§ 1. Эмоциональное воздействие как предпосылка манипуляции

.

§ 1. Эмоциональное воздействие как предпосылка манипуляции

Столь же важным, как мышление, объектом для манипуляции является сфера чувств. Возможно даже, что это - главная или по крайней мере первая сфера, на которую направлено воздействие. Во всяком случае, чувства более подвижны и податливы, а если их удается «растрепать», то и мышление оказывается более уязвимым для манипуляции. Можно сказать, что в большой манипуляции сознанием игра на чувствах - обязательный этап. Основатель учения о манипуляции сознанием массы Г.Ле Бон писал: «Массы никогда не впечатляются логикой речи, но их впечатляют чувственные образы, которые рождают определенные слова и ассоциации слов».

Чувственная ступень отражения стоит ближе к внешнему миру, чем мышление, и реагирует быстрее, непосредственнее. Поэтому ее легче «эксплуатировать». Дизраэли сказал даже: «То, что называют общественным мнением, скорее заслуживает имя общественных чувств».Если же надо в чем-то убедить массу, то этот процесс может быть начат только с воздействия на эмоции - на освоение логической аргументации масса не пожелает тратить ни усилий, ни времени. Вот общий вывод социодинамики культуры: «Толпу убеждают не доводами, а эмоциями. Фактически всякая аргументация опирается на латентные структуры сообщения. Эти структуры носят логический характер лишь в случае сообщений, так или иначе связанных с наукой» (А.Моль). Ницше выразил эту мысль афористично: отношения ума и сердца напоминают любовь, за их соитием следует беременность, причем сердце - мужчина, а ум - женщина.

Кроме того, в области чувств легче создать «цепную реакцию» - заражение, эпидемию чувств. Ле Бон много писал о податливости внушению как общем свойстве толпы: «Первое формулированное внушение тотчас же передается вследствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответствующее настроение». Здесь издавна известны явления, которых нет в индивидуальной психике - подражание, стихийное распространение массового чувства. Уже в средние века были подробно описаны возникавшие стихийно эпидемии массового чувства, доходившего до уровня истерии или мании. Так, в 1266 г. Италию охватила эпидемия самобичевания, по большой части Европы в 1370 г. распространилась «танцевальная» эпидемия, позже во Франции - мания конвульсионеров, а в Голландии - мания тюльпанов (за луковицу хорошего тюльпана отдавали богатый дом или корабль). Массовые эпидемии чувств наблюдались в годы установления власти фашизма в Германии.

Поэтому общей принципиальной установкой в манипуляции массовым сознанием является предварительное «раскачивание» эмоциональной сферы. Главным средством для этого служит создание или использование кризиса, аномальной ситуации, оказывающей сильное воздействие на чувства. Это может быть крупная технологическая катастрофа, кровавое насилие (акция террористов, преступника-маньяка, религиозный или национальный конфликт), резкое обеднение больших групп населения, крупный политический скандал и т.д.

Особенно легко возбудить те чувства, которые в обыденной морали считаются предосудительными: страх, зависть, ненависть, самодовольство. Вырвавшись из-под власти сознания, они хуже всего поддаются внутреннему самоконтролю и проявляются особенно бурно. Менее бурно, но зато более устойчиво проявляются чувства благородные, которые опираются на традиционные положительные ценности. В манипуляции эффективно используется естественное чувство жалости и сочувствия к слабому, беззащитному. В очень многих ситуациях пассивный манипулятор - тот, кто подчеркивает свою слабость, неспособность и даже нежелание управлять - оказывается важнейшей фигурой в программе манипуляции. Такую роль играл в годы перестройки А.Д.Сахаров (а также фигуры типа Зиновия Гердта). Они не заменяют активных и жестких манипуляторов, но резко ослабляют психологическую защиту людей.

Для манипуляции сознанием годятся любые чувства - если они помогают хоть на время отключить здравый смысл. Но начинают манипуляторы всегда раскачивать те чувства, которые уже «актуализированы» в общественном сознании. Американский социолог Г.Блумер в работе «Коллективное поведение» пишет: «Функционирование пропаганды в первую очередь выражается в игре на эмоциях и предрассудках, которыми люди уже обладают». Вспомним, как «раскачивали» в советском человеке уязвленное чувство справедливости. Задумаемся над очевидным фактом: советский человек стал ис­­пытывать почти не­на­висть к номенклатуре - за то, что она пользовалась «льго­тами и привилегиями». На этой почве и про­изошло сотворение Ельцина как временного кумира. А сегодня тот же человек, который громил номенклатуру, рав­но­ду­шно взирает на воров и, которые его обобрали и на­гло де­мон­стрируют свое непра­вед­­ное богатство. Не прощалась чер­ная «Вол­га» секретаря рай­ко­ма, но не колет глаз белый «мер­се­дес» ди­ректора АО, хотя бы это был тот же самый бывший секре­тарь райкома.

