3.4. Структура социальной памяти общества

3.4. Структура социальной памяти общества

Содержание памяти стабильных массовых совокупно­стей типа общества (социума) образуют социальные смыс­лы — знания, умения, стимулы, эмоции, полезные для жизни данного общества (бесполезные смыслы из памя­ти выпадают). Социальные смыслы бывают естественны­ми (внекультурными, передаваемыми генетически) и ис­кусственными, т. е. культурными, созданными коллектив­ным разумом общества. Соответственно, социальная память состоит из двух слоев:

• социальное бессознательное, наследуемое генети­чески, в том числе этническая психология, архетипы, со­циальные инстинкты («потребность в другом человеке», сочувствие, подчинение лидеру и т.п.);

• культурное наследие, состоящее, во-первых, из нео­веществленной (неопредмеченной) части, представляю­щей собой общественное сознание в виде национального языка, обычаев, знаний и умений, полученных от преды­дущих поколений или созданных данным поколением, и овеществленной (опредмеченной) части, состоящей из памятников культуры в виде артефактов (искусственно созданных изделий), документов (специальных коммуни­кационных сообщений) и освоенной обществом приро­ды: пашни, полезные ископаемые, домашний скот и т. п.

Неовеществленную часть культурного наследия (обще­ственное сознание) можно назвать духовной культурой (ДК), а овеществленную—материальной культурой (МК).

Социальное бессознательное служит психологической основой для неовеществленной части культурного наследия и опосредованно отражается в памятниках культуры. По­лучается трехслойная пирамида (рис. 3.3).

Социальный менталитет — это живая социальная па­мять, представляющая собой единство осознанных и неосоз­нанных смыслов, грубо говоря, менталитет = сознание + бес­сознательное. Бессознательная часть социального мента­литета состоит из общечеловеческих (родовых) смыслов, которые К. Юнг назвал «архетипами» и этнических смыс­лов, изучаемых этнопсихологией.

Рис.3.3. Слои социальной памяти

Архетипы (досл. «преформы») — это смыслы социаль­ного (коллективного) бессознательного, передаваемые из поколения в поколение генетическим путем. Юнг приво­дит следующие примеры архетипов: Анима — женское начало в бессознательном мужчин и Анимус — мужское начало в бессознательном женщин, архетип Матери, ар­хетип Ребенка,  репрезентирующий состояние детства, архетип Духа, имеющий злой и добрый аспект. Архетипы обнаруживают себя в сновидениях, в бредовых идеях ду­шевнобольных, фантазиях в состоянии транса. Юнг дает следующее толкование: «Коллективное бессознательное есть часть психики, которую можно отделить от личного бессознательного только негативно как нечто, что не обя­зано своим существованием личному опыту и потому не является личным приобретением. В то время как личное бессознательное по существу состоит из смыслов, которые одно время были осознанными, но все-таки исчезли из со­знания, — потому, что были забыты или вытеснены, — смыслы коллективного бессознательного никогда не были в сознании и никогда таким образом не были приобретены индивидуально, но обязаны своим бытием исключитель­но унаследованию».

Генетически передаваемыми смыслами являются спо­собности строить предложения, различать причину и след­ствие, сходные и различные предметы, считать предметы, т.е. простейшие лингвистические и логические способно­сти, точнее говоря — задатки этих способностей.

Архетипы — суть элемент общечеловеческой социаль­ной психологии, но «человечества вообще» нет, челове­чество делится на расы и этносы, обладающие собствен­ным генофондом. В этнических генофондах запечатлены те особенности национального характера, которые позво­ляют говорить о «славянской душе», «нордическом», ев­рейском, китайском и др. характерах. Этнические особен­ности непосредственно отражаются в творческой и ком­муникационной деятельности народов, в народных промыслах и ремеслах, в художественных изделиях и вку­сах, в фольклоре и литературе, в обычаях и образах жиз­ни и т.п. Культурное наследие общества всегда националь­но окрашено, но вместе с тем включает общечеловеческие, наднациональные смыслы, например, математику и тех­нические решения.

