одновременно есть и все прочие. В мире идей нет никакого зла и несовершенства. Подобное происходит от недостаточности, лишения и бессилия на почве неудавшейся материи, т.е. не сформировавшейся как должно.

Далее Плотин обратился к исследованию сущности души. Он комментировал одну загадочную фразу из платоновского диалога «Тимей»: «Из сущностей неделимой, всегда находящейся в том же самом состоянии, и становящейся, делимой среди тел - из них обеих смешал демиург третий вид сущностей». Плотин далеко выходил за пределы комментария. Логика его рассуждений такова:

Вещи различаются по природе - чувственной или мыслимой. Душа полагается в мыслимом. Есть вещи первично делимые и по своей природе рассеиваемые. Таковы чувст­венные величины и массы. Каждая из них имеет свое собственное место, т.к. невозможно им быть во множестве различных мест. Противоположная сущность не допускает деления, не имеет частей, никакой протяженности, не допускающая даже в мысли, а также само­тождественная. Таковы платоновские идеи. Есть также природа, делимая не первично, как тела, но становящаяся делимой в телах. Когда делятся тела, то делится и вид, который в них. Но он остается целым в каждой из разделившихся частей. Таковы цвета и всякое качество, и всякая форма, которая может пребывать целой одновременно во многих вещах. Но это свойство, а не та же самая сущность (одно дело идея «зеленого» или «зелень» как таковая, другое дело зеленость листьев. Ведь листья могут и не быть зелеными).

Душа - сущность сразу делимая и неделимая. Она не делима, т.к. не имеет частей, но делима, т.к. есть во всех частях того, в чем пребывает. Не делима она также потому, что во всех частях и в каждой в отдельности пребывает целая. Если бы душа была делимой, то это разрушило бы целостность любого живого организма, нарушилась бы координация частей целого. Ведь каждая часть тела управлялась бы своей душей. Если бы душа была полностью чужда множества и деления, то невозможно было бы одушевление множества живых существ, а в живом существе всего тела. Душа - это одно и многое, разделенное и неделимое. Деление души - отпадение и появление в теле. Различие между душами по степени, т.е. насколько каждая из них имеет истинное существование. В этом смысле души может быть большее меньше, но не по величине, а по степени актуализированности ее подлинного начала.

Душа сама по себе - одно и многое, виды ее в телах - многое и одно; тела – только многое, высочайшее, т.е. Единое, - только одно. Плотин выделял следующие ступени самопознания:

1) незаинтересованное отношение к миру;

2) развитие в себе абстрактного мышления, например, математического;

3) платоновский эрос, т.е. любовь к умопостигаемой красоте;

4) чистое умозрение в понятиях, т.е. платоновская диалектика;

5) озарение или экстаз.

Порфирий (234-305 гг. до н.э.) был учеником Плотина. Дал блестящие образцы символического толкования гомеровских мифов, которое изложил в трактате «О гроте нимф». Символ мира - пещера. Пещера чувственно воспринимаемого мира мрачна, окру­жена скалами, изобилует влагой. Таким философы изображали мир из-за материи, из которой он состоит, а также полагали, что мир имеет два атрибута - текучесть и отра­жение. Мифы - аллегорическое изложение философских истин, изображение богов и священных животных - символы сверхчувственного, прорицание есть истолкование есте­ственных примет. Душа, говорил Порфирий, имеет в себе формы всех вещей. Смотря по тому, на какой предмет направлена ее энергия, она и принимает соответствующую фор­му. Поэтому лишь в переносном смысле можно говорить о частях души. Так и Мировая Душа образует сущность отдельных душ, не разделяясь между ними. Связь души с телом есть совершенное соединение, но без смешения и изменения.

В лице Порфирия неоплатонизм получил практическую направленность на «спасение души», что требует и некоторых аскетических упражнений, в частности, вегетарианства.

Прокл (410-485 гг. н.э.) был самым крупным и плодовитым представителем афинского неоплатонизма. Он был сыном богатого адвоката в Константинополе. Сначала слушатель, а затем руководитель платоновской Академии. Прокл уступал Плотину в но­визне и оригинальности своих идей, т.к. углублял и детализировал систему. Он превосходил Плотина в отношении аналитической силы ума и разнообразии своих интересов. Прокл обладал четкостью философского языка, который местами доходил до юридической кон­кретности формулировки. Его трактаты занимали в общей сложности несколько тысяч страниц. Сочинения Прокла: «Первоосновы теологии», «Первоосновы физики», комментарии к «Тимею» и «Пармениду», комментарии на 1 книгу «Элементов Евклида», посвященных общей философии числа.