Лишь слегка затронем совершенно аналогичный, но очень тяжелый вопрос - кровопролитие. В августе 1991 г. трое юношей погибли при попытке поджога армейских БТР. И хотя никто на этих юношей или на вождей демократии не на­па­дал, их смерть всколыхнула массу людей. Это было воспринято как зверское преступление режима коммунистов. В октябре 1993 г. режим «демократов» устра­и­вает несусветное побоище совершенно непропорциональных масшта­бов, с множеством явных преступлений против морали и элементарных прав гражданина - и практически никакого возмущения «среднего» человека. В чем тут дело?

Очевидно, что речь не идет о рациональных расчетах. Зна­чит, дело не в ошибочном выборе и не в со­ци­альных инте­ресах, а в глубоко уязвленном чувстве. Оставим в сто­­­роне вопрос технологии - как удалось уязвить чувство со­вет­ского человека вопреки его разуму. Ведь уже ясно (хотя люди сты­дятся это признать), что льготы и при­ви­ле­гии, которые двад­цать лет занимали ум кухонного демократа - миф. Хо­неккер предстал коррумпированным чудовищем, когда интеллигенция ГДР узнала, что у него на даче есть бассейн. Размером 10 метров! Сбежавшая в Испанию со­трудница балета Кубы с ужасом рассказывала на круглом столе на телевидении о царящей при Кастро социальной несправедливости: в центральной больнице Га­ва­ны больных из номенклатуры кладут в отдельный зал, куда не попасть простому рабочему. Все так и ахнули. Хотя имен­но в этот день газеты сообщили, что один из директоров одного из сотни бан­ков Испании не явился на разбирательство какого-то дела, т.к. отбыл на консультацию к врачу в Нью-Йорк на собст­вен­ном са­­­мо­лете.

Но ведь были искренни и девчонка из балета, и ее со­бе­сед­ники! Значит, они не следовали голосу разума. Ведь холодная логика гласит: любое общество должно соз­да­вать верхушке «улуч­шен­ные» материальные условия, хотя механизмы со­здания таких ус­ловий различны. Была ли верхушка ГДР, СССР, Кубы так уж прожорлива? Нет, в норме общество отпускало ей крохи материальных благ. Хрущев по­охо­тился разок в Крыму, и это вошло в ис­то­рию как прес­ту­пление века. А типичная оргия секретаря обкома за­­ключалась в том, что он мылся в бане, а потом выпивал бу­тыл­ку коньяка. Когда Молотов умер в 1986 г., все его состояние равнялось 500 руб. - на похороны (да еще перед этим он отправил 100 руб. в фонд Чернобыля). Даже Брежнев, которому перестроечная пропаганда создала ореол все­лен­ского вора, оставил в наследство, как выяснилось, лишь не­с­колько подержанных иномарок - была такая слабость у руково­ди­те­ля советской империи, любил порулить на хорошей машине.

С точки зрения разум­но­го расчета, ру­ководители высшего звена в СССР были самой «недооплаченной» ка­тегорией - это сооб­щила даже идеолог перестройки Т.И.Заславская. Почему же ма­ленькие блага и слабости вызывали ярость, а к хам­ской рос­коши нуворишей или невероятным доходам директоров-при­ва­ти­за­то­ров про­является такая терпимость?

Дело в том, что в глубине сознания, а то уже и в подсознании множества людей жила тайная вера в то, что социализм будет именно царством справедливости и равенства. Той уто­пи­ей, где люди будут братья и равны. Разрушение этого идеала, к тому же с огромным преувеличением и грубым растравливанием со­знания, вызвало прис­туп гне­ва, который невозможно было компен­си­ровать доводами рас­судка (да их и не давали высказать). Со­вет­ский проект был изна­чально основан на утопии, в которую люди поверили: сек­ре­тарь рай­кома обязан быть нам братом, а не наем­ным менеджером. Брат, ко­торый тайком объедает семью, вызывает большую ненависть, чем уличный вор, ибо он - изменник. Он су­дит­ся по совсем иным мер­кам. И вся перестройка была основана как раз на эксплуатации этой утопии и уязвленного чувства. Вместо того, чтобы воз­звать к здравому смыслу и ска­зать: героический период в про­ш­лом, пусть секретарь райкома будет у нас просто управ­ляю­щим, - в людях распалили чувства пре­данного брата.