Неовещественное культурное наследие — духовная культура (ДК) особенно тесно связана с этнической психологией, и эта связь наглядно проявляется в следующих разделах ДК:

ДК. 1. Естественный национальный язык необходи­мый конституирующий элемент любого этноса (нации, народа). Он не является «даром богов» и не изобретается гениальными «мужами», а возникает в ходе социального общения естественным путем, поэтому его правомерно называть «естественным» в отличие от искусственных языков, действительно придуманных людьми. Язык явля­ется основой духовной культуры и важнейшим носителем социальной памяти. Об этом хорошо сказал К. Д. Ушинский: «В сокровищницу родного языка складывает одно поколение за другим плоды глубоких сердечных движе­ний, плоды исторических событий, верования, воззрения, следы пережитого горя и прожитой радости, — словом, весь след своей духовной жизни народ бережно сохраня­ет в народном слове. Язык есть самая живая, самая большая, самая обильная и прочная связь, соединяющая от­жившие, живущие и будущие поколения народа в одно великое, исторически живое целое».

У И. С. Тургенева, назвавшего русский язык великим, могучим, правдивым и свободным, были веские основа­ния для уверенности в том, что такой язык «дан великому народу». Мертвые языки великих народов (санскрит, ла­тинский, древнегреческий, древнееврейский и др.) и искусственные языки (эсперанто, математическая и хими­ческая символика и пр.) относятся к документированной части овеществленной памяти.

ДК. 2. Недокументированные смыслы — это знания о прошлом и настоящем, эмоциональные переживания и желания, распределенные в индивидуальной памяти со­временников, образующих данное общество. Здесь народ­ная память об исторических событиях и исторических личностях, фольклор и литературные герои, мифы и прак­тический опыт. Здесь же социальные чувства, например, чувство национальной гордости или национального уни­жения, стремление к национальному освобождению или реваншу, исторически сложившиеся симпатии и антипа­тии и текущие общественные настроения. Важнейшее значение для существования общества имеет его самосоз­нание, т. е. осознание принадлежности к определенному со­циальному единству, присущее индивидуальным членам общества. Самосознание — это не запись в паспорте, а осоз­нанное ощущение своих этнических и культурных корней.

Недокументированные смыслы общественного созна­ния можно разделить на две части: кратковременная па­мять, аналогичная кратковременному хранилищу (КВХ) индивидуальной памяти, и долговременная память. Про­должительность кратковременной памяти измеряется временем жизни одного поколения — свидетеля тех или иных памятных событий. Долговременная память пред­ставляет собой передачу смыслов из поколения в поколе­ние в течение многих веков. Конечно, не все смыслы удо­стаиваются долговременного хранения; к ним относятся фольклорно-мифологические предания и традиции, само­сознание и технические умения.

В дописьменном обществе роль долговременной недокументированной памяти была особенно важна, и эту роль выполняли поэтически одаренные люди. Поэт становил­ся летописцем, служителем не текущих забот и желаний, а социальной памяти родного сообщества. В. Н. Топоров проникновенно сказал об этом: «Поэт как хранитель обожествленной памяти выступает хранителем традиций все­го коллектива. Нести память, сохранять ее в нетленности нелегко (ей противостоит темная сила Забвения, вопло­щенная в мертвой воде загробного мира; вкушение этой воды приводит к беспамятству, отождествленному со смертью). Память греки называли «источником бессмер­тия». Следовательно, память и забвение относятся друг к другу как жизнь, бессмертие — к смерти (сравни: Мнемозина — Лета). Поэт несет в себе для людей не только па­мять, но и жизнь, бессмертие. Память, носителем которой является поэт, воплощена в созданных им поэтических текстах, связанных с событиями, имевшими место при акте творения».

Появление письменности не упразднило долговремен­ную недокументированную память. Она дает о себе знать, например, в следующих фактах:

1. Бессилие тоталитарной власти заставить народ по­забыть свое прошлое, вычеркнуть его полностью или час­тично из социальной памяти. Лидия Чуковская с удивле­нием констатировала во времена «оттепели»: «В нашей стране противостоит лжи и фальсификации стойкая па­мять, неизвестно кем хранимая, неизвестно, на чем дер­жащаяся, но упорная в своей кротовой работе». Анна Ахматова, в свою очередь, восхищалась: «Вот что значит великая страна. От них все упрятали, а они все открыли».