До нас дошла биография Прокла, написанная его учеником Маринам. Последний говорил о душе Прокла, что в ней было чистейшее мышление, обращенное на себя и не ограниченное представлениями тела. Чистое мышление обращенное к самому себе - йот в чем заключалась вся личность и вся жизнь Прокла. Прокл был свидетелем всемирно-исторической катастрофы и умирания античного общества. Платоновская Академия была группой античной утонченной интеллигенции, ничего не хотевшей знать о совершающей­ся катастрофе. В отношении расцветающего христианства это были злейшие враги. Но сама античность превращалась для неоплатоников только в мечту, в идею, в умственное построение, т.к. в V веке ничего античного почти не осталось. Мечта о прошлом стала трактоваться как единственно возможная и самая подлинная реальность. Поэтому с об­щественно-исторической точки зрения нет ничего удивительного в том, что биографы сообщали о переселении Афины Паллады в дом Прокла. Куда же еще ей было деваться?

В философии Прокла все бытие представляет собой разную степень самосознающего первосущего, которое присутствует везде и во всем частичном, но всякий раз специфически. Субстанциальное восхождение мыслится Проклом по преимуществу как внутреннее со стояние субъекта. Прокл хотел преодолеть раскол субъекта и объекта и создал учение о прямом и непосредственном субъект-объектном тождестве- Оно есть все­общий принцип всякого инобытия, т.е. лестница восхождения от телесной до эйдетической материи, через мир чистых эйдосов и кончая Первоединством. Тождество субъекта и объ­екта с субстанциальной точки зрения есть мифология. Мифология есть результат рефлексии, когда она преодолевает саму себя, т.е. снимает различие субъекта и объекта и перестает быть рефлексией.

По мнению Прокла, первое место во всей неизменной сфере принадлежит умопо­стигаемому. Это есть предел, образ и предмет участия для всего прочего. Вторая ступень g области Ума принадлежит тому, что Прокл называет умозрительным. Это -субъект Ума в отличие от Ума-объекта, т.е. мышление, а не мыслимое. На третьей ступени субъект/объект мышления сливаются в нечто субстанциально-нераздельное. Эту ступень Прокл называл мыслительной - в виде субстанциально осуществляющего ум живого су­щества или живых существ. Бытие и жизнь сливаются здесь в одно, которое одновременно и существует, и живет. Это необходимо для Прокла потому, что весь чувственно-матери­альный космос является и вечной жизнью, и вечным упорядочением жизни. Поэтому уже в докосмической области, в чисто ноуменальном Прокл мыслил соответствующий принцип живого существа. Действительно, если космос есть живое существо, то можно и нужно говорить также о живом существе, т.е. принципе докосмического осуществления его как первообраза. С исторической точки зрения, нет ничего удивительного в том, что Прокл рассматривал эти ступени и в мифологической форме - (Кроноса, Реи, Зевса I). Телесный космос представлял у Прокла осуществление ноуменальных принципов. Живой космос есть прежде всего бытие, затем жизнь. Между ними существует граница, которую Прокл называл олимпийскими богами: боги демиургические, охранительные, оживительные и озродительные. Причем у Прокла всюду давалось триадическое деление, которое в Новой философии мы встречаем у Гегеля. Прокл пытался обрисовать вечно созерцательную и вечно самодовлеющую природу олимпийских богов, и в чем не заинтересованных, но содержащих в себе принцип бытия и жизни космоса. Далее рассматривалась самая жизнь космоса, данного как живое космическое тело. Тут является звездное небо с его богами, семь планетных сфер, подлунный мир. Все рассматривается в порядке нисходящей эмана­ции, низшей сферой для которой являются ангелы, демоны и души, а в конце - органи­ческий и неорганический мир. Космическая жизнь заканчивается мертвой, неоформленной материей, потенцией всего существующего. Общее между исходным Первоединством и материей заключается в том, что то и другое есть только возможность бытия, но не са­мостоятельное бытие. Взятые сами по себе они не познаваемы, но являются условием всякого познания. Первоединство концентрирует все существующее в одной точке. Материя же есть абсолютное распыление всякого бытия. Все познаваемое и оформляемое возникает только в результате диалектического объединения того и другого. Так появляется оформленная действительность. Диалектика Прокла является безупречной, строго проду­манной системой категорий, показанной с убедительной- полнотой. Поэтому Гегель так высоко оценивал философию Прокла.