Преимущество новой, демократической номенклатуры в том, что она «перестала врать». Более того, телевидение специально убеждает людей, что новые чиновники, как правило, нечисты на руку. Молоденький аппаратчик Бревнов забирает себе жалованья 22 тысячи долларов в месяц - как 100 профессоров МГУ. Ясно, что это - почти неприкрытое воровство. Но особых претензий к нему нет, потому что быть вором менее преступно, чем пре­да­телем. Воровство священника, даже малое, потрясает человека, а воровство тор­гов­ца - нисколько.

Кстати, такое поведение среднего человека совершенно не свидетельствует о том, что он повернулся к капитализму. Даже напротив, глубинная вера в со­циа­лизм оказалась укоренена в нем гораздо сильнее, чем можно было ожидать. В этой вере было даже что-то языческое, от идоло­по­клон­ства. Да и не только в русском человеке. Та кра­сот­ка из кубинского балета - лучшее свидетельство торжества идеи социализма. Ведь она уже перешла, сама того не сознавая, на совершенно иные критерии справедливости - и готова унич­то­жить режим Кастро за то, что он этим критериям не соответ­ству­ет. К Испании она этих критериев и не думает применять - что тре­бовать от капитализма! Здесь она будет бороться за сущест­во­вание по закону джунглей, согласно местным правилам игры.

Едва ли не главным чувством, которое шире всего эксплуатируется в манипуляции сознанием, является страх. Есть даже такая формула: «общество, подверженное влиянию неадекватного страха, утрачивает общий разум». Поскольку страх - фундаментальный фактор, определяющий поведение человека, он всегда используется как инструмент управления.

Уточним понятия. Есть страх истинный, отвечающий на реальную опасность. Этот страх есть выражение инстинкта самосохранения. Он сигнализирует об опасности, и на основании сигнала делается выбор наиболее целесообразного поведения (бегство, защита, нападение и т.д.). Реальный страх может быть чрезмерным, тогда он вредит - в той мере, в какой он искажает опасность. Но есть страх иллюзорный, «невротический», который не сигнализирует о реальной опасности, а создается в воображении, в мире символов, «виртуальной реальности». Развитие такого страха нецелесообразно, а то и губительно.

Различение реального и невротического страха давно волновало философов. Иллюзорный страх даже считался феноменом не человека, а Природы, и уже у Плутарха был назван паническим (Пан - олицетворение природы). Шопенгауэр пишет, что «панический страх не сознает своих причин, в крайнем случае за причину страха выдает сам страх». Он приводит слова Роджера Бэкона: «Природа вложила чувство боязни и страха во все живущее для сохранения жизни и ее сущности, для избежания и устранения всего опасного. Однако природа не смогла соблюсти должной меры: к спасительной боязни она всегда примешивает боязнь напрасную и излишнюю».

Разновидностью иллюзорного страха является маниакальный страх, когда величина опасности, могущество «врага» многократно преувеличивается, представляется чуть ли не абсолютным, хотя в реальности ему до этого далеко. Крайний случаем невротического страха - страх шизофренический. Его интенсивность выходит за пределы понимания нормального человека. Это - всегда страх перед человеком, перед общественным окружением, но столь сильный, что никакой связи с действительными возможностями этого окружения нанести ущерб он не имеет. Шизофреники, которые перенесли заключение в самых страшных нацистских концлагерях, вспоминали, что ужасы этих лагерей переносились несравненно легче, чем приступы страха во время психоза.

Для манипуляции главный интерес представляет именно неадекватный, иллюзорный страх - и способы его создания, особенно в условиях расщепления (шизофренизации) сознания. А также отключение, подавление истинного, спасительного страха - достижение апатии, равнодушия, психологического привыкания к реальной опасности.

Страх как чувство, связанное с инстинктами (то есть, биологически присущее человеку), проявляется по-разному в разных культурах. Например, совершенно различны «профили страхов» японцев и жителей Запада. Японцы не боятся божьей кары, загробных мучений, у них нет понятий смертного греха - основных источников страха в «культуре вины» Запада. Зато японцы испытывают сильные страхи перед «чужим», особенно если они роняют перед ним свое достоинство и заставляют стыдиться коллектив. Говорят: Япония - это «культура стыда». Страх позора так силен, что в Японии очень часты самоубийства молодых людей из-за неудач на вступительных экзаменах в университеты.

Все доктрины манипуляции сознанием разрабатывались применительно к западной культуре и к «западному» страху (примененные сегодня к России, они дают иногда совершенно неожиданные, порой чудовищные результаты). Поэтому нам надо вспомнить историю этого явления, во многом нам незнакомого - страх западного человека.