2. Неожиданная актуализация смыслов, принадлежа­щим давно ушедшим временам. Ю. М. Лотман отмечал, что детали римский истории и культуры обрели новую жизнь в культуре XVIII века: Бабеф принял имя Гракха, Радищев связал свою жизненную программу с Катоном Утическим, непримиримым противником Юлия Цезаря, зато Наполеон выбрал Цезаря своим образцом. Петр I, объявив себя императором, импортировал в Россию ан­тичную мифологию к недоумению и ужасу православных обывателей. Нельзя не вспомнить о «вечных сюжетах», таких как доктор Фауст, образ которого прошел через не­мецкий фольклор, творчество Гете, Т. Манна и других писателей. Наконец, в постсоветской России возродились монархисты и дворяне, православные ортодоксы и рели­гиозные философы, казалось бы искорененные советским режимом. Правда, Россию «серебряного века» регенери­ровать не удалось.

ДК. 3. Социальные нормы и обычаи относятся к «мо­торному» разделу социальной памяти, где хранятся регулятивы, обеспечивающие воспроизведение (устойчи­вость, стабильность) общества. Нормы делятся на есте­ственные, развившиеся естественно-историческим путем и искусственные, установленные властью. Естественные нормы реализуются посредством самодеятельности лю­дей (поэтому их можно назвать «обычаи»), а искусствен­ные учреждаются в форме законов, указов, декретов за счет авторитета и контроля власти.

Органической частью долговременной социальной памяти являются ритуально-этикетные псевдоигры, под­робно рассмотренные в пункте 2.5.2. Залогом жизнестой­кости обычаев и ритуалов служит их соответствие этнопсихологическим особенностям данного народа. Народ­ные праздники, восходящие к временам язычества, обычаи гостеприимства, свадебные и похоронные обря­ды имеют многовековую историю у всех народов и бы­вают весьма своеобразны. Так например, Геродот в сво­ей «Истории» писал: «Каждый народ убежден, что его собственные обычаи и образ жизни некоторым образом наилучшие... Царь Дарий во время своего правления велел призвать эллинов, бывших при нем, и спросил, за ка­кую цену они согласны съесть своих покойных родите­лей. А те ответили, что ни за что на свете не сделают это­го. Тогда Дарий призвал индийцев, так называемых коллатиев, которые едят тела покойных родителей, и спросил, за какую цену они согласны сжечь на костре своих покойных родителей, а те громко вскричали и про­сили царя не кощунствовать. Таковы обычаи народов, и мне кажется, что прав Пиндар, когда говорит, что обы­чай — царь всего».

ДК. 4. Технологические умения — другая часть «мо­торной социальной памяти, но в отличие от обычаев, тех­нологические умения не несут непременной этнической окраски. Они представляют собой способность произво­дить материальные и духовные ценности, соответствую­щие современному уровню научно-технического прогрес­са. Уметь что-либо сделать — значит уметь создать мыс­ленный образ изделия (идея вазы, топора, станка, скульптуры, поэмы), составить целесообразный план материального воплощения этого образа и располагать не­обходимыми для этого методами и инструментами (спосо­бы литья, навыки черчения, владение техникой стихосло­жения и т.д.). Умения запечатлеваются на изделиях, чем и обусловлена мнемическая функция изделий (артефактов).

Наши психологи (А. Н. Леонтьев и др.) ввели понятие «исторического наследования способностей», толкуя его следующим образом. Поскольку орудия труда и другие артефакты являются воплощением технологических спо­собностей создавшего их поколения, то последующие по­коления, осваивая их, наследуют не только вещи, но и спо­собности их создателей. Однако новое неизбежно вытес­няет старое из общественного обихода, и многие ценные находки предков, не будучи документированы, были утрачены. Так, забыт рецепт дамасской стали, мотивы древ­негреческой музыки, марши римских легионеров, пись­менность этрусков и т.д.

Колыбелью технологических умений были ремесла. Многочисленным мифы о происхождении ремесел гово­рят о том, что, создавая вещь, человек как бы повторял операции, которые в начале мог выполнить лишь Творец вселенной. Поэтому кузнецам, гончарам, строителям при­писывалась способность вступать в диалог с природой, понимать ее язык, а сами технологические умения отно­сились к сокровенному священному знанию, доступному лишь избранным. Эти умения передавались от мастера к ученикам путем подражания. Технология духовного производства (изобразительное искусство, хоровое пение, танец) также передавалось в живом общении. Изобрете­ние письменности мало повлияло на передачу технологи­ческих умений. Дело в том, что умения реализуются в форме приемов и навыков (ноу-хау), которые не докумен­тируются, ибо представляют собой личностное, невыра­зимое словами достояние мастера.

Овеществленное культурное наследие или матери­альная культура (МК) состоит из трех разделов:

МК. 1. Документы. — Понятие «документ» появилось в научной терминологии в начале XX века. Основополож­ник документации как науки и области практической дея­тельности Поль Отле (1868—1944) предложил расширить принятые тогда книжные рамки библиотечного дела и библиографии за счет включения не только журнальных ста­тей, но и газетных сообщений, статистики, фирменной рек­ламы, гравюр, фотографий, схем, диаграмм и.т.п. Все эти источники информация Отле стал именовать «документа­ми», понимая под документом «все, что графическими зна­ками изображает какой-либо факт или идею». Ясно, что произведение печати, наряду с первобытной графикой и живописью, охватывается понятием «документ».

Теоретическая мысль отечественных книговедов дви­галась в том же направлении, что и мысль документалис­та Отле. Правда, они не отказывались от термина «кни­га», но трактовали его своеобразно. М. Н. Куфаев (1888 —1948) писал: «Книга есть вместилище мысли и слова человека, взятых в их единстве и выраженных видимыми знаками», и далее пояснял, что книгой можно считать «иероглифы на сфинксах или камнях храма, папирусный свиток, шкуры и т.п., а теперь — фонографические валики и грампластинки».

Впоследствии понятие «документ» было расширено еще больше, вплоть до того, что слона в зоопарке стали именовать «документом». Отнесение к документам гер­бариев и образцов минералов, этнографических экспона­тов и исторических реликвий теперь уже общепринято. Таким образом границы документального канала стали плохо различимы, и потребность в достаточно широкой типизации документов сделалась острой. Попробуем удовлетворить эту потребность. Для начала нужно выра­ботать логически строгую дефиницию понятия «доку­мент», ибо метафоры типа «вместилище мысли и слова» выразительны, но мало продуктивны.

Документ — это стабильный вещественный объект, предназначенный дня использования в социальной смыс­ловой коммуникации в качестве завершенного сообщения. В этом определении учтены следующие отличительные признаки документа:

• Наличие смыслового содержания, поскольку всякое социально-коммуникационное сообщение является носи­телем смысла; бессмысленные сообщения являются шу­мами, а не сообщениями.

• Стабильная вещественная форма, обеспечивающая долговременную сохранность документа; «писанное ви­лами на воде» документом не считается.

• Предназначенность для использования в коммуни­кационных каналах. Документальный статус может быть придан объектам, первоначально не предназначавшимся для коммуникационных целей. Историко-культурные, этнографические, археологические артефакты признают­ся документами, так как они несут смысл, который может быть «прочитан», расшифрован, подобно тексту.

• Завершенность сообщения. Этот признак обуслов­лен предыдущим, т. е. областью использования докумен­та. Незавершенное, фрагментарное сообщение не может быть полноценным документом. Но требование завершенности является относительным, поскольку незакон­ченные литературное произведения, эскизы, наброски, чер­новики могут выступать как документы, характеризующие творческий процесс их создателя (писателя, ученого, ху­дожника), и в связи с этим приобретает самостоятельную ценность.

Исходя из знаковой формы, разработана следующая типизация современных документов:

1. Читаемые, точнее — человекочитаемые документы — произведения письменности на естественном языке или искусственных языках.

2. Иконические (греч. икон — изображение) докумен­ты, несущие образы, подобные по форме обозначаемым объектам (картины, рисунки, пиктограммы, фотографии, диапозитивы, кинофильмы, голограммы и т.п.).

3. Идеографические документы, пользующиеся услов­ными обозначениями. В их числе географические карты, ноты, чертежи, схемы, гербы, эмблемы, ордена.

Перечисленные три типа документов взаимопроникаемы, поскольку на практике сочетают все три способа за­писи. Далее их можно подразделить на:

• Опубликованные документы, предназначенные для широкого общественного пользования и размноженные с этой целью полиграфическими средствами.

• Неопубликованные (непубликуемые) документы, представляющие собой рукописи, машинописи, гра­фику, живопись.

4. Символьные документы (документы трех измерений) — вещественные объекты, выполняющие документальные функции — музейные экспонаты, исторические реликвии, архитектурные памятники.

5. Аудиальные (звучащие, фонетические) документы — различные звукозаписи.

6. Машиночитаемые документы — тексты, нанесенные на магнитные носители или оптические диски.

Каждый документ представляет собой элемент овеще­ствленной социальной памяти, а фонды документов (биб­лиотечные, архивные, звукозаписей, изображений, нот­ные, картографические, музейные и т. д.) рассматриваются как основное долговременное хранилище (ДВХ) социальной памяти. Считается, что именно в этих фондах со­средоточены все знания, добытые человеком со времени изобретения письменности, т. е. за последние 5 тыс. лет. Документальные фонды — главная цитадель книжной культуры, а общение посредством документов — важней­ший коммуникационный канал (см. главу 4).

Не следует, тем не менее, абсолютизировать коммуни­кационные возможности документов. И. А. Бунин однаж­ды написал:

Молчат гробницы, мумии и кости.

Лишь слову жизнь дана.

Из древней тьмы, на мировом погосте

Звучат лишь письмена.

Великий писатель ошибался. Гробницы, мумии и кос­ти — вовсе не молчаливый спутник письменных докумен­тов. Они способны о многом рассказать тому, кто пони­мает их язык.

МК. 2. Артефакты (от «арт» — искусство и «фактум» — сделанный) — целенаправленно созданные людьми мате­риальные изделия (орудия  труда, оружие, утварь, искус­ственные материалы машины, постройки и т.п.), первич­ный смысл которых запечатлен в их назначении. Артефак­ты приобретают вторичный смысл, если их рассматривать как закодированное сообщение, говорящее о принадлеж­ности к определенной эпохе, этносу, культуре, о владель­це вещи, его вкусе и социальном статусе, о художественной и утилитарной ценности и т.д. Прочитанный таким образом артефакт превращается в символьный документ и пополняет фонды археологических, этнографических, исторических, мемориальных музеев.

МК. 3. Освоенная природа. Артефакты — это специ­ально переработанное человеком вещество природы, а ос­военная природа — это природа, приспособленная к челове­ческим нуждам. Примеры такого приспособления: одомаш­нивание (доместификация) животных, окультуривание растений, распахивание земли, добыча полезных ископаемых, прокладывание дорог и водных каналов, создание природных заповедников (в принципе можно считать за­поведники своеобразным символьным документом) и т.д. Известно, что хищническое потребительство природных ресурсов, варварское ее «покорение» поставило челове­чество на грань экологической катастрофы. Загрязнение воды и атмосферы, истощение почвы, обеднение флоры и фауны, уничтожение лесов и т.п. — это также «памятники культуры» хомо сапиенс. Эти «памятники» будут для на­ших потомков не менее поучительны, чем книгохранили­ща библиотек и музейные коллекции.

Итак, мы охарактеризовали четыре раздела духовной культуры (ДК) и три раздела материальной культуры (МК). Следует подчеркнуть, что во всех этих разделах можно обнаружить и влияние этнопсихологии, и следы общечеловеческих архетипов, т.е. присутствие социаль­ного бессознательного. Теперь, чтобы завершить рассмот­рение структуры социальной памяти, выделим еще два содержательных слоя, имеющихся во всех разделах памя­ти: слой новаций и слой традиций.

Новация — творческий вклад личности или коллек­тива, предложенный для включения в состав культурно­го наследия. Эти предложения в виде памятников куль­туры (здания, технические изделия, литературные произ­ведения, произведения искусства и т.п.) или в виде неовеществленных идей и сообщений входят в соци­альную коммуникацию, но они еще не прошли апробацию временем и не получили общественного признания. Иное дело — традиции.

Традиция — это жизнеспособное прошлое, унаследо­ванное от дедов и прадедов. Традициями становятся но­вации, пережившие смену трех или более поколений, т.е. предложенные 75—100 лет назад. Мы живем в традицион­ных городах, пользуемся традиционной бытовой утварью, традиционен семейный уклад, традиционен национальный язык, традиционны называемые классическими литера­тура, музыка, изобразительное искусство, театр. Цитаде­лью традиционности являются библиотеки и музеи, но не в силу традиционной технологии библиотечного или музейного дела, а в силу присущих им функций хранения документированного культурного наследия и обеспечения общественного его использования. Конечно, распростра­нение новаций также не обходится без их участия.

Важно отметить, что никакая власть, никакой автори­тет не в состоянии возвести какую-либо актуальную но­вацию в ранг традиций или отменить какой-либо обычай. Традиции охраняются общественным мнением и их при­нудительная сила гораздо больше принудительной силы юридических законов, ибо она непосредственно базиру­ется на бессознательных социальных смыслах. Механизм передачи традиций заключается не в управленческих воз­действиях, а в добровольном подражании. Традиции незаметно «выращиваются» в процессе практической дея­тельности и превращаются в привычки, обладающие нео­долимой побудительной силой, погружаются в глубины социального бессознательного. Остается лишь согласить­ся с Игорем Губерманом:

Владыка наш — традиция. А в ней —

свои благословенья и препоны;

неписаные правила сильней,

чем самые свирепые законы.

Традиции в качестве коммуникационного явления обеспечивают коммуникационную связь между поколе­ниями, состоящую в накоплении, сохранении и распрост­ранении опыта общественной жизни. Поэтому традиции — слой социальной памяти, пронизывающий все его разде­лы. Помимо социалъно-мнемической, основной функции, традиции выполняют следующие немаловажные соци­альные функции: конституирующая — для становления цивилизаций, политических режимов, религий, научных школ, художественных течений и т.д. необходимо формирование поддерживающих и воспроизводящих их традиций, и противном случае они нежизнеспособны; эмоционально-экспрессивная — устойчивость традиции в ее привлекатель­ности, соответствию психологическому строю этноса; консервативно-охранительная — сопротивление чуждым для данного общества внешним новациям, отторжение непри­вычного и вместе с тем неформальный, но пристальный кон­троль за соблюдением традиционно принятых норм, неяв­ное, но жесткое регламентирование общественной жизни.

Образно говоря, традиции — тот инерционный меха­низм, который придает неповторимый облик и устойчи­вость социальному кораблю. Легкомысленное избавление от балласта традиций может вызвать опасный крен, а то и опрокидывание неустойчивого судна; вместе с тем, столь же опасно перегружать трюмы балластом.

Сказанное подытоживает рис. 3.4, на котором пред­ставлена структура социальной памяти, охватывающая культурное наследие и социальное бессознательное в их взаимосвязи. Обратим внимание на то, что ДК.1 и ДК.2 — знаковые разделы неовеществленного культурного насле­дия в совокупности образуют общественный тезаурус — множество слов и текстов, связанных друг с другом смыс­ловыми (парадигматическими) отношениями. ДК.3 и ДК.4 представляют собой собрание смыслов, не имеющих знаковой формы. Документы МК.1 — суть тексты, запи­санные различными знаками (исключение — символьные документы, оперирующие наглядными или абстрактны­ми (плодородие, красота, мудрость, бог и пр.) образами. МК.2 и МК.3 — материальные вещи, полученные куль­турным человечеством из природного материала.

В заключение отметим связь между социальной памя­тью и исторической наукой. Социальная память в ее ове­ществленной и неовеществленной форме есть объект ис­тории, смыслы прошлого — ее предмет. Историческая на­ука, по сути дела — это социальная память, обработанная и осмысленная научными методами.

Рис.3.4. Структура социальной памяти общества